Невероятное восстание Лулу (джен)

Примечания:

Рекомендую заглянуть в раздел отзывов в конце этой главы — там кое-что вкусненькое.

---

====Лена====

Быть поклонником монстров и утверждать, что вампир ваш любимый вид монстров — невероятная банальщина. Это все равно что сказать, что вы любите шоколад. Ну, разумеется любите. Почти все его любят! Скорее, было бы ненормально сказать, что вы ненавидите вампиров!

Что ж, Лена, естественно, ничем не отличалась. Вампиры были ее любимчиками среди монстров. Ночные кровопийцы появлялись во всех культурах по всему миру, и не без причины. Мысль о том, что вас едят, пока вы еще живы, пугала большинство людей. Мысль о разумном хищнике, скрывающемся среди нас, охотящемся на нас с невообразимой силой и непреодолимым очарованием. Вот это захватывало. Ужасало до мозга костей.

Так что представьте, что испытала Лена, когда узнала, что такие вампиры действительно существуют.

Даже сейчас ее сердце было готово выскочить из груди от предвкушения, когда она направлялась к кабинету господина Джостара. Дверь была слегка приоткрыта, поэтому она осторожно вошла внутрь. И как раз вовремя. Один из других слуг господина подошел, чтобы перевернуть табличку «Прямой эфир».

В самом кабинете господин Джостар сидел в официозного вида кресле с высокой красной спинкой. Его руки были сцеплены и аккуратно лежали на столе перед ним. С другой стороны стола прямо на него смотрела камера. Ну, конечно же. Лена молча и терпеливо смотрела, как он вещает по всему континенту.

— Дорогие сограждане Европы, я с превеликим удовольствием официально объявляю: Священная Британнская Империя сдала Одиннадцатую Зону.

В этот момент Лену осенило, что Джонатан Джостар стал монстром, гораздо более страшным, чем просто вампир. Это было чудище, которое часто ненавидели и поносили. И все же, перед ним преклонялись или его боялись — или сразу всё вместе. Это было чудище настолько ужасное, что по-настоящему победить его мог только кто-то другой из его же вида.

— И хотя Объединенная Федерация Наций отвергла мое предложение о дружбе, я не держу на них зла. Они все еще новорожденные на мировой арене... и тем не менее, они уже одержали огромную победу во имя свободы и демократии.

Или, говоря другими словами: чудище, прозванное «политиком».

Мистер Джостар поднялся во весь свой немалый рост и козырнул камере, которая поднялась вместе с ним. Иначе он ни за что не остался бы в объективе.

— Я салютую вам, Черные Рыцари! Я салютую тебе, Зеро! Ваша решимость показывает, что этот мир движется вперед. Не к тирании, а к обретению свободы! Мне остается только надеяться, что вы скоро образумитесь и присоединитесь к нам ради лучшего завтра, чтобы вместе мы могли привести мир к небесам!

— И эфир окончен! — сказал режисер. — Прекрасное выступление, Джонатан.

— Господин Джостар, я аплодирую вам! — сказала Лена, яростно хлопая в ладоши, когда подошла к своему Господину. — Величественная государственная мудрость, господин Джостар! Эта заразительная харизма, околдовывающая целый континент! Ох, у меня от нее мурашки побежали по спине! Такой прелестный озноб!

Съемочная группа быстро ретировалась, избегая зрительного контакта с Леной, когда уходили. Пфф! Пусть сваливают. Хороший приспешник всегда знал, что нельзя оставаться там, где его дело уже завершено. Тем лучше, если ее «энтузиазм» отпугнет их.

Оу... Отпугнет их. Не таким видом страха она обычно наслаждалась, но тут уже ничего не попишешь.

— Спасибо, Лена, — сказал господин Джостар, спокойно усаживаясь за свой стол. — Мне очень лестны твои слова. Честно говоря, я все еще не привык к телевидению и камерам. Если бы не мои любительские театральные выступления в старшей школе, у меня, возможно, был бы страх перед сценой.

— Вот как, так значит даже вампир может испытывать такого рода страх, — кивнула Лена. — Поразительно! Так интересно! Моя высшая благодарность к вам за возможность изучить настоящего живого вампира!

Будь Джонатан джентльменом поменьше, он мог бы сказать что-то вроде «прошу, поменьше части с "живым"». Но Джонатан был джентльменом до того, как обратился в вампира, и, конечно же, до того, как стал политиком. Поэтому он пропустил это мимо ушей и вместо этого продолжил разговор в более мягкой манере.

— Мне только в радость давать тебе такую возможность, — сказал он. — Однако, прошу простить, но мое любопытство вынуждает меня спросить: какого рода дела ты хотела обсудить?

Лицо Лены посерьезнело.

— Конечно, — сказала она. — Другие вопросы ждут своего обсуждения, не так ли? Хорошо. В данном случае мистер Пуччи закончил допрос британнской шпионской сети, которую мы раскрыли благодаря вашему замечательному совету.

Джонатан воспринял похвалу так же спокойно, как воду, когда та стекает со спины утки. Да ведь было почти так, как если бы он думал, что вообще не заслуживает похвалы! Неужто она вложила в это недостаточно эмоций? Неужто она не достаточно искренне проявляла свою в веру то, какой он великолепный?

— Никакой жестокости по отношению е заключенным, — сказал Джонатан. — Запрещается их убийство или пытки над ними.

— Их воспоминания уже вернули им, — сказала Лена. — То есть, за исключением тех, которые связаны с методами, с помощью которых они могут связаться с родиной, если им удастся сбежать. Мистер Пуччи показалось, что не будет жестоким или чрезмерным удалить эти воспоминания и припрятать их. Кроме того, сэр Штрохайм также счел, что они могут оказаться полезным инструментом для передачи ложной информации Британнии, хотя принцесса Корнелия высказалась, что принц Шнайзель увидит наши намерения насквозь.

— Я склонен согласиться с Корнелией в этот деле, — незамедлительно сказал господин Джостар. — Вы можете вернуть им эти воспоминания. Они больше не играют большой роли. Шнайзель уже изменил меры безопасности для своей разведки и списал этих шпионов как потерянных.

— Вы хотите сказать... что Британния не будет пытаться вернуть их?

— С большей вероятностью они пошлют других шпионов, — усмехнулся господин Джостар. — Разумеется, с ними также нужно будет хорошо обращаться, когда они будут схвачены.

Ага, ну конечно-конечно! Лена всё задавалась вопросом, зачем господину Джостару сохранять в живых такое количество шпионов. Очевидно, что для вампира эти жизни не имели никакого значения. Теперь она в какой-то мере поняла: он копил их. Держал их для какого-то грандиозного ритуала, который требовал массового жертвоприношения. Он ожидал, что Британния пришлет еще больше шпионов. Еще больше жертв, которые должны быть сохранены в живых для того рокового дня, когда он сможет осуществить этот самый ритуал! Он не хватал мирных людей из своего населения, потому что это могло бы вызвать общественный резонанс, который помешал бы его планам, но вот если использовать вражеских агентов...

Охо-хо-хо! Ясно! Теперь она наконец-то поняла! Каким подлым и злым он все-таки был!

— Ваша воля будет исполнена, — сказала Лена, слегка опуская голову.

Господин Джостар некоторое время молча смотрел на нее, как будто осторожно размышлял о ней. Затем он поднялся с кресла с мягкостью, которая противоречила его значительным размерам. Он обошел стол таким же образом, словно наступал на яичную скорлупу, потом отодвинул штору, чтобы оглядеть ночной Париж.

— Лена. Что ты думаешь о столице Европы? — спросил он.

— Готическая архитектура, множество мест с "привидениями"? — спросила Лена. — И, конечно же, место многих известных сцен фильмов ужасов в истории кино! Некоторые могут прийти сюда за романтикой, но я здесь для острых ощущений! Другие могут приходить полюбоваться на искусство и музеи, но я здесь, чтобы перевернуть верх дном катакомбы! — Лена позволила себе слегка хихикнуть. — Насколько же их вид зачаровывает! Злобное и темное отражение красивого города наверху. Подобно всем другим великим монстрам, они есть превосходная метафора человеческий души!

— Ясно. Лена, ты знаешь, почему я завербовал тебя? — спросил господин Джостар, внезапно меня тему. Или она так сперва думала. — Ты, скорее всего, думаешь, что всё из-за твоего Стенда. Прости, но дело не в нем. На то имелась другая причина.

— Для меня не имеет значения, почему я вам понадобилась, — сказала Лена, снова опуская голову. — Встретить настоящего вампира — как я могла не посвятить свою жизнь неживой легенде?

В мгновение ока он оказался перед ней, осторожно приподнимая ее голову, чтобы она посмотрела ему в глаза. Ах! Это освещение! Оно делало его таким зловещим и в то же время таким добрым!

— Не склоняй так легко передо мной голову, Лена. Я недостоин этого, — сказал господин Джостар. — В тебе есть потенциал порядочности и добра. Если я смогу вывести его из тебя на поверхность, тогда, быть может, даже самому дьяволу по силам измениться.

Смысл этих слов был совершенно потерян для Лены. Благородство? В ее душе? О, ясно-ясно. Теперь она поняла, что он имел в виду на самом деле. Это был тест. Проверка. Если ему удастся найти способ искупить ее, превратить ее в добрячку, тогда существовала возможность, что то же самое можно сделать и с ним. Она, скромная прислужница, была канарейкой в шахте. Его заблаговременным предупреждением.

— Самому дьяволу? — спросила Лена. — Вы говорите про... Вашего брата, Канцлера?

— Нет, — печально покачал головой господин Джостар. — Я говорю о Лелуше.

Лелуш ви Британния. Ну конечно. Последние несколько дней она только и думала об этом принце, хотя и не могла объяснить, почему.

— Простите мне мою дерзость, — вдруг сказала она. — Но по моему скромну мнению, нам следовало бы завербовать его, а не его сестру. Коварный, темный принц был бы гораздо более подходящим союзником, нежели недавно выздоровевшая калека.

Прямо сейчас она зашла слишком далеко. Она видела это по его лицу. И в тщательно контролируемом тембре его мощного голоса, когда он еще раз заговорил.

— Лена, пожелай ты того, ты могла бы помочь всему миру. Я хочу, чтобы ты увидела это. Если больше вопросов нет, пожалуйста, возвращайся к своим другим обязанностям.

Помочь всему миру... познать страх и ужас, как старых попутчиков. В своем испорченном уме Лена полностью понимала так же как и свою судьбу, что Джонатан Джостар задумал. Чтобы всё население проняло той же, что и ее, одержимостью страхом и монстрами! А какой иначе тут вариант? Как еще можно это назвать? После всего сказанного им ей, другого толкования просто не могло быть!

— Будет исполнено, господин Джостар! — сказала она.

Лена развернулась на каблуках и шустро вышла из кабинета; в коридорах она мычала от возбуждения. Ах! Увидеть настоящего владыку зла вблизи и за работой! Как же приятно.

Чтобы немного успокоиться, Лена выглянула на улицу. Над Парижем стояла ясная ночь. На небе ни облачка. Она ясно видела звезды наверху, в бесконечном море чернильно-черного. Она всегда обожала ночное небо. Тьма скрывала столько ужасов. Лунный свет придавал всему неземное сияние, а мерцающие звезды — всего лишь точечки света — добавляли атмосферу и таинственность. Мерцающие огоньки, на которые пары смотрели бы с благоговением, прежде чем их сожрет какой-нибудь страшный монстр. Мерцающие огоньки, которые вполне могут быть последними останками давно умерших звезд в этой вселенной.

Мерцающие огоньки... на которые вскоре все люди Земли будут поднимать свои взоры с ужасом. Ибо там, на небесах, то могут быть не только звезды. Это могут быть сами воплощения погибели и бедствия.

— Как восхитительно, — хихикнула Лена про себя. — Что классическим именем Бога солнца будет прозван... способ вампира контролировать человечество.

* * *

====Лелуш====

Амфитеатр Флавиев являлся самым большим в своем роде. Овальная арена с открытой крышей и историей, которая насчитывала почти две тысячи лет. В своем великолепии она могла вместить от пятидесяти до восьмидесяти тысяч зрителей, которые собирались, чтобы посмотреть финансируемые из частных источников шоу, начиная от представления животных, публичных зрелищ и даже — какое-то время — пародийных морских сражений.

