Строя воздушные замки на камне (гет)

Лили очнулась в комнате, залитой тусклым светом. Во рту было сухо, язык распух и еле ворочался, а в руке пульсировала тупая боль. Опираясь на здоровый локоть, она села на кровати, а затем смогла встать.

Комната была чистой и скудно обставленной, стены выкрашены в бледно-голубой цвет, на полу — паркетная доска. На окнах висели тонкие голубые занавески — Лили раздвинула их и увидела облетевший сад с увядшими растениями.

— Сейчас же вернитесь в постель, юная леди! — в дверь торопливо вошла кругленькая седая ведьма. — Мне не нравится, как выглядит ваша рука, и я совершенно не уверена, что вам сейчас стоит вставать.

— Где я? — Лили присела на край кровати. Половицы холодили босые ступни.

— Донагам-мэнор, графство Кодмур, — ответила женщина. — Тут убежище Ордена и его лечебница. А я Филемина Уинтрингэм, главная целительница. Милочка, да вы же совсем продрогли — ложитесь под одеяло, — Филемина направила палочку на камин, и в нем с шипением разгорелось рыжее пламя. — Этот растяпа Оуэн опять не уследил за огнем — ей-же-ей, он будто бы забыл, что у нас пациенты...

Лили забралась под старое толстое стеганое одеяло. Рука ее была забинтована и висела на перевязи — и все равно ныла, ныла, ныла.

— Ну вот. А теперь — как вы себя чувствуете? — спросила Филемина. — Вам хочется есть? Пить так наверняка — погодите, сейчас дам вам воды, — с другого конца комнаты к ней подплыли стакан и кувшин, который наклонился, наполняя стакан.

— У меня рука болит, — сказала Лили. — И в голове сплошная муть...

Филемина подала ей стакан — Лили осушила его одним глотком.

— Что ж, ничего удивительного. Вы проспали два дня.

— Что?!

Целительница похлопала ее по коленке.

— В вас попало исключительно скверное проклятие. Джеймс запомнил, как оно произносится, но я в жизни не слышала ни о чем подобном, а все обычные средства не помогали, удалось только снять лихорадку. Зелья, заклинания... — Филемина улыбнулась. — Если бы вы не сидели сейчас передо мной, я бы сочла это проклятие смертельным. По крайней мере, так это выглядело — и все же... — она пожала плечами.

— Нет, — сказала Лили, — это была не Ава... — но слова застряли в горле, и на мгновение в этой голубой комнатке словно вспыхнул мертвящий зеленый свет.

— Нет — конечно же нет, я имела в виду, что это другое заклятие, которое тоже убивает. Иная разновидность, — голос целительницы звучал бодро, но губы сжались в ниточку. Всего лишь на миг, а потом снова расслабились. У Лили закружилась голова.

— Иная разновидность?.. — от этой мысли ей стало зябко — куда хуже, чем от холода в комнате.

— Но я, очевидно, ошиблась. Вы же поправились.

"Да я бы не сказала", — подумала она — боль горячо пульсировала в плече. Лили никак не могла понять, отчего все было иначе, когда то же самое заклятье на нее накладывал Сев. Он же это сделал, так ведь? Произнес те же слова, но она ощутила лишь тепло, как от летнего солнца...

Сознание ее затуманилось, и внезапно Лили словно перенеслась в "Собаку и утку": на полу лежал мертвый старик, а сама она захлебывалась воплем...

— Авада Кедавра! — воскликнул тот Пожиратель смерти, Криспин; потом — свет, боль, пустота... Крики.

Глаза мертвого — как тусклые монетки.

Крики. Крики. Крики...

Издалека донесся мягкий женский голос, пробормотал усыпляющее заклинание, и к ней пришла темнота.

А вместе с ней — сны.

* * *

Когда Лили снова проснулась, сквозь окна брезжил слабый сероватый свет, и на стенах танцевали зыбкие тени от занавесок. В кресле у двери кто-то спал — оттуда доносился храп; Лили зажгла Люмос, и бледный домовой эльф проснулся и подскочил как ужаленный.

