Серое на черном (гет)

Эйгон был совершенно уверен, что об этом любимом его месте никто не знает. После того, как многочисленный когда-то дом Таргариенов сократился всего до нескольких человек, эта часть Драконьего Камня сделалась необитаемой, и в башне Ветрогон теперь можно было встретить лишь крыс, одичавших кошек, чаек, стражников на стенах да слуг, следивших за тем, чтобы все тут не развалилось окончательно. Эйгону нравилось приходить сюда и наслаждаться тишиной. Он залезал на парапет крепостной стены и сидел между двумя покрытыми зеленым налетом горгульями, глядя на скалы, поля, деревушки и море вдали. Матушка вздыхала и сетовала, что мальчик пошел в отца, отец просил не расстраивать матушку, но Эйгон все равно уходил, желая побыть наедине с сырыми замковыми стенами, шумом ветра и моря. Если бы мама увидела его сейчас, она бы сначала рассердилась и погрозила ему, а потом весело рассмеялась и покачала головой.

Однако, разглядывая черные склоны Драконьей Горы, Эйгон и не думал о том, что кто-то может его найти. Визерис уж точно не решит удостоить племянника своим обществом, Дени во дворе каталась на подаренном ей недавно пони, Висенья хвостом вилась за сиром Эртуром или бегала где-нибудь со своим другом Терри ‒ приемным сыном их няни, младшая же его сестричка ‒ двухлетняя Рейенис ‒ еще оставалась при матери и няньках. Она росла смешливой девчонкой, любила музыку и наряды, и совсем не походила на своего брата. Родители говорили, это потому, что Эйгон родился на Севере, а Рейенис ‒ в Дорне.

Матушка же наверняка снова сидела в саду Эйгона, раньше она часто и его брала с собой, чтобы принц мог играть среди деревьев и цветов, но теперь все чаще оставалась там одна. Эйгон знал, что она все еще горюет по Джейехерису ‒ его самому младшему брату, малыш умер несколько месяцев назад, не прожив и полгода. Тогда еще стояла зима, и Эйгон запомнил, как кружились в воздухе снежные хлопья, когда крохотное тельце его брата пожирал огонь.

За свои неполные пять лет Эйгон успел повидать все времена года. Родился он в первый день лета, которое к его второму дню именин сменилось осенью, а к третьему ‒ зимой. Эйгон — Летний Принц, так прозвал его отец, а затем стали называть и все остальные. Джейехерис был принцем зимы, зимой он родился, зимой и умер, оставив после себя лишь хмурое небо и белые пушистые снежинки, пляшущие над погребальным костром.

Матушка плакала на груди у отца, такого бледного, что он больше походил на мраморную статую, нежели на человека. Эйгону, который никогда не видел от родителей ничего, кроме улыбок, тогда стало страшно, холод будто бы пробирался к нему за воротник вместе с залетающими туда снежинками, льдом сковывая все тело, и принц еще долго не мог спокойно засыпать по ночам. Когда наступила весна и миновала опасность зимних штормов, отец отправил их всех на Драконий Камень вместе с матушкой, сам же остался в столице.

‒ Береги маму, Эгг, ‒ шепотом сказал он принцу перед отъездом, ‒ на тебя вся моя надежда.

Эйгон кивнул и первое время, как и обещал, хвостом ходил за матерью, но она, заметив это, обняла его, крепко прижала к себе и отправила играть, сказав, что скоро с ней все будет хорошо. Со временем она и вправду повеселела и даже устроила с сиром Освеллом бой на мечах прямо во внутреннем дворе. Мейстер Гильдейн рассказывал, что раньше фрейлины его матушки от такого зрелища попадали бы в обморок, но теперь такое считалось почти обычным. Брючные костюмы для верховой езды, которые предпочитала королева Лианна, вошли в моду даже у столичных леди.

