Гермиона Грейнджер и таинственное дитя (гет)

— Я не могу быть с Гарри.

Гермиона отвернулась от чайничка, из которого собиралась налить себе чай, поморщилась и едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.

Что со всеми не так? Меньше месяца отделяет мир от страшной ночи, которая поставила точку в войне. Фраза «получили стресс» будет охренительным преуменьшением того, что произошло со всеми и каждым: многое пережили, потеряли близких и прочее, и прочее, и прочее, однако все (ну хорошо — почти все!) ведут себя как озабоченные подростки!

Невилл и Луна поженились неделю назад, не проверяя чувства временем. Гермиона сдержала при себе ценное мнение по этому поводу. Чанг (безутешная девушка погибшего Седрика, позже отчаянно вздыхавшая по Гарри) съехалась с Оливером Вудом, с которым познакомилась во время битвы за Хогвартс — парень удачно прикрыл ее щитом от заклинания. И это Гермиона не прокомментировала. Анджелина Джонсон, встречавшаяся с Фредом, теперь будто репей висит на Джордже, который вообще пока что слабо воспринимает реальность. И тут смолчала.

Но если бы только это!

За последнюю неделю Грейнджер приняла участие в двух неприятных разговорах с каждым из самых близких друзей. Оба эти разговора вымотали из нее по десять мотков нервов. Сначала ей пришлось объяснять Рону, что поцелуй во время битвы стал следствием выброса адреналина (пришлось рассказать, что такое гормоны, затем конкретно про адреналин, норадреналин и совсем чуть-чуть про тестостерон — простите, но не подруга же, в самом деле, должна заполнять подобные пробелы в образовании парня!) и сам по себе ничего не значит.

Не сказать, чтобы Рон внимательно слушал, он гипнотизировал ее губы. То есть не то чтобы гипнотизировал, смотрел на них, не отводя бессмысленного взгляда, раздражая Гермиону до прыгающих перед глазами пикси. Гермиона свернула лекцию «биохимия для чайников» и обратилась к более приземленным материям. Коротко сообщила, что не готова к отношениям, а к отношениям с Роном не будет готова никогда. Свое решение пояснять не стала, чай не лекция про гормоны — сказала как отрезала.

Для себя она давно все разложила по полочкам: предпосылки, мотивы, момент, когда наступила точка невозврата. Просто… Гермиона образца прошлого года канула в Лету. Что-то надорвалось в ней, когда Рон ушел, и за недели его отсутствия надрыв превратился в полноценную трещину. Банально, но ничто никогда не будет прежним, и в этом вся суть невозможности ее «долго и счастливо» с Рональдом Уизли.

Естественно, разговор закончился ссорой, естественно, они с Роном теперь не разговаривали, и Рон демонстративно флиртовал с каждой юбкой, будто Гермионе есть до этого дело. Было даже обидно, настолько ее не трогало. Ей бы такой запас безразличия курсе на шестом!

Стоило восстановить душевное равновесие после разговора с Рональдом, как с чем-то похожим к ней нагрянул Гарри. Гермиону охватил ужас. Во-первых, она была уверена, что стоит войне закончиться, как ее лучший друг вернется к Джинни, во-вторых, ну… оказалась категорически не готовой к его чувствам. Да гоблины зеленые, ей вообще не нужно было ничьих чувств! Хотелось погоревать, успокоиться, разобраться в себе, понять, что дальше делать со своей жизнью, на что переключить внимание, чтобы… чтобы не думать обо всех, кого они потеряли. Как могла доступно, она объяснила Поттеру, что его «жить без тебя не могу» — последствие нарушенной привычки, они провели почти год рядом, видели друг друга изо дня в день, теперь рутина изменилась, вот Гарри и кажется, что не может, а на самом деле, это не так. Она верит в него, он справится. Затем почти слово в слово повторила то, что сказала Рону: она не готова к отношениям и никогда не будет готова к отношениям с ним.

Наверное, приди к ней Гарри со своей любовью курсе на третьем, результат разговора оказался бы другим, но вот ведь как бывает — после своего иррационального подросткового увлечения другом она перестала рассматривать его как существо противоположного пола. В конце этого тяжелого разговора Гермиона пожурила Гарри за то, что он сейчас, по сути, отрекается от Джинни. А теперь эта самая Джинни… Мерлин! Ну за что ей все это!

— Джин, не нужно сейчас решать такие вопросы, — получилось бы совсем не по-дружески, напомни она младшей Уизли, что та около четырех недель назад потеряла брата; Грейнджер успела вовремя прикусить язык.

— Это просто констатация факта.

— Дай вам обоим время прийти в себя, — устало изобразила глас разума Гермиона и снова повернулась к чайничку.

— Время не поможет. Поезд ушел, — вздорно тряхнула шевелюрой рыжая.

На этот раз Гермиона все-таки закатила глаза. И когда это Джиневра Уизли стала такой драматичной? Впрочем, у Грейнджер как-то вылетело из головы, что подруга младше ее почти на два года, то есть все еще является эмоционально нестабильным подростком.

— Если ты отказала Гарри из-за меня, то не нужно, — закончила Джинни свою мысль.

Ах вот это все о чем! Вздох Гермионы не оставил бы равнодушной даже горгулью, охраняющую вход в кабинет директора Хогвартса, возможно, та предложила бы ей войти без пароля.

— Нет. Я отказала Гарри, потому что я не вижу себя рядом с ним ни в короткой, ни в долгосрочной перспективе.

Джинни фыркнула.

— Обязательно изъясняться так сложно?

— А значит, — Гермиона не позволила сбить себя с мысли, — ты должна забыть все, что напридумывала, и поговорить с ним начистоту. Все будет отлично, вот уви…

— Жаль, — Джинни прервала тираду подруги, — я думала, что мое чувство вины уменьшится, если Гарри останется с тобой.

— Джин…

— Что «Джин»? Я не могу быть с Гарри, потому что изменила ему!

— ЧТО? — все-таки хорошо, что Гермиона так и не налила себе чаю.

— Я переспала кое с кем… — Уизли старательно завесила лицо волосами и отвела глаза в сторону, чтобы не столкнуться с осуждающим взглядом всегда-правильной-Грейнджер.

Гермиона икнула, закашлялась и сделала несколько успокаивающих длинных вдохов с короткими выдохами, чтобы привести мысли в порядок.

— Ну, наверное, тебя можно понять, — первый шок отпустил, и к Гермионе вернулась рассудительность, — и простить. Ты была одна. Чувствовать себя кому-то нужной — нормально. Если это единичный случай, то ничего страшного, Гарри поймет…

— Случай единичный, — Джинни по-прежнему смотрела куда угодно, но не на собеседницу, — но дело в том… я беременна!

Гермиона поднесла ко рту чашку, обнаружила, что чая в ней нет, и со стуком поставила обратно на стол.

— Ты что?.. — эмоции взяли верх над рациональностью, голос взлетел до недоступных колоратурному сопрано высот. Гермионе понадобилось больше чем несколько вдохов, ей понадобились несколько минут, чтобы прийти в себя и закончить своим обычным менторским тоном: — Ну с этим тоже можно что-то сделать. Есть и магические, и магловские методы…

— Но я не хочу что-то делать! — выпалила Джинни, капризно притопнув ногой. — И не могу, если честно, но это семейный секрет, — она положила руки на плоский еще живот в защитном жесте.

— Но ты не должна справляться сама! Твой… парень об этом знает?

— Парень? Он не мой парень и никогда им не был. Нет, ты не думай, я же не просто так… Он начал нравиться мне… Я… ну… Но с его стороны это было… это было импульсивно… Я не хочу, чтобы он знал, я не буду навязываться. Тем более он никогда даже взглядом не давал понять, что помнит и желает повторения. Я думала, что и сама, ну… удовлетворю любопытство и забуду. Вернусь к Гарри. Я же любила Гарри Поттера, сколько себя помню! Когда думала, что он умер, мечтала умереть тоже, честно-честно! А ведь тогда уже… Сейчас понимаю, это не совсем та любовь. Ну… Мне совсем не хочется, чтобы у меня с Гарри произошло то, что произошло... с ним. Кажется, что я никогда и не желала Гарри как мужчину, пусть однажды и пыталась его соблазнить… — Джинни покраснела, как умеют краснеть только рыжие, а Гермиона решила сменить тему — не выслушивать же подробности интимной жизни и эротические фантазии младшей подруги.

— Кто он?

Цвет усеянной веснушками кожи подруги приблизился к свекольному, Гермиона стала переживать, не поднялось ли у нее давление, насколько помнилось из короткого курса, начитанного когда-то мамой, у беременных такое бывает.

— Дракомалфой, — в одно слово выпалила Уизли.

Драко Малфой почти наслаждался жизнью и совершенно точно наслаждался своим уединением. Да, впереди маячил суд, но адвокат сказал, что переживать не о чем — в Азкабан не отправят, а остальное можно пережить. Пускай причиной поблажки была не невиновность Малфоя, но кого интересуют подробности? Не посадят, и здорово.

Обнаружилось, что Азкабан не резиновый, и если поместить туда абсолютно всех, кто принимал участие в войне на стороне Темного Лорда, придется укладывать заключенных штабелями. Хорошо, если магическая тюрьма сможет вместить тех, кому там самое место — убийц, маньяков и насильников. А Драко… что Драко? Самым основным аргументом в его пользу стала исчезнувшая сразу после смерти Лорда метка. У остальных приспешников она побледнела, а у Драко исчезла. Как не было! Один из мудрецов Визенгамота (которому отец, конечно же, заплатил, но кого интересуют подробности) сообщил: это оттого, что Драко никогда и никого не убивал.

То, что он действительно совершил, было сделано под принуждением еще до семнадцатилетия (ну кое-что после, но пытки Пожирателей можно записать и в благие дела, не так ли?), и тому есть доказательства, в последний же год... Разве быть незаметным — преступление?

Все прошлое лето и полтора семестра прошли как в тумане, память услужливо подтерла острые углы. Возможно, из-за того, что многие свои воспоминания Драко приходилось извлекать для следствия. Но и на это он не жаловался. С ночным сном пришлось бы попрощаться, помни он некоторые моменты в деталях. А так… порция зелья — и ночь проходит терпимо.

Словом, младший Малфой был доволен. Его даже содержали в сносных условиях — в Хогвартсе, неподалеку от родной слизеринской гостиной, в комнатах покойного декана, храни Салазар его душу, — не мэнор, но уютненько. Да что там! Рай по сравнению с отчим домом, превратившимся в притон для отребья: психопатов, убийц и убийц-психопатов.

Его содержали скорее как ценного свидетеля, чем как преступника. Потому и суд отодвигали все дальше и дальше. Пока Малфой под арестом (или под охраной, Драко больше нравилась эта формулировка), никто не запретит аврорату тянуть и тянуть из него сведения о близком окружении благополучно преставившегося тирана.

Малфоя это устраивало: не нужно составлять планов на будущее, можно плыть по течению, зализывать раны, читать книги, слушать гул магии в стенах, готовить от нечего делать простенькие зельица и фантазировать о том, что никогда не станет реальностью.

Его вызывали на допросы и суды над другими Пожирателями, и он с мстительным удовольствием давал показания против тех, кто топтался по коврам родного дома, воровал ценные предметы и родовые артефакты, вырывал перья из хвостов отцовских павлинов и иными способами портил жизнь их семье.

Сказал бы кто-то тринадцатилетнему Малфою, что пять лет спустя он будет столь непритязателен в своих потребностях, засмеял бы.

Все было тихо и мирно почти месяц. До того самого дня, когда в устоявшийся быт Драко Малфоя ворвалась Она.

Сначала был хлопок. Драко напрягся, он знал, что антиаппарационный купол над школой еще не восстановлен, но его местонахождение, как и местонахождение таких же… недопреступников, держали в тайне. Если кто-то из бывших соратников узнал об этом, ему конец. Палочку отобрали, он даже защититься не сможет!

— Алохомора! — произнес высокий женский голос.

Ага, конечно!

Вход, как и в гостиных факультетов, защищал портрет, не пропускающий без пароля.

— Omnes homines aequales sunt.⁽¹⁾

Черт! Гостья его, оказывается, знала.

Драко спрятался за дверью в ванную и стал наблюдать.

— Малфой! — вот теперь он узнал голос и поежился. С этим голосом были связаны не самые приятные воспоминания прошедшего года. С этим голосом вообще было связано слишком много воспоминаний. Очень ярких на фоне остальных и не выцветающих, к сожалению.

Можно выходить, или?.. А что, если это кто-то под оборотным?

Грейнджер прислонилась спиной к притолоке двери и, не выпуская палочку из руки, обвела помещение внимательным взглядом — нет, войну из человека быстро не вытравишь.

— Жалкий хорек, — прошептала она на грани слышимости, а затем снова гаркнула: — Малфой!

Ну точно она, ну или кто-то из тех, кто помнил его унижение на четвертом курсе. Почему-то Драко не задумался, что любой бывший однокурсник может прийти к нему не с миром.

— Грейнджер, — обозначил он свое присутствие и медленно вышел из укрытия, — чего орем?

— Где ты был? — набросилась на него сумасшедшая.

— Не очевидно? Знаешь ли, у моего организма есть потребности.

Покраснела. Драко почувствовал что-то похожее на удовлетворение. Но чувствовать пришлось недолго.

— Ты, — она наставила на него палочку, и Малфой с опозданием осознал, что девчонка, хоть и превозносила его трусость в мэноре как великое деяние на одном из слушаний (вместе со своим очкатым дружком, кстати), могла иметь к нему личные счеты. Тем более отрицать, что она — это она, он тогда не стал. Одно дело не опознать непохожего на себя Поттера, другое — ее, это было бы уже чистой воды гриффиндорством в худшем понимании слова.

Главный вопрос: знает ли кто-нибудь о том, что Грейнджер здесь?

— Как ты сюда попала?

— Подала запрос в аврорат. Мне, знаешь ли, доверяют.

Ах, вот как! Решила показать, что теперь он ничто, а она — на гиппогрифе. Ну что же, можно играть и по ее правилам.

— Ну-ну, я всегда знал, что для вашей троицы не существует законов, — ответил Драко и нарочито расслабленно откинулся на стену возле уборной.

— Ты! — снова направила на него палочку буйная героиня.

Опыт подсказал Драко, что Грейнджер давно пустила бы оружие в ход, будь это в ее планах. Значит, пугает.

— Что привело тебя сюда? Соскучилась? — та же вальяжная поза и ленивая речь: — Чаю? Или леди предпочитает кофе? Покрепче у меня ничего нет.

— Малфой, — она пристально посмотрела ему в глаза и произнесла, выделяя каждое слово: — Я здесь из-за Джинни.

— Джинни? — Драко стал перебирать в голове девчонок с их курса, но никого по имени Джинни не вспомнил, затем стал размышлять, не зовут ли так кого-то из домовых эльфов мэнора — припоминалось, что Грейнджер ратовала за права этих существ, но тоже не смог отыскать в памяти такого. Кто-то из ее окружения? Окружение гр... Грейнджер — Поттер и Уизли. Когда Драко в последний раз проверял, ни одного из них не звали женским именем, а жаль. Такой повод для глумления пропал даром!

Он настолько углубился в размышления, что упустил момент, когда тайфун негодования по имени Гермиона пересек помещение. То, что данная особа представляет угрозу при непосредственном контакте, Драко помнил хорошо. В общем-то девчонке удалось привнести дополнительный шарм в его облик, шрамы украшают мужчину, и сломанный нос⁽²⁾, из-за которого было стыдно идти к Помфри, сросся немного не так, как было до того. Легкая горбинка и едва заметная кривизна даже нравились Драко. Не то чтобы это было поводом позволять бешеной фурии ломать нос повторно, но… она и не собиралась. Девочка выросла и осознала, что волшебница. В горло Драко уперся кончик палочки. Мерлин милостивый! Очень знакомой палочки.

— Ты пользуешься теткиным оружием? — Драко просто почувствовал, как глаза вылезают из орбит.

— Не увиливай, Малфой! — прошипела ненормальная.

— Что?

Видимо, лицо у него было слишком растерянным, Грейнджер повторила другими словами:

— Не переводи тему!

— Я не знаю, о ком ты говоришь. Кто такая Джинни?

Малфою показалось, что гостью сейчас разорвет на много маленьких Гермион. Пыхтящая миниатюрная Грейнджер, буравящая его своим фирменным тяжелым взглядом и упирающаяся палочкой в кадык, внезапно показалась невероятно забавной. Настолько забавной, что ему изменила сдержанность. Губы непроизвольно дернулись.

— Ах ты маленький мерзкий хорек! — Грейнджер была так зла, что с трудом протолкнула звук сквозь сведенные челюсти.

Малфою все труднее было сдерживать веселье, только чувство самосохранения не позволяло ему расхохотаться, хватаясь за бока, — мелкая тощая девчонка, запрокинув голову, обзывает его маленьким.

— Ты… — в легких Грейнджер закончился воздух, и она сделала глубокий шумный вдох, — ты обесчестил девушку и теперь делаешь вид, что не знаком с ней?!

Драко мог бы рассказать глупенькой, что секс не повод для знакомства. И вообще много чего рассказать, но в этот самый момент он пытался осознать, в чем его обвиняют. В его душе боролись обида, злость, непонимание и куча всего, в чем разбираться не было времени, потому что нужно было ответить:

— Что ты, полоумная, мелешь? — Драко знал, что в школе этот титул носит не Грейнджер, но в данный момент выданное ею на-гора давало сто баллов вперед любым бредням Лавгуд. — Какую девушку? Когда обесчестил?

Палочка прочертила линию по горлу Драко и ушла куда-то в сторону, спустя мгновение он почувствовал, как ладонь обожгла щеку. Но через миг это стало неважно, потому что на голову Драко упало целое небо.

— Ты обесчестил Джинни Уизли, и она ждет твоего ребенка!

1) Все люди одинаковы

Вернуться к тексту

2) Впускаю в свой хэдканон немного кинона, удар в фильме гораздо эффектнее банальной пощечины из книги.

Вернуться к тексту

В последующие за ее экспрессивной эскападой десять минут Гермиона пережила весь спектр эмоций от неконтролируемого гнева до смущения.

Большую часть этого времени Драко Малфой со страхом и отвращением на лице доказывал ей, что никогда и пальцем не прикасался к Джинни Уизли. Он готов был дать Непреложный обет, выпить Сыворотку правды и поклясться своей магией. Если по первому пункту его еще можно было обвинить в голословности — какой такой обет без третьей стороны (не дежурного же аврора звать, чтобы провел темномагический ритуал?), по второму — в надежде на отсутствие Веритасерума в кармане Гермионы, то по третьему — чистокровный маг вроде Малфоя не мог не понимать, чем грозит нарушение такой клятвы.

Но все это произошло чуть позже, сначала негодующий Малфой обвинил ее в том, что они придумали этот план, чтобы поиздеваться, потом — чтобы завладеть его деньгами, в общем, когда они дошли до клятвы, Гермиона почти поверила в его непричастность (ну нельзя же полностью верить Малфою?!). Тут-то они и обнаружили, что стоят лицом к лицу, ну хорошо — лицом к груди (когда это хорек успел так вымахать?), и Малфой крепко держит Гермиону за плечи, прижимая ее локти к туловищу.

Драко резко отдернул руки и спрятал за спину. Почему-то Гермионе даже стало немножечко обидно, весь их предыдущий разговор казался почти нормальным, ну да, сначала она его ударила, потом он ее обвинил Мерлин знает в чем, но в целом они говорили на равных, ни разу не коснувшись вопроса ее крови, а тут такое демонстративное пренебрежение.

Похоже, Малфой каким-то шестым чувством уловил, о чем она думает.

— Извини, я не хотел так сильно сжимать, — пробурчал он. — Успокоилась?

Грейнджер кивнула, не зная, как реагировать. Драко Малфой перед ней извинился, наверное, ад замерз и черти в нем каток устроили!

— Твоя мелкая Уизли врет, — снова захотелось дать ему по физиономии, но Гермиона сдержала порыв, — хотя бы потому, что у меня не может быть детей, пока на пальце это кольцо.

Он продемонстрировал перстень, который появился у него курсе на третьем-четвертом и был многократно осмеян в гриффиндорской гостиной. Это сейчас Грейнджер готова была признать, что серебряное массивное украшение отлично смотрится на бледной удлиненной ухоженной кисти экс-слизеринца, а несколько лет назад охотно фыркала с остальными однокашниками.

Гермиона обнаружила, что у нее в голове нет нужной информации по родовым артефактам, чтобы поверить ему или обвинить во лжи. О таких вещах не писали в общедоступной литературе, потому она приподняла бровь, мотивируя Малфоя к продолжению рассказа. И ад таки замерз со всеми вытекающими, потому что вместо гнусностей по поводу происхождения она услышала внятное лаконичное объяснение:

— Кроме того, что защищает от всякой мелочи вроде сглазов, перстень имеет одну очень ценную функцию. Пока он у меня на пальце, ни одна женщина не может от меня забеременеть.

— Контрацептивный перстень? — не было никакого способа сдержать хихиканье.

Малфой не удивился, не переспросил, наоборот, несмело улыбнулся и пожал плечами:

— Можно и так назвать. В него вложены мощные чары, чтобы наследник не мог… наследить, пока не женится.

— Умно, — с сарказмом ответила Гермиона, — видимо, твои предки не рассчитывали, что наследник просто будет… ммм… держать себя в штанах.

Малфой снова равнодушно пожал плечами.

— Перестраховаться не грех. Кольцо я получил на тринадцатилетие.

Грейнджер сдавленно охнула.

— Эй, это не значит, что я в тринадцать… — наконец Малфой смутился. — Просто так заведено. С тринадцати до семнадцати… — он прервал себя на полуфразе и внимательно посмотрел на бывшую однокурсницу.

— Что? — подбодрила она.

— Ничего, — глаза Малфоя стали холодными, он закрылся, — ничего, что тебе нужно было бы знать. Основное я сказал: пока у меня на пальце кольцо, ни одна женщина от меня не забеременеет. Не то чтобы я сильно этим злоупотреблял, — зачем-то добавил он.

Версия была стройной, Малфой выглядел уверенно. Гермиона уже почувствовала знакомый зуд, ей просто необходимо было наведаться в ближайшее книгохранилище. Вот только куда? Местная библиотека пострадала во время битвы, замок самовосстанавливался, Макгонагалл сказала, что он будет готов к началу учебного года. И, явившись сюда, Гермиона поняла, о чем речь — в стенах гудела магия. Но у нее не было времени до сентября! Ей нужны ответы, ей нужны книги! Можно было бы заглянуть на Гриммо, но после разговора не хотелось пересекаться с Гарри какое-то время.

Малфой снова будто прочитал ее мысли.

— Грейнджер, — он смотрел странно: взгляд был задумчивым, тяжелым, но слегка расфокусированным. Все это время Малфой вертел на пальце упомянутое кольцо, — если тебя впустили ко мне, арестованному, то, наверное, ты сможешь попасть и в мэнор.

Ее передернуло. Отправиться туда, куда их с Гарри и Роном привели егеря? Да Малфой спятил!

— Дракл, я и забыл, — Гермиона и себе толком не смогла бы объяснить, почему эти слова ее зацепили. — Нет, не забыл, такое до конца жизни не забудешь. Просто сейчас не подумал, — когда это Малфой стал так хорошо понимать ход ее мыслей, он же не владеет легилименцией? Или владеет?

— Грейнджер, у меня даже палочки нет, — снова ответил он на неозвученное. — Тебя читать элементарно, каждая мысль на лице отражается.

Гермионе захотелось протереть глаза, потому что это обман зрения, не иначе. Малфой широко улыбнулся. Не ухмыльнулся, не скривился, не фыркнул, ей-богу, улыбнулся, пусть не ей, пусть в сторону, но… ух! Улыбка выглядела странно на лице, которое чаще всего приходилось видеть с приклеенной к нему гримасой отвращения. Гермиона потеряла нить беседы.

Малфой замер, будто его поймали на чем-то предосудительном, прочистил горло и в который уже раз за этот то ли бесконечный, то ли короткий разговор пояснил:

— В библиотеке мэнора есть литература. Сама понимаешь, мне туда не попасть. Я мог бы сделать так, чтобы ворота тебя пропустили, и объяснить, где искать, однако… я понимаю, почему ты отказываешься.

Целую вечность Гермиона сомневалась, но… нет. Пока она не была готова к такому.

На лице Драко почему-то отразилась мысль «значит, не получилось».

— Где-то здесь содержат и мою мать, можешь у нее поинтересоваться, только не нужно вываливать на нее информацию, которую ты вывалила на меня. У нее и так нервы ни к черту.

— Ты готов был поклясться магией, — робко напомнила Гермиона.

— Да, гиппогриф дери! Только, вижу, тебе мало! — вспылил Малфой. — Клянусь своей магией, что никогда не касался мелкой Уизли…

— Джинни, Джиневры.

— Джиневры Уизли и па…

— Стоп! Перефразируй, — Гермионе стало не по себе, мало ли… каким бы гнусным ни был Малфой, не хотелось лишать его магии из-за того, что он когда-то ненароком задел Джин.

Драко замер в ступоре, затем вполне искренне, что было тоже в новинку для Гермионы, поблагодарил и приступил к новой формулировке:

— Клянусь своей магией, что никогда не занимался сексом с Джиневрой Уизли и что она не может быть беременной от меня.

Гермиона снова напряглась. Мысль была внезапной, но запоздалой: что, если кто-то наложил на Малфоя Империо и отдал приказ соблазнить Джинни? Но он бы помнил — смутно, но помнил. Тогда Обливиэйт? Черти полосатые! Если она лишила магии ни в чем не повинного…

— Ну и как нам проверить, что я не лгу? Ты, конечно же, не позволишь мне воспользоваться твоей палочкой.

— Конечно не позволю! — возмутилась Грейнджер.

Малфой в это время бормотал что-то вроде:

— Не уверен, что и сам взял бы Ее палочку в руки.

— Трус, — фыркнула Грейнджер.

— Я видел достаточно того, что сделала эта палочка, чтобы испытывать к ней отвращение. В отсутствии критического мышления у присутствующих здесь ведьм я не виноват, но, заметь, не обзываю тебя безбашенной.

Гермиона бросила быстрый взгляд на Малфоя — понял ли он, что признал в ней ведьму?

Драко тем временем вздохнул, сцепил большой и указательный пальцы и направил их на стол, где находились несколько листов пергамента:

— Вингардиум Левиоса!

Верхний лист трепыхнулся, будто под порывом ветра, и остался лежать.

— Прости, все, что могу, — развел руками Малфой. — Беспалочковая мне плохо дается.

Не было никакой возможности сдержать восхищение во взгляде.

— Вау, это круто, Малфой!

Предмет ее внимания потупился, но перед этим в серых глазах мелькнуло самодовольство.

— Я его даже с места не сдвинул, — стал отпираться, что было чистой воды кокетством.

— Это гораздо больше, чем… — ну нет, она не будет признавать, что уступает ему в чем-то, что волшебство без палочки — единственный вид магии, который никак не хочет ей покориться, — чем могут многие.

— Да ладно тебе.

Любопытство сдержать тоже не вышло:

— Как ты ее освоил?

— С мамой.

Ну конечно! Пока Гермиона с подачи мамы и с мамой проходила курс неотложной помощи, постигала тонкости ухода за ротовой полостью, прослушивала лекции о взрослении девочек и защите от нежелательной беременности, Малфой занимался самой сложной магической наукой! Все, чему учила Гермиону мать, полезно и интересно, но, увы, не беспалочковая магия. В ее распоряжении были только книги, а у Драко наличествовал живой учитель, вот поэтому… но раньше, чем успела себя остановить, она попросила:

— Можешь научить?

Что-то мелькнуло на лице Малфоя. Это что-то сильно не понравилось Грейнджер, хотя она и не могла точно описать его эмоцию.

— Могу.

И тут до Гермионы дошло, кого и о чем просит. Это же надо, чтобы почти нормальный разговор с тем, от кого она за шесть лет не слышала ничего, кроме оскорблений, так ее дезориентировал! Но, с другой стороны, что такого? Все равно от Малфоя никуда не деться, он необходим, чтобы разобраться с ситуацией Джинни, почему бы параллельно не использовать его полезные навыки?

— Что ты на меня смотришь, будто прикидываешь, сколько галлеонов за меня можно выручить? — вскинул брови бывший однокурсник.

— Знаешь, — не отреагировала она на попытку юмора, — думаю, вам нужно поговорить с Джинни.

Раньше, чем к опешившему Малфою вернулся дар речи, Гермиона развернулась и выбежала из комнаты.

Драко не знал, что такое театр абсурда, но остро чувствовал себя участником подобного представления.

Через четверть часа Грейнджер вернулась, ведя за собой мелкую Уизли, словно теленка на аркане. Сходство с теленком было более чем уместным, девица хлопала круглыми глазами и смотрела куда угодно, только не на Драко. Сначала он даже собирался позабавиться, ведь по размышлении пришел к выводу, что Уизлетта решила покуситься на его деньги и имя. Удивительно, ему даже в голову не пришло обвинять Грейнджер в соучастии. Она явно была не в курсе коварного плана, иначе откуда столько ярости в попытке его обвинить и столько растерянности, когда он согласился на клятву. Да и вообще, это же Грейнджер. Но первая же фраза рыжей (Джинни, ее зовут Джинни) развалила всю его стройную теорию:

— Малфой, я не хотела ничего этого. Я не знала, что Гермиона пойдет к тебе. Я не навязываю тебе отцовство, просто…

— Просто? — все-таки Драко не мог не разыграть эту карту. — Что просто? Грейнджер вваливается сюда и заявляет, что я тебя… — он прищелкнул пальцами, изображая, что вспоминает, — обесчестил и ты…

Мелкая Уизли покраснела как маков цвет, даже еще краснее, ближе к свекольному... нет, к бордо, точно — бордо, и несмело хихикнула:

— Обесчестил?

— Я всего лишь цитирую, — продолжил язвить Драко.

— Но ты должен знать, что не был у меня первым.

Драко поперхнулся воздухом. В его планы не входило вызнавать подробности интимной жизни сестры Уизела, но возмутило иное:

— Уизли! Я у тебя и вторым не был, и третьим, и даже десятым! Я не был у тебя ни-ка-ким!

— Что? — девица посмотрела на него огромными перепуганными глазищами непонятно какого цвета.

— Что? — переспросил Драко. — Грейнджер не сказала тебе, что я не могу быть отцом твоего… — острые взгляды, которыми полоснули его обе ведьмы, включили режим самосохранения, и Драко в последнее мгновение заменил емкое определение на безопасное: — Ребенка.

— Только дело в том, что я не спала ни с кем после тебя. А перед этим у меня долго никого не было.

Удивляло молчание Грейнджер. То ли ее шокировала бурная молодость подруги, то ли она набирала воздух для длинной тирады.

Малфой пытался сообразить, как бы мягко высказать все, что вертится на языке. И почему, Салазар избавь, на него западают только глупые барышни? То, что рыжая запала, было очевидно: все эти томные вздохи, боязнь посмотреть в глаза... Драко одного не мог понять, когда, как и почему это произошло? Ему бы порадоваться, что наконец-то реально смог досадить школьному врагу — вон девушку увел, но чего-чего, а радости он не испытывал. Ситуация пугала, пигалица уверена, что он с ней спал, тогда как сам Драко уверен в обратном. Можно было предположить, что напился до зеленых пятиногов и совратил малолетку, или кто-то подшутил и шарахнул его Обливиэйтом после процесса, но ведь поклялся магией, не думая о таком варианте, и ничего — колдовать не разучился, даже смог впечатлить самую, по мнению профессоров, талантливую.

— Слушай, Уизли, — взвыл Драко, которому так и не удалось подобрать более нежных слов: — Что в словах «я с тобой не спал» непонятного? Не трахался, не занимался сексом, не е… — страстную тираду прервала пощечина.

— Ах ты мразь! — взвизгнула еще минуту назад робко краснеющая девчонка. — Я-то думала, ты изменился!

— Рад был разочаровать.

— Я думала, что что-то значу для тебя!

— Стоп! — Драко почувствовал, еще чуть-чуть, и голова попросту лопнет, причем произойдет это вовсе не из-за двух полученных за день оплеух. Нужно ущипнуть себя и проснуться. Но жизненный опыт подсказывал, что таких затяжных кошмаров просто не бывает.

— Стоп! — параллельно с ним заорала вышедшая наконец из сомнамбулического состояния Грейнджер. — Джинни, подожди. Расскажи, как развивались ваши отношения.

— У нас не было никаких отношений! — запротестовал Малфой и напоролся на предупреждающий взгляд ярких карих глаз.

Уизли (Джинни, да) снова превратилась в робкого растерянного подростка и покосилась на Драко. Тот приподнял бровь и бросил на нее самый бесстрастный из своей коллекции взглядов, сам Драко определял его как «замораживающий».

— Совсем не так ты смотрел на меня в течение года, — горько выпалила она.

— Я на тебя смотрел?

— Так! Все! Малфой, прекрати. Пусть Джинни расскажет свою версию, потом ты расскажешь свою. Если нужно, я вытяну из тебя воспоминания.

— О каждом из прожитых мной дней? — этот взгляд Драко был просто тяжелым. — Ты уверена, что хочешь их увидеть?

Грейнджер поежилась. Поняла, о чем ей говорят, — чай не дура. Жизнь на два места — слетевшую с катушек школу и наполненный Пожирателями дом — не изобиловала приятными моментами.

— Да! Если это понадобится, чтобы докопаться до правды, — она посмотрела на него с гримасой не-все-такие-трусы-как-ты и снова вернула внимание подруге: — Джинни!

Черт, Грейнджер, командующая Уизелами (какая разница, кем из них), была прекрасна! Драко даже собирался пошутить, что ожидает услышать что-то вроде «Фас» или «Апорт», но передумал. Среди присутствующих только он был лишен палочки, а умирать, став жертвой двух разъяренных ведьм, ему не хотелось — стоило ли выживать в пожирательском аду, чтобы так бесславно погибнуть?

— Ну… он никогда не пытал меня Круциатусом, — заговорила рыжая.

— Я никого не пытал Круциатусом, — возмутился Драко и с удовольствием увидел растерянность в круглых пикси-разберет-какого-цвета глазах. Это не было совсем правдой, но ведь он и не клялся магией.

— Но, я помню…

Драко тоже вспомнил... На одном из занятий по темным искусствам дебильный Кэрроу вызвал их с Блейзом, Гойлом и Крэббом для демонстрации пыточного заклятия. В качестве жертв им предоставили провинившихся студентов. Он не смотрел, кто достался однокурсникам, но к нему подвели вот эту вот... Уизли. Драко понимал, что ничего у него не выйдет, потому отправил безобидное колющее, чтобы вызвать у своей жертвы крик. Жертва оказалась не робкого десятка, но скудного ума. Вместо того чтобы понять суть происходящего и то, что от нее требуется, она стала его подначивать. Отвратительно пронзительный голос мог привлечь Пивза из другого крыла замка, не то что Кэрроу, стоящего в нескольких футах. Драко пришлось наклониться к ней и объяснить, что, если она не прекратит молоть чушь и не станет реагировать как положено, ее в качестве учебного пособия использует сам, с позволения сказать, преподаватель, а тут уже никакого снисхождения не будет. Неужели она тогда подумала, что особенная? Драко не пытал никого из студентов Хогвартса.

— Из-за того, что я не стал применять Круциатус, ты решила, что интересна мне? — озвучил он сделанный вывод.

Судя по смущенной мордашке, именно так она и решила.

— Нет, но…

Драко с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Как мало нужно юной ведьме, чтобы придумать романтическую историю.

— А со своими однокашниками ты совсем не общалась?

Уизли еще больше смутилась.

— Я боялась, что у тебя будут проблемы, если это выплывет.

— А зря. Если бы общалась, знала бы, что никто, кроме Гойла и Крэбба, не использовал Круцио. Грейнджер, — обратился он к передвижной энциклопедии, — подскажи, пожалуйста, каков основной компонент удачного Круциатуса, — Малфой перевел взгляд на нее, и до него дошло, о чем и у кого спросил. На лице Грейнджер было так много всего — обида, страх, паника. Драко бросился было к ней, но остановил себя волевым усилием. — Прости, прости, — вырвалось почти против воли. Черт, если он сейчас скажет, что так старается выбросить из головы события этого года, что иногда не сразу соображает, как минимум рыжая уцепится за это.

Грейнджер взяла себя в руки и посмотрела на Драко со смесью смущения и удивления, видимо, его порыв стал для нее неожиданностью. Он понадеялся, что приятной.

— Ненависть, Джин. Залог успешного Круциатуса — ненависть, — воспоминания снова навалились на нее, и Драко захотелось подойти и обнять Грейнджер. Этого еще, Салазар убереги, не хватало! Совсем плохой стал! Размяк до консистенции пуффендуйца!

— Именно, — свой испуг оттого, что едва не сделал что-то очень необдуманное, он скрыл под напускной безмятежностью. — Прости, но никто из студентов не вызывал у меня ненависти, злость — может быть, презрение — да, но не ненависть. Вот и приходилось выкручиваться. И чтобы вы не решили ненароком, что Малфой — альтруист, каких поискать, спешу заверить, что был мотивирован исключительно самосохранением. Если бы Кэрроу донесли Лорду или нашим отцам, что мы не владеем Круцио, каждому из нас пришлось бы оказаться под прицелом палочки и отнюдь не у бездарных Кэрроу. Да и в теперешних обстоятельствах все это оказалось на руку — многие свидетельствовали в мою пользу.

— Да, я читала твое дело.

— Грейнджер! — Драко был раздосадован. — Вашей троице закон не писан, да?

— Повторяешься! Я волонтерствую при аврорате, — пожала она плечами.

Драко проглотил все слова, которые просились с языка, напомнив себе снова, что глупо нарываться на неприятности, когда выжил в гораздо более экстремальных условиях.

— Джинни, — снова вернула слово подруге Гермиона, выполняя роль ведущего спонтанной встречи учеников Хогвартса, бывших и настоящих.

Та обняла себя за плечи.

— Ну… после этого урока я стала следить за тобой, посматривать на тебя во время перемен и в Большом зале, — Джинни вроде как обращалась к Драко, но смотрела куда-то в район его колен. — Ты был все время печальным, рассеянным. Расстроенным.

«Да уж. Как просто девушки рисуют рыцаря в своих мечтах!» — подумал Драко и бросил взгляд на Грейнджер. Жаль, не все.

— Ты тоже иногда на меня смотрел!

Вот этого Драко категорически не помнил, мало ли на кого он смотрел.

— А потом… Весной, я тебя встретила на Астрономической башне.

Это было, Драко хотел побыть один, но вот досада — на башне оказалась девчонка.

— Ну, постояли молча в разных углах площадки, разошлись. От этого не беременеют, Уизли!

— Но на следующий день ты прислал мне записку, и мы… мы встретились в бывшем классе Прорицаний на первом этаже, там все и... случилось. А потом я уехала на каникулы и… меня обратно уже не отпустили.

— На следующий день? Записку? — глаза Драко стали по галлеону каждый. — На следующий день я отправился домой! Я и на башню-то вылез мозги проветрить. Подготовиться морально. На следующий день меня с самого утра не было в школе! Грейнджер! — он посмотрел на ту, что сверлила его нехорошим взглядом. — Ну же! Не хотелось бы тебе напоминать, но в этот день ты меня видела, — и тихо добавил: — К сожалению.

На лице Гермионы отразилось понимание.

— Джин, это было перед пасхальными каникулами?

Малявка кивнула и закусила губу, Малфою даже стало ее немного жаль.

— Ну тогда у меня для тебя плохие новости.

— Спасибо тебе, Гермиона, огромное! — каждое слово Джинни Уизли было пропитано ядом. — Вот кто тебя просил лезть?

— Джин, я считаю, что человек должен отвечать за свои поступки. Если он… ну… сделал тебе ребенка, обязан как минимум помочь в воспитании, раз уж ты хочешь рожать. Слушай, я бы все-таки посоветовала подумать…

— Заткнись, а? Я не хочу об этом говорить. Закрыли тему. Ты подставила меня!

— Я всего лишь хотела посмотреть на ваше взаимодействие.

— Наше взаимодействие? Я тебе что, гриндилоу подопытный? Ты могла меня предупредить, что он все отрицает! «Он нас ждет, вам нужно пообщаться», — передразнила Джинни Гермиону. — Ты поступила подло!

Гермиона хотела было заговорить о чистоте эксперимента, но почувствовала, что Джинни не поймет. Как объяснить, чего она пыталась добиться, если и сама не может четко сформулировать? Просто почувствовала, что так нужно. Гермиона редко полагалась на интуицию, а тут вот… Им необходимо содействие Малфоя, а для того чтобы он согласился сотрудничать, следовало показать ему, что ситуация, как она предпочитала про себя называть беременность Джинни, реальна, дать ему понять, что девочка уверена в своих словах. Да и убедиться в непричастности Малфоя стоило, а как это сделать иначе, чем устроить очную ставку с… потерпевшей? Нет, Гермиона уже верила, что он не спал с Джинни, но это ведь не значит, что он не запудрил девочке мозги? Понять, где правда, где ложь, было важно.

