Гермиона Грейнджер и таинственное дитя (гет)

В воспоминании Малфой вел себя как плохой комментатор квиддичного матча. И без его глупых ремарок было неловко, он же только усугублял ситуацию:

— Твоя Уизли задавит жалкую копию меня. Что за напор, это ведь не квофл!

— Малфой!

— Что? Я про свою... Салазар! — ЕГО, я имею в виду ЕГО — голову!

Благостное молчание длилось секунд десять, Гермиона даже стала разглядывать остатки иллюзии леса, чтобы не смотреть туда, куда смотреть совершенно не хотелось.

— Думать стыдно, что Уизлетта считает, будто с ней был я! Этот рохля целуется как девчонка! Что за низзлячьи нежности?!

— Может, жизнь тебе еще предоставит шанс показать Джинни, каков ты в постели, — не выдержала Гермиона.

— Грейнджер, я слишком ценю свои… слишком ценю себя. Ты посмотри, как она действует. Неясно, кто из них мужик.

— Драко, перестань!

— Мерлин, Грейнджер, ты мне так мстишь за прошлое?! Зачем ты заставляешь меня за этим наблюдать? Знаешь, у финнов есть очень емкое определение для того, что я сейчас испытываю, они умеют одним словом…

— Малфой, заткнись.

— Мне больше нравится, когда ты называешь меня по имени.

— Драко!

— Так лучше.

— Драко, — отозвалась в воспоминании Джинни, и ее партнер, похожий на Малфоя как брат-близнец, высоко застонал.

Настоящий Малфой прошептал что-то очевидно неприличное.

— Не матерись, — зашипела на него Гермиона.

— Myötähäpeä, чтобы ты знала, и есть то самое финское слово, обозначающее стыд за поступки других людей, — назидательно изрек Драко.

Между тем страсти перед их глазами накалялись, Джинни почти раздела партнера. На нем оставались только штаны, и, чтобы их снять, она опустилась перед лже-Драко на колени. Гермиона почувствовала себя совсем плохо, Малфой же, напротив, воодушевился и снова заинтересовался происходящим.

Грейнджер уже пятнадцать раз прокляла свою идею, а ведь люди в воспоминании еще не дошли до главного. Находиться рядом с человеком, точная копия которого готовилась лишиться последней одежды прямо перед твоими глазами, оказалось адски неловко, как и осознавать, что тело напротив — копия тела рядом. И, надо сказать, там было на что посмотреть. Тело Драко было худощавым, даже слишком худощавым, неприлично бледным и почти безволосым. Гермионе стало интересно, как далеко простирается эта безволосость, и она жутко застыдилась своего интереса.

Малфой продолжал болтать какие-то глупости, чтобы избавиться от собственного дискомфорта, что усиливало дискомфорт Гермионы, впрочем, кровь гудела в ушах и слов она уже почти не разбирала. Внезапно Грейнджер осознала, что… возбуждена. Это не лезло ни в какие рамки! И еще почему-то не хотелось, чтобы Джинни обнажилась сильнее — пока она была просто расхристанная, лже-Драко вроде как не осмеливался ее раздеть.

— Знаешь что? Хватит! — решительно заявила Гермиона и потянула Малфоя из воспоминания.

— Ну вот, а все только начиналось, — попробовал разрядить обстановку Драко, очутившись снова в гостиной Снейпа.

— Ты и в постели такой болтун?

— Хочешь проверить? — нет, он неисправим!

Гермиона видела, что Малфой испытал такое же облегчение, как и она, оттого, что они не стали наблюдать дальше. И с чего Гермиона решила, что смотреть что-то эротическое с малознакомым человеком проще, чем с близким? Ничего подобного! Но не признавать же фиаско.

А Малфой, кажется, успел прийти в себя.

— Что, оказалось не по зубам досмотреть до конца? — хмыкнул он. — Возбудилась?

Ну нет, она не позволит ему оставить последнее слово за собой.

— По себе судишь? — Гермиона вскинула бровь, изображая полнейшую безмятежность.

— По тебе, — нагло ухмыльнулся Малфой. — Ну и по себе тоже. По крайней мере, мне хватает смелости это признать, о храбрая гриффиндорка.

— Да, признаться, что возбудился от подглядывания за парочкой — храбрость высшего порядка.

— Благо твои вопли действуют эффективнее холодного душа, — а это почему-то обидело.

— Вот и отлично, — вскинула подбородок Гермиона. — Тогда можем обсудить увиденное.

— Что именно…

— Малфой, — прервала она реплику, уже по тону понимая, что прозвучит какая-то дрянь, — давай попробуем перебрать твоих… одноклассников. У тебя нет идей, кто бы это мог быть?