— Мисс Эванс! — пробормотал он. — Оуэн сейчас расскажет им, что вы очнулись — не двигайтесь — миссис Уинтрингэм сказала, что вам надо лежать и не вставать, вы же не хотите, чтобы эти видения вернулись?.. Одну минуточку...

И он бросился к двери и исчез в коридоре — его дробная поступь эхом отдавалась в тишине.

Лили положила зажженную палочку на прикроватный столик и нащупала ручку кувшина — тот оказался пуст, и Агуаменти не сработало, но какой-то обрывок воспоминаний подсказал ей, что надо просто наклонить его над стаканом. Из носика полилась вода; в свете палочки она казалась ярко-голубой.

Лили выпила ее залпом; налила себе еще стакан и тут же осушила и его. Мысли в голове стали более четкими — уже не расплывались, как при прошлом ее пробуждении. Но боль в руке только усилилась. И то, что ей снилось... сплошные ужасы: смерть, мрак, Сев, рвущийся из палочки зеленый свет и крики...

В коридоре послышались шаги, и на пороге появилась Филемина, а за ней по пятам следовал тот домовой эльф.

— Лили! — воскликнула она. — Вы проснулись раньше, чем я ожидала — надеюсь, это хороший признак. Не шевелитесь, мне надо кое-что уточнить...

Палочка целительницы медленно двигалась вдоль всего тела Лили и наконец прикоснулась к ее виску.

— Вы помните, что вам снилось?

— В некотором роде. В основном то, что оно... что мне было очень страшно — я не...

Филемина не дала ей договорить:

— Ни к чему пересказывать. Альбус говорил, что вы никогда раньше не видели сражений — мне следовало принять меры...

— Это разве не из-за проклятия?

Целительница покачала головой, затем взмахнула палочкой — и в сумраке перед ней развернулись какие-то строчки.

— Нет, милая, подобные "сны наяву" случались почти со всеми, кто побывал в бою. Есть специальное зелье, чтобы превратить их в обычные страшные сны.

— Да я и обычные видеть не хочу, — сказала Лили, припоминая свои кошмары: этот тошнотворный леденящий ужас, и нахлынувшее отвращение, и мертвые глаза того человека.

— Боюсь, вам придется обсудить это с Альбусом, — висящие в воздухе буквы потухли. — Но есть и хорошие новости: видений у вас больше не будет — однако же ваша рука... — она досадливо цокнула языком. — Оуэн! Да куда же запропастился этот эльф — ах вот ты где! Зажги лампы, тут слишком темно, чтобы думать!

Оуэн шевельнул пальцами — и из них потекла магия. Комнату залил ровный золотистый свет. Лили так до сих пор и не привыкла к возможностям домовых эльфов.

— Ну вот, так гораздо лучше.

— Кто-нибудь еще пострадал? — спросила она.

— М-м? — Филемина присела на край кровати рядом с Лили и осторожно сняла ее руку с перевязи. Весь бок пронзило болью — Лили ахнула, и целительница погладила ее по голове. — Я быстро, милая. В смысле, в той стычке в "Собаке и утке"? Нет, нет, ничего сложного. Только Сириус попал под жалящее заклятье — ничего такого, с чем я бы не управилась за час. Вам досталось больше всех.

Лили засмеялась — Филемина встревоженно взглянула на нее.

— Вас это забавляет? — судя по тону, сама целительница не видела тут ничего смешного.

— Я даже не сражалась, — пояснила она. — Просто пряталась за стойкой, а проклятие отразилось от зеркала...

— Да будет вам! Вас же отправили играть самую опасную роль — с учетом этой проверки...

— Проверки?

Филемина осеклась и принялась с повышенным вниманием изучать руку Лили, с которой как раз снимала бинты.