Но больше всего данный амфитеатр был известен гладиаторскими боями. Вооруженные бойцы, которые сражались для развлечения масс. Они бились друг с другом, с дикими животными и осужденными преступниками. Некоторые из них были добровольцами, рисковавшими своим законным и социальным положением. Других же поносили как рабов даже после смерти. Эти артисты рисковали своей жизнью отчасти для того, чтобы продемонстрировать боевую этику Римской Империи: хорошо сражайся, хорошо умри, и толпа будет восхищаться тобой. Будешь сражаться плохо или умрешь как трус? Тогда твое имя будет оплевано, если у людей появится такая возможность.

Это было тогда, в прошлом. Теперь это впечатляющее сооружение пало жертвой разрушительного воздействия времени. Больше не было боев в остроумии или силе. Больше не было толп, жаждущих крови и решающих вопрос жить человеку или умереть одним движением большого пальца. Эти руины теперь были туристической достопримечательностью. Историческое напоминание жителям Европы о том времени, когда люди считали себя цивилизованными и все же скрывали свое варварство, когда они могли относиться к реальной смерти человека как к семейному празднику, если у человека имелись связи или он был из удачливых.

Какое, однако, место для воссоединения. Потому что казалось, будто этот пропитанный кровью камень изголодался за столетия. Быть может, призраки прошлого зашевелились на своих местах в предвкушении. Битва! Между двумя, кто даже не думал, что они окажутся по разные стороны баррикад!

Оружие всех видов было разбросано по земле. Со одной стороны стоял парень. Высокий, темноволосый и худощавый. На его лице застыла маска бурлящих эмоций: замешательство, испуг и еще много чего, что даже его разум не мог отследить. Напротив него стояла девушка перед инвалидной коляской с распущенными волосами цвета каштана. На ней было ало-красное платье, руки — вызывающе скрещены на груди, а глаза—

"Защищайся, дубина!"

Однако, как бы ни был шокирован Лелуш, в нем все еще оставалась часть, которая отстраненно анализировала ситуацию, в которой он оказался. Ее Гиасс! Он сразу же закрыл глаза, а затем с помощью [Painted Black] сделал их частично прозрачными: было похоже на то, как если бы он смотрел через пару солнцезащитных очков. Ему оставалось только надеяться, что было не слишком темно для такого зрения — абсолютно никто не мог сказать, что она может—

"Что я вообще делаю? Это же Наннали!"

А она ли? Быть может, это кто-то другой под маскировкой — или оборотень.

"А если все же нет? Что если ее каким-то образом контролируют?"

— Ты настолько напуган? — спросила Наннали, стоя посреди темной арены. Тени казались почти длиннющим плащом, накинутым на ее плечи. — Брат, неужели Гиасс так сильно пугает тебя? Или ты боишься меня?

Боится? Наннали? Не несите чушь, сама эта мысль была абсурдной.

"Но я должен боятся! Если ее как-то взяли под контроль, она была лучшим оружием против меня"

Глубокий вдох и выдох. Он мог использовать свой Стенд и для других целей. Росток из плоти? Одна из десятков возможностей, и ее было легче всего проверить. ДЖОДЖО был вампиром, так что это было разумно... нет? Ничего. Там вообще ничего нет! Он быстро сделал части человека перед собой невидимыми, чтобы проверить, нет ли там ростка из плоти или какой-то маскировки, но... ничего. Ни маски, ни никакого грима. Насколько он мог судить, это действительно была Наннали!

Нужно больше информации.

"Хватит считать ее каким-то врагом, требующим анализа."

Пока я не узнаю, почему она это делает, что мне еще остается?

"Радоваться! Она здесь, цела и невредима, и... и ходит. Как она может ходить?"

— Наннали, — выдохнул Лелуш. — Твои ноги... ты... как ты можешь стоять?

— Стоять? Стенд? — повторила Наннали. Она с издевкой фыркнула. Это был звук, которого Лелуш никогда раньше не слышал от нее. Ему он ни разу не понравился. — Разве не забавно, как сильно это слово изменило нашу жизнь? "Стенд" направил нашу судьбу так, как даже представить было сложно.

— Стенд излечил тебя...? — поинтересовался он.

— Джайро Цеппели поистине мастер техники Вращения, — поправила его Наннали. — Благодаря сочетанию целебных свойств Вращения и Хамона нам удалось восстановить повреждение нервной системы, хотя для этого потребовалось несколько недель терапии. Ну, так и? Я ответила на твой вопрос. Теперь ответь на мой. Ты будешь драться или убежишь?

"Сильная. Когда она успела стать такой сильной? Это случилось слишком быстро. И когда я не видел этого. Пока я пытался построить лучший мир для нее, она становилась сильной. Так быстро..."

— Почему я должен делать такой выбор? — он не был уверен, спрашивал ли он, умолял или и то и другое вместе.

Детали. Именно детали сбивали его с толку. Маленькие кусочки, которые он не знал, как собрать воедино, они просто расплывались перед его руками. Размывались, трудно разглядеть, прямо как... прямо как черты Наннали посреди этой глухой непроглядной ночи.

— Потому что ты обязан выбрать, старший брат. Что для тебя важнее? Я, или лучший мир, который так усердно пытаешься построить?

— Это одно и то же! — ответил Лелуш. — Всё, что до сих пор делал, было только ради тебя! Я не искал силы или власти! Я лишь хотел благополучной жизни для тебя и ничего другого!

— Когда я вообще просила тебя о таком? — крикнула Наннали в ответ.

Крикнула на него... она никогда не кричала на него раньше! Даже когда она была недовольна им, она всегда говорила мягким и нежным голоском. Лелуш пошатнулся в шоке.

— Всё, чего я когда-либо хотела, спокойной жизни! Я не хочу никакой мести! Я не хочу никакой революции!

"Я знаю это. Естественно, я знаю. Но неужели она не понимает? Она заслуживает жить в лучшем мире, даже если никогда не просила о нем. Она слишком добра, что просить о чем-то таком. Поэтому мне оставалось только пожертвовать собой. Сделать то, о чем она никогда не просила. Оставить ее одну на какое-то время. Пожертвовать настоящим ради будущего."

Делало ли это ее несчастной? Правильно я поступил, пойдя на это?

"Разумеется, это был правильный выбор. Это был риск, который я знал тогда."

Риск, который привел тебя сюда. Можешь ли ты честно сказать, что этот выбор оказался верным?

"Конечно же, он был верным!"

Уверен? Я единственный, кому ты никогда не сможешь соврать: я — есть ты.

— Так что, было бы лучше продолжать жить, постоянно скрываясь? Ты хотела будущего, в котором постоянно страшно быть убитой? — возразил Лелуш. — Всё это было также ради тебя! Ради твоего будущего!

— Будущее без тебя не стоит абсолютно ничего, — сказала Наннали. — К тому же. Если ты только и думаешь о будущем, то сам того не заметишь, как настоящее ускользнет от тебя.

Он не мог понять, чего она пыталась добиться в этом споре. Нет, точнее будет сказать, он не понимал, какая цепочка умозаключений привела ее к этим действиям.

— Ты правда хотела выйти в свет? Вернуться к Императорскому двору?

— Нет, — сказала Наннали. — Я уже говорила: всё, чего я когда-либо желала, жить спокойной жизнью с тобой. Даже сейчас, эта жизнь все еще возможна для нас. Позволь кому-нибудь другому переживать за будущее человечества. Мы можем жить тихой и мирной жизнью. Вместе. Без того, чтобы тебе постоянно приходилось оглядываться на меня.

— Эта жизнь не продлится долго, — парировал Лелуш, почти вопреки самому себе. — Все эти страдания в мире, ты не сможешь вечно укрываться от них. Нетерпимость, издевательства, тирания и несправедливость! Оно доконает тебя. Оно принесет тебе несчастье! Вот почему мне нужно было сделать всё, что в моих силах. Наннали, пожалуйста, пойми. Ты слишком добра и бескорыстна!

— Я? Бескорыстна? — фыркнула она. — Брат, это ты не понимаешь. Ты важнее всего для меня в этом мире. Именно по этой причине я вышла против тебя сегодня, на этой древней арене. Только так возможно помочь тебе сойти с этого пути разрушения, по которому ты ступаешь. Если мне придется силой заставить тебя осознать, что для тебя важнее всего-...

Она остановилась и уставилась на него, сделав несколько глубоких контролируемых вдохов и выдохов.

Так как никакой драки не началось, можно было подумать, что древние духи сейчас немножко забеспокоились. Они привыкли к зрелищам! К насилию. Чтобы лилась кровь, а жизни обрывались или укорачивались ради их забавы. Тем не менее, пока ничего не происходило. Ничего не было предпринято еще.

Но эта картина очень похожа на перспективу живых. Эти зрители были давно мертвы. И хотя они, несомненно, были бы очарованы дразнящей битвой между двумя противниками, их уникальная перспектива из той стороны давала им более грандиозное представление о реальной битве, выставленной на всеобщее обозрение. Или, правильнее было бы сказать, о двух битвах, происходящих одновременно у них на глазах.

— Пожалуйста, хватит уклоняться от вопроса, — сказала она, делая угрожающий шаг вперед. Энергия Хамона начала светиться в ее руках, пока шокирующе непоколебимая решимость замерцала в ее глазах. — Дерись со мной, или беги прочь.

Битва, что была не между братом и сестрой, а, скорее, внутри них.

* * *

====Нина====

Нина Эйнштейн знала свои пределы, прекрасно их знала. Ее опыты проходили в лаборатории, а не в бассейне, как у Ширли, или на какой-нибудь модной вечеринке, как у Милли. Она не была хороша во всех этих «межличностных взаимоотношениях», которые школа должна вроде как развивать наряду с образованием. Она была тихим цветочком, а не социальной бабочкой.

Это означало, что для нее было совершенно нормально, что она здесь одна. Тишина и покой. Никто здесь не думал о ней плохо из-за того, что она была простачкой и застенчивой. И при этом вокруг нее не было никакой случайной ерунды. Видите? Все было хорошо, все было—

— 43, 47, 53, 59...

За исключением того факта, что если посетитель все-таки пришел бы, ей некуда было бы убежать или никак не притвориться, что она слишком занята и у нее не было времени на разговоры.

Ее посетитель перестал отсчитывать простые числа, когда подошел к ее тюремной камере. Он был высоким и худощавым мужчиной. Смуглая кожа, короткие белые волосы со странными подстриженными узорами. Впрочем, его одежда привлекала внимание сильнее всего. Темный костюм с желтым крестом на торсе и характерным белым воротничком священника на шее.

— Священник отсчитывает простые числа? — фыркнула Нина. — Я не хочу ни с кем говорить, и признаваться мне тоже не в чем.

— У каждого есть что-то, что тяготит душу, — сказал священник. — Нина... Эйнштейн. Меня зовут Энрико Пуччи.

Он слегка поклонился ей. Странно, но это показалось почти искренним даже скептически настроенному разуму Нины.

— Не бойтесь. Я пришел сюда не в ожидании разговора или исповеди. Я пришел, потому что вы отказываетесь видеть мисс Эшфорд, а она очень беспокоится о вашем психическом здоровье.

— Что ж, можешь передать Милли, что я абсолютна в порядке! — рявкнула Нина. Она повернулась к нему. — Считает меня за ребенка. Всё как и всегда! Обхохочешься просто. Я все еще не понимаю, почему она решилась стать предательницей.

— Ваша подруга отвечает на более высокий призыв, — ответил Пуччи.

Угх. Нина не смогла удержаться и закатила глаза. Стандартный религиозный ответ, чего еще она ожидала?

— Вы не одобряете мой ответ? Было ли что-то не в так в том, что я сказал?

Нина отвернулась, никак не ответив на это. Если она ничего не будет говорить, то, может быть, до него наконец дойдет намек. Да, это немного детское поведение. И да, минуту назад она жаловалась, что с ней обращаются как с ребенком. Но все равно! Разговор с каким-то странноватым европейским священником не поможет ей преодолеть странную ситуацию, в которой она оказалась, и это, естественно, не улучшит ее настроения. Поэтому, ее ответом будет — тишина.

— Вы слышали мой вопрос, мисс... Эйнштейн? — спросил Пуччи. — Прости, могу я называть тебя Нина?

Ни один из вопросов не получил ответа. Свое отношение к этому она не поменяет. Что он там ни скажет, она не клюнет. Не ответит. Тогда, рано или поздно он уйдет и оставит ее—

— Ах, понятно. Кажется, теперь я понял причину такой реакции. Единственный высший призыв, в который ты веришь, есть ни что иное как религия современности: Наука.

