Ворон (джен)

Чумазый Драко Малфой возлежал щекой на столе и, благодушно взирая на окружающих из-под накрашенных век, возил по столу мизинцем солонку. Спать хотелось до мерзких мурашек, до тупого онемения в теле, до ломоты в жилах. Драко зевнул во всю глотку, не очень-то заботясь о правилах приличия, вызывая тем самым неодобрительно-равнодушные взгляды слизеринцев. Этой ночью его впервые привели на собрание самой настоящей лиги супергероев. Отлепив от столешницы напудренную щёку, Драко снисходительно покосился на Поттеров и гаденько усмехнулся. Выкуси, Поттер. Я по-настоящему патрулировал город магглов с самим Тыквой Джеком! Я помог поймать настоящего грабителя и мы сдали его маггловским аврорам. Спорим, тебе такое и не снилось? Это только для избранных, Поттер. Ещё отмыть бы черный парик от грязи. Кто ж знал, что его собьют с головы в лужу и истопчут подошвами?

Надо сказать, ночная вылазка в дом Рукосуева и на улицы ночного Йорка окончательно вытряхнули из Малфоя остатки сил. Драко было уже откровенно плевать, что там о нём думают, и как кто выглядит. Он просто мутно глядел на слоняющихся мимо студентов и безвольно плавал в потоках немоты и сонливости. Под мантией странно царапал кожу крепдешиновый белый костюм балаганного Пьеро. Огромные черные пуговицы очень явно торчали из-под мантии вздутыми неровностями. Из-под слизеринского галстука выглядывал кусок мятого белого жабо. Драко сонно потер щекой по столешнице, и поскреб кадык, расчесывая наведенную магией имитацию грубого шва, скрепляющего голову и шею. Металлические скобы странно холодили кожу. Драко в очередной раз ткнул себе в шею палочкой и пробормотал:

— Фините.

Безуспешно. Наведенный Тыквой Джеком шов никуда не исчез. Из рукава мантии позорно вывалился длинный кружевной рукав карнавального костюма. Драко невозмутимо закатал кружевной крепдешин до локтя и с вызовом уставился на озадаченно разглядывающего его Гриндевальда. Немец иронично приподнял брови и доверительно сообщил, ковыряя овсянку:

— Ты не смыл косметику, Драко.

Малфой недоверчиво уставился на собственный палец, рассеянно мотающий по столу солонку, схватил салфетку, намочил в чае отвернувшегося Нотта и принялся остервенело оттирать ею глаза. Мамины тени отмывались неохотно и больше как-то размазывались. Скрытый формой костюм персонажа французского народного ярмарочного театра неприятно цеплял неровные эльдарские руны и чесался. Мягкие туфли с огромными черными бантами и белые панталоны крайне гротескно торчали из-под мантии.

— Хеллоуин ещё не скоро, Драко, — игриво улыбаясь и стреляя глазками, захихикала Паркинсон, — но тебе очень идёт.

Малфой мутно уставился на мопсообразное лицо девчонки и весьма неэстетично и громко зевнул. Когда мама узнала, что её сыну нужен карнавальный костюм, она почему-то вообразила, что этим костюмом должно непременно стать это белое кружевное непотребство с черным бантом на груди, викторианским воротником и огромными рукавами. Когда мистер Тыква Джек увидел Драко, мрачно закрывающего руками свои оборочки, он расхохотался и предложил превратить живого Пьеро в мертвого. Жуткие шрамы на запястьях и шее и синюшные тени на щёках, на руках и под глазами превратили Драко в маленькое подобие инфернала, но это было лучше, чем шататься по городу с лицом человека сбежавшего из маггловского детского театра.

— Ты всерьёз хотела с помощью хроноворота посещать одновременно прорицание, маггловедение и нумерологию? — Реддл отложил бутерброд и воззрился на Гермиону как на умалишенную, — браво, Грейнджер. Это слишком даже для меня.

— Не говори глупостей, — возмутилась Гермиона, — разумеется, я не буду в одно время сразу на двух уроках. Я ещё не спятила, чтобы пользоваться хроноворотом!

Реддл иронично заломил одну бровь и на его лице зазмеилась улыбка голодной гиены. Очень любезной и ироничной гиены:

— Подумать только. Маггловедение. Изумительно… тебе не хватило в жизни магглов?

— Передай мне, пожалуйста, джем, — прервала его Гермиона, — Том, почему тебя так волнует мое расписание? Я ведь тебе уже объяснила, что мы все обсудили с профессором МакГонагалл. Я отказалась. Я передумала. Никаких хроноворотов.

Как раз в эту минуту в Большой зал вошел Хагрид. На нем была кротовая шуба, в огромной ручище он держал за хвост дохлого хорька и рассеянно им помахивал. Драко нехотя уткнулся в свой чай. Про Хагрида в Лиге Полуночников говорили много и только в положительном ключе. Полувеликан откровенно не нравился Малфою и постоянно вызывал у него страх и отторжение. Но репутация есть репутация. Если Лига в восторге от страшного необразованного лесничего в жутком тряпье, кто такой Драко, чтобы перечить взрослым супергероям с крутыми умениями?

