Мозаика (гет)

Гермиона все еще зверски уставала, перебегая из дома на работу и обратно. Но теперь, после того памятного разговора с Драко на крыше и после визита к Клэр, в ней как будто проснулось нечто вроде надежды. Правда, надеяться она не любила, она любила быть уверенной в своих силах и действиях. Но в сложившейся ситуации выбирать не приходилось, и теперь даже самый безумный план казался почти приемлемым.

Отдельным поводом для переживаний был вопрос с жильем. Нарцисса была настойчива. Она присылала и присылала Гермионе бесконечные рекламные проспекты с приписками о том, что готова сопроводить их в любое удобное для них время хоть на край света. Но Гермиона все так же упрямо оставляла брошюры без ответа, и теперь корзина для бумаг под ее письменным столом была доверху набита «очаровательными поместьями», «элегантными замками» и «просто прелестными домиками всего в четыре этажа, с садом и видом на собственное озеро».

Драко приходилось не лучше — он ходил еще более уставшим, чем обычно, и допоздна задерживался на своих занятиях по колдомедицине. Первый курс был подготовительным, поэтому на практикумах студенты в основном учились выполнять не слишком сложные задания, которыми обычно занимался младший медперсонал, но им все же разрешалось через защитные экраны наблюдать за операциями в учебных целях. Этой-то возможностью Драко и пользовался, а еще часто задерживался в редакции. В общем, делал все, чтобы не возвращаться домой, где Нарцисса бомбардировала его все той же идеей о переезде.

В один из дней Драко пришел в кабинет Гермионы мрачнее тучи с известием о том, что Нарцисса сожгла его кровать и свалила все на бестолковость эльфов. Гермиона возмущенно присвистнула, но дань уважения изобретательности миссис Малфой отдала, хоть и через силу. Пока Драко жаловался на неудобные матрасы в гостевой спальне, она быстро пробежалась по возможным выходам.

Долго держать оборону в подобном темпе они явно не смогут. Тем более, если Нарцисса во имя своей великой цели спалит все кровати в поместье — Гермиона подозревала, что ей бы это даже доставило нечто вроде удовольствия, — то Драко будет вынужден куда-то деться. Возможно, ему следовало купить себе какое-нибудь жилье, чтобы Нарцисса до него не добралась?

Гермиона немного поперекатывала эту идею у себя в голове и с некоторым сожалением ее отбросила, глядя на выглядывающие из-под стола рекламные проспекты: на этот раз на обложке красовалось необычное здание, смахивающее на пагоду. Нет, Нарцисса обязательно найдет выход. Например, будет приходить в редакцию, пока они не сдадутся. Гермиона медленно перевела взгляд на Драко, который опирался на край ее стола и оскорбленно размахивал руками.

— Это была, между прочим, очень красивая кровать! Из натурального кедра!

Гермиона не удержалась и хихикнула — столько драматизма в его голосе она, пожалуй, еще не слышала. Драко сначала покосился на нее обиженно, а потом и сам заулыбался, осознавая, как выглядит со стороны.

— Но что нам делать? — Гермиона снова стала задумчивой. Затем подняла глаза на Драко и остолбенела от вдруг промелькнувшей на дне его зрачков искорке. Веселой искорке. — Что такое? — она вмиг насторожилась. Нет, она безусловно доверяла Драко, но что-то ей подсказывало, что сейчас его глаза горели вовсе не ангельским светом вечной любви к ней.

— Есть у меня одна идея, — протянул Драко и так ухмыльнулся, что у Гермионы бы непременно подкосились ноги, если бы она уже не сидела в кресле.

— К-какая?

Драко явно наслаждался ее замешательством, поэтому не торопился с ответом. Он соскочил со стола, потянулся — Гермиона невольно проследила за тем, как напрягаются и расслабляются мышцы под его рубашкой — и только потом снова повернулся к ней лицом.

— Давай купим квартиру, — наконец выдал он с триумфальной усмешкой на лице.

— Чего? — совершенно неизящно переспросила Гермиона. Шестеренки в ее голове крутились с бешеной скоростью. «Эти ужасные маггловские дома, которые нельзя прошить магией», — вспомнились ей слова Нарциссы. — Ты имеешь в виду…

— Да, — Драко довольно щелкнул пальцами. — Тут два варианта: или матушка вообще откажется от этой затеи, только бы не позволять мне, — он наткнулся на насмешливый взгляд Гермионы и исправился, — то есть нам жить в маггловском доме. Или мы сможем купить квартиру, где хватит места на всех.

