Узы Гармонии (гет)

Когда ребята входили в Большой Зал, возглавляли процессию Гарри, Гермиона и Луна, шедшая между ними. Позади двигались Сьюзен Боунс, Ханна Аббот, Эрни Макмиллан и Джастин Финч-Флечли.

Подойдя к столу Хаффлпаффа, Гермиона пожала руку Луне, после чего светловолосая девочка оставила группу и села за стол Равенкло.

Тем не менее, Гарри, остался стоять, всматриваясь в сидящих за столом Равенкло, где началось активное перешептывание между студентами. Он достал волшебную палочку и, поскольку некоторые из равенкловцев заметно нервничали, просто переложил ее из одной руки в другую.

– Все издевательства прекращаются, – громко сказал он. После чего бормотание быстро утихло.

– Эй, Фред. Как думаешь, в Равенкло достаточно умны, чтобы понять это? – раздался голос у мальчика за спиной.

– Я не знаю, Джордж. Возможно, мы должны объяснить им.

– Верно. Для всех кто слишком туп, Полумна Лавгуд теперь под защитой Гарри.

Со стола Слизерина раздались множество фырканий и смеха.

– Или будет что? – хохоча, протянул Драко Малфой.

– На твоем месте, Малфой, я не забывал бы, что Гарри сделал с вашей дверью... без палочки, – крикнул в ответ Джордж.

– Да, – крикнул Фред, так же громко. – Эй, Джордж. Сколько времени им понадобилось, чтобы все восстановить? Кажется месяц?

– Это один из тех моментов, которые я предпочел бы забыть, – прошептал Гермионе Гарри.

– Они просто подчеркнули, что другие должны подумать о твоих способностях, прежде чем сделать что-то опрометчивое, – ответила она.

– Но можно было намекнуть немного тоньше об этом, – простонал Гарри.

– Близнецы? Тонкость? Этого никогда не случится, – фыркнула Гермиона самым неблаговоспитанным образом.

Во время этого короткого разговора, равенкловцы, сидевшие рядом с Полумной, стали медленно отодвигаться от нее, оставив ее в одиночестве. К удивлению девочки, Невилл взял свою тарелку и подошел, чтобы сесть рядом с ней. Затем, быстро переглянувшись, Джинни и Рон подхватили свои тарелки и пересели за стол факультета «когтей», оказавшись напротив Лавгуд и Лонгботтома.

Понаблюдав эту картину, Фред и Джордж тоже взяли тарелки и последовали за младшими братом и сестрой. Они устроились, один рядом с Роном, а другой возле Невилла.

– Кроме того, Малфой, если Гарри не проучит тебя, то это сделаем мы. И это касается всех слизеринцев или равенкловцев, которые недостаточно умны, чтобы самим перестать издеваться над другими. Вы сами напросились! Верно, Джордж?

– Это верно, Фред. Кто-то хочет войны?

Так или иначе, но комментарий Джорджа об их намерениях также разрядил атмосферу в Зале, которая быстро становилась напряженной.

Высказав свою точку зрения, Гарри и Гермиона сели. Гермиона не доверяла себе, поэтому и не пыталась что-то говорить или делать, поскольку была все еще злой после встречи с директором. Гарри чувствовал ее напряжение, как будто электричество двигалось вверх и вниз по его позвоночнику.

Мальчик чувствовал, что подруга готова напасть на равенкловских первокурсников отсевших от Луны. Неосознанно те пошли по неверному пути. К счастью, Невилл и Уизли вмешались, прежде чем она успела что-либо натворить, но Гарри все еще чувствовал ее разочарование и ярость, как будто в Гермионе притаилась бомба, выжидающая момент, чтобы взорваться.

Гарри знал, что должен успокоить Гермиону, прежде чем она сорвется на ком-то. Все обеденное время напряженность между ними была ощутима. Даже Ханна, сидевшая на несколько мест дальше, испытывала ее воздействие. Наконец, Гарри наклонился близко к своей жене и прошептал ей на ухо:

– Гермиона... тебе нужно успокоиться. Луна теперь в безопасности. Ты слышала, что сказал Флитвик. Он будет наблюдать за ней. И мы тоже. Я не позволю ей страдать. И если они попытаются что-то сделать ей, я натравлю близнецов на них. Или еще страшнее, Джинни.

Эта последняя фраза, наконец, вызвала улыбку на лице Гермионы. Она сжала его руку, и, повернувшись, легко поцеловала его щеку. Этот поцелуй, который задержался, длился не дольше мига. Оторвав губы от щеки мальчика, она прошептала:

– Спасибо, Гарри.

Гарри чувствовал, как краснеет от столь близкого контакта, но не отодвинулся.

– Вчера вечером, когда я увидел, как она дрожала, и посмотрел ей в глаза, я не мог просто так оставить ее.

