Приют раненых душ (джен)

Это было неожиданно и очень остро. Айке никогда в жизни не целовался, да чего там ― никто и никогда не приближался к нему так. Страшно не было, было странно и немного стыдно. Ведь эсператизм внушал, что всё это стыдно, непристойно и прочее, и Айке всегда был примером целомудрия и воздержанности. Впрочем, личной заслуги тут не было ― только отпугивающая внешность и ореол чего-то непонятного, непознанного, что шёл от него. И юность, конечно же. Он слышал, что есть те, кто на юность падки, но никогда с ними не сталкивался.

Тишина чуть дрогнула или показалось? Непонятно. Белые, с кожей, что кажется прозрачной, руки, обветренные и облупленные, но сохранившие остатки былой изящности, буквально вцепились в плечи того, кто таким странным образом шёл на контакт. Айке подался навстречу, отвечая. Неумело, настолько, насколько мог не уметь тот, кто не знал поцелуев даже в щёку.

Священник не думал его отталкивать или как-то выражать свое неудовольствие, и Конрад преступно осмелел. Он не слишком умел целоваться, он просто хотел как-нибудь помочь, но когда их языки соприкоснулись, по телу прошла дрожь. Заболел висок ― наверное, потому, что бешено колотилась жилка, не выдерживая напора крови.

И это было ― как будто горячей кровью растапливать снег, но ничего при этом не терять.

Сначала дрогнула плотная тишина. Совсем издалека раздались голоса, смутные, неясные. Что не помешало Айке лишь крепче прижаться, хотя задним умом он понимал, что нарушает все правила приличия и попирает всякие священные догмы о целомудрии, за которое его всегда хвалили, но в такие моменты за любые ощущения, особенно такого рода, цепляешься особенно сильно. Голоса стали ближе, отчётливей, и совсем рядом. Слух вернулся, с разрывом в пару минут придёт и зрение.

Тонкие обветренные пальцы сильнее сжали ткань, когда поцелуй заметно углубился. Это было новое впечатление. Тёплое, близкое, почему-то очень влажное, но прерывать его не хотелось. Темнота дрогнула и постепенно, как будто кругами, отошла на второй план. Стоило открыть глаза, но было почему-то немного тревожно. Тревожно, что это закончится, а он так и останется с явно пошатнувшимися понятиями о... обо всём.

Маг не отталкивал его, но лучше бы оттолкнул. Сам Конрад уже не мог остановиться, он тонул в преступной ласке и все не хватало сил разорвать поцелуй. Кто бы знал, что целоваться ― это так приятно...

Темнота дёрнулась и отступила, уступая красноватому свечению ― свет, пробивавшийся сквозь веки. Теперь терзающее любопытство можно было и удовлетворить: Айке, с явной неохотой отстранившись, открыл глаза и буквально тут же уткнулся взглядом в чужие, серые, цвета пасмурного моря, наверное. Айке несколько смущённо моргнул и отвёл взгляд. Он вдруг ощутил себя на редкость нелепым созданием, но руку разжимать не спешил. Слишком редко ему перепадало хоть какое-то прикосновение в детстве ― все откровенно побаивались красноглазого юнца с хрупкой кожей и проступающими голубоватыми венами. А уж в море он и вовсе стал похож на чучело, потому что пальцы обветрились, кожа периодически слезала, или же соль (Айке хотел верить, что это соль) застывала в виде осыпающихся хрупких чешуек.

Стало ужасно стыдно от того, что наделал. Весь залившись краской, Конрад отпрянул, отведя глаза, но отнимать руку не спешил. Священнику было плохо, возможно, плохо и сейчас, так что отпускать его пока не надо. Пусть он сам отнимает руку, если ему это неприятно. Айсен уставился в противоположную сторону, стараясь не пропустить ни малейшего движения мускулов слабой ладони в его руке.

Айке невольно перевёл взгляд на капитана. Он пока не имел ни малейшего понятия, что именно хотел сделать капитан, но догадывался. Ритуал по разрыву с неушедшим ― их не так много. Технически Айке помнил только один. Который когда-то вывел он с Якобом, а после он же и был упрощён. Всё на основе старых заговоров и кровавых жертв. Ритуал настолько сложный, что и сейчас без крови не обойтись, но её количество сведено к минимуму. Айке снова перевёл взгляд на того, кого держал за руку, и вдруг покраснел.

― Сейчас... будет ритуал. Вы с нами? ― тихо спросил он, свободной рукой подбирая журнал. Громко Айке говорить не мог ― пару лет назад, пытаясь докричаться с вороньего гнезда, он до крови сорвал связки, с тех пор голос его был очень тихим и хриплым.