У Нины дернулся глаз, и она резко обернулась, чтобы гневно посмотреть на священника.

— Наука — не религия! — крикнула она. — Это методология ради поиска истины. А не какие-то выдуманные бредни кучки пещерных людей!

— Так ли это? — спросил Пуччи. Ах, теперь он уверенно уселся на стуле снаружи ее камеры. Священник наклонился к ней, сцепив руки вместе. — И почему же ты веришь, что эта методология приведет тебя к "правильному ответу" о реальности? Разве наука не часто меняет то, что она говорит о мире, в котором мы живем?

— Разумеется, она меняет! В том-то и смысл! — закипала Нина.

Ну вот честно, этот невежественный отсталый дурак-иностранец! Неудивительно, что Британния была так далеко впереди остального мира, если у этих за всё отвечали подобные ему люди.

— Ты проверяешь гипотезу на основании имеющихся доказательств! Если появляются противоречивые доказательства, ты уточняешь саму идею! Так и работает наука!

— Ясно, — совершенно невозмутимо улыбнулся Пуччи. — Похоже, ты вкладываешь много веры в этот метод. Но что, если механизм вселенной внезапно "поменялся"? Будет ли тогда чего-то стоить твоя методология?

— Что за нелепое утверждение, как вселенная внезапно поменяется, как это-...

— Стенды, — сказал Пуччи.

Одно-единственное слово полностью поставило Нину в тупик. Существование Стендов не укладывалось ни в одну научную модель. Различные способы, которыми они функционировали, эффекты, которые они могли вызывать, общие стандартные правила того, как они работали и взаимодействовали друг с другом — они просто бросали вызов законам физики во многих отношениях.

Но Нина недолго оставалась лишенной слов.

— Это лишь доказывает существование Стендов, — сказала Нина. — Это означает, что наука еще не полностью понимает их, и это никоим образом не доказывает чего-то божественного.

— Тогда что насчет нежити? — спросил Пуччи. — Ты же сама их видела, так ведь? Люди, что вернулись из посмертия. Вампиры и зомби, очевидно, наука говорит тебе, что мертвую плоть нельзя так просто реанимировать.

— Не при нынешних моделях... — начала Нина, но тут же осеклась. Что-то здесь было не так. Энрико Пуччи был слишком расслаблен. Он наслаждался собой.

— Ах, ты наконец-то заметила, — сказал Пуччи. — Да, я втянул тебя в спор. Мне показалось это лучшим способом растопить лед. Но, раз уж теперь, когда это произошло, почему бы нам не поговорить еще немного?

Вот теперь Нина действительно была полна решимости молчать! Она решила снова повернуться спиной. На этот раз она полностью отгораживалась от него. Что бы он ни говорил, она не позволит ему втянуть себя ни в какие споры. Не в этот раз, не снова!

— Я нахожу философию Британнской Империи довольно интересной, — продолжил Пуччи, не обращая внимания на ее молчание. Или, говоря по-другому, игнорируя ее игнорирование его. — Выживает наиболее приспособленный, дарвиновское общество... Хотя Чарльз Дарвин считал, что эта фраза была скорее упрощенным искажением его выводов. Ой, прошу прощения. Святой Дарвин.

Снова этот старый усталый спор. Ух! Это только доказывало, что Империя была единственным местом, где можно было по-настоящему оценить Теорию Эволюции и то, что она показывала о реальности. Несмотря на свое недовольство, Нина прикусила язык. Чего бы он там не говорил, она не будет втянута в очередной спор.

— Возможно, ты неправильно истолковала мою позицию, — продолжил Пуччи. — Я не оспариваю "эволюцию". Я верю, что она присутствует во многих вещах. Политика, бизнес и, возможно, даже законы самой реальности.

...Что за чушь он сейчас несет? Это вообще как-то связано с предыдущим нелепым аргументом? Нина молчала, но она не могла полностью отгородиться от звуков.

— Законы вселенной меняются вокруг нас, — сказал Пуччи. — Существование необъяснимого. Существа, которые обманывают смерть. Призрачные духи, которые следуют своим собственным правилам. Это тоже своего рода форма эволюции, конкурирующая с установленным мироустройством. К тому времени, когда пыль осядет, многое из того, что открыла наука, будет казаться неуместным. В конце человечество не сможет больше полагаться на методологию. Вместо этого человечеству придется полагаться на "гравитацию" и "веру".

Еще одна ересь. Своими словами он лишь продолжает выставлять себя дураком. Не было даже никакого смысла говорить с кем-то с настолько безумным видением мира — если исходить, что это не было его очередной попыткой втянуть ее в спор. Самое неприятное было то, что Нина не могла перестать скрипеть зубами от ярости, слыша такую тупость. Она реально хотела ясно указать, насколько он был несведущим идиотом.

К счастью, у него не было возможности сказать что-либо еще по этому вопросу. К несчастью, это было потому, что к их компании прибавилось дополнение. Даже хуже, так как—

— Здравствуйте, мисс Эйнштейн. Здравствуйте, мистер Пуччи.

Саёко. Предательская одиннадцатая-горничная, лично назначенная семьей Эшфордов заботиться о принце и принцессе, которых они тайно защищали. Заходит в эту комнату бок о бок со своей одиннадцатой-товарищем. Это. Вот это не тронуло струны Нины. Это ударило по ним молотком.

— Как ты вообще смеешь показываться? — выплюнула Нина. Саёко в самом деле на мгновение дрогнула на полушаге, но потом сдержанно выдохнула и продолжила идти. — Ой? В чем дело? Неужто одиннадцатый предатель может даже чувствовать вину? Как долго ты это планировала? Неужели это было настоящей причиной, по которой ты покорно служила нам все это время?

— С возращением, мисс Саёко! — сказал Пуччи. — Я так понимаю, миссия увенчалась успехом?

Саёко присела перед ним в реверансе.

— Да. Благодарю вас за помощь. Однако, сейчас мне нужно вернуть то, что мной было одолжено. Такако была достаточно любезна, чтобы сказать мне, что вы навещаете мисс Эйнштейн, чтобы составить ей компанию.

— Это она? — спросила другая одиннадцатая — предположительно, Такако — кивнув в сторону Нины. — Эта тощая мышка-соплячка и есть Нина Эйнштейн?

Одиннадцатая достала колоду карт и угрожающе начала перетасовать ее, приближаясь к камере Нины. В глазах этой одиннадцатой имелся блеск, который больше нельзя было назвать человеческим. Он был далеким, но в то же время яростным. Это было похоже на то, как если бы кто-то решал сложную математическую задачу, как лучше всего убить человека, которого поставили перед ним. Эта реакция на нее была настолько нереальной, что Нина попятилась еще дальше вглубь свой камеры.

— Я покрою весь пол этими картами, — тихо сказала одиннадцатая. — Интересно, сколько ты проживешь. Устроим пари?

— Такако. Прошу, не делай этого, — Саёко шагнула перед другой одиннадцатой. Нет, шагнула — неправильное слово. Это означало бы, что Нина видела, как она это делала. Вместо этого Саёко словно бы возникла прямо перед другой женщиной. — И хотя я понимаю твой гнев-...

— Гнев? — сплюнула Такако. — Ты сама знаешь кто она такая! Ты знаешь, что она создала! Почему мы держим ее взаперти, когда можем остановить ее?!

— Потому что она еще не совершила грех, который запятнал бы ее душу, — сказал Пуччи. Он шагнул к двум одиннадцатым, держа руки за спиной. В нем чувствовалась полная уверенность в себе. Подлинные безмятежность и покой. — Потому что мы должны ненавидеть грех, а не грешника. Потому что... Мы должны простить ей проступок, ибо она не ведает, что сотворила. Или сотворит.

— Грех? О чем вы вообще? — вскрикнула Нина. Это так смущало. — Мне казалось, что я вам понадобилась из-за моих исследований!

Ее исследований. Ее исследования... чего-то. Она была ученой, так? Странно. Как будто в ее памяти зияла дыра как раз там, где должны были быть ее исследования. Это было из-за... чего-то. Военные вроде бы по какой-то причине особенно интересовались этим, но это вряд ли сужало круг возможных тем. Многие исследования имели потенциально военное применение. Почему она не могла этого вспомнить?

— Прошу извинить, Нина, — сказал Пуччи. — Было приятно побеседовать с тобой. Ах. Я почти забыл. Наши исследователи передают свое почтение. По-видимому, твоя работа выдалась отличительной.

— Моя работа? — спросила Нина. А затем ее осенило. — Вы что-то забрали у меня! Верните мне это!

— Нет, Нина, — печально помотала головой Саёко. — То, что ты не помнишь, для твоего же блага. Я уверена, что Милли уже говорила тебе это, но это ради тебя.

Ради нее? Держать ее в клетке, как какое-то животное? О да, так на нее сейчас смотрела Такако. Словно пойманное дикое животное, бешеное и одичавшее. Ничего другого эта одиннадцатая и не видела — Нина поняла это по тому, как она тасовала эти карты. Это было все равно что наблюдать, как кто-то точит нож.

— Саёко, боюсь, что взывать к вере не сработает здесь с Ниной, — сказал Пуччи, мягко уводя двух других от камеры. — То, что ей нужно — единственное, чего мы не сможем ей дать, ради сохранения ее же рассудка. Тот же принцип, что и в "научном методе", когда ученому требуется доказательство, прежде чем тот изменит свою гипотезу.

Священник повернулся к ней и улыбнулся.

— Доказательства так тяжелы, их "гравитация" утаскивает тебя к другому решению. Шестьдесят семь, семьдесят один, семьдесят три, семьдесят девять...

И снова Нина Эйнштейн осталась одна. Совсем одна, и у нее не было ничего, кроме собственных мыслей. Но впервые в жизни она начала думать, что, может быть, было бы не так уж плохо иметь кого-то, с кем можно поговорить.

* * *

====Лелуш====

— К чему эти колебания? — спросила Наннали. Ее скорость шага ускорялась, и, к своему шоку, Лелуш обнаружил, что отступает, когда ему так сильно хотелось сделать наоборот. Ему хотелось обнять ее, убедиться, что с ней все в порядке, поздравить с тем, что она снова может ходить. — Это ведь должно быть так просто с твоим Стендом? Стань невидимым.

"Иди к ней. Не пяться."

Что он вообще делает? Он так сильно переживал за нее, что чуть ли не сошел с ума, и теперь он отчаянно уходит от нее?

Что-то в этом показалось ему подходящей метафорой для их отношений в последнее время, но Лелуш отказывался давать этой мысли продолжения. Тем не менее... Он действительно стал невидимым, хотя бы для того, чтобы выиграть себе чуть больше времени.

Больше времени на обдумывание.

— Это правильно, — сказала Наннали. — А теперь. Либо беги отсюда — либо же подбирай оружие и нападай на меня с ним.

Что и затрагивало суть его дилеммы. Какие у него имелись варианты? Что теоретически он мог сделать? Сразиться с ней? Немыслимо. Сама эта мысль пришла ему в голову только потому, что она сама говорила об этом. Намеренно делать Наннали больно шло вразрез с самой сущностью Лелуша. Легче было бы попросить его отрезать себе ногу.

Что подводило его к—

— Значит, убегаешь? — спросила Наннали, медленно поворачиваясь с вытянутыми по сторонам руками. — Бросаешь меня, точно так же, как твое стремление "сделать мир лучше" заставляло тебя так часто бросать меня одну?

Без знания того, что тут происходит? Ни за что! Что вынуждало его рассмотреть другие варианты... которых он не находил. Данная ситуация была совершенно за пределами его способности предсказывать. Он был в полной растерянности: Наннали в роли врага? Сама мысль об этом оставляла его разум пустым. Ему было бы легче разделить на ноль, чем принять такую ситуацию!

Ты тянешь время, но не время здесь проблема. Ты ходишь кругами.

"...Нужно больше информации! Я должен найти больше информации о происходящем!"

Предположим, ты ее найдешь, что это изменит? Своими аргументами ты продолжаешь ходить кругами.

"Мне плевать!"

— Почему? — спросил Лелуш, шагая в сторону, чтобы обойти ее.

Звук ее дыхания был размеренным, спокойным и контролируемым. Для него эти детали были намного яснее того, что она сейчас делала: между его невидимостью по отношению к ней, его частично невидимыми веками и его запутанным душевным состоянием — ему было трудно увидеть детали прямо перед собой. Он скитался в темноте. Метафорически и буквально.

— Почему я должен делать такой выбор? Если я этого не понимаю, то как я могу выбирать?

