Серое на черном (гет)

Когда Эртур открыл глаза за окном еще властвовала ночь, так что ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к окружающей его непроглядной темноте. Вероятно, уже наступил час волка, и знаменующий рассвет час соловья тоже неустанно приближался. Дейну следовало подниматься и уходить, однако Трис так крепко обвилась вокруг него, что встать, не потревожив ее, было невозможно. На небольшом столике в луже воска дрогнуло и погасло пламя прогоревшей свечи, выпустив в воздух струйку дыма. Эртур вздохнул.

‒ Трис, ‒ тихо прошептал он, отрывая от себя ее теплую руку. Она что-то невнятно промычала в ответ, но так и не открыла глаз. ‒ Трис, родная, мне пора.

‒ А я не хочу, чтобы ты уходил, ‒ сонно отозвалась она, еще плотнее прижимаясь к нему и щекоча носом его шею.

‒ Я не могу подвести своего друга, ты же знаешь, ‒ возразил Эртур, и девушка, недовольно фыркнув, откатилась в сторону.

Дейн и не думал навещать ее вчера, но после того, как стало окончательно ясно, что сегодняшнего поединка не избежать, ноги сами принесли его сюда. Он и сам не мог бы ответить, чего он искал в объятиях Трис, покоя ли, надежды, ласки или чего-то совершенно иного. Даже сейчас он не ощущал, что может не пережить этого утра. В отличие от многих других воинов, с которыми когда-то его сводила судьба, он не размышлял о скорой смерти в час перед битвой, ведь Неведомый легко мог подкрасться к нему в любое другое мгновение и удушить его в собственной постели или отравить за очередным обедом, в конце концов он мог просто упасть с лошади и сломать себе хребет. Эртуру было не по себе, но он не чувствовал страха, испытывая странную уверенность в том, что еще встретит сегодняшний закат.

‒ Ты придешь вечером? ‒ поинтересовалась Трис, целуя его в обнаженное плечо, пока он маялся с завязками бриджей, сидя на краю кровати.

‒ Да, ‒ пообещал он, поспешно добавив: ‒ я надеюсь на это.

Трис кивнула, натягивая на себя одеяло по самый подбородок, так что он едва ли успел бросить последний взгляд на ее молочно-белое тело, которое лишь несколько мгновений назад сжимал в объятиях. Дейн ощутил нечто похожее на голод или нехватку воздуха, но быстро подавил в себе это чувство: сегодня он должен оставаться собранным как никогда. Эртур поджал губу и отвернулся, продолжая возиться с одеждой. Он давно пообещал себе поговорить с Рейегаром. Возможно, существовала слабая, едва различимая надежда, как-то разрешить то положение, в котором он теперь очутился. Возможно, король сможет найти способ освободить его от клятвы. В любом случае, Рейегар был именно тем, кому под силу будет понять своего друга и не осуждать его.

Застегнув последнюю пуговицу на дублете, Эртур поцеловал Трис в лоб и поднялся. Все это скоро так или иначе закончится, и он сможет наконец избавиться от того напряжения, в котором Дейн пребывал последние недели. Все его тело было будто бы отлито из стали, тяжелой и неповоротливой. Он вспомнил, как сжималась изо всех сил Лианна Старк, держа в руках меч на своей первой тренировке, и подумал, что сейчас чувствует себя почти также.

Трис что-то неясно пробормотала и отвернулась к стене, делая вид, что собирается спать. Однако, по одному тому, как она стискивала во сне его руку, он был уверен, все утро она будет ждать вестей из Красного Замка и не успокоится, пока не услышит, что он жив и не ранен. Эртур тихонько усмехнулся и, наклонившись, запечатлел еще один поцелуй на ее спутанных с ночи волосах, пахнущих чем-то свежим и острым, напоминающим дующий с залива морской бриз. Трис фыркнула, а Эртур, продолжая улыбаться про себя, поспешил обратно на холм Эйгона.

Когда Дейн добрался до ворот замка, небо уже начало медленно светлеть, мейстерские чернила ночи таяли, уступая место утренней дымке. Обычно в столь ранний час Красный Замок еще спал, но сегодня он даже на рассвете напоминал потревоженный улей. Ночные стражи не казались привычно сонными, поднявшиеся еще глубокой ночью слуги суетились, бегая с распоряжениями из одного конца замка в другой, во дворе наскоро сооружали деревянные трибуны для желающих лично посмотреть на суд семерых. Это был первый такой поединок после того самого, в котором погиб Бейлор Сломи Копье, а с того времени минула почти сотня лет.

Не обращая ни на кого внимания, Эртур заглянул в Башню Белого Меча, чтобы облачиться в доспехи. Томас ‒ его новый оруженосец, заменивший погибшего у Летнего Замка Виллана, начистил их так, что на солнце они наверняка будут сверкать, будто бриллиантовые, пока не покроются грязью и кровью, ведь их на белоснежных доспехах всегда видно особенно хорошо. Затем Дейн проследовал в Твердыню Мейегора, и, как и ожидал, застал Рейегара в его горнице в обществе сира Барристана и Лианны Старк.

‒ Я не понимаю, Рейегар, ‒ с жаром говорила леди Лианна, ‒ я все равно не понимаю, ‒ было слышно, что голос ее дрожит, едва не срываясь на плач. Хотя она и не позволяла себе разрыдаться, Эртур впервые видел ее в столь расстроенных чувствах с того дня, когда Эйерис казнил ее старшего брата.

‒ Я все объяснил тебе вчера, Лиа, ‒ король говорил мягко, но при этом настойчиво, ‒ я не могу поступить иначе. Мое положение требует этого от меня.

Эртур негромко откашлялся, обозначая свое присутствие. Лианна Старк прикусила губу, будто бы сдерживала готовое слететь слово и присела в поспешном реверансе. Безучастные голубые глаза Барристана Селми наполнились благодарностью за то, что его избавили от необходимости быть единственным свидетелем размолвки двух влюбленных. Видно, леди Лианна действительно отчаялась, раз решилась говорить при Барристане, непосвященном в подробности их отношений.

‒ Ты так светишься, что глазам больно, ‒ заметил Рейегар, глянув на Эртура. Однако неуклюжая попытка пошутить не скрыла нервозности в его голосе.

‒ А ты смотришься как черное пятно на белом плаще, ‒ хмыкнул Эртур, имея ввиду черную броню короля. Это был тот же самый доспех, в котором Рейегар выступал на турнире в Харренхолле. Сталь цвета воронова крыла и выложенный рубинами алый дракон на груди. Поблескивающие рубины, бывало, напоминали Эртуру капли пролитой крови, но он счел излишним говорить об этом сейчас. Рейегар попробовал улыбнуться ответной шутке, но это вышло слишком уж неискренне, и Эртур признал про себя, что сейчас никому из них не до смеха.

Небо за окном уже отливало золотым, и это значило, что им пора было спускаться во двор. Сир Барристан вышел первым, Лианна Старк напоследок с силой сжала руку короля и последовала за белым рыцарем, Рейегар отправился за ней, и Эртур покинул горницу последним. Король обогнал Селми и вышел вперед, а Лианна немного отстала и поравнялась с Дейном. Она выглядела потрясенной и напуганной, похожий взгляд он уже когда-то видел у Эшары, когда отыскал ее в людской суматохе в день смерти Эйериса. Эртур предложил Лианне Старк свою руку, подозревая, что ей необходимо было на кого-то опереться. Она молчала, однако поглядывала на Дейна так, будто бы хотела что-то сказать. Серые глаза леди Лианны бегали, словно две маленькие напуганные мышки, и рыцарь не мог не пожалеть ее.

‒ Прошу вас, сир, ‒ прошептала она наконец, ‒ прошу, защитите его.

‒ Это мой долг, леди Лианна, ‒ отозвался Эртур, понимая, что сейчас не в его силах хоть как-то успокоить ее, ‒ я сделаю все возможное.