— Профессор Хагрид! — радостно возопил с места очкастый Поттер, — утро доброе…

— Привет! — помедлил полувеликан у стола слизеринцев, — вы мои первые в жизни ученики, Гарри. Сразу после обеда. Я сегодня, это, как его… с пяти утра на ногах… Готовлюсь к уроку… Волнуюсь, конечно… Учитель!.. Нет, честно…

Большой зал быстро пустел, ученики спешили на первый урок. Драко сонно посмотрел в расписание и засобирался. По-хорошему, ему следовало вместе со всеми чистокровными студентами идти на маггловедение, но Зеленая Стрела как-то убедил директора, что Драко просто таки создан для прорицания и по силе дара однажды сравнится с самим Нострадамусом. Как бы там ни было, но сегодня Драко вяло собирался на прорицания, мутно поглядывая на окружающих и уныло жалея, что Стрела настолько ушиблен идеей контролировать каждый чих юного падавана. Что такое падаваны, джедаи и ситхи Драко, кстати, узнал из личной коллекции кассет покойного Рукосуева. Но остался внутренне верен гримдарку и мрачному пафосу овеянного легендами Молота Войны.

— Надо спешить. Прорицание на самом верху Северной башни. Туда идти минут десять, не меньше, — донесся до Драко голос Финнигана.

Драко подцепил со стола бутерброд и потащился за однокурсниками, сонно пожевывая его на ходу.

— Наверняка, есть более короткий путь, — весело вещал впереди рыжий растрепанный Дамблдор на площадке, когда стайка студентов остановилась уже где-то на уровне восьмого этажа. На одной из стен висел большой холст, на котором ничего не было, кроме зеленого луга без всяких признаков жизни.

— Наверное, нам сюда, — коротко кивнул Геллерт в сторону коридора, идущего вправо.

— Это вряд ли, — возразил Дамблдор, рассудительно и хитро поглядывая по сторонам из-под очков-половинок, — он ведет к Южной башне. Видишь, из этого окна видна часть озера?

Все с любопытством заозирались. Драко засопел и мутно уставился на полотно с лугом. Справа появился неимоверно жирный серый в яблоках пони, мирно пощипывающий траву. Малфой был привычен к картинам, персонажи которых покидают рамы по собственному усмотрению, но этот жирный пони так нахально пялился и вихлял крупом, что так и хотелось сделать ему какую-то пакость. Следом за пони выскочил упитанный коротышка, бряцая рыцарскими доспехами. Он, как видно, только что упал со своего пони — из его стальных наколенников торчали зеленые травинки. Драко мигнул и сонно жуя, наощупь, затолкал кусок жабо под мантию.

— Эй! — закричал рыцарь, увидев студентов, — как смеете вы, подлые людишки, вторгаться в мои владения? Пришли поглазеть, как я упал? Прочь отсюда, негодяи! Бешеные псы!

Дамблдор подергал Геллерта за мантию и с восторгом шепнул, сияя от счастья:

— Смотри! Сейчас начнется…

Крошечный рыцарь, обнажив меч, принялся яростно им потрясать. Но меч был явно слишком велик, рыцарь замахнулся, не рассчитав силы, потерял равновесие и рухнул ничком на траву.

— Какое комичное создание. Герр рыцарь, вы, надо полагать, отлично выступали на турнирах? — невинно поинтересовался Геллерт, подойдя ближе к картине. И добавил любезно, — в качестве шута.

— Пошел отсюда, подлый трус! Жалкий проходимец! — завопил рыцарь, отчаянно барахтаясь в траве.

Коротышка-рыцарь кое-как поднялся на ноги, схватил рукоять меча, дернул, но меч так глубоко ушел в землю, что все комичные попытки выдернуть его обернулись крахом. Рыцарь, не удержав равновесия, опять плюхнулся в траву, поднял забрало и, хлопая глазами, отер с лица пот.

— Послушайте, — Симус Финниган выглянул из-за плеча Малфоя, — мы ищем Северную башню. Может, вы знаете, как туда пройти?

— Вы сбились с пути! — гнев рыцаря как рукой сняло. Он вскочил на ноги, клацнув доспехами и суетливо отряхнув плащ, — так следуйте же за мной, друзья! Мы достигнем цели или геройски погибнем в схватке с врагом!

Малфой мутно покосился в окно и громогласно зевнул. Рыцарь ещё несколько раз безуспешно подергал торчащий из травы меч, попытался влезть на своего жирного пони — и не смог. Но это не остудило его пыл. Наоборот.

— Тогда пешком, сэры и прекрасная леди! За мной!

