Узы Гармонии (гет)

Одним из самых необычных моментов в этом летнем семестре было то, что профессор Дамблдор позволил миссис Грейнджер и мисс Кольер посещать Гермиону и Гарри каждые выходные. Миссис Грейнджер была очень подавлена, столкнувшись не только с недавней потерей мужа, но и своим собственным беспомощным состоянием. Проведенное с детьми время очень помогало ей, и профессор Дамблдор чувствовал, что волшебный мир у нее в долгу, и все они должны сделать все возможное, чтобы помочь ее выздоровлению.

Большую часть выходных, если было достаточно тепло, Гарри и Гермиона гуляли с мамой на улице.

Узнав, что ей надо заново научиться говорить, все были полны решимости помочь. Гермиона сразу же, как узнала эти новости, попросила у мисс Кольер книгу по логопедии. Мисс Кольер выглядела очень довольной собой, предугадав реакцию Гермионы, хотя и жалела Джин Грейнджер, которой придется мириться с режимом обучения, установленным собственной дочерью!

— Ты когда-нибудь сможешь снова ходить? — однажды во время прогулки спросила Гермиона свою мать.

— Узнаем, — неопределенно ответила ей Джин.

В то время как Джин Грейнджер была со своими детьми, мисс Кольер проводила время со своими бывшими студентами, в том числе с Уизли.

— Почему ты до сих пор зол на Джинни? — Спросила она однажды Перси во время прогулки по окрестностям замка.

— Я не зол. — Перси, казалось, защищался.

— Тебе, правда, не стоит злиться. Профессор Дамблдор говорит, что любой бы поддался заклинаниям, наложенным на тот дневник.

— Я знаю!

— Тогда почему ты даже не смотришь в ее сторону?

— Это не так.

— Это факт. Держу пари, ты даже не говорил с ней ни разу за всю последнюю неделю.

— Я... Я не могу.

— Она думает, что ты винишь ее.

— Но это же не так! Раньше я злился на нее. Но не сейчас.

Мисс Кольер молча ждала.

— Я не могу смотреть на нее, — признался Перси наконец. — Когда я вижу Джинни, я просто продолжаю думать о ней, василиске… и смерти Пенни.

— Подсознательно ты понимаешь, что твоя сестра невиновна в случившемся. Но при этом помнишь, что еще совсем недавно обвинял ее. И не один ты, сам знаешь, — она перевела дыхание. — Джинни до сих пор винит себя.

— Если кто и виноват, так это я, — сказал Перси. — Я должен был понять, что Джин страдает, должен был знать, что что-то не так.

— Я разговаривала с твоими родителями, и если ты согласишься, мы бы хотели, чтобы ты и Джинни встретились с матерью одного из маглорожденных учеников Хогвартса. Она психолог.

— Что это?

— Ну, среди прочего, она помогает людям разобраться в себе, когда случается ситуация, с которой они сами не в силах справиться. Вы с сестрой будете приходить отдельно, первое время, но в какой-то момент она, наверняка, захочет увидеть вас вместе. — На его обеспокоенный взгляд, мисс Кольер успокаивающе добавила:

— Это не значит, что ты сумасшедший. Вы оба прошли через то, с чем не каждый взрослый справится. Я также собираюсь предложить сходить к ней и тем, кто окаменел, не только тебе и твоей сестре.

— Я не могу даже спать нормально. — Перси кивнул. — Я не перестаю думать о Пенни.

— Надеюсь, это поможет.

Перси был не единственный, кто боролся со случившимся.

* * *

— Я должен был сделать хоть что-то, — в сотый раз сказал Гарри в отчаянии. Ранее он говорил это Гермионе, сейчас его слушала Луна.

— Почему?

— Это должен был быть я, чтобы лично избавиться от Волдеморта.

— Почему?

— Потому что... я не могу сказать.

— В некотором смысле, ты это лично и сделал. — Гарри озадаченно посмотрел на Луну. Она продолжила:

— Я имею в виду, тоже избавился от него. Ты превратил нас в команду, научил работать сообща. Может быть, ты не должен делать все сам?

— Но я мог услышать василиска. Я змееуст. Я должен был остановить его, прежде чем...

— Прежде чем он убил Пенелопу, — закончила за него Луна. — Он посвящал тебя во все свои планы? Может, прокрался в твою комнату ночью, чтобы уведомить, м-м?

— Ты ведешь себя глупо.

— Нас уже двое, — ответила она. — Должно быть, мы подцепили нарглов. Папа всегда говорит, что это не так, но я думаю, это они виноваты во всем.

Гарри засмеялся.