‒ Я знаю, ‒ закивала она, ‒ конечно же, я знаю. Я не должна была просить вас…

‒ Не стоит, не волнуйтесь, ‒ заверил ее Эртур, ‒ я постараюсь вернуть его вам в целости.

‒ Спасибо, ‒ прошептала Лианна, ‒ я буду молиться старым богам, чтобы вы все остались живы.

Они уже успели спуститься вниз, и леди Старк отпустила его руку, крепко пожав ее. У трибун ее уже ждал старший брат, и Лианна нырнула в его объятия, прижимаясь к нему, словно маленькая девочка, ищущая защиты у отца. Лицо лорда Эддарда внешне оставалось по-северному суровым, но от Эртура не укрылось то, с какой нежностью он пытается утешить сестру. Он не совершенен, подумал Дейн, но о ком из нас можно сказать подобное? Пожалуй, Эддард Старк сможет стать хорошим мужем моей сестре.

Эшара оказалась легка на помине. С печальным и собранным видом она положила руку ему на плечо, но сквозь стальной панцирь Эртур ничего не почувствовал.

‒ Будь добр, не умирай сегодня, ‒ произнесла она с притворной легкостью.

‒ Ну уж нет, ‒ отмахнулся Эртур, ‒ это было бы слишком просто.

‒ Конечно, ‒ Эшара покачала головой, несмотря на ранний час ее темные волосы были уложены в высокую прическу, поддерживаемую сверкающими в лучах восходящего солнца перламутровыми шпильками. Легкий ветерок играл с подолом ее темно-синего платья, трепетавшего, словно знамя. Эшара глядела лукаво, и только Эртур знал, что взволнована она не меньше Лианны Старк.

Эшара крепко обняла его, и направилась к лорду Эддарду и его сестре. Помимо самого Дейна и сира Барристана к королю уже присоединились Освелл и Ливен Мартелл, в то время как ни Тайвина, ни его людей еще не было видно. Воздух столь ранним утром был будто бы пропитан ненавистной Эртуру влагой, от которой гвардеец задыхался сильнее, чем от привычной ему дорнийской жары.

Рейегар стоял в стороне, устремив свой взор в сторону трибун, и Эртур понял, что король ищет взглядом свою Лианну Старк. Наполненные невысказанным чувством глаза Рейегара заставили Дейна вспомнить о Трис. Наверняка, стоило ему уйти, как она тут же оделась и устремилась к стенам Красного Замка, чтобы узнать любые новости сразу, как только они появятся. Незавидная участь была у женщин, обреченных на бесконечное снедающее ожидание ‒ ожидание ворона в надежде, что на этот раз он не несет на своих крыльях черных вестей, ожидание мужа или возлюбленного с войны, с охоты, из плавания. Пока мужчины решали судьбы мира, женщины покорно ждали, сидя у окна и вглядываясь в бескрайнее небо или в пустую излучину дороги. Эртур не завидовал их доле и никогда не пожелал бы такой для себя, предпочитая действовать и прорубать себе путь верным мечом или не менее острым словом.

Он оторвал взгляд от Рейегара и посмотрел в противоположную сторону двора, где в низко стелющемся утреннем тумане появился огромный силуэт сира Григора Клигана, казавшегося сейчас истинным великаном, явившимся сюда из-за Стены.

‒ Да помогут нам Семеро, ‒ пробормотал сир Ливен Мартелл, ‒ он воистину огромен.

‒ Он настолько же силен, насколько и глуп, ‒ пожал плечами Эртур, ‒ это мясник, а не воин, и с ним нельзя действовать прямо. Его следует хорошенько вывести из себя и измотать, а потом прикончить, когда он выдохнется.

‒ Мне хотелось бы думать, что все так просто, ‒ вздохнул сир Освелл, прищуриваясь от поднимавшегося над горизонтом солнца, ‒ что мы знаем об остальных шести?

‒ Только их имена, ‒ коротко проговорил Ливен Мартелл, ‒ все рыцари Западных Земель, некоторые приехали еще с лордом Тайвином, а кое-кого сюда привез его брат.

‒ Говорят, среди них Амори Лорх, ‒ угрюмо фыркнул подошедший Джон Дарри, ‒ редкостный ублюдок. Я слышал, еще будучи совсем юнцом, он участвовал в подавлении восстания Рейнов и Тарбеков. Так вот, рассказывали, что он бросил в колодец младенца, сына Роанны Тарбек.

‒ Тогда не удивительно, почему лорд Тайвин брал его с собой на Дрифтмарк, ‒ протянул Эртур, продолжая вглядываться туда, где также как и они собирались и готовились к поединку их будущие противники.

‒ Каков лорд, таковы и его рыцари, ‒ заметил пренебрежительно Уэнт и сплюнул на песок.

‒ Не забывайте, сир Освелл, ‒ одернул его Герольд Хайтауэр, ‒ все мы служили королю, которого неспроста в народе прозвали безумным.

Гвардейцы разом поглядели на лорда-командующего с непритворным удивлением. На памяти Эртура это было впервые, когда сир Герольд позволил себе пренебрежительно отозваться о короле Эйерисе. Все знали, что Хайтауэр не одобряет неоправданной жестокости покойного монарха, но он никогда не позволял себе высказывать свое мнение вслух, тем более при остальных белых рыцарях.

Губы сира Барристана вытянулись в нитку, и он поспешно отвернулся. Сир Ливен побледнел. Следы того дня, когда погибли король и принцесса, были крепко впечатаны в их души, не позволяя ни на мгновение позабыть о себе. Подумав об этом, Эртур возблагодарил Семерых за то, что его собственный выбор тогда оказался гораздо проще, и в тот злополучный день он был на своем месте подле Рейегара.

‒ Что-то случилось? ‒ король повернулся к ним, озадаченный внезапно воцарившимся молчанием.

‒ Все в порядке, ваше величество, ‒ сухо отозвался сир Герольд.

Рейегар в недоумении наклонил голову и внимательно вгляделся в лица своих гвардейцев, но предпочел дальше ничего не спрашивать.

‒ Думаю, у нас осталось всего несколько мгновений, ‒ сказал король, ‒ независимо от исхода поединка, я благодарю вас всех за верную службу. Знаю, что не дал вам выбора, но только на вас я могу рассчитывать в полной мере.

‒ Это честь ‒ служить вам, мой король, ‒ с жаром произнес лорд-командующий, ‒ все мы гордимся этим.

‒ Надеюсь, и я сам окажусь достоин ваших слов, сир Герольд, ‒ Рейегар прикусил губу и вздохнул. Он надел на голову свой черный шлем и, сделав знак дворцовому герольду, опустил забрало. Гвардейцы все как один последовали его примеру.

Семь мечей легко вышли из ножен, семь клинков засверкали на солнце, и ярче всех них сиял Рассвет, выкованный по преданию из сердца упавшей с неба звезды.

‒ Где же Черное Пламя? ‒ шепотом спросил Эртур, увидев, что Рейегар держит в руках свой меч из обычной стали.

‒ У Бенджена Старка, ‒ пояснил король, ‒ он припасен для другой цели, если нам улыбнется удача, конечно же.

Эртур так и не понял, что его друг имел в виду, ибо времени у них и вправду уже не оставалось. Трибуны были заполнены затаившими дыхание зрителями, участники поединка были в сборе, а поднявшееся над горизонтом солнце обозначало час его начала. Биться предстояло пешими на мечах, однако Дейна не покидало ощущение, что он участвует в очередном рыцарском турнире, где он, как и всегда, оказался одним из главных претендентов на победу. Претендентом быть мало, подумал Эртур, здесь нужно и вправду победить.

