Ворон (джен)

Герман засыпал. В его гудящей от усталости голове теснились параграфы из учебника по древним рунам. Мимо с ехидным курлыканьем пролетел очень нахальный хроноворот, в котором Гера тотчас же признал тот самый хроноворот, который на днях декан Гриффиндора по доброте душевной предложила Гермионе. Разрываясь между желанием учить сразу несколько предметов и чувством самосохранения, Гермиона выбрала второе. И отказалась.

Кто-то бесконечно бухтел и бухтел, совершенно бесцеремонно вытряхивая Германа из путанных обрывков сна. Гера сонно отлепился от подушки и, сопя заложенным носом, зашарил пятернёй по тумбочке. С грохотом посыпались какие-то книги. Гера сграбастал очки, шумно протащил их по учебнику зельеварения, сел и, мутно качаясь, водрузил их себе на нос.

— А ещё вот, если подумать, — вещал Драко, размахивая руками и задрав ноги на стену, — половина официального лора по Вархаммеру составлено так, будто его составляли хаоситы…

Реддл мрачно уставился в потолок, наложил заглушающие чары и с глухим сипением накрылся с головой, перекатившись лицом к стене.

— Инквизиция показана максимально неприглядно, Император… вообще труп, граждане — рабы, псайкерство для Инквизиции — грех-грех, Тзинч на их фоне — умница и, вообще, всем магам как отец родной, — зевнул Драко и воздел палец к потолку, яростно расчесывая другой рукой под пижамой аллергическую сыпь, — мне суют под нос чужую религиозную муть, утверждая, что это канон. Часть лора писал хаосит! Точно. А самозарождающиеся из эмоций боги — это вообще смешно!

— И ничего тебе не суют, — сонно возмутился Нотт, — ты сам читаешь.

— Ты спать-то нам дашь? — почти взвыл Блейз, накрываясь подушкой и невнятно бубня из-под неё, — Бздынчи, Салоеши… задолбал. Император какой-то, нурглы-мурглы, горки-морки.

— Половину лора Молота Войны составлял хаосит, — скосил глаза на Германа Драко и пошевелил пальцами ног, — это видно. А про детей-псайкеров вообще что-то ужасное. Если бы я был Владыкой Перемен и кто-то вдруг слил бы правду о будущем, я бы постарался запутать всех и дать неправильные даты. Или не в том порядке составить. И по-больше про божков…

— Драко, уймись уже со своей сказкой, — тяжело вздохнул Блейз Забини, — или мы сейчас с Тео устроим диспут о том, надо ли было Фродо лететь к Ородруину на орлах или нет. Ведь правда, Тео?

— Ни в коем случае! У назгулов мордорские драконы! — мигом проснулся Нотт и полез из-под одеяла, — ангмарский король-ведьмак, конечно, не истари вроде Гендальфа, но он мог…

Гера шумно поскрёб под штаниной колено, трубно высморкался в мятый носовой платок и философски изрёк в темноту слизеринской спальни:

— Кто скажет слово или звук, тот — беременный паук.

Воцарилась изумленная тишина. Кто-то громко икнул. Притихшие слизеринцы с ухмылками заозирались. Тео фыркнул и, давясь хихиканьем, накрылся с головой одеялом. Гойл во сне засучил ногами и глухо ухнул:

— Справа. Справа заходи. Это Пряничный Джек, он боится сиропа. Лягушки короля гоблинов…

Вся комната неистово захохотала. Недовольный Реддл отлепил от подушки мятую, красную физиономию, выбрался из-под одеяла и сонно поковылял на выход. Все это время горестно созерцавший потолок Гриндевальд, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Слизеринцы понемногу успокоились и задремали.

— Эй. Поттер. Ты спишь? — зашептал Драко, — ты тоже думаешь, что я придурок? Да?

— Нет, Драко, — также шепотом отозвался Герман, — но ты должен понимать, что это просто книга.

— Мне вчера приснился гигантский шут, — сообщил Драко шепотом, — Цегорах, бог эльдаров. У него вросший в череп колпак и странные шутки.

— А мне вчера приснился Наполеон, — Герман, не глядя, нащупал на тумбочке носовой платок, — он плясал мазурку с вейлами и пил одеколон; брось, это ж всего лишь сны.

— Не сны! — свистяще зашептал Драко и подскочил, яростно борясь с пуговицами и срывая пижамную рубашку, — я тебе сейчас докажу, Поттер…

— Оденься, придурок, — тихо взвыл Герман, закрывая лицо пятернёй и зевая, — сквозняки же. Как просквозит тебя…

Малфой яростно содрал через голову рубашку, подняв дыбом не очень чистые волосы, и торжествующе засипел, ткнув себе в грудь пальцем. Действительно, тело мальчишки опоясывали летящие тонкие строки, неведомые письмена, мерцающие впотьмах красно-голубым. Малфой почесал расположенные под ребрами символы и шепотом заявил:

— Я встал на колено и сказал, что буду его рыцарем, а он начал гоготать. И я вдруг весь зачесался.

