Однажды двадцать лет спустя (джен)

— Какой странный вечер, — сказала Джинни, когда они вернулись в свою спальню. — Ты знаешь… я тебе хочу кое-что сказать.

— Что же? Я помню, я обещал… так что, я на сегодня весь твой. Говори, спрашивай — что угодно.

— Да нет, — она казалась задумчивой. — Я сегодня весь день думала… я не знаю, что с тобой происходит, но мне совершенно не нравится то, что происходит со мной. И я — помолчи, пожалуйста, дай сказать! Я полвечера репетировала, — она улыбнулась. — В общем, я просто боюсь тебя потерять. Потому что ты как-то очень быстро меняешься — а я нет. И я даже не знаю, почему это происходит, и каким ты становишься.

— Джинни…

— Т-с-с. Дослушай. Я не собираюсь ругаться. Я хочу разобраться и понять, что я могу сделать — потому что иначе всё это кончится, как мне кажется, очень плохо. Ты знаешь, когда я сидела там с Альбусом, и всё было так жутко и страшно, я смотрела на него и думала, что, на самом деле, в жизни всё очень просто, а мы все напридумывали какую-то ерунду — а когда случается что-то по-настоящему страшное, мы понимаем всё это, но бывает иногда уже поздно. В общем… в общем, если ты что-то делаешь — значит, тебе это нужно. А раз тебе это нужно — я постараюсь это понять. Хотя это будет непросто, — честно добавила она. — Но я постараюсь. Правда. Нужен тебе Малфой — ну что ж… ладно. Давай я попробую понять, для чего.

— Джин, — поражённо проговорил он.

— Просто ты понимаешь… она потрясающая.

— Кто?

Джинни так резко сменила тему, что он не сумел поймать её мысль.

— Нарцисса. Правда. Я никогда не смогла бы так вести себя с теми, кто чуть не убил моего мужа — не важно, что это дети, не важно, что не нарочно, и даже не важно, что всё поправимо. Я просто бы не смогла. Она любит его, Гарри, — сказала Джинни очень серьёзно. — Я видела, как она на него смотрит. И… я ни за что не поверю, что такая женщина может любить обыкновенного подонка. Ты знаешь, мы с ней потом поговорили немножко. Так, ничего, вроде особенного… но я на неё смотрела — и понимала, что когда она не изображает из себя непонятно что, она ужасно похожа на Андромеду… только добрее и веселее. Я потом приносила ей чай — она сидела и так смотрела на этого твоего Малфоя… я ему позавидовала, — она улыбнулась немного грустно. — Не знаю, смотрел бы ты в такой же ситуации на меня так же… не надо, — она качнула головой, едва он собрался что-то сказать. — Я не ссориться и не ругаться — я просто тебе рассказываю, о чём я тогда думала. И я никогда бы не смогла так веселиться, если бы чужие дети опрокинули мне на голову ведро с водой. Она… я не знаю. Настоящая. И ещё… с ней тепло. Даже странно… И я… Я понимаю теперь, почему она сделала это в лесу…

— Почему, Джин? — тихо спросил он.

— Потому что иначе они никак не смогли бы попасть в школу, к сыну. Я когда позавчера с Альбусом засыпала — всё время почему-то об этом думала: каково это — когда твой ребёнок там, где война, а ты никак не можешь туда попасть. Она просто не думала ни о чём, кроме этого — поэтому Волдеморт её и не раскрыл.

— Джин, — он обнял её, и она прильнула к нему, положив голову на плечо. — Джинни…

— Ты понимаешь, — снова заговорила она, — помнишь, как я привела мальчишек извиняться? Ты же был там… я… я когда их вела туда — я чего угодно ожидала и признавала её право устроить им любую выволочку. Если бы кто-нибудь сделал такое с тобой, я бы… ну, да что говорить, ты и сам знаешь. А она… я слушала, как она с ними разговаривает — и понимала, что никогда, никогда в жизни так не смогу, и что это самый правильный разговор с детьми, который я когда-либо вообще в жизни слышала. Она… она говорит им правду — я чего угодно от Малфоев ожидала, но не такого. И я стала за ней наблюдать… и она… Когда-то в детстве я представляла, что вырасту — и стану волшебницей, которой достаточно будет просто поговорить — и всё станет так, как она хочет. И, — почти шёпотом закончила Джинни после маленькой паузы, — я хотела бы быть на неё похожей. И только попробуй засмеяться.