Гермиона постаралась осмыслить происходящее. Да, пожалуй, план был неплох. Она, конечно, предпочла бы жить с Драко по другим причинам, но у них никогда ничего не шло по обычному сценарию. Может быть, это и плохо. В конце концов, ей бы, наверное, хотелось, чтобы Драко влюбился в нее просто так, а не из-за всей этой кутерьмы с фальшивыми отношениями.

Гермиона чуть нахмурилась: что-то в этой мысли ей не нравилось. Она немного поразмыслила над этим, и вдруг ее озарила догадка. Ну конечно! Нельзя жалеть об упущенных возможностях, тем более, никто не знает, как бы все обернулось, если бы… Нет, об этом даже думать нельзя. Все, через что они прошли вместе, и сделало их теми, кто они есть, дало им шанс посмотреть друг на друга внимательнее. Это, черт возьми, настоящее чудо, и грех им не воспользоваться.

Драко вопросительно поднял брови, видя, что Гермиона не спешит с ответом.

Она подняла указательный палец, показывая, что ей нужна еще минутка, чтобы подумать, и он понимающе фыркнул.

Но жить вместе — это серьезный шаг. Они с Роном так и не смогли его сделать, хотя знали друг друга намного дольше. Поправочка: Драко она знала примерно столько же, но разница все равно была очевидной. С другой стороны, есть ли у них другой выход? Тем более, если они хотят обойти Нарциссу? Да и так ли она против? Что ей вообще мешает, кроме здравого смысла? И Гермиона приняла решение.

— Ладно! — выпалила она и залилась обжигающим румянцем. Только когда она сказала это вслух до нее вдруг в полной мере дошло, что она собирается — о Мерлин! — жить с Драко. — Но я хочу отдельную спальню!

— Разумеется, — он снисходительно усмехнулся, и Гермиона почувствовала, что она готова провалиться сквозь землю. Ну почему он так спокоен, а она так волнуется?

— И-и ты будешь помогать мне с уборкой!

Драко ухмыльнулся и весело заметил:

— А у тебя высокие требования. И отдельная спальня, и уборка. Как же мне выживать?

Казалось, покраснеть еще сильнее уже невозможно. Но Гермиона в который раз доказала, что ее пределы возможностей гораздо дальше, чем у обычных людей. Драко, полюбовавшись этой занимательной картиной несколько мгновений, все-таки сжалился и мягко привлек ее к себе, уткнувшись подбородком ей в макушку.

— Не волнуйся так, это же всего лишь я, — пробормотал он тихонько, с удовольствием вдыхая легкий цветочный запах, идущий от ее волос.

— В этом-то и проблема. Я физически не могу из-за этого не волноваться, — пожаловалась Гермиона и поняла, что он улыбается. На душе почему-то сразу стало спокойнее.

— Грейнджер, я же джентльмен. Да еще и очень чистоплотный, тебе повезло, — раздался смешок над ее ухом. Гермиона прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как близко находится Драко.

— Мы со всем справимся, слышишь? Вместе.

— Да, — выдохнула Гермиона.

— И-извините! — дверь внезапно открылась, и на пороге возникла тоненькая девушка лет пятнадцати. Кажется, она не знала, что делать, увидев, что Драко и Гермиона немного заняты.

Они отпрянули друг от друга, а потом Драко откашлялся и невозмутимо — Гермиона завистливо вздохнула — сказал:

— Чем мы можем помочь?

— Здравствуйте! Меня зовут Аманда Кроуфорд, я подала заявку на стажировку в вашей редакции. Нам сказали, мы можем прийти на место работы в конце июля, чтобы нам выдали инструкции. Волшебник на входе сказал мне обратиться в этот кабинет, — Аманда выпалила все это на одном дыхании, а затем нервным движением поправила длинную русую косу, перекинутую через плечо.

Гермиона и Драко обрадованно переглянулись: образовательная реформа действительно работала. Гермиона почувствовала покалывание в кончиках пальцев и поняла, что сейчас просто возьмет и взорвется от волнения — видеть, как продукт твоего воображения по-настоящему меняет мир, оказалось неожиданно ошеломляюще. Драко ободряюще погладил ее по плечу, и она благодарно улыбнулась ему, а потом обратилась к Аманде.

