Ворон (джен)

— Надеюсь, ты осознаешь, что именно сделал, Поттер? — в голосе Тома сквозила насмешка, — признаться, было забавно наблюдать из тебя твои странные поползновениями. Кто бы подумал, что этот старый безумец сделает единственным входом в своё убежище маленький филиал ада?! О, да. Мне по вкусу его безумие. И эта маленькая грязнокровка Грейнджер…

Герман забрал из кустов свою сумку с расширенным пространством и ткнул пальцем в грудь Тома:

— Я запрещаю тебе причинять вред моим друзьям и близким. Ты никому не навредишь больше. Ни лично, ни через кого-то или что-то.

— Каково это, управлять тем, кто могущественнее тебя, мальчик? — Том гадливо скривился, оглядывая свою одежду, состоящую из кед, тёмных джинсов и алой футболки с Че Геварой, и перешёл на парсултанг, — нравится это пьянящее ощущение власти, а, Поттер?

Герман растерянно моргнул и пробормотал:

— Я не потерял способности змееуста. Что ж. Я хочу расставить все точки над «и». Ты не раб, Том. Я бы отпустил тебя прямо сейчас, взяв с тебя непреложные обеты. Но это тебя развоплотит. Длина ментального поводка — километр с лишним. Шаг чуть дальше — и ты мёртв. Исключение может составить только одно место. Дом. Что-то, что мы оба считаем домом. Там тебе не грозит развоплощение. Пойми меня правильно. Я не хочу делать из тебя послушную марионетку, Том. Мне хватит того, что ты прекратишь убивать. Англии не нужна новая гражданская война.

Губы Реддла презрительно скривились, но очередную ядовитую реплику он все-таки проглотил. Герман кое-как зажал ноющий обрубок сумкой и присосался к фляге. Обезболивающее зелье жгло кишки и горчило травяной горечью. Но фантомные боли притупляло.

— Рисковать Аластором я больше не намерен, — Геру мутило и шатало, — мы вернемся к Дурслям. Я объясню им, что ты — мой брат. Будут мерзить — припугну прокуратурой. Или что тут у нас, в Англии. И тотальной оглаской через СМИ. Городишко долго не забудет.

Бывший Темный Лорд воззрился на Геру, как на умалишенного. Какое-то время они шли молча, поглощая дольки и мусоря. Том рассеянно терзал мандарин, а лицо его выражало упрямое, раздраженное противление. Губы Германа беззвучно шевелились, Реддл призвал магию и попытался считать, что там бормочет Поттер, но потерпел крах. Язык чем-то напоминал русский. Но какой-то странный. Попытка залезть в голову мальчишки не дала ничего вразумительного. Всё ментальное существо Поттера наполнял густой, непроглядный туман. По ощущениям напоминающий бесформенный патронус.

— Ты отныне — мой брат по крови. И Поттер, — Герман, обморочно бледнея, зажал культю и приложился к фляге, — Поттер по крови. А значит ты тоже владеешь хранилищем Поттеров. Насчет денег на школьные принадлежности можешь не беспокоиться. В Хог напишем. Легенду тебе сочиним. Хог-экспресс, перрон, привет, Шотландия. Ну, ты знаешь.

— Ты действительно идиот, — пробормотал Том, резко останавливаясь и взирая на Геру с почти профессиональным интересом, — ты хоть понимаешь, что творишь, щенок?

— Я сотворил роду Поттеров ещё одного Поттера, — Гера доковылял до стены и кое-как сполз по ней, обморочно белея и закрывая глаза, — Ты убил Поттера, я — сотворил. Смотри на это как на взаимозаменяемость. Если так тебе легче. Это. Том. Возьми в моём левом кармане. Там кое-что твоё.

— Я мог бы тебя убить, оборвать две жизни одним ударом, — вкрадчиво шепнул Том на парселтанге в самое ухо Германа и нахмурился, достав из чужого кармана собственную палочку, — в чём подвох, Поттер?

— Она твоя, разве, нет? — Гера на ощупь нашел флягу, — я посижу так чуток. И мы пойдём. К моим уродственничкам. Точнее, к нашим. Чулан под лестницей, жирный кузен, светомузыка с подвываниями. Ну, ты видел.

Реддл с минуту задумчиво обгрызал дольки с распотрошенной корки, хмурясь и разглядывая Геру. Как содержимое занятной колбы из кунсткамеры. Чему-то своему криво ухмыльнулся, крепко, болезненно вцепился тощими пальцами в плечо Геры. И трансгрессировал.

* * *

Очнулся Герман в продавленном, плешивом кресле у камина. Гостиная, судя по всему. И дышала она застарелой плесенью, общим убожеством и запустением брошенного в спешке жилья. В кресле напротив бывшая гроза Британии, свесив ноги с подлокотника, увлеченно читал томик стихов Артюра Рембо*. Взял из сумки, по всей видимости. Ах, да, сумка как-раз таки на полу. Полураспотрошенная. Вся в мандариновых корках. Все сожрал, аспид. Ай, да ладно тебе, Гера, мужик, может, мечту детства осуществляет. А ты — жлобишься.