Прогремели трубы, и две тонкие полоски ‒ белая с черной точкой и серо-золотая ‒ принялись сближаться. Пока они шли навстречу друг другу, Дейн внимательно вглядывался в соперников, пытаясь понять, чего стоит каждый из них, и зная, что шагающие рядом с ним рыцари делают тоже самое. На свежеокрашенных щитах красовались собаки Клиганов, черные на желтом, золотое солнце Леффордов на синем поле, разномастные венки Хоторнов, полыхающее дерево Марбрандов. Больше Дейн рассмотреть не успел. Расстояние все сокращалось и сокращалось, и вот между соперниками оказалось уже меньше ярда, и Эртур уже ясно видел перед собой того рыцаря, которого сир Ливен называл Амори Лорхом. Клиган же оказался вблизи Рейегара. Дейн помянул Неведомого, поняв, что с сиром Амори требовалось расправиться побыстрее.

‒ Помните, что я говорил вам про Гору, ‒ успел крикнуть Эртур своим товарищам, перед тем как скрестились мечи, пронзив наполненный влагой воздух своим звоном.

Дейн больше не мог позволить себе смотреть по сторонам, сосредотачиваясь на своем противнике. Тот оказался ниже и гораздо толще гвардейца, а, судя по тому, что Лорх принимал участие в подавлении мятежа Рейнов и Тарбеков, он был еще и многим старше Эртура. Тайвин и его люди дураками не были, и слишком хорошо понимали, что против самого смертоносного рыцаря Семи Королевств выставить им было некого, в то время как против постаревшего сира Герольда или короля, опытного в боях тренировочных, но не настоящих, можно было бы успешно сражаться.

‒ Пекло! ‒ буркнул себе под нос Дейн. С этим поросенком надо кончать.

Избрав свою любимую тактику, Эртур заплясал вокруг Лорха, вынуждая того распалится и напасть первым, позволяя ярости затуманить ему глаза. Сир Амори не подвел и с ревом загнанного на охоте кабана бросился на Дейна, как поступали и многие другие, попадавшиеся на эту уловку до него. Эртур поднял меч и сделал вид, что намеревается оборонятся, но вместо этого в самое последнее мгновение отступил в сторону, и меч Амори Лорха воткнулся в песок. Дейн начал двигаться вовремя, чтобы не попасть под разящий клинок, но слишком поздно для того, чтобы полностью отойти с пути сира Амори. Тот задел Эртура плечом, гвардеец сделал вынужденный шаг назад и не сумел достаточно подготовиться к собственному удару. Рассвет лишь царапнул доспех на плече Лорха, отрезав кусок стали, словно размякшее на жаре масло.

Промах Эртура принес поросенку смелости, и тот пошел в наступление. Эртур отбивал удары один за другим, чувствуя, как под тяжелым доспехом по телу ручьями струится пот. Оборонительная позиция Дейна давала Лорху возможность осмелеть еще сильнее, а самому Эртуру подыскать удачный момент для ответного выпада, который бы положил конец его противнику. Где-то рядом громко вскрикнул Освелл, сердце у Дейна дрогнуло, но он не позволил себе отвлечься. Гвардеец ни на мгновение не отводил взгляда от меча сира Амори и лишь однажды вынужденно отвернулся в сторону, когда его чуть не ослепил отразившийся от одного из клинков солнечный блик.

Удары продолжали безостановочно сыпаться, а Эртур продолжал отвечать. Бросив короткий взгляд на свободное от облаков небо, Дейн отметил про себя положение солнца и стал осторожно разворачиваться, ведя за собой и Лорха, который, кажется, успел уже возомнить, что вот-вот готов одержать победу над великим Мечом Зари. Когда сир Амори, позабыв, видно, с какой легкостью легендарный меч Дейнов лишь несколько времени назад прорезал его доспех, поднял свой клинок для того, чтобы начать очередную атаку, Эртур расположил Рассвет так, что солнечный луч, отскочив от гладкой, молочно-белой поверхности, метнулся сиру Амори прямо в глаза. Тот сразу же замешкался и невольно поднял руку, пытаясь закрыться, но Дейну и его легендарному клинку этого было вполне достаточно, чтобы насквозь пронзить Лорха, который так и не успел ничего понять.

Грузное тело рухнуло на песок, который тут же начал пропитываться кровью, но у Эртура не было времени долго наблюдать за этим, он даже не успел порадоваться собственному успеху. Сердце бешено колотилось в его груди, кровь бежала по телу, словно взмыленная лошадь, в ушах гудело от свиста и звона клинков и криков зрителей, но Дейн разрешил себе лишь один глубокий вдох, и тут же принялся оглядываться: белоснежные доспехи гвардейцев были заляпаны красноватой грязью, сир Ливен был ранен в правую руку, но продолжал сжимать свой меч в левой, не слишком ловко защищаясь, Освелл немного прихрамывал, но не терял при этом ловкости, остальные же продолжали держаться. Эртур сделал несколько шагов в сторону Рейегара, присматриваясь к нему, движения короля казались утомленными, более медленными, чем обычно, ибо ему тяжело было противостоять такой громадине, но благодаря своей природной гибкости и прыти, он все еще казался удачливее Горы, который тоже постепенно начинал уставать.

Рейегар еще продержится, пусть и недолго, подумал Эртур, а вот сир Ливен нет. Молниеносно приняв решение, Дейн бросился в сторону к Мартеллу, которого противник уже почти что прижал к установленной за ночь деревянной ограде, за которой располагались зрители. Ливен ткнулся спиной в поперечную балку, чуть не повалив ограду и заставив какую-то служанку, стоявшую сразу за ограждением, истошно завизжать, пронизав своим воплем шум, поднимавшийся над тренировочным двором, словно туман. Эртур сорвался на бег, видя, что у Ливена едва хватает сил, чтобы отбивать все новые и новые удары левой рукой. Услышав приближающиеся шаги, рыцарь, атаковавший Мартелла, крутанулся, создав ногами причудливую воронку в песке, и перед лицом Эртура мелькнул зеленый щит с гербом Хоторнов. Ливен опустил руку с мечом, но тут же поднял ее снова, по его правому боку, не останавливаясь, текла кровь.

Дейн схватился со своим новым соперником, едкий пот щипал глаза, но Эртур не позволял себе щуриться. Эти западные солдатики никто в сравнении с Улыбчивым Рыцарем, а в одиночной схватке Дейн не проиграл даже ему. Они все знают, насколько он силен. Боятся его и одновременно мечтают победить. Пусть бояться, пусть мечтают. Первое сделает их слабее, а второму сбыться не суждено. Вновь взмахивая Рассветом, он подумал об Эшаре, Эдмаре, малышке Аллирии, подумал о Трис, которая наверняка вся сжалась в комок, ожидая вестей о его судьбе. Ему захотелось поскорее обнять сестру, утешить возлюбленную. Сир Хоторн мешал его желанию осуществиться, и поэтому должен был поскорее умереть.

У ограждения пришел в себя сир Ливен. Он перетянул куском ткани, видно, полученным от одной из зрительниц, то место, где правая рука соединялась с телом, и снова переложил меч в рабочую руку, правда повязка его тут же окрасилась в красный цвет. Сир Ливен ударил Хоторна сзади, и тот поспешил занять такое положение, чтобы попробовать биться сразу с двумя гвардейцами. На взгляд Эртура, это было чистым безумием или непомерной самоуверенностью. Они с Мартеллом расположились так, что, отбиваясь от одного, Хоторн немедленно оказывался спиной к другому, полностью открытый для удара. Тот завертелся, словно собака, пытающаяся поймать свой хвост, и Эртуру показалось, что от страха и чувства близкой смерти Хоторн действительно сошел с ума. Он уже почти не отбивался, лишь крутился на месте и поминал Седьмое Пекло.

Дейн с силой ударил его по голове, держа клинок плашмя, и этого оказалось достаточно, чтобы оглушить рыцаря разномастных венков.