— Здравствуй, Аманда. Мы очень рады приветствовать тебя в «Мозаике», лучшем новостном издании волшебного мира, — она незаметно подмигнула Драко, на что тот лишь улыбнулся. Аманда кивала каждому ее слову, и Гермиона, воодушевившись, продолжила уже более уверенно. — Как ты, наверное, знаешь, у нас есть около десяти отделов, которые специализируются на различных частях выпуска. Кроме того, есть отдельные команды бухгалтеров, дизайнеров и тех, кто отлаживает технологию производства. Какая сфера тебя интересует?

Аманда посмотрела на нее слегка растерянно, и Гермиона тут же поняла, что на пятом курсе студенты вряд ли задумывались о конкретном разделе.

— Давай я проведу тебе экскурсию, это поможет тебе определиться, — поразмыслив, предложила она, и девочка радостно закивала.

Гермиона взяла со стола свою палочку и быстро запросила у архива данные записавшихся на стажировку. Получив нужный документ, она быстро просмотрела его в поисках нужной фамилии.

— Ого, а ты хорошо сдала СОВ!

Аманда залилась краской и застенчиво улыбнулась.

— Моя мама работает учительницей в маггловской школе, поэтому я с детства много занимаюсь.

Гермиона мягко ободряюще улыбнулась и пригласила Аманду пройти за ней. Она обернулась, только услышав голос Драко у себя за спиной.

— Я пока займусь поиском квартиры. Думаю, с этим лучше не затягивать, учитывая наш сумасшедший план о Сама-Знаешь-Ком.

Глаза Аманды округлились, и она неверяще уставилась на Гермиону. Та подавила желание рассмеяться и пояснила:

— Драко так шутит. На самом деле, человек, о котором он говорит, гораздо менее опасен, чем Волдеморт, — Аманда резко выдохнула, и Гермиона добавила для пущего эффекта: — Ну, наверное.

* * *

Трейси пришла домой поздно. И конечно, ей это с рук не сошло. Она с тоской смотрела на строгий профиль матери, которая яростно взмахивала своими ухоженными руками и раздраженно говорила, что Трейси недостаточно старается ради своей карьеры.

— Если бы ты посвящала вечера не шатанию непонятно где, а работе, ты добилась бы гораздо большего успеха. Любой начальник будет повышать только того подчиненного, который показывает, что готов работать всегда и везде. И не забывай быть с ним достаточно милой, чтобы он считал тебя надежным и полезным работником.

— Разве это зависит не от того, насколько хорошо я работаю? — не сдержавшись, язвительно заметила Трейси. И тут же про себя сокрушенно покачала головой. Первое правило выживания в этом доме: никогда не спорить. Сейчас же она чертовски устала и больше всего на свете хотела подняться к себе в комнату, но, отчасти из-за ее собственных слов, этот разговор вряд ли закончится скоро.

— Ты вообще не слушала, что я говорю? Ты никогда меня не слушаешь, а я ведь всего лишь хочу тебе помочь. Да другие дети только и мечтают о такой понимающей матери, постыдилась бы!

Раздражение пополам с праведным гневом заливало воздух вокруг Трейси, делая его тяжелым и враждебным. На дне чужих зрачков напротив заискрилась злость, которую не прикрывала даже яркая мишура картинного отчаяния. Фарс, чистый фарс — кто кого переиграет в фальшивых эмоциях. Стоять становилось тяжело.

— Твоя наивность погубит и тебя, и нас с отцом. Пойми уже, что таких скромных девочек, которые просто хотят честно работать, никто не будет повышать. Всегда найдутся наглые провинциалы, которым позарез нужно закрепиться в столице, вот и ты не отставай. Распихивай всех локтями, а если придется, то и ногами. Можешь убрать кого-то с пути — убирай. Можешь подставить так, чтобы самой остаться ни при чем — подставляй! Можешь подобраться поближе к начальству — я приказываю тебе, сделай это!

Мать вскочила с кресла и взволнованно заметалась по комнате, постепенно повышая и повышая голос. Трейси незаметно скривилась. Опять. Опять то же самое — раз за разом. Она уже усвоила, что бесполезно говорить, что она считает такой подход гнилым и подлым, но слышать одно и то же было настолько же невыносимо.