— Я или твои амбиции. Ничего другого тебе не нужно знать, — был ответ Наннали. — Старший брат, меня предупреждали, что ты можешь попытаться сделать это. Что ты будешь пытаться выуживать информацию.

— ДЖОДЖО предупредил тебя? — спросил Лелуш. Никого ответа не последовало. — Странно, должно быть, это. Встретиться с неживой легендой. Ранее ты сказала, что он "убьет меня". Ясно! Ты имела в виду его, так? Угрозами, что он убьет меня, он заставил тебя помогать ему.

И снова никакого ответа. Тогда это вполне может быть подтверждением. Ну что ж! В таком случае, ему, наверное, следует подыграть? Взгляните на ситуацию: его сестра добилась выздоровления, которое он когда-то считал совершенно невозможным. Она могла видеть, она могла ходить — и даже драться! Это было бы так просто. Убежать от всего мира. Убежать от ответственности. Спрятаться от конфликта с Наннали без тревоги, что она станет мишенью из-за ее слабости.

Жить в мире и спокойствии с младшей сестрой в безопасности. Это звучало как самый настоящий сон. Они могли бы быть счастливы вместе. Больше никаких тревог. Больше никаких забот. ДЖОДЖО сможет гарантировать защиту от любого в Империи, кто может попытаться навредить им. Возможно, он даже сможет предложить месть. Месть его отцу. Месть убийцы его матери. Месть всем, кто когда-либо обижал их!

И все же...

Бумажный самолетик пролетел прямо мимо него. На мгновение Лелуш забеспокоился, что она заметила его, но затем он увидел, как еще один пролетел в другом направлении. Она беспорядочно разбрасывала их во все стороны. Рискнув, он двинул [Painted Black], чтобы разглядеть поближе. Это было поразительно. Она доставала бумажные салфетки из потайных карманов своего платья, складывала их в бумажные журавлики одной рукой, а затем бросала их в разные стороны.

— Восемьсот пятьдесят три... — пробормотала она себе под нос. Затем громче: — Хватит тянуть время, брат! Тебе придется принять это! Прямо здесь и прямо сейчас — я твой враг!

Хамон! Такая атака Хамоном на дальние расстояния особо опасна. Невозможно предсказать, что произойдет, если мы ступим на эти самолеты! Кроме того, со всем этим оружием, валяющимся вокруг—

"Опять, хватит видеть в ней врага."

Тогда давай попробуем с другого угла: почему Наннали видит в нас врага?

Лелуш наклонил голову и на цыпочках прошел между оружием и бумажными самолетиками, стараясь не наступить ни на один из них. Те были сразу сверху и снизу — пока он не приведет свои мысли в порядок, он не мог рисковать быть обнаруженным.

Она хочет чтобы, мы дрались с ней, либо чтобы мы побежали отсюда. Она говорила о выборе между тем, чтобы проводить с ней время и менять мир. Как эти варианты пересекаются?

"Они не пересекаются. Это психологическая атака. Она ставит меня в ситуацию, когда мне нужно выбрать между дракой с ней и оставить ее, чего я абсолютно никогда не буду делать!"

И причина, почему я не буду их делать...?

"Потому что они идут вразрез с моей любовью к Наннали и- Осторожно!"

Он остановил себя на полушаге в последний возможный момент. Тч! Лелуш осторожно опустил ногу на землю, едва не попав в расставленную для него ловушку.

Оглядевшись вокруг с более четким пониманием того, что нужно искать, теперь он ясно видел это. Повсюду. Коварно. Очень коварный психологический трюк. С ним играли, как с любимой детской игрушкой. Это тоже дело рук Наннали? Или это был совет ДЖОДЖО?

— Прятаться — не вариант! — предупредила Наннали. — Я буду нападать на тебя, пока не станешь драться в ответ или не побежишь.

— Очень странно, — сказал Лелуш через [Painted Black]. Она резко повернула голову, чтобы посмотреть в направлении его Стенда, держа при этом руку за спиной. — Мне казалось, что ДЖОДЖО угрожал убить меня, заставляя тем самым тебя подчиняться ему, но, сестра! Твое поведение слишком сосредоточено. Теперь мне любопытно, что мог такого сказать ДЖОДЖО, что оно заставило тебя пойти на это.

Анализ вышел из него прежде, чем он даже осознал это. Несмотря на внутреннюю борьбу, Лелуш чувствовал, что все еще анализировал поведение Наннали в попытке разобраться в ней. Как будто он играл в шахматы или противостоял очередному вражескому Стенду.

— Так же, как ты заставил Ширли стать твоей пешкой? — огрызнулась она. Лелуш поморщился. Она знала и об этом? — Ну, уж извини. Я в этом новичок. Неудивительно, что ты не воспринимаешь эту ситуацию всерьез. Ты все еще думаешь, что твоя немощная сестренка очередная жертва, хотя вся эта битва была моей идеей.

"Это ложь. Наннали никогда бы даже не подумала о таком."

Точно так же, как она не вынуждала бы меня драться с ней. Да господи, она вообще ни с кем бы не пыталась драться!

"Может, она просто думает, что это была ее идея, но на самом деле кто-то вложил ту в ее голову?"

Тогда здравым ходом будет выследить этого человека. В таком случаем: мы должны уходить.

К такому выводу продолжал возвращаться Лелуш. Снова и снова он атаковал проблему с бесчисленных перспектив, перебирая возможности и сценарии в попытке определить наилучший курс действий. Каждый раз ответ был один и тот же: побег. Покинуть этот древний стадион. Его враг, очевидно, не собирался причинять Наннали никакого физического вреда, и попытка заставить ее пойти с ним только усугубила бы любой возможный психологический урон ей. Это был логичный ход действий. Это была эмоциональная реакция, которая имела для него наибольший смысл.

И все же, он не двинулся к выходу. Почему? У него были все основания к побегу. Находиться здесь было физически больно. Его сердце билось в груди так сильно, что могло сломать ребро. Почему? Почему он не бежал?!

— Нашла! — внезапно воскликнула Наннали.

Она сделала глубокий вдох, затем подпрыгнула высоко в воздух и устремилась к определенному месту. Ее руки покрылись Хамоном, когда она упала, приземлившись с удивительной грацией. Ее руки протянулись, а затем подняли...

— Твой... пиджак?

Совершенно верно. Он уже разгадал по крайней мере одну из ее психологических ловушек. Оружие на полу. Бежавший Хамон по летающим бумажным журавликам. Они отвлекали его от реальной угрозы, окружавшей его со всех сторон. Подготовлено заранее, возможно, пока он спал: тонкие струны, протянутые вокруг колизея. Пройти через них все равно что пройти через паутину. Достаточно сложно даже без других отвлекающих факторов, но с опытным мастером Хамона перед ним?

"Нет, не опытный мастер Хамона. Его младшая сестра. Наннали."

Выход из этой ситуации лишь один.

— Было немножко жарко, так что я снял его, — сказал Лелуш. — Спасибо, что дала мне вешалку для него, сестренка. Это правда очень мило с твоей стороны.

— Бесполезно, — выплюнула она. — Брат, ты все еще не воспринимаешь меня всерьез.

— Ох, но всё как раз наоборот, сестренка, — ответил он. Пока она была в воздухе во время прыжка, он подобрал одно из тех орудий, что были разбросаны по земле. Довольно дорогой на вид нож. Острый как бритва, насколько он мог судить. — Теперь я понял. Ты пытаешься заставить меня выбрать между моей любовью к тебе и моим чувством справедливости.

Это было бы так просто. Сдаться, позволить ДЖОДЖО защитить их обоих и отдать судьбу за улучшение мира ему в руки. Отбросить все, ради чего он работал, в сторону — ради чего он с самого начала и работал. И все же, именно чувство справедливости удерживало его. Его эмоциональные привязанности. Его уязвимость. Какой бы метод или прием ни использовал ДЖОДЖО, чтобы настроить его сестру против него, душа Лелуша горела синими пламенем изнутри.

Чтобы спасти Наннали, на самом деле был только один возможный ответ. Если придется сделать ее своим врагом, чтобы спасти ее, то так тому и быть. Если мир должен быть его врагом, тогда он сожжет весь мир дотла. Для того, чтобы он смог преодолеть свою психологическую блокаду, Лелуш ви Британния должен окрасить свое сердце цветом чернее самой глубокой бездны.

— Наннали, ты выросла и следуешь своим мыслям, не опираясь на помощь других. Потому и я способен двигаться по пути, ведущему меня к моей судьбе. Спасибо тебе.

Луна вышла из-за облака. Внезапно арена перестала казаться такой темной и внушительной.

— Если ты желаешь сразиться со мной, сестра, то да будет так.

* * *

====Корнелия====

Теперь официально. Она была предательницей короны. Она могла бы попытаться убедить себя, что корона предала ее первой, что за ее спиной верность на порядок выше, что Британнии будет лучше, если будет проведена радикальная смена руководства. Но всё это не имело значения. Фундаментальная истина заключалась в том, что она предала Императора, прямо противостоя и вмешиваясь в план, возглавляемый им, и делала она это, помогая врагам Британнии. Никакое количество вращений не сможет изменить это.

— Столько напряжения вредно для здоровья, Ваше Высочество! — сказал Джайро Цеппели. — Такая красивая женщина не должна так много нервничать. Моим шарам придется много потрудиться, чтобы помочь тебе расслабиться.

Корнеля рявкнула:

— Если бы я знала, что согласие на этот "массаж вращением" включает в себя такой ленивый флирт, я бы врезала тебе по морде перед этим. Теперь мне придется сделать это позже.

— Ленивый флирт? — спросил Джайро. — Тогда ты бы предпочла более активный флирт?

— Потрясающая идея, — сказала Корнелия. — Если ты хочешь, чтобы потом тебе обломали все пальцы.

Прямо сейчас Корнели лежала лицом вниз на столе, а три вращающихся стальных шара были расположены в очень, очень определенных местах на ее спине. Они кружились поверх ее рубашки, разминая ее плоть и снимая напряжение с ее мышц. Чтобы они не думала, она чувствовала, как давление покидает ее. Учитывая ее обязанности, можно было даже подумать, что это давление накапливалось годами. И в самом деле, столько напряжения должно было скопиться за десятилетие ответственности.

Но нет. Оно накопилось у нее за какие-то пару месяцев. В этом, вероятно, имелось немалая доля смысла. Когда вы узнаете, что вся ваша жизнь была ложью, и вас использовали без вашего ведома для действительно злого плана... Единственной причиной, по которой она не сдалась перед лицом всего этого, была ее сила вынести это знание.

— Ты, небось, думала, что Вращение используется только как оружие, я угадал? — спросил Цеппели. — Наверное, было шоком узнать, что его можно использоваться подобным образом.

— После того, как я увидела, что тебе удалось сделать с Наннали — не особенно, — впрочем, Корнелия слегка дополнила эту мысль. — К этому моменту нужно что-нибудь побольше, чтобы шокировать меня.

— Ньё-хо-хо-хо... Ясно. Значит, ты отыскала ко мне доверие, когда я вылечил ноги твоей сестры? — спросил Джайро. — Мне тут было любопытно. Даже если сейчас формально мы союзники, мне все еще кажется странным, что ты позволила мне поставить тебя в такое уязвимое положение.

Тонкий слой металла словно бы вышел из кожи Корнелии, подобно птице, вылупившейся из яйца. Она, насколько могла, повернула голову, чтобы посмотреть на своего «союзника», ухмыляясь, как этот самый идиот с этими нелепыми украшениями на зубах.

— Я не настолько уязвима, как ты думаешь, — предупредила Корнелия.

И она не врала. Если до этого все же дойдет, она почти не сомневалась, что [Crush 'Em] отразит любую возможную с его стороны атаку. Не то, чтобы она ожидала ее, но годы службы Империи — и ее воспитание при дворе — научило ее никогда не терять бдительности. Даже рядом с теми, кого вы считали своими союзниками.

— Очень храбро с твоей стороны сказать это вслух, — заметил Джайро. — Теперь я понял тебя чуточку лучше. Очень смелая стратегия, да-да. Ты по-своему хочешь изучить Вращение, верно? Вот почему ты так громко жаловалась на напряжение в спине, когда знала, что я нахожусь неподалеку. Ты хотела понять Вращение на собственных условиях.

— Верь, во что хочешь, — ответила Корнелия. — Мне плевать.

— Ньё-хо-хо-хо! Тогда я буду оптимистом, — сказал Джайро. — Я буду верить, что ты искренне желала моей помощи. Я предпочту верить, что бейсбольный мячик угодил прямо в базу.