‒ Сегодня тебе выпали шипы, ‒ хмыкнул Эртур, ‒ сир Ливен, свяжите его и поспешите к мейстеру. ‒ Мартелл попытался было возразить, но Дейн торопливо добавил: ‒ За нами большинство, я не думаю, что его величество желал бы, чтобы вы истекли кровью.

Сир Ливен кивнул со странной покорностью, и Эртур уже собрался повернуть обратно, как вдруг замер, оглушенный внезапным воем толпы, поднявшимся над головой, словно стая потревоженных птиц. На мгновение сердце Дейна замерло, холод, подобно резкому порыву ветра, сковал тело, и Эртур испугался того, что он сейчас увидит, но все же заставил себя переставить ноги и посмотреть. Рейегар лежал, растянувшись на песке, раненный или сбитый с ног Горой, его меч был отброшен в сторону, а сам Клиган с диким медвежьим ревом нависал над королем, словно хищник над своей дичью. Эртур даже не сумел заметить, как ноги его сами сорвались с места и побежали, разбрасывая вокруг брызги песка, внезапно ставшего вязким, будто в пустыне.

Время вокруг Дейна словно бы замерло, и все происходящее теперь напоминало тревожный предрассветный сон, когда ты отчаянно несешься куда-то, напрягая все тело до полного изнеможения, но не можешь продвинуться дальше ни на дюйм. Эртур все видел, но ничего не смог сделать, пока преодолевал ту бесконечно длинную пару сотен футов, что отделяла его от короля. Его братья по гвардии тоже видели случившееся, но каждый из них сражался со своим собственным противником, будто бы взятый в плен. Ближе всех к Рейегару оставался сир Герольд. К счастью, в то мгновение, когда король оказался на песке, Белый Бык пронзил горло рыцаря из дома Марбрандов. Кровь еще хлестала, фонтаном выливаясь на песок, а сир Герольд уже очутился подле Рейегара, бросившись на Гору, пока король пытался подняться, только вот нога у него становилась совершенно неправильным, неестественным образом, однако, тот, казалось, и вовсе этого не замечал.

Сир Ливен, позабыв об оглушенном Хоторне и собственной ране, уже несся к Рейегару, но об этом Эртур узнает потом. Сейчас он видел перед собой только барахтающегося в песке короля и сира Герольда схлестнувшегося с Григором Клиганом. Этот человек в действительности напоминал ожившую гору, похожую на одну из тех, что окружали Долину Аррен, смертельно опасную и полную скрытой угрозы. Он был глуп и плохо обучен тактике боя, но в то же время был слишком силен и беспощаден, сир Герольд же был опытен и умел, но стар и уже достаточно измотан.

Эртур опоздал всего лишь на мгновение. Тело Герольда Хайтауэра еще не коснулось песка, победный рев Клигана, похожий на животный рык, еще не разнесся над всем Красным Замком. Эртур не мог понять, то ли это он вдруг оглох, то ли это смолкли зрители. Все случилось так медленно и одновременно так быстро, что невозможно было понять, что именно произошло. Единственное, что Дейн видел со всей ясностью был непреложный факт того, что ему не хватило совсем немного, чтобы успеть.

Голова сира Герольда коснулась песка, руки его разлетелись в стороны, а шлем съехал. Эртур удивился, как ему удается подмечать подобные детали, почему он вообще это делает? Происходящее все больше походило на кошмарный сон. В ушах теперь звенела тишина, и даже то, как оглушительно заревел Гора, Дейн понял лишь по тому, как тот задрал голову и стал бить себя кулаком в грудь. Дейн налетел на него неожиданно, пригнувшись, резанул мечом под колени, заставив рев превратиться в вой. Но быстро одолеть Клигана было невозможно, и, казалось, внезапный удар еще сильнее разозлил его, словно разбуженного медведя.

Эртур чувствовал, что и сам выпускает из клетки свою животную натуру, которая прячется в глубине каждого. Его душил гнев, и злоба, и горечь. Он становился свирепым и жестоким, каким не бывал даже в поединке с Улыбчивым Рыцарем, но не терял головы, помня о том, что звериная дикость не поможет ему победить, и стараясь хоть немного сохранять холодный расчет. По ногам Клигана струились потоки крови, но он и не думал падать, будто бы эти раны были лишь легкими царапинами. Эртур нападал, заставляя Гору открываться, и поразил его в плечо, Клиган же в ответ ранил его руку. Дейн ощущал, что время уходит, а противник, пусть уже и достаточно израненный не желал сдаваться или умирать. В жарком доспехе Эртур задыхался, сталь будто бы плавилась на нем, и Дейну казалось, что он вдруг оказался у себя дома, в Дорне, где его окружали лишь раскаленный песок и палящее солнце пустыни.

Гора бросался на Эртура, словно взбешенный лев, размахивая своими огромными ручищами, будто когтистыми лапами. Дейн стискивал зубы. Такого тяжелого боя у него не бывало давно. И откуда только в этом человеке такая сила? Почему он не истечет кровью и не упадет? У самого Эртура кровь из раны на руке сочилась медленно, но он все же ощущал, что слабеет, и ему все труднее становиться удерживать меч. Сейчас, сказал он себе, сейчас, сейчас или все пропало.

Эртур сделал очередной выпад, но его удар снова был отбит с такой невероятной силой, что Дейну показалось, будто, столкнувшись, мечи высекли друг из друга искры. Тревога нарастала, но Эртур призывал себя успокоиться. Он отошел на два шага, будто бы приглашая Клигана ударить следующим. Эртур был так разозлен, так перепуган, что позабыл о своей излюбленной тактике, на которую попадался даже такой полный спокойствия человек как Рейегар. Гора тоже чего-то ждал, тяжело пыхтя и оглядывая Дейна с головы до ног, будто бы размышляя, куда лучше ударить. Ну же, бормотал Дейн, ну же, иди ко мне.

Терпение Горы оказалось недолгим. Он, видно, так и не понял, чего выжидал его противник, и рванул на Эртура. Конечно же, он открылся. Так делали почти все, кто плохо знал Меча Зари. Дейн закричал, но не слышал собственного вопля. Рассвет по рукоять вошел в живот Клигана, пронзив добротный доспех словно тонкую ткань, но, даже получив столь тяжелую рану, Гора все еще стоял на ногах. Он глазел на Дейна сквозь прорезь шлема, словно с трудом пытался понять, что произошло, и Эртуру на мгновение показалось, что и теперь Гора бросится на него. Клиган, однако, продолжал стоять. Он попытался стащить с головы шлем, который, скорее всего, мешал ему дышать, но только успел поднять кверху руки, как пошатнулся и упал на спину.

Только тогда Дейн позволил себе немного прикрыть глаза и самому стянуть шлем, наслаждаясь, обдувавшим лицо ветром и жадно глотая прохладный, полный морской свежести воздух. Звуки вновь наводнили его слух: собравшиеся на трибунах шумели, выкрикивая его имя. Рейегар, все еще сидя на песке что-то кричал, и сир Ливен неуклюже помогал ему подняться. Эртур подошел к королю и, грубо отправив Мартелла к мейстеру, сам помог Рейегару встать и опереться на его плечо. Благо, никому теперь помощь больше не требовалась: остальные рыцари лорда Тайвина сдались. Теперь уже все побросали шлемы и мечи, с разных сторон к ним спешили слуги и оруженосцы, через ограду перебирался мейстер с помощниками.

‒ Спасибо, ‒ прошептал Рейегар одними губами. Мокрые волосы налипли ему на лицо, кожа посерела от въевшегося пота и грязи, а шрам уродливо покраснел. ‒ Проклятая нога.

‒ Та же самая? ‒ спросил Дейн с ухмылкой.

‒ Нет, ‒ король покачал головой, едва не смеясь, ‒ другая.