Гриффиндорцы восторженно заорали, выражая согласие. Прекрасная леди Даркприст гаденько захихикала, разглядев-таки торчащие из-под мантии Драко белые кружевные панталоны и туфли с бантиками. Рыцарь помчался, бряцая доспехами, к левому краю полотна. После чего выскочил из рамы — и только его и видели. Студенты сорвались с места, преследуя с нечестивым воем убегающую фигурку, следуя за удаляющимся лязгом и толкаясь. Иногда рыцарь появлялся, вбежав в очередную картину, и опять исчезал, слышался только шум его громыхающих доспешных пластин. Дамблдор и Гриндевальд неслись впереди, размахивая книгами и с хохотом лавируя между студентами. Ученики возмущенно шептались и отскакивали с дороги с изумленными воплями. И потом ещё долго оторопело глядели вслед отряду, несущемуся с неистовым улюлюканьем по коридорам школы, с бывшим директором во главе.

— Крепите дух пред тяжким испытанием! — крикнул на высокой ноте рыцарь, объявившись среди растревоженных дам в кринолинах.

Полотно с дамами висело на стене в самом начале узкой винтовой лестницы. Шумно отдуваясь, студенты потопали вверх по крутой лестнице и наконец услыхали над головой многочисленные голоса — а это значило, что кабинет прорицаний находится где-то совсем рядом.

— Прощайте, друзья! — тоненько крикнул рыцарь, ныряя головой в картину со зловещего вида монахами, — прощайте, мои юные соратники! Если когда-нибудь вам понадобится благородное сердце и стальные мускулы, кликните сэра Кэдогана!

— Непременно, — иронично улыбнулся багровый от бега Гриндевальд, невозмутимо поправляя манжеты.

— Где-то здесь был люк в потолке, — деловито сообщил Дамблдор, задрав голову и заложив руки за спину, — ага, вот где ты, голубчик. После вас, мистер Гриндевальд.

— О, что вы, право, после вас, герр Дамблдор, — учтиво склонил голову в изящном поклоне Геллерт.

— Нет, я настаиваю, — до смешного церемонно совершил глубокий реверанс Дамблдор под радостный вопль феникса.

Сверху, из открывшегося люка, вывалилась веревочная лестница. Растолкав столпившихся студентов и отдавив ногу изумленному Гриндевальду, Драко сонной баржей поплыл к лестнице и, сопя от усердия, полез наверх.

Знакомое наизусть обиталище Зеленой Стрелы дышало терпким дымом индийских благовоний. Кабинет больше напоминал не учебную аудиторию, а что-то среднее между мансардой и старомодной чайной. В комнате, погруженной в красноватый полумрак, теснились примерно двадцать круглых столиков в окружении обитых пестрой тканью кресел и мягких пуфиков. Шторы на окнах задернуты, многочисленные лампы задрапированы темно-красным шелком. Было очень тепло и душно, в камине под заставленной странными вещицами каминной полкой горел огонь. От камина исходили тяжелый дурманящий аромат и ощущение гнетущей тяжести. На огне нехотя закипал большой медный чайник. Круглые стены, опоясанные полками и обвешанные гобеленами пестрели всем подряд. Чего только на них не было: ловцы снов, обезьяньи черепа, запыленные птичьи перья, огарки свечей, живые фигурки игуан и миниатюрных драконов, чьи-то очки с голубыми кристалличискими половинками звезд вместо стёкол, пухлые колоды потрепанных карт, чьи-то черные кожанные перчатки, бесчисленные магические кристаллы, кожанный дамский корсет черного цвета и полчища чайных чашек. За Драко из люка показался Гриндевальд, а за ним и Альбус, скоро к ним присоединился весь класс. Все озирались с благоговейным ужасом и изъяснялись почему-то шепотом.

В клубах ароматического дыма тускло замерцали искры бродячих цветных огней.

— О. «Пыльца осенней феи», — дежурным тоном опознал искры Гриндевальд и оглушительно чихнул, — а вот и моя старая добрая аллергия. Неужели эту пыльцу кто-то ещё выпускает?

— Старый знакомый из Суррея лет двадцать назад подарил мне целый шкаф этой дряни, — весело пожал плечами Альбус, мерцая голубыми радужками, — и, не поверишь, я исправно дарил это на Хеллоуин всем знакомым все последние десять лет. И даже ещё осталось. Надо?

Гриндевальд оглушительно чихнул и мрачно показал гнусно хихикающему Дамблдору кулак. Откуда-то из полумрака раздался приглушенный, почти замогильный голос:

— Добро пожаловать, смертные существа. Приятно… видеть вас в вашем физическом облике.

Всё заполнил густейший мрак. Взревел и вспыхнул ярче камин, исторгая страховидные огненные рожи. Кто-то тонко завизжал. Малфою на какой-то безумный миг показалось, что в свете камина появилась большая блестящая стрекоза. Зеленая Стрела постарался на славу. Толстые стекла очков Лже-Трелони многократно увеличивали и без того огромные глаза, на плечах тощей женской фигуры струилась газовая, в серебряных блестках, шаль. С тонкой, костлявой шеи свисали бесчисленные цепочки и ожерелья, кулоны и бусы, пальцы и запястья профессора прорицания были украшены перстнями и браслетами. Но даже всё это базарное великолепие не делало её менее жуткой. Дробно сияющим мороком она вышла к студентам и сухо кивнула:

— Можете занимать свои места.