Гермиона услышала его безмолвную просьбу одобрения.

– Ты правильно сделал, что привел ее к нам.

Гермиона почувствовала, как стал раскрываться цветок любви к своему супругу у нее в груди, вызывая ни на что не похожие ощущения. Нежность в его голосе, забота о ней и подсознательное желание ее поддержать, показали его чувства, и осознав их глубину, теперь она даже не понимала, как жила без этих чувств раньше.

– Я люблю тебя, Гарри, – почти одними губами прошептала Гермиона.

Мгновение Гарри выглядел смущенным, но затем быстро пробормотал:

– И я люблю тебя, Гермиона, – после чего отвернулся с полыхающим краской лицом и начал есть.

Ханна услышала обмен признаниями и, усмехнувшись Гермионе, пробормотала:

– Эти мальчишки!

Эрни и Джастин также услышали их и Эрни, повернувшись к Джастину, слишком громко, чтобы не быть услышанным соседями, изрек:

– Слабак! – За что был награжден уничтожающим взглядом от Сьюзен, который был смягчен тем фактом, что ее собственная подколка означала, что она не смогла сдержать усмешку на лице.

* * *

Тем не менее, для равенкловцев неприятности только начинались. Вернувшись с последнего урока, они обнаружили, что профессор Флитвик уже дожидается их в общей комнате. Он расчистил центр комнаты, и сидел в кресле детского размера за чайным столиком, уставленным бутербродами, напротив полукруга наколдованных скамеек. Его обычное веселое выражение, которое всегда заставляло думать, что он расхохочется в любую минуту, улетучилось. Никто из присутствовавших студентов никогда не видел таким строгим. Вместо весельчака, у него был вид того, кто с большим трудом сопротивлялся искушению проклясть их всех. Продолжая жевать бутерброды, он встречал каждого новоприбывшего испепеляющим взглядом, а затем просто указывал на скамейки и наблюдал, пока все рассядутся. Глядя, как ест профессор, студенты слышали бурчание собственных животов, раздававшееся снова и снова.

Выждав около четверти часа, декан Равенкло заговорил, обращаясь ко всем присутствовавшим студентам, неловко ерзающим на скамьях.

– Все здесь? – отрывисто спросил он.

– Стивенсон, Джобс и Макинтош в библиотеке, – ответил один семикурсник.

– Ульямсон и Гейтс, тоже, – отозвался шестикурсник.

– Лавгуд пошла с хаффлпафовцами, – добавила первокурсница.

– Грант получил отработку у Сн... профессора Снейпа, – сказал староста-пятикурсник.

– Так, я понял. Полумна может приходить и уходить, когда она пожелает, – решительно заявил профессор. Затем он повернулся к говорившему старосте. – Пойдите к профессору Снейпу и передайте мои поздравления. Скажите ему, что мне нужен мистер Грант здесь и сейчас. Он может забрать его на отработку в другой день. Затем приведи всех, кто сидит в библиотеке.

Поскольку староста двигался недостаточно быстро, по мнению Флитвика, теперь не столь приветливый профессор рявкнул:

– У меня заканчиваются бутерброды, так что быстрее!

Учитывая, что равенкловцы вынуждены были смотреть на своего жующего декана уже около получаса, довольно много желудков забурчало одновременно. Гоблинские предки маленького профессора были более чем очевидны. Он оскалил зубы... больше похожие на клыки... и это заставило молодого старосту вспотеть от страха. Он никогда не видел профессора таким злобным. Ходили слухи, что когда профессор участвовал в дуэльных турнирах, то выглядел довольно устрашающе и отпугнул почти столько же претендентов, сколько победил в бою. Теперь студенты могли поверить, что это могло бы быть правдой.

Собравшиеся студенты замерли в тишине, выражение лица профессора постоянно обрывало любую беседу. Пять минут спустя появился Грант. Когда староста пришел с последним из отсутствующих учеников, профессор дал им время сесть, пока он доедал последний бутерброд, встал и прокашлялся.

– Вы уже догадались, что собрал я вас здесь из-за Полумны Лавгуд. Я бегло осмотрел факультетские помещения днем, когда было свободное время, и вижу, что все вещи ей уже вернули. Я так понимаю, вы не настолько глупы, как я начал было думать. Хотя вы оказались достаточно глупы, чтобы запугать друга Гарри Поттера и близнецов Уизли.

– Но мы не знали, что она дружит с ними! – выкрикнула очень неразумная третьекурсница.

Профессор резко замолчал и повернулся к ней.

– И это ваше оправдание для издевательств над ней? Вы думали, что у нее нет никого, чтобы ее защитить? За исключением первокурсников, остальные должны помнить, как мы потеряли Гермиону Поттер, благодаря издевательствам на моем факультете. Я тогда думал, что мне никогда не придется так краснеть за Равенкло. Сегодня вы превзошли тот позор.