— Хоть я и верю, что человек сам строит свою удачу, — возразила Корнелия. — Полагаться на удачу и судьбу, чтобы достичь чего-то в жизни — самая ленивая вещь, которую я когда-либо слышала. Так же, как пытаться надеяться, что вселенная начнет вращаться вокруг тебя, решая все твои проблемы.

— Но с другой стороны, что если вселенная поменяется так, что ты не сможешь решить свои проблемы? Если Госпожа Удача отвернется от тебя, тогда неудачи всегда будут преследовать тебя.

— Госпожа Удача? — фыркнула Корнелия. — Что за чушь.

— Такая же чушь, как мертвые, восставшие из могил.

В этот момент Корнелия закатила глаза так сильно, что можно было подумать, что они пытаются скопировать шары у нее на спине.

— Тогда Пасхальный Кролик и Зубная Фея тоже реальны. "Существование абсурда" не является достаточным доказательством того, что существуют и другие абсурдные вещи.

Честно говоря, она не могла точно сказать, был ли этот человек гением или дураком. Его понимание математики было намного выше среднего, а его изобретательность в стратегии и быстрое мышление поражали даже ее. Тем не менее, ему почему-то нравилось откидывать каламбуры и глупые шутки. Быть может, он себя так вел, чтобы сбить с толку потенциальных противников? На самом деле, нет, у нее сложилось впечатление, что он думал, что ведет себя круто.

Как бы то ни было, у разговора не было возможности продвинуться дальше, так как громкий грохот снаружи привлек всё их внимание. Корнелия воспользовалась своим Стендом, чтобы сбросить стальные шары со своей спины, но к тому времени, как она поднялась на ноги, Джайро уже добрался до двери, приоткрыв ее достаточно, чтобы выглянуть наружу.

Он тихо присвистнул.

— Похоже, Штрохайм и твой Рыцарь скрещивают мечи.

— Гилфорд? — спросила Корнелия. На ее лице появилось хмурость, и она присоединилась к Джайро у двери, без колебаний распахнув ту, чтобы лучше рассмотреть.

Естественно, они были там. Ее Рыцарь Гилфорд, преданный ей больше, чем она сама ожидала. Когда он узнал о ее планах расследовать то, что поведал ей ДЖОДЖО, он сразу же и без каких-либо слов согласился помочь. Когда он узнал, что она намеревалась предать Императора после завершения ее расследования, он задал ей несколько вопрос, чтобы убедиться, что правильно ли он понял ее, а также проверил ее, чтобы убедиться, что она свободна от влияния, меняющего сознание.

Затем, убедившись в обратном, он без всяких возражений последовал вслед за ней.

Несмотря на то, что Корнелии едва ли требовалась защита — и тем более телохранитель — она не могла просить лучшем Рыцаре.

— Таков предел Рыцаря Британнии? — спросил его соперник по спаррингу, безумный немецкий киборг Рудольф Штрохайм.

Битва была что-то с чем-то. Хотя Гилфорд и держал в руках тренировочный меч, у Штрохайма не было ничего, кроме его собственной руки. Тренировочный меч был нацелен прямо в грудь Штрохайма — удар, который нанес бы серьезную травму любому обычному человеку, если бы тот все же коснулся, но киборг просто схватил деревянное древко в нескольких миллиметрах от намеченного удара.

— Я видел, что ты проверял скорость моей реакции, — сказал Штрохайм. Гилфорд навалился на меч всем своим весом, но не смог сдвинуть его даже немного вперед. — У тебя с лихвой удается отыскивать слабости... Но твои движения, они для меня как в замедленной съемке.

Он с легкостью отбросил Гилфорда назад.

— Возможно, тебе будет лучше спарринговать с кем-то более твоего уровня?

Гилфорд поправил очки и принял боевую стойку.

— Нет, — сказал он. — Если я хочу исполнять свои рыцарские обязанности, я должен как можно больше совершенствовать свое мастерство. Даже если этого мастерства никогда не хватит, чтобы победить тебя, я должен продолжать, пока не смогу добиться бо́льших высот!

— Пфф! — прошептал Джайро. — Неудивительно, что ты отвергаешь мои ухаживания-...

Он не закончил. Волосы Корнелии, по чистому совпадению, обвились вокруг его руки, и, по еще одному совпадению, ее Стенд начала проявляться через волосы. Даже идиот можно научить, когда нужно держать рот закрытым.

— Твой народ должен быть горд за твою решимость, — сказал немец.

Штрохайм легко отбивал безжалостные удары Гилфорда своей рукой. Затем он добавил другую руку, блокируя удар коленом, который Гилфорд пытался нанести с того, что должно было быть слепым углом.

— К несчастью для моих врагов, мое зрение также улучшилось. Я превзошел всю человеческую расу благодаря превосходящей немецкой науке!

Теперь киборг бросился контратаковать, вынуждая Гилфорда уйти в оборону. Разница в способностях была очевидна. Они оба знали, как сражаться. Гилфорд был более технически опытен — но не намного. Не настолько, чтобы преодолеть многочисленные физические улучшения, которыми обладало уже не совсем человеческое тело Штрохайма. Это было все равно что послать собаку сражаться с драконом.

— Гилфорд, мой Рыцарь! Этого более чем достаточно, — приказала Корнелия.

И это было к лучшему. Ее Рыцарь тут же остановился, как и сам Штрохайм. Он вышла в коридор, и Гилфорд припал перед ней на колено.

— Ваше Высочество, нижайше прощу прощения, — сказал Гилфорд. — Мне показалось, что мистер Штрохайм через спарринг обеспечит мне самый передовой опыт.

— Как всегда, стремишься впечатлить, — сказала Корнелия. Хотя в душе она знала, что будь это соревнование пилотов найтмэйеров, Гилфорд с легкостью победил бы Штрохайма. — Сейчас, будь так добр, поспаррингуй с Цеппели. Возможно, тебе удастся приобрести какие-нибудь навыки против Вращения.

— Лучший совет, фройляйн! — похлопал Штрохайм. — Разумеется, меньшего я и не ожидал от избалованной британнской принцессы. И все же, твой Рыцарь даже не заставил меня вспотеть. Разочаровывает, правда. Я-то надеялся на настоящий вызов!

— Не вспотел? — спросила Корнелия. — Другими словами, ты все еще свеж и бодр?

Она могла поклясться, что услышала, как улыбка заскрипела на его смазанном маслом лице.

— Конечно, — сказал он. — Хочешь бросить мне вызов, фройляйн?

Корнелия схватила тренировочный меч Гилфорда и повернулась, обрушив деревянную поверхность на мизинец Штрохайма.

— Уверен, ты уже это и так знаешь, но я все равно скажу, — сказал Штрохайм, с такой же легкостью блокируя ее следующие десять попыток. — Я был перестроен в эту форму, чтобы мог сражаться с формой жизни, которая буквально превосходила человечество. Моя сила, моя скорость, моя выносливость — и, конечно же, мое другое вооружение.

Его другое вооружение. Она видела, как он использовал то на стрельбище. Если оно будет задействовано, это спарринг быстро превратится в смертельный поединок.

— Вот почему я неустанно говорю, что немецкая наука лучшая в мире! — продолжил Штрохайм. — Никакая другая армия не смогла повторить это! Даже сегодня, Британния все еще никак не может создать кого-то вроде меня!

— Насколько я помню, эти "совершенные формы жизни" были побеждены британцем, — парировала Корнелия. — И поправь меня, если я ошибаюсь, но у него не было никаких кибернетических улучшений. Он был обычным человеком.

— Ах! Джозеф Джостар настолько далек от обычного человека, насколько возможно! — ухмыльнулся Штрохайм. — Хо-хо! Кто бы мог подумать, что однажды я буду работать на его дедушку-вампира...

Он кинулся на Корнелию, пинком отправив ее обратно в коридор.

— Ты пока не впечатляешь меня, фройляйн. Пожалуйста, приложи хоть капельку усилий. Покажи мне вкус этой предположительно превосходящей британнской военной подготовки.

Корнелия остановилась со скрежетом подошвы гораздо раньше, чем ожидал Штрохайм, и развернулась в своей следующей атаке.

— Британнские технологии на много лет опережают европейские, — сказала она. — Кроме того, они сделали лишь одного тебя. Это говорит о многом.

Штрохайм парировал ее удар без особого труда, а затем снова перешел в атаку. Он нанес рубящий удар, нацеленный ей в руку, пытаясь заставить ее выронить тренировочный меч. Удар был молниеносным, она едва успела вовремя призвать свой Стенд.

— А поточнее, — настаивал Штрохайм. Он попробовал еще раз в другом месте, но результат не изменился. Он использовал свое металлическое тело в своих интересах? Что ж, в эту игру могли играть двое. — Что именно ты имеешь в виду?

— Что я имею в виду... развитие технологии останавливается не только на ее открытии, — насмешливо фыркнула Корнелия. — Важно также сделать эту технологию эффективной и дешевой, не жертвуя при этом ее качеством. Существование одного тебя лишь доказывает, что ты вышел слишком дорогим для создание другого такого же.

Ага, это задело его за живое. Возможно, она и не могла ударить его физически, но этот удар, безусловно, был нанесен. Киборговое лицо немца серьезно нахмурилось, что медленно перешло в дерзкую улыбку. Видимо, она правильно оценила его личность.

— Хорошо, фройляйн, — хлопнул в ладоши он. — Однако, мы оба знаем, что последние достижения Британнии не боле чем своего рода обман. Ты сама знаешь, откуда они на самом деле получают все эти технологии.

— Да, знаю, — ответила Корнелия. — И? Разве само по себе это не впечатляет?

На взгляд Корнелии, это ни разу не убавляло достижение. На самом деле, если бы не заговор, стоящий за всем, что сдерживает их технологическое преимущество, Британния к настоящему времени была бы намного впереди остальных. Штрохайм, похоже, тоже это понимал.

— Неплохой был ход, — сказал он, постукивая ногой по полу. — Сделать так, чтобы твой Стенд появился у основания твоих ног, чтобы он волочился по земле. Жалко. Правда жалко, — он театрально указал на нее одной рукой, а другой приспустил шляпу. — Раз уж ты так открыто используешь свой Стенд в этом дружеском спарринге...

Затем из его руки выстрелило запястье, слишком быстро, чтобы Корнелия успела увернуться. Оно схватил уже ее запястье и крепко прижало то к ближайшей стенке. Она боролась и тянула его, но тщетно. Он не двигалось с места. Сила, стоявшая за этой хваткой, была смехотворно огромной. Казалось, если бы он того пожелал, то мог бы проломить ей череп этой атакой.

— ...тогда я также не буду сдерживаться. Было весело, фройляйн. Хотел бы я более серьезно встреться с тобой на полях сражений.

— О, вот как? — спросила Корнелия.

Она положила руку на бедро и заставила [Crush 'Em] появиться в пространстве между ее рукой и телом. Штрохайм, возможно, и выиграл спарринг, но она с самого начала не пыталась победить. Она хотела кое-что доказать, но немецкий киборг намеренно стоял на расстоянии вытянутой руки. Она намеревалась исправить это, быстро.

— Крохотного всасывания не будет достаточно, чтобы подтолкнуть меня вперед, — усмехнулся Штрохайм, погрозив пальцем и покачивая головой. — Ну вот серьезно. Признать поражение-...

[Crush 'Em] активировался в любом случае. Он сжал воздух в промежутке между ее рукой и телом, создавая в процессе мощный вакуум, из-за чего окружающий воздух ворвался внутрь, чтобы заполнить внезапно опустевшее пространство. И действительно, Штрохайм не сдвинулся ни на миллиметр. С другой стороны, так поступил маленький столик прямо за ним.

Штрохайм повернулся и без особых проблем поймал его.

— Ты правда думала, что я не обращал внимания на планировку коридора?

— На самом деле... Этого я как раз и ожидала.

Мгновение спустя она запрыгнула Штрохайму на спину, не забыв приобнять его за шею. К его чести, он смог удержать ее от завершения круга, схватив ее руку — но в таком случае ей только и оставалось, что повернуть голову так, чтобы вместо руки ее волосы завершили круг.

— Будь это настоящая битва, ты бы уже был мертв, — пригрозила Корнелия. [Crush 'Em] появился вокруг ее тела, угрожающей окружая глотку киборга.