— Вообще-то я бы ставил на сопливого пуффендуйца…

— Малфо-о-ой, — Гермиона закатила глаза.

— Драко, — сверкнул глазами тот, и обоим стало не по себе, оба вспомнили протяжный стон, последовавший за обращением Джинни.

— Дра-ко, — в два слога Гермиона вложила максимальное количество яда, которое смогла выделить, — подумай верхней головой для разнообразия.

— И о чем прикажете думать, мисс Стажер?

— Давай переберем тех, кто обычно сидел недалеко от тебя за столом и мог перехватить взгляд Джинни. И…

— Почему ты так уверена, что этот кто-то крутился возле меня? Наши столы не рядом. Как вообще можно отследить чей-то взгляд с такого расстояния? С такого расстояния даже лица…

— Ты плохо видишь?

Наконец-то Малфой смутился. Оказывается, для этого всего-то и нужно было найти его Ахиллесову пяту.

— Какая разница? — фыркнул он. — Я говорю о том, что взгляды твоей Уизли могли перехватить не только за слизеринским столом.

— Я и не утверждаю обратное, — примирительно сказала Гермиона.

— Именно что утверждаешь!

— Нет, просто эта версия мне кажется самой стройной.

— Да ну, не проще ли перехватить чей-то взгляд, сидя рядом?

— Я думала об этом, но пришла к выводу, что подход не гриффиндорский, — попытка мягко подать нелестное высказывание в адрес змеиного факультета провалилась, Малфой взбрыкнул как мустанг под седлом.

— То есть гриффы де-факто не способны…

— …достать Оборотное зелье в переполненном Пожирателями замке? Да!

— Насколько я понимаю, про сварить речь не идет, ибо тупость…

— Ибо достать ингредиенты для Оборотного в переполненном Пожирателями замке точно так же сложно, как и готовое зелье.

Кажется, до Малфоя дошло, что разговор коснулся слишком болезненных для них обоих тем, теперь уже он примирительно поднял руки.

— Ладно, рассмотрим твою версию.

— То есть ты согласен, что готовый продукт или его составляющие гораздо проще было достать твоим одноклассникам, чем моим?

— Да, убедила. Довольна? — прикрикнул Малфой.

Гермиона не смогла скрыть победную улыбку, а затем проявила крайнюю заботу о ближнем — перестала давить.

— Так кто из слизеринцев обычно терся возле тебя?

— Все? — хохотнул Малфой, затем стал серьезным и тихо добавил: — Но не в этом году. Я… стал малообщительным.

Гермиона с трудом, но удержала в себе ехидное: «С чего бы?»

— Вокруг, как обычно, сидели Грег с Винсом, Блейз, Пайк, Пэнс, иногда Дафна или Нотт.

Она открыла рот, чтобы расспросить о каждом, но Малфой начал размышлять вслух без дополнительной стимуляции:

— Винс с Грегом точно нет.

— Считаешь, что твои громилы не могут быть милыми и нежными? — съязвила Гермиона.

— Да не в том дело, — отмахнулся от нее, как от мухи, Драко, — Грег и Винс оба толстые и огромные, то есть Грег и есть массивный, а Винс был таким. В моем теле они бы…

— Ты прав, они бы чувствовали себя неуютно. К тому же... прости, конечно, придумать подобный план ни у того, ни у другого ума не хватило бы.

Драко вяло кивнул и не стал развивать тему. Гермиона тоже, слишком уж странные и неправильные эмоции охватывали ее при мысли о смерти Крэбба. С одной стороны, он хотел убить ее и сам породил то, что стало причиной его погибели, и с чего бы Гермионе оплакивать своего несостоявшегося убийцу, но с другой, нужно же испытывать ужас оттого, что парень, вместе с которым ты училась на протяжении шести лет, умер страшной смертью. А она… не испытывала. То есть испытывала только тень того, что должна была, и вину за отсутствие «правильных чувств».

— Еще есть в-третьих, — через силу добавил Малфой, — они очень внушаемые, — он даже сделал паузу, чтобы Гермиона смогла хмыкнуть, но смешка не последовало. — Уизли — предательница крови, и ни один из них…

Гермионе очень захотелось спросить Драко, изменилось ли его собственное мнение о предателях крови и о маглорожденных, но… она не решилась — поняла, что разочаруется, если он фыркнет и выдаст, что его мировоззрение осталось прежним. Поэтому она спросила другое:

— Почему ты не привел этот аргумент, когда я заговорила о слизеринцах в целом?

— Потому что большинство из нас достаточно изворотливы, чтобы договориться с собой. Если нельзя, но очень хочется, то можно.

Малфой подмигнул. Как есть подмигнул! И Гермиона растерялась. Он же не мог иметь в виду то, о чем она подумала?