Ответом Флитвику было лишь редкое ерзанье.

– Что всегда говорит профессор МакГонагалл новеньким перед сортировкой? Ваш факультет будет вам как семья? Если была девочка, которая нуждалась в вас, чтобы быть ее семьей, то это Луна Лавгуд. Та, которая потеряла мать несколько лет назад, и чей отец справляется со своим горем, закопавшись в работу. Но вместо того, чтобы принять ее, как одну из своих, вы игнорировали ее и относились к ней как к изгою, вы встретили ее подобно стае гиен. А девочка не навредила бы и мухе.

– Но она странная. Она верит во всякую дрянь, а ее отец работает в безумной газетенке.

– Да, она... необычная, – кивнул профессор. – Сколько из вас, маглорожденных, считались странными до приезда сюда? Это неприятно, да? И, что касается ее отца, после беглых статей в «Пророке» в прошлом году о временном пребывании в Равенкло Гермионы Поттер, я начинаю думать, что может быть «Придира» сможет лучше осветить здешние новости, или, по крайней мере, не хуже.

Профессор сел на стол. До этого момента, он все время стоял.

– Теперь, что с вами делать? Все вы либо издевались над ней или знали об этом и ничего не делали. Вы все одинаково виноваты. Что касается меня, после этой встречи, я закрываю гостиную. Вы все можете идти спать.

– Но мы еще не ужинали! – забормотал первокурсник.

Преподаватель поднял напряженность сидевших студентов, не ответив напрямую, а взяв свое, теперь пустое блюдо из-под бутербродов, и поднес его к глазам, как будто внимательно его рассматривал. Потом он поставил его на край стола и сознательно столкнул на пол. Довольно много «когтей» нервно дернулось, когда оно разбилось.

– Думаю, вы все будете питаться так же, как часто приходилось Луне. Приятно, не правда ли?

Никто не ответил, только заурчали еще несколько пустых желудков.

– Все помнят, когда я говорил, что могу сделать с вами что угодно? Во-первых, я снимаю все набранные баллы. Я бы снял по сто баллов, или даже больше с каждого из вас, если бы я мог, но их пока не так много. Учитывая, что прошло всего три недели с начала занятий, думаю, для вас не будет проблемой наверстать их. Кроме того, я не буду давать вам баллы за задания до конца семестра. Однако, если вы все будете хорошо вести себя до конца года, и безукоризненно выполнять задания на других занятиях, возможно у вас все-таки будет шанс не показать худший результат для Равенкло с 1915 года.

Очередной строгий взгляд заставил бормотания стихнуть.

– Во-вторых, всем назначаются отработки каждую субботу днем до конца этого семестра. И да, это также означает запрет на посещения Хогсмида с этого момента и до конца срока.

Он посмотрел на них снова, словно давая шанс попытаться возразить. Но, будучи равенкловцами, никто из студентов не был настолько глуп, чтобы осмелиться пойти на это.

– Теперь, что касается наших старост, – профессор Флитвик сделал паузу, посмотрев на каждого из них. – Ваша главная работа состояла в том, чтобы быть моими глазами, когда меня нет, поддерживать порядок и заботиться о других. Или вы знали об измывательствах и ничего не делали, или вы не знали, и тогда получается, что вы некомпетентны. Хотя я больше склоняюсь ко второму варианту, в противном случае я буду обязан отчислить вас, я использую принцип презумпции невиновности по отношению к вам и предположу, что это была просто некомпетентность. Поскольку в Равенкло не может быть некомпетентных префектов, вы можете вернуть свои значки мне во время завтрака завтра. Интересно, что будут делать другие деканы с двумя дополнительными значками.

Профессор снова встал.

– Сегодня Полумна Лавгуд получила приглашение присоединиться к Хаффлпаффу. Вы можете подумать, что там ей будет лучше. После того, как вы относились к ней, я склонен согласиться с этим. Однако Сортировочная Шляпа дала понять, что опасность грозит Хогвартсу, и она должна быть здесь, не ради нее, но ради Хогвартса и ради вас всех. По этой причине мисс Лавгуд отказалась от перевода и согласилась, что если Хогвартсу нужно, чтоб она была в Равенкло, то так тому и быть. Теперь я вам повторю. НЕ ЗАСТАВЛЯЙТЕ ЕЕ СОЖАЛЕТЬ ОБ ЭТОМ РЕШЕНИИ.

Тон его голоса давал понять и без слов: «или вы все пожалеете об этом». На этот раз не было никакого шума.

– И наконец, все вы сможете твердо уяснить, что будет с теми, кто обидит друга близнецов Уизли, в ближайшие дни или недели вы неоднократно испытаете на себе их шалости. Вы примете свое «лекарство от Уизли», как равенкловцы, потому что, откровенно говоря, если бы не тот факт, что я знаю, что они выдумают самые творческие наказания для вас, я сам взялся бы за это.

