Темные времена (джен)

— Стойте! — воскликнул Люк, вскидывая руку. Он ненавидел всю эту ситуацию, ненавидел умолять и чувствовать унижение, чувствовать себя поверженным тем, кому доверял. — Не так, не когда я на коленях. Пожалуйста.

Талн облизнул пересохшие губы. Все это уже заняло слишком много времени и лишь затягивало их агонию: и повстанца, и его собственную. Однако он кивнул, протянул руку и помог Люку подняться на ноги. Юноша пошатнулся, но устоял и вздернул подбородок, уставившись Талну в глаза. В свете фонаря тот увидел в этом взгляде страх, увидел силу.

— Не делайте этого, Талн, — тихо, почти спокойно произнес Люк. — Не надо.

— Люк… не… — боец Сопротивления снова поднял бластер.

— Нет? — хрипло шепнул Люк, в его груди вдруг вспыхнула злость. — Вы говорите мне…

Талн бросил взгляд в сторону, концентрируя внимание на чем-то позади Люка, и одним выстрелом уничтожил ищейку, выплывшую из-за угла. Люк в этот момент резко отдернулся назад, думая, что выстрел предназначался ему; он тяжело приземлился на копчик и вскрикнул от дикой боли, прошившей спину. Талн не дал ему ни секунды, чтобы придти в себя, он схватил его за рубашку и дернул вверх. Внезапно в конце коридора стал разливаться свет, лучи скользнули по ним, и первый из штурмовиков, показавшихся из-за угла, закричал:

— Эй, вы там! Стоять, где…

Талн избавился от него и, не став дожидаться, пока на его место выйдет другой, побежал, грубовато таща за собой Люка. Они действовали без слов, Люк изо всех сил старался бежать вперед, он спотыкался, падал на колени, в ногах при каждом шаге покалывало. От преследователей их отделял всего один поворот туннеля. На перекрестке они снова свернули, и, увидев ровную стену, сверху на которую падали лучи солнечного света, Люк поддался нарастающему отчаянию:

— Это тупик!

Талн приподнял Люка за локоть и увидел, что лицо юноши раскраснелось, волосы, пропитанные потом, прилипли ко лбу, и что от боли у него из глаз текли слезы.

— Нужно забраться туда, — сказал он, показывая пальцем вверх.

Люк поднял взгляд и увидел закрепленные на каменной стене металлические скобы, образующие лестницу, увидел дневной свет в десяти метрах над головой.

— Я не могу, — выдохнул он, истощенный, терпящий боль. Он не мог это сделать, не мог исполнить то, о чем говорил Талн.

— Лезь по хреновой лестнице, сейчас же! — закричал Талн, поднимая и чуть ли не заталкивая Люка вверх.

Люк ухватился за перекладину и начал лезть, подтягивая тело так быстро, как мог, и ощущая всплеск адреналина; он понимал, что только это и присутствие Тална не позволяют ему сдаться.

Штурмовики добежали до поворота и тут же открыли огонь. Талн и сам сделал пару выстрелов, а потом ухватился за нижнюю перекладину и стал взбираться вверх вслед за Люком. Бластерные заряды врезались в стену то под ними, то совсем рядом.

— Двигай! Двигай!

Люк так и делал: закрыл глаза и лез, черпая силу из последних остатков выносливости. Он игнорировал спазмы в спине, колющую боль в груди и то, как ныла лодыжка. Он задавил свои страхи и сфокусировался на одном: на движении рук, по очереди перехватывающих одну перекладину за другой; наконец он оттолкнул в сторону металлическую решетку и, вцепившись в траву, стал вытягивать тело из дыры на солнечный свет.

Внизу послышались частые выстрелы. Из провала вырвался красный энергетический луч, неподалеку раздался вскрик ужаса. Люк огляделся и увидел, что оказался на территории парка, а люди вокруг наслаждаются приятным солнечным днем, клонящимся к вечеру. Он снова обернулся к дыре, как раз в этот момент из нее вылезал Талн.

