Фрагменты (гет)

… Но в эфире нашем посторонний шум,

Без твоих глаз я едва дышу.

Что-то остывает внутри. ©

— Лейтенант Максимова, позывной Пума.

Кот смотрит в хорошенькое личико нового координатора — и губы предательски растягиваются в пренебрежительной усмешке.

Еще одна из «семейства кошачьих». И опять синеглазая. Смешно, ей-богу. Или нет, скорее нелепо.

Нелепо — видеть эту соплячку в кресле Багиры. Нелепо — слышать чужой голос по линии связи. Нелепо вверять свою жизнь и жизни ребят какой-то девчонке, а не той, кому доверял всецело и абсолютно.

— Котяра, я тебя прям не узнаю, — ерничает Бизон. — Что, даже не попробуешь подкатить?

Кот смотрит на него яростно-больными глазами. Ему совсем не до шуток. И не до этой смазливой самоуверенной девицы, бесцеремонно занявшей чужое место — место, предназначенное для Риты.

Здесь должна быть Багира. За надежной спиной Бати, в безопасных стенах нового Центра — а не где-то там. Где-то в гуще событий, без какого-либо прикрытия, без поддержки, без связи, рискующая 24/7. Коту хочется рычать, хочется как следует встряхнуть Булатова, который делает вид, что все идет так, как надо, хочется кричать — зачем, ну зачем ты ее отпустил?!

— Бать, нам нужна Багира, — чеканит спокойно и четко, доказывая в сотый раз, почему эта девчонка неуместна здесь. Сегодня он едва не потерял ребят по ее невнимательности, из-за прокола, который никогда не совершила бы Рита — и дамский угодник Ионов впервые в жизни наорал на девушку, не выбирая слов.

Им нужна Багира.

Ему нужна.

— -

Не напишет так ни один поэт,

Чтобы передать, как я жду тебя. ©

Чужой голос в гарнитуре режет слух. Гулкие коридоры кажутся пустыми и мрачными. Больше никто не скажет: «Возвращайтесь скорее», больше никто не обнимет при встрече, больше никто не прикроет ребят, даже находясь за сотни километров от них.

Полгода осыпаются пылью в песочных часах.

Пригов молчит как партизан. Батя и вовсе, кажется, не в курсе деталей — но обыденно непрошибаем и каменно-сдержан.

А Кот чувствует, как в нем медленно и мучительно догорает что-то. Надежда.

Надежда на благополучный исход. Надежда увидеть ее снова. Надежда хотя бы узнать, что случилось.

Что-то безнадежно рвется внутри. Он рвется, сам не зная куда. Если бы только знал, где она и что с ней — наплевал бы на секретность, приказы и звания, нашел бы на краю света, вытащил, помог, прикрыл — и не отпустил бы уже никогда.

Но все, что он может сделать — ждать, надеяться, верить.

— -

Когда в гулком коридоре КТЦ Кот слышит такой знакомый стук каблуков, он думает в первое мгновение, что это галлюцинации после трех суток без сна.

Не верит.

Не верит, когда слышит ее шаги. Не верит, когда видит ее усталую улыбку и перевязанную руку. Не верит, когда различает хрипловато-мягкий знакомый голос.

Только когда срывается с места, сжимая в объятиях и сам забывая дышать, — только тогда наконец-то верит.

— Тише, задушишь же, — тихо смеется Багира, утыкаясь лбом куда-то в его плечо. А он замирает, не в силах пошевелиться, не в силах вдохнуть, и уже все неважно — и чужие любопытные взгляды, и застывшие в коридоре дежурные, и стоящий в паре шагов Булатов…

Ничего не важно.

Кроме Багиры.

Гладит ее по спине, прижимает к себе близко-близко, беззвучно, словно в бреду, лихорадочно твердит ее имя — и не знает, есть ли какая-то сила, способная оторвать их сейчас друг от друга.

Сила, которая крепче его отчаянной веры.