И, проанализировав увиденное, Гермиона пришла к выводу: Рыжик придумала себе прекрасного принца из материала… попавшего в поле зрения, совсем не подходящего материала, если уж честно. Из Малфоя такой принц, как из Гермионы… ну… похитительница и разбивательница мужских сердец. Пока Гермиона обрабатывала информацию, Джиневра Уизли продолжала говорить:

— Какая ты после ТАКОГО подруга?! Могла ведь сказать, что он… отпирается. Я, как дура, поперлась с тобой! Даже не знаю, на что рассчитывала…

— Давай я вернусь и поговорю с ним, — предложила Гермиона робко, — может, он согласится дать тебе свое имя и…

— И думать не смей!

— Ты — член семьи героев войны, ему нужно отмываться от…

— Нет! Забудь эту дикую идею! Не хочу, чтобы со мной кто-то был из жалости или корысти.

Рыжая гордо вскинула голову, на ее лице застыло присущее всем Уизли выражение «уперся рогом — не сдвинешь». Гермиона закатила глаза.

— Не будь такой упрямой. Поживете вместе. Вы молодые, влюбитесь…

— Влюбитесь? — теперь Джинни выглядела так, будто готова вцепиться подруге в глотку, причем зубами. — Ты видела, как он на меня смотрел? Как он нес себя? Будто я флоббер-червь, которого и нужно бы порезать для зелья, но противно!

— Не преувеличивай…

— А я еще и вела себя по-идиотски из-за своих диких перепадов настроения!

С этим Гермиона не стала спорить.

— Джинни, он на всех так смотрит.

— Не скажи, на тебя иначе, — в голосе конопатой ведьмочки прозвучали нотки ревности.

Смех Грейнджер прозвучал неестественно.

— Скажешь тоже. Я грязнокровка, помнишь?

— Однако на тебя Малфой глядел заинтересованно. А когда вы заговорили про Круциатус, мне показалось, что он бросится тебя обнимать.

— Скажешь тоже, — повторила Гермиона смущенно. Ведь и ей примерещилось, что Драко готов был к чему-то такому, а если показалось двоим… Ну нет! Верить глазам гормонально нестабильной ревнующей Джин не стоит!

— У нас два пути выхода из ситуации, и в каждом Малфой — важное действующее лицо, — соскользнула с неприятной темы Грейнджер. — Первый путь: надавить на него и заставить принять тебя и твоего ребенка, второй: найти настоящего отца.

Джинни Уизли застонала.

— Будь проклят тот час, когда я решила признаться тебе!

— И еще нужно поговорить с твоей мамой, скоро все станет видно, и…

— Мама в курсе.

— И как она восприняла новость? — почему-то Гермиона решила, что Молли не знает об интересном положении дочери.

— Мы не обсуждали, — пожала плечами Джинни и прояснила в ответ на непонимающий взгляд подруги: — Просто я знаю, что она знает.

Понятнее не стало, но Гермиона решила не развивать тему. Вероятно, Джинни имела в виду какие-то волшебные методы отслеживания происходящего в семье, а Грейнджер до сих пор не любила показывать свою неосведомленность в тонкостях родовой магии. Она собралась с духом и извинилась за то, что вмешалась не в свое дело.

Джинни снова пожала плечами, бездумно пялясь куда-то в пространство. Что-то ее угнетало.

— Спрашивай уже! — поощрила подругу Гермиона.

— Ты уверена, что… ну… это не он?

— Он поклялся своей магией и продемонстрировал владение беспалочковой, — Грейнджер совершенно не удалось спрятать восхищенные нотки.

— И ты промолчала! Ты не сказала мне об этом и потащила к нему, чтобы я выставила себя идиоткой! Стыд какой! Поверить не могу!

— Будто бы ты пошла с ним поговорить, если бы я тебе все это рассказала.

— Не пошла бы, и правильно сделала. Такое унижение… Я никогда больше не смогу смотреть ему в глаза!

— Глупости! Вас обоих подставили. Это очевидно.

— Ты уверена, что он ни при чем? Может, дело в формулировке? — кисло переспросила рыжая.

— Джин, если ты не ошиблась с датой, то это никак не мог быть Малфой. К сожалению, я виделась с ним… в этот день.

— Дракл, — снова впала в неистовство будущая мать, — а вдруг это вы с ним ошиблись с датой! Это ведь он сказал, что уехал на следующий день…

— Магическая клятва, — почти пропела Гермиона, — и еще перстень родовой. Я не совсем понимаю, как он работает, — и все-таки ей пришлось признаться в незнании, — если верить сказанному Малфоем, перстень не позволяет наследнику обрюхатить какую-нибудь наивную дурочку… ой, Мерлин, прости, Рыжик!

Она попыталась приобнять подругу, но Джинни вывернулась из хватки и рявкнула:

— Прекрати меня щадить! Ты ведь и правда так думаешь. Оставь, — ее запала хватило на одну эту реплику, следующая прозвучала устало и обреченно: — Я слышала про такие кольца, скорее всего, это правда.

Она сникла. Просто на глазах потухла, Гермиона, кажется, еще не видела, чтобы неунывающая Джинни Уизли была такой потерянной. Даже когда Гарри бросил ее, в Джин горел мятежный огонек, она не позволяла себе раскиснуть. А тут… И главное, Гермиона понятия не имела, как помочь. Чувство вины, что стала причиной угнетенного состояния подруги, давило почти физически.

— Если это все-таки не он, то это кто-то, кто увидел, как я смотрю на Малфоя и воспользовался ситуацией, — тускло прошептала Уизли.

— Этот кто-то, вероятно, сидел за слизеринским столом, — всплеснула руками снова воодушевившаяся Гермиона. — Слушай, я вернусь к нему и спрошу…

— Ищешь повод вернуться? — с веселым подозрением посмотрела на Гермиону та, что еще несколько секунд назад изображала умирающего лебедя, а перед этим терзалась от невзаимности чувств. — Это уже вторая попытка! Ты уверена, что причина только в желании помочь мне найти отца ребенка?

Гермиона смерила подругу непонимающим взглядом. Таким почти искренне непонимающим.

— У меня есть к нему разговор.

— Ну-ну, — хмыкнула Джинни.

Гермиона, не глядя на подругу, вышла из комнаты. Она решительно аппарировала к Хогвартсу и почти пролетела расстояние до слизеринских подземелий, чудом разминувшись со всеми дежурящими в замке аврорами.

— Малфой, — крикнула она с порога, как только портрет пропустил ее в комнаты, принадлежавшие Снейпу.

— О, Грейнджер, давно не виделись, — саркастично протянул временный хозяин помещения, поднимая глаза от книги. Взгляд был настороженным, видимо, Малфой пытался понять, чего ждать от ее визита.

— Отец ребенка Джинни — это кто-то с твоего факультета, и ты мне поможешь его найти! — выпалила Гермиона.

Драко безразлично пожал плечами и задумался, стоит изобразить зевок для усиления эффекта или будет совсем некультурно?

— Я хочу разгадать эту загадку! В конце концов, кто-то бесчестно поступил с Джинни, — Грейнджер мерила комнату шагами. — Да еще и тебя подставил. Неужели не хочешь узнать кто и отомстить?

Она подняла голову и внимательно посмотрела на Малфоя. Подобного аргумента Драко не ожидал и отметил про себя, что, если бы не происхождение, Грейнджер было бы самое место на Слизерине.

— Чего ты ждешь от меня? — осторожно поинтересовался он.

— Пока не знаю, — честно ответила ведьма. — Я подумала, что было бы неплохо послушать твои размышления о том, кто бы это мог быть.

— Тогда мне пришлось бы об этом поразмыслить, — хмыкнул Малфой.

— Это ты так попробовал пошутить? — Грейнджер презрительно скривилась. — Получилось не очень.

— Не знал, что меня назначили твоим личным шутом.

— Драко, — она заглянула ему в глаза, — мы не справимся без твоей помощи.

О, это что-то новенькое! Флирт по-гриффиндорски? Или это попытка воззвать к отсутствующей у него, по мнению абсолютного большинства, совести?

— И что мне будет за мою помощь? — подсек он попавшую в собственную ловушку девчонку.

— А что ты за нее хочешь? — выкрутилась та. Вот зараза!

— Хм… — Драко не мог признать, что вопрос Грейнджер застал его врасплох. Нельзя было допустить, чтобы она заметила это, а лучшая защита — нападение: — Не боишься, что я озвучу что-то неприличное?

— Не боюсь, — и снова его удар не попал в цель. Малфой отложил книгу, спарринг требовал его внимания целиком. — Я, знаешь ли, взрослая девочка.

Сообщив это, Грейнджер впилась в него пылким взглядом, Драко не был идиотом и не отнес его на собственный счет. Судя по дрожащим зрачкам, обрабатывала она несколько тысяч мыслей в секунду.

— Я поняла, с чего следует начать! — взвизгнула неугомонная деятельница и резко вскочила. Малфой на всякий случай напрягся. Идеи гриффиндорцев обычно не имели точек пересечения со здравым смыслом.

— Я попрошу Джинни показать мне воспоминание о… о близости.

Драко однозначно ожидал чего-то иного, но при своем мнении остался: гриффы и здравый смысл — оксюморон.

Однако озвученное было озвучено, а взгляд воодушевившейся ведьмы требовал ответа. Драко испытывал смешанные чувства, все в нем противилось идее. Во-первых, во-вторых и в-десятых, ему очень не хотелось, чтобы кто-то наблюдал за кем-то, кто был внешне совсем как он, в такой интимный момент; в-двадцатых, он не видел, как это может помочь в идентификации личности любовника мелкой Уизли; но было еще, скажем, в-двадцать-пятых — вдруг Грейнджер понравится увиденное, вдруг она захочет... тпру! Совсем ненужное направление мыслей. Отставить! Высказал Драко тот аргумент, что касался бессмысленности мероприятия, и вдобавок из чистого любопытства поинтересовался:

— Ты уверена, что хочешь увидеть… такое?

— Я не буду… смотреть все, но вдруг смогу уловить какие-то детали. А может, ты? Да! — казалось, Грейнджер сейчас воспламенится от азарта. — Посмотреть должен ты! Ты лучше знаешь своих друзей. Оборотное меняет внешность, манера двигаться, жестикуляция, гримасы остаются прежними. Возможно…

— Извини, но я, честное слово, никогда не страдал вуайеризмом и не наблюдал за интимной жизнью своих однокурсников, — фыркнул Драко.

Пожалуй, эту фразу стоило сказать хотя бы ради того, чтобы посмотреть на выражение лица экс-зубрилки всея Хогвартса. Она замерла с открытым ртом и смесью ошеломления с… еще большим ошеломлением в глазах.

— Я не это имела в виду! И ты прекрасно знаешь, что я не это имела в виду!

Драко мастерски проигнорировал ее жалкую попытку откреститься от собственных слов. Поворот разговора воодушевил его на великие свершения на ниве словоблудия — забил неиссякаемый источник остроумия на грани фола:

— Ну и ты понимаешь, что совместный просмотр воспоминания твоей подружки будет похож на совместный просмотр колдопорно, а это… ммм… сближает.

— Колдопорно? — несчастно спросила окончательно сконфуженная девчонка.

— Хочешь сказать, что гриффы таким не баловались?

— Не знаю, — Грейнджер взяла себя в руки и бросила на собеседника острый взгляд, видимо, вспомнила, что она взрослая девушка и неприличное ее не смущает. Ну-ну. Драко радовался своей маленькой победе ровно три секунды, после чего был уложен собеседницей на обе лопатки: — Я знакома только с магловскими эротическими фильмами. Боюсь, в силу ограниченности, их не видел ты, так что обсудить разницу между эротикой волшебников и простецов мы не сможем.

Драко подыскивал достаточно емкую фразу, чтобы снова смутить спорщицу, а она уже кардинально сменила тему:

— Но моя идея нереализуема, поскольку у нас нет Омута памяти.

— В мэноре есть, — буркнул Драко.

— Я не пойду в мэнор, я уже говорила, — Грейнджер уперла руки в бока и стала похожа на себя двенадцатилетнюю. Драко едва удержал уголки губ на месте, но в глазах все-таки успело промелькнуть веселье.

— Что? — еще больше разозлилась Грейнджер.

На этот раз не улыбнуться у Малфоя не получилось.

— Вспомнил первый курс и тебя всю такую серьезную, — фыркнул Драко, — руки в боки, взгляд из-под бровей.

Кажется, его ответ смутил девушку. Потому что тему она оставила, а Гермиона Грейнджер, не развивающая тему, — нонсенс. На всякий случай Драко запомнил метод нейтрализации невыносимой всезнайки.

— Я одолжил бы перстень наследника, — усилием мышц Малфой трансформировал улыбку в кривенькую ухмылку. — Приложила бы к воротам и прошла.

— Ты настолько мне доверяешь? — а вот во взгляде и голосе Грейнджер доверия не было ни на кнат.

— Ну а что ты сделаешь? Передашь его аврорам?

— Почему бы и нет?

Он цокнул языком.

— Потому что ты гриффиндорка — раз, — Драко расстарался, чтобы ее принадлежность к факультету прозвучала так, как слово, которым раньше часто обозначал ее происхождение; возражений, как ни странно, не последовало, но он все равно рассказал про основную причину: — Потому что ты не сумеешь — два. Только та, кому я надену его на палец, сможет им воспользоваться.

— Не знаю, зачем ты это говоришь. Я абсолютно четко помню, что отказалась от подобного предложения, — она опять приняла позу «бесящая до печенок Грейнджер, первый курс», осознала это, как ни в чем не бывало убрала руки с талии и скрестила их под грудью.

Соплохвосты соплохвостые! Это был удар ниже пояса. Драко почти уже придумал шутку про то, что Грейнджер, очевидно, решила пойти другим путем и соблазнить его самостоятельно, чтобы потом сравнить с воспоминанием мелкой Уизли, но что-то не позволило озвучить эту шутку. Пока он пытался понять, в чем причина, его навязчивая гостья буквально просияла и всплеснула руками:

— Слушай, я вспомнила, здесь в директорском кабинете есть Омут!

— И ты собираешься его… позаимствовать? — осторожно спросил Малфой. Для полного счастья ему не хватало только, чтобы в комнатах, где он живет, нашли чужой бесценный артефакт.

— Ну да! — Грейнджер посмотрела на Драко как на идиота, его глаза, похоже, выдали всю ту гамму чувств, которые он переживал, а это был шок, неверие и сожаление, что не может сказать декану: его суждения о заложенной в гриффиндорцев системе саморазрушения не преувеличение, а, видит Мерлин, преуменьшение.

— Ты подумал, что я собираюсь украсть Омут? — она угадала причину, по которой его лицо так вытянулось. — Нет, я подам прошение в аврорат. Напишу, что хочу перебрать твои воспоминания о Пожирателях, чтобы разгрузить штатных авроров. Официальная часть твоих допросов закончена, так что тебя вполне могут перепоручить стажеру. А тут и повод позаимствовать Омут, и абонемент на посещение тебя в изоляции.

Не то чтобы Драко это сильно огорчило, Грейнджер его… бодрила, Грейнджер поселила в душе надежду, которую он никогда не позволял себе иметь. Впрочем, и сейчас впускать в голову дестабилизирующие мысли было не ко времени.

— Ты считаешь, что перспектива видеть твое г… риффиндорское лицо регулярно — предел моих мечтаний? — презрительно приподнял он бровь, нельзя было дать понять Грейнджер, что перспектива его… в общем-то радует.

Девчонка достойно спародировала выражение его физиономии и ехидно припечатала:

— А у тебя нет выбора.

Грейнджер одарила Драко улыбкой, в которой плескалось чувство превосходства (как же он ее… ненавидел!), развернулась и, вздернув подбородок, прошествовала к двери, видимо, воплощать свой по-гриффиндорски безбашенный план.

— До скорой встречи, Малфой!

— Даже не проси! — глаза Джинни расширились от ужаса.

Ну конечно же! Не могло все пройти настолько гладко. План воплощался без сучка и без задоринки ровно до этого момента. Главный аврор Робардс, по-отечески прищурившись и очень понимающе посмотрев на стажера, дал разрешение на работу с воспоминаниями Драко Малфоя и подписал прошение о предоставлении Омута памяти из личной коллекции артефактов Дамблдора, переданной в собственность школы. Оставалось отнести эту бумажку директору Макгонагалл, забрать Омут, отлевитировать его в комнаты подследственного и — самое главное — уговорить Джинни отдать нужное воспоминание.

— Как ты не понимаешь! — всплеснула руками Гермиона, сетуя на то, что приходится объяснять глупенькой подруге такие очевидные вещи. — Можно определить, кто твой загадочный парень, по мимике, по манере двигаться…

— По манере двигаться? — повторила за ней Джинни, наблюдая за Гермионой с выражением лица «палата Януса Тики по тебе плачет». — По манере двигаться?

— Я не то имела в виду, — Гермионе хватило совести сделать вид, что она смущена.

— А что еще ты хочешь увидеть? Я чего-то о тебе не знаю, Гермиона? Ты за многими однокурсниками наблюдала?

— Ты как Малфой! — закатила глаза Грейнджер.

— Ты… — у Джинни сперло дыхание, ее глаза практически вылезли из орбит, когда она разгадала суть плана, — ты хочешь показать это ему?!

— Эй, успокойся! Тебе нельзя волноваться, — изобразить заботу получилось еще хуже, чем смущение.

Джинни фыркнула, но промолчала, а Гермиона продолжила, стараясь говорить так, чтобы голос звучал рассудительно:

— Ты же понимаешь, что Малфой лучше нас знает манеры своих прихвостней. Он мог бы заметить то, что я или ты упустим.

— Даже не думай об этом! — пресекла Уизли разглагольствования подруги. — Какая разница, кто был вместо него? Что мне даст это знание? Я не буду никому навязывать своего ребенка!

— Джин!

— Гермиона!

— Джин!

— Мне это не нужно. Мать подняла семерых детей, она что, не поможет мне вырастить одного?

— Ты уверена, что она поддержит тебя в решении оставить его?

— Полностью, — отрезала Джинни.

— Ты противоречишь себе: буквально только что сказала, что не будешь никому навязывать дитя, а теперь говоришь, что хочешь родить внука маме? Разве это не эгоистично?

— Эгоистично использовать ЭТО как повод пообщаться с Малфоем!

— Повод пообщаться с Малфоем у меня и так есть, — и с Гермионой иногда происходили такие казусы — она сначала сказала, потом подумала, какое влияние на подругу могут оказать эти слова.

Джинни поджала губы и промолчала. В этот момент она была так похожа на свою мать после очередной проделки близнецов, что Грейнджер стало не по себе.

Нужно было исправлять ситуацию.

— Робардс дал мне задание еще раз пересмотреть малфоевские воспоминания и отобрать важные для расследования деятельности Пожирателей.

— Он дал или ты сама попросила? — и почему Джинни Уизли была такой пронырливой!

Гермиона неопределенно передернула плечами.

— Так как мы все равно будем работать с памятью… — вернула она разговор к интересующей теме.

— Грейнджер, нет! — отрезала рыжая вредина.

Было досадно, но раскисать Гермиона себе не позволила. Идея, посетившая ее, заставила задуматься, не передается ли слизеринство воздушно-капельным путем — подышала в одном помещении с Малфоем, и в голову приходят всякие… не совсем честные идеи. Но ведь это еще и прекрасная тренировка недавно взятой к освоению науки. Не совсем легилименция. Так, азы.

Ведя внутренний спор между Гермионой Грейнджер, желающей кровь из носу справиться с поставленной задачей, и Гермионой Грейнджер, принципиальной гриффиндоркой, она так и не пришла ни к какому конкретному выводу. Но позже, когда Джинни разморило в гамаке возле любимой яблони в саду, не было никакой возможности заставить себя не применить новый навык. Легко скользнув в сознание спящей, Гермиона почти сразу нашла нужное воспоминание. Оно лежало на поверхности, видимо, часто пересматриваемое и оберегаемое. А может, недавний разговор заставил Джинни вытолкнуть его пред ясны очи желающих посмотреть, это было уже не важно. Зажмурившись и коря себя на разные лады за собственные действия, принципиальная гриффиндорка Гермиона Грейнджер, желающая кровь из носу решить интересную задачу, осторожно извлекла картинку и опустила серебристую нить в наколдованный пузырек.

Чувствуя себя последней мразью, но уговаривая, что руководствуется благими намерениями, она аппарировала к Хогвартсу.

Получить Омут у директрисы не составило труда. Гермиона просто отправила патронус с вопросом, и Макгонагалл тем же способом прислала ответ с паролем от кабинета, указанием, в каком шкафчике стоит Омут и в какой ящик стола положить запрос Робардса. А вот продвижение по школе с добытым магическим артефактом сопровождалось неприятным инцидентом.

Да пикси драные, докси невыводимые, что делается с людьми, с чего они взяли, что имеют право на такое поведение исключительно из-за того, что природа наделила их яйцами?!

Она влетела к Малфою злющая как черт. И с порога огорошила патетическим:

— Что со всеми не так?!

— С какими всеми не так и что именно не так? — тот, кажется, стал привыкать к ее манере сразу переходить к сути, даже не здороваясь.

— После войны! Что! Со всеми! Не так! В головах сплошные гормоны!

Левитируемый Омут гулко грохнулся на столешницу, ведьма спрятала палочку и с размаху села на ближайший стул. Будто не было этой паузы, продолжила с того места, где остановилась:

— Рон, Гарри, Джинни, даже эти авроры недоделанные! Почему все ведут себя как громамонты в брачный период?

— Ну как, — растягивая слова, вступил в полемику Малфой, — механизм самовоспроизводства популяции. Ты не смотрела статистику после террора Гриндевальда?

Гермиона отрицательно покачала головой, все еще будучи чертовски злой, волосы больно хлестнули ее по щекам, и она зашипела. Малфой хмыкнул, но не прокомментировал казус и как ни в чем не бывало задал следующий вопрос:

— А после первого пришествия Лорда?

Гермиона снова отрицательно помотала головой, но менее экспрессивно.

— А зря. Очень интересно.

Мерлин, как же он нес себя! В роду Малфоев точно никто не согрешил с павлином? Уж очень было похоже, только хвоста не хватало, Гермионе даже на какое-то мгновение адски захотелось его наколдовать.

— Рождаемость повысилась в пять-десять раз. Причем родителями становились маги возрастом от пятнадцати до семидесяти и… на вопросы крови в эти периоды смотрели сквозь пальцы. Количество чистых родов резко снизилось, появился термин «предатели крови», кстати.

— С чего это ты полез в статистику?

— Интересно. У меня тут времени много, читаю, как видишь, все, что написано, — он указал на книгу у себя на коленях, — а «История войн» Арчибальда Брауна совсем не такая нудная, как учебники авторства Бэгшот.

— И ничего они не нудные, — привычно стала защищать школьную программу Гермиона.

— Ну и подумать время есть, — он совершенно не обратил внимания на ее реплику. — Знаешь, секс — способ доказать себе, что выжил.

— Странный способ себе что-то доказывать, — фыркнула Гермиона и не смогла удержаться от ехидного: — Да и для тебя недоступный.

— Ну почему? — нет, шутки на грани стали явно важной составляющей их общения. Хм… их общение? У него уже есть составляющие? — У меня в наличии руки, правая и левая, — он продемонстрировал обе открытыми ладонями в сторону собеседницы.

— Боже! И ты озабоченный.

— Грейнджер, мне завтра восемнадцать, чего ты от меня хочешь? Чем тебя так достала всеобщая эйфория?

Гермиона сделала пометку в памяти: поздравить Драко.

Она была честна с собой, пикировки с Малфоем… бодрили. Он остался таким же колючим и остроумным, каким был в школе, только то ли здравый смысл, то ли страх за свою шкуру (что тот же переодетый здравый смысл), то ли жизненный опыт и переоценка ценностей не давали его остротам перейти черту.

В школьные годы, краем уха ловя препирательства слизеринцев, она иногда сожалела, что не может принять в них участие. Ну то есть может… Но было бы неплохо поучаствовать, когда это безобидные поддразнивания, а не откровенное хамство. Пожалуй, ей этого не хватало в общении с друзьями. Ее родители играли в словесный пинг-понг постоянно, она росла, слушая, как мама и папа иногда тонко и умно, иногда грубовато подтрунивают друг над другом. Медицинская профессия накладывала на шутки свой отпечаток, правду говорят, врачи — самые циничные люди на свете. В общем с Малфоем получалось очень похоже. Она еще не разобралась в предпосылках, но действительно не хотела прекращать визиты к слизеринскому гаду. С Малфоем ее не связывала дружба, он не пытался перевести их общение в горизонтальную плоскость, а его сомнительные шуточки не переходили грань допустимого. Почти не переходили. И Малфой, и ситуация Джинни стали отличным поводом отвлечься от самоедства, злости на тех, кто развязал эту войну и втянул в нее вчерашних детей, и скорби по ушедшим друзьям.

Неожиданно даже для себя Гермиона позволила себе выговориться — словно плотину прорвало...

За последние годы с Драко Малфоем происходило много такого, чего он и представить себе раньше не мог. Но происходящее с ним в данный момент выбивалось даже за его значительно расширившиеся рамки возможного — не предполагал он, что придется работать гребаной жилеткой для гр... гря... Гер... Гермионы Грейнджер. То есть не то чтобы жилеткой — она не плакалась, она кричала о том, как ее достало происходящее. Не будь Драко так озадачен, он бы по-настоящему насладился ее гневом на гриффиндорцев, резво бросившихся устраивать личную жизнь, представил бы в красках и лицах, как она обломала обоих своих дружков, внезапно разглядевших в ней особь противоположного пола. Ее возмущение было таким смешным. Чего она хотела от вчерашних подростков, переживших страшную войну?

Насколько Драко понял, пароксизм откровения был спровоцирован свежим происшествием. Начинающий аврор, дежуривший где-то в Хогвартсе, уронил вслед левитирующей Омут Грейнджер неудачную шуточку по поводу схожести формы каменной чаши с женскими бедрами, дополнив ее комплиментом, который Гермиона сочла слишком сальным, о чем и сообщила нахалу. К аврору подошел второй, и они — то ли тупые, то ли считающие, что у них еще по паре лишних жизней в запасе, — предприняли попытку облапать ее.

— Ты сломала нос каждому? — поинтересовался Драко со смехом в голосе.

— Что ты! Каждый получил по жалящему туда, где мама не найдет, — самодовольно сообщила почти успокоившаяся ведьма.

Драко, пожалуй, стало страшно.

Он вспомнил лицо Поттера, когда того приволокли в мэнор, и представил себе… бедных авроров. Не то чтобы он искренне им сочувствовал, просто сделал пометку на будущее: не приставать грязно к грязно… к Грейнджер. По крайней мере, пока она сама не попросит.

— Ты — страшная женщина, — озвучил он очевидное.

— Бойся.

Смутились одновременно, уж больно последний обмен репликами был похож на флирт.

— Я и боюсь, — внезапно и на Драко накатил приступ честности (гриффиндорство передается воздушно-капельным путем? Пришла Грейнджер, надышала — и вот его уже несет). — До сих пор понять не могу, с чего ты…

— С чего я... что?

— Общаешься со мной как с человеком. Ты должна меня ненавидеть, за школу, за шестой курс, за Дамблдора, — оказалось, что не так сложно поделиться этими мыслями, которые действительно не давали Драко покоя. Грейнджер вцепилась в него как чизпурфл в палочку, и важно было понять почему.

— Тебя? Ненавидеть? Ты слишком мелок для такого всеобъемлющего чувства.

В интонации Грейнджер было такое пренебрежение, словно он червяк на ее ботинке. Драко обиделся, хотя обижаться на то, что тебя не ненавидят, вроде как нелогично.

— Сколько пафоса! — едко ввернул он.

— Да никакого пафоса. Все просто — ненавидеть можно тех, кто стоит за всем этим… Ну, за тем, что мы пережили. А ты пешка.

И это тоже было обидно. В основном потому что правда.

— А ты прямо ферзь, — снова не сдержался Драко.

— Да нет, такая же пешка, и Гарри пешка, и твой покойный декан, и все остальные, — пожала плечами вмиг повзрослевшая, помрачневшая и осунувшаяся Грейнджер. — Причем никто до конца не знал, в какой игре его используют. Даже Гарри.

— Бедный-бедный Поттер.

— Ты ничего не знаешь! — отрезала яростно. — Не тебя растили на… — она сфокусировала взгляд на Драко и, что-то для себя решив, передернула плечами. — Неважно. В общем, я тебя не ненавижу.

Драко сделал приглашающий жест, побуждая продолжать.

— Глупо ненавидеть за школьные выходки избалованного папенькиного сынка, — в этот момент Драко порадовался, что он не объект ее ненависти; если она так хлестко бьет словами того, кто ей безразличен, как она поступает с теми, кого считает настоящим врагом? — На шестом курсе… Опять же ты был подростком, который делал глупость за глупостью с почти фатальными последствиями. Спрашивать нужно не с тебя, а с тех, кто знал о твоей деятельности, хладнокровно наблюдал и, — ее голос взвился, Драко даже показалось, что сейчас она расплачется, — позволил всему зайти туда, куда это зашло.

— Эй-эй, — попытался успокоить Грейнджер Драко. Но та, кажется, уже вошла в раж.

— Так что тебя можно жалеть, а не ненавидеть. Ты не просто пешка, ты пешка, которой удачно сыграли обе стороны.

Под таким углом Малфой на ситуацию не смотрел. Ему даже стало себя жальче, чем обычно, но неприятно резануло, что Грейнджер, кажется, тоже испытывает к нему жалость, а жалость — это почти так же отвратительно, как презрение.

Высказавшись, экс-гриффиндорка сникла.

— Кажется, я слишком разговорилась. Забудь, Малфой.

Но Драко забывать не планировал. Стало немножко понятнее, чем руководствовалась эта странная девушка, когда свидетельствовала в его пользу, да и весь расклад заиграл по-новому.

— Ты вот, между прочим, тоже ведешь себя со мной почти прилично. Еще ни разу не высказался о моем происхождении.

К ответным откровениям Драко был не готов. Он был в принципе не готов воскрешать в сознании ужасы последних лет и последних месяцев: закончилось — и славно.

— Тебя что-то не устраивает? — вскинул он бровь.

— Нет, все замечательно, — сменила тему Грейнджер. — Прости, что вывалила на тебя все накопившееся. Не знаю, что на меня нашло.

— Да чего знать-то? Эффект попутчика, — блеснул эрудицией и белозубой улыбкой Драко, радуясь растерянности и смущению на лице собеседницы.

— Что? Откуда тебе известны термины из магловской психологии?

— Почему из магловской? — оскорбился Драко. — У маглов, по-твоему, монополия на средства передвижения, где можно оказаться рядом с незнакомцем?

— Нет, но… маги не интересуются…

— Именно поэтому прародитель твоей психологии — магического рода.

— Фройд⁽¹⁾ — маг?

— Сквиб. И не нужно пенять мне на то, что я кичусь происхождением. Вот ты только что продемонстрировала, что считаешь волшебников отсталыми.

— Ладно, — Грейнджер пораженно уставилась на Драко, и в его груди разлилось удовлетворение. Все-таки уел. Видимо, его самодовольство не укрылось от ее взгляда, потому что она тряхнула гривой и фыркнула: — Только к нашей с тобой ситуации эффект попутчика не имеет никакого отношения. Ты не чужой мне человек.

Драко не смог скрыть удивление, почувствовал, как расширились глаза и приоткрылся рот. Черт, он так скоро разучится быть Малфоем — совсем перестал владеть собой!

Ему бы съязвить в ответ, выдать что-то смертельно ядовитое, чтобы сразить наповал, но… он не захотел. Почему-то стало теплее. Оказывается, быть не чужим приятно, только вот… с чего бы?

— Что? Мы с тобой шесть лет вместе проучились, взрослели на глазах друг у друга, пережили страшное, пусть и по разные стороны войны. Мы точно не чужие, — резюмировала Грейнджер.

— Уговорила, — Драко успел взять себя в руки и напустить равнодушно-напыщенный вид.

— Ладно, давай к делу, — Драко еще в ее первый визит заметил, что скрывать смущение за бравадой — визитная карточка Грейнджер. Она вынула из-за пазухи наполненный светящейся субстанцией пузырек и помахала им у Драко перед глазами.

— Уизлетта поделилась воспоминанием? — Драко опешил. Нет, женский пол непостижим! Неужели…

Что-то в лице Грейнджер подсказало, что не все так просто.

— Какая разница. Воспоминание у меня, и это главное.

— Ты выкрала его! — догадался Малфой. Его удивление и восхищение росли с каждой секундой: — Ну ты и… ведьмища! — выдохнул он.

Гермиона спрятала горящее лицо за стихийным бедствием — ее волосами — и слила воспоминание в Омут. После чего покраснела еще больше, осознавая, что и с кем собирается смотреть. Драко бы пройтись по этому словесно, да дело в том, что он и сам чувствовал похожий стыд. Оба застыли над Омутом, не решаясь склониться и увидеть воспоминание, которое на самом деле не касалось их обоих, которое было бы неловко смотреть даже в одиночестве, не то что вдвоем: одно дело изобразить беспечность в разговоре, другое — действительно решиться.

— Ну что, поехали? — Грейнджер снова неуклюже дернулась, и они оба склонились над испещренной рунами каменной чашей.

1) Чтобы снять этот вопрос раз и навсегда: он Freud, транскрипция — Фройд, транслитерация — Фрейд. В общем-то можно так и этак, но автору еще в далекие студенческие годы накрепко вбили в голову такое написание с посылом, что для большей части мира его фамилия произносится именно так.

Вернуться к тексту

В воспоминании Малфой вел себя как плохой комментатор квиддичного матча. И без его глупых ремарок было неловко, он же только усугублял ситуацию:

— Твоя Уизли задавит жалкую копию меня. Что за напор, это ведь не квофл!

— Малфой!

— Что? Я про свою... Салазар! — ЕГО, я имею в виду ЕГО — голову!

Благостное молчание длилось секунд десять, Гермиона даже стала разглядывать остатки иллюзии леса, чтобы не смотреть туда, куда смотреть совершенно не хотелось.

— Думать стыдно, что Уизлетта считает, будто с ней был я! Этот рохля целуется как девчонка! Что за низзлячьи нежности?!

— Может, жизнь тебе еще предоставит шанс показать Джинни, каков ты в постели, — не выдержала Гермиона.

— Грейнджер, я слишком ценю свои… слишком ценю себя. Ты посмотри, как она действует. Неясно, кто из них мужик.

— Драко, перестань!

— Мерлин, Грейнджер, ты мне так мстишь за прошлое?! Зачем ты заставляешь меня за этим наблюдать? Знаешь, у финнов есть очень емкое определение для того, что я сейчас испытываю, они умеют одним словом…

— Малфой, заткнись.

— Мне больше нравится, когда ты называешь меня по имени.

— Драко!

— Так лучше.

— Драко, — отозвалась в воспоминании Джинни, и ее партнер, похожий на Малфоя как брат-близнец, высоко застонал.

Настоящий Малфой прошептал что-то очевидно неприличное.

— Не матерись, — зашипела на него Гермиона.

— Myötähäpeä, чтобы ты знала, и есть то самое финское слово, обозначающее стыд за поступки других людей, — назидательно изрек Драко.

Между тем страсти перед их глазами накалялись, Джинни почти раздела партнера. На нем оставались только штаны, и, чтобы их снять, она опустилась перед лже-Драко на колени. Гермиона почувствовала себя совсем плохо, Малфой же, напротив, воодушевился и снова заинтересовался происходящим.

Грейнджер уже пятнадцать раз прокляла свою идею, а ведь люди в воспоминании еще не дошли до главного. Находиться рядом с человеком, точная копия которого готовилась лишиться последней одежды прямо перед твоими глазами, оказалось адски неловко, как и осознавать, что тело напротив — копия тела рядом. И, надо сказать, там было на что посмотреть. Тело Драко было худощавым, даже слишком худощавым, неприлично бледным и почти безволосым. Гермионе стало интересно, как далеко простирается эта безволосость, и она жутко застыдилась своего интереса.

Малфой продолжал болтать какие-то глупости, чтобы избавиться от собственного дискомфорта, что усиливало дискомфорт Гермионы, впрочем, кровь гудела в ушах и слов она уже почти не разбирала. Внезапно Грейнджер осознала, что… возбуждена. Это не лезло ни в какие рамки! И еще почему-то не хотелось, чтобы Джинни обнажилась сильнее — пока она была просто расхристанная, лже-Драко вроде как не осмеливался ее раздеть.

— Знаешь что? Хватит! — решительно заявила Гермиона и потянула Малфоя из воспоминания.

— Ну вот, а все только начиналось, — попробовал разрядить обстановку Драко, очутившись снова в гостиной Снейпа.

— Ты и в постели такой болтун?

— Хочешь проверить? — нет, он неисправим!

Гермиона видела, что Малфой испытал такое же облегчение, как и она, оттого, что они не стали наблюдать дальше. И с чего Гермиона решила, что смотреть что-то эротическое с малознакомым человеком проще, чем с близким? Ничего подобного! Но не признавать же фиаско.

А Малфой, кажется, успел прийти в себя.

— Что, оказалось не по зубам досмотреть до конца? — хмыкнул он. — Возбудилась?

Ну нет, она не позволит ему оставить последнее слово за собой.

— По себе судишь? — Гермиона вскинула бровь, изображая полнейшую безмятежность.

— По тебе, — нагло ухмыльнулся Малфой. — Ну и по себе тоже. По крайней мере, мне хватает смелости это признать, о храбрая гриффиндорка.

— Да, признаться, что возбудился от подглядывания за парочкой — храбрость высшего порядка.

— Благо твои вопли действуют эффективнее холодного душа, — а это почему-то обидело.

— Вот и отлично, — вскинула подбородок Гермиона. — Тогда можем обсудить увиденное.

— Что именно…

— Малфой, — прервала она реплику, уже по тону понимая, что прозвучит какая-то дрянь, — давай попробуем перебрать твоих… одноклассников. У тебя нет идей, кто бы это мог быть?

— Вообще-то я бы ставил на сопливого пуффендуйца…

— Малфо-о-ой, — Гермиона закатила глаза.

— Драко, — сверкнул глазами тот, и обоим стало не по себе, оба вспомнили протяжный стон, последовавший за обращением Джинни.

— Дра-ко, — в два слога Гермиона вложила максимальное количество яда, которое смогла выделить, — подумай верхней головой для разнообразия.

— И о чем прикажете думать, мисс Стажер?

— Давай переберем тех, кто обычно сидел недалеко от тебя за столом и мог перехватить взгляд Джинни. И…

— Почему ты так уверена, что этот кто-то крутился возле меня? Наши столы не рядом. Как вообще можно отследить чей-то взгляд с такого расстояния? С такого расстояния даже лица…

— Ты плохо видишь?

Наконец-то Малфой смутился. Оказывается, для этого всего-то и нужно было найти его Ахиллесову пяту.

— Какая разница? — фыркнул он. — Я говорю о том, что взгляды твоей Уизли могли перехватить не только за слизеринским столом.

— Я и не утверждаю обратное, — примирительно сказала Гермиона.

— Именно что утверждаешь!

— Нет, просто эта версия мне кажется самой стройной.

— Да ну, не проще ли перехватить чей-то взгляд, сидя рядом?

— Я думала об этом, но пришла к выводу, что подход не гриффиндорский, — попытка мягко подать нелестное высказывание в адрес змеиного факультета провалилась, Малфой взбрыкнул как мустанг под седлом.

— То есть гриффы де-факто не способны…

— …достать Оборотное зелье в переполненном Пожирателями замке? Да!

— Насколько я понимаю, про сварить речь не идет, ибо тупость…

— Ибо достать ингредиенты для Оборотного в переполненном Пожирателями замке точно так же сложно, как и готовое зелье.

Кажется, до Малфоя дошло, что разговор коснулся слишком болезненных для них обоих тем, теперь уже он примирительно поднял руки.

— Ладно, рассмотрим твою версию.

— То есть ты согласен, что готовый продукт или его составляющие гораздо проще было достать твоим одноклассникам, чем моим?

— Да, убедила. Довольна? — прикрикнул Малфой.

Гермиона не смогла скрыть победную улыбку, а затем проявила крайнюю заботу о ближнем — перестала давить.

— Так кто из слизеринцев обычно терся возле тебя?

— Все? — хохотнул Малфой, затем стал серьезным и тихо добавил: — Но не в этом году. Я… стал малообщительным.

Гермиона с трудом, но удержала в себе ехидное: «С чего бы?»

— Вокруг, как обычно, сидели Грег с Винсом, Блейз, Пайк, Пэнс, иногда Дафна или Нотт.

Она открыла рот, чтобы расспросить о каждом, но Малфой начал размышлять вслух без дополнительной стимуляции:

— Винс с Грегом точно нет.

