Ворон (джен)

— Поттер, — Том дождался, когда каменная кладка расползется в разные стороны, открывая проход в слизеринскую гостиную, — тебя не смущает, что зеркало-унгаикё исчезло вместе с камнем, а об этом так никто и не объявил? Закрытый коридор — всё ещё запретная зона. А люк сторожит цербер. Старик прощупывает школу. Старик подозревает.

— Старик хочет поймать на живца нашего бедного заиканца Квирелла. Меня больше удивляет, что газетчики до сих пор молчат о побеге Гриндевальда, — рассеянно отозвался Герман, — не нравится мне это всё, братец змей.

В гостиной сонно шатались какие-то старшекурсники, кто-то собирал книги. В углу Милисента царапала что-то на пергаменте, высунув язык от усердия, а Гермиона нечто диктовала ей, расхаживая вокруг с блокнотом. Гера повернул случайно голову и присвистнул, округлив глаза — в углу, на диване, подобрав одну ногу под себя, восседал Драко. И читал. Рядом прыгал растрепанный филин и валялись какие-то книги.

— Малфой, — Реддл холодно улыбнулся и поправил галстук, — чудеса, Малфой очнулся.

Герман молча поравнялся с Малфоем и протянул ему руку. Драко так же молча эту руку пожал. Не стало тише, люди не попадали в обморок, не загремели грозовые раскаты подобно инфернальному гоготу, не забурлили потоки магии. Просто на двух слизеринцев заинтересованно уставились другие пять слизеринцев. На чём всё и ограничилось. Обморочно бледный Драко вернулся к своей книге и как-то совершенно в ней потерялся. Гера успел заметить на черном развороте серебристое название книжной серии «Вархаммер 40 000».

Договорившись с Томом встретиться на завтраке, Гера схватил в охапку отложенные ещё с вечера книги и ринулся в библиотеку. Но подле картины с Варнавой Вздрюченным его остановила группа хаффлпаффцев.

Пухлая милашка Ханна откашлялась и, отчаянно краснея, шагнула навстречу:

— Мы всё знаем, Гарри…

Гера от неожиданности споткнулся и из его рук на пол высыпалось полстопки книг. Гера кинулся их собирать, лихорадочно соображая, где именно прокололся и что именно мог выдать. Но барсучьи первокурсники лучились таким теплом и такой светлой радостью, что мысль о том, что они в курсе насчет воскресшего Воландеморта, Герман отогнал сразу же.

— Хогвартский сегмент фандома «Воительниц Эквестрии» приветствует тебя, — Рольф Скамандер очень серьезно похлопал невнятно засипевшего Геру по плечу, — я рад, Гарри. Ужасно рад, что ты такой же брони, как и я. Чудотворящий котёл Лонгботтома превратил профессора Снейпа в королеву Селестию, но ты поступил лучше. Ты превратил Пивза в первого фикрайтера-полтергейста… это ты рассказал ему, я знаю.

— И он подарил миру поэму о Принцессе Снейпестии. Правда, возрастное ограничение там великовато. Я записываю за ним, — торжествующе поднял руку один из первокурсников, — мы публикуем на Апокрифе. Фишер с Когтеврана сделал нам сайт.

Герман задушенно засипел, хватаясь за галстук.

— Уилл… собирает коллекционные фигурки, я — комиксы, — скромно улыбнулась Ханна Аббот, — если хочешь, могу помочь оформить подписку. Чтоб свежие выпуски приходили прямо в школу. Ты хоть раз читал «Прекрасных воительниц Эквестрии»?

Герман покачал головой, всё ещё пребывая в легком замешательстве.

— Это. Ну. Держи, — пискнула, краснея, Ханна, всучила ему пестрый журнал и спряталась за спину Скамандера, багровея ещё больше, — ой, мамочки!

— Ты смогла, — важно и одобрительно похлопал её по плечу кто-то из её друзей, — я ужасно горжусь тобой, Ханна.