Люк нагнулся вперед, протягивая Талну руку. Внизу сверкнула вспышка бластерного выстрела, Талн застыл и испустил стон, его лицо исказило выражение ужаса и боли. Люк потянулся к нему, в этот момент в Тална снова попали, тело дернулось от силы выстрела.

— Иди! — бросил ему Талн, в уголках его рта пузырилась кровь. А затем он рухнул обратно во тьму. И его тело приземлилось внизу с хорошо различимым глухим звуком.

— Нет! — в ужасе закричал Люк.

— Эй! Эй, ты, — нервно позвали его из-за спины. — Ты что тут делаешь?

Люк обернулся к глядящему на него молодому человеку.

— Сюда! Он здесь! — вскрикнул еще кто-то.

Люк увидел белые доспехи отряда штурмовиков, выбегающих из-за арки мостика с узорчатыми перилами. Женщина с ребенком указывала в его направлении. Он слышал раздающееся из провала лязганье металла и знал, что солдаты, бывшие под землей, уже рядом. Он тяжело поднялся на ноги, упал, оттолкнулся руками и, пошатываясь, двинулся по влажному газону дальше, к высокому серому гранитному монолиту. Это была статуя Императора, доминирующая над окружающим ее парком, его руки были раскинуты во властном жесте. Рядом с Люком просвистели новые лазерные выстрелы.

Под пятками хрустнул гравий дорожки, ведущей к ступеням вокруг статуи. Позади раздался еще один выстрел, пробивший дыру в каменной складке на мантии Императора. Люк слышал шум, издаваемый гнавшимися за ним солдатами, слышал, как все громче похрустывают камешки под их ботинками по мере того, как они приближаются.

— Валите его!

Его атаковали сзади, невыносимый жар ударил в правое плечо. Он толкнул Люка вперед, заставил прокатиться по земле, и он упал на ступени перед статуей, громко крича из-за внезапной острой боли от ожога лазером. Он зажмурил глаза, пытаясь удержаться в сознании и сохранять ясность ума, снова открыв их, он увидел пролетающий над головой, в небесной синеве среди легких облаков, шаттл. А затем и шаттл, и небо загородил добравшийся до него штурмовик в белой броне с черным бластером, направленным ему в голову.

— Не двигайся, мразь.

Его схватили за рубашку, стащили со ступеней и швырнули на гравийную дорожку к ногам отряда штурмовиков. Не обращая никакого внимания на его травмы и вызванные агонией пронзительные вскрики, они перевернули его на живот, пинками заставили развести ноги и руки. Его грубо обыскали, забрав из кармана пузырек с таблетками.

Несмотря на бластерный ожог, его руки завели за спину, и на запятьях туго защелкнулись наручники. Люк сопротивлялся и протестовал, когда с него снимали ботинки. В спину уперлось чужое колено, вышибая воздух из легких, перегружая заживающие ребра, удерживая его в лежачем положении, пока на лодыжках смыкались прохладные металлические оковы. Он снова засопротивлялся, но не смог даже пошевелиться, в груди будто не осталось кислорода из-за веса солдат, из-за напора их коленей в пластинах брони, врезавшихся в мышцы, из-за острых камешков, впивающихся в лицо. Его душил чистый ужас всей ситуации.

— Ты арестован по подозрению в государственной измене...

Под звучание безэмоционального голоса его вздернули на ноги, давление исчезло, и это позволило Люку глотнуть воздуха. Над головой прошла тень, и он услышал высокий воющий звук двигателей приземляющегося шаттла. А затем его потащили к распахивающейся пасти входа.

Он потерялся, был тяжело ранен, совершенно напуган и знал, что на этот раз никакое Сопротивление, никакая Сеть не спасет его. Когда его вели внутрь, он ступал по крутой рампе шаттла и не видел никакого способа сбежать, избежать того, что происходило. Никакого выхода. Оказавшийся в плену абсолютной безнадежности, охваченный паникой разум Люка даровал ему краткий период облегчения.