— Считаешь, что твои громилы не могут быть милыми и нежными? — съязвила Гермиона.

— Да не в том дело, — отмахнулся от нее, как от мухи, Драко, — Грег и Винс оба толстые и огромные, то есть Грег и есть массивный, а Винс был таким. В моем теле они бы…

— Ты прав, они бы чувствовали себя неуютно. К тому же... прости, конечно, придумать подобный план ни у того, ни у другого ума не хватило бы.

Драко вяло кивнул и не стал развивать тему. Гермиона тоже, слишком уж странные и неправильные эмоции охватывали ее при мысли о смерти Крэбба. С одной стороны, он хотел убить ее и сам породил то, что стало причиной его погибели, и с чего бы Гермионе оплакивать своего несостоявшегося убийцу, но с другой, нужно же испытывать ужас оттого, что парень, вместе с которым ты училась на протяжении шести лет, умер страшной смертью. А она… не испытывала. То есть испытывала только тень того, что должна была, и вину за отсутствие «правильных чувств».

— Еще есть в-третьих, — через силу добавил Малфой, — они очень внушаемые, — он даже сделал паузу, чтобы Гермиона смогла хмыкнуть, но смешка не последовало. — Уизли — предательница крови, и ни один из них…

Гермионе очень захотелось спросить Драко, изменилось ли его собственное мнение о предателях крови и о маглорожденных, но… она не решилась — поняла, что разочаруется, если он фыркнет и выдаст, что его мировоззрение осталось прежним. Поэтому она спросила другое:

— Почему ты не привел этот аргумент, когда я заговорила о слизеринцах в целом?

— Потому что большинство из нас достаточно изворотливы, чтобы договориться с собой. Если нельзя, но очень хочется, то можно.

Малфой подмигнул. Как есть подмигнул! И Гермиона растерялась. Он же не мог иметь в виду то, о чем она подумала?

Слишком рано их диалог зашел в это русло. Драко был не готов говорить о своих… эмоциях, но он увидел в карих глазах собеседницы, что общими фразами теперь не отделается.

— Мы отвлеклись, — сделал он попытку сбить со следа маленькую львицу, учуявшую добычу. На сегодня потрясений было больше чем достаточно, один совместный просмотр воспоминания рыжей чего стоил!

— Малфой, я… Хорошо, ладно, давай сначала разберемся с твоим окружением, — это был удивительный поворот. Даже не верилось, что он получил необходимую отсрочку с первой попытки. Видимо, впечатлений хватило не ему одному. Разговор свернул обратно в безопасное русло. Безопасное? Как сказать.

— Мы выяснили, что это не могли быть Крэбб с Гойлом, — напомнила Грейнджер, будто он был придурком, неспособным удержать в памяти происходившее пару минут назад, Малфой собирался возмутиться, но вспомнил, с кем ей обычно доводилось иметь дело, и высказался довольно сдержанно:

— Я не страдаю амнезией. Продолжим: Блейз был слишком увлечен близняшками Кэрроу, чтобы даже посмотреть в сторону… гриффиндорки. Пайк… ну Пайк мог что-то такое удумать курсе на четвертом-пятом, шутки ради, но в этом году старался так же не отсвечивать, как и я. Нотт… Не знаю. Честно. Он темная лошадка, всегда старался держаться от меня на приличном расстоянии, но сильно не отдалялся, чтобы при необходимости разыграть карту друга. Тео всегда чутко улавливал, откуда ветер дует. Он умный и патологически осторожный, и вряд ли пошел бы на что-то настолько безумное, как секс с малолеткой, да еще и в чужой шкуре. Но план такой мог придумать, факт.

— Значит, пока только Нотт подходит?

— Ты прослушала ту часть, где я говорил, что он не рискнул бы?

— Ты сказал, что придумать подобный план Нотт мог.

— Кроме развитого мозга нужно иметь склонность к авантюризму, чтобы провернуть подобное.

Грейнджер немного помолчала и продолжила допрос:

— А остальные слизеринцы? Необязательно же это кто-то с твоего курса.

— Остальные обычно сидели на приличном расстоянии, чтобы уловить какие-то взгляды через зал. Я бы скорее про совмещенные уроки подумал…

— Какие совмещенные уроки с младшими курсами?

— А… я и забыл, что ты не знаешь, — задумавшийся Драко мазнул по Грейнджер взглядом, увидел, что та закусила губу и обиженно засопела. Когда рядом не торчала влюбленная Уизли, можно было и признаться: — Я, если честно, гоню от себя память об этих кошмарных двух семестрах.

— И как? Успешно? — зря он это сказал. Высокомерной заразе наверняка тоже довелось увидеть много такого, о чем хотелось бы забыть, но ведь не признается, а его небось запишет в слабаки. Знала бы она…

— Было успешно, пока ты не явилась! — огрызнулся, но тут же пожалел и об этих своих словах. Похоже, они задели Грейнджер сильнее, чем планировалось, и Драко процедил сквозь зубы: — Прости!

Она странно повела плечами, жест можно было трактовать как угодно, вот Малфой и решил, что прощен.

— На магловедение нас раз в месяц собирали по два-три курса, сучка Кэрроу ленилась читать лекции каждой группе отдельно. Гораздо проще и быстрее согнать всех, как стадо, в Большой зал, чтобы рассказать, какие маглы скоты, — фыркнул Драко.

Ему показалось, что Гермиона хочет о чем-то спросить, но не решается.

— Ну? — вздернул он бровь.

— Мне мерещится или это ирония?

— Мерещится. Это черный юмор, — отрезал Малфой, не готовый пока к обсуждению скользкой темы.

— Значит, нам нужно рассматривать еще и слизеринцев курсом младше, — Грейнджер извлекла из кармана довольно увесистый блокнот, непонятно как в нем уместившийся, и стала что-то строчить.

— Продолжай, — позволила она, — я тебя слушаю.

— Ты как Наполеон? — снова блеснул знаниями Малфой. Да, он ожидал ошарашенного взгляда.

— Только не говори, что и Наполеон был волшебником!

— Хорошо, не буду. Бонапарты — родственники Забини.

— То есть… это была попытка волшебника подмять под себя магловский мир? — опешила гриффиндорская отличница.

— Нет. Это немагическая ветвь семьи. Он не был волшебником, а вот его многозадачность — что-то вроде дара.

— Я нигде не читала об этом.

Драко усмехнулся и манерно пожал плечами:

— От причастности к наполеоновским войнам маги сразу же открестились. Еще удивись.

Грейнджер задумалась о чем-то, а затем медленно заговорила:

— Знаешь, я с детства умела совмещать несколько задач. А ведь тогда я даже не представляла, что есть мир…

— Ладно, — да что за день такой! Им с Грейнджер безопаснее говорить о сексе, чем о… маглах и маглорожденных. — Давай закончим перебирать тех, кто сидел рядом со мной, потом подумаем о слизеринцах курсом младше. Да в общем-то мы перебрали всех, если не рассматривать Пэнси и Даф.

— Не смешно, — скривилась Грейнджер, а затем очень странно посмотрела на Драко, — если только твои однокурсницы традиционной ориентации.

Драко чуть не свалился с дивана, который оккупировал после того, как они вылезли из Омута.

— Ты же не хочешь сказать, что Оборотное зелье… — он сделал большие глаза и не закончил мысль.

— Ты никогда его не употреблял? — как же Драко надоел этот высокомерный взгляд.

— А ты, конечно же, употребляла, — ушел он от прямого ответа.

— Да, несколько раз, — Грейнджер почему-то смутилась, — первый раз случился казус, на второй я обратилась в Гарри, потом... неважно.

В начале ее фразы Драко был полон решимости выпытать, что за казус, но вторая часть начисто вымела мысли о первой из его головы, и даже о том, что крылось под «неважно», спрашивать расхотелось.

— Поттера? — глупо переспросил он.

— Нет, Олливандера, — глупо пошутила Грейнджер в ответ. — Конечно Поттера.

— И… как? — только и смог выдавить Драко. А потом добавил: — Зачем? Что за игры такие… ммм…

— Игры? — взвилась бешеной мантикорой Грейнджер. — Да мы пытались вывезти Гарри из дома его тетки! Чтобы сбить твоих коллег с толку, из того дома стартовало семь Поттеров, и только один из них был настоящим.

Драко снова захотелось увидеть покойного декана и сообщить ему, что Гриффиндор — это круче, НАМНОГО КРУЧЕ, чем он полагал. Он даже не заметил, как высказал эту мысль вслух.

Своим ответом Грейнджер разбила мир Драко на куски:

— Этот план придумал Снейп.

Пожалуй, «бодрит» — недостаточно емкое определение для того, что делает с ним Грейнджер.

— И… как? — снова беспомощно переспросил Драко, чтобы не молчать, тупо глядя на маглорожденную ведьму. Он чувствовал, насколько бессмысленен сейчас его взгляд, и хотел провалиться сквозь землю, но вот беда — они уже находились в подземельях.

— Что «как»?

— Ты… ну… полностью обратилась в Поттера?

— Нет, частично, — Грейнджер закатила глаза. — Конечно полностью. У меня даже зрение испортилось, пока я была в теле Гарри.

— То есть, если предположить, что Даф или Пэнс обратились в меня, чтобы… Черт!

— С чего ты взял, что им могло прийти в голову такое? Нет, я понимаю, что мальчики фантазируют о девочках, которые… любят друг друга.

— Грейнджер, я Пэнс знаю с трех лет. Я был первым, кому она рассказала о… своих нетрадиционных предпочтениях. Она очень испугалась, когда поняла, что ей нравятся девушки.

— Мерлин, Паркинсон — лесбиянка! — выдохнула Гермиона.

— Фу, Грейнджер! Негоже осуждать человека за ориентацию.

— И Гринграсс? — перебила та.

— Нет. Дафна… — Драко нацепил мечтательную улыбку, и Гермиона сделал вид, что ее сейчас стошнит. — Дафна любит эксперименты, они, конечно же, экспериментировали с Пэнс, так что она вполне могла и…

— Но… хромой пятиног, Малфой, ты хочешь сказать, что отцом ребенка Джинни может быть… девушка? — она растерянно смотрела в пространство: — Я должна обдумать эту гипотезу. Спасибо, ты, кажется, очень помог. Я вернусь завтра. Мне нужно в библиотеку!

Этой ночью Гермиона не выспалась.

За вечер она перебрала все талмуды по зельеварению, которые нашла в библиотеке аврората. Ее интересовал взгляд на зелья сквозь призму магловских знаний, и Гермиона не представляла, где найти нужную информацию. Она подала запрос в большую библиотеку Министерства, но из-за разрухи, царящей вокруг, такие запросы могли обрабатываться неделями. У нее не было столько времени! То есть время было, а терпения не было — хотелось решить задачу побыстрее. Нужно выяснить, насколько Оборотное перестраивает тело. Неужели никто из зельеваров до сих пор не ответил на этот вопрос? Если перестройка идет на уровне ДНК, то получается, кто бы ни пытался спрятаться под личиной Драко Малфоя — именно Драко сочтут отцом ребенка Джинни. Если же перестройка только внешняя, то версию про Пэнси или Дафну, которая казалась тем более стройной, чем больше Гермиона об этом думала (даже замечание Драко «целуется как девчонка» сюда можно приплести!), придется отбросить, потому что… ммм… встретились два женских набора хромосом.

Голова пухла, тело требовало отдыха, но когда Гермиона усилием воли отбрасывала размышления, чтобы поспать, перед ее мысленным взором возникал почти обнаженный Драко Малфой, провоцируя совсем не способствующие спокойному сну мысли. Гермиона яростно выпроваживала образ из головы, но от Драко Малфоя размышления опять возвращались к Оборотному зелью и уровню перестройки организма — организма Драко Малфоя.

Заснула Гермиона, когда стало совсем светло, а через два часа ее поднял будильник. И первая же утренняя мысль (что за наваждение!) посвящалась слизеринскому хорьку. Нужно было не забыть поздравить его с восемнадцатилетием. Должна ли она что-то подарить имениннику? Драко вернулся в ее жизнь на днях, ранее они никогда не были дружны. Да и что дарить тому, кто всю жизнь не знал ни в чем отказа? Дарить желательно то, чего у человека нет… Чего у него нет? Совесть не в счет. Идея посетила внезапно… Гермиона бодро подскочила с постели, крякнула от боли в спине и (чтоб его!) снова подумала о гаде, нежащемся в отличной хогвартской кровати.

Последнее время она ночевала в номере «Дырявого котла». До середины мая Гермиона обитала в Норе вместе с Уизли, но после того, как в отношениях с Роном были расставлены все точки над «і» и случилась ссора, это стало… неудобно. Грейнджер по-прежнему заглядывала в семейное гнездо Уизли чуть ли не ежедневно, чтобы помочь и поддержать, а иногда просто отдохнуть во дворе, но жить там больше не могла. Дом родителей давно продали, а сами они понятия не имели о том, что в далекой Британии у них есть дочь, то есть идти ей было некуда. Можно было, конечно, поселиться с Гарри на Гриммо. И если бы друг узнал, где ночует Гермиона, он бы настоял на этом, но… не после неприятного разговора. Гермиона задумалась, не попросить ли директора Макгонагалл выделить ей комнату в школе (в конце концов, если школу используют как приют для недопожирателей, почему не приютить члена Ордена?), но решила отложить размышления на потом. Ее ждали библиотека, Робардс и Малфой, впрочем, это была лишь фигура речи — ни библиотека, ни начальник аврората, ни бывший однокурсник ее не ждали.

В Хогвартс она аппарировала уже в хорошем настроении, убедившись, что знания основ генетики остались при ней, и разжившись подписанной Робардсом бумагой. На ее в общем-то нелепое предложение начальник аврората ответил согласием, а чтобы она не пала жертвой своей доверчивости или самоуверенности, обучил нескольким полезным заклинаниям.

По дороге к апартаментам Драко Гермиона встретила профессора Слагхорна. Увидев зельевара, она воодушевилась еще больше. Вот кто ей нужен! Но не тут-то было: Гораций сначала смутился оттого, что не может дать ей ответ на вопрос, а затем выразил возмущение тем, что она посмела приплести магловские изыскания к благородной науке зельеварения.

К Малфою она влетела уже скорее раздраженная, чем радостная, и с порога набросилась отнюдь не с поздравлениями. В тот момент факт дня рождения был забыт, вытеснен обидой на ограниченность волшебников. И один такой ограниченный, в силу своего неправильного воспитания, находился рядом с ней. На свою беду.

Вот и огреб за всех — так ему и надо. Гермиона, не размениваясь на вступление, со скоростью пулемета вывалила на малфоевскую белобрысую голову шокирующую информацию: очень возможно, ребенок Джинни — и его ребенок тоже, но узнать наверняка пока не получается, поскольку маги, кичащиеся безупречными родословными, не удосужились изучить тонкости генетики, а тем более разобраться в механизме перевоплощения под обороткой. Огорошенный Малфой так и застыл с открытым ртом. Воспользовавшись состоянием слушателя, Гермиона объяснила, что такое гены, хромосомы, ДНК и РНК, и он — видимо, все еще от шока — не перебил ее ни разу.

— Странная потребность рассматривать человека на таком мельчайшем уровне, — было единственным комментарием к ее лекции.

— Как ты не понимаешь!.. — начала Гермиона следующую лекцию. — Именно благодаря этим знаниям стало возможным точно определить…

— Да все я понял, — отмахнулся Малфой вполне миролюбиво, и ожидавшая сопротивления Грейнджер сдулась.

— Удивлена, что ты не пытаешься отрицать магловскую науку, — не удержалась от едкого комментария.

— У Снейпа полно магловских учебников, я тут уже кое-что почитал интереса ради, — пожал плечами он.

— Снейп… — у Гермионы возникла безумная идея. Видимо, она в этот момент как-то странно смотрела на Драко, потому что тот криво усмехнулся и поделился наблюдениями:

— Ты точно так же на меня вылупилась, когда решила, что нам необходимо ознакомиться с воспоминанием мелкой Уизли о близости. Следовательно, сейчас замышляешь что-то… — он замолчал, подбирая то ли емкое, то ли обидное слово, — неразумное.

Видимо, все-таки необидное. Иначе следует признать, что он теряет хватку.

— Снейп был полукровкой, — выдохнула Гермиона.

— И?.. — этот жест она уже запомнила, Малфой побуждал ее к продолжению мысли.

— Он мог рассматривать влияние зелья в разрезе химии, биологии, физики...

— Мне не встречалось подобных работ, но… — Драко задумался, — в его доме в Паучьем Тупике работ гораздо больше, и кроме того есть портрет. Сейчас он, вероятно, стал живым. Гипотетически ты могла бы спросить…

— Как туда попасть?

— Этого не подскажу. Нужно узнать, кто унаследовал его имущество… Вообще-то не факт, что профессор тебе поможет, не факт, что вообще захочет с тобой разговаривать.

Последнее Гермиона уже пропустила мимо ушей. Она вовсю обдумывала, как добраться до живого портрета покойного Снейпа.

— Да и вообще он отрекся от отца, так что полукровкой был только…

— Переливание крови он себе вряд ли делал. Значит, полукровка, — фыркнула Гермиона. — Но меня не состав его крови интересует, он должен был учиться в магловской начальной школе и получить соответствующие знания.

— Не скажи, Грейнджер, есть ритуалы…

Гермиона была уже вся в своей новой идее и пропустила фразу Малфоя мимо ушей. Вот только по всему выходило, что быстро добраться до портрета ей не удастся.

— Ритуалы, — как попугай повторил Малфой. — Ритуалы.

Гермиона удивленно посмотрела на него.

— Ты так мне голову заморочила своими магловскими изысканиями, что я сообразил не сразу! Есть ритуалы и зелья для подтверждения отцовства! Не знаю, найду ли я тут описание темных родовых ритуалов, но у Снейпа отличная подборка трудов по зельеварению.

У Гермионы мелькнула совсем неожиданная мысль, что они с Малфоем отличная команда: он знаком с магическими методами, она — с магловским подходом.

— Зелья, зелья… это должно быть что-то на крови. Кровь… — продолжал размышлять вслух Малфой, картинно забросив руку за голову. Повторяющий одни и те же слова и манерничающий Малфой походил на дивный плод адюльтера попугая с павлином. Да что за день такой — все мысли в генетику! День... День рождения!

— Малфой, прости! — вышибла она парня из задумчивости резким вскриком. — С днем рождения тебя!

Что теперь сделать? Рассказать о подарке, пожать руку, поцеловать, прости Мерлин, в щеку или обнять? Как поздравляют с днем рождения бывших врагов? Бывших ли? Врагов ли? Действуя с осторожностью магозоолога в вольере с норовистым гиппогрифом, она приблизилась к Драко и несмело обняла. И… ничего. Под ее руками тело стало напряженным, как взведенная пружина, а затем по нему пробежала дрожь. Ни движения в ответ! Ну конечно, наверное, ему противно, она ведь по-прежнему грязнокровка. Чего она ожидала? Почему вдруг стало так обидно? Гермиона резко отстранилась.

— Стой! — Малфой перехватил оба ее запястья одной рукой и вернул ладони на те места, где они только что были, но смотрел не на нее, а будто бы внутрь себя и оставался напряженным. Убедившись, что Гермиона не убирает рук, несмело положил свои ей на лопатки, не пытаясь привлечь к себе, снова прислушиваясь к ощущениям. Грейнджер почувствовала себя подопытной зверушкой, и от этой мысли обида усилилась стократ.

Драко чувствовал, что просто физически не может убрать руки со спины Грейнджер — будто кто-то заклинание приклеивания применил. Нервные пальцы уже в который раз очерчивали хрупкие лопатки. Сама Грейнджер давным-давно (а может, всего пару мгновений назад) убрала ладони с его плеч и смотрела теперь с обидой и осуждением. Драко даже показалось, что ее темные глаза выглядели более влажными, чем обычно.

И право на обиду у нее было.

Как ей объяснить? Объяснить то, что сам не до конца разложил у себя в голове и раскладывать не сильно-то хотелось.

— Заодно поздравляю с успешным экспериментом, — выплюнула Грейнджер, скривившись. — Теперь ты знаешь наверняка, что от прикосновений грязнокровки и прикосновений к грязнокровке не наступает мгновенная смерть, не высыпают угри и лишай по всему телу, не…

— Остановись, — язык зачесался добавить какой-нибудь емкий эпитет, но пришлось сдерживаться, его целью сейчас было именно прекратить словесный понос, а не оскорбить, и этой цели Драко добился — девчачий голос замер на высокой звенящей ноте.

Он убрал руки со спины Гермионы, но только для того, чтобы снова перехватить обе ее кисти одной своей. Это оказалось очень удобно, Драко отметил еще в первый раз, когда возвращал их себе на плечи.

— Черт, — не сдержал он ругательства, — я попробую растолковать.

— Не…

— Помолчи, — все-таки огрызаться было привычнее, чем говорить цивилизованно. — Спасибо за поздравления. Я про те, которые с днем рождения, — уточнил на всякий случай, шумно выдохнул и перешел к сути: — Тебе в детстве запрещали разговаривать за столом?

Ошарашенная Грейнджер кивнула, Драко удовлетворенно хмыкнул.

— Ты когда-нибудь задумывалась, почему нельзя это делать?

Он выдержал паузу и уже хотел продолжить, но… случайно спровоцировал катаклизм «Гермиона Грейнджер и вопрос, который задан».

— Конечно! Можно вдохнуть случайно кусочки пищи… Когда разговариваешь, не пережевываешь пищу достаточное количество раз, выделяется меньше ферментов, чем…

— Я понял. Плохой пример, — перебил Драко. — Ты задумывалась, почему слова записываются так, как записываются, почему буквы изображаются так, а не иначе…

— Ну, насчет букв…

— Ты действительно не понимаешь, что именно я пытаюсь сказать, или притворяешься?! — вспылил Драко. Ведь нарочно выводит из себя, з... зубрилка!

— Больно, — взвизгнула Грейнджер, выдернула свои руки из его ладони и стала разминать запястья. Он и не заметил, что держал их до сих пор, более того — сильно сжимал.

— Урок номер следующий. Кровь циркулирует в организме человека одинаково, вне зависимости от того, из какой семьи он произошел, и если пережать кровоток…

— Извини! Просто… — просто что? Просто увлекся, просто отвлекся… Любое оправдание звучало плохо. Оправдываться вообще было плохо, абсолютно не в стиле Драко Малфоя. Докатился! Ему категорически не удавалось сохранять хладнокровие. Вдох — выдох.

— Да не дура ведь, все понимаю, мог не снисходить до пояснений. Почему тогда в пример привел не дыхание или там глотание, — напустилась Грейнджер. — Безусловный рефлекс — грязнокровки…

— Стоп, не перегибай! — хромой гоблин, она трактовала его слова именно так, как он опасался. — Я привел именно те примеры, которые хотел привести. Но давай без примеров, чтобы ты не надумывала лишнего.

Она скрестила руки под грудью, и Драко отвлекся. В конце концов, ему сегодня исполнилось восемнадцать, отвлекаться на женскую грудь было более чем нормально.

— Ладно, — чтобы сконцентрироваться, нужно прикрыть глаза, но тогда можно упустить реакцию, а реакция важна. Почему-то. В общем-то, Драко не до конца понимал, зачем все это объясняет, но не прекращал говорить: — Я веду к тому, что некоторые ранние наставления родителей мы не анализируем. Эти установки вне обдумывания, они укладываются куда-то туда…

— Как звучало наставление? — снова сбила его с мысли заноза. — Нельзя прикасаться к грязнокровкам, потому что… Что?

— Нет, гр… маглы и маглорожденные ниже по уровню развития, и негоже чистокровному волшебнику удостаивать их вниманием, — детали он озвучивать не будет, не нужно ей их знать.

— Какой бред!

— Ты сама спросила. Вот… — Драко почесал затылок, поймал себя на дурацком жесте, да, тоже недостойном чистокровного волшебника, как и общество, которым… которым он в данный момент был доволен. — А потом я попал в школу. И там… — нет, никакой конкретики он не должен допускать, а то скажет слишком много, а ведьма, находящаяся рядом, шустра на выводы. Подобрать бы пример, уводящий в сторону... — Там маглорожденные оказались не совсем такими, какими я их… вас представлял. Этот мелкий невзрачный мальчишка на год младше колдокамеру, кажется, за неделю освоил. Да и выглядели вы не так… страшно. Хотя прически у некоторых, — Драко позволил себе ухмылку. — Словом… то, что я видел, сильно отличалось от того, что я впитал… ну почти с молоком матери. Все это злило и дезориентировало. Дезориентировало и злило.

— Я злила.

Еще как!

— Конечно, — это признать неопасно, — ты же в любой бочке затычка. Можно было не верить в твою магическую силу, считать, что ты тянешь магию из нас, но ведь уроки не ограничивались ЗОТИ или заклинаниями, со временем пришлось признать, что ты не просто зубрилка. Курсе этак на четвертом это стало очевидно.

Ту часть, где на четвертом курсе стало очевидно, что маглорожденная девочка может дать фору чистокровным волшебницам по части внешности, Драко опустил. И вообще было плохо, что их разговор снова скатился конкретно к ней.

— Когда Он вернулся, показалось, пойму то, что не получалось уложить в голове. Маг, уничтоживший в себе… грязную кровь.

— Твой Волдеморт родился полукровкой и умер полукровкой. Не то чтобы это имело значение.

— Он провел ритуал отречения и обрубил… недостойную ветвь.

— Ты снова бредишь.

Драко передернул плечами и замолчал.

— И Снейп вроде тоже. Не знаю.

— Тебе не кажется, что сам факт подмены крови ритуалом… ну… за рамками разумного. Логика где?

— Не знаю! — прикрикнул Драко. — Я не нашел ответов.

— И Волдеморт твой тебе не помог!

— Не помог. Но зачем-то эти ритуалы были придуманы. Их проводили! Мы говорили с тобой о количестве браков с… недостойными после… Гриндевальда и первого пришествия Лорда. Так вот… Малфои или Блэки, конечно, на такое не пошли бы, но некоторые чистокровные надевали своим маглорожденным супругам кольца из родовой сокровищницы, что делало их почти равными. И это меняло факт происхождения.

— Очередной поток ахинеи.

— Ахинея не ахинея...

— Стоп! Ты поэтому пытался меня уговорить кольцо надеть? Хотел посмотреть, что во мне изменится?

Грейнджер смотрела в упор своими умными глазами, и Драко показалось, что еще чуть-чуть — и она сделает совсем нежелательный вывод. Не то чтобы неверный, но нежелательный. Нужно было быстро решать. Малфой взвесил все за и против и кивнул.

— Значит, экспериментируешь, — резюмировала Грейнджер.

— Нет. Мне нужно осознать, что то…

— Ты до сих пор не осознал?! После всего, что пережил, после… всей той шушеры, которая жила в вашем доме, после… твоей сумасшедшей тетки с кристально чистой кровью ты считаешь, что недостойные — это такие, как я?!

— Я говорил что-то подобное?! — взорвался Драко. — Хоть как-то дал понять, что ты…

— ...поганая грязнокровка? — горько переспросила она. — Ты же не идиот. Ты, Малфой, осторожный и гибкий. Полагаешь, я не знаю, почему ты так лояльно относишься к моим визитам?

— Полагаю, нет, — отрезал Драко. Мэнор. Крики, эхом отражающиеся от высоких потолков, и одна повторяющаяся мысль: «Выживи, Грейнджер, только выживи, и я больше никогда не назову тебя грязнокровкой». Не то чтобы это была клятва, но почему-то нарушать слово, данное то ли ей, то ли себе при тех ужасных обстоятельствах, не хотелось. — Переубеждать не стану, думай что хочешь.

— То есть не тому, что ты боишься за свою задницу, я обязана твоим почти человеческим отношением?

— И этому тоже, — Драко взял себя в руки, окинул свою буйную гостью хмурым взглядом и воззвал к ее разуму: — Грейнджер, слушай, мы сейчас уже о семантике говорим. Хорошо, осознал давно, нужно было принять. Знаешь, последняя фаза принятия — прочувствовать. Прочувствовать, что ты… абсолютно такая же, как… черт, ты сейчас мне по физиономии дашь.

— И буду права. Давай замнем для ясности, — от тяжелого разговора, кажется, устали оба. — У меня для тебя подарок, — Грейнджер достала из заднего кармана сложенную вчетверо бумагу.

А вот это было неожиданно.

— Ты серьезно? — Драко пробежал взглядом несколько строк и удивленно воззрился на бывшую однокурсницу. Прямо перед ним лежало разрешение покидать комнаты в сопровождении Гермионы Грейнджер.

— Я думала, ты захочешь прогуляться. Робардс разрешил только во внутренний дворик или на башни, на башню, пока только Северная восстановилась, — Грейнджер покраснела. — После того как ты… подышишь свежим воздухом, мы можем завернуть в Большой зал и на месте посмотреть, возможно ли было из-за слизеринского стола перехватить взгляд Джинни, которая сидела за гриффиндорским.

А Драко надеялся, что его сеанс откровенности благополучно закончился...

— Я… не очень хочу в Большой зал.

— Я тоже боюсь. Но может… вместе это будет не так… страшно.

Они слишком обнажились друг перед другом сегодня, и с этим нужно было срочно завязывать.

Гермионе было стыдно: спровоцировала неловкий разговор, сорвалась несколько раз почище беременной Джинни, и из-за чего! Подумаешь — Малфой! Но дело в том, что их нелепое недообъятие оказалось слишком... даже слово правильное не подбиралось. Просто слишком. Совсем не таким, как привычные объятия Гарри или Рона. Рациональная часть сознания подсказывала, что это из-за того, что в мозгу отпечатался образ полуголого Малфоя. Идея с воспоминанием была дурацкой. Задним числом Гермиона это признала.

Робардс обучил ее трем новым заклинаниям из арсенала авроров, сопровождающих заключенных в Азкабан: первое не позволяло преступнику навредить конвоиру магически и физически (Гермиона подумала-подумала и не стала его накладывать), второе было модификацией следящего, а третье привязывающее — эти она использовала, и теперь Малфой не мог отойти больше чем на двадцать шагов. Правда, он и не стремился.

Драко вел себя донельзя странно: то и дело вторгался в ее личное пространство, задевал рукой и подхватывал под локоть, когда Гермиона спотыкалась. К слову, спотыкалась она постоянно — то тут, то там все еще лежали выпавшие из кладки камни, теперешнее непонятное состояние, помноженное на присущую ей от природы неуклюжесть, превращало прогулку в катастрофу.

Особенно коварный камень вырос будто из-под земли, когда, обойдя половину первого этажа, они вышли во внутренний двор. Гермиона упала бы, не подхвати ее Малфой за талию. Кажется, сильнее смутиться уже было невозможно, а гаденыш с едкой ухмылкой смотрел ей в глаза, продолжая удерживать.

— Знаешь что, Грейнджер, — начал он, растягивая слова в своей излюбленной манере, — а давай ты возьмешь меня под руку, как приличная барышня. А то сломаешь ногу, а мне потом доказывай, что это не запланированная диверсия.

Гермиона хотела было поинтересоваться, с каких это пор она стала приличной барышней, достойной того, чтобы сам Малфой вел ее под локоток, но решила, что это вернет их к разговору, который сейчас не хотелось продолжать.

Она силилась понять, доволен ли именинник подарком. Драко дал согласие на прогулку и на применение необходимых заклинаний, но никаких эмоций, кроме удивления, не проявил. Обдумав его поведение так и этак, Гермиона не нашла лучшего решения, чем просто поинтересоваться в лоб. Но вопрос никак не желал формулироваться, а вместо правильных слов внутренний голос подбирал только обзывательства для себя, наинежнейшее из которых — трусиха. Да в конце концов, гриффиндорка она или нет?! Грейнджер набрала воздух в легкие, чтобы спросить — без разницы, как именно, — когда Драко подал голос:

— Черт, только сейчас понял, что месяц не видел солнца!

Вопрос сформулировался:

— Доволен?

— Наверное, — Малфой прищурился и стал похожим на сытого низзла, ну или сытого хорька, или не сытого (точно не сытого — тощий вон какой), а довольного. — Спасибо. Не ожидал от тебя подарка.

— Не за что, — пожала плечами Гермиона.

Стоять в обнимку было неловко, похоже, что Драко и сам это ощутил, потому что осторожно отпустил ее талию и отбежал на десяток футов. Гермиона не успела напрячься, когда он остановился около раскидистого дерева, чудом уцелевшего во время битвы, и, легко подтянувшись на руках, уселся на нижнюю ветку.

— Сейчас бы полетать, — мечтательно протянул он.

— Губу закатай, — хмыкнула Гермиона. — Ты забыл, что не можешь от меня отходить больше чем на двадцать шагов?

— Все я помню, госпожа надзирательница, — в том же тоне ответил Драко. — Я бы высоко не поднимался и далеко не улетал.

— Увлекся бы обязательно. Вы, летуны, теряете связь с реальностью, когда садитесь на метлу и взмываете в воздух, — с интонациями опытной нянечки, описывающей наблюдения за возней неразумных чад, сказала Гермиона. — Рванешь выше, чем позволяет заклинание, тебя и пришибет к земле, а я собирай твои косточки, инвентаризируй, отчет составляй. Обойдешься!

— То есть гипотетически я могу получить метлу?

— Ты меня не слушал?

— Слушал. Ты юлишь.

— Прямого запрета не было, а я не спрашивала, — выкрутилась Грейнджер и увела разговор в сторону: — И вообще, в каком свинарнике тебя воспитывали?..

— Это Уизли твоего воспитывали в свинарнике, а не меня.

Гермиона хотела сказать, что Рона не воспитывали в свинарнике, что даже ему известно, сидеть, когда дама стоит — неприлично, но прекрасно понимала: последнее утверждение — вранье, и вырвалось почему-то другое:

— Рон не мой!

Малфоевский смех звучал чужеродно в этом пустынном дворике. Неуместно, странно и как-то даже оскорбительно. Отсмеявшись, Драко резко спрыгнул с насиженного места и раньше, чем Гермиона успела возмутиться, подхватил ее под мышки как ребенка и усадил туда, где только что сидел, а сам примостился рядом.

— Слушай, пока мы бродили, я подумал, что о наследниках Снейпа могут что-то знать в «Гринготтсе». Обратись к гоблинам.

— Я не могу, — потупилась Гермиона. — У меня сложные отношения с ними.

— Ты им тоже пыталась связать шапочки?

— Даже на первом курсе ты шутил остроумнее. Нет, просто мы с Гарри и Роном… — не рассказывать же Малфою о… приключении с банком, — имели неприятную историю с «Гринготтсом». В общем… теперь гоблины вряд ли встретят любого из нас… хорошо.

— Не ограбили же вы банк, в самом деле? — хохотнул Малфой.

Проигнорировать прямой вопрос Гермиона не могла. Малфой чуть с дерева не упал, когда она спрятала глаза.

— Серьезно? Напомни мне держать ценные вещи подальше от тебя.

Почему-то эта вполне невинная подколка разозлила. Гермиона в упор посмотрела на Драко и едко припечатала:

— Помнится, кто-то настоятельно хотел примерить на мой палец свое кольцо.

Малфой перестал ухмыляться и принялся буравить ее взглядом, таким наглым, таким дерзким, что хотелось снова сломать ему нос.

— Ты ведь понимаешь, что я могу тебя сейчас взять на слабо, — вкрадчиво проговорил он, не отводя бесстыжих глаз.

— Вот уж не поведусь, — Гермионе даже захотелось показать Драко язык. Они играли в гляделки, пока взгляд Малфоя не изменился. Внезапно Гермиона осознала, насколько близко они находятся, и... да — позволила себе проиграть, да — опустила глаза первой. Даже глядя на траву под деревом, она ощущала, как триумфальная ухмылка расползается по малфоевским губам. Ррр, этот самодовольный павлин таки доведет ее до рукоприкладства!

— Надышался? — грубо спросила она, спрыгивая с дерева. — Нам нужно Большой зал! Я все еще надеюсь, что мы сделаем сегодня что-нибудь полезное.

— Прогулять меня в твой список полезных дел не входит?

— Прогулять тебя — это приятное, — Гермиона аж зажмурилась, когда поняла, что именно ляпнула, он же теперь ей житья не даст.

— Я запомню, — промурлыкал невесть как оказавшийся рядом Драко почти ей на ухо. Ну вот! Этого она и опасалась. — Идем, что ли, совместим приятное с полезным.

Он снова подхватил Гермиону под локоть и почти поволок назад в замок. Через несколько десятков футов она вырвала свою руку и уверенным шагом пошла вперед, быстрые шаги за спиной подгоняли ее.

Чем ближе они подходили к Большому залу, тем медленнее шли. Эта часть замка, в отличие от крыла, по которому они гуляли сразу после того, как вышли из подземелий, была мрачной: окон не было, дневной свет не проникал, полумрак нагнетал обстановку. На Гермиону навалились воспоминания о телах, уложенных в зале на полу. Она подозревала, что с ее спутником происходило то же самое, но не оглядывалась.

Интересная штука человеческая память, всего одна ночь перекрыла воспоминания о шести (в ее случае) и семи (в случае Драко) годах приемов пищи, праздниках и посиделках. По этому коридору она убегала, когда Рон обидел ее на Святочном балу, но сейчас помнила только о том, как летали здесь лучи заклятий. Два луча она уловила боковым зрением и быстрее, чем успела подумать, что у нее начались галлюцинации, на одних рефлексах, повалила Малфоя и прикрыла собой, выхватив палочку и наколдовав мощный щит.

Драко постепенно приходил в себя. В черепушку ввинчивалась совершенно невероятная, нереальная мысль: она прикрыла его собой. Чертова Гермиона Грейнджер! Не задумываясь! Прикрыла собой его — Пожирателя смерти, школьного недруга и просто неприятного человека — Драко не питал относительно своей личности никаких иллюзий, несмотря на то, как нес себя перед другими людьми. В них с Грейнджер могли лететь совсем другие заклинания, не оглушающее и не парализующее, от которых их спас ее охренительно мощный щит, а Авада, и палить по ним могли не тупые инициативные придурки из аврората, а… кое-кто похуже.

Где-то рядом героиня войны продолжала кричать на караульных, тыкая им в лица попеременно палочку и разрешение на прогулку, цитируя целые абзацы из правил патрулирования, грозя карами небесными и земными.

Провинившиеся пытались объяснить, что, увидев ее в обществе Пожирателя, решили, будто она заложница или вовсе под Империусом. Драко даже хотели досматривать, пока Грейнджер не пригрозила вызовом начальства. Авроры пятились от разгневанной фурии, но все еще старались объяснить, что просто выполняли свою работу. Интересно, не те ли самые, которых она приложила вчера жалящим? Судя по перепуганным физиономиям, либо те, либо наслышаны. Ибо с чего бы еще троим бравым ребятам так пятиться от мелкой тощей девчонки. Пожалуй, она производила пугающее впечатление — казалось, что от гнева у нее даже волосы на голове шевелятся.

— Идем! — скомандовала Грейнджер, в ее голосе плескались остатки гнева на незадачливую охрану. Драко позволил себе оставить приказ без ответной язвительной реплики. Тем более что придумать ее, когда в голове рефреном звучит «она прикрыла тебя собой», и не вышло бы.

Что говорят в таких случаях? Следует поблагодарить? Можно промолчать? Стоит превратить ситуацию в шутку?

— Ты запугала трех крупных мужиков, Грейнджер! — со смесью уважения и иронии выдавил из себя Драко. Впрочем, ирония была доброй. По малфоевским меркам.

— Не напоминай, а то я снова заведусь. Безмозглые! Нарушили кучу предписаний, действовали не по протоколу, применили заклинания на нестабильном магическом объекте в процессе самореставрации, — вспыхнула словно зелье Финнигана.

— Угу. Ты что-то такое тут кричала, — продолжил Драко в том же тоне и замолчал, а затем все-таки поделился частью недавних размышлений: — Но ты тоже безмозглая. А если бы это были не авроры? А если бы это был не Ступефай?

— Пожалуйста, — ответила Грейнджер и пожала плечами.

Они постояли с полминуты и снова развернулись в сторону Большого зала. Драко тронул спутницу за руку и, когда она не отдернула свою, переплел их пальцы.

— Может, будет не так… — страшно? Холодно? Неприятно? Драко не мог сформулировать свои ощущения, но точно знал, что не желает входить в Большой зал один.

— Может, — автоматически согласилась Гермиона и сжала его пальцы сильнее.

С Драко происходило странное: после того как он позволил себе осознанное прикосновение к Грейнджер, он не мог остановиться. Не то чтобы он не касался ее раньше — задевал, когда они учились вместе, на днях удерживал от рукоприкладства, но все это было в пылу ссоры, а тут… тут все произошло иначе. Внутренний запрет рухнул, и понеслось. С начала прогулки он то и дело слегка задевал ее пальцами, а потом и вовсе взял под руку и обнаглел до того, что обнял за талию. Два раза.