— Зачесался, — скептически хмыкнул Гера, — это точно был не Дедушка Нургл, папаша болезней и разложения?

— Да. В смысле, нет. Это Цегорах. А потом я проснулся, а на мне эти…

— Эльдарские ругательства, — с ухмылкой закончил за Малфоя Гера, — а ты вообще в курсе, что для эльдаров мы — низшая раса и вообще мусор.

— Эй, он просто так пошутил! — шепотом возмутился Драко, — он не такой… или…

Слизеринская спальня погрузилась в тишину. Драко рухнул на кровать, скривил физиономию в античную маску трагедии и с обидой уставился в темный потолок. Герман зевнул, уткнулся носом и быстро задремал, но был разбужен какой-то возней.

— Гарри, — позвал Малфой со своего места, — когда догмы одной религии автор заявляет как канон, а другие на её фоне пролетают, это же дурной признак?

— Почему? Это нормально для верующего человека — ставить в основание мира свои религиозные догмы. Каждый кулик своё болото хвалит.

— Ага, значит, чтобы это делать, надо в это верить! — возликовал Драко.

— Если ты сейчас о религиозной литературе, то да, — поскреб задумчиво плечо пятернёй Гера, — но мы же говорили про смесь темного фэнтези и космооперы?

— Это не вымысел, — свистяще прошептал Драко, натягивая пижамную рубашку.

— Религия — штука сложная, — философски отозвался Герман, заложив руку за голову, — знаешь в чём слабость языческих культов?

— В чём?

— Они изменчивы. Ранние мегалитические культы, построены на поклонении неким женским образам. Они несут в себе матриархальные идеи, культовое почитание матерей. С веками те же самые культы менялись, теряя древний окрас. Если для дикаря в шкурах священна в первую очередь богиня-мать, его более просвещенному потомку наиглавнейшим богом видится божество войны. А богиня семьи и чадородия отходит на второй план, превращаясь в часть интерьера. И не играет уже больше особой роли. Да, ей приносит жертвы потомок того же, кто видел в ней Мать Всего. Но более просвещенный почитатель уже не видит в ней ту несокрушимую мощь и жизнь, понимаешь? И тот и другой приносят жертвы вымыслу, но у древнего он как-то душевнее. И страшнее, если подумать.

— К чему ты это сейчас? — приподнялся на локте Драко.

Герман пожевал щёку и сел:

— Понимаешь, какое дело. Запросы людей со временем меняются. А вместе с ними меняются их боги. Не раскрываются в большем объеме, не обрастают строгой теоретической базой. Это древнее учение о ветхозаветном Яхве раскрылось в подробное и сложное христианское учение. Яхве всё тот же, просто мы узнали о Нём больше. А вот языческие боги со временем меняются именно в сути, нередко противореча сами себе.

— Их много, — пробормотал Драко, — и они чаще всего — просто обманщики. Или чудища. Или просто очень сильные маги. Цегорах сказал, что никто не может сотворить что-то из ничего.

— Вот-вот. Я не собираюсь признавать богами существ, зависимых от законов и механизмов мира. Вот скажи, по какому принципу принято признавать существо богом?

— Бессмертие, — прошептал Драко, натягивая одеяло до подбородка.

— Вампиры паразитируют и жрут кровь пока их не убьёшь и сами не умирают. Домовики живут очень долго, пока их не убьют, — пожал плечами Герман, — это ж не повод обожествлять их?

Драко немного подумал, слез с кровати, в два прыжка преодолел расстояние и полез к Герману на кровать.

— Эй! — попытался спихнуть его Герман, — ты мне постель в дорогу превратишь. А ну иди спать!

— Подожди. Это важно. Боги хаоса лгут. Боги рождаются из эмоций их народов, но изначально они были не богами. Боги эльдаров — те самые Древние! Разумная раса! — поспешно зашептал Драко, — понимаешь, он будто случайно обмолвился, что когда-то был величайшим комедиантом своего народа и возвел Комедию в ранг религии. Он хотел, чтобы я это кому-то рассказал, понимаешь?

Герман медленно распахнул глаза и горестно уставился в пустоту. О, да, он понимал. Крутившиеся вокруг там, в кабаке, эльфийские арлекины больше не казались безобидными комедиантами-полукровками. Эльдары. Культ Цегораха. Арлекины-убийцы. Просто замечательно, Герман. Это объясняет их облик, цвет кожи и невероятную грацию движений. Это объясняет многое, но не цели бога шутов. Зачем ему презренная раса людей?