— Эээ. Спасибо. Ладно… Гм. Вы удивили меня. Я серьёзно. И каким же фандомам посвящено твоё творчество, Рольф? — поднял глаза Гера, собирая упавшие книги и весь внутренне содрогаюсь, представив, что было бы с мозгом Драко, наткнись он, заключенный в сознании Германа, на многочисленные фанфики, посвященные Поттериане, (те самые, которые Гера успел прочесть за свою жизнь), — в каких жанрах пишешь?

— Я пишу в трех фандомах. Кроме воительниц это, пожалуй, книги о мистере Холмсе и маггловский сериал «Зена, королева Воинов». Есть дженослешный даркфик, посвященный падению Гриндевальда, но я публикую работы об исторических деятелях с другого аккаунта. Сам понимаешь, — Рольф задумался, — предпочитаю джен, есть гетные работы. Обычно это ангст, но есть и флафф. И занавесочные истории. Особенно люблю пропущенные сцены и идею попаданчества. Но сам о попаданцах не пишу. Не моё. Ладно, я вижу, ты бежал в библиотеку. Не будем отвлекать…

— До встречи, Гарри, — приветливо махнул рукой кто-то из студентов.

Попрощавшись с ребятами, Гера сбегал в библиотеку и спустился в Большой Зал. Том весь завтрак мрачно ковырял кашу и вяло декламировал стихи Артюра Рембо, Гермиона проедала плешь Нотту, кажется, спор касался способов изгнания призраков. Драко, автоматически пережевывая пищу, читал что-то под столом. И мыслями витал где-то далеко. Очень далеко.

Ленивое листание комиксов по меньшей мере удивляло. Местная разновидность мультфильма о цветных пони кардинально отличалась от привычной. Во-первых, по сюжету это было нечто среднее между «Моей маленькой пони» и мультсериалом про девушек Эквестрии. Во-вторых, графика и содержимое мульта стойко напоминали Герману олдовые мультсериалы вроде Хи-мэна и «Непобедимой Принцессы Ши-Ра». Собственно, «Воительницы Эквестрии» и были чем-то вроде «Непобедимой Принцессы Ши-Ра»: пропитанное пафосом противостояние повстанцев Эквестрии и Темных Воителей одержиимой тенями принцессы Луны, гиперперекаченные цветные пони, превращающиеся в грозных качков-воительниц, стоит только Древнему Злу в очередной раз явить свой мерзостный пиксельный лик. Мультик для маленьких девочек, про дружбомагию и цветных пони этот шедевр мультипликации напоминал очень слабо. Чего только стоила пышногрудая королева Селестия, заключенная сестрой в Сердце Эквестрии, волшебный кристалл, творящий истинную магию любви и дружбы. Воинам Эквестрии полагалось отыскать и отбить у Древнего Зла какие-то оскверненные им Знаки Силы, артефакты древних хранителей Эквестрии. Спайк по тексту был обручен с Твайлайт, но влюблен в кого-то другого, дракон Дискорд внезапно оказался мрачным красавцем, тёмным странником, рабом Древнего Зла и одновременно — падшим паладином-хранителем Эквестрии, одержимым жаждой обладать всем, что видит. Собственно, в продолжении всего комиксного выпуска воительницы огребали от Дискорда, Дискорд страдал жгучей жаждой обладать прекрасной Твайлайт, сама же Твайлайт нашла волшебный меч Истинного Света в крипте Храма Отчаянья и успешно наваляла Дискорду.

Стоит ли говорить, что, разглядев, что именно читает Герман, Том весь остаток завтрака смотрел на него как на идиота и раздраженно молчал.

* * *

— Вашу ж мать, да вы ж мне весь гараж обгадили! — выл где-то внутри гаража Агрессор, поливая из укрытия отборной руганью и свинцом засевших за остовом старого форда вторженцев. Внутри рвались залпы заклятий. Вдалеке выла полицейская сирена. Вечерний город смотрел в душу Локхарта рыжими глазищами чужих окон. И видел там бесформенное месиво из образов, обрывков бесед и бессвязных видений.

Принц не должен отступать. Локхарт картинно откинул голову назад и зажмурился. Ты уже заплатил сполна за своё бездействие. Именем и прошлым. Непозволительная роскошь. Ужасно расточительно с твоей стороны, Гилдерой. Преступно расточительно.