Драко успел заметить змеящиеся по шее и рукам преподавателя цепи рун неведомого назначения. Когда все расселись кто куда, Лже-Трелони подняла свои воспаленные от бессонницы глаза и резко вцепилась в предплечье взвизгнувшей от неожиданности Лаванды Браун.

— Не одевай в пятницу белое на тренировку гриффиндорской команды, — замогильным голосом провещал Зеленая Стрела, очень правдоподобно имитируя состояние транса, — ибо в тебя прилетит кроссовок загонщика.

Лаванда ахнула, со священным трепетом глядя на утомленно прикрывшую глаза Трелони. Девчонки свистяще зашептались.

— Приветствую вас. Я здесь, чтобы научить вас искусству прорицания, — глухой голос Лже-Трелони заполнил тишину класса, — смертныне называют меня профессором Трелони. Не все вы меня видели. Я покидаю свою башню только когда того желают духи. Ибо суета и суматоха школьной жизни затуманивают мое внутреннее око. Драко. Иди, умойся. Я вижу… вижу, что тебя ждут величайшие беды.

Дети изумленно зашептали и заозирались. Малфой сонно кивнул и, вяло кивая, потащился в сторону выхода. Рассеянно опасаясь случайно где-нибудь заснуть.

* * *

Было погожее осеннее утро. Ночная прохлада всё ещё таилась в желтеющих травах, дышала палой листвой, влажной землёй и запахом чьих-то тяжелых, терпко-жгучих духов. Герман рассеянно брёл в стайке студентов к домику лесничего. В этом году Хагрида назначили вести уход за магическими существами, а сегодня должен был пройти его первый урок. Где-то впереди плёлся подозрительно заспанный Малфой, мятый и со следами краски на виске. После вчерашнего дождя небо было звонкое и ясное, бледно-серое, а влажная трава мягко пружинила под ногами. Гермиона и Том притихли и шли медленно, обняв стопки книг и с одинаковым скепсисом взирали на шумно сбредающуюся отовсюду детвору. Невилл неуверенно улыбался — у него сегодня абсолютно внезапно обнаружился природный талант к нумерологии.

Лесничий ожидал учеников перед дверью хижины. Он стоял в своей кротовой шубе, по колено в разнотравьи, сзади него — неистово чесал ногой в ухе его здоровенный пес, Клык. Весь внешний вид Хагрида выражал явное нетерпение.

— Скорее идемте! — добродушно зарокотал он, когда ученики подошли метров на десять-девять, — какой урок я для вас приготовил! Сейчас увидите. Все за мной, вперед!

Студенты рассеянно потащились следом. Хагрид повел учеников вдоль опушки Запретного Леса, и очень скоро все оказались у ограды просторного загона. Кто-то неуверенно заметил:

— Но здесь ничего нет.

Герман молчал. Он смотрел как по загону бродят где-то двадцать фестралов. Скелетообразные лошади фыркали и тянулись к студентам. Гриндевальд рассеянно погладил морду смешного тонконогого жеребенка. И Альбус с Геллертом обменялись странными рассеянно-понимающими, печальными взглядами.

— Прошу всех встать вдоль изгороди! — распорядился Хагрид, — чтобы всем… э-э… того… было хорошо видно. А теперь первым делом откройте книжки…

— Вот так? — спросил, зевая, Малфой. И, достав монструозную рычащую книгу обмотанную веревкой, открыл её и резко выпустил, почти швырнул на поводке в траву.

Кто-то заорал от неожиданности, взвизгнули девчонки. Книга ликующе взревела и, утробно рыча, вцепилась в короткий ствол какого-то куста.

— А? — не понял Хагрид, ринулся вперёд и ловко перехватил поводок, изловив книгу почти в миллиметре от чьей-то ноги.

— Как мы будем их открывать? — уже членораздельно повторила за Малфоем Паркинсон. Она вынула свой учебник, который был крепко-накрепко перевязан длинной цепью.

Все остальные тоже достали опасные учебники. Одни, как Лаванда Браун, стянули свою ремнем, многие засунули в тесную папку с молнией, кто-то усмирил огромными скрепками. Невилл, ничего не замечая, сидел на корточках в траве, кормил голубей хлебным мякишем и излучал всем своим видом мир и благодушие. «Чудовищная книга о чудовищах» мирно дремала рядом, нагретая солнцем. Сонно пожевывая рваный клок ало-золотой занавески.

— Кто-нибудь… э-э… может открыть? — спросил Хагрид упавшим голосом.

Весь класс отрицательно замотал головами.

Реддл закатил глаза и демонстративно погладил корешок книги. После чего мирно раскрыл учебник и иронично покосился на изумленно взирающий на него класс.

— Это же совсем просто… Надо только ее погладить. Молодец, Том! Молодец… пять… десять! Десять баллов Слизерину! — Хагрид кивнул Реддлу не глядя и взял у кого-то учебник. Содрав с книги широкую клейкую ленту.