Однако матушку иногда по-прежнему поражала грусть, словно бы с кинжалом набрасывалась на нее из темного угла, и тогда мама подолгу сидела, смотря в окно или уходила в свой любимый сад. Эйгон скучал по ней, по ее заливистому смеху и по тем забавам, которые она раньше частенько устраивала для него с сестрами и тетей. Из всей семьи принц больше всего был привязан к матери, хотя он и любил остальных своих родичей. Он боготворил отца и стремился подражать ему, с удовольствием играл с Висеньей, Рейенис и Дени, даже напыщенному Визерису он был рад, но с матерью у Эйгона была какая-то особая связь. Возможно, дело было в том, что внешностью он походил на нее, а среди всех остальных среброволосых Таргариенов чувствовал себя будто бы чужим. Он хотел бы, чтобы мама снова смеялась, но не знал, как ей помочь.

‒ Эгг!

Он едва не свалился со стены, услышав звонкий голос старшей сестры. Их разделяло всего два с половиной года, но Висенья ходила за ним и за другими младшими, словно наседка. Эйгон осторожно слез на пол каменного перехода, держась за горгулью. И как она только прознала, что он здесь?

‒ Ты думаешь, никто не знает, куда ты уходишь? ‒ фыркнула сестра, словно читая его мысли. ‒ Лианна бы с ног сбилась, если бы ты вдруг исчез. А уж дядя Бен или сир Освелл немедленно бросились бы тебя искать.

Лианна. Висенья так никогда и не научилась называть ее «мама», только по имени, но, сколько Эйгон себя помнил, между ними всегда водилась дружба, они были как две союзницы, ведущие войну против общего врага. Обе они любили рядиться в мужское платье и восхищались оружием, Висенья все время упрашивала отца подарить и ей меч, такой же, как у королевы Лианны. И если Эйгон всегда ощущал особую связь с матерью, то Висенья просто обожала отца, она тосковала по нему и едва ли не каждый день спрашивала королеву, когда он наконец приедет, или же они поплывут обратно в столицу.

‒ Чего тебе? ‒ недовольно буркнул мальчишка.

‒ Отец возвращается, ‒ радостно объявила Висенья, улыбаясь во весь рот. ‒ Солдаты видели паруса со стен.

Эйгон тоже улыбнулся и поспешил за сестрой, ее воодушевление передалось и ему, и стоило принцу вернуться в королевские покои в Каменном Барабане, как он тоже принялся суетиться, как и все остальные вокруг него. Рядом со всеми увивались и два пушистых кота ‒ Тессарион и Терракс ‒ подаренные отцом Дени и Висенье еще до рождения Эйгона. Кира, заплетавшая Рейенис косы, приказала ему надеть парадный дублет и бриджи, которые слуги достали из сундука, и теперь наскоро чистили. Потом она занялась Висеньей, у которой волосы уже успели выбиться из прически, сооруженной Кирой лишь утром. И только покончив со старшей принцессой, няня добралась до Эйгона, оправила на нем одежду и расчесала каштановые волосы, которые от влажного воздуха немного волнились. Стоило ей отложить гребень, как в комнату вошла матушка, за ней семенила Дени и шествовал Визерис, важный что твой петух. Эйгон заметил, что и королева принарядилась, сменив простое шерстяное платье на черно-красную парчу. Она ласково улыбнулась детям и взяла Эйгона и Висенью за руки.

‒ Идемте, ‒ радостно проговорила она и повела их прочь из замка. Позади с Рейенис на руках ступала Кира, за ней шли Визерис и Дени, замыкали же их маленькую процессию гвардейцы Майлс Мутон и Освелл Уэнт в сопровождении двух фрейлин королевы ‒ Риэллы Ройс и Серены Ланнистер.