И еще до того, как его бросили на пол пассажирского отсека, Скайуокер потерял сознание.

* * *

R2 подключился к терминалу, чтобы просканировать данные и узнать последние новости. Он тихонько гудел, проводя поиск. R2 делал так каждый день — не забывая об осторожности и используя разные порты доступа — и каждый день находил интересные кусочки информации: компьютерные коды доступа, имена персонала, общее число солдат, размещенных на Эскаале, количество военных кораблей, патрулирующих систему, планы перестройки фабрики по производству оружия. И каждый день он радовался, что его юный хозяин до сих пор остается в безопасности.

Сейчас же он пролистал общие передачи, отсортировал ежедневные отчеты и издал писк ужаса, когда обнаружил переданное по коммам голосовое сообщение:

— Он у нас.

* * *

Дейд снова набросил черный китель и одернул за край, разглаживая складки. Он совсем недолго пробыл дома, когда получил вызов с запросом вернуться в тюрьму. Он успел лишь скинуть пиджак, смешать себе безалкогольный напиток и открыть упаковку готового мяса, собираясь по-быстрому соорудить сэндвич, когда тишину апартаментов нарушило пиликанье комма. Ему рассказали о погоне в туннелях, о том, что штурмовики почти поймали двух подозреваемых, и том, что его вызывают на службу.

Дейд снова надел фуражку. И, понимая, что в течение долгого времени не сможет вернуться домой, если Тална с повстанцем возьмут живыми, выкинул мясо в мусорку и закрыл за собой дверь.

* * *

Эйрн, стоящий во дворе тюрьмы и ожидающий прибытия шаттла с пленником, едва сдерживал удовлетворение результатом и облегчение. Он нетерпеливо покачивался на пятках, руки его были сложены за спиной, а на губах играла самоуверенная улыбка, когда он всматривался в вечернее небо, выискивая глазами транспорт. Когда во дворе вдруг включились прожекторы, реагируя на угасание дневного света, он моргнул и отвернулся. Освещение выделило исключительную черноту металлических стен окружающих его зданий и тем самым заглушило радость. Эйрн обернулся на звук шагов, и при виде подошедшего майора Рована с двумя тюремными охранниками за спиной его улыбка превратилась в ухмылку.

— Явился взять свое? — бодро спросил он.

Настрой коллеги вызвал у Рована улыбку, в этот момент над их головами появился шаттл, начинающий складывать крылья при заходе на посадку.

— Известно, кто нам попался?

Его улыбка чуть дрогнула.

— Один был убит, второй ранен. Кто из них кто — сказать сложно. Но я уверен, что один из них — повстанческий пилот.

Шаттл коснулся земли, опустилась рампа.

Рован кивнул и указал подбородком в сторону корабля, отчего взгляд Эйрна вернулся к рампе, на которой пока еще никто не показался.

— Что ж, выяснить это — моя работа, не так ли? — мрачновато произнес Рован.

* * *

Первое, что почувствовал Люк, — мелкую вибрацию прохладного пола под щекой. Следующей была боль, которая, казалось, охватила все тело. Плечо горело, доводя буквально до слез, нижняя часть спины была раздражена и натерта, ребра ныли, лодыжка пульсировала, лицо саднило.

Он устал, так устал. Тело казалось тяжелым и неповоротливым, у него будто не осталось энергии, не осталось сил двигаться и реагировать на неприятное положение, в котором он находился. Люк с усилием открыл глаза, увидел в паре сантиметров от лица белые сапоги и с ужасающей ясностью вспомнил, что произошло. Он чувствовал, как крепкие оковы жестоко врезаются в запястья и лодыжки, понимал, что вибрация, которую он ощущает, исходит от гудящих двигателей имперского шаттла, и знал, что оказался в ужасной ситуации, которая в конечном итоге приведет к его смерти.