Эртур хмыкнул. Они неплохо отделались, раны их заживут, однако смерть сира Герольда Дейн начал осознавать только сейчас, когда пришла пора праздновать победу. Наставник, учитель, почти отец, давший Эртуру больше мудрых советов, чем его собственный давно почивший батюшка. Дейн вздохнул: сейчас не время, он успеет погоревать позже, когда останется один или того лучше ‒ в объятиях Трис. Сейчас же горечь, надвигающуюся на него словно грозовая туча на краю ясного неба, следовало отогнать: они с Рейегаром приближались к тому месту, где в окружении домашней стражи короля сидел лорд Тайвин. Его лицо походило на скоморошью маску, и он уже сейчас начинал напоминать Эртуру безучастного ко всему покойника.

‒ Боги сказали свое слово, ‒ громко произнес Рейегар и зашелся в приступе кашля, ‒ Тайвин Ланнистер из Утеса Кастерли, завтра состоится ваша казнь.

Лорд Тайвин ничего не ответил, да и нечего было ему отвечать. Он лишь смотрел прямо в глаза королю, не теряя выдержки даже перед лицом собственного поражения и скорой смерти. Воистину, Хранитель Запада был будто бы сделан из железа, и не дрогнул даже тогда, когда по нему прошлась валирийская сталь. Со всем достоинством он поднялся и удалился прочь в сопровождении стражи.

‒ Он держится так, будто бы ничего не случилось, ‒ Рейегар сплюнул, тяжело дыша, ‒ а за спиной у него не королевская стража, а его собственные гвардейцы.

‒ Ничто его не изменит, ‒ согласился Дейн, все еще глядя вслед Ланнистеру.

Он почувствовал, что вес короля больше не давит на его плечи и, повернувшись в сторону, обнаружил, что к Рейегару наконец-то подбежал Великий Мейстер Бенедикт, не так давно прибывший в столицу на замену Пицелю. В отличие от своего предшественника Бенедикт был не так стар и немощен. Судя по пробивающимся на лице морщинам и посеребренным сединой волосам, он уже разменял пятый десяток, но был достаточно крепок и проворен, а голос его не скрипел, словно давно не смазанные петли.

Вместе с помощниками они взяли короля под мышки и повели в сторону Твердыни Мейегора. Рейегар пытался идти самостоятельно, подпрыгивая на одной ноге, но делать это в тяжелых доспехах было бы трудно, даже если бы король не был измотан поединком.

‒ Займись своей рукой, ‒ перед тем, как его увели, король кивнул на окровавленное запястье Дейна, и Эртур только сейчас вспомнил о своей собственной ране.

Прямо в платье перемахнув через заграждение, к нему подбежала Эшара, и, будто бы не замечая грязи, покрывавшей его доспехи, повисла у него на шее. Эртур неуклюже обнял ее, боясь запачкать ее одеяние, но его сестре, кажется, вовсе не было дела до того, что ее наряд пострадает.

‒ Я так испугалась, ‒ призналась она, заглядывая ему в глаза, а потом взяла его раненную руку. ‒ Это серьезно?

‒ Нет, ‒ заверил ее Эртур и попробовал ободряюще улыбнуться, ‒ тебе больше не о чем беспокоиться. Отправляйся отдыхать, со мной все будет в порядке.

‒ Хорошо, ‒ Эшара отпустила его руку, еще раз обняла и поцеловала в щеку. ‒ Я так рада, что все позади.

Снова прижавшись к брату, она наконец отпустила его и зашагала к покорно ждущему в стороне Эддарду Старку. Эртур успел заметить, как, уже отвернувшись от него, она поспешно поднесла к глазам платок.

Двор начал понемногу пустеть: зрители покидали трибуны, не забывая оживленно обсуждать увиденное. Сир Ливен ушел залечивать свою рану, а один из помощников Великого Мейстера осматривал оставшихся трех гвардейцев. Никто из них не был серьезно ранен, и они, каждый из них по-своему, отмахивались от услуг врачевателя. Тело сира Герольда уже унесли, а трупы Клигана и Лорха продолжали лежать на песке, никому не нужные, словно никто не желал их касаться. Томас ‒ его оруженосец ‒ вытащил из огромного живота Горы окровавленный Рассвет и теперь, едва не сгибаясь под весом двуручного клинка, тащил его в Башню Белого Меча, чтобы почистить.

Дейн попробовал стянуть кольчужную перчатку, но это причинило ему боль. Поморщившись, он направился к своим братьям и мейстеру. Те и вправду выглядели бодро, и, хотя в глазах у каждого уже успела поселиться печаль, о ее причинах никто говорить не решился. Воины пьют и бьются вместе, а горюют в одиночестве, когда никто не сможет увидеть скатившуюся по щеке постыдную слезу.

‒ Мейстер Оллар, ‒ позвал Эртур, выдавливая из себя ироничную улыбку, ‒ оставьте их, раз уж они так и норовят прогнать вас, и помогите мне.

Мейстер обрадовался тому, что наконец-то оказался нужным, и немедленно повернулся к Эртуру.

‒ Ты снова оказался лучше всех нас, ‒ покачал головой Уэнт, разглядывая Дейна. Другой бы уловил в тоне сира Освелла зависть, но Эртур знал, что за своим неиссякаемым юмором его друг скрывает облегчение, страх и горечь.

‒ Тебе еще учиться и учиться, ‒ Эртур пожал плечами. Он был рад, что справился, рад, что снова победил. Почти. Сира Герольда не уберег. Но разве мог он оказаться сразу в нескольких местах и помочь сразу всем? Если бы он поступил, как того требовал долг и тут же кинулся бы на выручку королю, то лорд-командующий был бы жив. А вот сир Ливен скорее всего был бы мертв. Боги сделали свой выбор, и то был не выбор Эртура.

‒ Увидимся в башне, ‒ махнул рукой Освелл и зашагал прочь. Сир Джонотор и сир Барристан последовали за ним.

‒ Идемте, ‒ позвал мейстер Оллар, и Дейн молча поплелся следом. Он подумал о том, сколько же жизней не спас шагающий перед ним старик. Вероятно, не одну и не две, среди его потерь была и сама королева Рейла. Достаточно ли ему было сознавать то, что он сделал все от него зависящее, или чувство вины все равно мучало его? Эртур едва не завел разговор на эту тему, но в последний момент смолчал, не желая тревожить старика.

Мейстер Оллар промыл и перевязал его рану, наказав менять повязку не реже двух раз в день, и снабдил Дейна целебной мазью и настойкой из трав, которая должна была восстановить его растраченные силы. Резкий запах мейстерского корня, ромашки и кипрея напомнил ему о Трис, сейчас она наверняка уже знает, что он жив, и ждет его, однако Эртур пока должен был оставаться в Красном Замке.

В скромном обиталище гвардейца Томас все еще протирал промасленной тряпицей Рассвет, словно это был не боевой меч, а дворцовый хрусталь. Вид мальчишки заставил Эртура улыбнуться и вспомнить, с каким благоговением он сам когда-то взирал на семейную реликвию.

‒ Оставь это, ‒ дружелюбно произнес Дейн, ибо паренек все еще немного побаивался грозного Меча Зари. ‒ Лучше приготовь-ка мне ванну, а потом займешься доспехами и остальным.

Корыто, которое едва вмещалось в его небольшую каморку, не совсем верно было бы называть ванной, но Эртур не жаловался. Он с удовольствием избавился от грузом висящей на нем брони, толстого жаркого поддоспешника и пропитанной потом одежды и погрузился в горячую воду, позволяя ей ласкать свои напряженные мышцы. Он снова возвратился мыслями к Трис и к тому, о чем он уже несколько времени намеревался поговорить с Рейегаром, но каждый раз откладывал этот разговор, оправдывая любую отсрочку тем, что момент сейчас не подходящий. Вот и теперь он решил, что не стоит сегодня беспокоить короля своими трудностями, а следует дождаться хотя бы казни Ланнистера.