— Сколько можно, я даю тебе столько хороших советов, а ты хоть один бы выполнила. О, ну как же можно быть такой ленивой тряпкой, Трейси? Пойми же, я желаю тебе только добра, а ты отвергаешь все мои усилия из-за своего нежелания меняться. Это эгоизм, чистой воды эгоизм. Ты подумала о нас с отцом? Что будет, если тебя не повысят? Наши сбережения не бесконечны, если не будешь делать, как я говорю, ты своими руками обречешь нас на голодную смерть. Знаешь, я по ночам думаю о том, что моя родная дочь бросит меня умирать!

Трейси закусила губу и мельком оглядела шикарную гостиную, уставленную изящной мебелью из светлого дерева, привезенной еще из Бельгии. Ох, как же ей хотелось ответить. Кончик языка неистово чесался от большого количества аргументов разной степени ехидства. Но нельзя. Еще одно правило этого дома — правило один на десять: если она скажет слово, то в ответ обязательно придет десять способов повернуть сказанное против нее. Поэтому она молчала и делала вид, что слушает, потому что и так слышала эти слова сотни раз.

Мать считала, что мир жесток и несправедлив, но при этом хотела, чтобы и Трейси была такой же. Раньше Трейси пыталась протестовать, пыталась отстоять свою позицию, даже думала рассказать про танцы, чтобы объяснить, каким она видит этот мир, но в какой-то момент поняла, что только навредит себе. Мать не смогла построить успешную карьеру и устроилась в жизни, удачно выйдя замуж за богатого маггла. Теперь же она почему-то с упорством, достойным лучшего применения, считала, что Трейси обязана воплотить все ее несбывшиеся надежды. Поэтому она старалась контролировать абсолютно все. Трейси с горькой усмешкой думала, что, если бы ей стало известно про балет, все ее огромные неудачи («Выше Ожидаемого по Трансфигурации? Ты же готовилась! Почему тогда у Денни Розенферц Превосходно? Она наверняка списала! Но тогда почему этого же не смогла сделать ты? Слабая!») были бы свалены как раз на него.

На самом деле Трейси жутко удивляло, что ее большая ложь по поводу работы до сих пор не вскрылась. Да, врать нехорошо. Врать родителям — тем более. Но, знаете, что еще нехорошо? Заставлять своего ребенка жить по огромному сборнику собственноручно выдуманных правил, потому что у самой так не получилось.

У этих мыслей был горький привкус, а еще непроницаемый черный цвет — цвет отчаяния. Иногда она чувствовала, что одной целой Трейси не существует, что она расслоилась, стала этакой куклой-матрешкой. Внешний фасад улыбался и смеялся с друзьями, покорно склонял голову перед матерью, извинялся за каждый промах и неправильно выполненный вздох. Внутри же она сгибалась от одуряющей — почти одурманивающей — боли, которая разрывала ее сердце на тысячу маленьких осколках. И эта слабая, мягкая, внутренняя Трейси только и делала, что бесконечно спрашивала: «За что? За что? За что?» И морщилась, когда соприкасалась с царапающим шершавым фасадом.

Мать говорила, что ее родители — бабушка и дедушка Трейси, с которыми та не виделась уже много лет — сломали ей жизнь. Недостаточно заботились о ней, недостаточно защищали ее, недостаточно интересовались ей. Поэтому она гордилась тем, что стала их полной противоположностью — заботилась, защищала и интересовалась по максимуму. И Трейси головой понимала, что мать сделала и делает для нее очень много, но сердце протестовало и рвалось из груди каждый раз, когда ей в уши вливали очередной монолог «уничтожь ближнего своего ради карьеры, Аминь».

И это противоречие грызло ее каждый божий день, и она совсем — совсем! — не знала, как из этого выпутаться. В мечтах она уезжала куда-нибудь очень далеко и танцевала, чтобы дарить людям радость. Но в реальности осуществить это не могла. Боялась? Наверное.

«Трусиха», — думала она, глядя на яркие движущиеся афиши Магического Театра.

«Лицемерка», — горько отдавалось в сердце, когда она слушала мать и кивала-кивала-кивала. Ки-ва-ла. И каждым кивком как будто предавала собственные мысли.

«Ничтожество», — голова раскалывалась пополам от слез, а отражение в зеркале смотрело на нее презрительно.

Гремучая смесь из чрезмерной опеки, готовности совершать подлости и толкать на них ее, полного нежелания слушать и слышать, огромного раздутого самомнения и показной гордости из-за своей Великой Жертвы. Где уж ей справиться?