— Какой проверки — для меня? Что-то вроде испытания для новичков?..

— Что за глупости! Лапушка, мы никогда бы так не поступили! — целительница опустила ворох бинтов на столик и склонилась над рукой Лили. — Ступки и пестики! Никаких изменений.

Лили попыталась пошевелить плечом, чтобы увидеть, что там такое, но вскрикнула и скорчилась от резкой боли, привалившись к холодному металлическому изголовью.

— Не нужно таких усилий — там все равно не на что смотре...

— Нет! — возразила она. — Я хочу увидеть. Если меня сочли достаточно отважной, чтобы пройти эту вашу проверку, значит, у меня хватит отваги узнать, что с моей рукой.

Филемина отстранилась — ее округлое лицо сделалось застывшим и жестким. Лили уставилась на нее с вызовом, чувствуя, как внутри закипает злость. "И только попробуй снова впарить мне свою лажу!" — сердито подумала она.

— Акцио зеркало, — скомандовала целительница.

Откликнувшееся на ее зов зеркальце оказалось маленьким, продолговатым и оправленным в серебро; оно впорхнуло в комнату на манер летучей мыши. Филемина поймала его за ручку и протянула Лили, чья решимость за это время успела поутихнуть. Она вгляделась в свое отражение.

— Ох.

Выше локтя у нее был сплошной синяк — сгустки лилового, черного и темно-желтого. В том месте, где ее ударило заклятье, расплывалось воспаленно-алое пятно — краснота тонкими отростками расходилась от него, взбираясь до плеча и опускаясь к локтю.

— Боже мой, — сказала Лили.

Филемина отняла у нее зеркальце:

— Говорила же — вам совершенно ни к чему это видеть.

— Моя рука выглядит так, словно вот-вот отвалится.

— О, я уверена, что до этого не дойдет, — вот только голосу ее недоставало убедительности. — Альбус обратился к Горацию Алези — вы ведь с ним встречались? Он талантливый зельевар, Альбус надеется, что он для вас что-нибудь сварит...

Лили не ответила.

— Милочка, вы проголодались? — снова заговорила Филемина. — Я могу послать Оуэна за едой — хотите бульона с хлебом?

— Да, хорошо, — но есть ей на самом деле не хотелось. Она попыталась шевельнуть рукой — боль полыхнула в груди, пронзила до самой талии, заставив вскрикнуть. Целительница вздохнула.

— Не волнуйтесь, мы вас обязательно вылечим.

Лгунья. И кроме того, как бы Лили ни была ошеломлена от боли и того, что увидела в зеркале, она не забыла ту оговорку насчет проверки. Альбус — придется спросить у него... не то чтобы она всерьез полагала, что он так запросто во всем сознается.

Филемина снова забинтовала ее руку, болтая при этом о пустяках и пересказывая сплетни, но Лили пропустила всю эту трескотню мимо ушей и запретила себе думать — на любые темы.

* * *

Она пробыла в лечебнице Ордена три дня. И лучше ей не становилось.

Альбус навестил ее после полудня, в тот день, когда она уже собиралась вернуться домой, в свою квартирку в Дорни. Лили справлялась о нем с того самого момента, как пришла в себя и увидела свою руку, но Филемина отмахивалась от ее расспросов, отвечая то: "Альбус занят", то: "Вы еще слишком слабы".

А потом он просто взял и объявился — вышел из камина с букетом оранжерейных цветов в руках.

— Лили! — едва завидев ее, воскликнул он. — Отважная моя девочка — я слышал, что случилось с вашей рукой, — и развернулся к Филемине: — Не слишком ли рано вы ее отпускаете?

— Я хочу домой, — Лили взяла у него цветы и по привычке поднесла их к носу, но они не пахли — ничем.

— К вам заглядывал Гораций? — спросил Альбус. — С зельями?

— Они не помогли.

— О, — он одарил Филемину доброжелательной улыбкой. — Вы не могли бы оставить нас наедине? Мне нужно поговорить с Лили.