— Ах... — пробурчал Штрохайм. — Я постоянно забываю про твою кибернетическую руку. Ты отсоединила ее, чтобы высвободиться из хватки, так? Ладно. Я сдаюсь.

В любом случае, Штрохайм определенно был опасным противником. Даже сомневаться в этом нельзя было. Способность не отставать от Гилфорда в спарринге говорила сама по себе о многом. Корнелия слезла с его спины и шагнула назад, позволяя Штрохайму забрать обратно его руку.

— Конечно, будь это настоящей битвой, ты раздавила бы мою руку, — сказал он, аккуратно кидая ей ее руку. — Но опять же, если бы это была настоящая битва...

Он обернулся, и теперь из его туловища торчал большой пулемет Гатлинга. Как раз в том месте, где должен быть его живот. Вдобавок ко всему, правый глаз Штрохайма начал светиться внушающим страх красным светом. Гилфорд мгновенно встал между ними. Жест, который она оценила, хотя едва ли им тут грозила опасность.

— Я бы изрешетил тебя моим дальнобойным оружием задолго до того, как ты бы успела воспользоваться Стендом.

— Тогда убедитесь, что проделаешь то же самое с врагом, — строго посоветовала Корнелия. — Даже не думай сдерживаться, независимо от того, насколько ты превосходишь врага. Самоуверенность и небрежность — две вещи, которые я ненавижу больше, чем...

Нет. Она не могла до конца завершить эту мысль. Некоторым из ее же семьи удалось подняться на вершину этого списка благодаря парочке недавним откровениям.

— ...Почти все остальное в мире.

— Самоуверенность и небрежность приводят к гибели хороших мужей и женщин, — сказал Гилфорд. — Пустая трата жизней. Пустая трата ресурсов. Пустая трата времени. Вот почему я стремился стать лучше по сравнению с вами, мистер Штрохайм. Было ясно, как день, что вы могли закончить любой спарринг со мной за полсекунды, хвати у вас на это ума.

— Но ты зазнался. Ты игрался со своей едой, — сказала Корнелия. — Лучшие не кичатся, что они лучшие. Они лучшие, когда своими действия подтверждают это.

— Кхм! Кхм! Извините, что вмешиваюсь! — привлек к себе внимание Джайро. — Как бы весело всё это ни было, только что пришло важное сообщение. Похоже, наш враг уже делает ход.

Конечно же, они его делают. Враг... Британния. Ее собственная страна. Ненависть вновь вскипела в ней, но Корнелия не позволила ей захватить ее. У всех них были задачи, которые нужно было решить.

— Наннали вернулась со своего дела с Лелушем? — спросил Гилфорд.

— Найн, — сказал Штрохайм. — На этот раз нам придется использовать эту систему без ее поддержки.

Лелуш и Наннали. Она не видела их большую часть десятилетия, а потом на них обрушилось всё это. Подумать только, что дошло до этого. Подумать только, что Лелуш станет таким озлобленным и испорченным. Подумать только, что Наннали станет такой сильной, когда ее сделали такой беспомощной. Подумать только, что у этих двоих могут быть такие противоречивые идеалы. Подумать только, что Наннали была тем, кто могла спасти Лелуша.

Подумать только, что она в конечном итоге будет надеяться, что никогда больше не встретит этого мальчишку. Ради него... Нет, сделай это ради Наннали. Корнелия не была уверена, что сможет совладать с собой, если снова увидит его. Она ненавидела то, во что превратился Лелуш. Не настолько, как предательство Империи, о нет-нет. Даже не близко. Эта ненависть была полностью зарезервирована для другого.

— Нам в любом случае сейчас она не нужна, — сказала Корнелия. — У нас уже есть доброволец с прошлого раза. Уверена, он снова будет рад нам помочь.

Еще раз помочь им... сражаться с британнской армией. Хороших людей ведут сумасшедшие. Пока первые не подозревают об ужасной правде. Великая игра, в которой на карту поставлен весь мир. Не будет преувеличением сказать, что будущее человечества полностью зависело от того, кто в конце одержит верх, и что Корнелия — при всей ее уверенности в себе и мастерстве на поле боя — была не более чем Пешкой, которую можно было разыграть.

Но неважно. Если она была Пешкой, тогда пусть враги идут к ней. Она даже не будет колебаться, когда раздавит их там же, где они будут стоять.

* * *

====Наннали====

Мир был гораздо менее страшным, когда она была спрятана в темноте. Вся гадость, всё отчаяние и трагедия были скрыты тонким слоем. Когда она впервые в жизни увидела смерть, это так сильно травмировало ее, что она замкнулась в себе в тщетной надежде, что это убережет ее от других ужасных вещей.

Никогда больше. Теперь ее глаза открыты. Джайро был так любезен, что при помощи своих знании о Вращении восстановил повреждение ее позвоночника. Она могла видеть. Она могла ходить. Она больше не была беспомощной. Она не была в ловушке. Она не полагалась на других. Она могла отплатить тем, кого любила, не одной лишь улыбкой.

Вот почему она начнет с того, кого любит больше всего. Ее любимый старший брат, который пожертвовал всем ради нее. Он души в ней не чаял. Он заботился о ней. Наннали уже давно знала о его пристрастии к азарту. Ширли слишком часто жаловалась об этом, что сложно было не подслушать. Но она закрывала на это глаза. Он знал, что делает. Он был непобедим в шахматах, а им нужны были деньги. Они не могли вечно полагаться на доброту семьи Эшфордов. Поэтому она позволила ему продолжать. Ни разу не жалуясь. Как она даже смеет даже думать о том, чтобы жаловаться на то, что он делал, когда он был так добр к ней, когда всё, что он делал, было ради нее.

Только сейчас она поняла, что своим молчанием она лишь подкидывала масла в огонь его саморазрушения.

Зловещий смех раздался по Колизею, словно бы эхом отдаваясь отовсюду вокруг нее. Наннали сжала в кулаке пиджак брата, а потом в гневе отшвырнула его. Было ли это эхо, или... Он смеялся собственным голосом, но одновременно через свой Стенд!

— Значит, ты будешь драться со мной? — спросила она. Это немного разочаровывало. От этого было больнее, чем она ожидала — но все равно это лучше альтернативы.

— А как иначе, — сказал Лелуш. — Я надеялся, что ты сделаешь оговорку и расскажешь что-нибудь такое о ДЖОДЖО, чем я мог бы воспользоваться. Теперь я вижу, что валять дурака не получится... Поэтому, я больше не буду сдерживаться. Скоро ты увидишь своего старшего брата таким, какой он на самом деле.

Скоро, но не сейчас. Он был совершенно невидим. Откуда доносился его голос? Она оглядела стадион и попыталась прислушаться. Не то чтобы это принесло хоть какую-то пользу. Он доносился сразу с двух сторон.

— Не недооценивай меня, — предостерегла она.

— Недооценивать тебя? — спросил Лелуш. — Тебя, противника, который выбрал драку со мной в колизее под покровом ночи? Тот, кто прекрасно знает, что я могу со своим Стендом?

Ее инвалидная коляска исчезла. Затем, кусочек за кусочком, она снова появлялась перед ней прямо там, где она ее оставила. Части ее то появлялись, то исчезали у нее на глазах. Демонстрация. Или, скорее, небольшая часть того, на что он был способен.

— Это не напугает меня! — возразила она.

— А должно, — ответил Лелуш. — Помнишь то морское путешествие? Когда корабль захватил Кусакабэ? Тебе когда-нибудь было интересно, что я сделал с теми террористами, которые пытались прижать меня? ДЖОДЖО рассказывал тебе об этом? Рассказывал, что я использовал свой Стенд на микроволновых печах, чтобы зажарить их живьем?

Нет. Она не знала об этом. Это ужасно. Вот так убить людей...

— Ты делал это ради меня?

— Ради тебя? Умоляю! — произнес Лелуш одним голосом, пока другим смеялся. — Похоже, моя младшая сестра, как и всегда, самонадеянна. Кажется, я слишком сильно тебя избаловал. Ты стала самой квинтэссенцией привилегированной аристократии, которую я отверг.

Хватит этого. Она уже простила ему его грехи. Убийство Кловиса. Манипулирование Ширли. Его планы относительно остальной части их семьи. Наннали простила его за все это. Единственное, чего она ему не простила: наказание, которому он подвергал себя.

Наннали вытащила пару салфеток и сложила их в бумажных журавликов, а затем швырнула их в воздух прямо туда, где, как она думала, были эти голоса — тщетно. Он, вероятно, уже ушел с того места, где открыл рот.

— Думаешь, я буду снисходителен к тебе только потому, что ты моя сестра? — спросил Лелуш. — Ты была... подставкой. Инструментом, чтобы я мог выглядеть заботливым нежным старшим братом. Средство для создания сети друзей и знакомых, через которых я бы использовал свой тщательно созданный образ, чтобы постепенно захватить власть. Вот и все, сестренка. Это все, на что ты была годна. Если ты встанешь у меня на пути, я без колебаний раздавлю тебя. Без пощады. Без жалости.

Услышав это, Наннали закрыла глаза.

— Это тоже ложь, брат, — сказала она. — Ты знаешь настоящую причину, почему я хотела сразиться с тобой в темноте?

А настоящей причиной было то... что это давало ему преимущество, в котором он так нуждался, чтобы противостоять ей. Тени будут дьяволом на его плече, нашептывающим ему в разум и говорящим, что он может победить. Что в итоге подтолкнет его. И, как она надеялась, к самому краю. Это заставит его задуматься. Это заставит его всё обдумать. Он уставится в бездну и обнаружит, что та смотрит в ответ, и этого — как она надеялась — должно оказаться достаточно, чтобы оттащить его от края.

Но была еще одна причина. По крайней мере, в теории.

— Я провела восемь лет в темноте! — сказала она, снимая туфли. — Здесь я чувствую себя как дома больше, чем ты когда-либо сможешь.

Как только ее босые ноги коснулись холодного камня, Наннали глубоко-глубоко выдохнула и крепко зажмурилась. Затем она послала резкий всплеск Хамона через этот камень, и спустя мгновение после этого она повернулась и указала пальцем прямо на единственного человека на арене, все еще держа глаза закрытыми.

— Все это время ты скрывал правду от меня! — воскликнула Наннали. — Больше никаких укрывательств! Больше никакой лжи!

Больше никакого накапливания чувства вины, пока наконец оно не раздавит тебя. Больше никаких "убивать может лишь тот, кто сам готов умереть"!

Через мгновение после этого она услышала звуки хлопков в ладоши и со скрипом открыла глаза. Он снова стал видимым. Ага! Он сидел на ступеньке, которая частично осыпалась из-за разрушительного воздействия времени.

— Браво, — сказал он, сияя улыбкой от гордости. Трудно было сказать, с сарказмом он или нет. — Сказал бы я, что ты видела меня насквозь, но это вряд ли было так сложно: ведь я тогда был невидим.

Все еще играет ту же роль. Притворяется злодеем, когда в глубине души на самом деле он хотел возмездия. Чтобы всех злодеев по всему миру постигло правосудие. Включая его. Особенно его.

И это была причина, по которой она это делала. По которой она пошла на такой решительный шаг. Единственное, чего она хотела от всего этого, заставить его увидеть, как сильно его действия причиняют боль окружающим. Сузаку, Ширли, Каллен, Милли... но особенно им двоим.

— Закончил играться? — спросила Наннали. — Я устала тебе говорить, чтобы ты воспринял меня всерьез.

— Ох, но я не недооцениваю тебя, сестренка, — сказал Лелуш. Он встал, отряхнулся, поправил воротник — и тут в его руке, как по волшебству, появился нож. Нет, не по волшебству. Он уже было там с самого начала. До этого он был невидим. — Я отношусь к этому очень, очень серьезно.

— У-убери его! — предупредила Наннали его, хотя на самом деле ей хотелось умолять. Вместо этого он поднес нож немного ближе. Если она правильно помнила уроки Саёко «по жизненно важным точкам», то он целился ножом в свою яремную вену! — Прекращай! Что ты творишь?!

— Я наконец понял, — сказал Лелуш. — Мои действия, моя жизнь... делают тебя несчастной. Сестренка, я тебе больше не нужен. Ты достаточно сильна, чтобы выжить без меня.

Слишком далеко! Она подтолкнула его слишком далеко!

— Нет, не делай этого! — крикнула она, делая шаг вперед. Нож немного дернулся, и Наннали замерла на месте. — Убери его! Ты должен драться со мной!