Он не засмеялся, конечно — ему это вовсе не показалось смешным. Разве что очень странным и совсем неожиданным.

Они долго молча сидели, обнявшись; потом она прошептала:

— Ты расскажешь мне?

— Я постараюсь, — пообещал он. — Только я не знаю, с чего начать. Но я расскажу.

— Давай не сейчас? — попросила она. — Вдруг мы опять поругаемся… давай после выходных. После уикенда. Ты же на него согласился? Можно переночевать прямо в парке в палатке… дети будут так счастливы!

— А давай! — мысль была отличная. — Джин, это просто здорово! Какая ты молодец!

— Вот, — она улыбнулась. — Видишь, со мной всё совсем не так плохо. Ну что? Пойдём сейчас спать?

— Я, — он замялся. — Я должен ещё…

— Иди, — она рассмеялась негромко и подтолкнула его. — Делай всё, что решил. Но потом возвращайся. Пусть хотя бы под утро.

— Ты чудо, — он обнял Джинни и поцеловал её глаза — как делал когда-то очень давно, кажется, тогда, когда они ещё не были даже женаты.

А потом пошёл искать сыновей.

Те обнаружились в очередной кладовке — спящими. Будить их было жалко, но Гарри сделал это без колебаний, и те, увидев выражение лица отца, тут же уставились в пол.

— Я бы хотел услышать ваше объяснение, — сказал Гарри, наколдовывая себе стул — здесь не было ни ящиков, ни мешков. — И побыстрее.

— Мы играли, — хмуро сказал Джеймс. — Мы втроём.

— Мы не думали, что туда кто-то другой войдёт! — воскликнул Альбус. — Мама же была на кухне…

— У нас в доме сейчас живут другие люди, — напомнил Гарри. — Вы о чём вообще думали?

— Мы не хотели!

— А почему не извинились?

Вопрос был, в общем-то, риторическим, поскольку Гарри прекрасно знал ответ на него, однако на сей раз он был настроен получить его и от них. Те молчали — Альбус расстроенно, а Джеймс просто надулся и ушёл в глухую оборону.

— Что, струсили? — негромко проговорил Гарри, пристально глядя на них. Мальчики вскинули головы — Джеймс покраснел и воскликнул:

— Нет!

— То есть вам просто не стыдно? — уточнил Гарри. — Потому и просить прощения не за что?

— Мы не нарочно!

— Вы или струсили, или не считаете случившееся чем-то плохим, — сказал Гарри. — И я хочу знать, какой вариант правилен.

— Мы считаем, — тихо выговорил Альбус.

— Но она же смеялась! — воскликнул Джеймс. — Мы сами слышали — она засмеялась!

— По-вашему, это смешно? Когда только что едва не потерявшей мужа — по вашей, кстати, вине — женщине падает на голову ведро с водой? И вам даже не хватает ни смелости, ни совести прийти к ней потом и узнать, как она! Вы так и просидели здесь весь вечер?

— Папа, прости, — пробормотал Альбус.

— При чём здесь я? Вы не мне на голову надели ведро. Джеймс, Альбус, — он вздохнул. — Я понимаю, что отчасти сам виноват — не объяснил вам, видимо, чего-то очень важного. Но вы же уже не маленькие… неужели так сложно было подумать, чем может кончиться ваша шутка? А если бы к нам кто-то пришёл… да вот хотя бы бабушка? И ведро упало бы на неё?

Мальчики даже побледнели — а Гарри едва сдержал смех, который был бы сейчас совсем неуместен.

— Ну, чем вы думали?

— Мы не думали, — сказал Альбус, понурившись. — Мы играли.

— Идите к Нарциссе и извинитесь. Сейчас же. Это один из самых отвратительных видов трусости — страх признать свою вину или ошибку. Сто раз лучше струсить в драке.

— Пап, мы просто не подумали, — шмыгнул носом Джеймс. — Мы вообще не собирались ничего плохого ей делать!