— Цегорах сказал, что «Тзинч один везде, в разных мирах время бежит по-разному, он всё знает», — поспешно зашептал Драко, — боги Хаоса — не боги. Они — просто очень мощные древние твари. Ты знал, что там всё не так, как написано? Слаанеш уже родился. Слаанеш уже сожрал пантеон эльдар.

— Что?! Но… Кхорн, — опешил Герман, — он уже должен существовать.

— Кхорн — темнейший из аспектов личности эльдарского бога войны Кхейна, — выдохнул Драко, тараща глаза и размахивая руками, — он в варпе, он как-то разделен и уже не помнит этого! Не знаю, как Цегорах всё это узнал, но он теперь прячется в Паутине.

— Паутина?

— Это сеть проходов на границе обычного пространства и варпа, промежуточное измерение, оно для перемещения по космосу. Им… им пользовались эльдары. Паутина вроде лабиринтного измерения, её нельзя считать настоящей реальностью. Она... меня протащили по ней.

— Шутишь? И какая она? — Герман подоткнул под поясницу подушку и рассеянно почесал в носу, неподвижно глядя в темноту.

Перед мысленным взором крайне не вовремя всплыл виденный в «Погребке святого Франциска» живой табачный морок. Вид ухмыляющейся шутовской рожи он принял явно не случайно.

— Ну. Описать её можно по-разному, например, как невероятно сложное переплетение артерий и капилляров; лабиринт ярко сияющих туннелей; таинственную ткань, сотканную из невидимых нитей, что тянутся между реальным пространством и варпом. Сам понимаешь, сравнения очень грубые, потому как паутина — сооружение, которое охватывает разные измерения.

— Весело, — пробормотал Герман, — хорошо. А Нургл?

— Не знаю, вроде бы тоже есть, но слабее, чем это расписано в лоре… У него в плену мать всех эльдар, Иша!

— В лоре Вархаммера прописано, что Слаанеш разорвал реальность и открыл Око Ужаса. Врата в варп, — нахмурился Герман, — они, что, тоже уже открыты?

Драко отрицательно замотал головой.

— Вы там совсем ошалели? — устало поинтересовался, не открывая глаз, Гриндевальд, — прекратите шипеть, вы, может, и змеи, но ночью надо спать.

Драко лениво сполз с чужой кровати и, недовольно ворча, поплелся спать. Долго бурчал и возился, пока не настала благословенная тишина. Но спать Герман уже не мог. Он лег и накрылся с головой. Какое-то время слушал дыхание спящих. Когда стало слишком жарко, Гера содрал с головы одеяло и с ужасом уставился в одну точку. Эльфы. Из головы никак не шли домовые эльфы. Почему, всё-таки, рожденные от людей полукровки-домовики так дико напоминают эльдар?

* * *

Из кабинета зельеварения шумно вываливались перемазанные в болотно-бурой жиже студенты. Где-то внутри заикающийся Симус Финниган отчаянно доказывал заледеневшему от ярости Снейпу, что взорвал котёл Дамблдора не нарочно. И что вообще знать не знает, отчего у профессора Снейпа выросли ветвистые оленьи рога.

Мимо торжественно и подозрительно чинно прошествовали насмешливо-снисходительный Гриндевальд и показушно-правильный Дамблдор. Герман дождался, пока друзья-приятели уйдут и поспешно скрылся в боковом коридоре. Где-то сзади зазвучали голоса Невилла и Тома. Герман завернул в одну из пустых аудиторий и закрылся изнутри.

— Старейшина Ромрах, — на зов Германа явился почтенный эльфийский старец и выжидающе воззрился на своего царя слепыми белыми глазами, тяжело опираясь на витой серебристый посох, — добрый день, старейшина.

— Воистину, мой король, — на бледном лице эльфа промелькнула тень рассеянного изумления, — что хочет Разбивающий Цепи от скромного Ромраха?

— Я хочу узнать больше о вашем языке, — эльф изумленно совершил череду странных плавных движений неизвестного назначения, и Герман поспешил уточнить, — у вас же есть какой-то собственный язык?

— Эльдари, который из Дома Между Звезд? — изумленно поднял слепые глаза на звук голоса эльф, — сложный. Человек не поймет. Эльф говорит на эльдари чувствами, словами и жестами. Слова… сложно. Много образных форм слов. Много отсылок к Звездным Сказкам. Человек не поймет.

— Хорошо, — Герман помедлил, сложив руки на груди и напряженно соображая, — что такое Дом Между Звезд?