Им пришлось немного подождать, пока лодка с отцом, сиром Эртуром и принцем Ливеном Мартеллом причалит к дощатому пирсу. Эйгон уже приготовился склонить колено, как его учили, но Висенья, позабыв о правилах, ринулась к отцу, и он тут же подхватил ее на руки. Улыбка вспыхнула на его губах, хотя он и был серьезен и строг. Отец поцеловал Висенью в лоб и опустил на землю, после чего его обеспокоенный взгляд метнулся к матушке, а затем к Эйгону и Рейенис, Визерису и Дени. Он подошел ближе и всех их расцеловал, что-то прошептав на ухо маме, отчего она заулыбалась. Видя ее улыбку, он тоже улыбнулся в ответ, и все вместе они зашагали обратно в замок.

‒ Почему он ведет себя со мной, как с ребенком? ‒ бухтел сзади дядя Визерис, ни к кому особо не обращаясь, да никто и не стал бы слушать его.

‒ Разве ты не рад, что папа вернулся? ‒ удивленно и немного обиженно прозвучал голосок Дени.

‒ Брат, Дени, ‒ фыркнул Визерис, ‒ нам с тобой он брат.

Дейенерис никак не отозвалась и покорно умолкла.

В тот вечер на Драконьем Камне праздновали прибытие короля, и по этому случаю детей посадили рядом со взрослыми. Эйгон с радостью уплетал вкуснейшие угощения и ни няня, ни родители ему в этом не мешали. Матушка лишь иногда ерошила ему волосы, спросив все ли у него хорошо, а отец поглядывал на него и одобрительно кивал и улыбался. С противоположной стороны его дергала за рукав Висенья, и отец с такой же нежной улыбкой выслушивал все, что она желала ему рассказать. Но чаще всего родители смотрели друг на друга и о чем-то шепотом переговаривались. Эйгон наелся до отвала и чувствовал себя совершенно счастливым, когда заснул на руках у матери.

Он смутно помнил, как еще одна матушкина фрейлина ‒ леди Джонелла ‒ отнесла его в спальню и уложила на огромную кровать, в которой маленький мальчик едва ли не терялся. Когда ему исполнилось четыре, принцу Драконьего Камня выделили собственную комнату, и в детской с Кирой теперь оставалась только Рейенис. Он с трудом привыкал спать один, но теперь ему это даже нравилось, хотя его новая комната и казалась слишком большой для такого маленького ребенка.

Как только голова его коснулась подушки, Эйгон уснул, но через несколько часов пробудился, и больше сон все никак не хотел возвращаться к нему. Принц вылез из-под одеяла и, прошлепав босиком до двери, выглянул в коридор. Бесшумно стояли на своих постах стражи, потрескивали факелы, даже ветер не выл этой ночью, будто бы боясь нарушить окутавшую Драконий Камень благостную тишину. Под дверью королевской горницы мерцала тонкая полоска света. Эйгон пробежал несколько ярдов по холодному каменному полу и быстро оказался у отцовской двери, столкнувшись с сиром Эртуром.

‒ Разве вам не положено спать, ваше высочество? ‒ спросил гвардеец, качая головой. Эйгон ничего не ответил, только поглядел на дверь. ‒ Хорошо, ‒ сир Эртур вздохнул, ‒ пусть ваш батюшка сам разбирается с вами. К тебе гости, Рейегар, ‒ добавил он, отворяя дверь перед принцем.

Отец сидел за столом и что-то писал. Свечи почти все прогорели, значит, он был тут уже довольно долго, как всегда занятый своими делами. Эйгон замер в нерешительности, ожидая, когда отец заметит его. Тот отложил перо, и подняв на сына красные глаза, устало улыбнулся.

‒ Иди сюда, ‒ позвал отец, и Эйгон, сорвавшись немедленно с места, забрался к нему на колени и обнял. Отец поцеловал его в макушку и тихо спросил: ‒ Не спится? ‒ Мальчик в ответ закивал. ‒ А я бы с удовольствием отправился спать, ‒ вздохнул отец. ‒ Мама говорит, ты целыми днями где-то пропадаешь.

Эйгон вспомнил, что отец поручил ему присматривать за матушкой, и устыдился.

‒ Этой мой замок, ‒ пробормотал он, ‒ и я должен знать, что тут творится.