Он лежал неподвижно, борясь с болезненными ощущениями, уговаривая себя молчать и не давать воли чувствам. Он не хотел привлекать внимания к тому, что очнулся, не хотел давать штурмовикам повода еще больше избить его, понимая, что нужно беречь те силы, которые еще остались. Он провел суховатым языком по пересохшим губам в тот момент, когда шаттл мягко содрогнулся при соприкосновении с землей и резонирующая вибрация под щекой исчезла. Окружающие его штурмовики начали двигаться. К нему потянулись руки в броне, крепко ухватили выше локтей и подняли. Потревоженная рана от бластера взорвалась болью, и он закричал, чувствуя, как по спине стекает теплая влага. Ноги подогнулись, но штурмовики удержали его.

— Встать.

Приказ породил в груди вспышку раздражения, дикое возмущение заставило его стиснуть зубы и придало сил. Люк, насколько смог, выпрямил спину и зашагал так твердо, как мог, хотя короткая тонкая цепь, соединяющая оковы на ногах, усложняла задачу. Он хромал к выходу, от этого издевательства, намеренного унижения гнев только разрастался. Затем он увидел край рампы, ее уклон и перепад высоты, который придется преодолеть, и гнев растворился, превращаясь в панику. Люк заколебался: он ни за что не спустится вниз, слишком круто, и оковы…

— Вперед!

Его толкнули в спину, он упал и проскользил к основанию рампы. Он лежал, тяжело дыша, стараясь собраться с силами, стараясь унять страх и побороть боль, из-за которой к горлу подкатывала тошнота, стараясь снова найти в себе гнев, который помог бы преодолеть все это. Рядом послышался стук подошв, его дернули вверх, заставили развернуться вперед, и тогда он впервые увидел группу встречающих, стоящую в ожидании у выхода: два офицера — один в черной, другой в серой униформе — и еще двое охранников в черном. Он опустил голову, сфокусировался на виде своих ног и двинулся вперед вместе со штурмовиками.

Рован наблюдал, составляя первое впечатление, пока пленника подводили ближе. Тот был молод, низковат, весь покрыт грязью и пылью и заметно хромал. Было очевидно, что он серьезно ранен и испытывает боль. Майор поймал себя на мысли о том, как юноше вообще удается оставаться в сознании и тем более идти.

Стоящий рядом Эйрн хмыкнул.

— Выглядит не особо внушительно. И весь переполох ради… — он с отвращением махнул рукой в сторону медленно тащущего ноги юноши, — этого.

— Внешность бывает обманчива, Эйрн, — предупредил Рован и обернулся к подчиненным: — Отведите его в…

Над их головами проскользил еще один шаттл, опустился во дворе рядом с первым, и еще до того, как рампа полностью опустилась, в проеме показалась крупная фигура генерала Макрена; прихрамывая, тот сошел с личного корабля. Рован застонал. Это была плохая идея, но он знал, что генерала вряд ли получится отговорить от конфронтации с молодым человеком, в какой-то степени ответственным за смерть его сына.

Майор вздохнул. Придется попытаться. На данный момент в приоритете было состояние здоровья его пленника. Он выступил вперед.

— Генерал. Сэр, возможно, это не л…

— Это он? — Макрен прошел мимо, в его интонациях слышались кипящий гнев и скорбь. Направлялся он прямо к пленнику. — Тот кусок дерьма, вызвавший в городе хаос?

— Мы еще ожидаем подтверждения этого факта, сэр, — подал голос Эйрн, подпрыгивая к начальнику. — Второй из их группы был убит при попытке скрыться.

Макрен схватил пленника за волосы, дернул за них, заставляя запрокинуть голову, и посмотрел ему в лицо с неприкрытой ненавистью. Юноша немного сопротивлялся, но охранники Рована шагнули вперед и удержали его. Генерал с нечитаемым выражением изучал грязное, измазанное кровью и оцарапанное лицо пленника, а затем разжал пальцы и вытер ладонь о штанину. Он нахмурился, сощурил глаза, снова протянул вперед руку и дотронулся до ворота изгвазданной и изорваной голубой рубашки, которую носил юноша. Потер ткань между пальцами.