Эльф издал непередаваемо-певучий набор звуков, как-то неуверенно зашевелил телом и окатил Германа мощной ментальной волной тепла, участия и затаенной светлой грусти. В словесном потоке Герман уловил несколько раз повторившееся слово «иша» с ударением на первый слог.

— Иша? — переспросил он.

— Первая Мать.

— Она божество? — на всякий случай уточнил Герман.

Эльф замотал головой и упрямо повторил:

— Первая Мать. В начале не было эльфов. Только Первая Мать. Первая Мать родила других. И эльфов стало много.

— Просто так родила? Сама по себе? — приподнял брови Герман.

Эльф задумался.

— Нет. Не сама, — сообщил эльф после недолгих раздумий, — к ней вошел — Тот, Кто Приходит. Он оставил Первую Мать в пустоте между звёзд. Так родился род эльдари.

— Ага. Эльдари, — повторил Герман заторможенно, — да вашу ж…

— Домовики — Эльдари, которые потерялись и выродились, мешаясь с другими, — скорбно сообщил эльф, — все эльфы помнят Первую Мать и Звездные Сказки. У нас только они и остались.

— Спасибо, Ромрах. Можешь идти, — кивнул Герман и тихо сполз по стене, едва эльф исчез.

Думай, Гера. Думай. Без паники. Герман мрачно уставился себе под ноги, переваривая информацию. Эльдары. Эльфы — деградировавшие потомки эльдар. Они забыли свою культуру, они сломаны и разобщены, но всё ещё помнят добрую богиню исцеления Ишу, почитают её как мать и хранят жалкие остатки своей древней культуры. И свой собственный язык. Просто чудесно, Гера. Ты повелеваешь эльдарами, можешь смело гордиться собой. О, я больше скажу, Гера. Ты часть из них даже вполне себе крестил. Не сам, конечно… руками Кронана… браво. Просто браво.

Эльфы… но если эльфы — эльдары… Почему домовых эльфов тогда не сожрал Слаанеш? Имя Слаанеш происходит от Слаанет. Слово «слаа» обозначает «экстаз», «удовольствие», «неш» — «лорд», «принц», «повелитель». Слаанеш принято представлять как существо, состоящее из двух частей: левой женской и правой мужской, с золотыми волосами и двумя парами рогов. Что ещё? Способна… способен… принимать привлекательную гуманоидную форму или предстать в виде гермафродита или же вообще бесполого существа. Но это не точно. Священная цифра Слаанеш — шесть. Символ Слаанеш состоит из соединённых символов мужского и женского начала. Он также известен под различными титулами, но ты их ни хрена не помнишь, Гера. Эльдары не произносят имени этого бога, упоминая его лишь как Та-Что-Жаждет, Та-Которая-Не-Названа или Голодная Сука. Если Тзинч действительно один везде, а в других мирах время идет быстрее, возможно, Тзинч, бог лжецов, как-то приблизил рождение Слаанеш и затормозил развитие остальных хаоситских божков.

Что мы знаем о Слаанеш? Стал… стала причиной гибели цивилизации эльдар. В результате ее рождения появилось Око Ужаса, но не в этой реальности, похоже. Но в остальном ситуация схожа: большинство эльдар и их божеств уничтожено, выжили, скорее всего, лишь те, кто находился достаточно далеко от родных миров эльдар. Ну и эльфы. Убиты и сожраны боги эльдар, за исключением Кхейна (который, согласно официальной версии, был разбит на множество осколков), Смеющегося Бога Цегораха, (скрывшегося в Паутине) и Иши, которая, возможно, захвачена Нурглом, но это не точно.

Почему Слаанеш не сожрал домовиков? Только оттого что они слишком далеко? О, ты не поверишь, всё просто. Они же сломаны. Так сломаны, что попросту не существуют для эльдарского пантеона.

Всё скверно. Даже без Ока Ужаса всё очень скверно. Но, по крайней мере, это объясняет интерес Цегораха, эльдарского божка шутов, к такой скромной персоне, как ты, орясина однорукая. Ты — такой же якорь эльдаров, как и он. Внезапный собрат по цеху. Чуешь этот ни с чем не сравнимый запашок мыльной оперы? Пахнет мексиканскими сериалами. «О, мой потерянный брат, мы нашли тебя спустя тысячи лет! Кхейн, я нашел нашего потерянного брата.» «Что значит «презренное низшее существо, почему оно не издохло в утробе?» Ну, бывает, семья не без урода. Но, смотри как он воинственно таращится на нас. Прямо как ты».

