Однажды двадцать лет спустя (джен)

Следующее утро у Гарри не задалось. За завтраком царил настоящий бардак: Джеймс дулся, Альбус сидел с видом вселенской вины, Лили, неудачно попытавшись поговорить с братьями, была расстроена по этому поводу и обижена лично на Гарри, потому что ждала его накануне, но так и не дождалась — слишком поздно закончился ужин, а когда все разошлись, и он заглянул к дочери, она уже спала. Момент для объявления новости был более чем неподходящий, однако сделать это было необходимо, и Гарри со вздохом сказал:

— Я вчера забыл всем вам ещё кое-что рассказать.

— Альбус опять что-нибудь натворил? — буркнул Джеймс.

— Альбус вообще ничего не натворил! — оборвал его Гарри, и Джинни на сей раз его поддержала:

— Альбус едва не погиб, Джеймс!

— Если бы он быстрее соображал, ничего бы вообще не случилось! — возмущённо возразил Джеймс. — А теперь мы с ним заперты дома! И даже не известно, вернёмся ли в школу!

— Осенью точно вернётесь, — попытался пошутить Гарри, но шутка не получилась — Джеймс яростно сверкнул глазами и демонстративно отодвинул от себя тарелку с недоеденным завтраком. — Ну, хорошо! — времени уговаривать сына у него всё равно не было, и, в конце концов, тот должен когда-то понять, что бывают ситуации, в которых не можешь получить то, что хочешь. — Мне нужно в аврорат, поэтому коротко: у нас в доме есть гость. Вам не следует с ним общаться, поэтому сейчас вы не можете войти ни в гостиную, ни подняться выше второго этажа — третий, четвёртый и чердак я закрыл.

— Ну, ничего себе! — Джеймс сжал кулаки. — Папа, это…

— Я не закончил! — повысил голос Гарри. — Однако вы можете случайно столкнуться с ним на лестнице, и я бы хотел, чтобы, если это случится, вы ограничились вежливым приветствием и сразу ушли.

— Ясно! — Джеймс надулся ещё больше. — И кто это?

— Это Люциус Малфой. — Гарри внутренне сжался, представляя себе, какая реакция сейчас воспоследует. И Джеймс его не подвёл: он вскочил, отшвырнул стул и, сжав кулаки, сказал:

— Ясно! Отлично! Они теперь все будут жить тут! Это всё ты! — он с такой силой пнул стул брата, что тот закачался, и Гарри подхватил младшего сына, чтобы он не упал. У Альбуса на глазах были слёзы, и Гарри впервые в жизни всерьёз захотелось ударить старшего — он подошёл к нему, взял за плечи, встряхнул и строго, даже жёстко сказал:

— Мне не нравится твоё поведение, Джеймс Сириус. Изволь держать себя в руках, пожалуйста. Твой брат не имеет к этому никакого отношения — это министерское дело. А теперь иди к себе в комнату и подумай о том, как следует себя вести.

— Как же! — пробурчал Джеймс, выполняя, впрочем, полученное распоряжение. — Министерское…

— Я поговорю с ними, — сказала Джинни, касаясь руки мужа. — Я постараюсь им всё объяснить. Джеймс просто очень расстроен. Я так поняла, у него в школе осталось какое-то дело, к которому они долго готовились — и тут ты его забрал. Он остынет и всё поймёт, ты же знаешь.

— Знаю, — кивнул Гарри. Ему очень жалко было их всех — и Джеймса, который действительно был расстроен и пострадал совсем без вины, и Альбуса, который винил себя за случившееся, как если бы сделал это нарочно, и Лили, которая так ждала братьев, а те даже не пожелали с ней пообщаться в первое же утро дома — и Джинни, которой всё это и так давалось с трудом, и которая теперь была вынуждена как-то улаживать это всё, потому что сам Гарри, с которого всё это вообще началось, вынужден был спешить в аврорат и бросать её здесь с ними одну. И ладно б ещё одну…

Он попрощался и ушёл из дома с тяжёлым сердцем.

День выдался ничем не лучше утра: во-первых, поймали, наконец-то, шайку мошенников, которых не могли отследить последние полтора года, и хотя в принципе это было здорово, но шайка оказалась большой и потребовала массы срочных допросов и бумажной работы. Во-вторых, в связи с этим министр возжаждал общения с Гарри, и пришлось потерять больше часа, рассказывая о замечательной работе авроров и уводя потом разговор от грядущего пересмотра и расследования покушения — он только порадовался, что так и не поставил никого в известность о втором. В третьих, его буквально завалили какими-то мелочами, которые входили в обязанности Главного Аврора и обычно не отнимали много времени, но сегодня их накопилось как-то слишком уж много.