— Люциуса вы тоже убивать не хотели, — жёстко сказал Гарри. — Однако у вас почти получилось. Вы оба хоть понимаете, что так даже хуже?

— Что хуже? — буркнул Джеймс, яростно комкая в пальцах подол рубашки.

— Что вы делаете то, чего не хотите.

Мальчики искоса посмотрели на него непонимающе.

— Ну, смотрите: вы сказали, что не хотели этого сделать — но сделали. Значит, вы делаете то, чего не хотите, верно?

— Ну… да, — с удивлением протянул Джеймс, даже забыв о чувстве вины.

— Ну вот, — Гарри позволил себе слегка улыбнуться. — Может быть, пора начать думать?

— Мы думаем, — Джеймс сдаваться не желал, но сопротивлялся скорее по привычке.

— Незаметно, — возразил Гарри. — Вы уже взрослые, — вздохнул он. — И вы Поттеры, — наконец, приступил он ко второй части разговора.

— И что? — почти хором спросили они.

— На вас смотрят. На вас равняются, — Гарри было непривычно и не слишком приятно говорить всё это, но сделать это следовало, на самом деле, ещё два года назад — тогда он об этом не думал, но лучше поздно, чем никогда.

— Почему это? — изумились мальчишки, и Гарри с некоторым удивлением понял, что они на самом деле вовсе не считают себя особенными. Ему это было приятно, хоть это и мешало той цели, которую он сейчас преследовал.

— Потому что вы мои дети, — вздохнул он. — А меня все знают. Поэтому за вами все будут всё повторять… ну, не все и не всё, конечно. Но многие.

— Ну не зна-аю, — протянул Джеймс. — Что-то я не заметил, чтобы…

— Ты можешь не видеть, но за тобой всё равно повторяют. Не все, конечно… и всё же. А это ответственность, — он вздохнул. — Но уже поздно… мы после продолжим. Ступайте сейчас к Нарциссе — а потом спать.

— Пап, мы голодные, — грустно сказал Альбус.

— А нечего было сидеть тут и прятаться, — ответил он. — За трусость, господа, надо платить. Идите.

— Мы не трусы, — пробурчал себе под нос Джеймс, выходя из кладовки — Гарри остановил его и, развернув к себе, строго сказал:

— А если нет — так и ведите себя соответственно.

Нарцисса, разумеется, не спала. Появление детей с отцом за спиной она встретила удивлением:

— Уже очень поздно… вы почему не в постелях?

— Мы пришли извиниться, — сказал Джеймс.

— За что? — вскинула она брови.

— За ведро, — Альбус ответил почти шёпотом и сразу же покраснел. Джеймс тоже вспыхнул — а Нарцисса заулыбалась.

— Я не в обиде, — сказала она, вставая со своего кресла и подходя к ним. — Было бы куда хуже, если бы оно упало на целителя — боюсь, у него недостаточно чувства юмора, чтобы посмеяться над этим.

— Целителя? — переспросил Альбус.

— Который лечит моего мужа. Он пока живёт здесь. Было бы плохо, если бы вы окатили водой его. Так что, уж лучше я. — Она улыбнулась.

Мальчиков это смутило и, кажется, расстроило.

— Мы не… мы не подумали про него. И про вас тоже. Совсем, — признался Джеймс и добавил: — Папа вообще считает, что мы мало думаем.

— Ваш папа — очень умный человек, — кивнула она. — Я бы к нему прислушалась. А извинения приняты, — она опять улыбнулась. — Я собиралась чего-нибудь съесть… хотите со мной?

— Да! — хором воскликнули мальчики. Нарцисса перевела взгляд на Гарри: — А вы?

— Я тоже, — согласился он. — Хотя они и не заслужили.

— Мы не всегда получаем то, что заслуживаем, — возразила она. — И иногда это к лучшему. Рассаживайтесь.

Ужин был лёгким и закончился быстро — мальчишки практически сразу смели всё, что было на столе, и в конце концов он просто их выгнал, пусть и полушутя.

Оставшись с Нарциссой наедине — если не считать всё ещё спящего Люциуса — он посерьёзнел.

— Ваш целитель сейчас здесь?

