Венец принцессы Тьмы (джен)

Дональд был сердит.

Да, конечно, сам виноват: раньше надо было думать. Если бы он не поддался Корине — мог бы жениться на Ланге ещё полгода назад. Наверное. В конце концов, это могло произойти даже месяц назад. Да хоть неделю! Не то чтобы он с ума сходил от величайшей любви. То есть, конечно, есть немного (ведь Ланга ему действительно безумно нравится!), но тут ещё и снова чувство гордости было задето: ему отказали — и ради чего? Ради блага страны. Абстракция какая-то. Да даже если не абстракция, неужели это так обязательно? Как будто ради блага страны нельзя что-то другое сделать.

Дональд пафосно пообещал себе «Я не допущу!..», и вместе с тем уныло думал: а как? Что он может? Не привяжет же он Лангу к себе насильно. И пока что ещё она тут принцесса. А он — что? Он — так…

На какой-то миг возникло желание — в отчаянии и досаде — сбежать снова, и пусть Ланга пожалеет, что ему отказала. Но быстро одумался: после такого обратной дороги уже точно не будет. Ланга не сможет его бесконечно прощать. Да он этого и не заслуживает. И если сейчас хлопнет дверью и бросится куда-то, то никто за ним не побежит. В первый раз не побежали и сейчас не побегут.

Так что нечего психовать, как капризный подросток. Лучше показать Ланге, что он действительно чего-то сто́ит. Правда, пока непонятно, как это сделать. Он и так старается изо всех сил…

Самый абсурдный и проблемный вариант — заставить каббаров отыграть назад. Это будет практически равнозначно объявлению войны, и Дональд не знал, может ли он решиться на такое. Если бы всё зависело только от него — решился бы, конечно, но…

Пожалуй, тут-то он понял переживания Ланги о благополучии страны: война между людьми и каббарами — это не личная война Дональда. Пострадают невинные люди (и каббары). То есть действительно невинные, не только те хулиганы, которые никак угомониться не могут. Пострадают женщины, дети, которым все эти беспорядки уже осточертели, пострадают все, кто желает мирной жизни… И всё только потому, что Дональду очень хочется заявить право собственности на Лангу? Ну ладно, не всё так плохо — ему хочется, чтобы она была счастливее, чем сейчас, а брак с каббаром ей явно счастья не прибавит.

Можно вызвать каббара, который станет мужем Ланги, на дуэль и убить его. Дональда передёрнуло. Нет, убивать он, конечно, умеет. Как и Ланга. Хотя и не в восторге от этого. Но даже убийство не решит проблемы: каббаров много, убьёшь одного — новый появится. Условие, будь оно неладно… Можно сорвать церемонию. Вызвать на дуэль прямо посреди свадебной церемонии и объявить этак пафосно: если я побеждаю, то шиш вам, а не Ланга. Интересно, что из этого получится. Рискованно, пожалуй… Но на крайний случай — сойдёт. Только решиться надо. Дональд глубоко вздохнул и сказал себе, что, если не найдёт другого варианта — решится. А что ещё остаётся?

Каббар на роль жениха появился на удивление быстро. Вопреки идеям Энни, это оказался не дряхлый старик, а вопреки надеждам Дональда — не полный идиот. К тому же знакомый — Ланга не стала далеко ходить (да и найти дружественно настроенного каббара было той ещё проблемой, приходилось выбирать из того, что есть). Хогрин был из гвардии, обладал сносным характером, был неглуп и, разумеется, неплохо владел оружием. Для каббара, в общем, вполне даже ничего.

Просто в один прекрасный день всех каббаров гвардии по приказу Ланги выстроили на площадке, она прошла мимо них — никто даже не понимал, что ей там понадобилось (даже Эльг, который командовал парадом), в одну сторону, в другую, и вдруг остановилась возле одного:

— Как тебя зовут?

— Хогрин, ваше высочество, — поклонился он.

— Идёшь за мной. Остальные свободны.