В итоге домой Гарри вернулся поздно. Он ужасно устал и просто сел на диван в гостиной, не имея сил опять разбираться с детскими обидами. Джинни, конечно, услышала, что он пришёл — она принесла ему ужин прямо на диван, а сама села рядом и успокаивающе сказала:

— Мне кажется, они успокоились. Поначалу было много шума, конечно, но с обеда уже всё тихо — по-моему, Джеймс понял, что изменить ничего не может, и просто надеется на то, что быстро вернётся в школу.

— Это хорошо, — кивнул Гарри. — Джин, мне ужасно жаль, что всё так. Правда.

— Ну, что же поделать? — Она вздохнула. Он очень ценил её за эту способность, бурно встретив какие-то неприятности, быстро остыть и начать к ним приспосабливаться, воспринимая их как временную часть жизни и отыскивая лучшие способы сосуществования. — Могло ведь быть хуже. Альбус и вправду мог погибнуть.

— Мог, — кивнул Гарри. — Иначе бы не было долга.

— Ну, значит, будем жить пока так… Долги ведь искупаются как-то? Ты-то свой обменял, но…

— Искупаются, — кивнул он. — Совсем не обязательно тоже жизнью… Я расскажу тебе, когда разберусь сам.

— Конечно, — она кивнула и улыбнулась. — Ничего… Мы и не такое переживали.

— Угу, — он тоже улыбнулся и потянулся к ней.

В этот момент на лестнице раздался шум — словно что-то упало, достаточно громко, будто было жёстким, потом раздался звук удара — и всё стихло. Гарри почудился во время этого то ли какой-то голос, то ли голоса — они с Джинни вскочили и бросились в коридор. Там ничего не было, они побежали по лестнице, и Джинни, обогнавшая мужа, пробежала второй этаж, вдруг вскрикнула и замерла — он едва не врезался ей в спину, заглянул за неё — и похолодел, увидев на площадке между вторым и третьим этажом лежащего на спине мужчину с длинными светлыми волосами, из-под которых очень быстро расплывалось яркое красное пятно.

Отодвинув жену, Гарри парой прыжков оказался с ним рядом. Не понимая ещё, что произошло, только чувствуя, как пустеет в голове и холодеет внутри в предчувствии непоправимого, он сел на пол и сдвинул волосы в сторону, открыв совершенно белое и бесчувственное лицо Люциуса Малфоя. Тот будто спал — на лице не отражалось ни испуга, ни боли, оно было совершенно расслабленным и спокойным. Джинни уже тоже сидела рядом — тот лежал на спине, неловко раскинув руки, и Гарри подумал, что если он упал с самого верха лестницы, то мог сильно разбиться — но почему он упал? Никаким спиртным от него не пахло… впрочем, сейчас это не имело значения — Гарри прижал пальцы к его шее, отыскивая пульс и больше всего на свете боясь его не найти, но жилка билась под кожей, и он выдохнул.

— Джинни, Мунго! — сказал он коротко. — Я левитирую его вниз, в…

— Не надо. — Она открыла дверь ближайшей комнаты — это оказалась гостевая спальня. — Не надо так далеко. Я сейчас. — Она побежала вниз по лестнице, и Гарри с внезапным испугом крикнул ей:

— Осторожнее, — она крикнула что-то ободряющее в ответ и исчезла из вида.

Гарри прекрасно знал, как действовать в подобных ситуациях — поднял тело вверх, перевернул, стараясь держать голову как можно ровнее, и осмотрел рану. Она была вдавленной и очень глубокой, пересекая, по сути, весь затылок. Кожа была рассечена до кости, и в ране Гарри увидел осколки — думать о том, что там внутри, было слишком страшно, да и бесполезно, поэтому он просто остановил хлещущую оттуда кровь — яркую, алую, такая бывает только из артерий — и плавно левитировал тело на кровать, скинув с неё подушки. Потом сел и попытался нащупать пульс на запястье — это не получилось, и он снова положил пальцы раненому на шею. Пульс был — слабый, частый, но был, а это значило, что нужно просто дождаться целителей. Гарри сел на кровать, пристально вглядываясь в черты бесстрастного белого лица, в котором, кажется, единственной цветной частью остались сейчас ресницы и брови, и пытаясь понять, насколько тяжелы повреждения, как быстро тот сможет оправиться… и что теперь делать с МакНейром, потому что, даже если считать, что Малфой спускался вниз сразу после посещения, то у них максимум два часа, а Гарри не думал, что этого времени хватит на то, чтобы Малфой смог хотя бы просто безопасно передвигаться. Думать о том, что целители вообще не успеют, или о том, что они не смогут помочь, Гарри себе запретил. Гарри видел очень много ран и травм, и их проявлений, и то, что он наблюдал сейчас, ему совершенно не нравилось.

