Венец принцессы Тьмы (джен)

Как бы ни возилась Энни с Кориной, сама Корина к ней испытывала мало благодарности. Куда больше было отвращения, презрения и прочих негативных эмоций. Так иногда бывает: человека, который знает твою слабость и твою тайну, хочется ненавидеть больше всего. Потому что — просто начинаешь дико его бояться. А если ещё и судишь всех по себе, как Корина, то тем более боишься: вдруг он нарушит договор и всем разболтает?

А приходилось терпеть и смиряться… Корина словно вернулась в те времена, когда ещё до прихода к власти бродила от деревни к деревне, скрывая от всех, что она маг. Теперь снова надо было прятаться и что-то скрывать. Только тогда у неё был верный друг Нарк, а теперь вместо друзей — вздорная девчонка и привидение.

Нарк ей однажды даже привиделся. Не приснился, а именно привиделся, почти что наяву. Корина гуляла по лесу, над головой ухал Мом, Энни здесь не было — она не собиралась жить в Сером Замке даже временно и осталась в Когиде, навещая Корину теперь раз в три-четыре дня (что Корину целиком устраивало). И вот, на очередном повороте тропинки, Корине показалось, что впереди мелькнула знакомая серая спина… хвост…

— Нарк! — не сдержавшись, вскрикнула она. — Нарк, погоди!

Она даже неуклюже побежала вперёд (попыталась побежать), но выдохлась через несколько шагов. Остановилась, чтобы отдышаться. Нет, в лучшем случае это был какой-то другой волк. Или не волк, а другой зверь. Или вовсе никого — ей просто всё показалось. Корине стало досадно, неловко, обидно: как она могла так обмануться, да ещё и не сдержаться, выдать себя? У неё даже слёзы потекли.

— Нарк, — всхлипнула она вслух. Нарка не вернёшь. Он погиб, когда Корина позволила ему напасть на Элли, а её, оказывается, успел защитить Железный Дровосек. А потом Вараг сжёг лес по приказу Корины… Дровосек вынес из него Элли, но Нарку, если он даже и выжил после удара Дровосека, никто уже не помог. Самой Корине тогда оказалось не до него, она хотела скорее расправиться с Элли… Проклятый Железный Дровосек! Проклятая Элли! Из-за неё все Коринины беды! Корина вернулась в замок и проплакала до вечера.

Ночью ей снилось, что это Элли беременна, а не она, и это Элли бросил любимый, а не её… Снилось, что Аларм уходит от Элли — куда? Конечно же, к ней, к Корине, потому что она самая красивая и самая интересная среди женщин, все остальные слишком предсказуемы и однозначны, и ей самой наверняка страшно завидуют, — а с ней никому никогда не будет скучно… Потом начали сниться какие-то битвы, и Дональд снился тоже, что он снова ушёл от Ланги — и тоже к Корине, а Ланга за это напала на Изумрудный город во главе армии каббаров… И Людушка тоже поступил в армию, чтобы воевать против Ланги… А над Изумрудным городом встаёт заря, в таких неестественных, словно искажённых красках — непонятно, где светлая, где тёмная, всё так путается и переливается, слепя глаза и путая сознание… Всё перемешалось, Корина проснулась, и поначалу даже не поняла, что это был всего лишь её сон. Слишком уж он был хорош. Недолго же ей пришлось порадоваться… Это всего лишь сон! Корина снова разрыдалась. Правда, в этот раз рыдала не до вечера, а только до тех пор, пока не проголодалась.

Сейчас ей приходилось самой себе готовить. Это не слишком напрягало — и время убить можно, и приготовить всё по своему вкусу, — но Корина уже привыкла, что Людушка подаёт ей всё готовенькое, а тут приходить в пустую кухню… Пока сваришь или поджаришь себе что-то — с голоду загнуться можно. Тем более, аппетит у неё сейчас разыгрался. А тут ещё и ребёнок снова шевелится. Скорее бы уж изгнать его из себя. Корина не раз думала, что она была бы не прочь родить раньше срока, но Энни так угрожающе рассказывала о возможных последствиях (возможно, преувеличивала, но разве проверишь?), что сильно зацикливаться на этой мысли Корина не стала. А то вдруг ещё сбудется, да что-то пойдёт не так…

Энни, кстати, явилась в тот же день, как раз когда Корина устроила себе очередной перекус. Дружески помахала рукой привидению:

— Привет, Мом! Что за запах? — она сморщила нос.

— Я ем, — промычала Корина сквозь бутерброд.

— Я вижу, — усмехнулась Энни и сунула нос в кастрюльку. Корину это раздражало — Энни помимо всего прочего взялась следить за её диетой и порой читала лекции на тему, что много есть во время беременности всё-таки вредно. Нужно есть в меру. А то потом вес не сгонишь. Корина на эти лекции только морщилась и упрямо ела столько, сколько хотела, и иногда даже сверх того — назло.

Энни хлопнула крышкой кастрюльки и повернулась к Корине.

— Теперь я понимаю, о чём шепчутся Жевуны в Когиде, когда говорят, что ты, кажется, в своих вкусовых пристрастиях пошла по стопам твоей мамочки.