Эртур холщовой тряпочкой оттер с бронзовой кожи налипшую грязь и вымыл из черных волос набившийся туда песок насколько это было возможно. Тело распарилось и приятно размякло, будто бы освободилось от еще одного слоя брони. Каморку заполнил поднимающийся от воды пар, и Эртур вдруг совершенно внезапно почувствовал себя усталым, будто бы все события сегодняшнего утра мгновенно обрушились на него и погребли под смертельной горной лавиной. Ему не хотелось вылезать из воды, не хотелось куда-то идти или что-то делать, однако Эртур все же заставил себя пошевелиться.

Он поднялся и, завернувшись в полотенце, ступил босыми ногами на холодный пол. Сырой прохладный воздух и холод камня под ногами немного освежили его, заставив слегка взбодриться. Дейн вытерся насухо и, поправив повязку на руке и нацепив на себя чистую одежду, такую же холодную и пронизанную царящей в комнате сыростью, вышел вон.

К этому времени солнце уже успело проделать больше половины своего ежедневного странствия по небосклону, и Дейн направился сначала в Твердыню Мейегора, надеясь справиться о самочувствии короля. У дверей королевских покоев его встретил довольно угрюмый сир Барристан, однако, вопреки ожиданиям Эртура, его впустили внутрь. Рейегар не спал. Переодетый в чистое, он полулежал на постели поверх покрывала, облокотившись на множество подушек. На его правую ногу мейстеры наложили деревянный лубок, примотав его тугой повязкой. Подле короля сидела Лианна Старк, она смотрелась бледнее и печальнее обычного, но из ее лица исчез тот дикий страх, преследовавший ее еще утром. Во всей ее позе чувствовалось спокойствие и некая твердая уверенность, вернувшаяся к ней теперь, когда ее возлюбленному больше не угрожала опасность.

‒ Как ты, Эртур? ‒ спросил Рейегар, он казался отдохнувшим, но в индиговых глазах короля плескалась привычная меланхолия.

‒ В порядке, ‒ Дейн приподнял вверх перевязанную руку, ощутив неприятное резкое покалывание в ране, ‒ ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться.

‒ Я рад, ‒ король кивнул, ‒ я снова недостаточно поблагодарил тебя за то, что ты в очередной раз спас мне жизнь. Без тебя я бы уже давно был покойником, ‒ он горько усмехнулся и прикусил губу. Гвардейцу показалось, что Рейегар ощущает себя ни на что неспособным, раз уж его приходилось столь часто спасать.

‒ Спасибо, сир Эртур, ‒ Лианна Старк поднялась со своего места, взяла гвардейца за руку и крепко сжала ее.

‒ Это мой долг, ‒ отмахнулся Дейн, чувствуя, как эта простая фраза, которую он произносил уже множество раз, сковывает горло и тяжестью ложится на грудь. Теперь это были не просто слова, а нечто большее. Это была безопасность короля, его благодарность, едва заметная улыбка, это было спокойствие Лианны Старк, надежда в ее глазах, это был мир в королевстве, благополучие и обещание лучших времен. ‒ Ты хорошо держался против Клигана, Рейегар. Для того, кто ты есть, ты очень хорошо управляешься с мечом. Не зря я гонял тебя на наших тренировках. Что говорят мейстеры?

‒ Говорят, что до свадьбы заживет, ‒ фыркнул король и впервые вполне искренне усмехнулся. ‒ Пока я застрял в постели, но Бенедикт обещает, что изготовит для меня деревянные подпорки, чтобы я мог передвигаться.

‒ Что ж, звучит вполне обнадеживающе, ‒ пробормотал Эртур.

‒ Вполне, ‒ согласился Рейегар, ‒ ты не знаешь, как обстоят дела у сира Ливена?

‒ Нет, ‒ замотал головой Дейн, ‒ пожалуй, стоит проведать его.

‒ Да, ‒ король кивнул, ‒ Будь добр, дай мне знать, как навестишь его. И еще… кажется, ты собирался поговорить со мной о чем-то, когда…

‒ Потом, ‒ слишком поспешно перебил его Эртур, ‒ это подождет, сейчас тебе следует отдыхать.

‒ Как знаешь, ‒ пожал плечами Рейегар, ‒ но прошу, хотя бы ты не относись ко мне, как к больному. От этого я чувствую себя еще хуже.

‒ Хорошо, ‒ Дейн улыбнулся, видя, что король и вправду страдает от своего вынужденного бездействия, ‒ мы увидимся завтра. Ваше величество, леди Лианна.

Он коротко кивнул им обоим, а Лианна Старк одарила его широкой улыбкой, не ответить на которую было выше его сил. За время их недолгого знакомства чувство опасности, которое северянка успела внушить Эртуру со времен Харренхолла и их общего с Принцем Драконом безрассудства, успело смениться глубоким уважением к тому, с какой неистовостью она любила Рейегара, готовая вгрызаться в горло любому его врагу, словно настоящая волчица, какой заботой окружала короля, оказывая безусловную поддержку во всех его делах. Дейн не мог не восхищаться тем, с каким старанием она училась владеть мечом, будучи всего лишь маленькой хрупкой девушкой.

Когда-то давно он сочувствовал их казалось бы обреченной любви, но теперь он не мог не завидовать тому, что из множества закрытых перед ними дверей одна все же распахнулась, выведя их на свет, когда как он сам продолжал блуждать в темноте, и надежды на то, что она когда-нибудь рассеется были столь же призрачны, как руины Летнего Замка.

Обуреваемый подобными размышлениями, он отправился проведать сира Ливена. Лицо немолодого дорнийца посерело, он казался сонным, но заверил Эртура, что волноваться не о чем, и скоро он снова вернется в строй, для этого ему нужно лишь немного передохнуть и подкрепить силы. Дейн не стал больше надоедать своему брату по гвардии, он послал Томаса с запиской к Рейегару, а сам поспешил к воротам, выведшим его за пределы Красного Замка на оживленные улицы Королевской Гавани.

Он уже столько раз успел проделать этот путь, что почти не следил за дорогой. Он ступал по пыльной брусчатке улиц, что бежали по тем кварталам, где жили зажиточные граждане, богатые купцы, лорды, имевшие в столице свои дома, и придворные, а потом шлепал по лужам и грязи переулков, которым не посчастливилось оказаться среди бедных домов и трущоб ‒ обиталища городской черни. Эртур глядел на их запачканные лица, штопанную одежду, босые ноги и потухшие глаза. Никому из тех, кто селился ближе к холму Эйгона и ни разу не покидал своего благополучного жилища, не было дела до этих людей, но отчего-то Дейну верилось, что Рейегар сможет изменить этот веками сложившийся порядок. Во всяком случае, он видел это желание в индиговых глазах короля. Рейегар хотел лучшего своим подданным, а верный гвардеец должен был оставаться подле своего монарха, охраняя его покой.

Сделав еще несколько поворотов и покинув бедный квартал, Дейн добрался наконец до дома, где жила Трис. Каждый раз, стоя перед этой дверью, грубо выкрашенной темно-зеленой краской и покрытой пятнами грязи, летящей из-под сапог и конских копыт, Эртур испытывал странную смесь восхищения и стыда. Восхищения перед его смелой Тристель и стыда перед самим собой. Он обманывал ее, обманывал Рейегара и, кажется, обманывал даже самого себя. Когда-то цельный, твердый словно камень, Эртур Дейн превратился в несколько совершенно разных мужчин, которые плохо уживались рядом друг с другом, ибо желания и стремления были у них едва ли не противоположные. Эртур Дейн, что бился сегодня за короля с осуждением смотрел на Эртура, убегавшего к Трис, а Эртур, таявший в объятиях любимой женщины, ненавидел Эртура, опутанного цепями из долга и клятв.

Дейн достал висевший у него на шее ключ и отворил дверь. Шторы на окнах были завешаны, и внутри царила полутьма, разрываемая лишь изредка пробиравшимися сюда лучами вечернего солнца.