До кабинета Ланги Хогрин шёл в прострации, судорожно вспоминая, что такого натворил. Вроде как никаких замечаний ему не делали, всегда служил образцово… Но реальность оказалась удивительнее всех страшилок, которые он успел себе напридумывать. И вообще всё это было как-то… Невероятно. И непонятно.

Ланга села за свой рабочий стол, как всегда, заваленный какими-то донесениями. Перебрала бумажки, вчиталась. Каббар мялся с ноги на ногу. Наконец она посмотрела на него и спросила:

— Хогрин, ты слышал о том условии, которое мне поставил твой народ? О том, чтобы ради пресечения войны между каббарами и людьми я вышла замуж за одного из вас?

— Да, ваше высочество, — поклонился Хогрин, который ещё ничего не соображал. Об этом условии все уже слышали: на второй же день после того, как дала согласие, Ланга позволила и объявить об этом по всей Подземной стране. Не только о замужестве, разумеется: глашатаи в каждой крепости зачитывали все условия, которые были перечислены в договоре. К тому же сейчас снова надо было всех переселять…

— Я решила, что ты подойдёшь, — вполне буднично сообщила Ланга. Хогрин озадачился:

— Простите, ваше высочество? Куда подойду?

— На роль моего мужа, — пожала плечами Ланга. — Твоя характеристика из гвардии меня устраивает. Ты честно служишь, хорошо владеешь оружием и не глуп. Тебя вполне можно натаскать на роль моего помощника в управлении страной. Но учти: становиться твоей женой по-настоящему я не собираюсь, — вот тут она искренне показала своё отвращение. Поморщилась, её передёрнуло. — Брак будет только для виду. Ты получишь право влиять на управление страной, чего хотели твои сородичи, но ни о каких личных взаимоотношениях между мной и тобой не может быть и речи. Ты понимаешь, о чём я говорю? Хогрин? Ау?

Хогрин вздрогнул. Новости обрушились на него, как будто его ледяной водой облили, и он действительно даже не сразу сообразил, о чём речь. А когда сообразил — обалдел окончательно.

— Да-да… Ваше высочество! Я… я понимаю! Но как… я… Это великая честь, ваше высочество! — он чуть не бухнулся на колени, но Ланга сурово нахмурилась, и он остался стоять.

— Не лебези, я тебя умоляю. Это не от меня честь. Считай, что этой честью ты обязан своему народу. Вот их и благодари, — сухо сказала она. — И запомни: ничего личного. Свадьба через три месяца. От тебя ничего не требуется, кроме твоего присутствия. И ещё: то, что ты теперь мой жених, не даёт тебе право на поблажки по службе. Понял?

— Да, ваше высочество, — дрожа от счастья, пробормотал каббар. Ланга посмотрела на него с какой-то печалью:

— Я прикажу выделить тебе отдельные покои, раз уж у тебя теперь такой статус… В мои без разрешения лезть запрещаю. Бумаги на столе не трогать, моими слугами и друзьями не командовать. Прежде чем я дам тебе возможность управлять страной со мной на равных, тебе придётся много и долго учиться. Так что о свободном времени теперь можешь забыть. Я дам список литературы, будешь ходить в библиотеку и самообразовываться. Разрешаю тебе только высказывать идеи и советы, но последнее слово всё равно остаётся за мной. Вопросы есть?

— Нет, ваше высочество, — помотал головой каббар. — Спасибо, ваше высочество! Я сделаю всё возможное, чтобы оправдать ваше доверие…

— Иди уже, — махнула рукой Ланга, снова поморщившись. — И перестань лебезить, я сказала. А то ещё передумаю и заменю тебя на кого-нибудь более вменяемого.

— Я просто поверить не могу… — пробормотал Хогрин. Ланга пожала плечами:

— Ну, знаешь, я тоже не очень-то могу. Но иногда приходится. Всё, свободен.