Собрат, как же. Такой, да не такой, Гера. В отличие от остальных ты не древний и даже не сущность из глубин варпа. Ты — искаженный человек. Низшее существо ты по меркам эльдар и их богов. Одно хорошо: сожрать тебя Слаанеш, бывшее божество любви, не может. Ты не настолько плотно сплетен с варпом и с остальными божками-якорями. Шикарный вид, Гера. Видимо, всё куда хуже, чем ты думаешь, раз хоронящийся в Паутине Цегорах готов искать союзников хоть в ком. Даже в тебе, покойничек ты наш прямоходящий. Всё-таки, стоит быть осторожнее. Цегорах — мутнейший тип. Цегорах он же Смеющийся Бог, Великий Арлекин, Великий Шут, Первый Шут — это вам не щи лаптем хлебать. Всё-таки, один из двух богов эльдар, переживших Падение, великий плут, трюкач и актер. Говорят, во время схватки между Слаанеш и Кхейном, Смеющийся Бог сумел сбежать в Паутину, куда Слаанеш нет доступа. Что там говорили про него официальные источники? До сих пор обитает в Паутине? Лишь один он знает точно, куда ведёт любая дверь в Паутине? Но есть проблема. Официально лор Вархаммера считает Первого Шута сущностью варпа. А также есть мнение, что Цегорах — один из аспектов личности Тзинча. Так что, по-хорошему, обходить этого типа надо, седьмой дорогой обходить. Потому что очень уж он мутный. Как там его характеризовал Толик Калугин, царствие ему небесное? Сомнительный юморок и пляски на могилах. Браво, Герман. Тебе в самый раз.

Кхейн. Если Кхорн, хаоситское божество смертоубийств — не отдельная темная тварь, а именно темнейший аспект личности эльдарского Кхейна — всё очень плохо. В наличии у нас тогда опасный псих с расколотой личностью. И он куда древнее и опаснее старины Воландеморта. Каэла Менша Кхейна — эльдарское божество убийств, насилия и войны. В старом пантеоне эльдарской мифологии он был вторым по силе после Азуриана, а этот парень пантеон вроде бы возглавлял. И вроде бы даже Кхейн был одним из самых жестоких и беспощадных богов эльдар. Что еще? Известен как убийца одного из величайших смертных героев эльдар — Эльданеша. Прелестно. Что там ещё в закромах твоей контуженной памяти, Гера? Прежде, чем Слаанеш смог поглотить Кхейна, Кхорн сразился со Слаанеш за власть над Кхейном, требуя, чтобы божество эльдар было его собственностью, поскольку они представляли те же метафизические силы. Если Кхейн и Кхорн — части одного и того же существа, это звучит даже как-то… трогательно. Браво, Гера. Ты совсем поехавший. Вспоминай, вспоминай. За тебя никто не вспомнит. Во время борьбы между Богами Хаоса Кхейн был перенесен в материальный мир, где его психическое ядро вроде как ​​разбилось на тысячи осколков.

Сегодня, если верить лору, он покоится в сердцах эльдарских Миров-кораблей, где его осколок и хранится. Точная природа Кхейна в космологии эльдар точно не определена, хотя лор допускает, что Кхейн и остальные эльдарские боги, возможно, были представителями так называемого «первого разумного вида в галактике, известных как Древние». Идея, что древних создало допотопное человечество не кажется бредом, если допустить, что человечество с веками только деградировало и древние его представители являлись куда более совершенными и могущественными существами. Тзинч. Всё снова ведет к Тзинчу. И это плохо.

Не измарать бы только в этом всём брата и друзей. Не измарать. Наизнанку вывернуться, а близко не подпустить. Они дети. Английские дети. Умные, храбрые, свои до мозга костей. Но, все-таки, дети. А Реддл и вовсе хуже ребенка. Так что думай, Гера. Думай и ходи осторожно. Тебе доверились слишком многие.

* * *

Странное нечто, состряпанное эльфами из «опыта Древнего Рима» и выборочных ошмётков коммунизма, при ближайшем рассмотрении смахивало на настоящее чудовище Франкенштейна от политики. Разные части этого монстра противоречили друг другу. Всеобщая уравниловка очень странно соседствовала с мелким предпринимательством, с крупными фабриками и с легионами, которых отныне в наличии имелось целых два. Первый — «Лесные Тени» и второй — «Сыны Ярости», собственно. Оба легиона щеголяли состряпанной висельтонскими умельцами роботизированной бронёй. Латимер, непонятно, на кой черт, обозвал бывшую царскую охранку Инквизиторием и наотрез отказался менять название. «Белые Сестры» Инкты отныне и вовсе больше напоминали какой-то рыцарский орден. Грюм же с Авроратом обошелся проще всех. Просто снабдил авроров лучшей экипировкой, которую только смог урвать. И всерьёз заговорил о «возможных техномагических модификациях тел бойцов». Одновременно с этим, Аврорат легким движением Аласторова протеза обрёл символ — череп с голубым протезным глазом. А заодно и девиз «Постоянная Бдительность».