Иногда Трейси казалось, что она все это выдумала, что у нее просто затянулся подростковый период, поэтому она видит лишь одни недостатки. И она заставляла себя вспоминать и перечислять те хорошие моменты, что были у нее с матерью.

Но с каждым разом, они становились все более тусклыми. И с каждым разом в голову приходило все меньше хороших воспоминаний, а отчаяние накрывало все сильнее. И Трейси не знала, как это изменить. Как изменить хоть что-нибудь.

«Где же выход? Где же? Где? Где?!»

Спустя час и тридцать восемь минут, Трейси спокойно склонила голову, приятно улыбнулась, сказала привычное «Да, мама» уже в тринадцатый или в четырнадцатый раз за этот бесконечный разговор и поднялась к себе в комнату. Упала на кровать, перевернулась на спину и уставилась в потолок. Апатия накатывала на нее все сильнее, укутывала ее толстым, но почему-то холодным, а не теплым покрывалом.

«А есть ли он вообще, этот выход?»

* * *

Аманда оказалась очень любопытной, поэтому экскурсия затянулась до позднего вечера. В конце концов она решила остаться у дизайнеров. Оказалось, что ее всегда интересовали механизмы, способные менять форму заклинаний и, соответственно, форму выпусков.

Гермиона с умилением смотрела, как Аманда сначала робко, а потом все более и более увлеченно разговаривает с одним из дизайнеров. Она никогда не хотела преподавать, ей казалось, что она для этого слишком болезненно относится к тому, что кто-то может относиться к учебе иначе, чем она — и тут не спасали даже годы, проведенные рядом с Гарри и Роном. Но этот день показал ей, что рассказывать другим о том, что она любит, ей по-настоящему нравится. Может быть, дело было в том, что часть идей, которые теперь использовались в «Мозаике», она придумала сама. А может быть, в том, что Аманда удивлялась и радовалась всему, что видела, поэтому водить ее по отделу было приятно. Но сейчас Гермиона чувствовала удивительное умиротворение, которого не чувствовала уже давно. В конце концов, она провела хорошую работу и добилась почти невозможного — поправок к законодательству в рекордные сроки.

Гермиона улыбнулась и прислонилась к дверному косяку, ожидая, пока Аманда задаст последние вопросы по ее стажерской инструкции и попрощается с дизайнерами.

— Понравилось? — Драко подкрался так незаметно, что Гермиона буквально подпрыгнула на месте и обвиняюще посмотрела на него, картинно хватаясь за сердце. Но затем она снова подумала о своем прекрасном дне и расслабилась.

— Очень, — честно ответила она и мечтательно улыбнулась. — Я и не думала, что эта идея окажется настолько хорошей.

— Моя идея, кстати, — с нотками хвастовства заметил Драко и тут же получил шутливый тычок в бок.

— Но основную работу сделала я, так что…

Драко поднял руки, показывая, что сдается, и Гермиона довольно кивнула.

— По поводу квартир, — неожиданно становясь серьезным, сказал Драко. Гермиона прикусила нижнюю губу — она никак не могла понять, как ему удается так быстро переключаться между эмоциями. Их что там, на Слизерине, этому специально обучают? Или это следствие из жизни с Нарциссой?

— Да? — так и не найдя ответа на свой вопрос, со вздохом произнесла она.

— Я нашел несколько нормальных. Правда, я не очень разбираюсь в этих маггловских приборах, так что смог оценить только площадь и условия. У тебя еще остались силы? Мы могли бы посмотреть несколько сегодня.

— Не знаю, Драко, — Гермиона зябко обхватила себя за плечи и снова прикусила губу, уже из-за внезапно охватившего ее волнения. Сомнения начали одолевать ее с новой силой. Правильно ли они поступают? — Все идет так быстро.

Драко мягко взял ее за талию и развернул к себе лицом.

— Послушай, я понимаю, что из-за этого огромного клубка интриг нам приходится некоторые вещи делать не так, как мы это представляли. И если ты чувствуешь, что это слишком большой шаг для нас, то матушка однозначно подождет. И я подожду тоже. Мы все равно к этому придем рано или поздно.

Он вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, о чем она думает. Гермиона подняла на него глаза и задумчиво кивнула.

— Да, ты прав. Нарцисса не имеет над нами власти, победа над ней это что-то вроде бонуса. Но мы ведь оба любим побеждать, да?

Драко протяжно фыркнул и уверенно кивнул.

— Тогда чего же мы ждем?