— Где мы? — какой же всё-таки вялый и слабый голос.

— Поместье моего поганого папаши-маггла, — не глядя, рассеянно пробормотал Реддл, — избавь меня от своей благодарности. И потрудись не мешать.

— Два саморазрушителя повстречались на книжных страницах, — хрипло рассмеялся Гера, сползая с кресла и покачиваясь, — и я, судя по всему, — третий. У нас хоть есть что пожрать? Тут был какой-то населенный пункт, там есть какие-нибудь магазины…

Внезапная догадка заставила Германа резко обернуться. Перед глазами услужливо поплыло и виски заныли от тупой боли.

— Малый Висельтон, обычные люди, не способные постоять за себя. Ты...— Герман не заметил, как перешёл на парселтанг.

Рука-обрубок радостно отозвалась разрядом голодной, крутящей ломоты и Гера зашипел, зажимая культю. Ноги предательски подкосились, и бывший семинарист вцепился в кресло.

— Почистил память и убедил уехать. Всех. Каждого поганого маггла, — мрачно процедил Реддл, переворачивая страницу, — я не могу убивать. Твои умственные способности оставляют желать лучшего, Поттер.

Желудок Германа заворчал, возмущенно и глухо.

— Ужин на кухне. Иди отсюда, — скривившись, как от зубной боли, не глядя отмахнулся Том, — мешаешь. Ненавижу детей.

Гера удивленно присвистнул и поплелся, куда послали. Ужином оказались полкастрюли подгоревшей овсянки, какие-то топорно нарубленные овощи и чайник холодного чая. Все не так уж и плохо, в общем-то. Содержимое кухни ненавязчиво намекало, что свежевоскрешённый Тёмный Лорд ограбил местную продуктовую лавку. В углу обнаружились ящики с мандаринами. Много ящиков.

— Чебурашка, чтоб тебя, — страдальчески закатил глаза Герман и загремел посудой.

— Я всё слышу, — донесся из комнат усиленный сонорусом голос.

— Угу, ещё бы понимал, — хмыкнул Гера, поглощая холодную кашу, мешая ее с псевдосалатом и размазывая по тарелке мандарины, — спасибо, Том. Только, больше не готовь, пожалуйста. Я сам.

Реддл не снизошел до ответа.

Прикончив остатки ужина, Гера пустился путешествовать по дому. За окнами слабо брезжило предрассветным розовым золотом. Как поталью**, честное слово. Скреблись под полом сонно мыши. Повсюду царили запустение, пыль, пауки и уныние.

* * *

Идея притащить в поместье компьютер оказалась провальной. Чуть более, чем полностью. Реддл быстро обнаружил, что куда втыкать. Блестяще разобрался с проблемой отсутствия электричества. Химическим карандашом и какими-то средневековыми пыточными печатями. Грозовыми. После чего, несмотря на вялые протесты Германа, присосался к какому-то военному американскому спутнику. Как клещ к собаке. И окончательно переехал жить к компу.

Образумить страх и ужас магической Британии Гера уже не мог. Ибо уже второй час разбойно скачивал «Морровинд»* * *

, воруя интернет-трафик иностранной спецслужбы.

Уровень технического прогресса местной реальности явно превосходил все, что Герман помнил о конце восьмидесятых, начале девяностых. Многие изобретения уже существовали, Битлз не распались, Дженис Джоплин жива. Интернет изобрели в Советском Союзе и сразу же пустили в каждый дом. Как лампочку Ильича. Мощная пропаганда, как без нее? Правда, гибнущий Союз это не спасло. И холодную войну — не закончило.

В комнате царил натуральный хаос. Герман, обложившись книгами, рассеянно ковырял недоклеенный алый переплёт. Из наушников Тома звучало нечто, подозрительно напоминающее песню Шапокляк. На лице Темного Лорда застыли смесь задумчивости и какого-то щемящего сожаления.

Гера заглянул магу через плечо — и поперхнулся. Да. Том смотрел приключения Чебурашки и крокодила Гены. И, судя по количеству вкладок, уже весь вечер как.

— Я пытаюсь понять, где связь между мной и этим существом, — раздраженно откинулся на спинку кресла Том и размял затекшую шею, — твоя реплика бессмысленна, между моей личностью и этим порождением …

О да, это очень смешной русский юмор. Привыкайте, ваше темнейшество.

Гера насмешливо поджал губы и, хлопнув мага по плечу, взял газету:

— Мандарины, Том. Всех чебурашек полагается искать в цитрусовых.

Реддл дернулся от хлопка, как от удара. Болезненно скривился — и отправился к компу Германа, разорять его упаковку печенья. Попутно с любопытством роясь в истории его браузера.