У Грейнджер было очень хрупкое тело и нежная кожа. Первый вывод, который он сделал: нет никакой разницы между тем, обнимать чистокровную ведьму или маглорожденную. Второй вывод был прямо противоположным. Грейнджер казалась необъяснимо другой, потому что уже несколько лет рождала в душе что-то такое, чему не было определения. Драко долго убеждал себя, что это ненависть, но прекрасно знал, что врет себе. Чтобы себе не врать, он отложил «это» в дальний уголок сознания под этикеткой «непонятное» и не заглядывал туда вплоть… вплоть до недавних событий. Запрет на осознание интереса к маглорожденной девочке держался долго, но теперь, когда ящик Пандоры открылся, собрать разлетевшееся стало невозможно. Драко знал, что ведет себя словно джарви, дорвавшийся до гномятины, словно сладкоежка рядом с мешком конфет, и знал, что будет… отходняк. В шкуре обожравшегося гномами джарви он не бывал, но что происходит, если съесть сразу присланный матерью недельный запас сладкого, помнил хорошо. Очень неприятно. Хм… Ну... этот отходняк можно сделать приятным. Малфой похабно усмехнулся своим мыслям.

За размышлениями он и не заметил, как они с Гермионой зашли в Большой зал. Усмешка исчезла мгновенно, накатила тошнота, осматриваться категорически не хотелось. Драко боковым зрением отметил отсутствие факультетских столов и уставился в пол.

— Иди к тому месту, где обычно сидел, — подтолкнула его Грейнджер, и Малфой поплелся в указанном направлении, сама же, позволив себе постоять несколько секунд, пошла в обратном. Драко остановился приблизительно там, где ел в школьные годы, обернулся и проводил ее взглядом, стараясь концентрироваться только на фигурке. Гермиона изображала безмятежность, вот только руки почему-то заламывала. С его места было видно лишь абрис. Говорить ли ей, что вообще не видит черт лица на таком расстоянии? Малфои — идеальны, Малфои не должны иметь недостатков, особенно таких унизительных, как слабые глаза.

— Знаешь, у меня, конечно, не стопроцентное зрение, но и не очень испорченное, — прервала Гермиона его внутренний монолог. — Но я не могу рассмотреть твое лицо, следовательно, и направление взгляда.

— Тут темнее, чем при свечах, — сделал замечание Драко.

— Точно. Но все равно, сидя рядом, сложно было бы заметить, что Джинни смотрела именно на тебя.

Он даже сдержал самодовольное «я же говорил».

— Ты снимаешь подозрения с моих одноклассников? — Драко надоело перекрикиваться через пустой зал, отзывающийся неприятным эхом, и он медленно направился в сторону экс-гриффиндорки.

— Никак нет, — вздернула подбородок Грейнджер и с усмешкой посмотрела на него. — Просто это произошло не здесь.

— Или у других зрение получше, — хмыкнул Драко.

— Не исключено. Но ты забываешь, что между нашими столами стоял еще один, и за ним тоже сидели студенты, что в несколько раз ухудшало обзор, так что высмотреть можно было разве что… с возвышения.

— Грейнджер! — Драко аж задохнулся от возникшего предположения. — Ты же не хочешь сказать, что кто-то из преподавателей пошел на… т-т-такое!

— Фу! Нет, конечно, — Гермиону передернуло. — Какой ты испорченный.

— Я не испорченный. Предположение твое. Но я могу сложить два факта, а ты, кажется, нет.

— Предполагать что-то подобное — не уважать педагогический состав.

— Ты забыла, кто был в этом педагогическом составе, — парировал Драко.

Грейнджер так и застыла с открытым ртом.

— Нет-нет-нет, — смешно замотала она головой, отгоняя ужасные предположения, а затем заметалась взад-вперед, как зверек в клетке. — Мы кровь из носу должны понять, кто отец ребенка Джинни! Я начинаю мечтать, чтобы подтвердилась версия с перестройкой на уровне ДНК и чтобы с точки зрения биологии отцом был ты.

— Я, конечно, польщен, что ты так высоко ценишь мой генетический потенциал, но не приведи Мерлин! Не хочу становиться отцом ребенка, в… создании которого не принимал участия и которого не планировал.

— Кстати, прекрасный вариант решения твоих проблем, — улыбка Грейнджер была немного безумной и обещала, что сейчас прозвучит идея уровня «Гриффиндор», Драко отметил это и продолжил смотреть на нее. — Почему бы тебе не жениться на Джинни и не признать ее дитя? Она из семьи героев войны, отличный бонус для того, кому придется восстанавливать репутацию, плюс, если станет известно, что вы станете родителями, тебя, скорее всего, освободят без суда.

Сладкоголосая сирена напевала что-то еще, но Драко потерял нить повествования, одновременно восхищаясь коварством девицы, подбирая слова, чтобы объяснить, почему для него не подходит беспроигрышный вроде бы вариант, и наслаждаясь картинкой — он не мог оторвать глаз от лица бывшей однокурсницы: полуулыбка-полуухмылка, плавно двигающиеся губы, чертовщинка в глазах.

— Прости, но должен отказаться от твоего предложения, — Малфой полностью скопировал ее искушающий тон, сверкнул глазами и улыбнулся — о да, он умел включать обаяние, когда хотел. Для усиления эффекта подошел почти вплотную, легко положил руки ей на плечи и зашептал в ухо: — Я еще слишком молод, чтобы позволить кому-либо поймать себя в ловушку брака, я хочу насладиться жизнью и, если повезет, взаимной любовью, а Джинни Уизли, она… — было еще слишком рано проговаривать то, что просилось с языка (а ведь Драко наконец принял решение!), — не та.

Вторую ночь из-за чертова Драко Малфоя Гермиона не могла уснуть. Правда, на этот раз не из-за него самого, а из-за его дикого предположения. Обдумывание предположения помогало гнать мысли о самом Малфое и его странном поведении. Просто… Гермиона тоже умела складывать два и два. Сложилось отлично. Новая теория заставляла ее ненавидеть себя со страшной силой. Но до чего же гладкой и стройной она была! Словно все элементы пазла встали на места.

В Гермионе отчаянно сражались Гермиона-прокурор и Гермиона-адвокат, а место на скамье подсудимых занимал… профессор Снейп. Гермиона-адвокат кричала из недр сознания о презумпции невиновности, а Гермиона-прокурор хладнокровно перечисляла обвинения: разбирается в зельях, следовательно, способен приготовить отменное Оборотное — раз; имеет острое зрение и научен за годы преподавания улавливать нюансы взаимоотношений между студентами — два; с самого детства любил Лили Поттер — рыженькую бедовую гриффиндорку — три. Да, она позволила себе использовать личную информацию, которой Гарри неосмотрительно поделился со всеми свидетелями его последнего противостояния с Волдемортом, уж больно хорошо это ложилось в канву. Но ту же информацию использовала и Гермиона-адвокат:

— Снейп до последнего вздоха любил Лили Поттер, он не мог влюбиться в Джинни Уизли. Он ведь старше ее на целую жизнь!

— Да, — парировала Грейнджер-обвинитель, — именно поэтому он не подбивал клинья в своем настоящем обличье (да и как бы ему это удалось — Джинни ни за что не увлеклась бы убийцей Дамблдора!), а использовал личину Драко.

Защитница несправедливо обвиненного ангельски улыбнулась и нанесла точный ответный удар:

— Но ведь Драко Малфой тоже принимал участие в этом преступлении, однако Джинни…

— Снейп никогда бы не признал увлечение студенткой.

— Потому что не позволил бы себе увлечься, а тем более совершить что-то такое с несовершеннолетней! Да Молли ему яйца оторвала бы и приколдовала к кончику носа!

— Вот-вот, — поддакнула прокурор. — Поэтому профессор (то есть директор) действовал опосредованно. И вообще нужно радоваться, что этот глубоко несчастный человек получил порцию любви и нежности.

— Если получил! Это не может быть он!

— Все указывает на него!

— К Драко я тоже ворвалась, будучи уверенной в его виновности.

— Снейп мог заинтересоваться Рыжиком, когда они с Невиллом пытались украсть меч Гриффиндора. Джин показала себя смелой…

— И глупой. Эта вылазка была верхом идиотизма.

Так и не определившись, виновен ли Снейп, Гермиона задумалась о другом — о плане поговорить с его портретом. Теперь она уже не была уверена, что план хорош. Будет ли знать нарисованный Северус Снейп о том, что сделал при жизни (если это он! — ввернула адвокат), сколько вообще знаний профессора (директора, он ведь был директором почти целый учебный год) перешло к портрету? Кто может ответить на эти вопросы? На ум пришел Малфой. У него должен быть опыт общения с живыми изображениями дедов-прадедов, ее же собственный ограничивался сумасшедшей Вальбургой Блэк. Можно было спросить у Гарри, но, во-первых, с их неприятного разговора прошло недостаточно времени, чтобы просто сделать вид, что они ни о чем таком не говорили, во-вторых, Драко не нужно ничего объяснять, он знает, зачем ей информация.

Если выяснится, что профессор помнит всю свою жизнь, от диалога с ним придется отказаться.

Но что тогда делать?

Уставший мозг не желал сотрудничать. Гермиона провалилась в тяжелый сон со сновидениями. Во сне профессор Снейп то грязно приставал к ней, то обвинял в том, что она маленькая извращенка, а потом и вовсе превратился в Слагхорна. Из сна про Слагги Гермиона выпрыгнула как пробка из бутылки и погрузилась во вполне комфортный, в котором был горящий камин и... Драко. Почему-то без рубашки.

В момент пробуждения подробности снов стерлись из памяти, остались только ощущения: снилось что-то неприятное про Снейпа, отвратительное — про Слагги и милое — про Малфоя. Малфой и милое... — Гермиона окончательно проснулась — это понятия из разных словарей!

Было некогда вспоминать игры подсознания. Как-то так случилось, что встала она уже со сложившимся планом. Осталось продумать детали.

К кому же пойти? Вспомнив вчерашний разговор со Слагхорном и немножко сон, Гермиона откинула идею обратиться к нему, а потому сразу после завтрака аппарировала к директорскому кабинету — да здравствует отсутствие щита над Хогвартсом! Ей повезло, директор не успела сменить пароль. Горгулья покряхтывая отъехала в сторону, и Гермиона взбежала по лесенке. Та несколько раз дернулась под ногами на манер эскалатора, но Грейнджер давно привыкла не обращать внимания на чудачества замка.

Она решительно постучала в дверь.

— Войдите, — раздалось с обратной стороны.

«Так, Гермиона, соберись и действуй!» — отдала она себе мысленный приказ.

— Мисс Грейнджер? Рада вас видеть. С чем пожаловали? — у директрисы было отличное настроение, бывшая студентка никогда не видела на ее лице такой искренней и добродушной улыбки. — Чаю? Печенья?

Минерва подтолкнула стоящую на столе тарелку в сторону Гермионы, но та отрицательно покачала головой. Ей нужно было оставаться собранной, домашняя обстановка к этому не располагала. Дом. О пристанище тоже стоило поговорить. Но позже.

— Директор, — выпалила Гермиона в своей привычной нахрапистой манере, не ко времени вспомнила малфоевское «руки в боки, взгляд из-под бровей» и потеряла добрую треть запала. Макгонагалл продолжала благожелательно улыбаться, что позволило Гермионе собрать мысли в кучку и начать снова, только более мягко: — Из-за недавних событий... — она замялась, — вы знаете, что мы… я... потеряла год. Я понимаю и принимаю собственную ответственность за решение не возвращаться в школу на седьмой курс обучения...

— О чем вы говорите, мисс Грейнджер? — всплеснула руками Макгонагалл. — Это было разумное решение. Ваше происхождение…

— Я знаю! Простите, — Гермиона ужаснулась тому, что перебила учителя. — Но это не отменяет последствий. Я недоучившийся студент без ЖАБА.

— Гермиона, — мягко перебила ее Минерва, — неужели вы думаете, что вам не зачтут ЖАБА автоматом, учитывая все, что вы сделали для восстановления мира?

— Я не хочу этого, — тихо проговорила она и подняла на директора взгляд, надеясь на понимание. В светлых глазах Макгонагалл мелькнула гордость за свою лучшую студентку, а затем место гордости заняли грусть и усталость.

— Вы же понимаете, что система магического образования в такой же разрухе, как и остальная часть нашего мира, — Минерва подбирала слова осторожно. — Мы еще не предпринимали попыток восстановления и пока не пришли к консенсусу по поводу прошедшего учебного года. Речь идет не только о выпускном курсе, пострадали все студенты. Одинаково плохо как зачесть его всем отучившимся, так и не зачесть. Я не уверена, что даже ради вас нам удастся собрать комиссию…

— Я знаю! — снова перебила Грейнджер. — С моей стороны было бы огромной наглостью просить собрать ради меня целую комиссию. Поэтому предлагаю альтернативный вариант. Я проведу собственные научные изыскания по предметам, которые выберу, а затем…

— У вас уже есть идеи, — Макгонагалл не спрашивала, констатировала факт.

— Да, пока что я определилась с зельеварением, — выдохнула Гермиона и титаническим усилием заставила себя говорить ровно и рассудительно: — Я хочу рассмотреть Оборотное зелье под новым углом, с помощью магловских технологий узнать, насколько глубоко оно перестраивает тело. Сварить Оборотное зелье, перевоплотиться и отправить на ДНК-экспертизу два образца — свой, то есть волшебника под Оборотным, и того, чей волос использовали для перевоплощения.

— Но почему вы пришли ко мне, а не к профессору Слагхорну? — оказывается, и Минерва еще не разучилась удивляться.

— Просто, — замялась Гермиона, не до конца осознавая, где заканчивается игра, а где она уже искренна, — у меня вчера был разговор с профессором. Он отнесся к моему интересу… без понимания. Он чистокровный, а некоторые вещи… они неистребимы.

— Вы хотите, чтобы я поговорила с ним.

— Да. Я думаю, вы сможете его убедить, что в разрезе послевоенных веяний это будет… уместная работа.

— Я услышала вас, Гермиона. Это все?

— Не совсем, — Грейнджер снова охватила робость. — Я хотела бы привлечь к работе еще одного студента с нашего курса.

— Мистера Уизли? — понимающе хмыкнула Макгонагалл и удивилась, когда Гермиона отрицательно покачала головой. — Мистера Поттера? — второе отрицание заинтриговало директрису.

Гермиона решила больше не мучить ее неведением и выпалила:

— Мистера Малфоя.

Минерва Макгонагалл от неожиданности лишилась дара речи. Гермиона воспользовалась молчанием и продолжила:

— Я сейчас на волонтерских началах стажируюсь в аврорате, и аврор Робардс поручил мне работать с воспоминаниями мистера Малфоя, кстати, для того и нужен был Омут. Словом... я провожу у него довольно много времени, и можно совместить... — Гермиона упустила размышления и озвучила только вывод: — А Драко... мистеру Малфою для улучшения реноме будет полезно принять участие в подобном проекте и продемонстрировать терпимость к маглам.

— И вы полагаете, что он согласится? — с доброй иронией переспросила Макгонагалл.

— Я полагаю, у него нет выбора, — очень характерно усмехнулась Гермиона.

Директор снова удивилась, пожалуй, на ее лице отразился шок, а затем понимание. Грейнджер не была уверена, что хочет знать о сделанных Минервой выводах.

— Я не могу обещать ничего, но поговорю с профессором. Теперь все?

— Почти, — смутилась Гермиона. — Понимаете, Драко все-таки находится под следствием, поэтому, если мы начнем варить зелье такого класса в его комнатах... он может пострадать. Было бы здорово, чтобы на случай проверки разрешение от директора школы или профессора зельеварения лежало у него под рукой.

Макгонагалл снова улыбнулась. Гермиона не смогла дать определение оттенку этой улыбки, но почему-то покраснела. Затем директор что-то вспомнила, оценивающе посмотрела на нее и сказала:

— Вообще-то, ваше исследование можно расширить. Кроме Оборотного зелья, вы можете рассмотреть частичную человеческую трансфигурацию и метаморфомагию.

— Да именно так Макгонагалл и сказала.

Еще чуть-чуть, и у Драко начнет кружиться голова. Грейнджер безостановочно мерила шагами его (то есть снейповскую) гостиную. Вот что он должен ответить? Чертова кошка!

— Ты ведь понимаешь, что сама вероятность полной трансфигурации человека делает нашу версию с Оборотным зельем не единственно возможной!

— Грейнджер, остановись! Меня сейчас стошнит.

— Вернулись на круги своя? Малфоя тошнит от грязнокровки! А я…

— Заткнись! Меня тошнит от твоих метаний.

— …между прочим, ради тебя почти соврала своему декану, — по инерции договорила Гермиона.

— В чем же ты соврала? — вцепился в возможность сменить тему Малфой.

Он все-таки заставил ее остановиться.

— Долго рассказывать, — попыталась увильнуть от ответа Грейнджер, но как ей увильнуть от ответа, который должна дать ему — профессионалу в разного рода выпытываниях.

— У меня в запасе все время мира, — усмехнулся Драко, устраиваясь на диване, увидел, как у вечной всезнайки открылся рот, а лицо приобрело выражение «сейчас будет лекция», и счел необходимым уточнить: — Фигурально выражаясь.

Грейнджер издала раздраженный звук.

— Ладно, — выпалила она и начала метаться снова, но Драко выбросил руку вперед и поймал ее на взлете. Грейнджер упала рядом с ним на диван.

— Что ты делаешь?!

Драко равнодушно пожал плечами. Девчонка оценила преимущество нового места и осталась сидеть. Ее вздох мог разжалобить кого-нибудь сверхчувствительного, но здесь таких не водилось.

— Ладно, — повторила она еще раз. — Я говорила с Макгонагалл об альтернативных вариантах сдачи ЖАБА.

Драко не удержался от шпильки:

— Кто про что, а Грейнджер про ЖАБА.

— Не перебивай!

До чего же вспыльчивая особа! Драко поднял руки в примирительном жесте.

— Я предложила вариант, который используют маглы, — она даже сделала паузу, чтобы он высказал свое отвращение, но Малфой проявил дипломатичность. — Работа по одной из тем, изучаемых на уровень ЖАБА, представляющая научный интерес. Что-то, что раньше не было изучено. По зельеварению я взяла тему «Перестройка организма под действием Оборотного зелья», — и она пустилась в сложные объяснения про те невидимые невооруженному глазу частицы и способы сравнить материалы, взятые у волшебника под Оборотным и волшебника, в которого обращались. Драко подумал, что исследование действительно необычное, но озвучивать свои мысли не стал — если кто-то лохматый возгордится еще больше, то пробьет потолок своим вздернутым носом. Вместо похвалы он задал резонный вопрос:

— А я тут при чем?

— А тебя я беру в проект партнером, — не моргнув глазом, сообщила Грейнджер. Драко понадеялся, что ослышался. Он опять почувствовал, что мимика перестала подчиняться. Да драные кальсоны Мерлина, не слишком ли часто такое происходит с ним в обществе этой девчонки?!

— Что?!

— Ты глухим притворяешься или тупым? Неужели не видишь выгоды в том, что твоя фамилия засветится под работой, где используется обращение к опыту маглов? Ах да, я забыла! Папочка…

Она точно на Гриффиндоре училась?!

— При чем здесь это?! — зарычал Драко. — И я что, отказался от участия?

— Вот и славно! — подсекла эта… эта… невын… невероятн… невероятно невыносимая ведьма. — Здесь ведь есть лаборатория?

К Драко еще не вернулась способность говорить, то есть изо рта просилось сразу слишком много слов, в результате чего на выходе случилась пробка. Малфой продолжал буравить гостью тяжелым (он надеялся) взглядом и издавать булькающие звуки.

Грейнджер требовательно посмотрела на него, встала и начала обходить комнату по периметру, очевидно осознавая, что помощи ждать неоткуда. Первая дверь, к которой она потянулась…

— Спальня, — Драко взял себя в руки и занялся тем, что у него получалось неплохо (иногда) — стал вгонять Грейнджер в краску: — Но я совсем не против тебя в ней принять.

К его разочарованию, та оставила выпад без ответа, раздраженно дернула плечом и пошла дальше.

— Ванная, — прокомментировал ее порыв войти в следующую дверь Драко. — Там я тоже не против…

— Малфой! — гаркнула злюка, и он тихонько захихикал.

За третьей дверью оказалось нужное помещение, возможно, по плану оно должно было быть кухонькой, но Снейп превратил его в отличную мини-лабораторию.

Пока Гермиона осматривалась, Драко подошел и остановился у нее за спиной. Ему, пожалуй, понравилось, как она дернулась, когда он внезапно заговорил:

— Ингредиенты забрали, кроме самых употребляемых. Из того, что есть, можно сварить простейшие зелья программы первого, максимум второго курса.

— Минерва даст знать, когда поговорит со Слагхорном. Я сразу обращусь к нему. Хотя бы часть необходимого у него должна быть.

Грейнджер зябко поежилась. По всему видать, запал закончился и ей стало неловко. Тогда Драко решил провести еще один эксперимент. Он сделал небольшой шажок вперед и оказался вплотную к спине Гермионы. Затем, будто бы невзначай, положил руку ей на плечо и потянулся к верхней полке.

— Этот котелок подойдет, — сообщил он, доставая утварь, с удовлетворением замечая дрожь под своей рукой. Гермиона сделала решительный шаг в сторону, увеличивая расстояние между ними, и торопливо развернулась.

— Боишься поворачиваться ко мне спиной? — вопрос Драко прозвучал слишком серьезно.

— Предпочитаю смотреть собеседнику в глаза.

Малфой был благодарен за возвращение легкости разговору.

— Вернемся в гостиную? — спросил он и получил кивок в ответ.

Ему нравилось, что Гермиона стала смущаться в его присутствии. Это означало, что оформившийся вчера замысел имеет шанс на воплощение. Благодаря совместной работе у них в запасе целых два месяца тесного общения, и он своего не упустит. Теперь, когда он позволил себе признать интерес к Грейнджер, точно не упустит. Даже изначально планируемые возражения против проекта не имело смысла озвучивать. Мнение родителей? Да, вряд ли они одобрят что-то связанное с маглами, но это такая мелочь по сравнению… с планами на отдельно взятую маглорожденную. Драко просто не был готов об этом думать. Рано.

— Я все еще не понимаю, как это относится к тому вопросу, которым ты меня огорошила с порога?

Грейнджер подняла свои огромные глазищи (когда это он стал подмечать, что они настолько огромны?) и смешно приоткрыла рот. Драко передернуло от ужаса — он счел ее удивление милым. Милым! Если так будет продолжаться… он скоро превратится не то что в пуффендуйца — в Хагрида, сюсюкающего над очередным чудовищем, избавь Салазар от такого!

— Прости, отвлеклась.

Он даже не смог выдавить из себя что-то ядовитое насчет того, что должен поставить себе памятник, раз смог отвлечь Грейнджер от изложения фактов.

— Когда я рассказала Макгонагалл про проект, она предложила добавить работу по трансфигурации. Ну знаешь… одним ударом двух зайцев.

Драко промолчал, и она продолжила:

— Вот. Профессор сказала, что метаморфомагия — способность, которая есть у некоторых потомственных магов, и ты должен знать, как передается этот дар в поколениях.

— Теперь понятнее, — Драко тяжело вздохнул и задумался. Является ли эта тайна теперь настолько унизительной? Он полагал, что Грейнджер, памятуя ее движение с неприличным названием в помощь эльфам, вообще не увидит причины для стыда. Может, не говорить, что это касается и его рода? Будто она не сделает простейший вывод! — В общем… дело в том, что эта особенность не появляется у волшебников сама по себе.

— Что ты этим хочешь сказать?

А он до сего момента верил в то, что отделается общими фразами… Как же! Не на ту напал.

— Вообще-то, моя кузина… покойная кузина, — он признал родство, поскольку чувствовал, что это, во-первых, понравится Грейнджер, во-вторых, избавит его от унизительного дополнительного объяснения, — единственная волшебница, которая не скрывала эту свою особенность.

— Что такого страшного в метаморфомагии? — с искренним любопытством переспросила Гермиона.

— Хм… — тянуть время не было смысла, — этот дар (или проклятие — как посмотреть) может проявляться только тогда, когда в роду у волшебника были магические существа, обладающие подобными склонностями.

— Вейлы?

Ну вот… До вывода: три, два, один…

— В роду Блэк были вейлы?

Драко кивнул.

Гермиона мягко выплыла из уютного сна; все еще находясь в полудреме, отметила, что ей удобно и тепло; попыталась понять, где находится, и воскресить в памяти последние события. Вместе с осознанием реальности накатил страх. Визит к Макгонагалл… Разговор с Малфоем и… все. Они, кажется, составляли план будущей работы. То есть работ. Малфой… Она задремала у Малфоя! Стало стыдно. Уснуть во время мозгового штурма — совершенно на нее не похоже! А Драко этого не знает, как и не знает, что она очень плохо спала последние две ночи.

Притворяться спящей дальше смысла не было, и Гермиона медленно открыла глаза. Комната была погружена в полумрак, только камин горел. Получается… получается, Драко ради ее комфорта приглушил верхний свет? Это не укладывалось в картину мира Гермионы Грейнджер.

Сам Малфой обнаружился на ковре у камина, он полулежал и читал какую-то книгу. Стоп! Он уступил диван? Гермиона осознала, что не просто лежит вдоль дивана, так еще и кто-то заботливо укрыл ее пледом. Не мог же мерзкий слизеринец, чистокровная задница, невыносимый ханжа, большую часть жизни считавший ее человеком второго сорта, проявить такую заботу. Но поскольку в помещении никого больше не было, пришлось поверить в эту нелепость. Гипотеза, будто кто-то из авроров посетил Малфоя, обнаружил ее прикорнувшей в положении сидя, уложил и укрыл, была еще более неправдоподобна, чем та, в которой все это проделывал сам Драко. Чем дольше Гермиона об этом думала, тем хуже ей становилось. Он же теперь будет глумиться до скончания веков!

Размышляя, она не отводила взгляда от тощей длинной мальчишеской фигуры у камина. Настоящий Драко, в отличие от Драко из ее ночного сна, был в рубашке, но картинка была настолько же будоражащей и настолько же умиротворяющей, как в видении.

О чем они говорили перед тем, как она отключилась? Точно! Метаморфы. Он ей поведал, что метаморфомагия — побочный эффект от связи с вейлами и что подобное чистокровные скрывали еще пуще, чем союзы с полукровными волшебниками — оказывается, по кривой чистокровной логике признать метаморфа в семье позорнее, чем сквиба, ибо это свидетельство родства с магическими существами. Гермиона парировала этот аргумент: Флер Делакур гордилась тем, что была на четверть вейлой. На это Малфой пожал плечами и уничижительно фыркнул: «Французы!»

Вывод, которого в силу своей ограниченности и напыщенности боялся Драко Малфой, Гермиона Грейнджер, конечно же, сделала с легкостью: в его родословной со стороны Блэков (о да, чистота крови навек!) были вейлы. Как проявляется ген, он, конечно, не знал и очень удивился тому, что не только Тонкс была метаморфомагом, но и ее сын унаследовал эту особенность. Сын оборотня... Малфой предположил, что ген магического существа вылез из-за того, что вторым родителем был ликантроп, который по сути своей тоже магическое существо. Кажется, он быстро вникал в то, как работает генетика.

В начале обсуждения Гермионе удавалось гнать от себя мысли о Тонкс и Люпине, она заставляла научный интерес превалировать над эмоциями, а потом… ее прорвало. Вот оно! Она разрыдалась, у нее была истерика, она выплакалась и уснула. Только сейчас Грейнджер подумала, как недальновидно с ее стороны было спать в обществе Малфоя. Он же мог легко обезоружить ее!

— Проснулась, соня? — раз, и Гермиона встретилась взглядом с серыми глазами. Это было настолько неожиданно, что она растерялась.

Ее хватило на беспомощное:

— Я не соня!

— До спящей красавицы не дотягиваешь, — хмыкнул Малфой. Не то чтобы это задело, но стало неприятно. Стоп! Откуда он знает магловскую сказку?

— Сейчас ты мне скажешь, что и Шарль Перро был магом или сквибом?

— Не знаю, — лениво потянулся Малфой, и Гермиона резко села — некрасиво заставлять хозяина апартаментов, пусть временного, валяться на полу, когда гость оккупировал целый диван. Конечно, в комнате были еще и стулья… — я нашел его сказки здесь в шкафу. Жуть, — теперь он театрально передернул плечами.

Гермиона закатила глаза. С таким Малфоем общаться было привычнее, чем с непонятным молодым человеком, утешавшим ее во время истерики, а затем уложившим спать.

— Совсем не жуть, если сравнивать с братьями Гримм. Да и бард Бидль, честно говоря…. Мохнатое сердце чародея… брр... — ступила она на более-менее безопасную почву. — Ты читаешь магловские сказки?

Вообще-то нужно было поблагодарить за заботу, но слова никак не желали складываться в предложение.

— Я тебе уже говорил, что от скуки читаю все, что написано. Читал. Может, ты еще не заметила, но в последнее время скучать мне не приходится.

— Я рада, что вношу разнообразие в твои будни.

— Я тоже, — совсем неожиданный поворот. Гермиона попробовала разозлиться. Злость лучше смущения, но злиться было не на что. Разве что на себя, расклеившуюся, а теперь ведущую себя хуже пуффендуйской первокурсницы.

— Спасибо тебе, прости, что устроила такое, — скороговоркой выпалила она, ожидая, что сейчас ее окатит волной смертельного яда и она будет долго корчиться в муках на этом самом диване, но Малфой снова удивил — молча пожал плечами.

— Не знаю, что на меня нашло, — продолжила она оправдываться.

Драко ее прервал:

— Прекрати, Грейнджер. Я не совсем бесчувственная скотина, хоть ты ни за что не поверишь в это.

Гермиона не нашлась с ответом, ей снова стало неловко в компании совсем незнакомого человека. То есть человек-то знакомый, но эту его сторону она не знала. Не факт, что он сам ее знал.

— Спасибо, — повторила она.

— Пожалуйста, — откликнулся Малфой и наконец растянул губы в знакомой ухмылке: — Угощайся. Пока ты спала, эльф принес обед. Поскольку ты здесь почти с утра, думаю, тебе не помешает перекусить.

Драко показал рукой на стол, где на тарелке лежали по куску пастушьего пирога и йоркширского пудинга.

— А ты? — Гермиона взглянула на свои старые механические часики — четыре пополудни. Неудивительно, что у нее урчит в животе.

— Я поел, не волнуйся, — усмехнулся Малфой, явно наслаждающийся ее растерянностью. — Эльфы меня закармливают. Иногда мне кажется, что они пытаются превратить меня в рождественского гуся.

— Что-то они не преуспели, — ввернула Гермиона и с опозданием подумала, что Малфой может отметить внимание к его внешности.

— Я не Уизли, — фыркнул тот. — Не люблю переедать, теряется связность мышления.

Гермиона аж приоткрыла рот. Неужели у них с Малфоем больше общего, чем ей казалось раньше? Она ведь тоже предпочитала вставать из-за стола немного голодной. Сегодня утром и вовсе на ходу схватила тост, на ходу же запивая его чаем. Она даже представила, что бы ей сказали по поводу такого халатного отношения к питанию родители, затем вспомнила, как питалась весь прошлый год, и вздрогнула.

— Озябла? — голос Малфоя звучал безразлично, но ведь это опять забота! Или нет?

— Есть немножко, — пусть лучше думает, что ее затрясло от холода.

— Там чай, я попросил Винки, чтоб оставила его горячим.

— Спасибо, — кажется, в третий раз за четверть часа поблагодарила Малфоя Гермиона и воспользовалась предложением.

Малфой вежливо отвернулся. Неприятно, когда тебе заглядывают в рот, когда ты ешь.

Не поворачиваясь, он заговорил:

— Пока ты спала, у меня тут промелькнула одна интересная мысль. Ты поторопилась и… ммм… извлекла у своей Уизли не то воспоминание.

— То ешть? — Гермионе изменили манеры, и она задала вопрос, не проглотив кусочек пирога, который жевала.

Малфой был захвачен демонстрацией своей гениальности, потому (видимо, потому, теперь Гермиона не могла с уверенностью сказать, что понимает все мотивы этого человека) проигнорировал казус.

— То есть нас интересует не итог. Мы знаем, к чему это привело. Нас интересует то, что было перед тем: якобы мои взгляды, которые Уизли якобы ловила. Как она… ну… как ее угораздило...

— Как Джинни влюблялась в тебя? — а ведь он чертовски прав! Гермиона воодушевилась. — Ты молодец! Отследить, куда летели ее взгляды и кто был в этот момент возле тебя — отличная идея! — и тут же сдулась. — Только не уверена, что и в этом случае Джин станет сотрудничать. Она отчего-то не заинтересована узнать, кто отец ее ребенка.

— Отчего-то? Грейнджер, я разочарован в тебе. Ты совершенно незаслуженно носишь титул умнейшей ведьмы поколения, — ну вот, снова на арене! Гермиона даже не успела соскучиться по этой стороне мерзкой слизеринской натуры.

— Малфой, не тяни, говори, что хотел.

— Меня зовут Драко, и ты неплохо справляешься с моим именем.

— Драко, не тяни, — со вздохом повторила она, со странной смесью чувств наблюдая за представлением, в которое Малфой превратил подачу информации.

— Кто-то, кто может оказаться кем угодно, не только увидел ее интерес ко мне, что унизительно для девчонки, но и воспользовался увиденным, что унизительно вдвойне. Поставь себя на ее место. Ты бы хотела знать имя человека, который таким образом… воспользовался тобой? Твоей слабостью?

Она, конечно, хотела бы. В ее случае этот человек пожалел бы, что на свет родился. По крайней мере, ей так казалось. Но, нужно признать, результат анализа Драко уложил ее на лопатки. Фигурально. Гермиона не смотрела на ситуацию под таким углом. И почувствовала себя очень нехорошо. Она ведь давила на Джинни. А Малфой… Драко заслужил поощрение. Они вместе, похоже, неплохая команда. Гермиона с минуту размышляла, спросить ли, как планировала, о том, что именно будет помнить о прожитой жизни живой портрет, или проявить командный дух и рассказать обо всем передуманном ночью. И все-таки поделилась — правда, не без внутреннего сопротивления — версией, которую еще утром клялась не озвучивать никому, пока не найдет ей подтверждения.

Гермиона Грейнджер умела удивлять. Когда прошел первый шок, когда схлынула потребность яростно отрицать ею сказанное и спасать честь своего декана, Драко с неприязнью отметил, что ее версия имеет право на жизнь. Конечно, аргументы «мог заметить взгляды» и «отлично варил зелья» были слабоваты, но Малфой вспомнил… вспомнил лето, когда все еще было хорошо… до Волдеморта... курса после третьего, или второго… нет, третьего. Они с Нарциссой и Снейпом сидели в беседке в саду мэнора. Драко даже не прислушивался к взрослой болтовне, пока не уловил фразу матери, сказанную с легкой иронией, даже подзуживанием:

— Конечно, Сев, ведь мы знаем, что тебе нравятся рыженькие гриффиндорки не слишком чистых кровей…

— Нарцисса! — жестко перебил ее декан.

Мама ссутулилась (тогда это было в новинку для Драко, леди Малфой всегда демонстрировала идеальную осанку и идеальные манеры), а затем извинилась перед собеседником. Не могла же она подразумевать Уизлетту? Во-первых, что-что, а кровь у рыжей была чистая, во-вторых, в то время ей было лет тринадцать, если не меньше. Гадость какая! Снейп не мог страдать такими отклонениями. Не мог и все! Ис-клю-че-но! И с матерью не поговоришь, и Грейнджер к ней не подошлешь с этим вопросом. Если заслать Грейнджер, придется поделиться своим воспоминанием, а Драко казалось, что он не вправе рассказывать о Снейпе что-то настолько личное.

Он решил обдумать версию позже, наедине с собой. А пока… пока следовало вернуться к воплощению плана «А». Драко очень нравилось, как Грейнджер реагировала на его весьма условно джентльменские порывы.

Он не без причины считал себя героем дня. Драко Малфой никогда не умел утешать. Тем более рыдающих девчонок. Истерики Пэнс, например, рождали в нем желание заткнуть ей рот подушкой. Не то чтобы он этим гордился, но честно признавал. Грейнджер же… ему тоже хотелось как-то прекратить надрывную сцену. Но без применения подушки. Он, брезгливейший из брезгливых, прижимал рыдающую (сопли, слезы — фу!) Гермиону к плечу, и думалось ему не о естественных жидкостях организма, а о ее умилительной хрупкости. И почти не было противно. Что-то очень быстро делалось со сдерживаемыми годами эмоциями. Драко это пугало. Сильно пугало. Но и влекло. Осторожность истошно орала, что нужно сдать назад, но мог же он раз в жизни не послушаться своей врожденной осторожности, которую многие ошибочно считали трусостью?

Обо всем этом удалось подумать уже потом, когда истощенная истерикой Грейнджер уснула и он аккуратно уложил ее на диван. У Драко даже возникла мысль извлечь ее палочку, высушить свою рубашку и освежить ее лицо, но это было очень рискованно: во-первых, девчонка могла резко проснуться и Мерлин знает как отреагировать, полезь он в задний карман ее джинсов, во-вторых, как бы Драко ни истосковался по магии, он не был готов взять в руки палочку тетки, а без палочки колдовать очищающее — глупость. Его дилемму решила эльфийка, доставившая обед, — Малфой попросил Винки помочь ему с одеждой, а Грейнджер — с зареванным лицом. За что он любил домовиков — те никогда не задавали вопросов. Винки беспрекословно и с явным удовольствием выполнила его дополнительные поручения, а затем по его просьбе поделила еду пополам и принесла второй прибор.

Это было важно! Грейнджер преломила с ним хлеб, значит, они больше не враги. Об этом Малфой тоже вычитал в какой-то из книг Снейпа, название и автора которой уже не мог вспомнить.

А теперь Гермиона и восхитилась его идеей, и поделилась своей дикой гипотезой, то есть признала, что он равный участник ее идиотского расследования. Кстати, у Драко появились еще некоторые мысли, которыми можно было поделиться и поймать частичку ее воодушевления…

— Грейнджер, — окликнул он погрузившуюся в составление плана работы по Зельям партнершу. — Ты хотела знать, в каких семьях рождались метаморфы…

— Подожди, Драко, давай разберемся с зельем. Когда закончим подготовку ингредиентов, — она оторвала взгляд от блокнота и осмысленно посмотрела на него, — тогда займемся метаморфами.

— Ну, может, к тому времени ты передумаешь игнорировать мое приглашение в семейную библиотеку, — изобразил он улыбку.

— Ты же знаешь…

— Знаю. Это всего лишь способ сказать, что в отделе, посвященном родословным волшебников, было что-то такое… Не прямым, естественно, текстом…

— Драко…

— Подожди, дай закончить, торопыга! Существует книга Галлюциуса Готлинга, древняя и запрещенная, где рассматриваются ситуации… ммм… когда целесообразно разбавить волшебную кровь кровью существ. Автор довольно цинично подает информацию, но в свете того, что нас интересует… Если ты забыла, наш интерес не является чисто академическим.

— Малфой, скажи честно, — кажется, она сама едва не захихикала от получившейся фразы, — ты думаешь, в школе мог быть кто-то, у кого-то этот… дар?

— Мог быть, мог не быть. Я же говорю, такие особенности надежно прячут.

— Подожди!.. — ужас на лице Грейнджер озадачил Драко. — Беллактрикс убила Тонкс не только за то, что та вышла замуж за оборотня; Тонкс не скрывала свой дар и таким образом… поскольку ее отец маглорожденный, подставила род Блэков…

— Ну да. Наверное. Прости, радость моя, но я категорически не готов копаться в голове у покойной тетки. Будет преувеличением сказать, что я боялся ее больше, чем Волдеморта, но и немногим меньше.

Драко думал, что будет чувствовать себя униженным после этого признания. Но Грейнджер сделала что-то странное, она потянулась к нему через стол и сжала его ладонь.

Он несмело и кривенько улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Этот обмен, наверное, ничего не значил. А может, наоборот. Драко сильно вымотали эмоциональные качели, сил на анализ не осталось. Неужели теперь каждый его день будет проходить так?

— Слушай, что-то я засиделась. Я найду в министерской библиотеке книгу твоего Готлинга? Там есть запретная секция с трудами по темной магии.

— Готлинг не мой, магия не темная, но… нет. В его книге взгляд с такого ракурса… в общем… нужно искать по частным коллекциям.

— Придется заглянуть на Гриммо к Гарри, — задумчиво проговорила Грейнджер, и Драко почувствовал, как что-то темное зашевелилось в душе при мысли, что она пойдет к Поттеру. — Может, позже… Сейчас не готова. В конце концов, у нас еще есть время.

Малфой охотно кивнул. Они не будут торопиться, а со временем, возможно, Грейнджер решится побывать в его домашнем книгохранилище. За размышлениями он прослушал часть ее речи.