Послышался тихий мелодичный смех отца. Прижавшись к отцовской груди, Эйгон чувствовал, как ходят от смеха его ребра.

‒ В твои годы я тоже не очень-то любил играть со сверстниками, ‒ заговорил отец, ‒ но я тогда был совсем один, а у тебя есть твои сестры, Дени и даже Визерис.

‒ Я совсем не похож на них, ‒ сболтнул Эйгон и тут же закусил губу.

‒ Ну и что с того? ‒ удивился отец. ‒ От этого ты не перестаешь быть их братом и племянником, моим сыном и принцем Драконьего Камня. Когда-нибудь ты станешь королем, но я молю богов о том, чтобы это случилось не скоро, и тебе не пришлось взваливать на себя эту ношу с ранних лет.

Эйгон молчал, не зная, что ответить отцу. Мальчик не до конца понимал его, но слушал внимательно, стараясь запомнить его слова и подумать над ними потом, может быть, только лишь когда он сам вырастет, и ему станет в полной мере доступен их смысл.

‒ И никогда не жалей о том, что ты не пошел в меня, ‒ улыбнулся отец, ‒ потому что ты похож на самую прекрасную женщину на свете, свою маму. Я надеюсь, вы с сестрами будете дружны и всегда будете стоять друг за друга. Твои родичи Старки называют себя стаей, вот и вы тоже оставайтесь такой стаей, вставайте на защиту друг друга, заботьтесь друг о друге, тогда никто из вас никогда не останется один. Это я уже говорил Висенье, Визерису и Дени, теперь говорю и тебе, ибо вижу, что ты уже достаточно подрос.

‒ Поэтому Висенья все время бегает за мной, словно нянька? ‒ спросил Эйгон, поднимая глаза на отца.

‒ Наверное, ‒ рассмеялся тот, ‒ но я рад, что она присматривает за тобой. Смотри, сынок, это королевская печать, ‒ он показал Эйгону небольшое кольцо с оттиснутым на тем трехглавым драконом. Мальчик взял его в руки и принялся вертеть между пальцами, золото тускло поблескивало в свете свечей. Отец вылил на пергамент немного воска и взглянул на сына. ‒ Приложи-ка сюда.

Эйгон вдавил трехглавого дракона в небольшую лужицу воска, нажимая на кольцо со свей силы. Когда он отнял его, на воске остался оттиск. Принц вернул кольцо отцу.

‒ Вот и хорошо, ‒ похвалил тот, ‒ теперь давай отложим, пусть затвердеет, а потом отошлем лорду Джону в Королевскую Гавань.

В боковой стене скрипнула дверь, и в горницу вошла матушка. Волосы ее были распущены и отброшены назад, на плечи накинут длинный халат, перевязанный шелковым кушаком. В одной руке она держала свечу, другую же недовольно уперла в бок. Эйгон видел, что ее заспанные глаза улыбались, но она пыталась напустить на себя сердитый вид.

‒ Скоро рассвет, а ты все сидишь тут, ‒ напустилась она на отца, ‒ да еще и ребенку не даешь спать.

‒ Эйгон сам пришел ко мне, ‒ отец рассеянно пожал плечами, ‒ и я решил немного поучить его королевским премудростям.

‒ Пусть сначала научится читать и писать, ‒ возразила матушка. ‒ А теперь немедленно в постель! ‒ она бросила на отца лукавый взгляд, а затем добавила: ‒ Оба.

Рассмеявшись, отец встал и поднял Эйгона на руки, задул уже почти догоревшие свечи, и вдвоем с мамой они отнесли мальчика в его спальню.

‒ Доброй ночи, мой принц, ‒ прошептала матушка, когда отец уложил Эйгона в постель и накрыл одеялом. Напоследок он получил по поцелую в лоб от обоих родителей, после чего они на цыпочках направились к двери.

Эйгон уже засыпал, когда ему показалось, что он слышит, как по коридору разносится матушкин звонкий смех.