— Так-то лучше. — Луна улыбнулась. — Я не видела, как ты смеешься, целую вечность.

— Когда это ты успела стать такой умной?

— Я ведь в Равенкло, — напомнила она с серьезным видом.

— Как «когти» ведут себя сейчас, кстати? С тобой, я имею в виду.

— Некоторые хорошо, — ответила блондинка. — Но большинство избегает меня. Я думаю, что они просто боятся, — добавила она, печально вздохнув.

— Ну, ты убила Волдеморта, — Гарри улыбнулся. — Они, наверное, надеются, что ты не захочешь мстить за то, как они относились к тебе.

Теперь настала очередь Луны смеяться, хотя ее смех вышел немного натянутым.

* * *

К концу семестра Гермиона заметила, что Гарри становится все более угрюмым и раздражительным. Не зная, как помочь ему, она решила спросить совета у мамы, как только удастся застать ее одну.

— И что ты думаешь? — спросила ее мама, медленно, с трудом выговаривая слова самостоятельно, а не с помощью клавиатуры, и аккуратно возвращая вопрос обратно Гермионе.

— Я думаю, что это из-за необходимости возвращаться к Дурслям, — призналась Гермиона.

Ее мать подняла бровь в немом вопросе.

— Я решила вернуться к ним, потому что мне казалось, что это единственное место, где мы можем быть в безопасности. И Гарри винил себя так из-за тебя и папы... он все еще думает, что нам было бы лучше без него...

— Н-нет! — решительно сказала Джин.

— Я знаю. Я ему постоянно говорю. Но он прав в одном. С кем бы, кроме Дурслей, мы ни жили, будет существовать постоянная опасность, что нас может найти Волдеморт. И, учитывая то, как они относились и относятся к Гарри, я буду только рада, если они окажутся в такой же опасности, как и мы.

— О… — ее маме по-прежнему было сложно выговорить букву Н.

— Мама, ты еще не видела ни их, ни Гарри, когда мы приезжаем к ним. Прошлым летом я заставляла его проводить как можно больше времени на улице, но когда мы с Дурслями в одном помещении, очевидно, что они его ненавидят. Нет, они ничего не делают, они просто смотрят. И еще то, как они игнорируют его почти постоянно. Порой они заставляют меня (меня!) чувствовать, будто я только что вылезла из канализации. А что они делают с Гарри — это просто ужасно.

Она тяжело, раздраженно вздохнула.

— Он всего лишь хотел, чтобы они любили его, приняли его таким, какой он есть. Разве он так много просит?

Ее мать покачала головой.

— Я не знаю, что делать. Мы больше нигде не можем жить, потому что подвергаем опасности Гарри и всех, кто будет рядом с нами. Но с каждой проведенной у Дурслей минутой он теряет часть себя. Это убивает его. Я не могу представить, как он вообще выжил до того, как мы встретили его.

* * *

Это были странные месяцы для «Ежедневного Пророка». Боясь, что читатели примут их за «Придиру», редакция решила сообщить о произошедших в Хогвартсе событиях более-менее точно и достоверно.

Акценты статей все же отличались. В то время как «Пророк» выдвинул на первый план крысу-предателя, Питера Петтигрю, «Придира» отвела истории Петтигрю небольшой фрагмент в статье о Сириусе Блэке, невинном человеке, который провел столько лет в Азкабане. Но в одном мнения обеих газет сходились — они призывали провести расследование и найти виновных в потенциальном заговоре против наследника благородного рода Блэков.

Имелся факт, что тогдашний министр только ушел на пенсию, Барти Крауч решил взять контроль за порядком в стране в свои руки, и законность в действиях авроров была отодвинута на задний план относительно эффективности борьбы с правонарушителями. Это означало, что в деле раскаявшегося Блека вряд ли можно было ожидать дальнейшего расследования. Сьюзен Боунс подозревала, что Фадж был бы только рад отсутствию интереса к Министерству и «Пророку» по этому делу.

«Пророк» пошел дальше и вскоре переключил свое внимание на историю о Гилдерое Локхарте. Они даже послали репортера, чтобы разузнать подробности подвигов «профессора» Локхарта из первых уст. Выяснилось, что Локхарт-герой был просто фальсификацией. Если когда-нибудь к нему возвратится память, то шарлатану грозил суд и до-о-олгий срок в Азкабане за его пристрастие к употреблению заклятия Обливиэйт. Родственники пострадавших магов, заслуги которых Локхарт выдавал за свои, уже начали подавать в Визенгамот иски против писаки и его издателей. Казалось, каждую неделю появлялся новый пострадавший с судебным делом на горе-профессора, благодаря чему у газет были отличные тиражи.