Почуяв ветер перемен, совершенно внезапно из подвалов и мастерских эльфийских поселений пополз какой-то мутный, но очень умный и рукастый люд, одержимый идеей соединить магию и науку. Называли они себя ковеном техномагов и Механикусами. И являлись, какая ирония, ярыми сподвижниками идей Тома Реддла. Не тех идей, которые касались магглоненавистнические акций и террора. Нет. Том вбил себе в голову, что будущее — в торжестве техномагии, что бессмертие можно обрести лишь став машиной. И всячески это озвучивал. Надо сказать, его идеи быстро нашли сторонников. И даже обрели теоретическую базу. Гвенвивар Уайтберри опубликовала в журнал «Артефактор сегодня и завтра» пламенную статью, воспевающую единение науки и магии. Скандальную статью, мигом заставившую вскипеть сонное академическое болотце достопочтенных магистров магических искусств.

Отдельным же чудом эльфийской мысли стали легионы. Своей структурой они попросту повторяли строение римских легионов древности. Даже названиями. Примархов упразднили как явление. Отныне Аттиацио и прочие именовались легатами. Легион делился на когорты, когорты — на манипулы пехоты, манипулы — на центурии. Центурии — на контубернии. Герман совершенно не представлял, откуда эльфы достали столько народа, но выглядело это внушительно. Особенно, если учесть, что легионы имели техническое оснащение внеземного образца, а вместо стенобитных орудий имели в штате техномагов с их адскими машинами и стихийных магов, напрямую управляющими энергиями имматериума.

Кроме того, легат Аттиацио где-то нашел горный клан полувеликанов-изгоев. Клан оказался драконьими всадниками, а точнее — бандой немытых хмырей, выращивающих драконов вопреки законодательству Магической Британии. Оказавшись среди эльфов, клан Кипящего Камня сразу же, с ходу, ворвался в размеренную жизнь поселений, наводняя её немотивированным хаосом и дичайшими правонарушениями. Жить по чужим законам недавние изгои учились долго и мучительно. Особенно мучительно это давалось всем тем несчастным, которые имели неосторожность жить рядом с ними.

От происходящего вокруг впору было вцепиться себе в патлы и выть волком. Особым подвидом мазохизма для Германа стали переговоры с Красными Колпаками. Вождь особенно большого шотландского клана этой нечисти совершенно внезапно возжелал «обменяться черепами почестей» с «Лесным Вождём Железноруких». Герману настойчиво присылали человечьи черепа и ожерелья из зубов. А специально нанятый для этого лепрекон из Лютного даже исполнил перед ошалело взирающим на него Советом «Большую песнь могучих Сдирателей Скальпов, сочинённую Агаххагом Великим для Вождя Железноруких, что написана в среду». Песня оказалась полуцензурным криво рифмованным кошмаром, в котором вождь Красных Колпаков просил у Лесного Вождя защиту для своего народа и обещал быть верным вассалом и «вместе ломать черепа и высасывать костный мозг мертвых людишек». Что делать с одичалой нечистью никто не знал. Красные Колпаки решили, что Лесному Вождю мало черепов и упорно поволокли в дар эльфам всякую пакость вроде зловонных шкур, медвежьих когтей, берцовых костей и козлиных потрохов. Они волокли из своих нор всё и вся, даже замшелые тряпки, даже своих детей, а эльфы смотрели на этот балаган с ужасом и не знали, что предпринять. Когда Герману до ломоты в зубах надоело находить под дверью слизеринской спальни ожерелья из отрубленных пальцев и прочую мерзость, он встретился с посланниками вождя Красных Колпаков и договорился встретиться с вождём летом. Втайне лелея надежду, что чертов маньяк не доживет до Бельтайна, и необходимость возиться с полчищем поехавших коротышек рассосется сама собой.

Герман взирал на происходящее и не знал, что делать со всем этим пучком несуразиц. Может на бумаге всё это и смотрелось хорошо, но по факту рождало массу вопросов. Простецы смотрели на происходящее с кривыми ухмылками, маги изумлялись, эльфы излучали счастливую гордость собой, а сам отец-вдохновитель всего этого непотребства ходил по Висельтону и ликовал. Пожалуй, да. Единственным, кто пребывал в полнейшем восторге от происходящего был именно Латимер. Эльф объявил себя Великим Инквизитором, а свой Инквизиторий — военной машиной Очищения, стоящей между обывателем и силами варпа. И одной дождливой осенней ночью, марая полы грязными лужами, заявился к изумленному отцу Кронану.