Гермиона приподняла одну бровь и усмехнулась. Сомнения снова отступили, и она внезапно почувствовала себя так… странно. Странно и одновременно с этим неожиданно свободно. Да, среднестатистические пары съезжаются по-другому, да, они с Драко пока только начали встречаться. Да, жить вместе им однозначно рано. Но ей почему-то стало так легко, как будто все эти аргументы вдруг взяли и исчезли, растаяли от этой солнечной, почти хулиганской ухмылки напротив. Они со всем справятся — так ей сказал Драко. И Гермиона ему поверила.

— Моя девочка! — Драко ласково провел ладонью по ее щеке и тут же утащил ее в аппарацию.

Аманда, как раз выглянувшая в коридор, мечтательно вздохнула.

— Какие же они счастливые!

* * *

Рита Скитер шла по улице как победительница. Да, то громкое дело уже потихоньку забывалось, но тот заряд энергии, который она получила, то ощущение сокрушительной победы… О, оно осталось с ней надолго.

Рита, уверенно чеканя шаг, спускалась по широким ступеням, ведущим к небольшой площади рядом с Косым Переулком. Люди узнавали ее, она чувствовала это, и потому ослепительно улыбалась. Под мышкой у нее был зажат маленький синий томик, в руке красовалась ярко-желтая сумочка, а на голове сияла угольно-черная широкополая шляпа.

И тут Рита Скитер почти упала на чертовы ступеньки, столкнувшись с какой-то чертовой ведьмой.

— Думаешь, купила себе мантию от Нино и теперь можешь толкать меня? — прошипела она сквозь стиснутые зубы, ее лучезарная улыбка уже канула в небытие. О боги, был такой прекрасный день! Ну почему всяким грубиянам обязательно нужно бросаться ей под ноги?

Рита восстановила равновесие и продолжила спускаться, как вдруг услышала, как неотесанная ведьма в модной мантии вдруг ляпнула какую-то чушь вроде «Значит, по наклонной?», да еще таким грустным тоном, как будто это она, Рита, ее толкнула, а не наоборот. Рита, уже чувствуя, как раздражение поднимается в ней горячей волной, хотела обернуться и посоветовать этой сумасшедшей держать свой рот закрытым, хотела сказать, что никакая бирюзовая мантия от Нино не дает право пороть чушь — но не смогла.

Ведьма за ее спиной уже исчезла.

— Еще и аппарировать умеет без хлопка. Выскочка! — пробормотала Рита Скитер, поправила сбившуюся набок шляпу и продолжила свой путь. На ее лице уже вновь сияла широкая улыбка, которой позавидовала бы любая актриса.

* * *

— Мне нравится, — честно сказала Гермиона, оглядывая квартиру, в которой они находились.

— Ты это уже говорила, — с ехидцей заметил Драко.

— Но все эти квартиры хорошие, ты здорово поработал, — запротестовала Гермиона и, не удержавшись, зевнула.

Драко хмыкнул и переглянулся с владельцем квартиры — молодым мужчиной лет тридцати. Тот понимающе улыбнулся в ответ.

— Как тебе кухня?

— Отличная кухня, — отозвалась Гермиона.

— А ванная? В ней отличный душ, да?

— Замечательный душ.

— А что насчет спален?

— Прекрасные спальни, — пробубнила Гермиона. Нет, безусловно искать квартиру с Драко было весело. Где-то до пятнадцатой квартиры. Все они были примерно одинаковыми по уровню, так что даже наметанный глаз Гермионы по большей части не выявлял недостатков.

Драко же процессом наслаждался. Он в подробностях расспрашивал хозяев каждой квартиры о мощности напора воды в кранах, о степени новизны мебели, о том, зачем нужно странное сооружение с пластиковыми полочками и лотками с каким-то белым порошком — старушка-владелица сочувственно спросила у Гермионы, справляется ли она с хозяйством в одиночку. Конечно, он заметил, что Гермиона растеряла энтузиазм, но ему почему-то очень хотелось выбрать квартиру сегодня. Это значило бы, что они… Куда-то продвинулись? Ну, то есть, очевидно, что их с Гермионой отношения выйдут на новый уровень, и это его несказанно воодушевляло. Дополнительным плюсом была бы реакция его матери на то, что они выбрали квартиру всего за один день. О, Нарцисса будет в ярости, когда узнает.

— А вот здесь будет чулан для эльфов. Правда, чудесный? — лукаво спросил Драко, заманивая ее в ловушку. И она, конечно же, попалась.