Гермиона не удержалась от шпильки в адрес «Пророка», ведь журналисты так и не смогли объяснить, как эти самые пострадавшие могут предъявить претензии, если их воспоминания украли. В то время как Сьюзен указала, что вся эта шумиха с Локхартом оказалась очень удобной для Министерства, чтобы быстро убрать тему Сириуса Блэка из заголовков.

Если бы Локхарт только знал, что популярность заголовков статей с его именем достигла небывалых высот. Но суд над Люциусом Малфоем побил его рекорды, так как газеты пестрили статьями на эту тему больше недели. Дневник — доказательство связи Люциуса с Томом Риддлом — и его действия при свидетелях в Тайной Комнате заставили сменить настрой всех, кто обычно поддерживал Малфоя, на желание осудить его быстро, прежде чем следствие выяснит круг «соратников» аристократа по сомнительным делам. Министр Фадж был первым, кто не скрывал свое желание поскорее осудить своего старого «друга» и партнера, а за ним быстро последовали и остальные.

Тем не менее, «Пророк» упустил, что Том Риддл стал позже известен как Волдеморт, хотя это было упомянуто в «Придире».

Джинни отказалась принимать, как она их назвала, «кровавые деньги» от продажи частей василиска, но во время слушаний по делу Малфоя, ей присудили по сто тысяч галеонов из состояния Малфоя за каждый месяц, что ею управлял дневник. В итоге набежало более чем полмиллиона галеонов. Подобная ежемесячная сумма была присуждена всем, кто оцепенел от взгляда василиска, и Хагриду за все время, которое он провел в Азкабане. Остальная часть состояния Малфоя была передана судом семье Пенелопы Клируотер, как компенсация за смерть их дочери. Для того, чтобы расплатиться со всеми долгами, Малфоям даже пришлось продать особняк.

Драко забрали из школы в течение нескольких часов после ареста отца, но он вернулся вскоре после того, как был вынесен приговор. Младший Малфой хмурился еще больше обычного и, учитывая, что его отец попал в Азкабан, потерял свое богатство и свой особняк, Гарри считал, что Драко выглядит слишком довольным собой и что-то планирует. Гермиона думала, что это всего лишь проявление гордыни Малфоя-младшего и отклонила опасения Гарри. Сама же Гермиона сконцентрировалась на учебе.

Весь семестр миссис Поттер сходила с ума, нагоняя учебную программу, и она становилась все более нервной после каждого экзамена, будучи уверенной, что завалила их все.

Однажды во время обеда она донимала Гарри (и всех остальных) необходимостью задуматься об еще не сданных экзаменах, когда в огромные двери Общего зала вошел незнакомый высокий мужчина. В отличие от своих фотографий в газетах, он был чисто выбрит, волосы вымыты и аккуратно причесаны, шикарная дорогая мантия спадала с плеч.

Под всеобщее нарастающее любопытство незнакомец проследовал к столу Хаффлпаффа и остановившись возле Гарри.

— Гарри Поттер. — обратился он к удивленно смотревшему мальчику. — Я тебя сразу признал. Ты так похож на своего отца, за исключением глаз. Глаза…

— Мамины… — прошептал Гарри ошеломленно. — Я знаю.

— Рад, что ты слышал это раньше. — Мужчина улыбнулся. — Сириус Блэк, к вашим услугам. — Он слегка поклонился. — Они только что выпусти меня из Святого Мунго. Я просто обязан был немедленно приехать и увидеть своего крестника… — его улыбка стала шире: — ...тем более, как я слышал, ты довольно прыткий.

Гарри выглядел озадаченным.

— У твоего отца ушло шесть лет, чтобы наконец завоевать сердце твоей мамы и начать с ней встречаться. А ты уже женат… во сколько? В двенадцать лет?

— На самом деле мы поженились, когда нам было по восемь, — уточнила Гермиона. — До прошлого года мы просто не знали об этом.

— Миссис Поттер, я полагаю? — Сириус протянул руку. — Мужчины Поттеры всегда знали, как выбрать жен. Мозги и красота.

Гермиона покраснела, когда он взяла ее за руку, а Сириус наклонился и легко поцеловал тыльную сторону девичьей ладони.

— Гарри, я подвел тебя. Я просто хотел отомстить этой крысе. Я должен был позаботиться о тебе. Конечно, я никогда не думал, что Дамблдор оставит тебя у таких монстров как Дурсли. Я буду только рад, если ты согласишься жить со мной как твоим крестным. Мне еще придется правда переброситься парой слов с директором Дамблдором. — Его улыбка вернулась, и он продолжил:

— Но сначала я хочу увидеть эту Луну, о которой так много слышал. Я так понимаю, это ее я должен благодарить за свою свободу.