Сознание Локхарта помутилось, обнажая крайне странную картину: вокруг раскинулся пустынный космодром, виденный однажды на постере, украшающем кухню Агрессора. Гилдерой почти видел себя, облаченного в белоснежный биодоспех, идущего прочь, в серебристую дымку. Голубой плащ, как знамя, развевает ветер. В белом обруче, на лбу, сияет голубым проклятая жемчужина со дна Моря Падших. На сонных улочках Забвения туманно и тихо. Колдовские белые розы пахнут мускатом, грозой и смертью. Одинокие прохожие шепчутся, провожая принца восхищенными взглядами. Принц любил свой город и свой народ. Но был слишком слаб и малодушен, чтобы вступиться за свой мир. За что и заплатил.

О, моя бедная Родина, моя прекрасная белая планета в голубой дымке, моё Зеркальное Королевство, горы и равнины, спящие в нежном мерцании трёх лун. Мой хрустальный город, Забвение.

В контуженной памяти Гилдероя Локхарта проступил акварельный набросок из альбома Человека-Таракана, образ хрустальных мостов белое кружево башен в синей дымке, лиловые кристаллы невесомых барельефов и острых шпилей.

Локхарт жадно вцепился в чарующий образ и практически заставил себя ощутить на щёках солёное дыхание морского бриза, услышать прекрасное пение, плывущее над городом, звуки органной музыки и плач свирелей. Ощутить аромат цветущих садов. Яблоневый дым и лиловые сполохи кристаллов. Сумерки и туман. Ты так глупо потерял всё. Инопланетный принц ставший изгоем и лишенный памяти. Вот что ты такое, Гилдерой. Даже это имя не принадлежит тебе. Тебе дали его эти храбрые, верные люди, герои в масках. Даже имя — чужое. Но не всё ли тебе равно? Ты лучший и будешь лучшим. Долой лень. Долой мороки самооправдания. Принц не должен отступать.

Гилдерой, лучезарно улыбаясь, поднял свою белоснежную трость и проделал под ногами, в жестяном настиле крыши, внушительную дыру. Рухнул Локхарт удачно и даже мягко — в пушистые объятья стекловаты. Агрессор метнулся вправо и нырнул за гору коробок. Перезаряжая пистолет и украдкой пробую на прочность одну из свисающих с потолка цепей.

— Сияющий принц Зеркального Королевства вернулся! — возопил Гилдерой, барахтаясь в стекловате, и отчаянно плюясь мерзостными волокнами. Вокруг с треском потянулись прямо из земляного пола хаотично расцветающие повсюду неземные хрустальные розы, голубые и очень пушистые; сотканные из хрусталя кусты стремительно разрастались и уже грозились заполнить собой весь гараж, — ваша преступная жажда убийств оскорбляет моё чувство прекрасного! Одумайтесь! Или сила моего скорбящего сердца наполнит и вас Забвением!

Кто-то из нападавших запустил в Локхарта бомбардой. Со звоном разлетелись прекрасные прозрачные лозы. Что-то с треском горело и чадило справа. Ещё бомбарда — и облупленные серые дверные створки вынесло наружу мощной взрывной волной. Локхарт со стоном выполз из стекловаты, отряхнул голубой дублет и белые рукава, натянул кое-как сбившуюся на бок голубую полумаску и обратил огонь ворохом алых лепестков.

— Сзади, мать твою! — проревел пролетевший мимо Агрессор и рухнул с цепи на нецензурно заоравших магов. Хрустнула чья-то палочка. Двое прокляли друг друга и теперь катались по полу, с воем отдирая с лица огромные волдыри гнойников. Агрессор с гоготом избивал щербатого дюжего хмыря покрышкой от самосвала и радостно голосил что-то из британского анархо-панка. Локхарт подчистую стёр память катающимся по полу бандитам и аккуратно выглянул на улицу — на взрывы явно спешила полиция. Вернувшись, Локхарт отодрал Агрессора от его размазанной по полу жертвы. И, следуя обрывкам воспоминаний, переместил себя и напарника в какой-то душный, полутёмный кабак.