Оставалось только сидеть и думать — он сидел и думал, и, естественно, задавал себе вопрос, что же случилось. Пьян Малфой не был… потерял внезапно сознание от усталости и почти двухнедельного отсутствия нормального сна? Кто его знает… Гарри же ничего, по сути, не знал про него и не имел ни малейшего представления о состоянии его здоровья. Тот был не слишком-то молод — конечно, шестьдесят с чем-то для волшебника вовсе не возраст, это зачастую расцвет его силы — но кто его знает… отчего-то же он упал, да ещё так фатально…

В коридоре раздался какой-то шорох, Гарри быстро обернулся, не снимая пальцев с неровного пульса, и увидел такого же белого, как Малфой, Джеймса.

— Папа, — сдавленно проговорил он, — там Альбус… ему… плохо…

У Гарри закружилась голова. Он подскочил к сыну, схватил его за плечи и поднял в воздух — тот вскрикнул от неожиданности и, может, боли, но Гарри даже этого не услышал — и спросил у него:

— Это вы сделали? Быстро, отвечай мне — вы что-то сделали с лестницей?

— Папа, — Джеймс дрожал, — мы просто думали…

— Что. Вы. Сделали?! Отвечай, быстро!

— Мы просто сделали волшебную леску… мы не думали, что…

— Кто это делал? Ты или он? Говори!

— Мы… мы вместе… оба… папа, — он плакал, и Гарри, наконец, отпустил его.

— Где Альбус?

— Там, — Джеймс уже рыдал, но Гарри, схватив его за руку, потащил его за собой:

— Веди! Живо!

Джеймс, рыдая, пытался что-то говорить, но Гарри не слушал — никакие объяснения сейчас не имели значения, никакие мотивы важны не были… Они вбежали в соседнюю комнату, где на ковре сидел бледный, мокрый то ли от пота, то ли от слёз Альбус и быстро и тяжело дышал, прижимая руки к груди и к горлу.

— Альбус, — Гарри упал рядом с ним на колени и бросил старшему сыну: — Открой окно! Альбус, — он взял его лицо в руки, — смотри на меня, пожалуйста. Это пройдёт. Всё будет хорошо, это пройдёт… просто постарайся дышать ровно — быстро, но ровно. Альбус, ты слышишь меня?

До смерти перепуганный мальчик кивнул и попытался что-то сказать, но Гарри покачал головой:

— Молчи, Альбус, молчи. Сейчас нельзя разговаривать. Тихо. — Он старался говорить очень спокойно и знал, что у него получается. — Это просто нервы. И Долг. Магия Долга. Что бы вы ни сделали, я знаю, что вы не хотели ничего плохого. Я совсем на тебя не сержусь, вот совсем. — Он умудрился улыбнуться сыну. — Нужно просто успокоиться… дыши, мой хороший. Давай.

На самом деле, он абсолютно не представлял, что делать и чем можно помочь мальчику, ни какие последствия всё это будет иметь для него — понимал только, что, покуда Малфой жив, с Альбусом ничего фатального не случится — в конце концов, это же не было прямое намеренное убийство, да и Люциус был всего лишь дедом Скорпиуса, даже не отцом… Однако он был главой семьи, и Гарри не знал, как это могло действовать на ситуацию. Альбус, вроде, дышал — тяжело, часто, но дышал, и Гарри не слышал в его дыхании ничего, что свидетельствовало бы о том, что воздух встречает на своём пути какую-то преграду.

— Иди вниз к гостиной, встреть маму, — сказал он очень спокойно Джеймсу. — Плакать будешь потом, сейчас нужна твоя помощь.

— Мы правда не думали, — тихо сказал мальчик, но ушёл, когда Гарри коротко обернулся на него через плечо. Вид у него был совершенно убитый — а Гарри просто было очень страшно, так, как очень, очень давно не было.

Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем внизу раздались голоса, и целители наконец появились — Джеймс, конечно, привёл их сюда. Всё это время Гарри держал лицо младшего сына в руках и говорил с ним спокойно и ласково — мальчик вцепился в его запястья и смотрел, не отрываясь, в глаза, и Гарри показалось, что дыхание его стало потихоньку выравниваться. Насмерть перепуганная Джинни держалась отлично: она села рядом с сыном, заговорила с ним, и Гарри сумел передать его ей — и, оставив одного из целителей с ними, повёл двух других в соседнюю комнату.

Там ничего не переменилось — и пока целители осматривали Малфоя, Гарри стоял рядом, стараясь им не мешать и вслушиваясь в их тихие переговоры, из которых, впрочем, почти ничего не понял.

— Ну, — сказал, наконец, старший из них, — рана очень глубокая, но совсем свежая, и это хорошо.

— Он поправится?

— Он не умрёт, вероятно, — ответил целитель, не понимая, что выбивает этим своим «вероятно» у Гарри пол из-под ног.

— Вероятно? — повторил Гарри, слыша себя словно со стороны и слегка удивляясь, насколько спокойно звучит его голос.

— Скорее всего. Мы пока не можем понять, насколько сильно повреждён мозг… может быть, через несколько дней он уже и думать обо всём этом забудет. Его нужно было бы доставить в больницу, но не очень понятно, как это сделать… любое быстрое перемещение, тем более аппарация, для него сейчас смертельно опасно.

— Значит, вы будете лечить его здесь, — так же спокойно отозвался Гарри. — Вы сейчас приведёте сюда самых лучших специалистов, которые есть — если не можете привести, назовите мне их имена, я сделаю это сам. Цена не имеет значения.

— Дело не в цене, — возразил младший. — Не всё можно сделать за деньги, мистер Поттер.

— Я знаю. Но сделайте то, что можно.

— Я останусь, — сказал старший. — Раненого нужно устроить.

— Я схожу за… — начал второй, но Гарри уже не слушал.

— Делайте, что считаете нужным, — сказал он, возвращаясь к сыну.

Там ничего не изменилось, кроме того, что теперь Джинни сидела с Альбусом, и за руки он держал её, и на неё глядел перепугано и умоляюще. Гарри подсел к ним и сказал ей на ухо, совсем тихо:

— Я схожу за Нарциссой. Может быть, она знает, чем можно помочь.

— Да. — Джинни благодарно кивнула. — Всё обойдётся, Гарри.

— Должно, — кивнул он и, улыбнувшись Альбусу, пообещал ему очень скоро вернуться и вышел.

На полу у двери сидел, сгорбившись и обхватив колени руками, Джеймс. Гарри остановился и присел рядом с ним на корточки.

— Это не самое лучшее, что ты сделал в своей жизни, — негромко сказал он сыну, гладя ладонью его по спине, — но отчаяние сейчас ещё хуже. Я знаю, что вы не хотели, чтобы случилось такое. Я не буду сердиться.

— Он умрёт? — сквозь слёзы спросил Джеймс.

— Кто именно?

— Он… оба, — он разрыдался, и Гарри, вздохнув, обнял его, понимая, что теряет драгоценные минуты, но не в силах бросить его вот так.

— Я очень надеюсь, что нет. Если выживет Люциус — ничего не случится и с Альбусом. Джеймс, послушай меня. — Гарри взял его на руки, усадил на колени и заглянул в зарёванное лицо. — Сейчас ты очень нужен своей маме. Очень. Я прошу тебя — пожалуйста, пойди и побудь с ней и с братом. И постарайся пока не плакать — слезами здесь всё равно ничего не исправить. Если бы я мог, я бы остался с тобой сейчас, но я не могу. Мне нужно привести сюда жену Люциуса. Может быть, она сможет чем-то помочь.

— Не надо жену, — он вцепился в отца, разрыдавшись снова. — Папа, пожалуйста… я… не могу…

— Тебе не нужно встречаться с ней. И она ничего тебе не сделает, я обещаю.

— Я…не боюсь… мне… мне так…

— Стыдно, — тихо договорил за него Гарри, и тот слегка истерично закивал. — Я знаю, Джеймс. Тогда постарайся сделать всё, что можно, чтобы это исправить. — Он встал и поставил сына на ноги. — Сейчас иди в ванну, умойся, успокойся и приходи к маме и брату. И делай всё, что она тебе скажет. Хорошо? Я извинюсь за тебя перед Нарциссой.

— Я сам, — сквозь слёзы упрямо возразил Джеймс.

— Хорошо, сам. А сейчас ступай.

Он отпустил сына и, спустившись в гостиную, бросил в камин горсть летучего пороха, сказав: «Малфой-мэнор».