— Драться с тобой? — спросил Лелуш. — Это из разряда невозможного. Какая вообще может быть причина, из-за которой я буду драться с моей любимой младшей сестрой? Если драка с тобой единственный вариант, при котором я смогу жить, то лучше я умру.

— Ты правда думаешь, что это осчастливит меня? — крикнула Наннали. — Потерять тебя... именно это с самого начала я и пытаюсь предотвратить!

— Тогда считай это уроком в искусстве переговоров, — сказал Лелуш.

Нож зловеще сверкнул. Его взгляд был прикован к ней. С ее стороны его глаза все еще были закрыты, но все равно казалось, будто глаза самого дьявола прячутся в темноте. Осуждает ее за каждое движение.

— Никогда не показывай слабости своему противнику. Никогда не знаешь, чем он может воспользоваться.

Наннали сжала руки в кулаки и впилась взглядом в нож.

— Конечно, есть кое-что, что ты можешь рассказать и тем самым отговорить меня, — сказал Лелуш. — Ты можешь рассказать мне о ДЖОДЖО. Что именно он сказал тебе?

— Он сказал мне... — начала Наннали.

Она остановила себя и отвела взгляд. Ее брат действительно был настолько решительно настроен? Она едва могла поверить в это. Давление, которое она ощущает... Не смотри на нее так!

— Он сказал мне... что ты можешь попытаться выкинуть нечто подобное, и что ты не будешь блефовать.

— ...Вот как? — спросил Лелуш. — Тогда тебе не стоит ходить вокруг да около, сестра. Жизнь заложника в твоих руках. Что еще он сказал тебе?

— Он сказал мне... что у меня должен быть способ помешать тебе, если ты выкинешь это.

Наннали подняла с земли булаву и сжала ее в руке. Затем она описала ею широкую дугу, целясь прямо себе в голову.

— Наннали, нет! — вскрикнул Лелуш, шагая вперед в отчаянной попытке остановить ее. В процессе убирая нож подальше от своего горла.

Попался.

— Щит-Волосы Овердрайв!

Наннали провела рукой по волосам, и они внезапно встали дыбом, наполнившись Хамоном до такой степени, что затвердели отдельные волоски. В последний возможный момент булава отскочила от ее волос, никак не навредив ей, и она уронила ее на землю. Еще один вдох, и она отправила бумажного журавлика в полет. Он попал в тыльную сторону руки ее брата. Ту, что держала нож. Нож упал на землю, и мгновение спустя Наннали уже бежала к нему.

За мгновение до того, как она нанесла удар, Наннали хорошо разглядела лицо брата. Паника. Изумление. Печаль. Она нервно сглотнула, но все же отвела кулак и ударила его. Костяшками в грудь. Он полетел обратно на лестницу и попытался подняться. Едва ли. Ее Хамон удерживал его на месте. Бессильный что-либо сделать, кроме как сидеть с закрытыми глазами.

— Т-ты ударила меня! — выдохнул Лелуш. — Ннггх! Наннали! Я не понимаю! Почему ты делаешь это?! Что такого ДЖОДЖО мог сказать тебе?

— Сопротивляйся, сколько хочешь, брат, — шмыгнула носом Наннали. Слезы лились из ее глаз. Слезы... печали? Облегчения? Ее руки дрожали. Она не могла поверить в это. Она в самом деле только что ударила Лелуша. — Это бесполезно, бесполезно, бесполезно.

* * *

====Милли====

Эдинбург. Столица Шотландии. Историческое место, известное своей красотой и загадочностью. В нем невообразимое множество легенд, которые переполнены характером и духом. И, несмотря на частую непогоду, это своего рода приманка для туристов.

Людей со всей Европы привлекали характер и история города. Даже нескольким тщательно и скрупулезно проверенным лицам из Британнии разрешалось посетить данную страну. То было место отдыха, прославлявшее прошлое народа. Вы можете посетить прекрасные сады Принцес-стрит, посетив любой из магазинчиков на улице длиной в милю. Если такое вам не по душе, вы вольны посетить музей, замок с видом на город или Холирудский дворец.

Ощущите ее! Уютную атмосферу... которая могло стать довольно пугающей в ночное время, поскольку архаичная архитектура старой половины города делала тени более темными, а лунный свет — более угрожающим. Тональный сдвиг, одномоментно поразивший весь город и породивший другой вид исторического тура: жутковатая прогулка по городу с привидениями, историй о которых было десятки, возможно, даже сотни.

— Вечерочка, мисс, — ухмыльнулся мужчина в элегантном костюме и скелетообразном макияже. Он приподнял шляпу и элегантно проскользнул вокруг нее. — Да-да, вы выбрали чудную ночку, чтобы погулять по прекрасному городу в нашем туре «Пугающих Наслаждений».

Милли мягко улыбнулась ему.

— Ну, если быть до конца честной, я не сказать что бы фанатка тематики ужастиков.

Серьезно, не будь Лена такой фанаткой этого, ей бы даже в голову не взбрело попробовать нечто подобное.

— О-о, ну чего же вы, мисс, — продолжил гид, широко ухмыляясь ей. О, он также носил красные контактные линзы? — Фанатка вы ужастиков или нет, но это город призраков. Нужно хорошенько знать о призраках и упырях, которые любят бродить по улицам. [1]

Мясистая рука опустилась ему на плечо. Рука, которая, наверное, могла бы полностью обхватить голову этого человека. Затем откуда-то сверху по улицам разнесся низкий басистый голос.

— Этот человек беспокоит вас, мисс Эшфорд?

— Нет, Таркус! — на энтузиазме ответила Милли. — Эта наш гид! Ну разве у него не крутицкий грим?

— Он... готовиться к битве? — спросил Бруфорд, наклоняясь, чтобы поближе рассмотреть лицо абсолютно перепуганное гида. — Таким гримом обычно пытаются запугать своих врагов.

Что ж, если этот человек в гриме и стремился напугать, то выходило у него довольно плохо. Не то чтобы Милли могла его винить. Забудьте, что они вдвоем были зомби. Забудьте о подсознательных подсказках, что что-то было не так, например то, что они оба не дышали и у них был странный цвет лица. Давайте лучшей сосредоточимся на размере этих двух. Огромные мускулистые размеры, который сейчас были завернуты в костюмы, для пошива которых им пришлось привлечь десятку опытных портных. И не просто сшить, а спроектировать так, чтобы те не рвались, если они неправильно согнутся.

— Никакой битвы, он пытается нагнать атмосферу для своей экскурсии с привидениями, — сказала Милли, мягко отстраняя его. — Ну и? Ну же, мистер гид-скелет! Покажи-ка нам свой "прекрасный город".

— Мисс, пардон, конечно, за вопрос, но зачем вам наш тур? — несколько нервно спросил гид. — Ваши друзья явно намного страшнее всего, что наша маленькая группа может показать вам.

— Ну, по ночам бывают только туры с привидениями, — пояснила Милли.

— Ах, понятно, — кивнул гид. — Полагаю, данные джентльмены не часто выходят на солнце. Не часто... выходят на солнце... если вообще выходят.

Ага, появился маленький росток узнавания. Теперь он нервно оглядывался по сторонам и слегка пятился к Милли. Она сделала ему одолжение, подойдя поближе, пока тем временем два рыцаря глядели на них своими глазами, аки орлы.

— Вы же не хотите сказать мне, что эти двое...? — спросил гид. В ответ на этот вопрос Милли наклонила голову и улыбнулась. — Да вы разыгрываете меня, — Милли помотала головой. Посмотрев на них, гид слегка надтреснутым голосом спросил: — Добрые господа, могу я спросить ваши имена?

— Бруфорд.

— Таркус.

Это казалось невозможным, но гид каким-то образом нашел способ сжаться еще сильнее. Это вполне могло быть из-за того, как его глаза расширились от внезапного узнавания, или, может быть, из-за того, как он переминался с ноги на ногу, как будто стыдился того, что не заметил этого раньше. Милли похлопала его по тыльной стороне ладони. Да-да.

— Знаю-знаю. Они выглядят реально страшненькими, — сказала Милли. — Но расслабься! Если не будешь провоцировать их, они ничего не сделают. По коням! Попробуй сказать это вслух! Меня всегда это бодрит!

— Не провоцировать их? — спросил он. Это словно бы немного приподняло его настрой. Вот так-то! — Хорошо, мисс! По коням!

Ага, теперь он казался чуть более живым... насколько она могла судить под этим густым гримом.

— Думаю, начнем мы наш тур с-...

— Нам не интересны сказки о приведениях, — перебил Таркус. — Нам уже итак достаточно известна история этого городишки.

— Мы хотим послушать про Эдинбургское унижение.

— Эдинбургское... — замолк гид. Да что ж поделать-то. Ее заклинание продлилось недолго, да? — Ну, обычно это не входит в наш тур, да и сами историки все еще спорят, что же на самом деле тогда произошло...

Он замолчал, как будто внезапно осознав, кому именно он отказывает.

— Точно. Эмм. Ну, так как мне нравятся мои конечности и мозг там, где они находятся, нам, возможно, стоит собраться в нашем офисе для этой беседы. Вы же не против?

— Если будете так любезны, — сказала Милли. А теперь к ее сопровождающим. — Не могли бы вы немного успокоиться? Или вы пытаетесь устроить сцену?

— Извините, мисс Эшфорд... — поклонился Бруфорд. Затем он ткнул под ребро Таркусу, который скопировал его жест. — Мы постараемся быть более осмотрительными.

Легче сказать, чем сделать, когда они выделялись, будучи гигантскими ходячими танками. Ладно. Гид уже зашагал по улице, и им ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

— Ой, еще кое-что! — очень быстро сказал гид. — Пожалуйста, не вешайте моих приятелей, если они выскочат на нас в смешных костюмчиках. Они не хотят никому вредить!

— Очень... странное у вас развлечение в эту эпоху, — задумчиво потер челюсть Таркус. — Хорошо. Веди, маленький человечек.

— Конечно! — сказал гид с явным облегчением.

Его облегчение было понятно. Он понял, что теперь ему не грозит никакая реальная опасность. Хотя он все еще оглядывался по сторонам, словно проверяя, ходят ли по улицам еще люди. Ходили. Хотя они не сказать что бы смотрели им в глаза. На самом деле, как только они замечали двух гигантов, они прикладывали огромные усилия, чтобы больше не видеть этих двух громил.

— Сюда, это вниз по Королевской миле.

Королевская миля оказалась чередой мощеных дорог, что казалось для Милли довольно странным. Разве они не могли осовременить это место? С другой стороны, здания в основном тоже выглядели старыми. Так или иначе. Не ей жаловаться. Шагая по этой улице, она заметила явную перемену в языке тела как Бруфорда, так и Таркуса. Она сразу поняла, из-за чего. Ощущение возвращения домой спустя долгое время.

Ощущение, которое она никогда, возможно, не сможет испытать.

— Королевская миля по сути является серий улочек, проходящими от Эдинбургского замка до Холирудского дворца, — поведал гид. — Хотя само расстояние тут не полная миля, но все равно достаточно близко к ней. Как вы можете видеть, это самая оживленная улица для туристов в Старом городе Эдинбурга.

Оживленная, да. Но люди расступались вокруг них, чтобы дать двум гигантам как можно больше места.

— Запомните это место хорошенько и постарайтесь вернуться сюда, если заблудитесь.

— Простите, — сказала Милли. — Вы назвали это Королевской милей? Но мне казалось, что Европейский Союз упразднил всякую монархию.

— Агась, тут вы правы. С визитом из Британнии, да? — гид постучал по краю своей шляпы, а потом словно бы вспомнил, что нависшая над ним тень была не от зданий, и его настроение слегка улетучилось. — На переименовку всех улиц потребовались бы уймы сил и денег. Кроме того, нужно помнить свои корни, верно?

Типа того. Этот акцент временами немного сбивал ее с толку. В любом случае, вскоре они резко остановились перед какими-то арками, ведущими в переулок.

— Это печально известный Тупик Мэри Кинг, — усмехнулся гид, возясь с какими-то ключами. Он говорил, чтобы скоротать время, возможно, по привычке. — Во время Черной смерти в семнадцатом веке эта серия тупиков — переулков для нашей британнской подруги — была изолирована в попытке избавиться от жертв чумы.

— Почти то же время, в котором вы жили, — сказала Милли.

— Вытаскивайте мертвых! — заголосил мужчина в черном костюме, полностью закрывающем тело, с накидкой на голове и очень характерной маской с длинным... ну, Милли могла только назвать это клювом. Он звонил в колокольчик, шагая по коридору. — Вытаскивайте-... Ох ёпт, а парень-то немалёк!