Гера покачал головой и вернулся к газете. «Ежедневный пророк» пестрил колдографиями «Ведуний», министра, Локхарта и каких-то диковинных гуманоидов, похожих на помесь гриба и пня. Рита Скитер развлекала общественность подробностями сокрушительного падения Гильдероя Локхарта. И его истинными похождениями, раскопанными бдительным отставником А.Грюмом. Порадовавшись за удачную охоту мракоборца, Гера вернулся к своему недошитому переплету.

Дело в том, что в одной из книг Проклятого Хранилища Гера обнаружил кое-что крайне пугающее. Ведьма пятого века, Авеста Вульгата, занимавшаяся изучением боггартов, в своем труде «Ловцы страхов» предположила, что всякий боггарт — суть не до конца сформировавшийся дементор.

Бред это или нет, Гера проверять не хотел. Просто задался идеей состряпать книгу, в которую можно было бы ловить боггартов. В этом деле ему уже здорово помог Грюм тем, что научил накладывать на бумагу специальные чары. Дело оставалось за самым нудным и долгим — за крафтом самой книги.

* * *

Клацанье клавиатуры и мыши заметно усилилось. И ускорилось. Разбойного вида данмер по ту сторону экрана взвыл:

— Слава тебе, Неревар.

И издох от электрического разряда с двух рук.

Реддл не глядя запихал в себя мандарин и поволок своего виртуального высокого эльфа обшаривать пещеру контрабандистов. За каким-то чертом прирезал всех рабов. Виртуально призвал мерзотного графонистого зомби и поскакал шарить по карманам трупов.

Герман, закинув ноги на соседнее кресло и аккомпанируя себе на баяне, трагически исторгал из себя:

Плещется ром. И кокаин —

Желтыми пальцами в тонкие ноздри.

Вы предлагаете вместе уйти.

Поздно, милая дамочка, поздно.

Дышите в ухо, что там, за углом

Черный, блестящий, нас ждет Роллс-Ройс.

Он повезет нас на аэродром,

Томной дорогой рассыпанных роз.

А там, за дорогой, ваш аэроплан —

Страшная, дикая, дивная птица.

Дремлет пилот, ему снится канкан.

Он призывает нас торопиться.

— Скуума и лунный сахар! — донеслось из динамиков Тома похотливое мурчание рандомной каджитки.

Временно зачарованный деревянный протез слушался хозяина слабо и был дико неуклюж. Герман пробежался протезными пальцами по кнопкам баяна и печально вздохнул. Все не то. Все не так.

— На меня с неба упал какой-то кретин, — пробормотал Том, клацая мышкой.

И издал странный звук. Не то истеричное хихиканье, не то всхлип. Закругляться бы вам, батенька. Вон, и глаза уже красные.

— Труп обыщи, — зевнул Гера.

— Уже, — буркнул Том, — чертовы магглы. Не могли сделать хоть в половину не такой дебильный фасон мантии. Халат халатом. И шапка — дрянь.

— Надевай, — не согласился Гера, лениво наигрывая мотив, — на них чары крутые.

— Сомнительное утверждение, — вяло скривился Реддл, шумно глотая чай, — ну и дыра. Одни сараи. И болота.

Гера пробежался пальцами по кнопкам, закрыл глаза и запел:

Утро лучами согрело восток.

«Ну же! — вскричали вы, — Ну, полетели!»

Но струи багровые мое лицо

Вдруг озарили. И вы побледнели.

«Как? — закричали вы, — Вы что еврей?!

Ах, лучше бы сердце пронзили мне пулей.

Вы погубили меня, вы — злодей.

Вы обманули, вы обманули!

Вы отравили мой девичий мозг,

Вы растоптали мои эдельвейсы.

Так убирайтесь, пархатый вы монстр,

Брейте свои кацыапские пейсы.»

Реддл весело кромсал мирных поселян, поглощая мандарины и увлеченно мародерствуя. Виртуально. И то хлеб.

А Герман все пел и пел, с надрывом и чуток картавя:

Я вам ответил: «Мадам, вы кокотка.

Падшая женщина, жалкая гойша.

Так улетайте же вы одиноко —

Нам разговаривать не о чем больше.

Вернусь я туда, где кушают смерть

И черпают жизнь из хрустальных бокалов.

Где ничего невозможного нет.

Да, это немного, но это немало.

Там декаданс, случайные встречи.

Солнышко тушит ненужные свечи.

На патефон поставлю пластинку —

И застрелюсь под музыку Стинга.

— Обожаю Балмору, — изрёк Том, клацая клавиатурой, — убогое место. Но что-то в нем есть. Сама атмосфера. Питаю страсть к подобным сточным ямам.

Герман не ответил. Он отложил баян, устало снял очки и помассировал глаза. Да, год до Хогвартса обещает быть долгим. Долгим и до одури странным.

Примечания:

* французский поэт, воспевший декаданс и саморазрушение.

** Поталь — имитация сусального золота: листы металлов или сплавов; химические соединения наподобие сульфида олова, которые применяются в составе металлизированных красок, имитирующих позолоту. Не имеет в составе благородных металлов.

* * *

в этом AU игра вышла не в 2002, а в 1989 году.

Агата Кристи — Декаданс.