— Что? — не поняла Корина. — Ты вообще о чём?

— Что у тебя за еда? То-то девочки говорили про загадочные зелья, которые варит Людушка. А это, значит, никакое не зелье, а просто твои кушанья?

— Девочки говорили? — насторожилась Корина. — И сейчас говорят?

— Да, слухи от твоих бывших служанок уже распространились по Когиде, — немного торжественно сообщила Энни. — Что Людушка тоже колдун и варит какие-то жуткие зелья, а ты питаешься примерно так же, как Гингема. И знаешь, я пока не стала ничего опровергать, мне даже интересно стало, насколько это правда.

— Это неправда, — возмутилась Корина. — Никаких зелий Людушка не варил!

— Да я понимаю, что не варил… — Энни снова заглянула в кастрюльку. Потом озадаченно спросила: — А что это, на самом деле? По запаху что-то мясное как будто. Но не можешь же ты в самом деле есть мышей и пиявок. — Она недоверчиво уставилась на Корину: — Или можешь?

— Не говори ерунды! — вспыхнула Корина. — Никто не ест пиявок. И Гингема их не ела. Лягушек ела, это да. И улиток особой породы. Говорила, что на её родине из них действительно готовили еду.

— И ты ела? — любопытство у Энни, кажется, даже пересилило негодование.

— А что? Ела, конечно, — буркнула Корина. И, разозлившись, выпалила откровенно: — Да, я ем не только фрукты и овощи! Да, я ем мясо животных! Довольна? Ваша фрейлина в Изумрудном городе, кстати, в курсе. Она даже твоей сестричке разболтала. Хотела вас против меня настроить.

— Фаина? — удивилась Энни. — Элли мне не рассказывала…

— Фаина, конечно, случайно узнала. Подслушала и подсмотрела. И за это поплатилась, — Корина злорадно сжала в руке бутерброд так, что он раскрошился. Очень уж приятно было вспоминать, как она Фаину столкнула с лестницы несколько месяцев назад. — Я не люблю, когда узнают мои тайны.

— А я тебе говорила: живи открыто и честно, и никаких тайн не понадобится, — ответила Энни, отодвигая стул напротив. Корина вспыхнула:

— Слушай, ты!..

— Перестань, — поморщилась Энни. — Не запугаешь. Что ж, теперь я знаю одной твоей тайной больше. Интересно, а как ты мясо добываешь? Неужели магией ловишь зверей? — она осуждающе покачала головой, пытливо глядя на Корину.

— Когда-то Нарк доставлял, потом Вараг, — неохотно призналась Корина, опуская голову. — Вараг ловит дичь в горах и мне приносит сразу целые туши. Я их замораживаю магией, и они могут храниться очень долго. Людушка, конечно, тоже в курсе. Он же мне готовит, ну, а раньше я сама это делала. А девчонки, значит, приняли за колдовские зелья? — она ухмыльнулась. — Что ж… И теперь всем рассказывают. Пожалуй, я не буду их наказывать. — Хотя первоначально у неё была такая мысль.

— И на том спасибо, — с сарказмом ответила Энни.

— Мне эти слухи даже выгодны. Гингему уважали и боялись, слова против неё никто сказать не смел. Вот и меня пускай боятся, — Корина довольно улыбнулась и доела, наконец, раскрошившийся бутерброд. Энни смотрела на неё с непонятным выражением во взгляде.

— Да-а… — протянула наконец. — Не факт, что с такими вкусами и принципами ты станешь своей для Жевунов. Ты же вроде хотела, чтобы тебя любили?

— Любить меня за другое будут, — невозмутимо пожала плечами Корина. — А бояться тоже должны.

— Но ведь если кто-то узнает… Животных в Волшебной стране не едят. Люди их не убивают, потому что понимают, что они тоже разумны…

— Ну так и я не убиваю, — хмыкнула Корина. — За меня другие убивают.

— А ты просто пользуешься их трудом? Позволяешь другим делать за себя грязную работу? Как удобно! — Энни, кажется, начала закипать. Корина раздражённо вздохнула.

— Слушай, Энни, насколько я знаю, в Большом мире мясо едят. Мне Дональд рассказывал. Так что тебе-то не нравится в моих вкусах?

— А с каких пор Большой мир для нас эталон? — отрезала Энни. — И там, кстати, вегетарианцев тоже хватает, которые осознали, что животные разумны и не обязаны становиться нашей пищей, если можно есть другую. И допустим, моё мнение тебе неважно. Но давай спросим Жевунов? Как они будут относиться к такой правительнице?

— Пускай меня боятся, как Гингему… — начала было Корина, но Энни прервала её:

— Корина, Гингему не просто боялись — её ненавидели! И тебя будут ненавидеть, если узнают. Ты не просто ешь мясо, это не вопрос твоих личных вкусовых предпочтений! Это вопрос твоего отношения к окружающим! Ты убиваешь животных, а они в Волшебной стране — друзья людей!