— …к Слагхорну, недостающее придется купить, спорыш соберу. И потом… я же не просто так взяла на себя обязательства в аврорате, завтра займемся твоей памятью. Приду во второй половине дня. Столько всего нужно сделать!

Деловая Грейнджер была смешной. Когда она планировала совершить сотню дел за полдня, у нее, кажется, даже волосы вставали дыбом.

Драко хотелось, чтобы она наконец ушла, и хотелось, чтобы она еще ненадолго осталась. А еще... он поделился с ней не всем обдуманным за время ее дневного сна. Это касалось событий шестого курса, и что-то внутри противилось идее вспоминать дела тех дней. Скверно, но информация была важной для уравнения и нельзя было ее не озвучить. Малфой убеждал себя, что стал так фанатично интересоваться поиском папаши ребенка Уизли из чисто эгоистичных соображений: если они не найдут настоящего отца, отцовство могут повесить на него.

— Слушай, я еще кое-что вспомнил, — нехотя протянул он. — Мы слишком легко отбросили кандидатуры Гойла и Крэбба. Просто… у них был опыт с Оборотным. Из-за меня.

— Точно, — глаза Грейнджер загорелись исследовательским огнем, губы дрогнули в улыбке, будто речь зашла не о худшем периоде в жизни Драко. — Ты же их заставлял перевоплощаться в младшекурсниц и стеречь Выручай-комнату.

Удивительно, в ее голосе было восхищение, а не обвинение.

— Все-то ты знаешь! — проворчал он.

— И что, ты никогда не интересовался, каково им в чужой шкуре? — это было по-настоящему смешно, Грейнджер больше возмущало отсутствие у него научного интереса, чем сам факт использования Оборотного в пожирательских целях.

— Прости, — ну вот они опять скатились в обсуждение неприятного, — но у меня тогда были иные приоритеты.

Сейчас она фыркнет и проедется по этим приоритетам.

Однако... похоже, Драко все еще не научился предугадывать реакцию бывшей однокурсницы. Грейнджер сделала шаг к нему и сжала его плечо, очевидно, в знак поддержки. Удивительная хрень! Ладно, он потом попробует разобраться, что это должно означать и как провоцировать в ней подобные порывы.

— К чему я веду? — Драко сделал паузу, чтобы набрать воздух, и выпалил: — Во-первых, у обоих могло остаться зелье, во-вторых, у Слагги стоял неохраняемый котел с ним и гипотетически любой идиот мог сделать себе запас.

Гермиона зачеркнула строчку «сдать Робардсу отчет по делу маглорожденного волшебника Эда Хопкинса» и поежилась. Воспоминание Драко об окончании жизни несчастного Эда в подземелье Малфой-мэнора было... тяжелым, впрочем, не тяжелее других. Плюс одно убийство в послужной список Долохова.

За прошедшие дни Гермиона не раз и не два пожалела о собственной инициативе. С помощью Омута она побывала на собраниях Пожирателей, и это был саспенс в чистом виде, видела пленников в подвалах, и понимание судьбы большинства этих людей придавливало камнем к земле, наблюдала за пытками, и после таких сюжетов, даже когда Волдеморт приказывал пытать своих сторонников, ее мучили кошмары и фантомные боли, как и после промелькнувшей на периферии Беллатрикс. Но о странных вывертах сознания Гермионы не знал никто. Расскажи она о них Драко, он лишит ее даже этой части работы. А он и так категорически отказывался сливать в Омут некоторые воспоминания — в основном о том, что происходило в гостиной, и те, где ведущую роль в расправах играла его сумасшедшая тетка. Малфой извлекал их самостоятельно и самостоятельно же описывал. Сначала Гермиона негодовала, но, отсмотрев один сюжет и прочитав два описания, смирилась и больше не лезла. Малфой обучил ее интересному заклинанию, которым, оказывается, пользовались почти все слизеринцы: оно превращало любой почерк в твой собственный. Нежелание Драко травмировать ее неприятными картинками войны было… милым. Не то чтобы она не знала, что Малфой и милое — противоположные понятия, но правила обычно подтверждаются исключениями.

Гермиона тряхнула головой, стирая улыбку со своего лица (уж больно та была неуместной после сдачи отчета о смерти невинного человека), и переключила внимание на следующий пункт плана: «проверить состояние настойки златоглазок». Цифру «13» она зачеркнула и вывела «14». Настаивать оставалось семь дней. На днях следовало пройтись по опушке Запретного леса и собрать спорыш. Жаль, что ей не разрешено так далеко брать с собой Драко.

Драко… Они общались (сотрудничали) уже две недели. И это были совсем не плохие недели. Малфой, конечно, оставался язвой, порой грубил, порой больно кусал словами, но партнер из него получился отличный. Он действительно обладал равным с ней интеллектом и, пожалуй, более глубоким пониманием магических процессов, но с ее стороны это компенсировалось знанием естественных наук. С ним Гермиона находилась в своей стихии. Они спорили, обменивались информацией, ругались, и казалось, будто кровь бежала по венам быстрее.

А еще он дарил ей яркие улыбки, отпускал завуалированные под колкости комплименты, постоянно предпринимал попытки дотронуться, войти в ее личное пространство, пожать ей руку. Вроде бы банальные, старые как мир приемы, но это работало. Со стороны Гермионы было бы лицемерием не признать, что Малфой начал ей нравиться, что он волновал ее, будоражил, и она ничего не могла поделать (да и хотела ли?) с растущей симпатией.

Грейнджер дурой не была и прекрасно понимала, что стоит за ухаживаниями Драко: бывшему Пожирателю полезно расположение героини войны. Она еще до конца не разобралась, пытается он влюбить ее в себя или просто эммм… крепко подружиться, но мотив был очевиден. Немного сбивало с толку то, что он пошел сложным путем, выбрал ее, а не Джинни, но и этому существовало объяснение: Джинни чистокровна, хоть и из семьи членов Ордена, тесное общение с маглорожденной гораздо нагляднее покажет изменившиеся взгляды. Очень хотелось верить, что забота о ее душевном равновесии — свидетельство небезразличия, но нашлось объяснение и попроще — соскользни Гермиона за грань нормальности, пользы от нее не будет никакой. То есть она осознавала, что со стороны Драко все происходящее — холодный расчет, но совсем не беспокоилась об этом. Пока что их общение здорово отвлекало от недолеченных душевных ран, заставляло ждать каждого дня их совместной работы как нового приключения.

Из пучины мыслей ее вырвал знакомый голос. Гермиона заметалась в панике, желая стать невидимой, а затем опомнилась и порадовалась тому, что устроилась в самой дальней кабинке помещения аврората. Она все еще не была готова столкнуться с Гарри. Да, глупо после всего пройденного вместе, да, малодушно, но это не меняло сути. Не-го-то-ва.

Кажется, ее друг говорил с Робардсом:

— …без проблем. Зайду к нему, когда закончу с работой.

Шевельнулось любопытство и немножко обида: что за работа такая, которую Гарри выполняет без ее помощи? Здравый смысл хмыкнул в манере, подозрительно похожей на малфоевскую: «Как последовательно, Грейнджер! Сначала отстранилась, теперь обижаешься».

Обида исчезла так же быстро, как и возникла, хлопок двери возвестил, что ушел и Гарри.

Гермиона выдохнула, выждала десять минут и тоже покинула аврорат.

Прежде чем аппарировать в Хогвартс, она заглянула в ближайший кондитерский магазин и купила плитку черного швейцарского шоколада в рамках программы приобщения отдельно взятого чистокровного засранца к чудесам мира маглов.

Малфой приветственно поднял руку, но глаз от книги не оторвал — как валялся на диване, скрестив ноги, так и продолжил валяться. Пижон и свин. Потомственный и чистокровный.

— Тебя Макгонагалл искала, — все еще изображая полное погружение в процесс чтения, сообщил Малфой.

— Что хотела?

— Не говорила. Мне вот… принесла.

Гермиона скользнула глазами по конверту с печатью Визенгамота, который Драко использовал вместо закладки в книге, а теперь протягивал ей, взяла конверт в руки и внимательно присмотрелась к Драко. Теперь стало ясно, что его безмятежность напускная, а сам он напуган и подавлен.

Взглядом она спросила, получила молчаливое согласие и вынула из конверта письмо.

— Двадцать четвертое августа?

Кивок.

— Ну… время есть. Мы подготовимся к твоему слушанию. К тому же это скорее формальность, чем реальное разбира…

— У меня есть адвокат, спасибо!

Гермиона простила резкость, поняла, что это не из желания задеть.

— Значит, мы снабдим твоего адвоката всем необходимым, — продолжила она говорить успокаивающим тоном и несмело положила руку на плечо Драко, подспудно ожидая, что тот нервно сбросит ее. Но Малфой наоборот накрыл ее кисть своей и легонько сжал.

— Спасибо. Адвокат хороший, дорогой, линию защиты мы проработали, только от этого… от этого не легче.

Гермиона собрала всю свою решимость, уж очень ей не хотелось напоминать о резервном варианте:

— Ты все еще можешь признать, что Джин беременна от тебя.

Малфой скривился, и Гермиона с трудом подавила облегченный выдох.

— Я тебе говорил, почему не хочу пользоваться этой возможностью, даже если мы сбросим со счетов саму Уизли, которая в курсе, что это не так.

Гермиона виновато подумала о Джинни. Она, конечно, не рассказывала, куда все время убегает, отговаривалась работой и подготовкой к ЖАБА, но женское чутье, должно быть, подсказывало той, где постоянно пропадет старшая подруга. Гермиона уговаривала себя, что не виновата перед Рыжиком, в конце концов, Драко, в которого Джин влюбилась, не существует. Его придумало воображение юной девчушки, нуждающейся в герое. Тогда как ей, Гермионе, стал нравиться Драко настоящий — совсем не положительный персонаж: расчетливый, трусоватый, саркастичный, колючий, обладающий быстрым и цепким умом, стремящийся извлечь выгоду из любых обстоятельств, живущий в плотной скорлупе, под которую не так просто пробраться. В общем, очень сложный и изломанный войной человек с... неординарной внешностью.

— Ты на меня снова смотришь так, будто прикидываешь мою стоимость на рынке в ярмарочный день, — Драко вскинул бровь, Гермиона поймала себя на мысли, что хочет очертить линию его брови и испугалась своего порыва. Она отдернула руку, все еще лежащую у Драко на плече. Видимо, на ее лице отразился испуг, потому что Малфой переспросил, что случилось.

— Omnes homines aequales sunt, — прозвучало из-за двери, и в следующее мгновение в комнату стремительным шагом вошла Макгонагалл. Едва окинув взглядом бывших студентов, она строго обратилась к Гермионе.

— Мисс Грейнджер, добрый день, вы мне нужны.

Гермиона отвела взгляд от вскочившего Драко и посмотрела на Минерву.

— Здравствуйте, директор. Слушаю.

— Вчера было заседание комиссии по вопросам образования и попечительского совета Хогвартса, — сухо сообщила та. — Принято решение относительно вашего курса.

Гермиона не стала заполнять словами паузу, которую сделала Макгонагалл.

— Все студенты-семикурсники, принимавшие участие в битве за Хогвартс на победившей стороне, автоматом получат пять ЖАБА по выбранным предметам.

— Но это… — Гермиону охватило возмущение, аргументов было так много, что она даже не нашла, с чего начать, и тишину комнаты разрезал холодный насмешливый голос Драко:

— Свежая мысль — оценивать уровень знаний, руководствуясь политическими убеждениями.

Гермиона почувствовала гордость за него и, увидев, что Макгонагалл собирается возразить, яростно поддержала:

— Драко прав! Какое отношение участие в битве на «правильной» стороне имеет к академическим успехам?

Стало обидно и за него, совершенно точно способного сдать экзамены, и за себя, никогда не собиравшуюся ограничиваться пятью ЖАБА.

— Ваши друзья отнеслись к решению гораздо лучше, — смешок Малфоя прозвучал словно точка в реплике Минервы. Гермиона закатила глаза: кто бы сомневался, что Гарри и Рон обрадуются халяве.

— Я не разделяю их мнения.

— Желаете оспорить решение Министерства? — устало спросила Макгонагалл. — Гермиона, вы же понимаете, что сейчас…

— Понимаю, но Др… мистер Малфой…

— Думаю, вопрос о лояльности мистера Малфоя будет решен в августе. Если его признают невиновным, то он сможет подать прошение и…

— Мы продолжим работу по зельям!

— Гер…

— Мы продолжим работу по зельям, — упрямо повторила Гермиона, с вызовом глядя на любимого учителя, — и по трансфигурации. И мне, и мистеру Малфою, — она нашла взглядом его глаза, — будет мало по пять ЖАБА, — тот подтвердил ее слова коротким кивком. — Мы выберем другие предметы, — семь ЖАБА — тоже мало, но лучше, чем пять...

— Грейнджер, тебе популярно объяснили, что мне не светит даже пять, — растягивая слова в своей излюбленной манере, проговорил Малфой.

— Увидим, — она скрестила руки под грудью и упрямо уставилась в пространство.

— Определитесь с предметами и дайте мне знать, — распорядилась Макгонагалл и так же стремительно, как вошла, покинула комнату.

— Это несправедливо по отношению к тебе, — где-то внутри Гермиона понимала, что грешит против истины.

— Представляешь, у Лонгботтома есть ЖАБА по зельям, а у меня нет, — хохотнул Малфой, очевидно пытаясь разрядить обстановку. Попытка не удалась.

Гермиона набрала воздух, чтобы рассказать, насколько несмешно он пошутил, или пожурить за оценку способностей Невилла (она еще не решила), когда раздался стук. Они оба переглянулись, и голос, который Гермиона сегодня уже слышала, отчетливо проговорил пароль.

— О, у нас несанкционированный слет гриффиндорцев, — констатировал Драко, с трудом изображая полнейшее безразличие, когда в дверях появилась растрепанная темная голова, а вслед за ней протиснулся и остальной тощий «геройский» организм. — Заходи, Поттер, будь как дома, но не забывай, у кого ты в гостях.

Драко посмотрел на Грейнджер, она выглядела так, словно готова одновременно аппарировать куда-нибудь — только бы подальше отсюда, придумать сотню причин остаться и еще столько же причин, чтоб объяснить дружку свое пребывание здесь. Нужно было спасать ситуацию, пока она не ляпнула что-то несуразное.

— Ну хорошо… Макгонагалл, считай, моя квартирная хозяйка, Грейнджер — личный летописец, — краем глаза он видел, какое возмущение отразилось на мордашке упомянутого «летописца», и с трудом подавил улыбку, — а тебя каким ветром сюда занесло?

Поттер переводил удивленный взгляд с подруги на недруга и обратно, зацепил валяющуюся на столе шоколадку, и Драко почувствовал удовлетворение — вывод напрашивался сам, пожалуй, даже Уизел был способен его сделать, а постоянно выживающий мальчик вроде как посмекалистее. Только бы Гермиона не стала вещать что-то вроде извечного женского «это не то, что ты подумал».

Грейнджер не вещала ничего, она смотрела на Поттера своими огромными глазищами, в которых буря эмоций сменилась смесью страха и любопытства. Драко понял, что оба его гостя шокированы встречей и роль радушного хозяина придется и дальше исполнять ему.

— Вряд ли покойный владелец этих апартаментов одобрил бы мой приступ гостеприимства, но присаживайтесь, в ногах правды нет, — он первым уселся на диван, изображая абсолютную расслабленность.

— Я как раз по поводу Снейпа, — вернулся в настоящее Поттер. Глаза Грейнджер стали еще больше.

Драко сделал приглашающий жест, Поттер нашел ближайший стул и неуклюже расположился на нем. Выглядело так, будто все его конечности стали непривычно длинными и он не понимал, как их расположить.

Грейнджер осталась стоять, беспомощно озираясь, Драко выбросил вперед руку и отработанным движением утянул ее к себе на диван. Девчонка возмущенно покосилась, но ничего не сказала, только отодвинулась почти на другой конец. Не страшно, главное, что Поттер наблюдал за их взаимодействием и делал какие-то выводы.

— Так что там по поводу Снейпа? — Малфой вернул внимание второму гостю.

— Прошло более полутора месяцев с его смерти… — героический герой складывал пальцы в загадочные мудры и нервно постукивал ногой. — Позавчера обнародовали его завещание.

Драко замер. Неужели… неужели декан что-то оставил ему?

— Снейп… Снейп завещал тебе свою библиотеку, свои работы — те, что здесь, и те, что в его доме, и портрет.

У Малфоя пересохло во рту. Это было… это было неожиданно. Особенно после того, как он вел себя со Снейпом на шестом курсе. Что-то подозрительно похожее на угрызения совести заворочалось внутри. Но не показывать же свои смешанные эмоции бывшему школьному неприятелю. Грейнджер, кажется, случайно придвинулась поближе и даже потянулась рукой — ничего такого, чего хотелось бы, просто жест поддержки от не в меру сочувствующей натуры — Драко не позволял себе надумывать лишнего. Он улыбнулся ей глазами, а затем искусно воспроизвел выражение лица Люциуса, когда тот говорил с клерками, и повернулся к Поттеру:

— Я должен что-то подписать? Как мне вступить в права наследования?

— Гарри, а почему именно ты пришел с этой информацией? — одновременно выпалила Грейнджер.

— Ну… — Поттер заметался взглядом между ними обоими, решая, кому отвечать в первую очередь, — я был в Хогвартсе по работе, Робардс попросил заодно зайти сюда и сообщить.

— Что за работа? — второй вопрос Гермионы прозвучал раньше, чем его ответ Малфою.

— Робардс сказал, что ты работаешь с показаниями Малфоя, — Поттер нелепо указал на Драко, как на наглядное пособие, — я предложил по тому же принципу пройтись по показаниям Нарциссы.

— Ты видел мать?

— Без Омута? — они опять спросили одновременно. На этот раз первым ответа удостоился Драко:

— Только что от нее. Передает тебе привет, — Поттер натянул на лицо доброжелательную улыбку.

Драко опешил, чем и воспользовался его давний враг и стал отвечать на первый его вопрос, игнорируя любопытство подруги:

— Как тебе вступить в права, мы пока не решили. Проблема в том, что твои отец и мать тоже под следствием, адвокат не может из-за каких-то, — Поттер неопределенно махнул рукой, — ваших заморочек. Да и дело терпит, никуда твое наследство не денется. Конечно, хотелось бы повесить портрет профессора с другими директорами, но почему-то он завещал его тебе, а не школе.

Именно это Драко с трудом терпел в гриффиндорцах.

— Тебе не кажется, Поттер, — едко обратился он к эталонному представителю красно-золотого факультета, — что ему самому решать, где проводить посмертие.

— Так я и не настаиваю. Просто... — что именно «просто», Драко было неинтересно. Его мыслями завладело другое: ведь он знал, кому может доверить получение наследства, но хотелось ли ему теперь идти этим путем?

— Нам бы очень помог портрет, ты знаешь, — зашипела Грейнджер.

Драко окинул ее оценивающим взглядом.

— Я говорил тебе про способ получить доступ к собственности Малфоев, — самодовольная ухмылка вышла так себе, напряженное ожидание в глазах плохо с ней вязалось.

— Ты про кольцо? — сечет. Драко кивнул.

— Если ты отдашь его адвокату, тот сможет забрать твое наследство.

Нет, не сечет…

— Грейнджер, я не доверю семейную реликвию адвокату, — зашептал Драко ей в ухо, периферическим зрением наблюдая за растерянностью на лице Поттера.

Гермиона бросила на дружка извиняющийся взгляд и зашептала в ответ:

— Но ведь ты даже мне был согласен его доверить.

Попалась!

— Тебе — и сейчас согласен.

— Ты хочешь, чтобы я взяла кольцо и получила твое наследство? — нет, все-таки иметь дело с Гермионой Грейнджер — чистое удовольствие: понимает с первого раза, о двойном дне не задумывается, хотя… — Драко взглянул на ведьму дум своих — конкретно в данный момент в темно-карих глазах плескалось недоверие, да и приподнятая бровь говорила о том же.

— Я уже объяснял, почему ты подходишь на эту роль.

— Но ты можешь дать кольцо Гарри!

Драко поперхнулся. Придумает же… извра... зар.. затейница…

— Слава Салазару, я могу его надеть только на женский пальчик.

Вот теперь тень недоверия трансформировалась в полноценное подозрение, и еще… Грейнджер очаровательно смутилась.

— Это ведь не то, о чем я думаю?

— Предлагаешь мне заглянуть в твои мысли? — Драко переключился в режим «флирт», чтобы не выдать слишком многого, и почти забыл о наблюдающем за их тихим разговором очкариком.

— Малфой, не смешно! Надеюсь, это не какой-то… темный способ сделать меня саму… ну не знаю, — ей явно было сложно проговорить вслух то, о чем она подумала, — твоей собственностью.

— Никакой темной магии, все прозрачно, я надеваю тебе на палец кольцо наследника, ты становишься моим… моей… представительницей, — это был фирменный малфоевский рецепт: сказать правду, ничего не сказав по сути, соврать, не произнеся ни слова лжи.

— Нам ведь очень нужен этот портрет, — Гермиону было жалко, она словно уговаривала и себя, и его.

— Нужен, — кивнул разом как-то успокоившийся Драко. Решение было принято, дилеммы остались в прошлом, с последствиями он будет разбираться позже. А лучше никогда. — И его работы нужны. Ты сама говорила, что в них мы сможем найти что-то на интересующую нас тему.

Поттер вежливо кашлянул, Драко и Гермиона посмотрели на него, как парочка нашкодивших низзлов.

— Я пойду? — зачем-то поинтересовался он у них.

— Погоди минутку, Гарри! — воодушевившаяся Грейнджер решительно повернулась к Драко. — Раз ты уверен, что это выход, — давай!

— Если женщина просит... — ухмыльнулся Малфой, скрывая под напускной бравадой нервозность, и лениво стянул кольцо с пальца, снова глядя исключительно на Гермиону, взволнованную не меньше его самого и даже не пытающуюся скрыть свои эмоции. Он поймал ее правую руку, осмотрел тонкие маленькие пальчики и изящным движением надел кольцо на указательный. Пусть пока будет так. Волна магии пробежала через тело Драко, по вздрагиванию Гермионы он понял, что похожее испытала и она.

Сдавленный «ох» Поттера прозвучал музыкой для ушей. Малфой подозревал, как эта сценка выглядела со стороны. Это было хорошо. Пусть думает то, что думает. «Нечего тебе здесь ловить, очкарик».

Шепнув Малфою, что еще вернется, Гермиона выскочила вслед за Гарри. Трудно было сказать, какая из перспектив смущала ее больше: остаться наедине с Драко после довольно… интимной сцены с кольцом или уйти с Гарри (с Гарри все было адски неловким — и ситуация между ними, и то, чему он стал свидетелем).

— Ну… — нарушил молчание друг, когда портрет за их спинами встал на место, а они медленно двинулись по коридору, стараясь держаться на некотором расстоянии, — все это довольно… занимательно.

Что она знала о неловкости до этого момента?..

— Тебе сказать, на что это было похоже? — предпринял Гарри повторную попытку разрядить обстановку.

Гермиона остановилась, уперла кулаки в бока и одарила Поттера тяжелым взглядом.

— Знаю! — ответила она резче, чем хотелось, и повторила более мягко: — Знаю. Но это совсем не то…

— …что я подумал.

— Поттер! — Гермиона пихнула его под ребро.

Гарри притворно ойкнул, усмехнулся, и Гермиона почувствовала, что легкость, которая всегда была в их общении, частично возвращается.

— Во-первых, это правая рука, — попыталась она защититься, — во-вторых, указательный палец.

— Не нужно передо мной оправдываться. Я в общем-то всего лишь о том, что ваше общение с Малфоем кажется… близким.

Гермиона едва не выпалила язвительное «Ревнуешь?», но успела удержать неуместное теперь слово на языке.

— Все просто, — пожала плечами она, — я нужна ему: героиня войны, репутация, всякое такое… Он нужен мне, — Грейнджер осеклась, не может же она выдать тайну Джинни, — чтобы постоянно быть чем-то занятой. Малфой не так плох при ближайшем рассмотрении, и если я могу ему помочь, то я хочу ему помочь. Мы с ним взялись готовиться к ЖАБА, хотим сдать больше, чем…

— Итак, Малфой — твое очередное ГАВНЭ, — перебил Гарри.

— Не ГАВНЭ, а… — Гермиона увидела дразнящую улыбку друга и ответила такой же. Эх, наверное, все было бы намного проще, влюбись она в Гарри, но сердцу не прикажешь. Ей совсем не понравился ход собственных мыслей. — А ты чем живешь? — перевела она тему. — Как ты работаешь с воспоминаниями Нарциссы, если Омут у нас с Др... в гостиной Снейпа?

— Напрямую, — пожал плечами Гарри, — Нарцисса хороша в легилименции, помогает мне понять принцип работы с мыслеобразами. В благодарность за наши свидетельства. Она терпеливее Снейпа, я делаю успехи. Не то чтобы я хотел снова погружаться в это дерьмо.

Тема дерьма, в которое не хотелось погружаться, тоже не была приемлемой.

Снова повисло неловкое молчание, и Гарри предпринял очередную попытку его преодолеть:

— Чем занимаешься, кроме наблюдения за хорьками в неволе?

— Да так… Навещаю Джин в Норе, помогаю ей… — черт, не разговор — минное поле, не может же она рассказать Гарри про свое основное расследование! — готовиться к новому учебному году. Их же и не учили толком…

— Гермиона! — поттеровские глаза блеснули из-под очков на манер дамблдоровских, а в голосе прозвучала укоризна. — Джинни не собирается возвращаться в школу.

— Откуда ты…

— Тоже навещал… Вчера.

Грейнджер замерла с полуоткрытым ртом, не смея задать вопрос.

— Мы обсудили кое-какие моменты, — Гарри спрятал глаза и остановился. — После нашего с тобой разговора… — Гермиона дернулась, но друг успокаивающе похлопал ее по руке, — я понял, что нельзя оставлять многоточия в отношениях.

— Многоточия в отношениях, — повторила она за Гарри. — Когда ты научился так красиво говорить?

Гермиона не смотрела на спутника, но не сомневалась, что сейчас он снова пожал плечами.

— Ну и… Джин мне рассказала.

— Что именно?

— О своем положении.

— А… — ей пришлось сдержать себя, мало ли что Гарри подразумевал под словом «положение».

— И как ты?.. — воспринял, относишься к этому, к чему — этому? Гермиона не стала договаривать фразу, чтобы друг ответил на тот вопрос, который уловит в ее недосказанности.

— В шоке, конечно. Но сама Джинни так спокойна, что я вроде как тоже быстро взял себя в руки.

Нет. Все-таки нужно было прояснить…

— А она сказала тебе, кто…

— ...отец? Сказала, что не знает, что ей неприятна эта тема и что ты одержима идеей узнать. Добавишь что-то к перечисленному? — не сдержал он любопытства.

Гермиона помотала головой. Выходит, Джинни не стала раскрывать Гарри все карты, но факт беременности озвучила. Значит ли это, что она рассматривает его как запасной вариант?..

— Я предложил ей брак, она отказалась.

Гермиона была удивлена. Теория рассыпалась, не успев сформироваться.

— Это ведь не было... насилием? Успокой меня, — голос Гарри прозвучал жалобно.

— Не было.

— И отец — не Малфой, да? — продолжил наседать Поттер. — Будь это он, вряд ли ты была бы с ним… так любезна.

Гермионе, с одной стороны, стало легче — Гарри полностью сконцентрировался на истории Джинни, но с другой — выдать тайну про увлечение Рыжика бывшим школьным врагом она не могла даже Гарри.

— Не Малфой, — краткость — сестра, в данном случае, дружбы (или как назвать то, что связывает ее с Джинни?).

— Я как бы знал, но на всякий случай уточнил.

— «Как бы знал»? — вскинула бровь Гермиона, с ужасом понимая, что копирует мимику и интонацию Драко.

— Я осторожно затронул тему в разговоре с миссис Малфой…

Гермиона не сдержала недоверчивого смешка. Уж она-то имела представление о талантах Гарри что-то выведать «осторожно», и снова ее мысли озвучивал манерно растягивающий слова противный голос…

Друг проигнорировал недоверие к его шпионским талантам.

— Нарцисса сказала, что в богатых чистокровных семьях наследники носят специальные артефакты, чтобы... ну...

У Гермионы тоже были проблемы с осторожностью, потому что она открыто посмотрела на малфоевское кольцо.

— А-а-а, — глубокомысленно изрек Гарри.

— Смотрю, ты сблизился с Нарциссой, — в голос Гермионы пробрались нотки ревности.

— А ты — с ее сыном, — парировал Гарри, заставив подругу покраснеть.

— Так я не попрекаю, — объяснила Грейнджер, — просто удивляюсь.

— Я тоже.

Вот и поговорили…

— Ну… я рада, что ты не стал мне рассказывать, что Драко Малфой — опасный и коварный Пожиратель и нужно держаться от него подальше.

— Он же не дурак и, если память у него не как у курицы, должен помнить, что полтора месяца назад мы ему дважды спасли жизнь, несколько недель назад — скорее всего, обеспечили свободу, — будет неудивительно, если у Гарри после этого разговора продолжат дергаться плечи, — к тому же, — озорная улыбка тронула его черты, напоминая Гермионе про одиннадцатилетнего мальчишку, не пережившего еще всего того, что им потом довелось пережить, — у меня в голове теперь есть воспоминание, где трехлетний Драко Малфой клянется матери: «Вот выласту и буду внаменитый, как Галли Поттел».

Гермиона захихикала, а потом разразилась хохотом, сгибаясь пополам. Отсмеявшись и встретившись глазами с довольным, что смог поднять ей настроение, Гарри, она сказала:

— Обязательно использую это против него.

— Попробует тебя обидеть, мы это воспоминание покажем всему магическому миру.

Они вместе аппарировали в Министерство и разошлись. Гермиону грела мысль, что кризис отношений с Поттером остался в прошлом — Малфой бодрил, но ей не хватало тех, с кем прошла огонь и воду. Она еще не была готова возобновить общение в прежнем объеме, но теперь видела такую возможность в будущем. Это радовало.

За время, проведенное в Отделе магического правопорядка, ее настроение с отметки «приподнятое» опустилось на отметку «отвратительное». Гермионе пришлось прождать полтора часа, пока клерк разобрался с процедурой (и все это время сотрудники отдела посматривали на нее так, словно она дракон с тремя головами), приложить перстень Малфоя к бесчисленному количеству пергаментов, подписать несколько бумаг, и только ради того, чтобы на выходе получить еще одну — с указанием явиться 30 июня в 15:00.

Вернувшись в Хогвартс и рассказав о результате квеста Драко, почему-то следящему за ней с очень напряженным выражением лица, она вытащила его гулять — и ему, и ей нужно было развеяться. Более того, Гермиона проявила крайнюю щедрость и призвала из сарайчика возле стадиона метлу.

— Не то, к чему привыкло ваше избалованное высочество, — съязвила она, наблюдая, с какой брезгливостью высокомерный сноб рассматривает инвентарь, — но бери что дают.

Тот с дерзкой улыбкой вскочил на растрепанную метлу с одним упором для ноги и резко взмыл вверх.

— Эй-эй! — забеспокоилась Гермиона, — двадцать шагов! Ты не можешь так… — но он уже спикировал вниз и завис в пяти футах от нее, удерживая метлу практически перпендикулярно земле. Гермионе стало плохо, и она предпочла отвернуться. Не тут-то было! Засранец стал наворачивать круги вокруг нее, поднимаясь по спирали, а затем резко бросаясь вниз. Гермиона зажмурилась и какое-то время провела в блаженной темноте. Глаза она распахнула, когда услышала смех. Такой удивительно чистый и заливистый, что сложно было соотнести его с поганцем Драко Малфоем, который снова пронесся мимо с совершенно счастливым выражением лица.

Он дурачился и выпендривался в воздухе больше четверти часа, Грейнджер даже перестала хвататься попеременно то за сердце, то за горло и невольно заулыбалась. Высокомерный слизеринец вел себя как щенок, спущенный с поводка и резвящийся вокруг хозяина. В тот момент, когда это нелестное для их чистокровности сравнение сформировалось в голове у Гермионы, сумасшедший каскадер подлетел к ней, перевернулся вниз головой и завис на уровне ее лица с дурашливой гримасой. Возбужденный, разрумянившийся, с блестящими глазами, еще сильнее краснеющий от приливающей крови... Сердце Грейнджер сделало кульбит почище малфоевских, а горло сдавил спазм. Драко перевернулся, соскочил с неприятно затрещавшей метлы и, взяв Гермиону за плечи, резко притянул к себе, прошептав в самое ухо:

— Спасибо!

А потом… потом Гермиона почувствовала его губы на своих. Нежные и настойчивые одновременно. Здравый смысл приказывал немедленно оттолкнуть нахала. Здравый смысл объяснял порыв Малфоя всплеском адреналина, благодарностью, а то и вовсе просчитанной диверсией, чтобы окончательно сломать бывшую школьную соперницу. Но что-то другое, какая-то не подчиняющаяся рассудку часть сознания умоляла позволить себе маленькую слабость. Наверное, именно эта неподконтрольная рацио часть заставила Гермиону легонько двигать губами в ответ, уговаривая: «еще немножечко, еще капельку, са-амую чуточку и… все».

Здравый смысл пробился сквозь туман удовольствия. Она должна, должна это прекратить раньше, чем все зайдет слишком далеко. Что этот наглый тип делает с ней? Зачем он так?

— Хватит, Драко! Это уже перебор.

Драко не видел Грейнджер уже пять дней. То есть как не видел… Раз в день она появлялась на минутку, проверяла состояние ингредиентов и убегала по надуманным причинам. Малфой даже перестал обрабатывать воспоминания от досады и — что греха таить — из вредности.

Сначала он винил Грейнджер в девчачьей мнительности, затем стал винить себя в необдуманном поступке. Но тогда возле стадиона она так смотрела на него… что… в общем, благоразумие помахало ручкой, и Драко сделал то, что хотел сделать уже давно. Благодарность, взбудораженность от полета смешались с совсем другими желаниями, и вот… Если он о чем и жалел, так только о том, что спугнул Гермиону. Со странными словами: «Это перебор, не нужно так!» она технично отправила метлу в сарай, а Драко — в место его содержания: схватила за самые кончики пальцев и перенесла к портрету, охраняющему вход в покои Снейпа. Он, все еще полупьяный после полета и восхитительного поцелуя, безропотно прошел в комнату, повинуясь ее жесту, а несносная ведьма, не входя следом, аппарировала в неизвестном направлении. Точнее, в известном — либо к своим Уизли подалась, либо в «Дырявый котел». Малфой уже знал, что Грейнджер жила в гостинице. За предыдущие две недели они дважды засиживались допоздна, и он по-джентльменски предоставлял ей спальню, а сам ночевал на диване в гостиной. И это тоже было признаком сближения — Гермиона не боялась спать в его присутствии.

Драко казалось, что она стала посматривать на него… заинтересованно. То ли он, дурак, принял желаемое за действительное, то ли поторопился. Она ведь негодовала из-за всеобщего любовного помешательства и его выбрала в партнеры, поскольку он не страдал подобной фигней… Черт! Нужно объяснить свой порыв и вернуться к тому, что было. Сделать несколько шагов назад и затаиться. И вовсе это не бегство с поля боя, отступление — часть любой тактики. Оставался один непонятный момент: Грейнджер позволила поцелую случиться, более того — ответила на него. Драко до сих пор не мог забыть это. Будто и ничего особенного: были в его жизни гораздо более страстные поцелуи, но… таких эмоций при целомудренном соприкосновении губ ему не доводилось испытывать. И, взорвись все к драклам, он хотел повторения, и был настроен своего добиться! Дело за малым — вернуться к прежним отношениям с Грейнджер, а затем шаг за шагом… Звучит-то как — отношениям… Но правда ведь! У них сложились приятельские отношения, ровно настолько приятельские, насколько это возможно, когда приятельствуют люди разного пола.

Как выяснить причину игнорирования, если Гермиона говорит с ним теперь исключительно по необходимости? Нужно было заставить ее остаться. Нужно заставить себя с ней поговорить.

— Грейнджер, мне скучно, — капризно надувая губы, протянул Драко, когда деловая и настроенная сбежать сразу после проверки настойки златоглазок экс-гриффиндорка вихрем влетела в гостиную. Это была вольная интерпретация честного «я скучаю», но язык отказывался озвучивать отвратительно жалкую мысль.

— Не помню, чтобы меня назначали твоим личным шутом, — вернула она сказанную когда-то самим Драко шутку.

— Плагиат, — покачал головой он, а Грейнджер пожала плечами и пролетела мимо него в лабораторию. Разговор не клеился…

— Цитата из великих, — бросила она через плечо.

— Польщен, — подхватил ее тон Драко, радуясь, что впервые за пять дней его удостоили чего-то похожего на ответ.

— Через три дня начнем варить, — сообщила очевидное Грейнджер и попыталась проскользнуть мимо Драко, но тот стратегически грамотно расположился в дверях, не давая ей пройти. Подумав, что гостья все еще может невежливо аппарировать с места внутри помещения (будь проклят отсутствующий антиаппарационный барьер!), он предусмотрительно схватил ее за руку.

— Хватит бегать. Тебе не кажется, что ты задолжала мне объяснение?

Она взглянула на него, как на единорога в балетной пачке.

— Я задолжала?!

— Ты! — Малфой, ничуть не смущаясь, смотрел прямо в удивленное лицо. — Да что случилось-то?! Я даже с твоим Поттером вел себя паинькой. Излучал гостеприимство и доброжелательность.

— Ага, в бета-спектре, — пробормотала Гермиона себе под нос, Драко не понял, о чем она, но решил не уточнять.

— Так что… я требую объяснений, — резюмировал он самодовольно. А зря...

— Хорошо! — выплюнула Грейнджер, в считанные мгновения разозлившись с нуля до двенадцати баллов по десятибалльной шкале. — Сам напросился!

Драко поудобнее перехватил ее запястье, прекрасно зная, чем чреват подобный уровень гнева у этой особы. Неужели настолько сильный гнев вызван невинным поцелуем?

Она резко выдернула руку из его захвата и прошипела:

— Не смей меня трогать!

Приехали... Значит, мыслит он в верном направлении. В голове не укладывалось, как девушка, спокойно рассуждающая на пикантные темы и достойно отвечающая на скабрезные шутки, может оставаться такой… недотрогой.

— Ладно. Я неправильно выразился. Просто хочу понять, какие пикси тебя покусали, — примирительно объяснил Драко. — А ты не оставляешь мне времени даже просто спросить.

Ее ноздри раздувались, она вся была маленьким, но очень опасным сгустком ярости, равной ярости нескольких соплохвостов, и с каждой секундой становилась на целого соплохвоста злее.

— Действительно не понимаешь?!

Очень хотелось ответить что-то злобное, но это не приблизило бы его к цели ни на йоту. А теперь, кроме потребности вернуть все, как было до поцелуя, в Драко взыграло любопытство. Стало делом принципа понять, почему она так разозлилась.

Он продолжал смотреть в упор непонимающим взглядом, Грейнджер же будто пыталась просверлить его глаза насквозь и попасть прямо в черепушку.

— Ладно, ты прав. Этот разговор должен состояться, — выдохнула она, разом успокаиваясь.

Драко все еще с недоверием наблюдал за гостьей, не зная, чего ожидать — новой вспышки или бегства.

— Идем в гостиную, — сама предложила она.

Драко галантно пропустил даму вперед и отметил, что Грейнджер приложила усилия, чтобы случайно не задеть его даже одеждой. Это не понравилось Драко, но он решил обдумать ситуацию потом, когда разживется необходимой для анализа информацией.

— Малфой, давай договоримся, — без всяких эмоций в голосе начала Грейнджер. — Ты прекращаешь вести себя со мной, будто я тебе интересна, а я тебе даю слово, что не брошу… в сложной ситуации: поддержу, все такое… Можешь смело на меня рассчитывать, только вот не надо переступать через свои чистокровные заморочки, пытаться флиртовать, трогать меня и прочее…

Последние слова этой поначалу уверенной речи она почти прошептала, а Малфой… почти перестал слушать. Так вот какого она о нем мнения! Считает его интерес чистой воды расчетом. Нет, в сделанном выводе был резон. Возможно, не испытывай Драко то, что испытывал, его мысли и двинулись бы в этом направлении, но теперь обвинение казалось диким, обидным… дико обидным.

— Если бы я не проводила ревизию твоих ингредиентов… если бы не знала, что без палочки не наколдовать ничего такого… и сомневалась, что полностью контролирую свое сознание...

— Что? — Драко резко включился в происходящее и попробовал вникнуть, о чем она говорит.

— Амортенцией опоить ты меня не мог, я бы ее унюхала, да и… с чего бы Снейпу держать у себя запас.