— Джимми, думаю, нам стоит сделать перерыв, — сказал гид, глазами указывая на Бруфорда и Таркуса. — И пока ты этим занимаешься, скажи Дону, что я займу офис по важному делу. Он не должен беспокоить меня, если только это не конец света.

— Ты хочешь, чтобы я сказал ему это? — воспротивился Джимми. — Но ты же знаешь, какой он!

Гид бросил на Джимми тот же взгляд, которым Ширли обычно награждала Ривалза, когда тот придумывал предлог, чтобы отлынивать.

— Простите уж тут, — сказала Милли, обращаясь к гиду. — Знаете, как оно бывает: тебя казнят, ты спишь пару столетий, просыпаешься и находишь, что всё изменилось, — пожала она плечами. — Немного хочется узнать, как история запомнила тебя.

— Ага-ага, обычное дело, — закивал гид. Впервые с момента, как он увидел этих двоих, гид расплылся в широкой, зубастой улыбке. — Ну что ж, мисс! Вполне возможно, что вы придумали себе ужастик похлеще меня! Хотя вы не слишком радуете ужастики... зато я еще как! Так что я подыграю. Если вы меня разыгрывается, можете потом хохотать, сколько хотите. А пока, желаете узнать об Унижении? Хорошо, ладно. Круто. Я расскажу вам все, что смогу.

Он протянул руку, жестом приглашая их пройти под арками. Затем он отпер дверь, которую Милли даже не заметила.

— Быстрые переходы через тупики, — объяснил он. — Мы также проводим более тщательную экскурсию — удобно, так как можно выскочить там, где клиент не ожидает.

Бруфорду и Таркусу пришлось пригнуться и крепко сжаться, чтобы протиснуться сквозь проход, но им все же удалось. Оказавшись внутри, гид начал вытирать краску со своего лица.

— Итак, Эдинбургское унижение, — начал он. — Наверное, это стало для вас шоком, господа. Я так понимаю, вы хотите лучше понять современную эпоху, если спрашиваете о чем-то подобном.

— Для меня это тоже будет ново, — сказала Милли. — Скажем так, в тех единственных работах, которые я читала, была некоторая предвзятость.

— Ах, держу пари, она была, мисс. Держу пари, она была.

Он налил себе алкоголь. Уф. Крепкая штука. Милли чувствовала его запах с другого конца комнаты.

— Ну, начнем с этого: современная Британнская Императорская семья не происходит от Елизаветы, но, скорее, от наследницы — другой Елизаветы — которая вошла в семью, унаследовавшую трон.

— Эта гнусная, предательская кровь не дала нам даже удовольствия продержаться к нашему пробуждению, — прорычал Таркус.

— Спокойнее, Таркус, — сказал Бруфорд. — Мы отомстим ее духовным потомкам.

— Итак, Унижение! — начал гид. — Вот вам сокращенная версия: после того, как Наполеон выиграл Трафальгарское сражение, он пересек море, чтобы занять Лондон. Елизавета Третья отступает в Эдинбург, ожидая там безопасность — только для того, чтобы обнаружить, что революционное ополчение уже сидит в замке и поджидает ее. У них были сочувствующие, которые вошли в число новой обслуги. В основном женщины. Женщины, которые при этом знали, как махать мечом. Они впустили в замок более многочисленное ополчение раньше, чем известие успело дойти до Ее Светлости — и таков конец монархии в Европе. Вот так вот!

— Разве не странно? — спросил Бруфорд. — Жить под властью, что не от Бога?

— Ха! Нет-нет. Не глупи! Ты думаешь так только потому, что вырос в том мире, точно так же, как я думаю по-своему только потому, что вырос в этом. У демократии есть свои проблемы — напомните мне, мисс, как вы это называете в Империи?

— Конкурс популярности на лидерство, — съязвила Милли.

— Ага-ага. Ну, то же самое верно для большинства систем избрания лидера, — усмехнулся гид. — Тот, кто наиболее популярен у нужных людей, становится главным. Так или иначе, как я уже сказал, это была сокращённая версия Унижения. Если вам нужна более подробная история-...

Внезапно над городом раздался оглушительный вой сирены. Несколько мгновений спустя послышались отдаленные и безошибочно узнаваемые звуки взрывов.

Джимми ворвался через боковую дверь, держа маску чумного доктора в руке.

— Вы не поверите, — сказал он. — Британния атакует!

Глаза гида резко подскочили ко лбу, а сама Милли обернулась. Два рыцаря уже быстро выходили наружу. Здорово. Просто здорово! Она привела их сюда, чтобы помочь им акклиматизироваться к современному миру, и следующее, что она знает — они оказались втянуты в еще один инцидент.

— Ну... по крайней мере, этим двоим, наверное, будет комфортнее на поле битвы, чем на экскурсии с гидом... — задумчиво произнесла она.

Ну что ж. Она достала свой сотовый и позвонила, удивившись тому, как спокойно и собранно она себя вела.

— Могу я предложить поискать нам какое-нибудь укрытие? Похоже, тут скорое станет немного... шумно.

* * *

====Наннали====

Почему люди совершают действия, которые вредят другим? Более того, почему некоторым людям нравится причинять боль другим? Стоя в Колизее, Наннали все больше задумывалась над этим вопросом. Она ясно видела эту картину: толпа римских простолюдинов, одетых в туники, в то время как присутствующая знать была одета в тоги. Тем временем на арене гладиатор стоит над другим. Его меч приставлен к горлу врага.

Он оглядывает толпу, чтобы увидеть их решение: несмотря на популярное мнение, что последнее слово всегда оставалось за Императором, на самом деле решала всё публика, и даже тогда, опускали ли они большие пальцы, являются предметом исторических споров. Тем не менее, образ сохранился, потому что он очень силен: в то время как гладиатор держит другого в своей власти, другие этого лишены. Они вытягивают большие пальцы на всю длину вытянутой руки и опускают их вниз, чтобы приговорить человека к смерти за непростительное преступление — неспособность развлечь их.

Это была ужасная картинка. Особенно в сравнении с сегодняшним состоянием мира. Ей нравилось думать, что они стали более цивилизованными, но чем больше она смотрела на свою страну, тем больше параллелей она замечала. Некоторые могли бы сказать ей, что человечество не изменилось, не там, где это действительно имело значение. Единственное, что изменилось: развилась жестокость, которая шагнула вперед.

Но она не хотела быть такой циничной. Такой уровень цинизма привел ее брата к поступкам, которые шокировали ее, ужаснули, удивили и опечалили. Такой уровень цинизма привел его на путь отвращения к самому себе, на путь саморазрушения.

Такой уровень цинизма приведет к тому, что он убьет Лелуша.

— Ты стала такой сильной, — сказал Лелуш. Он звучал одновременно счастливым и грустным. — Когда это произошло? Почему я не увидел это?

— Потому что ты был слишком занят, пытаясь уничтожить себя, чтобы спасти мир, — ответила Наннали. — Брат, ты можешь остановиться прямо сейчас. Если ты даже не можешь пройти мимо меня, ты правда веришь, что сможешь что-то изменить?

— Думаешь, ДЖОДЖО сможет изменить всё к лучшему? — спросил Лелуш. — Вампир? Который пытается образумить человечество?

— Да, я верю в это, — ответила Наннали, держа голову высоко. — Человечество в целом есть добро, а не зло. Только несколько злых людей портят его для всех остальных. Лелуш, мне кажется, ты тоже это понял. Вот почему ты пытался притвориться, что ты один из них. Чтобы ты мог подобраться достаточно близко и разобраться с ними.

— ...Тогда, как ты предлагаешь бороться с этими злыми людьми? — спросил Лелуш.

— Тебе больше незачем волноваться об этом, — ответила Наннали. — Твоей целью с самого начала было создание лучшего мира и лучшей жизни для меня. Пожалуйста, опусти кулаки. Пусть ДЖОДЖО и Паладины беспокоятся о состоянии человечества. Ты сражался ради меня. Пожалуйста, прекращай сражаться ради меня.

Вот. Этого должно быть достаточно. Битвы ее брата могли наконец-то закончиться. Он может спокойно прожить остаток своей жизни, уверенный, что человеческая раса пойдет по другому пути. Все, что они хотели, будет реализовано. На самом деле, если он все еще желал этого, то ДЖОДЖО мог бы предложить Лелушу отомстить убийце их матери.

Что ж, с В.В. придется разобраться в любом случае. В ее глазах он был одним из худших людей на планете. Если бы ей пришлось оценить его, то он заняла бы почетное третье место. При том, что первое и второе места связаны между—

— Хе-хе-хе-хе-хе-хе... — рассмеялся вновь Лелуш. Над чем он смеется? — Спасибо, сестра, ты превосходно укрепила мою решимость!

— Твою... решимость? — спросила она. — Я все еще могу при помощи Хамона открыть тебе глаза, Лелуш. Я не хочу применять Гиасс, но если мне придется-...

— Скажи мне, Наннали, — перебил Лелуш. — Что важнее всего при правлении?

Какое-то мгновение она ничего не говорила, вместо этого шагнул поближе к нему. Если он таким образом не усвоит урок, то она заставит его усвоить другим способом.

— Доброта, — ответила она. — Сочувствие. Понимание нужд других и сила поставить их выше себя.

— Правильный ответ: готовность разрушать! — ответил Лелуш. — Как мир, так и самого себя. Смотри под ноги, сестренка.

Это произошло внезапно. Ее ноги подкосились, и она рухнула на землю. А? Что случилось? Она потёрла ноги. Они еще немного ощущались. Наннали попыталась подняться, но... Нет. Она не могла встать!

— Почему? — спросила она, делая глубокие контролируемые вдохи и интенсивно концентрируясь на Хамоне, проходящему по ее телу. — Почему я не могу встать?

Какое-то движение привлекло ее внимание. Лелуш, который поднимался на ноги со ступенек. Он отряхнулся и, хотя его глаза все еще были закрыты, Наннали чувствовала, как на нее накатывает огромное тепло.

— Как...? — спросила она, изо всех сил пытаясь подняться.

— ДЖОДЖО не говорил тебе? — спросил Лелуш. — Энергия Хамона очень похожа на естественный солнечный свет. К примеру, сделав землю подо мной "невидимой", я могу избавиться от Хамона, которые удерживает меня. Точно так же, как с тобой, когда ты, восполняя недостаток мышечной массы в ногах, использовала Хамон, чтобы поддерживать себя.

Нет... Нет, этого не может быть!

— Ты использовал на мне свой Стенд? — спросила она.

Он увидел это насквозь...? Ах! Он также все это время вёл ее сюда, потому как прямо сейчас поблизости не лежало никакого оружия, которое она разложила на земле. Как и ее инвалидной коляски!

— Это жестоко! — кричала она.

Он проигнорировал ее и стал невидимым. Она услышала звук его шагов, поднимающихся по лестнице, но на этом всё.

— Лелуш! Вернись! — крикнула она, складывая бумажного журавлика. Она попыталась наполнить его Хамона — но тот испарился. — Он убьет тебя! Лелуш! Старший братик! Вернись, Лелуш!

— Не бойся, сестренка, — услышала она прямо у своего уха. — Если моим врагом станет весь мир, то я разрушу этот мир. Если ДЖОДЖО настроил тебя против меня, то я сокрушу ДЖОДЖО прежде, чем он сможет сделать то же самое со мной.

А потом он исчез. Это было странно. Казалось, что теперь его присутствие полностью исчезло. Ни шагов, ни дыхания, ни потревоженной пыли. Он исчез. В этот момент Наннали поняла, что ей не удалось изменить судьбу. Ее попытки увести брата с этого пути вместо этого лишь подтолкнули его к нему.

— Он убьет тебя, — повторила она, слезы текли по ее щекам, когда она рыдала в темноте. — Лелуш! Братик! Вернись, не делай этого! Он убьет тебя, если ты уйдешь!

Поражение. Неудача. Они сомкнулись вокруг нее, когда луна снова скрылась за облаком, бросая ее в дальнейшую ночь на этой окровавленной арене. Ее следующие слова прозвучали сдавленным шепотом, как будто эти самые слова, которые она собиралась произнести, были источником всей боли в мире.

— Сузаку убьет тебя.

<— To Be Continued

---

Примечания:

[1] В оригинале на английском в речи гида проскальзывает шотландский акцент, который сложно передать здесь, не превращая речь шотландца в пьяный бред на русском.