Лили сощурила глаза. Целительница кивнула и устремилась вон из комнаты, потащив эльфа за собой.

Альбус опустился на кровать и похлопал по матрасу:

— Садитесь.

— Я лучше постою, — отказалась Лили. И запоздало пояснила: — Я и так в этой постели три дня провалялась.

— О, конечно, конечно. Как глупо с моей стороны, — он взмахнул палочкой, и стены замерцали серебристо-голубым.

У Лили нехорошо похолодело внутри.

— Я думала, что в этом месте безопасно.

— Так оно и есть, — согласился Альбус. — Но тайны должны держаться в тайне. Вы хорошо справились, Лили, мне очень жаль, что вы так пострадали.

— Что это была за проверка?

Альбус никак не отреагировал. Даже не пошевелился.

— Проверка... Филемина обмолвилась, что мой поход туда был проверкой, — Лили швырнула цветы на прикроватный столик. — Для кого — для Сева, да? Я сначала решила, что для меня, но потом хорошенько все обдумала — у меня было полным-полно времени, знаете ли, пока я тут валялась и изо всех сил пыталась не уснуть...

— Вы имеете в виду свои кошмары? — спросил Альбус. — Филемина сказала, что вы просили у нее зелье от сновидений. Дорогая моя, вам не стоит его принимать. Эти сны пойдут вам на пользу.

Лили уставилась на него.

— Вы должны быть мужественной, Лили.

Она не хотела обсуждать свои кошмары. Если Орден не даст ей зелье, она сварит его сама — но Альбусу об этом знать ни к чему.

— Так вот, я долго размышляла. Припоминала то, что произошло, хоть и... — она осеклась. Сделала глубокий вдох. — Тот Пожиратель сказал, что у них был мой снимок. И они узнали меня. Им было известно, как я выгляжу. Сев не мог им ничего рассказать — он и сам не знал, что я там буду. И никто не знал, — еще один вдох. Мужайся, Лили Эванс... — Кроме вас.

Альбус глядел на нее внимательными бледно-голубыми глазами.

— Почему вы так со мной поступили?

В комнате застыло напряжение. Рука пульсировала болью, и сердце гулко бухало в груди.

— Ну? — снова спросила она.

Альбус заговорил — и на этот раз он не улыбался:

— Я хотел узнать, станет ли Северус вас защищать. Перед другими Пожирателями и при таких обстоятельствах, что вынужден будет потом солгать Волдеморту. Я был почти уверен, что станет, но не знал другого способа это выяснить, кроме как... э-э... проверить.

Лили содрогнулась. Где-то в глубине души она, может, и хотела бы по-прежнему считать его добрым, милосердным и неспособным на обман. Как весь остальной Орден, видеть в нем луч света во мраке. Но он был не идолом, а живым человеком. И генералом армии, который пытался выиграть эту войну.

— А что, если бы он не стал меня защищать? — спросила она, стараясь говорить спокойно и ровно.

— Тогда вы были бы мертвы.

Лили задрожала и отступила на шаг — споткнулась и едва не упала, потому что там не хватало половицы, но в последний момент все же успела ухватиться за столик. Цветы полетели на пол.

— Ох, — сказала она.

— Извините, если это не тот ответ, который вы хотели бы услышать.

— Вы бы пожертвовали мной...

— Когда стало ясно, что выбрал Северус, я отправил в тот паб десять лучших бойцов. Десять человек — за вами одной. И каждый из них готов был пожертвовать жизнью.

— Это не одно и то же! — вскричала Лили. Альбус вздрогнул. — Они знали, на что идут! Мне же вы ничего не объяснили, просто...

— Я был не вправе рисковать — он мог заглянуть в ваши мысли.

Она сморгнула набежавшие слезы. Лицо пылало от гнева.

— Вы же знаете, как это важно, Лили.

— А что будет, когда эти Пожиратели узнают, что я на самом деле жива? Они убьют Сева, и все это окажется зря...