Он хотел побыстрее закончить ритуал с отсечением и познакомиться с магом ближе. Наверное, куда уж ближе, но поцелуй... Айке вдруг осознал, что именно произошло. Он, с незнакомым ему мужчиной... Он зажмурился, как будто представив весь тот гнев, что выльется на него, если это всплывёт.

― Простите, ― сказал Айке, краснея ещё гуще. Он не должен был поддаваться и отвечать, но уже поздно.

Коротко отдав честь капитану и проводив выходящих взглядом, Якоб позволил себе устало выдохнуть и опуститься на ближайшее кресло, сцепив чуть подрагивающие руки. То ли еще будет.

― Айке, как ты? ― Лейтенант беспокойно посмотрел на священника. Улыбнулся: ― Спасибо, ты пришел как нельзя вовремя.

Еще очень хотелось сказать "прости, что не сумел помочь", но при Айсене... нет, уж лучше потом поговорит.

Краем глаза Конрад видел, что в каюте остался только этот непонятный ему человек, которого звали Якобом, и... тот, другой. Рука неизвестного, но от этого не менее привлекательного юноши все еще была в руке Айсена. Непроизвольно он коснулся языком губ, преодолевая желание немедленно накинуться на незнакомца снова. Так было нельзя. Юноша наверняка настолько невинен, что не понял, что произошло, вот пусть и остается невинным. Но отнять руку было превыше его сил. Конрад осторожно повернул голову ― рассмотреть того, кому только что отдавал силы.

Айке бледно улыбнулся Якобу и кивнул, невольно прижимаясь к человеку с глазами цвета хмурого моря. Так было теплей и чуточку безопаснее, что ли. И жизнь, он весь лучился жизнью. Айке и забыл, что это такое и каково это. Как это здорово и приятно.

― Я не могу не прийти, ― сказал он осторожно. ― Я понадоблюсь на полночном ритуале?

Он мог подстраховать, конечно. Якоб отлично знает этот ритуал, может справиться и без него. Но у Айке дежурство на гнезде скоро. Жаль. Жаль, что придётся разжать руку и оторваться от... от... а кто это?

― Простите. ― Айке чуть потянул неизвестного за руку. ― Могу я... узнать ваше имя?

И тут же память подбросила то, что было буквально несколько минут назад. Айке невольно закусил губу и снова густо покраснел, накидывая свободной рукой огромный бесформенный капюшон.

Удивление и смятение Якоба мог бы заметить только хорошо знающий его человек ― Айке, например, но он, кажется, куда больше внимания уделял новому знакомому. Вмешиваться Якобу хотелось меньше всего.

― Думаю, нет, ― с легким сомнением ответил он на вопрос священника, старательно отводя взгляд. ― Проводить его будет капитан, а я подстрахую. Ты уже сделал более чем достаточно.

Глубоко вздохнув, словно стараясь выгнать усилием воли из себя всю усталость, Якоб поднялся. На шканцы ему, конечно, нельзя, но для ритуала тоже понадобятся дополнительные приготовления.

В этот момент в дверь постучали.

На пороге обнаружился Рейк в сопровождении остальных кэналлийцев.

― А где капитан? ― недовольно спросил Рейк, мрачно осмотрев лейтенанта с ног до головы. Якоб мысленно напомнил себе еще раз освежить знания лекаря о субординации, хоть и сомневался, что это поможет.

― Занят, ― коротко отозвался он. ― Лейтенант Леманн и капитан Бюнц с ним. Можете подождать их... ― Якоб с сомнением обернулся на Айке и гостя, но все-таки закончил: ― Здесь.

Айке кивнул Якобу. Сам так сам. В конце концов, бездумно бросаться в самопожертвование постоянно ― гиблое и неблагодарное дело.

― Понял, ― сказал он, неловко оправляя балахон. Затем, задумавшись, утих и, казалось, даже не слышал, как представился незнакомец. Он невольно нащупал рукой тетрадь и вздрогнул. ― Якоб! Ты... пусть кто-нибудь сделает подробную запись, как всё прошло. Ну, или... мне придётся там быть, чтобы наблюдать. Ты же понимаешь, что такие ритуалы бывают нечасто, хотелось бы...

Чужое касание к капюшону заставило Айке снова перевести взгляд на собеседника. Ну вот, он совсем о нём забыл. Как невежливо! Смутившись ещё больше, Айке прокашлялся и осторожно представился:

― Меня зовут Айке, ― сказал он, бледно улыбнувшись. ― Брат Айке Дитмар Вайсс.