* * *

Гроза грохотала над спящим городом, молнии ослепительными сетками вен озаряли небосвод. За окнами, по тускло сияющим мостовым, неистово хлестали плети ливня. Дождевая пыль залетала в распахнутое окно. По тесной тёмной келье гулял осенний ветер, но Кронан не спешил закрывать своё единственное окно. Далёкий фонарный свет и сияние молний то и дело озаряли спартанскую обстановку кельи эльфийского священника, корешки книг и склянки с цветными чернилами. На столе, натянутый на рамку, досыхал лист толстой бумаги. С него смотрела тонкая книжная иллюстрация, стилизованная под средневековые английские миниатюры: с буйно цветущего холма, с золотого фона, улыбался Иисус Христос, а ему торжественно предстояли кентавры, демимаски, нюхлеры, лисы, львы, верблюды, домовики, крокодилы, келпи, фениксы, авгуры, люди, вейлы, гоблины, великаны и даже один василиск. Подпись внизу, написанная готическим шрифтом, гласила: «Всякое дыхание да хвалит Господа». На столе тонко сияли размазанные по крышке от детского питания, остатки творёного золота. Рядом, на куске ткани, сохли аккуратно разложенные кисти. Книжки с тонким листовым сусальным золотом соседствовали на столе с баночками измельченных минеральных пигментов. Из стопки книг свисал конец длинного свитка — список учеников недавно организованной при церкви школы. В штате преподавателей трудились миниатюристы, мозаичисты, резчики по дереву, художники-академисты, церковные певчие и даже один пожилой сквиб, специализирующийся на витражах. Школа, если честно, больше напоминала собрание художественных мастерских, теоретические богословские дисциплины отец Кронан ввел всем одиннаковые и лекции по ним читал частично сам, частично — возложил эту миссию на своих учеников. Пожалуй, ученики разных мастерских и встречались-то между собой только на этих общих лекциях, на богослужениях и в трапезной. Молодой царь эльфов отдал под школу двухэтажный панельный дом в районе первостроя эльфийских зэгэтэшек. Отец Кронан всячески старался улучшить быт учеников. В школу набирали лет с шестнадцати-семнадцати, школа все больше напоминала пансион и напрямую зависела от эльфийского царя и пожертвований неравнодушного населения. Отец Кронан любил свой народ и втайне лелеял надежду, что однажды ему удастся обратиться к церковным иерархам и привести в Висельтон хороших специалистов, способных готовить будущих миссионеров и церковнослужителей.

Маленькую темную фигурку домовика, замершего на коленях перед черным распятием, мягко золотил рассеянно-теплый свет лампады. Кронан, утомленно прикрыв веки, на память вычитывал все положенные молитвы, необходимые на сон грядущий. Но мысли упорно расползались в разные стороны, тревожа и перебирая последние события. Что бы там ни говорил Латимер, священник четко разделял для себя магическую нечисть и духов злобы поднебесной. Если первые так или иначе зависели от материальных законов и от различных магических энергий, вторые являлись угрозой неосязаемой и крайне опасной, ибо хоть в варпе и не обитали, всячески на его процессы воздействовали.

Дух, душа и тело. Наблюдая за окружающим миром, отец Кронан снова и снова утверждался в одной старой теории: все разумные формы жизни не только таинственно прообразуют собой тайну Святой Троицы, но служат явным указанием на строение самого мира: тело — материум, душа — имматериум и дух — нечто третье, неподвластное физическому изучению. И если первые два ещё как-то можно было изучить, третий, нематериальный аспект бытия, не поддавался никаким расчетам, оставался невидим и влиял на мыслящих существ гораздо тоньше, избирательнее и изощреннее.

Кто-то ударил в дверь кулаком и загрохотал впотьмах подставкой для зонтов.

— Входите, — священник поднялся с колен, осеняя себя крестным знамением и мимоходом прикладываясь к распятию.

Дверь хлопнула, впуская Латимера. Мокрый фетр шляпы темнел в руках инквизитора тяжело и недобро. Отец Кронан забрал у гостя его тяжелый черный плащ, жутко измазанный в болотной жиже и вынес сушиться снаружи, на лестнице. Отец Кронан вернулся и осторожно затворил за собой дверь. Латимериус прилично наследил, вода лилась с его седых волос и одежды. Тайный советник короля, пока хозяин кельи отсутствовал, успел разместиться у окна, в тяжелом кожаном кресле. Пальцы старого эльфа отбивали какой-то неспешный, маршевый ритм, а холодные глаза смотрели опасно и расчетливо.

— Признайте, я нужен вам. Кому, как не мне знать, как уязвимы церковнослужители и блаженные идеалисты, кому как не моим братьям встать между вами и тварями варпа?

— Методы, предлагаемые вами, чудовищны, — священник налил гостю чая и сел напротив, сокрушенно вглядываясь в лицо собеседника, — религиозная нетерпимость способна сама порождать чудовищ. Умоляю вас. Остановитесь. Это путь по наклонной.