— Нет — я принял все необходимые меры, — он предупреждающе вскинул руку. — Северусу ничего не грозит, если только он сам сохранит эту тайну. Что он и сделает.

— Да, но Волдеморт рано или поздно решит покопаться у него в мозгах и обнаружит там меня!

— В таком случае, — сказал Альбус, — шпион из него все равно бы не вышел.

— И вы позволите ему умереть?

— Он Пожиратель смерти, Лили.

Она с воплем подхватила с пола букет и запустила в Альбуса — тот и ухом не повел; цветы ударились о его грудь и пестрым дождем посыпались на постель.

— Лили, успокойтесь.

— Да пошел ты!..

— Пожалуйста, не стоит говорить со мной в таком тоне, — Альбус встал с кровати — мантия его зашуршала. Цветы упали на пол.

Он взял ее за здоровую руку — Лили слишком устала, чтобы сопротивляться, и слишком плохо себя для этого чувствовала.

— Лили, посмотрите на меня. Посмотрите на меня.

Она подняла глаза.

— Вам ничто не угрожает. Вас будут охранять — вы сейчас очень важны для нас. Если Северус сумеет обмануть Волдеморта... я же говорил, что вы ключ к нашему успеху. Если мы потеряем вас, то потеряем и Северуса.

— И это все? — спросила Лили. — Я только за этим вам нужна? Чтобы — что? Соблазнить Северуса и переманить на вашу сторону?

Альбус не ответил.

— Я права, не так ли? Как Мата Хари какая-то... — она засмеялась. — Вы меня даже драться не учите! Но готовы отправить... трахаться ради общего блага? Какая прелесть!

Его лицо смягчилось.

— Мы можем научить вас драться.

— Что, правда? — Лили взглянула на него. — Настоящие уроки? Не обычный получасовой треп на тему "как важно мужество"?

— Лили, Лили. Крепко же вы нас приложили.

— Перестаньте шутить!

В глазах Альбуса зажглись смешинки.

— Боюсь, это еще одна просьба, которую я не могу выполнить. В отличие от просьбы о дополнительных уроках — вы совершенно правы, занятия по ЗОТИ не так хорошо готовят к реальному бою, как мне бы того хотелось. Я скажу Джеймсу и Сириусу...

— Разве вы не можете поручить это кому-то другому?

— Нет. Джеймс и Сириус разучат с вами несколько Сумрачных заклятий, а потом вы начнете работать с Северусом.

Лили нахмурилась. Она не соглашалась участвовать в этой затее... но и возражать тоже не собиралась. Без него война все равно что проиграна. Хотя Лили и сама не была уверена, отчего она молчит и не спорит. В чем тут дело — в том ли, что она действительно считает их дело правым? Или в Альбусе и сплетенной им паутине словес?

Возможно, она даже это сделает. Сумеет себя убедить, что они с Севом все еще в Хогвартсе, что у них все по-старому — как было до его решения вступить в Пожиратели. Тогда она так и не дала ему понять, что именно к нему чувствует, и временами все еще об этом жалела.

— Вам также потребуются уроки окклюменции. Я переговорю с Порцией.

Она ничего на это не ответила. Альбус улыбнулся, и лицо его просветлело.

— Я рад, что вы понимаете, почему это так важно.

А понимаю ли я?

— Вам лучше отдохнуть дома, — продолжал он. — Я связался с одним коллегой в Марокко — надеюсь, он согласится взглянуть на вашу руку. Филемина сказала, что дальше болезнь не распространяется. Это добрый знак.

Рука. Лили почти забыла о ней на эти несколько минут, но сейчас боль вспыхнула с новой силой и стала острее, чем раньше.

— Спасибо, — сказала Лили. На душе у нее скребли кошки.

— Нет, моя дорогая, — возразил Альбус. — Это вам спасибо.

А затем он снял заглушающее заклятие и вышел из комнаты.