— Не знаю… давайте посмотрим. Что-то не так?

— Ваш муж говорил, что лечение продлится максимум две недели. Сейчас идёт уже третья — а рана, когда я на днях её видел, не выглядит зажившей.

— Нет, не выглядит, — согласилась она с тревогой. — А ведь вы правы… Люциус и мне говорил о двух неделях. Это странно…

Она встала и, подойдя к отгораживающим угол комнаты ширмам, постучала — Гарри ждал, что она окликнет целителя по имени, но она ограничилась стуком. Тот вышел почти мгновенно.

— Если ты не очень занят, у нас есть к тебе разговор, — сказала она. Тот кивнул, закрыл за собой створку ширмы, служившую дверью, и молча уселся к столу.

— Тот человек, для которого ты варил зелье… тот, что сейчас наверху, — заговорила Нарцисса. — Как быстро должна была зажить его рана?

— Недели две максимум, — коротко отозвался тот.

— Сейчас идёт уже третья. Ты не мог бы его посмотреть?

Тот кивнул и поднялся — и Гарри повёл их наверх.

МакНейр не спал — увидев входящих, он, кажется, удивился, но вопросов задавать никаких не стал. Целитель стремительно подошёл к нему, вынул палочку, снял повязку и склонился над раной.

— Чары не убрали! — возмутился он через пару минут. — Защиту снимите, мне надо поговорить.

Гарри принялся исполнять то, что решил считать просьбой, а Нарцисса спросила растерянно:

— Какие чары?

— Я говорил — здесь ещё чары, — недовольно сказал целитель. — Их нужно было убрать.

— А сейчас? Ты можешь сделать это?

— Что за чары? — уточнил Гарри.

— Я смотрю, — сказал тот, раздражённо добавив: — Не мешайте.

Нарцисса потащила Гарри из комнаты — он подчинился, надеясь только, что не совершает ошибки.

— Вы знали? — спросила она.

— Я забыл, — признал он. — Или даже не знал… я не помню. Мне кажется, что-то такое звучало… но я думал, что в Мунго всё убрали.

— Я убрал, — целитель распахнул дверь. — Ещё неделя — и заживёт.

— Спасибо, — всё-таки Гарри так и не приноровился с ним разговаривать. — Что это были за чары?

— Разновидность самовозобновляющегося режущего — не даёт ране закрыться.

— Ясно… странно, что в Мунго его не убрали.

— Они не видели, — мгновенно отозвался чернокожий.

— Почему?

— Они его не знают. Не опознали. Оно было скрыто.

— Они вроде бы профессионалы, — начал Гарри — и рассмеялся, увидев выражение лица целителя. — Ясно. Спасибо вам. И я бы хотел сам заплатить вам за его лечение.

— Обойдёшься, — отрезал тот, развернулся и ушёл. Гарри остался почти с открытым ртом, Нарцисса тихо смеялась — потом взяла его за руку и сказала немного смущённо:

— Простите его. Он… бывает невежлив. Он не возьмёт с вас денег, пожалуйста, даже не думайте об этом.

— А почему?

— Ну… он довольно… своеобразный человек. Договорившись один раз, он не меняет договорённостей — как я понимаю, договор у них был с Люциусом, так что… и потом, — она засмеялась, — он считает, что, позволяя платить за свои услуги, оказывает тому, кто это делает, своеобразную честь.

— Как это? Почему?

— Потому что позволяет больше не чувствовать к нему благодарности, видимо, — засмеялась она. — На самом деле, я не знаю и тоже не понимаю этого. Но не важно, просто примите это как данность, пожалуйста. Выбора-то всё равно нет.

— Где вы его нашли вообще?

— Это не я, а Люциус, — она взяла Гарри под руку. — Где-то нашёл… кто его знает? Вот сами его и спросите. Пойдёмте?

— Как вы его выносите? — спросил он недоумённо.

— Он прекрасный специалист, — возразила она, — остальное несущественно. Я выросла с Беллой — вы правда думаете, что меня можно чем-то подобным смутить?

— И правда, — он улыбнулся. — Я всё время забываю об этом… вы с ней совсем не похожи.

— Я надеюсь, — кивнула Нарцисса.