— Это рубашка моего сына, — тихо произнес он.

Люк не поднимал головы, уставившись в сторону и внезапно осознавая, что перед ним — тот самый командующий системы, в чьем доме его прятали и чей дом сейчас обратился грудой обломков. Ему не хотелось злить этого человека еще больше.

— Моего мертвого сына.

В этот момент Люк понял, яснее, чем когда-либо прежде, что по-настоящему потерян.

— Мне жаль, — прошептал он, зная, что не стоит ничего говорить, что это идет вразрез с правилами поведения при взятии в плен, которым его обучили в Альянсе, но не мог сдержать свою скорбь. Сожаление о том, что из-за него умерли люди, о том, что отец потерял сына, сожаление о том, что оказался в самом центре этой ужасной неразберихи.

— Жаль, — монотонно повторил Макрен. Он уронил руку, развернулся и подошел к ожидающим солдатам.

Рован вздохнул с облегчением и жестом велел охранникам увести пленника.

— Подождите, — приказал генерал. Он протянул руку и забрал бластер у ближайшего штурмовика.

Рован выступил вперед со внезапным осознанием:

— Сэр…

Макрен вскинул руку, заставляя первого дознавателя замолчать. Он обеими руками взялся за дуло бластера, а затем издал короткий рев, резко развернулся на пятках и сбоку вмазал рукояткой по голове пленника.

Люк почти не отслеживал, что творится вокруг. Он знал, что что-то происходило, чувствовал напряжение момента и неопределенность. Слышал рык ярости и уловил краем глаза какое-то быстрое движение. Вспыхнул свет, в одну секунду под веками завращался калейдоскоп цветов, а затем все кануло во тьму.

Юноша беззвучно рухнул на землю, Макрен занес над его головой бластер, но Рован перехватил его руку прежде, чем он успел еще раз ударить распростертого перед ним человека.

— Генерал, сэр, — мягко, сочувствующе произнес Рован, — он нужен нам живым.

Генерал поник и, казалось, потонул в скорби. Он кивнул и передал бластер майору, а потом развернулся и направился обратно к своему шаттлу.

Рован бросил пушку тому штурмовику, у которого ее забрали, и присел на корточки рядом с пленником. Он приложил пальцы к шее, ища пульс, и улыбнулся, когда нащупал его сильные толчки. Повернул набок голову юноши, поморщился при виде кровавого месива у линии волос и большой гематомы на скуле и около глаза. О, парень сильно пожалеет, когда придет в себя и почувствует головную боль. Он взялся за край грязной голубой рубашки, потянул ее вверх и увидел обхватывающий талию медицинский корсет.

— Ну, по крайней мере один из вопросов тебе задавать уже не нужно, — с улыбкой подметил Эйрн. — Кажется, пилот у нас.

— Кажется, да, — согласился Рован. Он встал и кивнул подчиненным: — Доставьте его вниз и вызовите туда медика. Необходимо оценить его состояние.

— Да, сэр.

— Эйрн, — позвал Рован, наблюдая за тем, как его люди несут повстанца к ожидающему турболифту. — Пожалуйста, проследи, чтобы генерал добрался до… — Рован оборвал себя. Он собирался сказать «до дома», только вот генеральского дома больше не существовало. Он передернул плечами, переводя взгляд на шаттл. — Ты понял, о чем я.

— Конечно, — кивнул Эйрн и вслед за Макреном пошел к кораблю, все еще улыбаясь своему успеху.

Рован подождал, когда оба шаттла улетят, когда свет прожекторов во дворе потускнеет и отключится, погружая все в гробовую черноту. Затем он развернулся и пошел туда же, куда отправились подчиненные, в подземный тюремный блок особо строгого режима.