Учебник тотчас клацнул страницами, нацелясь откусить Хагриду палец, но лесничий огромным указательным пальцем успел погладить его корешок. Книга вздрогнула, раскрылась и послушно легла на его широкую ладонь.

— Ах, какие мы все глупые! — сонно пробухтел Малфой, — дошло только до гениального Томми Поттера, всего только-то и надо было, что погладить! А я и не знал! Я думал это средство от карманников.

— Да, Драко, — любезно улыбнулся Реддл, — ты не поверишь, но кто-то использует мозг, о ужас, по прямому его назначению.

— Я… я… думал, они такие милые, — неуверенно пробормотал Хагрид, взглянув на Гермиону. Та улыбнулась и уверенно кивнула ему.

— Я бы сказал больше, — Реддл окинул ледяным взглядом притихший класс, — в те благословенные времена, когда мир ещё не знал книг Ньютона Скамандера, этот учебник являлся настоящим откровением. Первое в мировой истории учебное пособие подробно описывающее повадки смеркутов. Кроме того, что этот учебник являлся ценнейшим источником проверенной информации, он был и до сих пор является, любопытным полуразумным живым артефактом. По сути, перед вами противоречащее самим своим существованием закону Вайсштерна магическое существо, способное самостоятельно охотиться и сбиваться в стаи.

Школяры как завороженные слушали Реддла, и почтительно таращились то на книги в своих руках, то на Хагрида.

— Ну… ну вот… хорошо сказано, Том. Эээ… пять баллов Слизерину за… эээ… дополнительную информацию, — Хагрид, явно, потерял нить повествования, — теперича у вас… у нас… это, значит… есть учебники. Но главное — волшебные существа. Пойду сейчас приведу. Подождите…

Лесничий затопал в сторону леса и очень скоро скрылся за деревьями.

— Ну и ну! — презрительно скривилась Паркинсон, — школа летит ко всем чертям! Этот олух будет нас учить! Я расскажу отцу, его точно удар хватит!

— Безмозглая малолетка полагает, что она умнее и способнее лишенного палочки мага, способного ночами напролет пропадать в самом сердце Запретного Леса? — спокойно отозвался Реддл, — не выживать из последних сил, а именно по-хозяйски обходить гиблую чащобу. Ночью. С одним арбалетом. Ты вообще осознаешь, как неудобно заряжать арбалет? Тем более, гастрофет времён первых крестовых походов. Вы вообще видели его арбалет? Этого монстра можно зарядить исключительно уперев в живот. Один выстрел и смертная мука с заряжанием! Твои кишки, урча, разматывают лесные твари, а ты пытаешься зарядить, понимаешь?

— Зато крепкий, — добродушно пророкотал Хагрид, бесшумно нависнув над Томом и очень внимательно его разглядывая, — а пойдем-ка, поможешь мне. Того. Со зверушками.

Реддл молча кивнул и последовал за косматым полувеликаном. Прошло какое-то время.

— Ой-ой-ой! — взвизгнула Лаванда, тыча пальцем в сторону дальнего конца загона.

Оттуда к студентам галопом спешили около дюжины гиппогрифов. Ничего подобного Драко живьём ещё не видел. Только слышал, как эти животные опасны в гневе и неуправляемы. Хотя, отец всегда говорил, что любая, даже самая безмозглая тварь, должна понимать силу. Туловище, задние ноги и хвост коня, передние лапы, крылья и голова — орлиные; сильный, цвета вороненой стали клюв и огромные блестящие, зоркие глазища. Когти на передних лапах величиной в треть метра — настоящее орудие смерти. На каждом животном имелся кожаный ошейник, вместо поводка — длинная цепь. Концы поводков были крепко зажаты в огромных ручищах Хагрида, который рысью следовал за волшебными существами. Том торжественно вышагивал следом с огромной бадьёй, полной тушек слепышей, кроликов, кротов и прочих садовых вредителей.

Весь остаток занятия Хагрид мирно просвещал школяров на предмет близкого общения с гиппогрифами. Школьники кормили радостно орущих зверей. Реддл молча помогал Хагриду, а сонный Малфой висел на спине здоровенного сизого гиппогриффа и уныло обзывал Реддла подлизой и профессорским холуем. Забраться-то себе на спину гиппогриф позволил, а вот ни слезть, ни управлять собой Малфою он не дал. В довершение всего Драко заснул, вцепившись в необъятную гиппогрифью спину и пропустил момент, когда Хагрид начал сажать детей на спины животинам. Пока обомлевшие от ветра и скорости школяры с радостными воплями кружили в небе верхом на спинах этих опасных, но невероятно красивых тварей, гиппогриф Малфоя вообразил, что ему тоже пора подумать о своих нуждах. И, игнорируя своего спящего всадника, отправился мирно кормиться оставшимися в корзине кротовьими тушками.