Его голос немного стих.

– Я надеялся, что после прошлого года мне никогда не придется сталкиваться с издевательствами в этом доме. Мне стыдно за вас, а теперь идите спать. – Когда никто не двинулся с места, он снова, но чуть громче, спокойно повторил:

– Идите!

* * *

Было много сплетен среди других столов, когда все «умники» не явились на ужин, количество которых возросло, когда студенты увидели, что чаша весов факультета Равенкло пуста спустя три недели после начала семестра впервые в своей истории. И еще больше все удивились, когда в субботу после обеда все равенкловцы ждали мистера Филча, чтобы он дал им задания.

В течение следующих нескольких недель на занятиях профессор Флитвик был менее веселым, что-то вроде «радости обучения» покинуло его на некоторое время. Учитывая поведение его собственных равенкловцев, было очевидно, что он недоволен ими, и это длилось несколько недель, пока не вернулся обычный веселый нрав профессора.

Гарри был убежден, что всех действий профессора Флитвика (какими бы они ни были) и всех предупреждений было недостаточно, но, к своему удивлению, над Луной перестали издеваться. Большинство в Равенкло относились к ней, будто ее просто не существует, за исключением нескольких, которые обнаружили, что сделать что-то хорошее для Полумны, когда профессор Флитвик находится в поле зрения, это лучший способ заработать баллы.

Гермиона отметила, что была бы более впечатлена, если бы они были добрее к Луне, когда рядом не было профессора Флитвика, чтобы наградить их баллами.

К всеобщему удивлению, равенкловцы ни разу не жаловались, когда часто оказывались с клювами и перьями, или окрашенными в канарейчатые цвета, или когда ножи и вилки выгнали их из Большого Зала, вынудив пропустить завтрак. Даже несколько раз, когда еда постоянно убегала с тарелок, заставляя ловить ее, прежде чем съесть, были встречены стоическим терпением со стороны сине-бронзовых.

Наибольшую иронию вызывало то, что Луна почти всегда сидела со своим факультетом за одним столом, даже когда их еда была со «смешинкой». Вопреки всему, будь то запор или газы у всех ее соседей по факультету, происходящее вызывало ее довольно мелодичный смех, а самой девочке, видимо, нравилось быть объектом «дружеской» шутки. Гарри не мог не смеяться каждый раз, когда она начинала хохотать, не столько из-за ее веселья, а от вида потрясенных выражений лиц у некоторых «когтей» старшекурсников. Гермиона, не смогла объяснить лучше: поскольку близнецы в этом заинтересованы, война приколов так же направлена на поднятие настроения Луны, как и на наказание «когтей», поэтому если она веселится каждый раз, шутки могут никогда не закончиться.

Хотя всем хаффлпаффцам было ясно продемонстрировано, что Луна в любое время желанный гость, сама она решила проводить большинство времени либо в общей гостиной Равенкло, либо в библиотеке, как она делала раньше. Это заставило Гарри и Гермиону грустно наблюдать, как она каждый раз цепляет храброе выражение на лицо каждый раз, когда возвращалась в Равенкло.

– В чем дело? – задала Гарри вопрос Гермиона однажды вечером после того, как Луна покинула Хаффлпафф, чтобы вернуться к себе в башню.

– Это моя вина, правда? – спросил он риторически. – Она остается только там ради меня, потому что мне может понадобиться ее помощь в будущем.

– Нет, Гарри, это не твоя вина, – возразила Гермиона. – Даже притом, что пророчества и предсказание являются очень абстрактными дисциплинами, она приняла собственное решение. Это не твоя вина.

– Я ни в чем не виноват, это ты хочешь сказать? – сказал Гарри, угрюмо. – Получается, моих родителей убили не по моей вине. Получается, твоего отца убили не по моей вине. И тебя с мамой пытали не по моей вине. Убийство Квиррелла не по моей вине. Мама в больнице тоже не по моей вине. Нет, это моя вина. Я просто кровавое проклятье.

– Прикуси язык, Гарри! И, да, это все просто случилось!

– Нет. Этого не случалось бы, не будь всех их рядом со мной! Всем будет лучше, если я куда-то уеду. Далеко.

– Ты не можешь оставить меня, и ты знаешь это, – спокойно ответила Гермиона.

– Знаю, – вздохнул он.

– И прежде чем ты начнешь думать, это не просто Связь. Я не оставила бы тебя, даже если бы могла.

– Наверное, поэтому ты не достаточно умна для Равенкло, – столь же капризно пробормотал Гарри.

Нравилось это Гермионе или нет, она понимала, что вымышленная вина разъедала Гарри, и она не умела с ней справиться. Она просто прикусила губу, зная, что где-то там Волдеморт выжидал свое время, готовясь снова напасть на них.