— Культы Левки и Авалонца — ересь, — невозмутимо возразил Латимер, упирая локти в стол и медленно, по-паучьи сцепив пальцы в замок. Его пристальный взгляд источал угрозу и внимание, — ересь должна быть очищена огнем.

— Они же безобидны, — с болью в голосе возразил Кронан и прижал руки к груди, — несмотря на все наши особенности, мы должны оставаться людьми…

— Людьми? — жутко ухмыльнулся инквизитор.

— Людьми, — твёрдо повторил священник, уронив руки на колени, — человек — это не только кровь. В первую очередь это образ жизни. Образ мыслей.

— Быть людьми, — лицо Латимера застыло непроницаемой маской, — видел ли ты когда-нибудь как орды ксеносов мимоходом разрывают роты гвардейцев, как озверевшие изменники неистово потрошат своих собственных братьев? Ты видел, как орды исполненных скверны тварей обращают город людей в визжащую смрадную скотобойню?

Латимер медленно поднялся, его лицевые мышцы подрагивали, а глаза горели ледяной яростью и застарелым ужасом:

— О, нет, священник. Твоему богу нужны твари вроде меня. Иначе он станет богом мертвецов. Когда хаоситы придут в твою келью, ты вспомнишь мои слова, старик. Порождения скверны изобретательны в том, что касается…

— Мы должны оставаться людьми, иначе, чем мы отличаемся от них? — тихо возразил священник, с жалостью вглядываясь в лицо гостя, — я могу благословить вас защищать ваше Отечество, ваш народ, я могу освятить ваше оружие. Но я не могу одобрить гонения на веру. Ученики Авалонца не ломают разум последователей, не приносят кровавых жертв. Они же вообще не переступают закон и живут по совести! Всё их преступление лишь в том, что они ошибочно считают своего короля богом. И наивно полагают, что пункты, дарованной нам конституции, являются заповедями его веры…

— Однажды их ересь зайдет слишком далеко, — Латимер сжал до хруста пальцы в кулак, и губы его побелели, — она станет официальной религией целой Империи. Я знаю. Я видел это. Я не понимал, сколь безобразен тот культ, та Империя, пока не проснулся на древней Терре, в теле жалкого ксеноса, раба! Я не осознавал, насколько болен мир моего, сорок первого тысячелетия, пока не увидел этого сутулого юношу и его упорные попытки защитить расу униженно пресмыкающихся рабов!

— Падшие духи хитры и настойчивы, — медленно возразил Кронан, — они искушают сердца людей и, как вы выразились, ксеносов, неблаговидными порывами и пороками. И чем сильнее человек или иное существо, чем больше в его руках могущества, тем опаснее он ходит. Благими намерениями вымощена дорога в ад, достопочтенный Латимериус.

— Я видел ваш ад сквозь поле Геллера, — светлые глаза эльфа заметно потухли, — варп — крайне омерзительное место.

— Кто вам сказал, что варп — это ад? — светло улыбнулся священник инквизитору, — а те несчастные сущности, что блуждают в нём, не есть ли заблудшие души, заплутавшие в энергиях материального мира и не способные сами найти дорогу туда, где нет смерти?

Латимер замер, изумленно разглядывая священника, моргнул и неуверенно поджал губы, пробормотав:

— Большая ученость свела тебя с ума, священник. Ты безумствуешь.

— Вовсе нет, — улыбнулся старый священник, — посудите сами. В аду не умирают и не рождаются. В варпе же и умирают и рождаются. Рай, как и ад — суть место сугубо духовное. Варп же — суть гниль энергий. Трясина для заблудших путников. Не безумие ли мешать Господа с яичницей, не разбираясь в сути? Если обитающие в варпе существа могут пожирать друг друга и умирать — они не духи. Не смертные существа, но и не духи. Дух может отпасть или утвердиться в Истине лишь единожды. Обитатели же варпа — сосуды, медленно наполняющиеся скверны, они изменчивы и непостоянны. Да. Борьба с ними и с безумцами, умервщляющими в угоду им, необходима. Надо. Надо бороться с истинной угрозой. С преступниками, с пожирающей живых нежитью. Но не с безобидными языческими плясунами же!

Инквизитор окинул долгим хмурым взглядом священника, встал, забрал с окна шляпу, накрыл нетронутую чашку чая ладонью и проникновенно сообщил:

— С этой минуты я — твоя тень, священник. Ядовитый зеленый туман в легких врагов твоего бога. Я буду следить и ждать. А кто из нас прав — покажет время. И да рассудит нас твой добрый бог распятых рыбаков и чудотворящих рабов.