* * *

Гермиона ощущала себя маленькой Алисой, бесконечно проваливающейся в бездонную кроличью нору. Она рассыпалась на мириады осколков, на сияющую зеркальную пыль и бесконечно, бесконтрольно летела в чернильные недра бездонного провала. Что-то тускло полыхнуло. И забрезжил рассеянный свет. Гермиона смотрела и не видела слизеринскую гостиную, в которой только что сидела с книгой на коленях.

С тихим шепотом, в густую траву и в кудрявые пахучие мхи, осыпались хлопья белоснежных лепестков. Вокруг, сколько хватало глазу, шумели без ветра, тянулись к сводам огромной пещеры гротескные одеревеневшие гиганты и сновали со смехом сгустки звенящего золотого света. Казалось, чья-то равнодушная воля обратила живых людей в деревья, в небывало мощные яблони, но как-то не до конца. Мощные трёхметровые титаны, закованные в какую-то футуристическую броню из древесной коры, дышали во сне, обморочно шепча и рассыпая белоснежные лепестки. Искаженные яростью лица некоторых смотрели пустыми, сочащимися коньячной камедью, глазницами. На наплечниках великанов угадывалось стилизованное изображение пасти, пожирающей не то солнце, не то планету*. Гермиона пожалела, что не может разглядеть вблизи. И тотчас же взмыла ввысь, легко и плавно, со звоном рассыпая золотисто-зеленые и белые блики, искры и поющий туман. Ощупав поспешно лицо и голову, Гермиона неверяще схватилась за пару гротескных рогов-ветвей.

— Я вселил тебя в тело сприггана, — глубокий старческий голос разнесся долгим эхом в пещерном сумраке, — обернись. Я здесь.

Гермиона обернулась и с опаской заскользила между деревьев, на звук голоса. Цветущие гротескные кроны заволновались с глухим, обморочным шепотом. И расступились. Особенно мощный, иссеченный шрамами одеревеневший гигант навис над Гермионой всей своей несокрушимой мощью. Его перекошенное звериной яростью, изуродованное многочисленными шрамами лицо совершенно одеревенело, а кое-где и обросло клейкими зелеными листочками. Казалось, что неведомая сила остановила для него бег времени как раз в тот самый миг, когда он наносил кому-то сокрушительный удар. Всё темное одеревеневшее тело его, узловатое и усеянное шипами, густо обросло тонкими ветвями и резными листьями. Густым ворохом белоснежных цветов акации буйно цвела его пышная крона. Навязчивый, тяжелый аромат цветов мешался в полумраке с яблоневым цветом и грибным духом влажной земли.

— Здравствуй, Гермиона, — изначально принятый Гермионой за груду замшелого металла, из высокой травы тяжело поднялся высокий, полноватый старец. Его правый техноглаз сиял алым. И от протеза, вниз по щеке, змеилась сеть застарелых рваных ран. Заплетенная в косы тяжелая седая борода, татуированный лысый череп, с вросшими в него черными ребристыми шлангами, трубками и стальными частям. Протезные ноги, сконструированные из неизвестного металла, сонно стрекотали и глухо лязгали. Старик оперся спиной о колено гиганта, отряхнул свои многослойные, зеленые одежды, с громким лязгом согнулся пополам, ловко изловил в траве огромную бурую жабу и улыбнулся внезапно знакомой смущенно-задумчивой улыбкой.

— Мой Тревор давно помер, но его потомство всё ещё живёт и плодится по всей Терре. Представляешь?

— Невилл? — голос Гермионы дрогнул, — что случилось? Это будущее? Но нам нельзя путешествовать во времени! Это создаст новую реальность!

— В общем правиле есть исключения. Путешествие прижизненного слепка личности в чужое тело и временная петля. События петли нельзя переписать. Петли опасны. Поэтому я призвал тебя в тело сприггана.

— Где все? Я мертва?

— Ты… это сложно. Вам нельзя видеться, — уклончиво отозвался Невилл, бережно опуская жабу на сырые комья грунта, — мир может непоправимо измениться. А мы все слишком много отдали за наше будущее, Гермиона… а Полумна… наша Полумна на Барбарусе. Кажется, она нашла нечто, возвращающее юность. Или просто в очередной раз блуждает по Паутине. Кто её знает.

— А Гарри? — поспешно перебила его Гермиона, — наш Гарри жив?

— Наш Гарри, — как эхо отозвался старец, и одеревеневшие великаны мятежно зашептали во сне, — боюсь, наш Император — давно не тот Гарри, которого ты знаешь. Он давно сам стал кровавой раной бытия. И из него сочится имматериум.

— Кто этот… кто этот монстр? — с трудом справившись с собой, кивнула Гермиона на самого чудовищного из гротескных гигантов.

— О, это сын нашего Гарри, — устало прикрыл глаза старик, — Ангрон, Пожиратель Миров, и он был уже мёртв, когда отец нашел его. Он всегда был живым мертвецом и ходил между нами опасной тварью. Он как-то говорил, что умер больше ста лет до Ереси, в горах к северу от поработившего его города. Он умер после Деш`еа. Наш… Гарри… он любил своих сыновей. Потерянных, искаженных, рассеянных однажды по мирам смерти. Гарри не позволил уничтожить своего сына. Ангрон и его легион спят в недрах древней Терры. И я стерегу их во тьме.