Хогрин вышел из кабинета Ланги, пятясь и кланяясь (на что она снова поморщилась с досадой). Он — будущий муж принцессы! Он будет участвовать в управлении страной! Невероятно! Впрочем, он довольно быстро освоился с новой ролью. И уже на второй день, когда Ланга его пригласила принять участие в совещании их дружной компании (она сама, Дональд, Эльг, Маира и вот теперь ещё Хогрин), не терялся, не лебезил, не стоял столбом и, в общем, вёл себя адекватно. Хотя пока что больше слушал, чем говорил — но это было разумно и естественно.

Роль, которую ему предстояло сыграть, он отлично понимал и осознавал все свои шансы.

— А мне не на что жаловаться, — заявлял он всем, кто изъявлял желание слушать (а таких хватало среди его сослуживцев). — Стать мужем самой принцессы — да за такое любой бы руку дал на отсечение! Ну а то, что брак фиктивный — так какая мне разница. Зато я стану уважаемой и влиятельной личностью. Чем плохо?

Дональд его, разумеется, резко невзлюбил — будто вообще без объективных причин, — и регулярно провоцировал на драку какими-нибудь колкостями. Тем более, Ланга этого не замечала — или старательно делала вид. Но Хогрин оказался слишком невозмутимым, даже порой показательно дружелюбным, и на едкие подначки Дональда почти не реагировал. По крайней мере, это была не та реакция, которой хотелось Дональду. Ему ужасно хотелось побить этого зазнавшегося типчика, дико раздражавшего своим демонстративным миролюбием, но не будешь же бить ни за что ни про что, на пустом месте. За такое ещё и самого накажут, мало ли.

Кто сочувствовал Дональду — так это Маира. Она ужасно не хотела, чтобы её повелительница выходила замуж за каббара даже «для виду», и вообще втайне надеялась на сбывшуюся сказку о счастливой любви не только для себя, но и для Ланги. Но что толку от её сочувствия? Нет, приятно, конечно, что кто-то тебя поддерживает в твоих мечтах и переживаниях, но ведь сделать Маира ничего не могла…

— Уж лучше бы я был каббаром, — со злостью говорил Дональд. — Раньше я думал: вот, как хорошо, что у меня наконец-то нормальная внешность, как я всегда мечтал. А что толку? Мне эта внешность только навредила!

Маира могла только сочувственно похлопать его по руке и робко сказать:

— Ну ничего… Может, ещё всё образуется.

Но Дональд знал, что тайком Маира даже плакала пару раз из-за Ланги. Маира искренне считала, что Ланга влюблена в Дональда, просто боится себе в этом признаться, — а то, что Дональд неравнодушен к Ланге, для всех друзей было на виду. И всё было бы хорошо — нет, какие-то каббары вмешались с дурацким требованием… Ну как тут не пожалеть принцессу? И Маира жалела, как могла. Правда, только тайком. Так, чтобы Ланга не догадывалась, что её жалеют.

Хотя, наверное, в данном случае можно было бы и не скрывать.

Кстати, сама Ланга ничуть не изменила ничего в своём поведении и распорядке дня, когда обзавелась таким вот женихом. Она с ним даже встречалась только на общих основаниях. Не было ни свиданий, ни прогулок, ничего, «чтобы лучше узнать друг друга» и так далее. Ланга занималась своими делами, предоставляя Хогрину право заниматься своими, он и в гвардии действительно продолжил служить как прежде (правда, почётом его сразу негласно обеспечили). А ей как будто и в самом деле было всё равно, кто там у неё жених, что он за личность. Нельзя сказать, конечно, что она выбрала просто первого попавшегося, но и вопросами глубокой личной симпатии там явно никто не озаботился. Не раздражает особо — и ладно.

Дональд даже пытался ещё раз поговорить с Лангой. Ему не хотелось верить, что она ничего к нему не чувствует — но раз за разом натыкался на глухую стену с её стороны. Ланга словно нарочно не хотела даже оставаться с ним наедине ни на минуту, а в компании разве о чём поговоришь? Нет, Дональд уже склонялся к тому, чтобы выпалить обо всём наболевшем прямо при свидетелях. Но это если не удастся по-другому — а пока что он усердно караулил Лангу везде, где только мог. Только безрезультатно: она как будто чувствовала, никогда не ходила одна и всегда изображала (Дональд был уверен, что только изображала!) дикую занятость. Поговорить не удавалось.