‒ Тристель, ‒ позвал Эртур, уверенный, что она здесь и ждет его, однако ее имя эхом зазвенело в пустой тишине, и зов остался без ответа.

Дейн направился в спальню, надеясь подождать девушку там, но вместо нее из пустого проема двери на него, словно призрак из другой жизни, выступила Алис. Она выглядела такой же, как он запомнил ее: с иссушенной, покрытой морщинами кожей, и тонкими волосами, однако обладающая странной, необъяснимой красотой и статью, будто стоявшая перед ним женщина была и не деревенской целительницей вовсе, а знатной придворной дамой.

‒ Миледи, ‒ пробормотал Эртур, испытывая одновременно беспокойство и неловкость.

‒ Я же говорила вам, что я не леди, сир Эртур, ‒ со вздохом произнесла Алис, ‒ однако вы продолжаете упорствовать. Что ж, будь по-вашему.

‒ Где Тристель? ‒ осведомился Дейн. Ему не по себе было спрашивать об этом пожилую женщину, но он не мог смолчать.

‒ Я отправила ее на базар, ‒ коротко ответила Алис. Она подошла к накрытому серой льняной скатертью обеденному столу и, отодвинув один из стульев, села, ‒ вам же, сир рыцарь, лучше будет покинуть этот дом до ее возвращения. Пока же сядьте.

‒ Но… ‒ Эртур попытался возразить, ‒ вы можете думать, что…

‒ Садитесь, ‒ строго проговорила Алис, перебивая его, ‒ а я уж сама расскажу вам, что я думаю или не думаю.

Эртур послушно сел и сцепил руки в замок, положив их перед собой, ибо не знал, куда бы их можно было еще деть, чтобы не выдавать женщине внезапного волнения и смятения, которые охватили его. Он чувствовал себя зеленым мальчишкой и злился за это на Алис и снова на самого себя.

‒ Уверена, ‒ начала Алис, ‒ сейчас вы полагаете, что безумно влюблены и все Семь Королевств готовы сложить к ногам моей непутевой внучки.

Дейн смолчал в ответ, такой тон не пришелся ему по нраву, но он счел за лучшее не возражать, позволяя женщине высказать то, что было у нее на уме.

‒ Однако оставьте хотя бы на мгновение мысли о своем неиссякаемом чувстве, ‒ продолжала Алис, ‒ и задумайтесь о том, что ждет вас дальше, через день, через месяц, через год? Вы так и будете убегать к ней тайком, заставляя ее ждать вас здесь в полном одиночестве?

‒ Я… ‒ Эртур хотел вспылить, но ответить на эти обвинения ему было нечего. Он не мог ничего толком обещать, лишь предполагать и надеяться. ‒ Я хотел… хочу попросить короля освободить меня от клятв гвардейца и жениться на Тристель.

‒ Не слышала, что такое возможно, ‒ поджала морщинистые губы женщина.

‒ Полагаю, одного желания короля будет достаточно, ‒ не согласился Дейн с такой уверенностью в голосе, которой на самом деле не чувствовал. ‒ Рейегар мой друг, он должен… он поймет меня, он мне не откажет.

‒ Ваш друг хоть и король, но в душе такой же пылкий влюбленный юноша, как и вы, ‒ горько усмехнулась Алис, ‒ мне не стоит напоминать вам, что ради некой северянки он готов был спалить все Семь Королевств, нарушив собственные брачные обеты. Уж не знаю почему, но боги оказались милостивы к нему, прибрав к себе его супругу и освободив его от клятв. Что же до вас, сир рыцарь, то от ваших клятв вас может освободить лишь ваша собственная смерть.

‒ Королевскую гвардию создали предки короля, такие же люди, как и он, ‒ Дейн сложил руки на груди, закрываясь от Алис и той правды, что она столь бесцеремонно бросала ему в лицо. ‒ В его силах изменить правила.

‒ О, я не сомневаюсь, что Рейегар Таргариен, безусловно, пойдет ради вас даже на подобное попрание традиций, установленных самой королевой Висеньей, ‒ Алис говорила громко и вспыльчиво. Эртур никак не мог взять в толк, что именно ее так взволновало. По тому недолгому времени, что гвардеец провел под ее крышей, он запомнил эту пожилую женщину вежливой, строгой и спокойной. ‒ Но что станет с ним, да и с вами тоже после того, как о таком решении будет всенародно объявлено? Примут ли подобное своеволие вспыльчивые, вечно недовольные всем лорды, да и простой народ, для которого клятва, принесенная пред богами, священна? Я прожила на этом свете достаточно и знаю, что монарх не имеет права поступать, следуя собственным чувствам, любовным или дружеским. Не в силах короля дарить дружбу или любовь, он лишь заключает союзы и принимает клятвы верности.

‒ Рейегар не сможет быть таким, ‒ покачал головой Эртур, ‒ он добр и любит своих родных.

‒ Рано или поздно это погубит его, помяните мое слово, сир рыцарь, ‒ обреченно произнесла Алис.

Дейн не желал с ней соглашаться и промолчал. Он не хотел верить, что те черты, которые делали из Рейегара не бездушного монарха, а человека, могут оказаться причиной его гибели, однако в чем-то Алис действительно оказалась права. Простят ли королю столь вольное обращение с вековыми порядками, такими же священными, как и сам статус монарха?

‒ Вижу, я вас не убедила, ‒ пожилая женщина покачала головой. ‒ Пожалуй, я расскажу вам одну историю. Моя матушка, как и я, была когда-то целительницей и жила со своей матерью, моей бабкой, в маленькой хижине у реки, рядом с руинами древнего замка, что в народе прозвали Старые Камни. Они врачевали соседние деревни, где многие крестьяне в глаза не видели ученых мейстеров, бывало, всю свою жизнь. Там их почитали за колдуний, но относились к ним с уважением и всегда благодарили за помощь, если не монетой, то щедрым подношением. Однажды в тех краях появился один знатный господин, он со своими спутниками охотился на вепря. Его лошадь испугалась чего-то, возможно, выползшей из под камня змеи, возможно, перебежавшего дорогу зайца, и сбросила его, а моя матушка собирала целебные травы неподалеку и помогла позаботиться о ранах господина. Она так понравилась ему, что на следующий день он явился к ней в хижину, а затем приходил снова и снова. Матушка моя тогда только справила свои семнадцатые именины, и моя бабка подумала, что ей впору обзавестись ребеночком, а тот молодой человек показался ей вполне подходящим. Кровь его была древней и наполнена магией, заполучить ее для своей будущей внучки было для моей бабки все равно, что приобрести какую-нибудь драгоценность. Ей и невдомек было, что двое молодых людей вопреки всем традициям и устоям, вопреки зову долга и просьбам родных, вознамерятся соединить свои судьбы пред богами и людьми.

‒ Подождите, ‒ перебил Эртур. Рассказ упорно наводил его на некоторые мысли, но он опасался даже подумать их, не то что произнести вслух. ‒ Ваша мать, она…

‒ Дженни из Старых Камней, ‒ Алис горько улыбнулась.

‒ Вы дочь принца Дункана? ‒ воскликнул Эртур, едва веря в услышанное. Вот почему локоны Трис иногда казались ему так похожими на серебряные волосы Рейегара. Не в лунном свете, не в ночной тьме тут было дело, а в том, что Трис приходилась королю дальней кузиной.

‒ Как видите. Никому за все годы так и не пришло в голову, что Алис ‒ сокращение от Алисанна, ‒ пожилая женщина на мгновение отвернулась и покачала головой, ‒ я люблю свою жизнь, люблю то, что я делаю, но иногда я испытываю странную боль, которая преследует меня еще с юности. С того времени, как я наконец осознала, что для того, чтобы я появилась на свет, многие люди заплатили жизнями. Мой отец должен был жениться на леди Баратеон, а мать не должна была и вовсе брать себе мужа. В нашем роду все женщины всегда были одиноки, и утешались лишь детьми и теми краткими мгновениями мужской любви, которые могли себе позволить. Я, кажется, уже говорила вам, что такова плата за дар. До того злополучного пожара я жила, как самая обыкновенная принцесса. Когда я достигла положенного возраста, мне подыскали мужа, и вскоре у нас родилась дочь.