— Но… но я могу всё предотвратить! — воскликнул Гермиона, — я могу вернуться и изменить будущее. Расскажи мне, что…

— Нет, — оборвал её старик, — Гарри обречен идти по чужому пути. Наш Гарри неизбежно повторит путь того, чью жизнь оборвал. Таков закон. Но это уже не важно. Запомни, Гермиона. Ты никому не скажешь о том, что видела здесь. Никому. Даже мне. Даже Гарри.

— Я уже поняла, что это небезопасно, — пробормотала Гермиона, кивая и кусая губы.

— Ты должна вернуться и убедить меня, что я обязан пробудить спригганов. Столько, сколько смогу, — взгляд старика стал тяжелым и пристальным, — скажи мне, что я не должен бояться заклятья из тридцать седьмой главы. Покажи это заклятье нашему Гарри. В Книге Леса таится наше спасение. Тридцать седьмая глава, Гермиона. Заклятье.

— Какое оно?

— Оно называется странно. Оком Вороньего Ветра. И не имеет описаний. Запомни. И я, и Гарри обязаны освоить это заклятье.

— Я поняла, что ничего не поняла, — невесело усмехнулась Гермиона, — скажи мне хотя бы… Том жив? Он… он ещё за нас.

— Жив ли Том? За нас ли Том? — как эхо повторил старец, — он жив ровно настолько, насколько это возможно для одушевленной машины. Некие безумцы даже почитают его как бога. Наш прекрасный новый мир полон безумцев, смерти и вещей, порой, весьма мерзких, Гермиона. Но нам всё-таки удалось спасти останки былых цивилизаций древности. И даже их языки. Их книги. Религии. Наш Гарри заплатил за это остатками собственной человечности. Его путь страшен. Я видел, как он вручную вытаскивал на Молех клочья пылающего Ватикана. Рыцарский мир Молех. Планета, похожая на Землю. Знал ли Гарри, что это надорвёт его? Думаю, знал. Знал ли, что в решающий момент один из его сыновей отречется от высокого звания примарха и пожелает посвятить себя сухой схоластике католицизма? Думаю, предчувствовал. Лоргар всегда был несколько… своеобразен.

— Лоргар?

— Лоргар Аврелиан, Золотой Сын, как его многие именовали в те времена. Единственный из братьев, чьим любимым оружием была чистая сила преданности. Когда-то был повелителем легиона «Несущих Слово». Он… других подобных ему не было. На заре своей истории он сумел воззвать к сердцам людей, воодушевить целый мир силой речей и чистой мощью своей харизмы. Проведя Колхиду, свою приемную Родину, сквозь кровь и грязь гражданской войны к поклонению идеалам, о которых подолгу беседовал с отцом во снах, он исполнился добродетелей. И был пламенным примером многим. Воссоединившись с отцом и встав во главе легиона Несущих Слово, Лоргар повергал полчища врагов не просто стратагемами, не только подавляющей силой или примитивным грубым насилием. Но словом. Как о нём писали позже, «он побеждал изящным искусством возвеличивания, освобождения и примера, вдохновляя своих сынов на ратные подвиги во имя Истины и потрясая населения целых планет государственной мудростью и прозорливостью». Он применял силу оружия только по необходимости, понимаешь? Для того, чтобы поднять и повести к свободе. Грубое уничтожение он оставлял для рецидивистов. Для безнадежно испорченных и проклятых, чей путь проходит во мраке беззакония. Однако... он слишком буквально трактовал смысл Великого Крестового Похода, он и его легион быстро сбились с назначенного пути. Наш… Гарри… он видел в Лоргаре себя. И очень боялся его потерять.

— Что было потом? — тихо спросила Гермиона.

— Лоргар осознал, что запутался. И, в самый неподходящий момент, вместе со своим легионом, удалился в какую-то дикую глушь близ Молеха. Прошли сотни лет, прежде чем по Империуму пронеслась весть: потерянный легион отрекся от насилия и отныне является католическим монашеским орденом с самым строгим уставом во всем Империуме.

Гермиона потрясенно покачала головой.

— Его абсолютно не смущали ни угроза Терре, ни риск, сбежав с поля боя, стать в глазах братьев мятежником. Одно хорошо: граничащее с изменой поведение Лоргара спасло Молех и возвело бывшего примарха двенадцатого легиона на папский престол.

— Но… Гарри не католик. Как же так, его сын…

— Наши дети часто огорчают нас, — печально улыбнулся Невилл, — трагедия нашего Императора в том, что он создал себе двадцать сыновей, но так и не сумел заслонить их от грядущего. Хотел наш Гарри того или нет, но однажды он повторил путь того, чей путь прервал.

— Невилл, что значит «повторил путь того, чей путь прервал»? — обняла себя за плечи Гермиона.