Новая волна обиды, еще горше предыдущей, поглотила Драко целиком. Здравый смысл нашептывал голосом, очень похожим на грейнджеровский: «А что ты хотел? Разве у нее есть повод тебе доверять? Не доверять — есть. Даже десять найдется». К чертям такой здравый смысл! Малфой почувствовал, как им овладевает злость. Он уже почти не контролировал себя, и с губ вот-вот должны были сорваться оскорбления, когда, проигрывая слова Грейнджер в голове, чтобы упиться своей обидой, пропитаться ею до кончиков пальцев, Драко вычленил кое-что важное. Словно кто-то свыше отвесил ему оплеуху или жалящим приложил.

«Амортенцией опоить ты меня не мог…» Опоить Амортенцией… Глаза Драко открылись широко-широко и сразу же встретились со взглядом Грейнджер, в котором застыла паника. Они оба одновременно осознали, что именно только что прозвучало.

Было ли спонтанной легилименцией то, что он уловил ее намерение аппарировать раньше, чем она сама? Стрелой промелькнула мысль: если Гермиона сейчас уйдет — если он даст ей уйти, — она может вообще не вернуться. Драко судорожно ухватил Грейнджер за широкий рукав блузки.

— Стой, — им тоже овладела паника, нужно было набраться духу и сказать…

— Стой! — она в общем-то стояла, но Малфой растерял все правильные слова, а по правде, так просто не имел понятия, какие слова будут правильными, как заставить ее поверить в его искренность. Но в этот самый момент Драко Малфой решил во что бы то ни стало донести до нее то, что хотел. Он будет импровизировать. Не впервой. — Стой! Ты все не так поняла.

Гермиона одновременно хотела провалиться сквозь землю (хоть в Тайную комнату к василиску, хоть в канализацию — плевать) и расплакаться, как распоследняя идиотка. По сути, она только что призналась Драко Малфою в чувствах, словно она не Гермиона Грейнджер, а тупая девица, утонувшая в розовых соплях. И она еще позволяла себе поглядывать на Джинни с жалостью и презрением! Так вот что такое карма... Теперь ей суждено погибнуть под градом насмешек, а на могиле можно будет смело написать: «Растеряла весь свой хваленый разум из-за слизеринского хорька».

Малфой почему-то не спешил топить жертву в едком сарказме, он смотрел в упор ошалелыми глазами и вообще не моргал, что делало его похожим на рептилию. Почему на его лице шок? Не этого ли он добивался? Может, он флиртовал развлечения ради и не рассчитывал на успех, а теперь не знает, что делать с очередной влюбившейся в него курицей?

Рука Драко судорожно вцепилась в рукав ее блузки, Гермиона слышала, как от натяжения рвутся нитки. Шок в серых глазах сменился бурным мыслительным процессом. Осознал и просчитывает варианты?

Паника отступила, Гермиона сникла, смирившись с последствиями своих необдуманных слов.

Малфой отпустил рукав и обхватил ее руку чуть выше локтя.

— Эй, Грейнджер, — он попытался поймать ее взгляд, но она упорно смотрела в пол. — Черт, как же с тобой сложно!

Гермиона пожала плечами. Малфой сделал шаг назад и утянул ее за собой на диван. Не удержавшись на ногах, она повалилась чуть ли не к нему на колени. Обе его руки плотно сомкнулись на ее локтях, мешая сопротивляться, а ведь нужно было… Нужно было пустить в ход ноги или зубы, но засранцу очень повезло, что она все еще пребывала в шоке.

— Тихо! Успокойся и послушай же ты меня! — Гермиона позволила себе короткий взгляд на лицо Малфоя. Неужели он действительно так испуган? — Слушай, — либо правда, либо замышляет очередную подлость. Как узнать, что творится в чужой голове, если ты почти ноль в легилименции?

— Ежели у кого-то из нас и есть основания подозревать другого в использовании Амортенции, то это у меня, — к концу фразы голос Малфоя обрел твердость, и продолжил Драко уже в своей любимой манере: — Сама суди. Кто из нас имеет доступ к любым ингредиентам? Кто постоянно баловал меня магловскими сладостями? Кто близкий друг близнецов… близнеца Уизли, разработавшего целую линию любовных зелий? Да и палочка у тебя всегда под рукой, если мы рассматриваем вариант наложения чар. И книги ты мне приносишь магловские, а заколдовать книгу на приворот — плевое дело для такой ведьмы, как ты.

По мере того как Малфой говорил, рот Гермионы непроизвольно открывался, губы начали дрожать от обиды. Да как он мог про нее так подумать?! Она никогда бы…

— Тебе, гаду, хватает совести обвинять меня в таком?! — прошипела она прямо в его самодовольную физиономию.

— Разве я обвиняю?

Гермиона второй раз за последние полчаса почувствовала, что готова взорваться как атомный реактор.

— У меня слуховые галлюцинации? Не ты ли только что сказал...

— Ты прослушала, что именно я сказал, — перебил Малфой. Размазать бы эту снисходительную улыбку по его смазливой роже! — Я сказал, что имею основания подозревать тебя, но ничего не говорил про обвинения.

Он замолчал, выжидающе глядя.

Гермиона ощутила, как увязает в липкой сладкой субстанции, которой ее обволакивает этот невозможный тип. За что ей такое наказание? Пусть уже катится ко всем чертям, она сама закончит и с зельем, и с расследованием, только бы он прекратил плести вокруг нее паутину — и так уже спеленута по горло.

— Малфой!

— Ну же, Грейнджер, черт тебя дери! — вспылил Драко, Гермионе показалось, что сейчас он станет ее трясти как грушу. — Ты же умеешь анализировать информацию, вычленять главное из сказанного, улавливать суть! Почему ты такая умная и одновременно такая дура?!

Ну вот, вернулись к оскорблениям. Гермиона никак не могла взять в толк, чего же он от нее хочет. Она с битвы за Хогвартс не чувствовала себя настолько разбитой и слабой, а может, и того раньше — с пытки Беллатрикс… Нет, правильно было бы и дальше избегать общества Малфоя…

— Знаешь, почему не обвиняю? — снова заговорил он, словно через силу. Стоп! Что? Что-то важное ускользнуло от ее внимания… — Потому что, наверное, со мной это уже давно, и когда это началось, самая умная ведьма еще не способна была сварить что-то вроде Амортенции.

Да как он смеет?! Она Оборотное сварила в тринадцать лет! Злость на преуменьшающего ее таланты бывшего однокурсника на секунду вытеснила все остальное, а потом… щелкнул какой-то невидимый тумблер, и Гермиона сообразила, на что все это время намекал Малфой. Но… это было невозможно.

— Ты имеешь в виду… — ей нужны доказательства. — Как я могу тебе верить?

— Никак, — не по-малфоевски серьезно ответил Драко. — Я не заставляю тебя верить. Хотя… — он невесело хмыкнул, — могу поклясться своей магией.

— Что? Ты совсем тронулся, что ли? А если… — «если» было столько, что упоминание клятвы магией даже в шутку звучало несмешно.

Гермионе срочно нужна была перезагрузка. Слишком много эмоций. Она не умела справляться с таким количеством эмоций, она не хотела иметь с ними дело. Ее привычный к структурированию мозг отказывался работать с этим материалом.

Почему-то из глаз полились слезы, и Грейнджер почувствовала себя совсем беспомощной. Малфой отпустил ее затекшие руки, несмело завел ладони ей за спину и притянул к себе. Одной части Гермионы очень хотелось вырваться и бежать куда глаза глядят, но другая, издерганная за последние пять дней и дико уставшая от этого разговора, желала остаться в неожиданно уютных руках Драко.

Отрешиться бы от всего, переключиться на что-то, но не получалось. Сейчас даже терзающий ее около трех недель вопрос, кто отец ребенка Джинни, перестал беспокоить. В голове крутились слова Драко. Получается… она ему небезразлична. Малфой же это подразумевал под цветастым оборотом про Амортенцию и магию приворота?

Если предположить, что он действительно подразумевал именно это, что должно измениться между ними? Ведь не рассчитывает же Драко, что она сей момент бросится в его объятия? «Ты уже в них», — сообщили рецепторы.

Она отстранилась, стараясь не делать резких движений и не смотреть на Малфоя. Нужно дать понять ему, что их... интерес друг к другу ничего не значит. Гермиона уже когда-то говорила, что не готова к отношениям, ничего не изменилось. Тем более что червячок сомнения продолжал прогрызать себе путь в мыслях: может, Малфой просто пытается сделать ситуацию с ее признанием не такой неудобной, может, преследует корыстные цели (ведь понимает же, что она не позволит поклясться магией), но была часть ее, которая хотела верить во взаимную… приязнь, — маленькая, робкая, опасающаяся подвоха часть.

Теперь Гермиона понимала, что объясниться с Роном и Гарри получилось достаточно просто. Почему сейчас она не находит нужных слов?

— Я должна идти, — тихо и почти вопросительно сообщила она.

С идеей заглянуть вечером к Уизли можно смело прощаться — не в том она сейчас состоянии. Джинни и так смотрит с подозрением. Заходить в аврорат надобности не было. Сразу в «Дырявый котел»? Она там изъест себя сильнее, чем здесь, хотя у самоедства в гостиничном номере несомненно имелся один плюс: отсутствие пристального взгляда Драко.

— Совсем с ума сошла?! Тебе сейчас только аппарировать!

Забота по-малфоевски… приправленная оскорблением, но все же забота. Рациональная Гермиона снова начала строить теорию о том, что Драко бережет то, что в заданных обстоятельствах представляет для него ценность.

Нужно было возмущенно ответить, что ей много раз доводилось благополучно аппарировать в критических ситуациях, но почему-то она продолжала молчать.

Давящую тишину взорвал хлопок. Винки, стараясь не коситься в сторону замерших на диване молодых людей, стала накрывать к ужину.

— Будь добра, принеси прибор для мисс, — распорядился Малфой вежливо. Эльф молча растворился в воздухе, и Гермиона не успела отменить приказ.

Драко сидел у камина, смотрел на огонь и старался абстрагироваться от мысли, что в его спальне, в его постели спит Гермиона Грейнджер. Не то чтобы это было впервые, но кто сказал, что это не будоражило его в прошлые два раза? Он ждал, пока она уснет, ложился рядом, разглядывал лицо в свете ночника и, убедившись, что спит она крепко, позволял себе коснуться буйных волос и кожи на щеке, а в прошлую ночевку вовсе осмелел — перекинул через ее туловище руку да так и вырубился. Повезло — проснулся раньше нее и успел сбежать на диван в гостиную. Он тогда настолько перепугался, что не прочувствовал уникальность момента пробуждения рядом с… небезразличной ему девушкой. А потом были эти странные дни игнорирования и вечерний тяжелый разговор. То есть не разговор. После ужина они не возвращались к непростой теме. Драко и хотел бы, но не нужно обладать способностями к эмпатии, чтобы заметить панику Грейнджер. Все, что касалось чувств, дико ее пугало. И он понимал мотивы, поскольку сам пытался возвести вокруг себя стену, которую, собственно, и пробила как Бомбарда Максима эта бесцеремонная особа. В то, что он отплатил той же монетой, все еще не верилось.

Стараясь ступать бесшумно, Драко двинулся в сторону спальни, ужом скользнул в комнату и замер. Показалось, или дыхание спящей сбилось? Малфой застыл столбом в углу комнаты, пытаясь разобраться, то ли у него паранойя, то ли его гостья задышала подчеркнуто ритмично.

Все еще можно было сделать вид, что зашел проверить, как она. Неподвластная здравому смыслу (вопящему, что нужно бежать отсюда) часть Драко снова заставила его тело двинуться к кровати. Гермиона спала с левого края, свернувшись в клубочек и подложив руки под щеку. Драко сел на правую сторону постели, не отрывая взгляда от лица Грейнджер. Дышала она размеренно, но достаточно ли глубоко? Расслабленное выражение, не меняющееся из-за его сумасшедших действий, — свидетельство того, что она все-таки крепко спит?

Малфой чувствовал себя муравьем-древоточцем, управление сознанием которого перехватил гриб, ведущий его к самоубийству. Буквально вчера в одном из журналов профессора он прочитал о диве дивном — грибе-паразите, умеющем применять что-то вроде Империо к муравью, в котором начинает развиваться. Укладываясь на свою сторону кровати, Драко размышлял, мог ли он не заметить, что в его организме завелся кордицепс однобокий⁽¹⁾? Он думал об этом и через несколько минут, когда решился вытащить изо рта Грейнджер прядь волос (удивительно, что они не удушили ее во сне много лет назад!) и заправил за ухо. Она забыла вдохнуть, выдавая себя, и Драко сделал что-то совершенно сумасшедшее: придвинулся вплотную и обнял, решив, что хуже не будет.

Тело под его рукой ожидаемо замерло.

— Малфой, что ты делаешь? — сдавленно пробормотали ему в грудь.

— Пользуюсь ситуацией, — благо вредоносный гриб все еще не распространил свое влияние на центры, отвечающие за малфоевскую самоуверенность.

— Прекрати немедленно, — слишком рьяно для еще несколько секунд назад спящей отпихнула его Грейнджер. Драко не сдал позиции ни на дюйм.

— А то что? — прошептал в самое ухо. Решение он принял мгновенно и после длительной рефлексии почувствовал себя хорошо от такого быстрого мыследействия.

— Ты же слово давал! — пристыдила его Гермиона с паническими нотками в голосе, все еще пытаясь отстраниться.

Драко осознал, что слишком напирает как физически, так и морально, и позволил девчонке отвоевать чуточку личного пространства.

— Разве я его не держу?

— Когда я в первый раз осталась, ты пообещал…

— …грязно не приставать. И не пристаю. Грязно.

— А как называется то, что ты делаешь? — паника из голоса исчезла, прорезались знакомые с первого курса зазнайские интонации.

— Ну… назови как-нибудь.

— Малфой!

— Поверь, если я стану приставать к тебе, ты поймешь.

Кажется, ему удалось лишить дара речи кого-то незатыкающегося.

— Диван жесткий и неудобный, — пустился он в объяснения.- У меня разболелась поясница.

— Бедняжечка Драко! Если мне не изменяет память, ты был тем, кто заставил меня остаться, я выступала категорически против.

Или не удалось...

— Все у вас с памятью хорошо, она по-прежнему тебе верна, — фыркнул Драко, с удовлетворением отмечая, что собеседница полностью включилась в перепалку и расслабилась под его рукой, возможно, и забыла, что та по-прежнему лежит поверх ее тела. — Кровать большая, я тебя не стесню.

— Именно поэтому ты придвинулся впритык, да еще и конечность через меня перекинул!

Нет, не забыла.

— Ну знаешь, — Драко заранее хмыкнул, предвкушая реакцию Грейнджер на следующую его реплику, — в детстве у меня был игрушечный мягкий зуву⁽²⁾ около пяти футов в длину, с гривой, очень похожей на твою. Так что я просто ностальгирую.

— Ты!.. — маленький кулачок стукнул Малфоя в грудь. — Вы все! Когда-нибудь! Прекратите! Шутить! О моих волосах?! — последний удар выбил из груди Драко воздух вместе со смешком.

Со смешком же в грудь попала порция воздуха, а вместе с ней ощущение абсолютной безмятежности, простого детского счастья, как тогда, когда под боком лежал помянутый зуву и имело значение не то, что это эксклюзивная игрушка от «Твилфитт и Таттинг», а то, что он большой, мягкий и с ним спокойно. Все это так внезапно захлестнуло Малфоя, что он не успел противостоять наплыву чужеродных чувств. Он привлек Грейнджер к себе плотнее и зарылся носом в ее волосы, осознавая, что не испытывал такого уже многие годы.

Под шеей возмущенно завозились, Драко опустил голову в тот момент, когда из копны растрепанных волос вынырнуло насупившееся лицо. Было просто невозможно не наклониться и не поцеловать этот совершенно несносный рот, который уже начал открываться, чтобы излить на него очередную тираду о неподобающем поведении, невозможно было не осыпать поцелуями все эти трогательно возмущенные черты — нос, щеки, лоб. Одна часть сознания Драко с ужасом наблюдала за действиями другой, а какая-то периферийная, сохраняющая нейтралитет клеточка все еще раздумывала, которая из частей поражена грибом.

Когда порыв прошел, Драко ощутил ладони Гермионы у себя на щеках, они лежали нежно, но отстраняли. Глаза ее смотрели изучающе, свет ночника придавал им загадочности.

— Не надо, Драко, — прошептала Грейнджер на грани слышимости, будто кто-то мог их подслушать.

— Я помню, как ты жаловалась на происходящее со знакомыми, — Малфой с трудом, но все-таки взял себя в руки. — Прости и не переживай, твоя невинность в безопасности.

Грейнджер фыркнула.

— Оу, — Драко же правильно расшифровал причину фырканья? — ты хочешь сказать, что кто-то уже покусился на нее?

— С чего ты взял, что я хочу это обсуждать? — Грейнджер весьма недурно спародировала фирменную малфоевскую манеру говорить.

— Но мы уже затронули вопрос, — не дал соскочить с темы Драко, не до конца понимая, что превалирует в его чувствах: облегчение, ведь не так уж ему хотелось этой ответственности — быть первым, или разочарование оттого, что кто-то уже добрался до… как там?.. цветка невинности, что Грейнджер уже спала с кем-то, значит, сравнение может оказаться не в пользу Драко. Стоп! Он что, рассматривает общение с Гермионой Грейнджер в этой плоскости почти как свершившийся факт? Он обдумает позже... — Кто это был? Крам?

— Драко, что за неуместное любопытство! О чем ты вообще?! С Крамом я общалась на четвертом курсе, у меня тогда и мыслей не возникало…

— А когда они возникли? — подсек он.

— Какая тебе разница?! — попробовала она снова уйти от ответа.

— Хочу понять, как это вяжется с тем, что ты дала от ворот поворот обоим дружкам…

— При чем тут Гарри и Рон?

Драко стало интересно, замечает ли Гермиона, что ему удается выдавить из нее крохи информации.

— Значит, не они, — констатировал Малфой, и досада оттого, что Грейнджер уже с кем-то была, развеялась полностью. Ну почти…

— Зачем тебе вообще знать? — снова взбрыкнула Гермиона. — Я же не расспрашиваю тебя о твоем опыте, да и…

— Можешь спрашивать. Мы с Пэнс по дружбе стали друг у друга первыми летом перед шестым курсом. А потом она…

Грейнджер захихикала.

— Что? — Драко, пожалуй, смутился, но счел необходимым изобразить возмущение.

— Как, наверное, больно ударило по твоему самолюбию то, что ты был у девушки первым, а потом она вовсе перестала интересоваться парнями.

— Грейнджер, прекрати, — не то чтобы подобные мысли ему в голову не приходили. Бестия продолжала обидно хихикать. — А то я решу, что ты меня пытаешься взять на слабо.

— Что?! Глупости какие! — снова паника. Драко заглянул ей в лицо.

— Я же сказал, что не сделаю ничего такого, пока ты сама не попросишь, — он не удержался и подмигнул, наслаждаясь эффектом, который произвела его фраза.

— Я вроде не просила ложиться ко мне в постель…

— Если вдаваться в детали, это ты легла в мою…

— Только после того, как ты меня в нее пригласил.

— Я пригласил тебя в свою постель, но ты приняла приглашение…

— …и вообще это постель Снейпа.

— Мерлин с тобой, Грейнджер! — Драко передернуло, всплыли их недавние, все еще не отброшенные подозрения насчет профессора.

— Ага, — сонно продолжила чертовка, — мы с тобой лежим вместе в постели Снейпа.

— Давай спать, — миролюбиво предложил Драко, не желая думать о декане.

— Ты собираешься спать со мной?

О да, он собирался.

— Почему нет, мне очень комфортно. Можно представить, что я маленький и рядом со мной любимый зуву.

— А я тогда представлю, что снова сплю с Максом.

— Максом? — сон с Драко как рукой сняло, в груди что-то неприятно заскреблось.

— Макс — это белый медведь, которого мне родители подарили на пятилетие, я спала с ним до самой школы, — засыпая, объяснила Гермиона. Драко облегченно выдохнул, покрепче обнял Грейнджер, устраиваясь рядом, и дал себе слово, что еще вызнает подробности того, что они задели в этом странном ночном разговоре.

1) вид грибов, паразитирующих на муравьях-древоточцах. Изменяет поведение организма-хозяина, проявляя адаптивную манипуляцию паразита.

Вернуться к тексту

2) неклассифицированное существо родом из Китая, похожее на льва размером со слона.

Вернуться к тексту

Уже третий день Гермиона отчаянно делала вид, что ничего не изменилось. В общем-то ничего и не изменилось, если рассматривать их общение с Малфоем с внешней стороны. Драко все так же поддразнивал ее, она все так же вспыхивала в ответ. Его попытки дотронуться стали более откровенными, но одного взгляда хватало, чтобы расшалившиеся руки оставили ее в покое.

Естественно, она не задерживалась у него сверх необходимого.

Естественно, на ночь больше не оставалась.

Не то чтобы ей не понравилось засыпать и просыпаться рядом с Малфоем. Просто… чем дальше от него, тем было безопаснее. Утренний растрепанный и заспанный Драко вызвал слишком уж… нехорошие эмоции. В смысле слишком сильные. Не ожидала от себя Гермиона такой волны щемящей нежности по отношению к бывшему недругу. Она с трудом удержалась от желания запустить пальцы в его взъерошенные волосы, чмокнуть в нос, перечеркнутый отпечатком подушки. Привел в чувство потемневший взгляд парня и… свидетельство его небезразличия, прижавшееся к бедру. Нет, все она знала про нюансы мужской физиологии, но очевидно, что дело было не только в ней…

Небезразличие. Она поверила в… (даже во внутренних диалогах Гермиона старалась избегать слова «чувства» и его синонимов) во что-то такое со стороны Драко ночью, поймав его взгляд, когда он нежно и невинно осыпал короткими поцелуями ее лицо. Грейнджер была уверена, Малфой не меньше нее удивлен тем, что какая-то девчонка вызывает в нем такую бурю эмоций. Углубляться в это она не спешила, спрятала от себя за дверью с табличкой «Опасно», а ночевку в спальне Драко внесла в список «Больше никогда не…» и после этого позволила ситуации между ними развиваться естественным путем. То есть не развиваться. Ее устраивало. Почти... Драко сам сказал, что ничего не будет без ее отмашки. Чем и загнал их в безвыходное положение, ведь отмашки не будет. Парадокс — смелая гриффиндорка даже говорить о таком не может. Да и не о чем говорить. Глупо получится, если она вдруг возьмет и провозгласит, что не готова к отношениям, ведь Драко никаких отношений не предлагал.

Он принял правила игры. Разве что вредничал по поводу ее вечерних уходов — даже рекомендовал переговорить с Макгонагалл насчет заселения в какую-либо пустующую комнату. Но Гермиона теперь не хотела жить в школе — не стоило себя искушать. По той же причине после инцидента с поцелуем она отказалась от прогулок: приходила, проверяла состояние зелья, баловала сладкоежку Драко какой-то магловской сладостью или книгоежку Драко магловской книгой и уходила под недовольный бубнеж и обещания вернуть все сторицей, когда он будет свободен. Но баловать его было приятно. Даже приятнее, чем баловать Джинни или Молли. Может, Гарри прав, Драко Малфой — разновидность Г.А.В.Н.Э.? Но кроме еды, ночлега и книг ей не на что было тратить выданную Министерством премию «героине битвы за Хогвартс», а впереди, по словам Кингсли, маячила еще одна большая премия и Орден Мерлина.

Воспоминания, которые могли бы принести пользу расследованию деяний приспешников Волдеморта, почти закончились, о чем Драко сообщил ей накануне официально. Гермиона предполагала, что нерассмотренными остались эпизоды, которые Малфой не то что показывать, освежать в памяти не желал. Поэтому не наседала. Об обещанных уроках беспалочковой магии она стеснялась напомнить, словно какая-то пуффендуйская скромница. Кандидатов в отцы ребенка Джинни больше не обсуждали — не имело смысла сотрясать воздух, пока не станет ясно, как перестраивает тело Оборотное. В остальном их общение проходило в обычном ключе, они постоянно спорили, но в целом сотрудничали мирно.

Так было ровно до того момента, когда начали варить зелье. Подход к приготовлению у них был кардинально разный. Если чем-то они и были схожи, то щепетильностью, только ее щепетильность ни в какое сравнение не шла с его щепетильностью. Если Грейнджер строго следовала букве рецепта, Малфой позволял себе анализировать состав и вносить коррективы, подгонять под мельчайшие изменения условий. Он понимал процесс гораздо глубже, скрепя сердце Гермиона признала это, но прекратить спорить не могла.

— Ты выпарила воду на пятую часть дюйма больше, чем нужно, и теперь хочешь положить полную меру водорослей?! — кричал Драко.

— Смотри сюда своими слепыми глазами! — орала Гермиона в ответ. — Таблица погрешностей позволяет…

— Эту таблицу составлял какой-то тупой идиот, который понятия не имел…

— Этот «тупой идиот» написал учебник, такое не доверили бы…

— Небось какой-то полукровка или маглокровка…

— Ну конечно! Твоя расистская задница…

— Я говорю в разрезе зельеварения! Зелье — это тебе не кулинарный рецепт!

— И что, по твоему чистокровному пониманию, случится из-за лишней четверти унции⁽¹⁾ водорослей?

— Водоросли облегчают процесс изменения тела во время превращения, ошибись — и останешься киселем, дура!

— Мы говорим про четверть унции!

— Мы говорим о Зельеварении, здесь точность — залог успеха. Очень уважаемый в свое время целитель Гор Постный на пятую долю меры переложил тех же самых водорослей в противодраконью сыворотку, и мой дед умер!

Гермиона замолчала, приоткрыв рот.

— Я всего лишь следую рецепту, — без былого запала сказала она.

— Но воды у нас меньше, значит, и количество ингредиентов нужно корректировать.

— Не проще добавить воды?

— Грейнджер, какой дурак назвал тебя умнейшей ведьмой?! Процесс запущен, ты не можешь просто так доливать воду…

— Я сварила Оборотное зелье на втором курсе, не зная многих нюансов, и… оно сработало, — использовала Гермиона последний аргумент.

— Повезло, что никто не умер из-за твоих экспериментов... Что?! — очнулся Драко. — Зачем ты варила Оборотное на втором курсе?

— Не отвлекайся! — вернула его внимание котлу Гермиона, стараясь найти ответ, который не рассорил бы их еще сильнее.

— Нужно было проверить одну версию насчет наследника Слизерина, — ответила Грейнджер тихо, надеясь, что Малфой сочтет ее ответ исчерпывающим.

— Какую? — ну вот, надежда рассыпалась в прах. Может, свести все к шутке? В каждой правде есть доля шутки…

— Узнать, не являешься ли ты наследником.

— Ха-ха, не смешно, Грейнджер, — не отрывая взгляда от котла, саркастично протянул Драко, поэтому не увидел, что Гермиона пожала плечами и победно улыбнулась.

— Взмахни палочкой, — распорядился он. Грейнджер поспешно выполнила указание.

— Слишком размашисто! — тут же забубнил этот патологически педантичный тип, затем поднял на нее расширившиеся глаза: — Стоп! Ты не шутила! А еще ты говорила, что первый твой опыт употребления Оборотного был неудачным!

И почему он так хорошо запоминал все, ею сказанное!

— Как это сочетается со «сработало»?

— Зелье должно отстаиваться до завтра, может, прогуляемся? — решила отвлечь его Гермиона. Более того, решила, что рискнет своим эмоциональным равновесием и снова призовет метлу, чтобы Малфой вовсе забыл про этот допрос.

Конечно, она знала, что ее план очевиден, но Драко честно сдерживал любопытство, пока шел за ней к внутреннему дворику и не напоминал о вопросе, на который не получил ответа, решив в полной мере воспользоваться тем, что она предложит взамен откровений.

Когда в руку Гермионы влетела метла, Малфой красноречиво приподнял бровь.

— Что? — огрызнулась она, протягивая инвентарь.

— Тебе понравилось наблюдать, как я летаю?

— Вот еще, — фыркнула Грейнджер, но щеки залил предательский румянец.

— А может, тебе понравилось завершение прошлой прогулки?

— Драко!

Помянутый картинно вскочил на метлу и описал две восьмерки вокруг Гермионы, которая не менее картинно закатила глаза.

На этот раз он провел на метле вдвое меньше времени и, соскочив, не набросился на спутницу, а задумчиво почесал лоб, неохотно признавая:

— Конкретно Оборотное я не варил, возможно, в нем допустимы мелкие погрешности.

Гермиона нарочито принюхалась.

— Нет, в Запретном лесу ничего не сдохло, — досадливо отмахнулся Малфой, — меня зовут не Гермиона Грейнджер, и я могу признать, что чего-то не знаю.

— Я не…

— Ты — да, а я подумал, что мы могли бы поискать в комнатах Снейпа дополнительную литературу, где упомянуто Оборотное.

— Акцио не сработает, если про зелье написано вскользь... — Гермиона с недоверием воззрилась на напарника.

— Акцио не сработает, но существует разновидность Манящего для библиотеки. Поскольку волшебная, с позволения сказать, палочка, — Драко вложил в голос максимум отвращения, которое смог из себя выдавить, — есть только у тебя, я научу тебя этим чарам, а ты их применишь.

— Хорошо, — растерянно согласилась Гермиона. Сказать, что ее удивило направление разговора сразу же после того, как Драко летал, — ничего не сказать. Она-то считала, что у игроков в квиддич начисто вышибает все мысли из головы, стоит им оказаться на метле, — весь ее опыт общения с Гарри и Роном был тому подтверждением. То, что Драко во время полета думал об Оборотном зелье, не укладывалось в голове.

— Твои дружки обратились в Крэбба и Гойла, — констатировал Малфой. — Теперь вспомнил странный инцидент, когда эти два безмозглых кретина, — несмотря на выбор слов, в голосе Драко превалировали ностальгические, почти нежные нотки, — стали меня расспрашивать про наследника, я еще удивился, с чего такой интерес к тому, что не является едой, но воспользовался случаем поделиться своими мыслями, а это были…

— Ты сказал им, что хочешь моей смерти, — Гермиона совершенно не собиралась это говорить и совершенно точно не собиралась звучать так обиженно.

— Грейнджер, мало ли что я говорил на втором курсе, — он дернул ее за кудряшку и хитро ввернул: — Но в отличие от некоторых я не пробирался в чужие гостиные и не варил запрещенных зелий…

— И ничего оно не запрещенное…

— Не расскажешь, где была ты, пока твои питомцы мило со мной щебетали?

— А с чего ты взял, что это были они, а не я?

— Их превращение было успешным, а ты упоминала какой-то казус. Так что?

Гермиона подняла голову, пытаясь найти хоть что-то способное отвлечь Драко от этого разговора.

— Мерлин, куда ты тащишь метлу?! — она отправила инвентарь в сарай и искала новый повод уйти от ответа, когда вокруг ее талии обвилась рука, а голос томно зашептал на ухо:

— Ты же знаешь, что я все равно не отступлю.

Он же говорил о выпытывании деталей ее опыта приема Оборотного, да?

1) унция~25-30 г

Вернуться к тексту

Игра в кошки-мышки с Грейнджер забавляла, но терпение никогда не было сильной стороной Драко. Разве что на шестом курсе, но тогда он скорее тянул время, чем ждал подходящего случая. А так мистер Малфой с младенчества привык, что стоит ему чего-то захотеть, как это что-то подают на тарелочке с золотой каемочкой, или серебряной — не суть.

Грейнджер продолжала удивлять, что подогревало интерес еще больше. Оборотное в тринадцать лет! Это же... то ли офигеть как круто, то ли офигеть как глупо! Уникальная ведьма! А уникальное должно принадлежать... Терпение, Драко, терпение… и маленькие, аккуратные шажки в сторону цели. Сегодня, например, ему точно удалось произвести впечатление — нужно было видеть лицо Грейнджер, когда он озвучил идею поискать упоминание зелья! А то! Он не какой-нибудь инертный Уизли или Поттер, он не будет ждать, пока гениальный мозг гриффиндорской заучки сгенерирует идею — сам не промах. Драко только надеялся, что она не хотела от него действий другого рода. Впрочем, даже если и хотела, он ее удивил, и это к лучшему.

Сейчас они сидели возле кучки книг и журналов (семи книг и полутора десятка журналов, если быть точным), призванных мудреным манящим заклинанием. Это заклинание Драко узнал раньше, чем обзавелся собственной палочкой. Он даже поведал Грейнджер, как мечтал применить его самостоятельно, не ожидая, когда освободятся отец или мать, чтобы удовлетворить очередной библиотечный запрос чада. Если кто и мог оценить подобное, то это она.

Он вызвался разобрать журналы, а Грейнджер взялась просматривать книги. Она так смешно и одновременно органично выглядела на полу посреди свалки из томов разной толщины и размера, что Драко с трудом сдерживал улыбку.

— То, что нам нужно! — выкрикнула Гермиона, лихо подхватывая талмуд весом фунтов в пятнадцать: — Волшебные методы перевоплощения. Глава посвящена Оборотному, глава — метаморфам и глава — частичной трансфигурации внешности с помощью чар.

Конец фразы можно было едва разобрать, потому что глаза Грейнджер уже бегали по строчкам с колоссальной скоростью.

Драко отвел взгляд от поглощающей информацию книгоманки и вернулся к своим баранам, то есть журналам. Он очень любил зельеварение, но само словосочетание «Вестник зельевара» навевало тоску смертную. В детстве Драко таскал эти журналы у отца в попытке понять, зачем взрослым такие неинтересные книги — максимум две-три иллюстрации на номер, текст — очень-очень плотный, шрифт — нечитабельный. Со временем Малфой вроде как научился ценить содержание, но где-то глубоко внутри все еще жило детское неприятие.

— Смотри сюда, — затараторила Грейнджер, вытаскивая Драко из внезапно накатившей хандры, — очень редко волшебник, обладающий способностями метаморфа, способен полностью повторить внешность конкретного человека.

— Я это мог и так тебе сказать, — скучающим тоном ответил Драко и развил мысль: — Но мы, кажется, с тобой уже выясняли, в любом метаморфе течет вейловская кровь, а вейла может заставить человека видеть то, что хочет. То есть зависит от количества этой крови. Силы генов, если тебе угодно.

Оставив Грейнджер с открытым ртом, мысленно хваля себя за прекрасную демонстрацию умственных способностей, Драко вернулся к содержанию журнала. В первом же номере (№12 за 1979 год — его самого еще на свете не было!) он нашел то, ради чего, собственно, и затевал этот поиск.

— Здесь таблица погрешностей для многокомпонентных зелий от Никколо Борджиа. Если ты вдруг не в курсе, он зельевар с мировым именем. Мне больно это признавать, но ты права, в Оборотном не меняется количество ингредиентов при упарке до трети меры.

Грейнджер отвлеклась от своего талмуда, подползла к стопке журналов и наклонилась через плечо Драко, того обдало цветочным ароматом ее волос, в который вплетались ягодные нотки какого-то крема — кажется, клубничного. С точки зрения любой чистокровной ведьмы, сочетание настолько разных, сладких и насыщенных ароматов было недопустимым, но Гермионе удивительно подходило. Малфой едва сдержался, чтобы не повернуться и не провести губами по нежной коже, не зарыться носом в ароматные волосы. Вместо этого он выплеснул порцию отменного слизеринского яда:

— Усмири эту буйную растительность, я чувствую себя так, словно на меня напали Дьявольские силки.

Грейнджер покраснела и перекинула волосы на другое плечо. Мерлин, нет! Ее открытая шея напротив его лица выглядела форменной провокацией, а ведь Драко планировал оставаться сдержанным и собранным.

— Поверь мне, будь здесь Дьявольские силки, ты бы так не выпендривался, — сухо уронила она, не отрывая взгляда от таблицы с погрешностями. Ее глаза впивались в страницу так, что Драко казалось, еще чуть-чуть — и она ими выкорчует все буквы.

— Ничего себе, — прошептала Гермиона и провела пальцем по ремарке профессора, которую Драко не счел интересной. — Показать Лили. Они общались! Они общались после школы! Гарри думал…

Кажется, Гермиона внезапно осознала, что собеседник не понимает, о чем она..

— О! Просто мама Гарри — подруга детства профессора Снейпа.

Драко поймал одно из подавляемых воспоминаний.

— Поттер во время поединка с Темным Лордом что-то такое…

Теперь девчонка выглядела испуганной.

— Точно, — тихо сказала она. — Я и забыла, что ты был в Большом зале.

Драко так был увлечен мелькнувшей догадкой, что не стал отвлекаться на обиду — забыла… Правда, о той ночи он и сам старался не вспоминать.

— Мать Поттера была рыжей? — спросил Драко.

Грейнджер кивнула.

— Рыженькие гриффиндорки нечистых кровей… — повторил он слышанное когда-то.

— Что?

Судя по всему, присутствующая здесь гриффиндорка нечистых кровей знала больше него…

— Мать когда-то дразнила Снейпа тем, что ему нравились рыжие гриффиндорки нечи… маглорожденные…

— О-о-о.

…но делиться информацией не желала.

— Поттер тогда сказал…

— Ну да, профессор любил мать Гарри. Это проблема? — встала в позу защитница угнетенных. — Ваше чистокровие задето?

Смешок вырвался сам по себе.

— Вряд ли, — он позволил себе красноречивый взгляд, под которым Грейнджер зарделась.

— Нужно рассказать Гарри…

— Журнал я тебе не отдам.

— Я не про… Стоп! А какое ты имеешь право?

— Помнишь? Библиотека, работы и портрет Снейпа теперь мои.

Она снова замерла с приоткрытым ртом и воззрилась на кольцо, которое Драко отказался забирать, пока наследство не будет получено. Ее рот оказался так близко! Малфой едва сдержался. К драклам терпение! Видимо, желание отразилось в его глазах, и Грейнджер отпрянула.

— Что в других журналах? — резко сменила она тему.

Драко, если честно, еще не знал. Он взялся просматривать верхний, да отвлекся на разглядывание читающей гостьи. Он сдвинул старый «Вестник зельевара» в сторону, и они с Гермионой вместе посмотрели на обложку следующего журнала. На этот раз рот Грейнджер открылся гораздо шире, а сама она покраснела в цвет розы бельканто. Не она ли пару недель назад смело бросилась обсуждать с ним разницу между магловской и волшебной эротикой? «Плей визард», подумаешь! Профессор Снейп все-таки был мужчиной. С обложки номера очень фигуристая дама, отрисованная в стиле пин-ап, подмигивала и оглядывалась через плечо, изящно выгибая спину, то есть выпячивая то, что пониже.

— При чем здесь оборотка? — выдавила из себя Грейнджер, завороженно разглядывая медленно двигающуюся картинку. Не настолько увлеченный ведьмой номера Драко бегло осмотрел обложку. Ноябрь 1982 — нашел он дату выпуска, а затем и анонс публикации, где, видимо, и описывалось употребление интересующего их зелья. «Разнообразие в безобразиях» — называлась статья, предлагающая нетривиальные волшебные методы организации этого самого безо... разнообразия.

— Ты уверена в своей ориентации? — со смешком спросил Драко у Грейнджер, по-прежнему не отводящей глаз от красотки в красном белье на пару размеров меньше положенного.

— Что? — она вернулась в подлунный мир. — Просто удивлена, что у Снейпа такие журналы.

— Будь последовательной, радость моя, — не поддеть он не мог, — то ты его вообще черт знает в чем подозреваешь, то удивляешься обычному мужскому журналу у скучающего преподавателя.

Он подмигнул, и (да — вот оно!) мисс Грейнджер снова вспомнила, что нужно держать марку.

— Между прочим, этот журнал подтверждает…

— …что Снейп был мужчиной? Ты сомневалась?

Драко отложил журнал в сторону и взглянул на следующий. Это оказался гораздо более новый номер «Плей визарда» — за январь 1997 года. Ведьмой с обложки был… Гарри Поттер.

Гермиона не могла перестать хихикать, причем она не знала, что ее веселит больше — вытянувшееся лицо Драко, со смесью отвращения и ужаса разглядывающего школьного неприятеля, или лицо Гарри, плохо приделанное к торсу какого-то весьма мускулистого парня, кокетливо вытягивающего носочек, ставящего босую ногу в засученной до колена штанине на упор метлы (чтобы зритель-читатель мог насладиться видом накачанной икры), а затем лихо направляющего метлу в лицо смотрящему.

— Думаю, дедушка Фройд много чего рассказал бы о заказчике этой колдографии, — хихаканье превратилось в настоящий смех. Удовлетворив ту сторону себя, которую веселило увиденное, Гермиона переключилась на вторую — разозлившуюся.

— Мерлин, но ведь Гарри стал совершеннолетним только в самом конце прошлого июля, да на них в суд подать можно!

— В конце прошлого июля его изображения сопровождались совсем иными подписями, — Малфой скривился: то ли ему было неприятно вспоминать прошлое лето, то ли видеть изображение школьного недруга, — а прошлой зимой он все еще был всеобщей надеждой и опорой. Министерство его физиономию разве что на транспарантах не размещало.