Бармен от неожиданности выронил щербатую глиняную кружку, которую до того любовно полировал куском пыльного махрового полотенца. Жалобный звон разбитой посуды привлёк внимание постояльцев. На напарников заинтересованно уставилось пять пар глаз. Гилдерой успел отметить про себя, что посетители одеты весьма необычно. Скажем так, как на Хэллоуин.

— Моё почтение, мистер бармен, — учтиво поклонился Локхарт, — господа. Прекрасные костюмы. Изысканный флёр средневековой харчевни, как вы это делаете, мистер?

— Валим отсюда, — сумрачно отозвался Агрессор, буксируя лучезарно улыбающегося Локхарта к выходу, — просто поверь на слово, тебе здесь не рады.

— Мадам, — томно выдохнул Локхарт, обращая давленный окурок хрустальной розой и втыкая её в початую бутылку, стоящую перед изрядно выпившей немолодой ведьмой.

— Ходу, принц, ходу, — провыл Локхарту на ухо Агрессор и вытряхнул его на улицу, — эта шваль нашла меня, а значит всё идет по плану. Всё, тащи наши грешные задницы к Лавгудам. Мы дадим интервью. Большое интервью. Очень большое.

* * *

Это было на редкость мерзкое, промозглое утро. Локхарт не смог бы и сам себе ответить, какого же дьявола его занесло сегодня на эту крышу. Просто потянуло что-то. Что-то властное и упрямое. Что-то большее, чем праздное любопытство.

Она стояла на самом краю и жадно давилась табачным дымом. Заплаканная и сломанная. Короткие черные волосы девушки безнадежно взлохматил ветер. Тушь растеклась, марая впалые щёки чернильными потеками и слезами. Девушка рвано, дергано курила в свинцовое небо. Угловатая, резкая, хрупкая. Эти её острые коленки мутно посинели от холода. На ней были только футболка и шорты — и это в такое холодное утро! Под ногами ветер трепал ворох набросок и лениво катал несколько угольных карандашей. Докурив, девушка поспешно затушила окурок о собственную подошву и неловко шагнула отвесно вниз.

Разум Гилдероя помутился. Впоследствии он не помнил ни как ловил сломленное отчаянием тельце, ни как тащил обратно на крышу. Плечи девушки мелко дрожали от рыданий. Локхарт порывисто прижимал к себе хрупкое девичье тельце, кутал в собственный плащ, гладил взъерошенные вихры, хаотично гладил пальцами мокрое от слез личико и бормотал какой-то успокоительный вздор. На все как-то разом стало плевать: на нескончаемый поток проблем Лиги, на провалы в памяти, на безрадостное будущее в чужом, сером городе. Существовали только эти покрасневшие от холода цепкие пальчики, упрямое биение чужого сердца где-то в районе солнечного сплетения, огромные карие глаза, полные тьмы и отчаяния. И ворох набросков, целый ворох набросков: невесомые акварели, пастель, уголь и мягкая сангина. Гилдерой не любил Лондон, ведь он всё еще был так непохож на хрустальное кружево Забвения. Но в исполнении прекрасной незнакомки старые улочки города дождей превращались в тончайший мираж, в акварельную дымку, в чарующий сон. Истинная магия, неподвластная смертным. Локхарт отстранился и принялся собирать рассыпанные листки бумаги. Девушка шмыгнула носом и, зябко кутаясь в его плащ, пробормотала:

— Спасибо. Чёрт. Ты словно сошёл со страниц какой-то манги… Как тебя зовут?

— У меня нет имени, — Гилдерой склонил голову набок, перебирая чужие наброски, — моё имя и моя память погибли вместе с моей прекрасной Родиной. Я — странник, я искупляю грехи прошлого, сражаясь со злом. Когда-то я был принцем Зеркального Королевства. Теперь же я просто Гилдерой, рыцарь Забвения…

Локхарт снял с плеча девушки короткий чёрный волос. И усилием воли превратил его в хрустальную розу. Глаза девушки широко распахнулись, она шокировано покачала головой и шепнула:

— Наверное, это сон. Ты мне снишься…

Локхарт невесомо рассмеялся и тихо возразил:

— А что если сама наша реальность — сон. Сон безумца, считающего себя бабочкой. Которой снится, что она — безумец.