— Он поглотит того, кого Империум однажды должен был наречь живым богом, одного из двеннадцати якорей земных ксеносов, — склонил голову на бок старец, — мощь уничтоженного будет столь велика, что наш Гарри изменится. И не только внешне.

— Я не верю, — упрямо замотала головой Гермиона, — Гарри не мог…

— Мы изменили будущее. Мы изменили мир. Я видел, как Гарри уничтожил цветущий и полный сил молодой, но не обитаемый мир, чтобы вдохнуть жизнь в нашу больную, изувеченную Терру, — спокойно возразил старик, тяжело опускаясь в траву, у ног гиганта, — я видел, как он уничтожал целые миры руками своих сыновей. Наш мир давно не подобен сказке, Гермиона. Но он несколько лучше того, чем мог бы быть. Мы пережили абсолютную изоляцию магов, великое сокрытие территорий Москови, Темную Эру Технологий, Эру Раздора и чудовищные варп-шторма. Мы крепко смешались с магическими народами Терры, растворив их в себе. Кто я, чтобы судить Императора, сумевшего провести нас над адскими безднами и подняться к звёздам?Говорят, чем гуще тьма, тем легче быть звездой. Это не так. Не в том случае, когда ожившая тьма начинает пожирать звезды.

— Я не понимаю, — призналась Гермиона, — не говори загадками, Невилл.

— Поймёшь. Однажды ты всё поймёшь, — по-отечески улыбаясь, покачал головой Невилл, — запомни, Гермиона. Однажды Хаос поглотит и Корпусы Фонарей, и источники их мощи. Когда станет слишком опасно, предупреди тех, кого знаешь. Уничтожь их кольца. Адское Пламя.

— Я постараюсь, — решительно кивнула Гермиона. И стиснула до боли кулаки, — что ещё я должна знать?

— Хорус Луперкаль… — как эхо отозвался Невилл, пожевав губами в задумчивости, — Гарри верил, что его душу всё ещё можно спасти.

— Разве… это не так? — приподняла брови Гермиона.

— Гордыня и самомнение, — тяжело вздохнул старец, — он презирал моих друидосов и само наше служение считал блажью. Он таил обиду на отца — прославленный воитель Хорус не мог простить Императору, что из всех сыновей ему ближе других рыжий псайкер Магнус и увлеченный искусством Фулгрим, найденные первыми. Хорус считал отца нерешительным, а его милосердие принимал за слабость. Не представляю, почему полубезумный примарх Мортарион так и не поддержал Хоруса.

— Мортарион?

— «Все генетические детища Великого Проекта пострадали, когда их разбросало по галактике, но Мортарион — сильнее остальных. Ангрон получил физические увечья, а разум Кёрза погрузился во тьму, но Мортарион видимо унаследовал оба недуга…»

— Не понимаю.

— Мортарион — один из двадцати примархов, двадцати сыновей, которых наш Гарри создал на заре Империума, сразу после того, как остыл пепел Эры Раздора. Капсула с примархом попала на удалённый мир-смерти Барбарус, там правили кланы монстров-людоедов, могучие маги-нелюди. Они регулярно собирали жатву с местного человеческого населения. В этом мрачном мире смерти и ужаса примарха усыновило могущественное существо, король-колдун, чудовище, которое воспитывало его как собственного сына и наследника. Узнав страшную правду, Мортарион пошёл против «отца» став для угнетённых людей освободителем, мрачным мессией в тяжелом капюшоне.

— Невероятно, — пробормотала Гермиона.

— Он ненавидел нас, магов, всем сердцем. Каюсь, я видел в нем возможного предателя. Я ждал этого каждый миг. Каждый из нас ждал измены Мортариона. Но он устоял. Отравленный ядовитыми испарениями древнего Барбаруса, он оказался сильнее многих перед дыханием древнего яда, именуемого предательством.

— Но почему никто не разглядел в Хорусе изменника?! — возмутилась Гермиона, — если всё было настолько очевидно…

— В том-то и дело, что его всегда окружала аура славы, он слыл лучшим из лучших, отважнейшим из отважных, — устало закрыл лицо рукой Невилл, — он сам вернулся на Терру во главе войска. Он вручил отцу свой мир как военный трофей. Ты не понимаешь… Я помню великолепие Хоруса, шагавшего во главе легиона в серовато-белых доспехах, отполированных до жемчужного блеска. Он… был героем. Никому не пришло бы в голову подозревать его в измене. Первый из отпавших. Единственный изменник, сделавший свой выбор самостоятельно. Хаос не направлял его. Он сам пожелал свергнуть отца и завладеть его Империей.

— Я ведь буду всё это помнить, когда вернусь? — робко спросила Гермиона, прижав ладони к груди и наблюдая за тем, как Невилл чертит вокруг нее пяткой, по влажному грунту, незнакомые руны.

— Будь добрее к Тому, — старец-Невилл обнял Гермиону и поднял взмахом руки гневно взревевшие потоки магии, — он того стоит.