— Но этот журнал…

— …так же следит за веяниями, как и любой другой…

— Это отвратительно, — теперь скривилась Гермиона. — И зачем это Снейпу?

— Полагаю, у него подписка, — пожал плечами Малфой, — но на заклинание откликнулись только те номера, где упоминается Оборотное.

— И ты не видел этой подписки раньше? Ты здесь, кажется, все книжные шкафы перерыл.

— Как маленькая. Такую периодику не держат рядом с остальной литературой, — Драко снова пожал плечами, стараясь выглядеть незаинтересованным. — Мерлин, не уверен, что хочу знать, для чего рекомендуют использовать образ Поттера!

— Пока ты со всех сторон рассматривал Гарри, — Гермиона не смогла себе отказать в удовольствии подколоть Малфоя, — я изучила анонсы. Кажется, здесь Оборотное будет упомянуто в статье «В постели с кумиром».

— Фу, гадость!

— Ну не скажи, — Гермиону несло, вспомнился недавний разговор с другом и упомянутое им детское воспоминание Драко, — если судить по тому, как жадно ты глядел на поттеровский торс… Только должна тебя разочаровать, это не его тело…

— А ты, конечно, в курсе, как он выглядит без одежды!

Гермиона не могла до конца определиться, нравится ли ей то, что она слышит в голосе Малфоя.

— Я жила с ним в одной палатке много месяцев подряд, — Гермиона захлопала ресницами.

— Шельма! — выругался Драко.

— Не уверена, что нам нужна эта статья, — она решила вернуть дискуссию обратно в рабочее русло.

— Эта — нет, а про разнообразие и безобразия я бы посмотрел.

Гермиона целых двадцать секунд раздумывала, не пошутить ли об отсутствии разнообразия в сфере безобразий у самого Малфоя. Еще две недели назад этих раздумий не было бы, но теперь она решила, что не станет озвучивать свою мысль, мало ли что этот… озабоченный тип скажет в ответ.

— Ладно, посмотрю вечером, чтобы тебя не смущать, — подмигнул он, и у Гермионы снова зачесался язык пошутить на грани фола. От искушения ее избавил яркий патронус-сокол, влетевший в помещение сквозь стену.

— Мисс Грейнджер, — сказал патронус голосом Робардса, — срочно в мой кабинет.

Книги с грохотом попадали, когда Гермиона вскочила на ноги. Сердце громко застучало в груди. Что такого могло произойти, что сам начальник аврората срочно ее вызывает?

— Увидимся, — попрощалась она, даже не глядя на Драко, и аппарировала.

Робардс сидел за своим столом и спокойно перебирал бумаги, что немного успокоило Гермиону. Ей даже себе не хотелось признаваться в тех предположениях, которые мелькали в голове, пока она бежала по атриуму и ехала в лифте. Она застыла в проеме двери, не в силах заговорить первой.

— Мисс Грейнджер, заходите, присаживайтесь, — предельно вежливо, но сурово предложил Робардс. Гермиона судорожно кивнула и умостилась на краешке стула.

— Я бы хотел поговорить о вашей работе с воспоминаниями мистера Малфоя.

Она сглотнула ставшую внезапно очень вязкой слюну. Чувство тревоги не успело покинуть ее, как нахлынуло с новой силой. Не дождавшийся вопроса аврор заговорил снова. Говорил он медленно и размеренно, на памяти Гермионы это было впервые.

— Дело в том, что мы взяли молодого Пожирателя смерти, о деятельности которого ни в одном показании мистера Малфоя информации нет, тогда как мы уверены, что подобной информацией он располагает.

— Кого именно вы?.. — Грейнджер даже не могла сформулировать вопрос полностью.

— Мистера Грегори Гойла. Вы знакомы?

Волна гнева поднялась из живота, прокатилась по всему телу и заколола сырой магией на кончиках пальцев. Да Робардс издевается, не иначе!

— Знакома?! Мы шесть лет учились на одном курсе!

— Следовательно, он учился и с мистером Малфоем, что снова нас возвращает к вопросу: почему о нем нет практически ничего в показаниях, — как ни в чем не бывало продолжил Робардс, полностью проигнорировав ярость, прозвучавшую в голосе стажера.

— Вы обвиняете меня…

— Мерлин с вами, мисс Грейнджер! До вас мистер Малфой прошел через серию допросов и упомянул мистера Гойла лишь дважды и то вскользь.

— Вы хотите, чтобы я расспросила его? — не то чтобы она успокоилась.

— Нет. В вашем последнем отчете написано, что вы с мистером Малфоем перебрали практически всё, касающееся действий Пожирателей.

— Но мы занимались анализом преступлений, происходивших под крышей мэнора, тогда как Гойл находился с Драко в школе.

— Вот именно что с Драко! — начальник аврората сделал неприятный Гермионе акцент на имени.

Выручай-комната, Крэбб, зеленый луч, чудом пронесшийся мимо, Гойл и Малфой на пирамидах из накопленного поколениями школьников барахла и огненные твари, дышащие в затылок раскаленной смертью…

— Я не обвиняю вас, Гермиона, но аврорату нужно знать причину, по которой мистер Малфой покрывает своего дружка.

Разговор с Малфоем и Джинни всплыл в памяти.

— Единожды он упоминал Гойла. Я сама не придала этому значения, — заговорила ведьма, чувствуя яростную потребность защитить Драко. — Вам известно, что большинство слизеринцев обходили приказы Кэрроу о пытках других учеников. Мистер Гойл и… покойный мистер Крэбб этого не делали, — вспомнилось почти нежно произнесенное Драко «кретины», и она зачем-то добавила: — Не со зла, а из-за недостатка магического мастерства.

— Да, эта информация есть у аврората, сейчас нас интересует другое.

— Я думаю, — снова встала она на защиту, — что Драко старается заблокировать самые болезненные воспоминания, а смерть Винсента Крэбба относится к таким. Гойл присутствовал, я присутствовала, и это был кошмар.

— Мисс Грейнджер, — Робардс улыбнулся почти по-отечески, — я понимаю, что вы желаете видеть хорошее в каждом и каждому поступку можете найти оправдание…

— Я не ищу оправдания! — возмутилась Гермиона. — Я знаю наверняка…

— Вы чудесный человек, но и вы, и мистер Поттер… слишком… поддаетесь влиянию, чтобы…

— Гарри не!..

— Мистер Поттер стоит горой за миссис Малфой и мистера Снейпа. Я понимаю его мотивацию, но аврор должен оставаться беспристрастным. Вовлеченность никогда не приводит к хорошим результатам.

— То есть необоснованные обвинения непонятно в чем предпочтительнее?! — она захлебывалась своим гневом. — И каковы, по вашему мнению, у Драко причины покрывать Гойла?

— Не имею представления, — пожал плечами бывалый аврор. — Пока мы с вами тут мило беседуем, мистера Малфоя допрашивают…

— Что?!

— …три стажера и штатный легилимент.

— Стажеры? Не те ли бесполезные… индивидуумы, которые дежурят в школе? Вы уверены, что они не превысят своих полномочий?

— Вот и посмотрим.

— Аврор Робардс, нельзя использовать в качестве подопытных кроликов живых и невинных людей!

— Так ли уж невинен мистер Малфой?

— Я должна быть там, я должна проследить за их действиями. Вы среди прочего поручили мне и его безопасность!

— Мисс Грейнджер, не нервничайте, всё под контролем, — попытался успокоить ее старый вояка, но Гермиона горела изнутри, и каждое слово Робардса было свежей щепкой, брошенной в этот костер. — Мы с вами сейчас вместе отправимся в Хогвартс, по результатам работы нашего штатного специалиста будет решено, зачислять ли вас и ребят, которые сейчас работают с мистером Малфоем, на ускоренные курсы при аврорате.

— Я уже не так уверена, что хочу быть зачисленной! — выплюнула Грейнджер, вылетая из кабинета.

Драко Малфою не было так страшно с битвы за Хогвартс. Хорошо, преувеличение — возможно, он испытывал что-то подобное на первых двух допросах, но потом-то с ним стали обращаться уважительно, и Драко стал забывать, что беспомощен. По какой-то гребаной причине он чувствовал себя в безопасности. «Безопасность — иллюзия», — знакомым голосом сумничало сознание.

Они нагрянули где-то через четверть часа после того, как перепуганная Грейнджер выскочила за дверь. Малфой как раз дочитал статью в старом «Визарде» и настроился поделиться ценной информацией, когда услышал шаги за дверью. Он даже успел нацепить на лицо дерзкую ухмылку — верную спутницу разговоров на подобные темы, но в проем вошла не та, кого он ждал, а четверо незнакомых людей — двух (подвернувшихся под горячую руку Грейнджер авроров-караульных) он знал визуально, а двух впервые видел: аврора, определенно постарше рангом, и человека, про которого Драко не мог сказать ничего, поскольку тот скрывал лицо под плащом, что превращало его в пародию на дементора.

Два орангутанга подошли к Драко вплотную и невежливо скрутили руки за спиной, заставив почти упасть на колени рядом со стулом, раньше, чем он успел поинтересоваться, какого черта они все тут забыли. «Человек-плащ» сел напротив и вперился в Малфоя взглядом — глаз из-под капюшона не было видно, но взгляд ощущался почти физически. Аврор громко топал за спиной, перебирая книги, разбросанные Гермионой, шуршал страницами и переставлял что-то с места на место, чем еще больше нервировал временного хозяина апартаментов. Драко ненавидел себя за испуг на физиономии, но никак не мог противостоять панике.

— Развлекаетесь, мистер Малфой? — прозвучало после смешка, и Драко искренне возненавидел обладателя этого хрипловатого голоса. Он совершенно точно не хотел, но почему-то стал оправдываться подготовкой к ЖАБА, упомянул разрешение Слагхорна работать с Грейнджер над проектом, которое, по настоятельной просьбе заучки, всегда лежало на столе. Старший аврор без интереса изучил писульку, отбросил ее обратно и глумливым тоном высказал недоверие к факту принятия экзаменов у малолетнего Пожирателя, потому что… дальше по какой-то непонятной причине был упомянут Гойл. При упоминании Грега тошнота подкатила к горлу. Промелькнувшие вертящейся каруселью воспоминания о совместных детских шалостях вытеснило другое: Выручай-комната, невыносимый жар, Крэбб, падающий в пасть огненной твари, и подступающая страшная смерть.

Неожиданно Драко ощутил, что не один в своем сознании.

Он попытался закрыться окклюменцией, но чертовски неудобная поза, в которой его держали, врывающиеся в уши звуки от действий третьего аврора и паника делали попытки тщетными. Один из громил прошипел ему на ухо что-то про Грейнджер. Грейнджер… знала ли она, что произойдет после ее ухода? Было ли это ответом на его позавчерашнее заявление, что они перебрали все значимые эпизоды… Могла ли она настучать, что он не хочет сотрудничать? Нет, это не стиль Гермионы. Если только это не способ избавиться от его ухаживаний… Черт! Такие мысли ни в коем случае не должен увидеть легилимент! Один из авроров больно пнул Драко под ребра, а второй сильнее вдавил палочку в кадык:

— Колись, пожирательская гнида!

— Экспеллиармус! — прозвучало от двери, и горлу стало свободно.

— Аврор Робардс, — сердце Драко забилось как сумасшедшее, когда он услышал этот пронзительный, даже визгливый голос, — такое обращение с ценным свидетелем недопустимо!

— Мисс Грейнджер, соблюдайте субординацию, — перебил аврор, инспектирующий их с Гермионой литературу.

— Черта с два! По уставу даже стажер может указать старшему по званию на несоблюдение…

— Успокойтесь, Гермиона, если мистер Малфой после допроса останется в статусе свидетеля, перед ним извинятся…

— Извинятся? — Драко все еще гадал, знала ли о готовящейся акции Грейнджер, обида боролась с чем-то другим, не до конца понятным. То, как она бросилась его защищать, напоминало ее опеку над Поттером и Уизли в школьные времена. Оказалось, приятно быть тем, кого она защищает, а не тем, от кого.

— Неужели из-за того, что в показаниях мистера Малфоя мало информации о Грегори Гойле…

— При чем тут Гойл? — удивился Драко и сообразил, что кто-то из присутствующих упоминал Грега.

— Есть детские воспоминания и немного школьных. Поганцами оба были редкостными, но все это определенно происходило до совершеннолетия обоих, а потом травма и блок, — вставил ремарку человек в плаще.

— Отпустите его, — скомандовал главный аврор, и Драко наконец смог разогнуться.

— Мое восхищение, мисс Грейнджер, — Робардс по-отечески улыбнулся своему стажеру.

Значит, знала…

— Мои извинения, мистер Малфой, — уже без улыбки кивнул отвернувшемуся Драко.

— Непригодны, — сухо резюмировал человек-дементор, и мстительная натура Малфоя почувствовала удовлетворение.

— Мисс Грейнджер, если вы всё еще желаете поступать на ускоренный курс…

Грейнджер молчала, поджав губы, — злилась и что-то обдумывала — Драко знал это выражение лица, сейчас будет длинный монолог…

— Аврор Робардс, я продолжу волонтерство до конца лета. Параллельно буду готовиться к ЖАБА. К сентябрю приму окончательное решение, — ну вот, все-таки Драко успел неплохо ее изучить. — Теперь, когда вы убедились, что я права, позвольте мне вернуться к моей работе и обеспечивать безопасность мистера Малфоя до слушания. Сегодняшнее происшествие, — она выделила слово, — доказывает, что даже здесь он не в безопасности. Я считаю, что необходимо сменить пароль на вход, чтобы знали его вы, я и директор…

— Ничего не имею против, мисс, — прервал словоизлияние Робардс, посмеиваясь ее манере, затем козырнул и подал знак всей группе. Пятеро участников неприятного представления гуськом вышли в портретный проем.

— Он должен был обратиться к тебе «ваше высочество», — хмыкнул Драко, не определившись, как теперь вести себя с ней, не понимая, какую роль она сыграла в спектакле, при воспоминании о котором его все еще потряхивало.

— Дурак! — в следующий момент ураган по имени Гермиона Грейнджер сбил с ног. Девчонка бросилась ему на шею и повалила на диван. Малфой положил руки ей на спину — кажется, там уже были специальные места для его ладоней. Грейнджер прижималась все крепче и крепче, и Драко ощутил, что еще чуть-чуть — и не сможет дышать.

— Задушишь! — прохрипел он, отплевываясь от волос.

Гермиона отстранилась и стала тщательно осматривать видимую часть его тела, помогая себе руками, поворачивая в разные стороны его голову, прожигая глазами до нутра.

— Они не покалечили тебя? Все в порядке? — спросила она. Драко же интересовал совсем другой вопрос. Он был не в состоянии играть в словесные игры, поэтому сделал нечто для себя необычное — спросил прямо:

— Ты знала, что они придут?

Глаза Грейнджер расширились, и Драко выдохнул с облегчением: не вина — обида, с этим он готов был столкнуться.

— Это то, что ты про меня думаешь?

— Я ничего не думаю, — он потом ей объяснит, что у него в общем-то не было времени на анализ, словами взвинченную ведьму не успокоить. И он сделал то, что, видит Мерлин, не планировал — запечатал ее губы неуклюжим поцелуем. Просто прижался ртом к ее протестующе мычащему рту, терпеливо дождался, когда протесты прекратятся, и стал обстоятельно ласкать ее губы своими. Удивительно, но она ответила. Пылко и сильно. И Драко потерял контроль над ситуацией. Когда сознание вернулось к нему в полной мере, он обнаружил, что прижимает Гермиону к спинке дивана, почти сидя у нее на коленях.

— Что мы делаем? — без интонации, которая позволила бы понять ее настроение, спросила Грейнджер.

Малфой промолчал. Что ответить на такой тупой вопрос? Его чертовски радовало, что она не пыталась вывернуться, хоть ей и было неудобно.

Когда она продолжила сверлить его вопросительным взглядом, Драко вздохнул и, слегка отодвинувшись, попробовал заговорить. В голосе было пусто, как в котле после урока зельеварения:

— Я поцеловал тебя, и не делай вид, будто не знаешь, что мне хочется этого всегда, когда ты рядом. Ты вроде тоже не против. В чем проблема?

— Ты не хочешь поцеловать меня, — ну вот кто-то слишком умный очнулся! — Ты хочешь целоваться. Это нормально, Малфой, тебе восемнадцать. Гормоны. Ты перенервничал, в кровь выбросилось колоссальное количество норадреналина, мозг дал сигнал, и вдогонку случился выброс тестостерона… Еще и журналы Снейпа…

Драко ухмыльнулся, скрывая искреннюю веселость, спровоцированную восстанием книжного червя из глубин расстроенной ведьмы.

— Грейнджер, я тут спокойно существовал месяц и не думал ни о каких поцелуях…

— Да. Я — катализатор, раздражитель. Поскольку других вариантов нет…

— Ты уникальная девушка, — хмыкнул Драко, качая головой. — Как можно настолько уничижительно относиться к себе?! Вы, маглорожденные ведьмы, лишены нормального воспитания…

— Опять эта шовинистическая чушь!

— ...растете без волшебных зеркал. Почему Миллисент Булстроуд уверена в своей неотразимости, а ты болтаешь какие-то глупости?

— Миллисент? Неотразимости? — отлично, он смог переключить ее внимание.

— Ну да. И не в смысле, что зеркало ее не отражает, оно нахваливает ее заплывшие жиром бока, тяжелый подбородок и маленькие невыразительные глазки…

— Не звучит как комплимент.

— Я перевожу с зеркального на человеческий. А ты, и без лести волшебного зеркала красивая девчонка, придумываешь…

— Просто я…

— Просто ты… остановись и послушай! У меня нет потребности, — нет уж, начистоту так начистоту, — трахать все, что движется. И целовать тоже нет потребности. Но есть ты. Ты меня волнуешь, возбуждаешь, дико меня бесишь, но это в тебе мне тоже чертовски нравится.

Пока он говорил, ее рот округлился от удивления, и не было силы, которая бы удержала Драко от поцелуя.

— Я не готова к отношениям, — кажется, она составляла в голове эту фразу все то время, что он ее целовал. Что ж… пусть так.

— Хорошо, — легко согласился Малфой. — Мы не будем называть это отношениями.

— И каков Малфой в постели?

Гермиона дала себе слово больше не пить чай в Норе.

Заботливое «Анапнео» подруги, раздирающий горло приступ кашля — и вот она снова обрела голос, правда, хватило ее всего лишь на беспомощное:

— Что?

— Чай в уши попал? Я спрашиваю, каков в постели Драко Малфой. Неужели ты считаешь, что я не вижу, как ты светишься?

— Что? — повторила Гермиона.

— Све-тишь-ся, — по слогам произнесла Джинни, — ну как Люмос или лампочка магловская. О! Как шары, которые втягиваются в Ронов делюминатор!

— Глупости! И даже если свечусь, почему это как-то связано с Драко Малфоем?! — возмутилась Гермиона, с языка просилось еще «и постелью», но она решила не усугублять.

— Ты работаешь с его воспоминаниями. Сам по себе этот факт вряд ли повод для радости.

— Совсем не повод, — подтвердила Грейнджер, нервно заламывая пальцы. — К тому же мы закончили эту работу. Сейчас я сконцентрирована на подготовке к ЖАБА. Тебе ли не знать, как я люблю учиться…

— Я много лет наблюдала тебя в школе. Ты, конечно, тот еще книжный червь, но не настолько же ты повернута на учебе, чтобы в глазах появился ТАКОЙ блеск после работы с книгами. Я на сто процентов уверена, что у тебя прорыв на личном фронте, а мы обе знаем, что… то есть кто… — рыжая шельма многозначительно промолчала.

Интересно, Джинни всегда была так точна в выводах или это ревность отточила ее дедуктивные навыки?

— Но при чем тут Малфой?

— Ну не Рон же с Гарри! Ты сама сказала, что они просто друзья.

Черт! Кажется, она была слишком откровенна с Джин.

— Я продолжаю помогать в аврорате, и там…

— Зачем ты врешь? — глаза конопатой ведьмочки злобно блеснули. — Я видела у тебя разрешение Слагхорна на совместную с Драко Малфоем работу над Оборотным зельем для ЖАБА.

Первым поползновением было обвинить Джинни в том, что она роется в чужих вещах. Но Гермиона быстро сообразила, что подруга никак не могла добраться до недр сумочки — последнее добавленное заклинание не позволяло ее открыть никому, кроме хозяйки, оно реагировало на слепок магической ауры, который, оказывается, так же уникален, как отпечаток пальца. По странному совпадению, подсказал заклинание Драко Малфой. Хм… возможно, это произошло уже после того, как она отдала ему бумагу от Слагги… Неважно. Найти что-то конкретное в этой сумочке без Акцио нереально, Джинни не знала, что искать, так что вариант исключался. Значит, сама не досмотрела за бумагой, и вместо того, чтобы обвинять, Гермиона стала оправдываться. Ну как оправдываться…

— И ты не представляешь, почему вдруг мы с Драко взялись изучать Оборотное зелье?

— Всего лишь повод побыть с ним рядом, — капризно надула губы Джин.

— Глупость! Мы хотим понять…

— Мы!

— Мы! — кажется, кто-то рыжий и беременный доведет Гермиону до белого каления. — Драко лучше меня разбирается в зельях.

— В Запретном лесу сдохло что-то большое. Гермиона Грейнджер признала…

— Ты совсем как Малфой. Я умею признавать…

— Да что ты говоришь!

— Джин, с Драко Малфоем мы действительно работаем над зельем. И действительно ради того, чтобы понять, кто мог…

— И как успехи в никому не нужных изысканиях? — ехидно спросила будущая мамочка.

Этот вопрос тоже был нежелательным, но гораздо предпочтительнее первого. Заранее пугать Джинни своими версиями не хотелось. Вряд ли беременной будет полезно для здоровья узнать, что отцом ее ребенка может оказаться… девушка. Или профессор, тьфу, директор Снейп, или, чтоб им пусто было, малфоевские прихвостни, которые имели опыт употребления Оборотного. Черт побери, да кто угодно, добравшийся до оставленного рассеянным профессором Слагхорном котла!

— Успехи неплохо, с первой активной стадией варки закончили, зелье настаивается — изобразила полное непонимание вопроса Гермиона.

— И как же это должно тебя приблизить к разгадке того, кто… был в шкуре Драко?

— С помощью одной… магловской технологии мы поймем, насколько глубоко зелье перестраивает тело. Так мы сможем уменьшить, — или увеличить, но Джинни это опять-таки знать ни к чему, — поле перебора.

— Драко Малфой согласился участвовать в чем-то, в чем будут использованы магловские технологии? — Джинни распахнула глаза и заморгала. Гермиона внезапно поймала себя на мысли, что не помнит, какого именно они цвета.

— Согласись, ему полезно, — ухмыльнулась она, надеясь, что выражение ее лица не копирует малфоевское.

— Если бы не кровь, тебе было бы самое место на Слизерине.

— Он тоже… — Гермиона прикусила язык. Что-то она совсем расслабилась — сначала говорит, затем начинает анализировать.

— …такого мнения? Не сомневалась.

— Джинни, это не то…

— …что я подумала, — пропела Уизли, морща курносый носик. — Перестань! Меня и так тошнит. А от твоей лжи становится хуже.

— Тебя тошнит? — участливо поинтересовалась Гермиона, чувствуя вкус фальши на языке. Почему-то все, что касалось беременности Джинни, не вызывало искреннего сочувствия, как бы она ни старалась его в себе пробудить.

— Чертовски! Постоянно! И знаешь, что самое мерзкое? Ни разу, ни единого разочка это не закончилось… ну естественным путем. Меня просто мутит!

— Зелья…

— Не помогают. Они хороши, когда рвота и все дела, а у меня только неприятие некоторых запахов и желудок постоянно не на месте.

Гермиона порадовалась, что Рыжик переключилась на жалобы и оставила другие темы, даже решила подставить дружеское плечо, в смысле дружеские мозги:

— Давай я попробую подобрать тебе что-то в магловской аптеке…

— Спасибо, не нужно.

— Но маглы не хуже волшебников научились справляться с дискомфортом, который испытывают женщины во время беременности, — не то чтобы Гермиона была в этом уверена.

— Хочешь помочь беременной женщине справиться с дискомфортом? — поймала ее на слове Джинни, скорчив коварную гримасу. — Расскажи, каков Малфой в постели.

— Какая связь?..

— Мне ужасно, ну просто ужасно хочется секса, а ты мне даже рассказать не желаешь, — заканючила подруга.

— Нечего рассказывать, — тут она не грешила против истины, ничем подобным они с Драко не занимались, хотя рассказать, каков Малфой в постели, она вполне могла — растрепанный, помятый и совершенно очаровательный. Таким она наблюдала его всего однажды (в первые минуты после пробуждения, когда он уже проснулся, а броня из высокомерия, напыщенности и язвительности — еще нет), но образ не покидал голову.

— Как же… именно поэтому твое лицо сделалось таким дебильно-мечтательным.

— Я задумалась про Оборотное зелье.

— Конечно. А еще ты трахаешься с книгами, — фыркнула рыжая ведьмочка и сменила тактику: — Ну, Гре-е-ейнджер, ну будь челове-е-еком! Он мне снится каждую ночь!

Эту информацию Гермиона нашла совершенно лишней, разговор и без того был неудобным с самого начала.

— Я думала, ты оставила свою… — Грейнджер сделала неопределенный жест рукой, — симпатию к нему в прошлом.

— Это не симпатия, дорогая, — сверкнула улыбкой Джинни. Нет, все-таки неуемная энергия маленького рыжего солнышка очаровывала, Гермиона искренне улыбнулась в ответ, но от окончания тирады ее улыбка примерзла к губам: — Это похоть. Я не могу забыть наш общий… опыт. Я адски хочу Малфоя!

Гермиона возненавидела звук, который издали ее связки без контроля мозга, и себя — за то, что позволила вырваться этой странной форме вопля.

— Так говоришь, что у тебя с Малфоем ничего нет? — деловито переспросила Джинни, Грейнджер отвела взгляд и кивнула — технически она не врала, ведь они с Драко условились не называть это взаимодействие отношениями.

— И ты собираешься к нему? — продолжился допрос. Гермиона честно кивнула. Ладно, это она готова была признать.

— Ну-у... если я тебе… вам… ничего не порчу… то ты берешь меня с собой. Хочу сменить обстановку, послушать о ваших изысканиях. А может, — Джин подмигнула, — сама попробую получить ответ на свой вопрос.

Драко снова дернулся, но шум за дверью оказался ложной тревогой. Он ждал Грейнджер уже почти два часа. Она сказала, что заглянет в Нору к своей драгоценной Уизлетте, а затем аппарирует сюда. Неужели рыжая малявка так надолго ее задержала?! Малфой провел рукой по плечу — дьявол, опять высохло! Он вздохнул и поплелся в душ. Четвертый драклов раз!

А дело было вот в чем. Со скуки Драко решил проштудировать вызванные заклинанием «Плей визарды», и среди прочей хрени (или не совсем хрени — зависит от того, с какой стороны смотреть) ему попалась статья «Как разжечь огонь в своей ведьме». Так уж вышло, что с недавних пор у Драко появилась ведьма, которую он, втайне от нее самой, теперь считал своей. И разжечь в ней огонь хотелось отчаянно. Не то чтобы в ней отсутствовал огонь, просто нужно было перенаправить его исключительно на себя и… сделать так, чтобы она перестала жестко контролировать… силу пламени. Тех вольностей, что Гермиона ему теперь позволяла, было недостаточно для требовательного молодого малфоевского организма.

Советов в статье оказалось много. От некоторых он, не самый стеснительный парень, даже покраснел, некоторые требовали наличия волшебной палочки (в смысле той, которая из дерева), некоторые… ну да, можно будет испробовать, если (то есть когда) лед… тронется (то есть растает), но для первого шага они определенно не подходили. Пожалуй, годился один-единственный совет: «Неплохо выглядите без одежды? (скромностью Драко не отличался, а кроме того, не мог забыть, как не подозревающая о его притязаниях — нет, явно подозревающая — ведьма смотрела на его — не совсем его или совсем не его — торс в воспоминании) Появитесь перед ней после душа. Капли воды придадут вашему образу сексуальности, при правильном освещении сделают вовсе неотразимым. По желанию можете выйти без ничего или обернуть бедра коротким полотенцем». Драко не был дураком, поэтому вариант с полным обнажением отбросил сразу — ему нужно разжечь, а не шокировать. Поэтому он потратил кучу времени на поиски полотенца нужного размера. Покойный декан хоть и являлся поклонником «Плей визарда», рекомендуемых журналом предметов у себя не держал. Перебрав все полотенца в сундуке и в шкафу, Драко почти отчаялся. Ему не составило бы труда трансфигурировать любую из огромных банных простыней из шкафа профессора, против которых он не возражал в остальные дни, в нечто едва закрывающее бедра, будь у него волшебная палочка, но палочка отсутствовала. Полотенца для рук обернуть вокруг себя ему не удавалось — с тем же успехом он мог просто выйти без ничего. Идея возникла с хлопком аппарации Винки. Короткая просьба, щелчок узловатых эльфийских пальцев — и… он стал обладателем полотенца нужных размеров.

Драко снова освежился: намочил волосы, стратегически грамотно распределил капли воды по плечам, спине и груди и наконец услышал за дверью голос, который надеялся услышать два часа назад. Обычно Грейнджер проговаривала пароль четко, громко и почти торжественно, сегодня же он не смог разобрать слов. Обдумывать, с чего такие перемены, времени не было, Драко едва успел принять выигрышную позу, изображая томную негу после душа.

Он осторожно приподнял веки и… едва не заорал как девчонка, прикрывая всего себя, — в комнату вошла вовсе не та, кого он ждал, то есть та вошла тоже, но после своей рыжей подруги. Планируемый эффект он, конечно, произвел, пожалуй, даже дважды, но присутствие Уизли делало категорически невозможным переход к следующей фазе задуманного.

— Какого соплохвоста она тут делает?! — Драко стало противно от того, как визгливо прозвучал его голос. В довершение фиаско он споткнулся, отступая назад, и полетел бы на пол, если бы реакция Грейнджер не была столь быстрой — стул буквально вырос под его пятой точкой. Драко мысленно проклял декана за твердую деревянную поверхность, о которую очень больно стукнулся отощавшим задом.

Если Грейнджер пришла в себя настолько, чтобы помочь ему избежать позорного падения, то Уизли застыла соляным столбом и буквально облизывала его глазами. Радовать ее своим видом Драко намерен не был, какая-то его не до конца повзрослевшая часть и вовсе сочла Гермиону предательницей за то, что она притащила сюда подружку. Кроме целого клубка эмоций (смущения, раздражения, брезгливости), он ощущал едва заметное удовлетворение: какой бы незаинтересованной ни пыталась выглядеть Грейнджер, она краснела, закусывала губу, бросала на него короткие жадные взгляды и отводила глаза.

— Будь добра, подай мне хотя бы брюки, — со смешанными в идеальных пропорциях вежливостью и обидой попросил Малфой. Гермиона, позабыв про манящие чары, стремительно удалилась в его спальню, которую в мысленных диалогах Драко иногда позволял себе называть их общей, хоть Грейнджер оставалась в ней всего три раза и все три — до последнего прогресса в их... неотношениях.

Прошло гораздо больше времени, чем требовалось, чтобы найти его брюки в одной из идеально уложенных стопок, а Гермиона все еще не вернулась. Наедине с Уизлеттой было некомфортно, на Драко нахлынуло ощущение, что рыжая вполне способна наброситься и один Мерлин знает что с ним сделать.

— Проходи, садись, раз уж пришла, — сухо сказал он, ежась под горячим взглядом черт-разберет-какого-цвета глаз. Ощущение не отпускало, сколько бы он себя ни убеждал, что у него разыгралось воображение. Драко определенно не нравилось чувствовать себя мелким зверьком, на которого ведет охоту медведь.

— Чего так долго? — крикнул он, обернувшись, и с мстительным удовольствием добавил: — Шкаф с твоей стороны кровати, третья полка, раз уж ты действуешь как магла.

Сдавленный звук, который издала рыжая, подсказал Драко, что сообщение достигло основного адресата, шипение из спальни — что кое-кому его реплика не понравилась.

Отлично! И из сложившейся ситуации он постарается выжать по максимуму: наглая девица должна понять, что каравай чужой. Неужели малолетка не видела его кольцо на руке Гермионы? Уж она-то должна понимать, что это значит!

Драко размышлял, не отправиться ли следом и не воспользоваться ли возможностью побыть несколько минут наедине (в этой великолепной идее был довольно неприятный момент — Малфой был уверен, что в его спальне находится взбешенная до чертиков ведьма), когда за него принял решение… случай. С громким хлопком полотенце, в которое он был замотан, приняло свой первоначальный размер — мощи Салазаровы! — крошечного эльфийского фартучка, едва прикрывающего срам. Драко подскочил как ужаленный, мечтая провалиться сквозь землю. Обидное хихиканье подсказало, что обратная трансфигурация не осталась незамеченной.

Когда он влетел в спальню, к раздражающим его звукам присоединился смех Грейнджер.

Кажется, кто-то доигрался! Драко отбросил тряпицу и с удовольствием прислушался к шумному вздоху.

— Что ты тут делаешь так долго? — спросил он, полностью игнорируя свою наготу.

— Тебя жду, а ты, дурак, не понимаешь намеков. Надо поговорить, — ведьма очень старалась выглядеть уверенно и смотреть только в глаза.

— Ждешь? — Драко решил идти ва-банк и приблизился к покрасневшей девчонке.

— Прекрати! — зашипела она, держа между ними, как меч Тристана, его рубашку, брюки и трусы.

— Считай, дождалась, — голос Драко превратился в мурлыканье.

— Пожалуйста, прекрати! — отчаянно зашептала Гермиона. — Там Джинни. Оденься!

— Не лучше ли сразу дать понять твоей подруге, что я занят, ммм? — Малфой не спешил забирать свои шмотки, играя с оробевшей Грейнджер, словно низзл с добычей. Но он знал, что после приступа робости случится нечто диаметрально противоположное.

— А ты занят? — вздернутая бровь, чуть изогнувшиеся не то в улыбке, не то в усмешке губы и острый взгляд. Вот оно — возвращение настоящей Гермионы Грейнджер! Она переложила одежду в левую руку, правой отстраняя его от себя, и Драко заметил, что перстень развернут камнем внутрь. Стало ясно, почему его не увидела рыжая. Грейнджер стесняется?

Следующую мысль он высказал вслух:

— Прости, не учел, что золотой девочке негоже якшаться с Пожирателем.

— А может, чистокровному — интересоваться грязнокровкой?! — выплюнула в лицо «золотая девочка». Драко со злобной ухмылкой обнял ее за талию, привлекая к себе и давая понять, как она его сейчас… интересует.

— Чушь, — зашептал прямо в спрятанное под волосами ухо и с удовлетворением отметил дрожь ее тела.

— И то, что ты сказал, тоже, — неожиданно миролюбиво сообщила Грейнджер, стараясь выбраться из его рук, как можно меньше задевая кожу.

— Тогда в чем дело?

— В Джинни, кретин! — зашипела она, освободившись от неловких объятий. Терпение не было ее добродетелью, поэтому несколькими резкими движениями палочки Грейнджер натянула на него трусы и брюки, накинула рубашку. Драко подмигнул:

— Не желаешь отвлекаться?

— Придурок! Ты же знаешь, что Джин в тебя влюблена. Она беременна. Хочешь сделать ей больно?

Правда была в том, что он… нет, не то чтобы хотел, ему было все равно.

— Ей не нужно знать о нас, — снова воззвала к чему-то отсутствующему в Малфое Гермиона, а тот с внутренним ликованием вычленил из всей фразы только неосторожно слетевшее с ее губ «о нас».

Он уже развернулся выходить из спальни, когда Грейнджер поймала его за руку.

— И она что-то себе надумала! Спрашивала меня, каков ты в постели.

Драко все-таки остановился. Как вкопанный.

— И что ты сказала?

— Что понятия не имею.

— Лгунишка.

— Я не знала, что можно рассказывать про твои постельные привычки.

— Мои постельные привычки?

— Ну... про мягкую игрушку длиной в пять футов.

— Ты не посмела бы!

— Я ничего не скажу, если будешь паинькой.

— Мы, кстати, провели здесь достаточно времени, чтобы у твоей Уизли обострились все ее подозрения.

Грейнджер вылетела из комнаты, и Малфой порадовался, что успел расстегнуть на ее блузке две пуговки. Он ведь так ничего и не пообещал.

Гермиона нервничала. Попытку поговорить с Драко она при всем желании не могла отнести к удачным. Он не пообещал быть паинькой и даже не пообещал сохранить их… взаимодействие в тайне. Воплотить угрозу и рассказать про его детские постельные привычки Гермиона не могла, это все равно что прямым текстом сказать Джинни: «Я очень близка с Драко Малфоем», и чертов змей это понимал! А ведь Гермиона и без того испытывала иррациональную вину перед подругой, сколько бы ни убеждала себя, что та знать не знает настоящего Малфоя и что ее мнимый возлюбленный не имеет с реальным человеком абсолютно ничего общего.

В продуманном сволочизме Драко она убедилась в который раз, когда поймала взгляд Джинни в области своего декольте. Гад ухитрился расстегнуть на ней целых две пуговицы. Эмоции, вложенные Уизли во взгляд, Гермионе расшифровать не удалось.

— И что же привело двух юных героинь войны в логово бывшего Пожирателя? — раздалось у Грейнджер за спиной.

Джинни смотрела туда, где ориентировочно стоял Малфой, такими глазами, что Гермионе стало неловко. Не ко времени вспомнился просмотр воспоминания и трёп Драко о финском слове, обозначающем чувство стыда за чужие действия. Именно это ей придется испытывать в течение всего грядущего разговора — красота! Грейнджер резко развернулась и метнула в экс-слизеринца предупреждающий взгляд. Тот мерзко ухмыльнулся, заставив задуматься, и с чего это он стал ей так... нравиться.

— Джин любопытно, чем мы тут занимаемся, — пояснила Гермиона ровным тоном, мимикой обещая Малфою жестокую смерть, воскрешение и еще более жестокую повторную смерть, если он ляпнет что-то не то.

— Увы, ничем таким, к чему бы ей захотелось присоединиться, — Малфой с похабной усмешкой посмотрел на Гермиону, перевел взгляд на свою вторую гостью и добавил: — Сам сожалею.

Гермиона просто-таки почувствовала, что следующей фразой он превратит разговор в катастрофу. Она дернулась в сторону Джинни и выпалила скороговоркой:

— Как я и говорила, мы с Драко варим Оборотное зелье. Нужно понять, как глубоко оно перестраивает тело волшебника.

Хоть смотрела она на подругу, периферийным зрением отметила панику на лице Малфоя. Быстро проанализировав свои слова, Гермиона вычислила, что именно так взволновало его, и мысленно отшлепала себя по губам. Она едва не проговорилась, что на генетическом уровне отцом ребенка может оказаться именно Драко. Тот решил не дать ей ляпнуть лишнего собственным методом:

— Да, понимаешь, нужно выяснить, может ли отцом твоего ребенка быть девочка.

Наступил один из тех моментов, когда Гермионе адски захотелось снова врезать Малфою по лицу.

— Драко!

— А что, разве вываливать правду-матку не в традициях гриффов? — помянутый вздернул бровь и сверкнул глазами. Она почти повелась, почти спросила, с каких пор он перенял традиции «гриффов», но успела удержаться — один Мерлин знает, что этот… нехороший человек наплел бы про методы передачи гриффиндорства. У Гермионы зачесались руки…

— Не стоит нервировать непроверенной информацией будущую мать, — процедила она сквозь зубы.

— Зачем тогда она здесь? Проверенной информации у нас пока нет, — Драко уже второй раз проигнорировал правило не говорить о присутствующих в третьем лице. Естественно, он сделал это намеренно. Кажется, он решил продемонстрировать свои самые худшие качества. Худшие качества! Так вот к чему этот цирк! — Гермиона даже на мгновение перестала на него злиться — Малфой пытается отвратить от себя Джинни Уизли, дает понять влюбленной дурочке, что является грубым, желчным и циничным. И еще Грейнджер поняла, что часть его агрессии — защитная реакция, что Драко беспокоит (смущает?) пожирающая его взглядом рыжая девчонка. Сам виноват — возможно, Джинни и не позволила бы себе такого, не появись он перед ней без одежды... Весь этот дивертисмент с душем произошел так не вовремя! Не нужно быть гением, чтобы понять: явление почти нагого Драко не простое стечение обстоятельств. И вот результат: он произвел на младшую Уизли неизгладимое впечатление (впрочем, не только на нее). И даже если Джин осознает, какой гад на самом деле слизеринский хорек, ее тело считает иначе.

Джинни с несвойственной ей робостью передернула плечами и тихо сказала:

— Можете поделиться непроверенной.

— О, — начал Драко воодушевленно, — версии твоей подружки одна другой лучше!