— Чудесный чулан для эльфов, — она его уже почти совсем не слушала, явно разрабатывая план побега, поэтому и не сразу осознала смысл его слов. А когда осознала, то одарила Драко тяжелым взглядом и раздельно произнесла: — Никаких эльфов.

Хозяин квартиры заинтересованно переводил взгляд со смеющегося Драко на разозленную Гермиону, но тактично молчал. И Драко был ему благодарен.

— Послушай, ты же не думаешь, что мы найдем идеальную квартиру сегодня? — простонала Гермиона после осмотра коридора и кухни.

— А почему бы и нет? — оптимистично спросил Драко. — Я запросил у архива список лучших маггловских квартир с двумя спальнями, общей зоной кухни и гостиной и камином. Вышло не так уж и много, на самом деле, мы посмотрели почти все, что я отобрал.

— Немыслимо, — пробормотала Гермиона.

— Мои аналитические способности тебя поражают? — хвастливо протянул Драко.

— Нет, аналитические способности архива меня ничуть не удивляют, — Драко обиженно цокнул языком, и Гермиона, сжалившись, добавила: — Но ты и правда проделал отличную работу. Удивительно, обычно такими вещами занимаюсь я. Так непривычно следовать чужому плану.

Драко понимающе хмыкнул и открыл перед ней дверь маленького балкончика, который выходил на сквер во дворе дома. Гермиона проскользнула вслед за ним, и они встали рядом, чувствуя тепло друг друга и вдыхая свежий вечерний воздух. Дневная жара спала, и теперь городом овладела прохлада. В сквере уже зажглись фонари, по небольшим дорожкам гуляли люди. Ветер трепал их волосы.

Вдруг, врезаясь в тишину балкона, прямо под ним заиграл одинокий саксофон. Драко попытался разглядеть таинственного музыканта, но в темноте ничего не увидел. А потом резко забыл, что хотел сделать, потому что музыка все лилась и лилась, набирая обороты, пронзительно и в то же время трогательно. Казалось, что саксофонист рассказывает какую-то историю, что вместе с инструментом поет его душа. Драко, завороженный и даже немножко растерянный, перевел взгляд на Гермиону, и увидел что ее глаза распахнуты до предела и что она напряженно вслушивается в темноту, будто пытаясь услышать что-то очень важное для себя.

Драко осторожно, стараясь не разрушить эту идеальную атмосферу, обхватил Гермиону за талию, и они медленно закружились в подобие танца. Оба чувствовали, как музыка проникает к ним под кожу, въедается в душу, как этот саксофон ведет их за собой и они, не смея перечить, идут туда, куда он их увлекает.

Гермиона мягко прислонилась лбом к его плечу, и Драко почувствовал, что его сердце в очередной раз переворачивается от того, что она, такая сильная, но в то же время хрупкая, находится сейчас в его руках. От того, что они стоят сейчас на балконе, возможно, их будущей квартиры. Что они сейчас понимают друг друга не просто на уровне идей и мыслей, а на уровне самых-самых тонких и сокровенных эмоций.

Саксофон вдруг вскрикнул, буквально простонал последнюю ноту — и замолчал. И их сердца на секунду, на это волшебное мгновение замерли тоже.

Гермиона подняла голову, и Драко увидел, что ее глаза наполнены слезами. По его спине побежали мурашки.

— Прости, — прошептала она, — просто это было так…

— Пронзительно? — тоже шепотом подсказал Драко.

— Да, — выдохнула она и снова прижалась лицом к его рубашке, борясь с накатившими эмоциями, а Драко покрепче обхватил ее руками.

Ему вдруг подумалось, что вот такие совместные переживания, когда два человека вдруг чувствуют, что их сердца и души реагируют одинаково, сближают гораздо сильнее традиционных походов в рестораны и театры.

А ведь и правда. Гермиона для него — самый близкий человек сейчас. Еще были Панси и Блейз, но это было другое. Гермиона могла заглянуть ему в душу так глубоко, что видела то, чего не видел даже он сам. А он мог понять и увидеть ее. И эта была самая прекрасная вещь, которая происходила с ним в жизни. То, что он будет оберегать и хранить больше собственной жизни.

«Сентиментальнее некуда», — насмешливо сказал ему внутренний голос.

«Да», — улыбаясь, ответил сам себе Драко, покрепче прижимая к себе Гермиону. Слушая, как бьется ее сердце.