— Хищники же убивают…

— Хищники — это другое дело. Звери живут инстинктами, они не контролируют это, и они не могут перестроиться на другой рацион, они так созданы. Но ты-то можешь! И самое противное, что ты не убиваешь своими руками, а приказываешь это делать другим. Самой действовать неприятно, да? У нас в Большом мире тоже так, — Энни со злостью отвернулась, стукнув кулаком по коленке. — Люди видят мясо на полках магазинов и даже не воспринимают его, как бывшее живое существо. Как вспомню, так скверно становится…

— Ну, я не собираюсь из-за твоих скверных воспоминаний менять свои привычки, — высокомерно ответила Корина.

— Да я и не заставляю. Кто бы сомневался… — вздохнула Энни и встала. — Только тебе же будет хуже. Странно даже получается… Я чужая в Волшебной стране, но, переселившись сюда, присматриваюсь к местному образу жизни, традициям и обычаям, и перенимаю многое из того, что здесь принято. А ты местная жительница, а своим как чужая. Парадокс получается… Может, ты и впрямь какая-нибудь звездорождённая и подкинутая? А я на самом деле отсюда? — она покачала головой и вдруг усмехнулась: — А что? Возьму с тебя пример, запущу в народ легенду, что я потомок какой-нибудь там королевы Голубой страны пятисотлетней давности. Интересно, как воспримут Жевуны?

— Они будут в восторге, — процедила Корина. К сожалению, это вполне могло бы стать правдой. Если Энни объявит нечто подобное, то в глазах Жевунов это поднимет её ещё больше.

Энни печально посмотрела на Корину.

— Шутка. Я же не ты. И в отличие от тебя, предпочитаю говорить правду, а не выдумывать, — она вздохнула. — Из-за этого и проигрываю постоянно — из-за своей честности и открытости. Ладно, проехали. Вернёмся к основной теме — к твоему самочувствию.

В следующие ночи Корине опять снились тешащие тщеславие сны — как Жевуны восхищаются ею, и в этом восхищении нотка страха… Изрядная такая нотка! И это грело душу. И как все птицы разносят по стране, какая она великая и страшная правительница. Почему-то страшного в этих рассказах было больше, чем великого, но Корину это целиком устраивало — да, пусть её боятся! Пусть придумывают всякие небылицы! А потом сны перестали быть приятными. То приходил полнейший абсурд: огромная лягушка, скрипучим голосом объявившая, что в неё вселился дух Гингемы и теперь будет наблюдать за Кориной неотступно. А то более связное, но не менее нервирующее: она увидела себя в Даруме, в своём бывшем доме, и там был какой-то мальчик, который сказал, что он её сын… У мальчика было очень красивое лицо — её лицо! — и уродливое тело, надутое, как шарик, и с крошечными, словно недоразвитыми ручками-ножками… Пришло чувство полного омерзения, и Корина в ужасе проснулась. Неужели она родит такого уродца?

Сон так её напугал, что она в следующий раз даже Энни пожаловалась.

— А ты вроде говорила, можно как-то посмотреть на ребёнка заранее… Можно ли узнать, всё ли у него нормально выросло? — осторожно спросила она, с трудом скрывая страх. Энни скептически покачала головой:

— Можно. Но не в Волшебной стране. Хотя, наверное, тут можно магией…

— Я не могу, — мотнула головой Корина. И, предупреждая, добавила резко: — И никому не позволю!

— Да я и не заставляю… А с чего это тебя так развитие ребёнка обеспокоило? — хмыкнула Энни.

— Да знаешь ли, как-то не хочется быть матерью урода. Дональд был калекой до того, как я его спасла. Вдруг передалось ребёнку? — Корина с отвращением скривилась. Энни прикрыла лицо ладонью.

— То есть, тебе нужно только развлекаться, а потом безболезненно и безбоязненно рожать красивых детей и гордиться собой? А если что-то где-то вдруг не так, то ты уже сразу шарахнуться готова? — она мрачно стрельнула глазами в сторону Корины и заговорила более деловито: — Нет, генетически могло и не передаться. Я не знаю, что было у Дональда, да и не спец в этом. Но если Ланга тебя покалечила тогда, на поляне в Сосенках — вот это реально могло на развитии ребёнка сказаться.

Корина смотрела с ужасом.

— Да ладно, чего уж теперь, — добавила Энни. — Теперь ничего уже не поделаешь. Остаётся только ждать срока.

— Мне всё время теперь этот уродец чудится, — передёрнула плечами Корина. — И то, как он противно сидит за столом и ест, ест, ест… — она покосилась на тарелку, где скромно лежали яблоки. — А потом ко мне бросается: «Мамуля!». Если это из-за Ланги…

— То ты ей ничего не сделаешь, — развела руками Энни. Кажется, даже насмешливо. Корина угрюмо отвернулась. И вправду ведь — ничего не сделает.

— Дональд до сих пор с ней? — спросила она уныло. Энни улыбнулась:

— А как же. И у них, кажется, всё хорошо.

Корина даже зубами скрипнула. Ребёнок пнулся в животе. Да когда ж это кончится…