Да и дал бы что-нибудь такой разговор? Дональду хотелось в это верить, но он помнил, чем закончился первый: Ланга его не послушала. И всё равно нашла этого… Хогрина.

Тем временем дела в Подземной стране шли своим чередом.

Тамиз переселился сюда почти сразу после того, как Ланга его позвала, и уже разрабатывал вовсю планы садов из синих растений. Саженцев у него было пока немного, но он усердно выращивал новые. Ланга пообещала ему всяческое содействие и сдерживала слово: Тамизу выделили несколько комнат в дальней части дворца с правом делать в них всё, что ему вздумается, выделили участок под оранжереи, куда несколько рабочих уже начали подводить воду и носить плодородную землю, и предоставили право самому выбирать себе помощников — только гвардию не трогать. Помощников у Тамиза сразу набралось целых трое — двое мужчин и одна женщина. Люди, естественно. Всем было далеко за сорок лет — возраст пожилой для Подземной страны, — но сил ещё было достаточно и энтузиазма тоже. Они с явным интересом целыми днями что-то сажали, копали, обрезали, просеивали землю, перебирали семена и удобрения и болтали о чём-то таком сугубо садоводческом, чего любой посторонний даже и не понимал.

Сам Тамиз, похоже, был в восторге: наконец-то его умения оценят по достоинству! Наконец-то его способности кому-то пригодились. Хотя было заметно, что такое внимание к собственной персоне его даже немного удивляло. Ну не привык… Хотя и не робел. При Пакире он уже был как-то отмечен высочайшим вниманием, но это было не совсем то: да, его растения даже размножали магически, его командировали в Голубую страну, чтобы все зелёные насаждения там заменить синими… Но всё равно не то!

Возможно, вся разница в отношении. Пакир относился к Тамизу как к какой-то вещи, бездушному инструменту, который просто выполняет свою работу и его волю. Он просто отдавал приказы и хотел их скорейшего выполнения. С Лангой было иначе. Ланга не приказывала — она предлагала сделать что-либо, а Тамиз имел возможность сам обдумывать, как это сделать, и даже возразить, если этого сделать было нельзя, и предложить свои идеи. Пакир использовал Тамиза ради своего величия. Ланга давала Тамизу возможность работать ради блага страны — ну и его собственного блага тоже, Тамиз всё-таки был не лишён тщеславия, а его тщеславие как раз здесь могло бы быть полностью удовлетворено. Причём славу будут петь именно ему, а не Пакиру и не Ланге. Это даже как-то мотивировало. Служить Пакиру — почётно, конечно, но как-то и обидно немного, потому что Пакир тебя никогда не похвалит так, как похвалит благодарный народ, сытый фруктами с синих деревьев. Ну, когда они будут, конечно.

Планы у Тамиза были грандиозные. Требовалось обследовать всю страну, найти места, наиболее подходящие для садов и огородов, организовать соответствующие работы — расчистить почву, внести удобрения… Кроме того, Тамиз должен был ещё понять, как растения будут расти в Подземелье, где влажность повышенная, но при этом ведёт скорее к болезням растений, чем к их быстрому росту. Возможно, придётся выводить очередные новые сорта? Но это же даже интереснее! Бывший садовник Розового дворца словно начал очередную новую жизнь. Ему не сиделось на месте, руки так и дёргались в желании работать, работать и работать. Если раньше он делал всё неспешно, задумчиво, размеренно, словно от скуки, то теперь не знал, за что первое хвататься. У него даже выражение лица изменилось. Он и так никогда не казался дряхлым стариком, а сейчас будто ещё на десять лет помолодел. Сколько ему лет на самом деле — никто не знал, а он не признавался. Впрочем, Ланга как-то сказала, что Тамиз служил Стелле, по всей видимости, незадолго до детских путешествий Элли, а покинул её уже в преклонном возрасте. Значит, сейчас ему прилично так за сто лет. Может, около ста двадцати.