Гарри, нетерпеливо повел крестного к столу Равенкло.

— Мистер Блэк, это Луна Лавгуд. — протараторил Гарри, остановившись возле светловолосой девочки.

— Пожалуйста, просто Сириус. Обращение «мистер Блэк» заставляет меня чувствовать себя старым.

— Здравствуйте. Вы действительно Стабби Бордман? — спросила Луна своим привычно-мечтательным голосом, повернувшись к неожиданным гостям. Видя полное замешательство на лице Сириуса, она добавила, — Дорис Перкисс говорит, что это так.

Сириус посмотрел на Гарри, который беспомощно пожал плечами.

— Нет, но я хочу поблагодарить тебя. Если бы не ты, я до сих пор сидел бы в Азкабане. — Его голос, казалось, дрогнул, когда он произнес последнее слово.

— О, именно Фред и Джордж Уизли показали мне карту, — сказала Луна.

— Я хочу встретиться также с ними!

Гарри подвел его к столу Гриффиндора.

— Это...

— Знаменитые близнецы Уизли, — закончил за него Сириус. — Я слышал, вы пустили в работу наши идеи.

Оба близнеца выглядели смущенными.

— Сириус Блэк, известный как Бродяга, к вашим услугам. Я так понимаю, что у вас есть некий предмет, принадлежащий мне.

Фред выглядел просто потрясенным, в то время как Джордж запустил руку в свою сумку, но Сириус воскликнул:

— Нет. Не доставай здесь. Я просто рад, что она нашла достойных преемников.

* * *

Гарри и Гермионе разрешили пропустить занятия, чтобы провести день с Сириусом, но только позже, когда он ушел, они узнали еще кое-что.

— Я просто не понимаю, — причитала Гермиона, когда друзья все вместе обсуждали Блэка за ужином, — Почему он не объяснил все это на суде.

— Бабушка говорит, что его никогда не судили, — беззаботно ответил Невилл.

— Но как они могли упрятать его в тюрьму без суда? — возмущенно воскликнула Гермиона. — В смысле, ведь профессор Дамблдор — глава Визенгамота.

Не говоря ни слова, Гарри отодвинул свою тарелку, встал и пошел к столу преподавателей.

— Это правда? — потребовал он, с ненавистью глядя на директора.

— Сядьте, Поттер, — прошипел Снейп.

— Только когда он ответит мне. Это правда? Вы никогда толком не судили моего крестного?

— Вы должны понять, времена... — пытался объяснить профессор Дамблдор.

— Но вы же глава Визенгамота, — прервала его подбежавшая Гермиона, — Это ваша работа, не допускать подобных вещей.

— Но он сказал, что ваши родители погибли по его вине, — ответил директор. Он выглядел непривычно неуверенным. — Он повторял это и тогда, когда его везли на остров.

— Как вы смеете выступать с обвинениями в адрес директора школы, как... — яд из голоса Снейпа лился ручьем.

— ЗАТКНИТЕСЬ, СНЕЙП! — заорал Гарри. Все разговоры в зале мгновенно прекратились. — ДАМБЛДОР УПЕК МОЕГО КРЕСТНОГО В АЗКАБАН НА ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ ДАЖЕ БЕЗ СУДА!

Его слова прозвучали раскатом грома в тишине, воцарившейся в Общем зале. Ученики были слишком потрясены, чтобы хоть как-нибудь реагировать, пока один из слизеринцев не выкрикнул:

— Поттер снова двинулся!

Раздавшийся за столом Слизерина после его комментария смех рассеял чары и вдруг все сразу начали говорить.

Гарри продолжал:

— Вы отправили его в Азкабан, а меня в персональный ад имени Дурслей. О чем, черт возьми, Вы думали?

Профессор Спраут потянулась через стол, чтобы взять Гарри за руку.

— Гарри. Тебе нужно успокоиться.

— Нет, — возразил мальчик, его голос был тверд и спокоен. — Я так не думаю. Мне нужно выбраться отсюда. Сейчас. И я никогда не вернусь.

С этими словами он развернулся и сжал ладонь Гермионы. Гарри прошел через Большой Зал к главной лестнице и скрылся из виду, увлекая подругу следом. Гермиона постоянно оглядывалась назад, но не сопротивлялась.

Шум в зале возобновился с удвоенной силой. Дамблдор повернулся к МакГонагалл и с грустью сказал:

— Думаю, я потерял его.

— Нет, Альбус, — тихо ответила она. — Ты потерял его, когда так просто позволил посадить его крестного.