‒ Вы были в Летнем Замке? ‒ не удержался Эртур, давая волю любопытству. Вот бы Рейегар оказался сейчас здесь, вот уж кто непременно бы пожелал услышать все это.

‒ Была, ‒ Алис вздохнула, ‒ дед вознамерился возродить драконов, но что-то случилось, и вместо этого случился страшный пожар, в котором погибли почти все Таргариены.

‒ Как вы спаслись? ‒ осведомился Дейн, он был настолько поглощен этой воистину волшебной историей, что успел позабыть обо всем остальном.

‒ Меня вынес сир Дункан Высокий, сначала он спас мою племянницу бедняжку Рейлу, а потом и меня и мою дочь. Он вернулся за королем Эйгоном, но из огня больше не вышел, ‒ голос Алис дрогнул, и она быстро утерла глаза тыльной стороной руки. ‒ Благородный был человек, добрый. Бывало, играл со мной, когда я была маленькая.

‒ Как вышло так, что вы оставили свою семью? ‒ заговорил Эртур после недолгого молчания, позволив женщине отогнать сгустившиеся вокруг нее призраки прошлого.

‒ Мне всегда было душно при королевском дворе, ‒ Алис поглядела в окно, перед ее водянистыми глазами будто бы проносились картины тех дальних событий, ‒ а теперь, когда все, кого я любила, погибли, я предпочла оставить двор. Собрала свои пожитки и убежала, поселилась в той самой деревне, где живу и сейчас. Уверена, меня не слишком-то хорошо искали.

‒ Вы должны познакомиться с королем, ‒ воскликнул Дейн, ‒ Рейегар должен узнать о вас, у него почти не осталось родных, и он будет рад…

‒ Нет, ‒ отрезала Алис, слезы вдруг льдинками застыли в ее глазах. ‒ Только мейстеру Эймону известно о нашем существовании, и я не желаю, чтобы король слышал что-либо обо мне или о Трис, и я прошу вас сохранить то, чем я поделилась с вами в тайне. Я верю в благородство и доброту вашего друга, но как известно, если секрет знают двое, то его знают все. Всегда найдутся стервятники, которые вознамерятся использовать нас в своих собственных интересах, вы же сами должны это понимать.

‒ Да, ‒ Дейн кивнул, ‒ да, я понимаю. Но Тристель, мы могли бы…

‒ Сир рыцарь, ‒ Алис заговорила устало и тихо, былое волнение вылетело из нее, будто бы она выдохнула его вместе с воздухом, ‒ подойдите к зеркалу и спросите себя, поступит ли сир Эртур Дейн так со своим королем и другом, со своей возлюбленной? Поставит ли он его величество в столь затруднительное положение в самом начале его правления, когда трон под ним и без того достаточно шаток, стоит лишь легонько толкнуть и все полетит к Неведомому? Подвергнет ли он опасности и унижению любимую женщину, когда на нее обрушится осуждение за совершенный им поступок, или того хуже, когда кто-то узнает правду о ее происхождении и постарается сделать фигурой в своих играх? Не пытайтесь идти супротив своей судьбы, она этого не любит и непременно захочет вам отомстить. У вас с Трис разные дороги, и теперь вы достигли той развилки, где ваши пути расходятся.

Дейн стиснул зубы и отвернулся, за окном оживленно шумела заполненная народом улица. Детишки гоняли облезлых бездомных котов, женщины спешили на базар или ярмарку, сплетничали и покрикивали на детей, мужчины трудились в кузницах и трактирах, у торговых лотков, в пекарнях и множестве других мест, о которых Эртур, возможно, и не подозревал. Он лишь вглядывался в лица, раздумывая над судьбой этих простых людей, ведущих ничем непримечательную жизнь. Сейчас Дейн готов был поменяться со многими из них местами и стать таким же непримечательным и незаметным, самым обычным. Однако же он оставался Мечом Зари ‒ смертоноснейшим рыцарем Семи Королевств, Рассвет ‒ его судьба, гвардия ‒ его семья, а служба ‒ его супруга. Он знал это всегда, и лишь ненадолго позволил себе позабыть об этом.

‒ Мне лучше уйти, ‒ Эртур поднялся так резко, что стул, на котором он сидел, закачался и с грохотом упал.

‒ До свидания, сир, ‒ Алис тоже поднялась и протянула ему руку. В ее взгляде не было радости или торжества, наоборот, лицо ее осунулось и морщины заметнее проступили на нем.

Дейн молча взял ее руку и коснулся губами сухой старческой кожи.

‒ Прощайте, ‒ пробормотал он и почувствовал, что в горле стоит ком, а глаза нестерпимо щиплет.

Больше между ними ничего сказано не было, Эртур вышел, почти выскочил из дома, словно бы убегал от того другого себя, который мог бы еще передумать. Дейну не хотелось задерживаться, он спешил и одновременно чувствовал себя бойцом, трусливо убегающим с поля сражения. Он знал, что выбрал правильно, знал, что назавтра будет доволен своим отражением в зеркале, но все равно ощущал себя предателем, хотя никаких клятв и не нарушал.

‒ Сир Эртур! ‒ услышав этот голос Дейн едва не споткнулся. Трис стояла прямо перед ним и удивленно смотрела на него во все свои синие глаза, такие чистые, словно небо у него над головой.

‒ Трис, ‒ пробормотал он, поднимая на нее взгляд. Отворачиваться от нее сейчас было бы еще большей трусостью, и Эртур не позволил себе этого. ‒ Трис, мне надо уйти, пожалуйста…

‒ Что такого тебе наговорила бабушка, ‒ вскричала она, не желая дослушивать его. ‒ Куда ты уходишь? Я так боялась, что ты умрешь, а ты и живой все равно хочешь меня покинуть! Не смей этого делать, Эртур!

‒ Прости меня, ‒ только и сказал он. Дейну хотелось взять ее руки и прижать к губам, но руки ее были заняты большим кульком с купленной на базаре едой, да и спешившие по своим делам горожане и без того странно оборачивались на них и качали головами.

‒ Не прощу, ‒ крикнула Трис, не обращая внимания на разглядывающих ее прохожих, ‒ ты не можешь отказаться от своей гвардии, от своего короля? ‒ спросила она уже тише. ‒ Я так и думала. Пускай. Пусть я буду видеть тебя редко, раз в месяц, раз в полгода или год, и я буду каждый раз ждать нашей новой встречи. Ради нее я буду жить.

‒ Это невозможно, ‒ отрезал Эртур, он хотел добавить, что для них обоих было бы лучше и вовсе никогда не встречаться, но это было бы ложью, поэтому он замолчал, шевеля губами в поисках подходящих слов, пока наконец не проговорил: ‒ Я люблю тебя, Трис.

Дейну показалось, что пошел дождь, но это слезы брызнули на щеки Тристель и заструились по белой коже. В его силах было высушить их, но он не мог этого сделать, больше не мог. Трис замотала головой, но перестала сопротивляться. Она прижала кулек с покупками к груди так, словно это было все, что у нее осталось, и пошла прочь, не сказав Эртуру более ни слова. Он и не думал, что заслуживал хоть каких-то слов, ласкового взгляда или нежного прикосновения.

Дейн поднял голову и поглядел на возвышающийся над городом Красный Замок, укутанный вечерней дымкой наступающих сумерек. С тяжелым, словно налившимся свинцом, сердцем, Эртур побрел наверх по холму Эйгона, чувствуя, что с каждым шагом подниматься ему становится все труднее.