— У него среди предков были люди с магическими способностями, — как-то сказала принцесса.

— А такие есть? — ляпнул Дональд и тут же выругал себя: понятно, что есть, раз Ланга об этом говорит. Но Ланга не стала его ругать или смеяться.

— Да, это даже не такая уж редкость для Волшебной страны. Какие-нибудь далёкие потомки магов из войска Торна… Я даже не удивлюсь, если у половины населения Волшебной страны окажутся предки-маги. Просто большинство людей не слишком-то озабочено развитием магии в себе. Обыватели предпочитают с ней не связываться, считая уделом особо одарённых. Поэтому в Волшебной стране, при том, что магия буквально разлита в воздухе, чародеев крайне мало, и большинство — пришлые. То, что стала волшебницей я или Корина — скорее, случайность. Исключение, а не правило. А жаль.

— Значит, и у тебя в роду были маги? — полюбопытствовал Дональд.

— То, что я стала чародейкой, не значит, что у меня были маги. Магом может стать и тот, в ком нет ни капли магической крови. Это вообще не передаётся генетически. Ребёнок становится магом не потому, что у него магия в крови, а потому, что есть примеры магов перед глазами, которым он и подражает. А люди считают, что это врождённое. Но забери ребёнка магов из семьи — и он вырастет обычным человеком, и наоборот, если обычный ребёнок с младенчества видит примеры чародейства — рано или поздно сам станет чародеем. Если захочет, разумеется. Это важно.

— А почему ты тогда сказала про Тамиза? — полюбопытствовал уже Эльг, который тоже был здесь. — Ты сказала, что у него маги были…

— Просто я об этом знаю. Его дед имел неплохие способности к предсказаниям.

— А-а, он говорил что-то такое, — вспомнил Дональд. — Когда мы с ним впервые встретились…

— Вот именно. А если копнуть глубже и проверить более далёких его предков, можно ещё то у одного, то у другого что-то такое найти — не то чтобы сильно заметное, оно не делало их магами в полном смысле слова, но немножко выделяло. Так что Тамиз просто продолжает свою династию в своей манере. Мог бы стать полноценным магом, но ему хватает своего уровня.

— И слава Богу, — проворчал Дональд. — А то мало ли…

— Значит, стать магом может любой человек? — вступил в разговор Хогрин. — А каббар?

— А тебе что? — моментально окрысился на него Дональд. Но Ланга спокойно кивнула:

— Да, каббар тоже. Правила для всех одни: с детства учиться легче, и ещё легче, если перед глазами живой пример мага. Но кстати, есть ещё одно наблюдение: в среднем женщинам магия даётся проще. Но мужчина, как ни странно, может добиться бо́льших успехов. Именно поэтому все самые великие маги были мужчинами. Женщины быстрее осваивают заклинания, но только до определённой грани. Хотя эта грань довольно высока. С Пакиром и Торном не можем быть на равных ни я, ни Элли, ни Стелла, но, — Ланга усмехнулась, — и до нашего уровня многим ещё расти и расти.

— А я слышал, что Элли не обучалась магии, ей Виллина силы передала, — сказал Эльг. Ланга кивнула:

— Так тоже можно. Хотя зависит даже не от магии — нельзя просто взять и передать способности. Тут всё дело в магической книге Виллины. Аналогично — с книгами Торна. Заклинания можно зазубрить, можно вычитать из книги, а можно просто впитать их — и это тоже магия.

— То есть, если, например, я найду где-то магическую книгу… — аккуратно начал Хогрин, и Ланга кивнула:

— Всё будет зависеть от конкретной книги. Но могу заметить, что Элли вряд ли с тобой поделится, — она засмеялась. — А кроме как у Элли, ни у кого больше таких уникальных магических книг уже нет. Все остальные книги с заклинаниями — самые обычные, и заклинания из них надо просто тупо зубрить.

На этом разговор закончился, так как Ланге надо было в береговые крепости. Она попрощалась, превратилась в птицу и улетела в сопровождении Эльга. Дональд и Хогрин остались вдвоём.