* * *

Весна пришла незаметно. После памятного явления в Хогвартс преподавателей Колдовстворца, руководство русской школы магии позволило Герману сдавать все зачеты в письменном виде и совиной почтой.

В школе случился скандал — Клиган всерьёз подрался в пабе, после чего на директора посыпался целый шквал корреспонденции от недовольных родителей. После чего Альбус Дамблдор сместил Клигана с должности профессора ЗоТИ. Но оставил в школе, официально внёс в реестры как мастера над оружием и дал вести свежевведённый предмет именуемый самообороной. Занятия его перенесли на вечер и, о, ужас, сделали явлением ежедневным. Потому что чья-то гениальная седая голова решила, что регулярное избиение студентов поможет этим самым студентам лучше понимать магглов. Лупцующие друг друга деревянными мечами недоросли его уверенности не разделяли. Так что ходил весь Хогвартс нещадно лупленный и раздражительный. Особенно тяжко приходилось хаффлпаффцам. Кажется, сир Сандор воспылал к барсучьему факультету особой любовью. И гонял несчастных вдвое больше, чем остальных.

Портал, ведущий в Сиродил, удалось скрыть фальшивой стеной, реагирующей только на добровольно отданную кровь. Невилл вслух мечтал прогуляться в Анвил, Гермиона на досуге переводила тамриэльские книги, пользуясь амулетом перевода. Драко практически залпом глотал книги, посвященные вселенной Вархаммера, как-то странно притих и перестал задирать первокурсников.

Том и Герман бродили по округе, много спорили, один раз — всерьёз подрались. Литературный кружок имени барда Бидля готовил на Бельтайн парочку номеров. Всё было мирно и тихо.

* * *

— С каких это пор тебя интересует маггловская электроника? — с сомнением поинтересовался Гера, листая свежепринесенные совой книги.

Том проворчал нечто невнятное, упорно копаясь в полуразобранном системном блоке; сосредоточенный, на четвереньках, с закатанными по локоть рукавами, среди проводов, плат и электронного хлама, с паяльником в руке и палочкой в зубах, он смотрелся мягко говоря странно.

Том отложил паяльник, отобрал у Геры какие-то рукописные схемы и занялся нанесением на платы каких-то сложных рунических печатей.

— Том, — Гера склонился над его плечом, озадаченно запустил пятерню себе в шевелюру и медленно расплылся в улыбке, — Мерлин и Моргана, нет. Только не говори мне, что они тебя таки уломали.

— Мы уже перенесли технику в заброшенный класс. В этот. За портретом Вивиан Смит, — рассеянно отозвался Рольф Скамандер со стула в углу, листая учебник по зельеварению. Чудеса. Герман был готов поклясться, что не видел его, когда входил, — твой брат — настоящий гений, Гарри. Он сумел невозможное. Обошел защиту школы и как-то провел сюда интернет. И это на первом курсе!

Завоняло паленым. Реддл выругался сквозь зубы и раздраженно зарылся в кучу плат, ища новую.

— Драко тоже с нами, — доверительно сообщил Рольф и понизил голос, — но, к сожалению, его фандом мне не знаком. У парня отличные идеи, я посоветовал ему пока что писать на пергаменте, а позже набить текст на компьютере.

Чтож. Звучит странно и даже несколько дико. Но это не самый дурной вариант развития событий.

— Ага. Драко — фикрайтер, — уточнил Герман.

— Он самый, — зевнул Скамандер, растирая покрасневшие глаза обеими руками, — но, повторюсь, мне не знаком его фандом. На Апокрифе уже есть пара-тройка подобных ему авторов, магглы. Я даже не знаю. Посмотрим, что он там породит. Я так понимаю, наш Драко — любитель даркфиков, антиутопий и космических баталий. Неожиданно. Очень неожиданно, но крайне интересно.