— И чего это тебя на магию потянуло? — нелюбезно уставился на каббара Дональд. — Не слишком ли многого хочешь?

— Послушай, Чёрный Рыцарь, — Хогрин примирительно поднял руки, — я понимаю, что я тебе, кажется, чем-то не угодил с тех самых пор, как принцесса Ланга выбрала меня своим женихом. Но мы оба облечены доверием нашей принцессы — каждый по-своему. Мы выполняем одну и ту же работу — обеспечиваем мир и безопасность в Подземной стране. Зачем же нам ссориться? Нам лучше дружить. Не моя же вина в том, что принцесса выбрала меня. Не я всё это придумал, не моя была идея, чтобы ей выйти замуж за представителя нашего народа. На моём месте мог бы оказаться кто угодно. И кстати, похуже меня.

— Ваш народ слишком многого хочет, — завёлся Дональд, и снова Хогрин его остановил мирным тоном:

— Я прекрасно понимаю твои чувства. Ты влюблён в нашу принцессу…

— А это вообще не твоё дело, — огрызнулся Дональд. Только ещё не хватало от каббаров такое выслушивать…

— Я же всё вижу, — спокойно сказал Хогрин. — И вот что я тебе могу сказать. Да, мы с ней должны заключить официальный брак. Но никто не требовал от нас обоих верности друг другу. Мне она сказала, что ничего не имеет против моих подружек на стороне — при условии, что это не будет слишком заметно. Ты тоже вполне имеешь право стать её любовником, когда…

— Заткнись! — прошипел Дональд, сжимая кулаки.

— А что такого я сказал? — искренне удивился каббар.

— Ты в самом деле не понимаешь? Как ты мог… Как ты можешь… — Дональда переполняло возмущение, но он, собственно, сам не знал, чем возмущается. В самом деле, а что такого Хогрин сказал? Наоборот, предложил отличный выход из положения: ну да, у него с Лангой официальный брак, но при этом у каждого может быть личная жизнь по своему выбору — ведь они ничем друг другу не обязаны и ничего друг другу не должны. И Дональд при таком раскладе имеет полное право побороться за сердце Ланги. Вот только расклад чем-то Дональду дико не нравился. А может, не понравилось слово. Любовник — да, конечно, это так и называется, а называть вещи своими именами — это нормально, но… Как-то это настолько паршиво! И настолько гадко звучит…

— Ты не должен так низко думать о Ланге! — наконец выпалил Дональд, с трудом сдерживаясь, чтобы не треснуть каббара прямо в его плоский широкий нос-пятачок. А может, и правда не сдерживаться?

— Мне казалось, так будет лучше для всех, — продолжал искренне изумляться Хогрин. — Разве ты не хочешь быть с ней?

— Гад ты, — выдохнул Дональд с усталой злостью. — Знаешь… Пошёл-ка ты от меня подальше. А то, не ровён час, у меня руки зачешутся… Лангу твои травмы всё равно не слишком огорчат!

— Хорошо, — слишком быстро уступил каббар. — Извини, я правда не хочу с тобой ссориться.

Склонил голову, аккуратно отступил и пошёл прочь. Дональд даже расстроился. И с чего этот свин такой покладистый? Сейчас бы сцепились как следует… Слово за слово, кулак бы от кого-нибудь в кого-нибудь да прилетел… Дональд бы хоть душу отвёл! Как же хочется с кем-нибудь подраться. Кого-нибудь отлупить как следует, чтоб знали. Что именно им следовало бы «знать» — это Дональд и сам не мог определить. Просто очень уж хотелось пар выпустить…

— Слетаю-ка я в какую-нибудь крепость, где неспокойно, — решил он. Хотя полагалось бы дождаться Лангу и договориться с ней, но он просто оставил у Маиры записку. О ситуации в крепостях он более-менее знал и сам, а если Ланга решит что-то по-другому — она сама его перенаправит куда нужно.

Чего драться попусту с этим женишком — лучше уж и правда полететь в крепость, там от драки хоть польза будет, со здравой самоиронией думал Дональд, седлая звероконя.