Гермиона размышляла, достаточно ли будет заткнуть малфоевский рот ладонью или придется вцепиться ему в шею и перекрыть доступ кислорода. А если он проболтается про Снейпа?! Она дернулась к Драко, чтобы воплотить одну из своих фантазий, но тот закончил вполне нейтрально:

— Однако основные подозреваемые — мои одноклассники.

Выдохнули Гермиона с Джинни одновременно, первая — молча, а вторая — с ошеломленным:

— Что?

— Ну как, — продолжил представление Малфой, — по словам твоей подружки, ты на меня пялилась, — Гермиона зашипела и спохватилась, что мерзавец и это сможет свести к чему-то… непристойному про взаимопроникновение слизеринства и гриффиндорства, — рядом со мной сидели другие слизеринцы, которые могли…

— Оборотное зелье входит в программу шестого курса, а не седьмого, — Джинни встретила два заинтересованных взгляда и призналась: — Я тоже думала об этом, — она сделала неопределенный жест, — обо всем этом. Хоть мне и все равно, кто это был.

— Но вы ведь не варили Оборотное на уроках, это зелье длительного приготовления и изучается в теории.

— Не варили, — подтвердила Джинни, — но Слагхорн нам его демонстрировал, кто-то мог увидеть, где он хранит флакон.

— Спешу тебя разочаровать, — скучающим тоном перебил Малфой. — У Слагги весь позапрошлый год стоял целый котел оборотки, и любой мог…

— Сколько времени зелье сохраняет свои свойства? — Гермиона почувствовала себя в своей стихии и с удовольствием окунулась в научную дискуссию.

— Правильно приготовленное — до полутора лет. Я проверил. У лежалого срок действия сокращается.

— Джин, сколько времени ты провела с двойником Драко?

— Грейнджер, — уже по манере, в которой Малфой произнес ее фамилию, Гермиона знала, что прозвучит какая-то скабрезность, — кто в такие моменты думает о времени?

— Хоть приблизительно, — Гермиона полностью сосредоточилась на подруге, игнорируя второго присутствующего.

— Меньше часа, точно, — ответила та.

— Знаешь что, Уизли, — перехватил инициативу Драко, — ты могла бы показать…

— Нет! — сорвалось у Джин раньше, чем он успел закончить.

— Дослушай, истеричка! Как якобы перехватывала мои взгляды. Как ты… ухитрилась себе напридумывать романтической чуши.

Гермиона закатила глаза — неужели он надеется, что пренебрежительный тон заставит Рыжика сотрудничать?

— Чем это вам поможет? — выдавила из себя Джинни.

— Ну как… Мы поймем, кто крутился вокруг тебя, кто крутился вокруг меня…

— Я могу и словами рассказать...

Гермиона поймала себя на мысли, что все-таки из Джин и Гарри получилась бы отличная пара. Они даже плечами пожимают во время разговора одинаково, когда обоим неловко.

— Ну! — нетерпеливо поторопил Драко.

— Рядом со мной были Рози и Мад, поблизости держались Невилл и Майкл. Они назначили себя моей охраной, я же девушка Гарри Поттера.

Пока Джинни говорила, Гермиона наблюдала за ней с необъяснимым беспокойством. Вроде бы Джин смущалась, робела и краснела рядом с Драко, но что-то такое мелькало в ее глазах, что заставляло напрягаться. Вспомнились слова Малфоя о ее собственном взгляде «будто прикидываешь, сколько галлеонов можно за меня выручить», вот и Джинни что-то прикидывала в уме. Грейнджер заставляла себя слушать и не отвлекаться.

— Майкл?

— Корнер.

Корнер посещал курс продвинутых Зелий у Слагхорна... Новая ладная теория сформировалась мгновенно.

— Джин! А Корнер не может быть в тебя влюблен до сих пор?

— Вряд ли. Он же после меня с Чанг встречался. И держался подчеркнуто отстраненно, плюс периодически упоминал, что должен сберечь меня для Гарри. Он совсем помешался на Гарри, почти как Криви. Все время говорил про свою верность его идеалам.

Криви? Теория впитала в себя и это. Она разбухла, разрослась в разные стороны, или нет, сложилась как конструктор Лего из пятисот деталей. Гермиона подняла перепуганный взгляд на подругу, потом перевела его на Малфоя.

— Ну смотри, что могло произойти… — быстро заговорила она. — Корнер увидел, что ты заглядываешься на другого, то есть, по его мнению, (прости!) изменщица и недостойна Гарри. Вот только доказательств этому никаких — одни предположения. Слушай… а Криви не было в школе в течение года?

— Оба брата маглорожденные, конечно, нет!

— Но они были на битве…

— После того, как Ли сообщил…

— Стоп! Я к тому, что они поддерживали связь с Отрядом Дамблдора, имели по фальшивому галлеону и знали о проходе из «Кабаньей головы». И Криви — тоже фанат Гарри Поттера. Если Корнер ему сказал…

— С чего бы рейвенкловцу Корнеру связываться с гриффиндорцем Криви?

— Они оба в ОД. Плюс ревность!

— Кого к кому? Глупости! — топнула ногой Уизли.

— Предполагаешь, Корнер заметил ее взгляды в мою сторону, как-то раздобыл мои волосы и перевоплотился в меня, чтобы Криви мог нащелкать компромата? — закончил Драко то, что Грейнджер не хватило смелости проговорить, и расхохотался. — Да тебе романы писать!

Грейнджер в своей обычной манере мерила шагами гостиную, Уизли сидела на диване, изредка томно вздыхая и принимая зазывающие позы, Драко же пытался абстрагироваться от обеих. Ему надоело слушать, как две эталонные гриффиндурки по кругу обсуждают одно и то же: мог их софакультетник появиться в Хогвартсе с колдоаппаратом раньше битвы или не мог, причем аргументы за и против всякий раз повторялись то одной, то другой участницей диалога. Обсуждаемая теория была настолько притянутой за уши, настолько безумной, что даже проговаривать это вслух казалось лишним. Ну зачем кому-то желающему победы Поттера подставлять Уизли и гипотетически ломать его дух? Будь Корнер непроходимо туп, его не распределили бы в Рейвенкло. Комбинация имела бы смысл только в одном случае: если бы у самого Корнера были виды на героического мальчика. Драко передернуло от предположения.

— Да какая, к черту, разница! — отвечая Грейнджер, освоившаяся рыжая снова состроила Драко глазки, и его передернуло повторно.

— Как это какая?! — вскричал из нутра Грейнджер борец за справедливость, мир во всем мире и свободных эльфов верхом на прирученных дромарогах. Драко посмотрел на нее с иронией, ожидая проникновенной речи. — Если Майкл пошел на такой обман, он должен ответить, он должен признать твоего ребенка!

— Я не хочу, чтобы отцом моего ребенка оказался Корнер, — капризно надула губы Уизли, и Драко не удержался от издевательского смешка.

Взгляд Грейнджер полоснул его почище Диффиндо.

— Что? — встретил Малфой этот взгляд, игнорируя конопатую шельму. — Я где-то понимаю Уизлетту. Кому хочется, чтобы отцом твоего ребенка вместо богатого, красивого и чистокровного меня был невзрачный и бедный… — Драко осекся.

Черты Грейнджер окаменели, а обычно теплые карие глаза превратились в ледышки.

— Договаривай! — процедила она.

— …рейвенкловец, — нашелся Драко и нагло усмехнулся. На лице Гермионы что-то быстро промелькнуло, и она с подозрением посмотрела на свою подружку.

— Жаль, что я не успела изучить легилименцию, — вздохнула Грейнджер, и Драко едва не сболтнул лишнего о добытом ею воспоминании, но вовремя вспомнил, что у них есть слушатель и этот слушатель очевидно не в курсе грейнджеровской шалости.

— Чем тебе помогла бы легилименция? — лениво спросил он.

— Ну как? Можно было бы отправиться к Корнеру и…

— Покопаться в мозгах? — фыркнул Малфой. — Грейнджер, это работает иначе. Тебе нужны триггеры, чтобы заставить вернуться к этим воспоминаниям.

— Если они вообще существуют, — поспешно добавила Уизлетта, недовольная тем, что подруга вцепилась в эту версию.

— Ты умеешь? — Гермиона пристально посмотрела на Драко.

— Не то чтобы… Знаю теорию. Немного практиковался.

— Можешь научить?

— Мы еще беспалочковой не занимались, — подмигнул он, снова возвращая Грейнджер к опасениям, что он выдаст их «неотношения» рыжей, — но могу и с проникновением, — он выделил слово голосом и сделал паузу, — в мозг помочь.

— Прекрати, а? — тускло попросила Гермиона.

Держать ее в напряжении было забавно, но Драко слишком устал от неуклюжих попыток Уизлетты обратить на себя его внимание, какой бы сволочью он себя ни выставлял, поэтому отказался от нового раунда игры «Заставь меня быть паинькой». Со вздохом и ничего из себя не изображая, он поделился размышлениями, которым предавался, пока две девицы строили свои сложные конспирационные теории:

— Как по мне, надумываете лишнего. С чего вы взяли, что Корнеру важно было показать Поттеру, что Уизли — изменщица? Мы, мужчины, устроены проще: захотел — взял, — Драко ощутил на себе и мастерски проигнорировал очередной острый взгляд Грейнджер. — Я бы поверил, что парню… припекло и он воспользовался возможностью удовлетворить свои собственные желания — заняться сексом с девчонкой, которая нравится.

— Мы расстались на пятом курсе, он встречался с Чжоу!

Пожалуй, рассказывать Уизлетте, что со времен своего пятого курса она стала выглядеть аппетитнее, не стоило, поэтому он, не отреагировав на ее слова, сбросил на горячие гриффиндорские головы информационную бомбу:

— Разве что... цель была гораздо приземленнее и его интересовала возможность освободить подходы к самому Поттеру.

Было смешно, как обе барышни разом вступились за ориентацию Корнера, вспоминая все его романы с девушками, а рыжая так и вовсе опустилась до подробностей их недолгих отношений — Драко захотелось заткнуть уши.

— Мы выясним… — воодушевленно начала Грейнджер, но Уизлетта перебила ее резким «Не нужно ничего выяснять!», а ее в свою очередь перебил Драко:

— Нанесите ему визит. Уизли — такой триггер, что никакой легилименции не надо.

— Я против! Наносите визиты без меня! — встала в позу будущая мамочка и засуетилась: — И вообще я возвращаюсь домой, мне нехорошо, я никого не предупредила, куда иду…

Малфой облегченно выдохнул, а Грейнджер стала прятать от подружки глаза.

— Я еще должна проверить, все ли в порядке с Оборотным, — залепетала она.

— Давно это так называется? — Уизли поиграла бровями и хмыкнула: — Не делай ничего, чего не сделала бы я, — сказала она и аппарировала.

— Беременеть Грейнджер точно не собирается, — лениво кинул Драко вдогонку, совершенно не впечатлился грейнджеровским «Малфой!» и покачал головой. — Никаких представлений о приличиях! Надеюсь, сюда аппарировать она не сможет?

— Не сможет, — автоматически ответила успевшая потеряться в размышлениях Гермиона. — Вход только через портрет. Это элементарные чары защиты помещения.

Драко не был настроен слушать лекцию.

— Отлично. Мне достаточно знать, что не может. Я не спрашивал почему.

Грейнджер пожала плечами, Драко захотелось, чтоб ее внимание наконец вернулось к нему. Он тронул ее за руку и спросил:

— О чем думаешь?

— О ситуации, — откликнулась мыслительница. — Я вот чего понять не могу… Джинни — волшебница, так?

— Так, — Драко расслабился и приготовился получить удовольствие от мозгового штурма.

— Я читала несколько книг о противозачаточных чарах и зельях. Все магические методы контрацепции достаточно надежны…

— Так…

— То есть…

— Ты пытаешься сказать, что не понимаешь, почему Уизли не предохранялась?

— Ну да.

— Мы можем гадать сколько угодно, но не поймем ее мотивы. Не проще ли спросить?

— Не проще. Она ведет себя, словно беременность желательная. Но какая, к драклам, может быть желательная беременность в ее возрасте?!

Малфой решил воспользоваться подвернувшимся случаем и произвести на ведьму своих грез впечатление, тем более что пара интересных мыслей у него была:

— Ну давай подумаем… — начал он, растягивая для значимости слова. — Представь себе расклад, при котором победил Темн… Тот, кого нельзя называть.

— Да можно уже…

— Не нужно, — отрезал Драко. — Так вот. Если бы он победил, беременность от одного из Пожирателей могла гарантировать Уизлетте жизнь. Возможно, она рассчитывала на приличное существование или…

— Джин не такая! — перебила Гермиона.

— Ты ожидала, что она решится родить, не заканчивая школы?

Грейнджер не нашлась с ответом.

— Ей могло не приходить в голову, что я мелкая сошка, разменная монета в глазах Во… Волдеморта, — улыбка Гермионы стоила того усилия, которое пришлось приложить, чтобы проговорить имя вслух.

— Вряд ли, — грейнджеровская улыбка превратилась в ехидную ухмылку, — никто из нас не считал тебя значимой фигурой в окружении Волдеморта. Мы уже говорили об этом, ты такая же пешка…

— Ты упускаешь из виду главный мотив: ее влюбленность. Вполне сносный план привязать меня к себе. Она чистокровна, узнай о чем-то таком Лорд, — кажется, его оговорка осталась незамеченной, — действительно мог заставить меня жениться. Женить Малфоя на предательнице крови — вполне в духе красноглазого урода.

— Я не думаю, что Джинни рассматривала вариант победы Волдеморта. Она Уизли, преданность Ордену у них в крови…

— Ладно, ладно, — замотал Драко головой. — Не желаю слушать патетическую тягомотину об идеалах светлых.

— Я и не собиралась ничего такого говорить, — Грейнджер поджала губы. — Ты ведь знаешь, что я против бездумного следования...

Малфой не сдержался и привлек обиженную к себе.

— Не дуйся, — он чмокнул ее в щеку, чувствуя себя глупо счастливым. Грейнджер позволила ему себя обнимать, и он заговорил дальше: — Или вот тебе другая версия. Может, твоя подружка всегда мечтала быть матерью, может, прикинула, что это единственный шанс. Может… нафантазировала что-то о том, что и я скоро… того, и самоотверженно решила дать продолжение моему роду. Просто… когда ты не знаешь, что тебя ждет завтра, не думаешь о долгоиграющих последствиях.

— Все это звучит жутковато, — вздрогнула под рукой Грейнджер, чем спровоцировала его более тесные объятия.

— Еще скажи, что существование не было жутким.

— Было. И приводить в мир ребенка в такой непростой период — верх безответственности! — с исконно грейнджеровскими интонациями произнесла она, а потом совсем иначе — почти капризно — добавила: — Но из-за твоих слов задумалась я совсем о другом. Это ужасно не по-дружески, но я не могу избавиться от мысли, что Джин выбрала тебя, всего такого… как ты себя описал, а когда подозрение пало на… человека из иных… социальных слоев… отреагировала плохо.

Драко фыркнул, но удержался от комментария, и она продолжила:

— Я обязательно навещу Корнера.

— Я тебя и не отговариваю, — мирно ответил он, накручивая ее локон на палец. Еще бы! Он был знаком с этим выражением лица — морщинка на лбу, упрямо поджатые губы. Решение принято и обжалованию не подлежит.

— Завтра очередной виток мытарств по поводу твоего наследства, так что мне все равно нужно в Министерство, — Гермиона повернулась и встретилась с Драко глазами. — Попробую заодно узнать, где живет Майкл, — она лениво скользила взглядом по его лицу, и Малфой решил, что на сегодня достаточно времени было уделено расследованию, поэтому можно… — но нас еще ждет огромная куча необработанной литературы, — закончила Грейнджер фразу.

— Подождет, — хмыкнул Малфой и накрыл ее губы своими. Грейнджер отвечала, но Драко чувствовал, что часть ее не здесь и не с ним. Он отстранился с раздраженным «что?» и поймал пугающий его взгляд «управление разумом перехватил Гриффиндор».

— Я знаю, как можно устроить Корнеру очную ставку с Джинни!

Гермиона обдумывала план так и этак, но нисколечко не продвинулась. Не было смысла прорабатывать детали при отсутствии уверенности, что план воплотим в принципе. А невоплотимым он может оказаться, потому что… потому что она не имела права взять и подставить Малфоя. Знать бы, каков его настоящий статус… Изучив материалы дела еще перед первым визитом в апартаменты Снейпа, Гермиона пришла к выводу, что Драко скорее свидетель, чем обвиняемый. Но в концепцию не укладывалась назначенная дата слушания и… неприятный инцидент, произошедший на днях. С одной стороны, Робардс позволил ему прогулки с таким, прямо скажем, непрофессиональным сопровождением, как она, но с другой — были все те же слушание, адвокат и жесткий допрос, ну и всем известные факты биографии Драко — куда же без них.

Гермиона постучалась к начальнику аврората. Выглядела она гораздо решительнее, чем себя чувствовала.

Робардс поднял глаза от пергамента, улыбнулся и показал на стул. Гермиона робко села.

— Не отрываю? — пролепетала она и тут же наградила себя мысленным подзатыльником за глупый вопрос.

— Ничего. Мне не помешает перерыв, — благожелательно ответил Робардс.

— Я хотела... — да что с ней такое?! Мямлит, как первогодка в Хогвартсе (то есть она не мямлила, когда была первогодкой, а теперь мямлит). Гермиона выдохнула, набрала полные легкие воздуха и отчеканила в лучших своих традициях: — Я хочу прояснить для себя один момент. Драко Малфой — обвиняемый или свидетель?

Главный аврор многозначительно хмыкнул, пожевал нижнюю губу и посмотрел мимо Гермионы, нахохлившейся воробьем на своем стуле.

— Это ведь не праздный интерес, мисс Грейнджер.

— Не совсем, — смутилась она. — Вы дали разрешение на прогулки по территории Хогвартса, но… имел место…

— Допрос, — избавил ее от необходимости подбирать эвфемизмы аврор.

— Допрос, — скривилась Гермиона, но не стала спорить с формулировкой. — В общем, я хочу знать…

— Давайте начистоту, Гермиона, — перебил Робардс. — Драко Малфой совершил немало… проступков. Совершеннолетний или нет — это казуистика. Он не был маленьким ребенком и прекрасно отдавал себе отчет в своих действиях.

— Семья…

— Мотивы, конечно, имеют значение, но самих поступков не отменяют.

— Директор Дамблдор умирал…

— Мисс Белл была проклята, мистер Уизли едва не умер, — сухо перебрал факты Робардс.

— Но… — Гермиона опять собиралась что-то пролепетать про несовершеннолетие.

— Дамблдоровская игра, буду честен, добавила нам работы. Снейп, Малфои… фигуры неоднозначные. А общественности нужно, чтобы виновные были наказаны, толпа хочет возмездия.

Гермиону передернуло.

— Вы мудрая девушка, и я считаю ваше общение с мистером Малфоем-младшим… полезным, — он хмыкнул и покачал головой каким-то своим мыслям. — Я могу поделиться с вами информацией, но эта информация не должна уйти за пределы этого кабинета.

— Конечно! — осознание степени доверия начальника воскресило внутри что-то оставшееся от маленькой заучки, тающей от похвалы преподавателей.

— «Конечно» недостаточно. Вы подпишете документ о неразглашении. Магический, само собой.

Грейнджер была несколько оглушена уровнем секретности, но покорно кивнула. От предвкушения перехватило дыхание и даже пальцы на ногах поджались. Робардс взмахнул рукой, и на столе появился небольшой лист пергамента. Гермиона бегло просмотрела его. Ничего сверх озвученного: «Я, (имя, фамилия), находясь в здравом уме и твердой памяти, добровольно соглашаюсь хранить в тайне услышанное и не делиться информацией с третьими лицами намеренно или ненамеренно. Подпись».

— Стандартная форма, но имейте в виду, что документ заколдован: вы не сможете ни извлечь воспоминание о разговоре, ни показать с помощью легилименции, — объяснил аврор. — Меня точно не погладят по голове за то, что я вам расскажу, но я вижу, что вы искренне заботитесь о ценном… свидетеле.

Гермиона вписала свое имя, поставила подпись и подняла глаза на Робардса.

— Я благодарна за доверие. Не должны ли вы убедиться, что я — это я, а не кто-то… ну под личиной, прежде чем мы приступим?

— Я проверил, — усмехнулся хозяин кабинета. — Вы не вошли бы, будь вы кем-то другим. Сигнальные чары.

Гермиона сделала пометку в голове: изучить продвинутую магию распознавания и сигнальные чары.

Аврор осторожно забрал у нее бумагу и положил в стол.

— Мистер Малфой… старший мистер Малфой сделал большой взнос в восстановление магической Британии и заключил с Министерством и Визенгамотом сделку, — начал он без вступления.

Нет. Гермиона не была удивлена, что-то такое она и подозревала, но мурашки все равно побежали по коже маленькой стайкой, а живот скрутило. Когда-то она мечтала работать в аппарате Министерства, теперь же… не понимая до конца, но предполагая, как все устроено, она уже не испытывала уверенности, что хочет этой карьеры. Ей не перекроить целый мир, а становиться участницей, то есть соучастницей отвратительных махинаций было противно.

— Вы же понимаете: Министерство, школа…

— Но школа самовосстанавливается! — выпалила она.

— Замок — да, но в этом замке голые стены. Хогвартс нуждается в больших денежных вливаниях.

— Ладно, — у Гермионы было мнение по этому вопросу, но делиться им она не стала. Конечно, она понимала, что львиная доля того, что выделят такие, как Малфой, осядет в карманах тех, кто стоит у руля, но что изменится, если она проговорит все это вслух? — мы отвлеклись.

— Да. Так вот… В обмен на защиту и оправдательный приговор для супруги и сына он согласен стать одним из…

— …козлов отпущения? — сказать, что Гермиона была удивлена, — ничего не сказать. — Самопожертвование от Малфоя?

— Он разумный человек и понимает: если оправдают всех троих, у каждого из них будет мало шансов дожить до Рождества.

Гермиона буквально почувствовала, как зашевелились волосы на голове.

— Если же Драко и Нарциссу изобразят жертвами произвола отца и мужа…

— Именно так, мисс Грейнджер. И Люциусу Малфою в Азкабане будет безопаснее, чем вне его. Информация опять-таки не для распространения, особенно не для Драко Малфоя, — он погрозил пальцем, — но слушания миссис Малфой и мистера Малфоя-младшего скорее номинальны. Нарцисса понимает это, а Драко полезно помучиться, не так уж он… невиновен, как вам хотелось бы.

— Почему вы считаете, что я…

— Возвращаясь к статусу. Для всего магического сообщества он сейчас обвиняемый под арестом. Для своего же блага. Даже при отсутствии антиаппарационного барьера Хогвартс — особое место под защитой древней магии. Пока Драко Малфой живет на территории школы, куда его поместили с разрешения действующего директора, он находится в относительной безопасности.

Гермиона позволила себе отвлечься на размышления об иронии судьбы: Драко обошел защиту замка и провел в Хогвартс Пожирателей, но теперь древняя школа снова защищает Драко. Мысленно она прошлась по коридорам... и спохватилась:

— Нас с Малфоем видели во время прогулки! Отчисленные стажеры могут…

— Не могут. Они не помнят подробностей своей неудачной стажировки.

Гермиона на секунду пожалела о том, что затеяла этот разговор (многие знания, многие печали), а потом стало досадно, что несостоявшиеся авроры забыли ее урок уважительного отношения.

— То есть выходить за территорию школы мистеру Малфою противопоказано, но не запрещено. Физически он может ее покинуть? — уточнила она.

— Я не рекомендовал бы ему покидать защищенную территорию. Толпа хочет мести… Не все готовы ждать действий правосудия, а он…

— Нет-нет. Это я поняла, я о другом… Если кто-то захочет силой…

— Мисс Грейнджер, я поручил вам его безопасность, но это не значит, что никто, кроме вас, ею не озаботился. Не то чтоб я вас недооценивал, но вокруг слишком много желающих причинить ему вред. Причем с обеих сторон прошедшей войны. Мы не до конца понимаем, полностью ли разрушена связь между… бывшими соратниками Волдеморта после его смерти.

Гермиона физически ощутила, как кровь отлила… от всего и собралась в животе в огромный шар, мешающий вдохнуть. Страх за Драко заполнил все ее существо. Ну, может, не совсем все… кусочек остался для неубиваемого грейнджеровского любопытства.

— Драко и Нарцисса — единственные представители той стороны, которые живут в школе? — не сдержалась она.

— Мисс Грейнджер, я ценю ваше рвение, но наш разговор касается только одного… заключенного. Вы и сейчас знаете гораздо больше, чем следовало бы, — довольно резко напомнил о границах начальник.

Гермионе стало обидно почти так же, как становилось на уроках зелий, когда Снейп обесценивал ее знания. Хоть ее рациональная часть и понимала, что ей (девчонке, еще не закончившей школу) и так рассказали слишком много, но, черт побери, если бы не они с Гарри и Роном, кому служил бы сейчас этот бравый аврор?!

— Просто имейте в виду, что поставлено на кон. Жизнь и здоровье Драко — основной пункт соглашения с его отцом, — подвел итог разговора Робардс.

Осознание своего участия в грязных играх политиканов заставило Гермиону брезгливо содрогнуться, но она быстро взяла себя в руки и изобразила святую невинность.

— С чего вы взяли, что я планировала…

— Иначе мы не вели бы этот разговор. Вы мудрая девушка и не должны поддаваться сиюминутным желаниям. Я очень надеюсь на это.

Гермиона и правда была мудрой девушкой. К Отделу магического правопорядка она шла в тяжких раздумьях. Теперь она знала, что привлекать Драко Малфоя к реализации плана по выведению на чистую воду Корнера нельзя категорически. Да и сам план сейчас интересовал ее в последнюю очередь. После разговора с главным аврором Грейнджер могла думать только об одном — о безопасности бывшего однокурсника, и большое пожертвование Люциуса здесь было ни при чем.

— Грейнджер, — протянул Драко, — говори уже, что у тебя на уме. Я же вижу, что тебя сейчас вырвет словами, ты лопнешь, если не поделишься.

— Ничего такого, — после бурной сцены, когда она в красках описала свой визит в Отдел магического правопорядка, где ей уже в четвертый раз переназначили дату, Гермиона стала тихой и задумчивой. Она взяла со столика первый попавшийся фолиант и якобы углубилась в чтение. Но искусанная нижняя губа говорила о тяжких мыслях, а периодически бросаемые на Драко взгляды — о том, что мысли связаны непосредственно с ним. И еще она держалась на расстоянии, что не нравилось Малфою категорически. Не может же она внезапно… прекратить их неотношения... Неотношения тем и хороши, что их как бы и так нет. Но они есть. Отличное слизеринское решение, которым Драко очень гордился.

— Ты за последние двадцать минут даже страницы не перевернула.

— Ты тоже.

— Я и не скрываю, что наблюдаю за тобой, — с тех пор как они прояснили момент с… его неравнодушием, Драко стало проще. Не то чтоб у него был богатый опыт разговоров о чувствах и всяком таком, но у Грейнджер его было еще меньше. Это позволяло ощущать некоторую уверенность. Но сегодня ее что-то мучило, а Драко мучили ее взгляды — пронзительные, изучающие, с проскальзывающим испугом.

— Хорошо, — сдалась Гермиона и неумело изобразила легкий тон. — Я устала от гостиницы и переезжаю сюда, — она покраснела от своей наглости и добавила: — Конечно, если ты не против.

Драко Малфой опешил. Нет, «опешил» слишком мягко сказано. Емкие определения его состояния находились за пределами норм литературного языка. Да что там — даже используя обсценную лексику, он не мог подобрать слово, которое отразило бы всю полноту его… ошеломления. Что ж… не в первый раз эта особа приводит его в подобное состояние. И почему-то Драко был уверен, что не в последний.

— Я могу попросить у Макгонагалл другую комнату… — замямлила Грейнджер, но Драко сосредоточился и выпалил твердое:

— Не надо!

Какое-то время он внимательно смотрел в перепуганные карие глаза, пытаясь понять, что все это должно означать. Информации для полноценного анализа не хватало, и Драко отложил его до лучших времен. Да и так ли важно, что стало катализатором грейнджеровского решения, если к нему в руки плыла желанная добыча. Не то чтоб он рассчитывал, что добыча плыла прямо в руки...

— Ты знаешь о…

— О чём? — подстегнул Драко зависшую на полуслове Гермиону.

— Неважно, — отмахнулась она, чем подогрела интерес Малфоя еще на пару градусов и усилила его уверенность в том, что замалчивается нечто значимое. Это настораживало, даже пугало, но Драко отогнал страх.

— Эй, — протянул он руку и привлек издерганную девчонку к себе, подспудно ожидая обычного легкого сопротивления. Но Грейнджер наоборот сама обняла его и прижалась крепко-крепко. Драко ощутил дрожь ее тела.

— Что-то произошло? — зашел он с другой стороны. Если его первое предположение крутилось возле того, что Гермиона решила покончить с их общением, второе было еще страшнее. Волосы зашевелились от мысли, что кто-то мог ее… обидеть, напасть на нее… Она, черт побери, шляется где попало, а ведь за пределами Хогвартса (впрочем, как и в его стенах) небезопасно! Он даже не знал, как сформулировать вопрос. — С тобой ничего не случилось? Все хорошо?

— Да-да, нормально, — она отстранилась и попыталась вернуться к легкому тону беседы: — Я знаю, как застать врасплох Корнера.

Малфой закатил глаза. За кого она его принимает?! Это явно не то, о чем она сейчас размышляла. Драко даже пожалел об отсутствии палочки — вот бы заглянуть в ее голову.

— Мне нужно, чтобы ты объяснил кое-что о легилименции. Я читала руководство для начинающих, но там мало практических советов.

— Ты достала воспоминание Уизлетты, а это совсем не азы, — напомнил Драко о ее недавнем «подвиге».

— Она спала, и воспоминание было первым, на что я наткнулась.

— Как ты планируешь действовать?

— Когда у нас будет зелье, я добуду волос Джинни и…

— Ты хочешь пойти под видом рыжей?

— Я думала об этом. Но… нет. Нужен второй участник.

— Соучастник, — хмыкнул Драко, — называй вещи своими именами. Грейнджер, я бы с радостью, но не хочу, чтобы в мой послужной список добавили побег.

— Нет-нет-нет, — затараторила ведьма, и еще больше озадачила Малфоя. — Не о тебе речь! Я думала попросить Гарри.

Отнюдь не светлое, но всеобъемлющее чувство, на миг отключившее даже самосохранение, заворочалось в груди Драко.

— Если выйдет узнать наверняка, что на меня не навесили отслеживающих, можно…

— Не смей! Даже! Думать!

Поспешность, с которой она отбросила его кандидатуру, была нехарактерна для безбашенной авантюристки. Драко дал себе слово обдумать это после. В голове сформировалось новое предположение… Но ведь адвокат намекал, что у Люциуса всё под контролем... Всё. Под. Контролем. За эту мысль и следовало держаться. Не могла же она услышать… Дыши, Драко!

— Слушай, я должна идти. Хочу полностью рассчитаться с Томом и… поговорить с Гарри, и повидать кое-кого в магловском мире — навестить одного… приятеля, договориться о генетической экспертизе. Зелье почти готово, нечего тянуть с экспериментом, а затем используем… я использую порцию, чтобы вывести Корнера на чистую воду… Что с тобой?

Малфой сделал судорожный вздох и невероятным усилием отогнал панику. Ни единого слова из сказанного Грейнджер он не воспринял, но они странным образом записались на подкорку. Драко воспроизвел их мысленно, словно эпизод матча по квиддичу в омнинокле, и включился в диалог:

— Договориться? Я думал, такие исследования у маглов в порядке вещей.

— Они-то в порядке вещей… — Грейнджер закусила губу и странно посмотрела на Драко. — Но должен быть соответствующий запрос. Для чего это нужно и кому именно. Это не так, как если бы я подошла к первому попавшемуся специалисту и сказала: «Простите, сэр, не могли бы вы посмотреть, одному ли человеку принадлежат два этих волоса».

— Хочешь заставить под Империусом? — пошутил Малфой, плохо контролируя свой язык из-за охватывающего все естество страха. Он напрягся, ожидая отрицательную реакцию на сомнительную шутку, когда непостижимая ведьма хмыкнула:

— Обойдусь другим волшебным словом.

— Конфундус?

— Пожалуйста, — она изобразила просительные глазки и захлопала ресницами.

— Пожалуйста — что? — он приподнял бровь и стал сверлить Гермиону взглядом, под которым нормальный человек почувствовал бы себя неуютно.

— Я вообще-то про волшебное слово, — усмехнулась она, а затем стала совершенно серьезной и добавила: — Но раз ты хочешь просьбу, то, пожалуйста, не делай глупостей.

Хлопок аппарации заставил взвинченного Малфоя вздрогнуть. Он снова длинно выдохнул и нервно заметался по гостиной. Говорила ли Гермиона о чем-то конкретном? Драко вдруг осознал, что понятия не имеет, что сейчас происходит в волшебном мире. Он настолько замкнулся в своем ограниченном апартаментами покойного декана мирке, что даже и не задумывался о мире внешнем. С Грейнджер они не обсуждали новостей важнее изменений в жизни однокурсников. Возможно, что-то случилось… Возможно, что-то плохое. Он подумал о родителях и вспомнил слова Поттера о том, что они оба под следствием. В живот будто набросали камней. Всё под контролем! Мантра помогала слабо. Драко попытался мысленно воссоздать парадный портрет отца, висящий у входа в его кабинет, но мозг-предатель подбросил другую картинку — абсолютно раздавленного Люциуса, в глазах которого застыл ужас, такого, каким он был весь последний год. Дракл! Нужно разузнать у Гермионы или попросить ее принести свежий номер «Пророка».

Еще один громкий хлопок (да они все издеваются, не иначе!) — и в комнате появилась Винки с крупным конвертом в долгопалой ручке.

— Почта для мистера Малфоя, — объяснила эльфийка свое появление, протягивая письмо. Драко сглотнул вязкую слюну и потянулся к конверту, будто в нем был гной бубонтюбера.

Перед Гермионой стояло сразу несколько задач, но мысли уводили ее в сторону от них. Почему магия не позволяет создавать полноценных клонов? Одна Гермиона осталась бы с Драко, вторая — отправилась бы на Гриммо, третья — к близкому (пожалуй, даже слишком) знакомому — доктору Беркли, четвертая проведала бы Джинни, пятая — рассчиталась бы с Томом и забрала из номера «Дырявого котла» свои нехитрые пожитки, а шестая… шестая села бы и серьезно проанализировала ситуацию, в которую по неосторожности угодила. Кажется, время пришло. Что ж… придется анализировать на ходу. Она аппарировала на задний двор «Дырявого котла» и прошла в номер.

Пора было признать проблему, причем довольно серьезную. Заключалась проблема не в самом факте увлечения Малфоем — с этим она уже приноровилась жить, проблема была в том, что увлечение прогрессировало. Гермиона чувствовала, что теряет в нем себя, и искала баланс, но разговор с Робардсом уничтожил все ее попытки. Мысль о том, что с Драко произойдет что-то плохое, почти спровоцировала паническую атаку, а желание не допустить этого отодвинуло на задворки сознания то, что совсем недавно казалось очень важным. Почему она окончательно потеряла контроль и можно ли контролировать такие вещи?

Гермиона понимала, что стены Хогвартса защищают, но теперь защита школы казалась недостаточной. Покидать Драко было страшно. Уходя, она бросила несколько дополнительных охранных заклинаний, но и это не уняло паранойю… Грейнджер усмехнулась. Чтоб окончательно потерять голову, всего-то нужно было почувствовать необходимость защитить. Как там сказал Гарри? Малфой — твое очередное ГАВНЭ.

Гарри. Площадь Гриммо. Место, где, как она надеялась, можно будет найти некоторые ответы. А заодно уболтать друга на небольшое приключение.

Гермиона спустилась по лестнице, положила восемь сиклей на стойку, игнорируя желание Тома перекинуться с ней словечком, и аппарировала к бывшей штаб-квартире Ордена Феникса.

На стук открыл Кричер. Гермиона дружелюбно кивнула старому эльфу, и тот застыл, словно в приступе каталепсии. Сочувствие шевельнулось раньше, чем Гермиона смогла его в себе задавить. Понять и простить, простить и понять — в бедняге борются много лет прививаемое отвращение к грязнокровкам и уважение к подруге хозяина. По крайней мере, так она думала, пока не скользнула взглядом по замершему домовику. Кричер смотрел на нее с такой смесью ужаса и благоговения, с какой смотрел только на портрет покойной хозяйки. Обдумывание реакции старого эльфа Гермиона оставила на потом. Сейчас ей нужно было… (внутренний голос хмыкнул в малфоевской манере: «Куда же еще, Грейнджер?») в библиотеку. Слова Кричера, что хозяин вернется через пару часов, нагнали Гермиону уже возле лестницы. Отсутствие Гарри оказалось ей даже на руку.

Дело было в том, что задним числом Гермиона отметила интересный момент: ее симпатия стала превращаться в привязанность, когда Драко надел ей на палец свое кольцо, что привело ее к логичному умозаключению — артефакт поспособствовал пусть не возникновению, но усилению… чувств. Задумавшись об этом, Гермиона решила, что поднимет всю доступную литературу и проштудирует ее до последней буквы. Было глупо сначала принимать перстень, а потом искать информацию, но в списке «того, что пошло не так» этот момент не дотягивал до верхних строчек. Поскольку она по-прежнему не была готова к визиту в Малфой-мэнор, в ее доступе оставалось только одно книгохранилище, где можно было раздобыть интересующую информацию о семейных реликвиях.

Библиотека встретила ее запахом старых книг, пыли, сырости и чего-то еще, что идентифицировать не хотелось. Гермиона отмахнулась от холодка, пробежавшего по плечам, и сконцентрировалась на задаче. Заклинание, которому ее недавно обучил Драко, пришлось очень кстати. Произнеся несколько похожих запросов: «перстень наследника», «родовые артефакты», «защитная магия рода», Гермиона устроилась в углу, чтобы изучить добытые пять гримуаров.

Три часа спустя она отложила последнюю книгу и протерла усталые глаза.

Как бы ни хотелось найти простое объяснение, привязать малфоезависимость к чарам не вышло. Сила фамильных украшений была направлена на защиту семьи и ее членов, а желание отдельно взятого члена… заполучить расположение отдельно взятой ведьмы в интересы рода не входило. Прочитанное не противоречило сказанному Драко: волшебник, передавая перстень, как бы включал «чужака» в род на период, пока реликвия на пальце. Это помогало разрешить ситуации, подобные той, что возникла с наследством. Немного смущало, что это же кольцо наследник дарил невесте, но здесь отличий в традициях магов и маглов не наблюдалось — перстень становился символом обручения на безымянном пальце левой руки избранницы наследника. Гермиона бросила взгляд на свою правую руку и… прикинула, как это кольцо смотрелось бы на… Из глупых девчачьих, совсем несвойственных ей мыслей мисс Грейнджер выбил возглас друга:

— Гермиона?

…но не того друга, которого она собиралась повидать и попросить о помощи.

— Привет, — растерянно поздоровалась она, вскакивая и мысленно костеря себя на все лады. Ведь из умной грейнджеровской головы совершенно вылетело, что Рон большую часть времени проводит здесь с Гарри. Ее мальчики по-прежнему прекрасно общались, и только она дистанцировалась от обоих. Что же… не впервые такое происходило в их триаде, оставалось надеяться, что Гарри с Роном не решили дружить против нее, как на третьем курсе. Пожалуй, повод был: кроме прочего, теперь их объединяло то, что лучшая подруга отказалась от отношений с каждым. Подумалось про карму: оттолкнула романтические притязания друзей, и на тебе — получи, распишись — угодила в расставленные сети недруга. Ей даже стало интересно, обсуждали ли мальчишки то, что она их оттолкнула. Она была почти уверена, что Гарри все держит в себе, Рон же всегда выплескивал свои обиды на тех, кто готов слушать. Не подошел ли к ней Гарри только после того, как узнал, что она отказала Рону? В душе заклубилось раздражение на «мужские» расклады, но Гермиона загнала его поглубже.

— Привет, — Рональд выглядел таким же растерянным, как и Кричер несколько часов назад. — Ты как?

Это был самый длинный разговор после ссоры. Все эти недели, если они и сталкивались в Норе, их общение оставалось опосредованным, даже смешные попытки Рона вызвать в ней ревность происходили не напрямую: либо Рональд очень громко сообщал маме и сестре, что аппарирует на свидание, либо возвращался домой с какой-то юбкой, когда Гермиона была там. Он благоразумно не приближался, очевидно, все еще хорошо помнил ее птичек. Будто она стала бы расходовать волшебство на очередную дешевку. Мерлина ради! Словом, столкновение лоб в лоб (ну не в лоб — и почему все мальчишки так вымахали?!) было первым взаимодействием после неприятного инцидента, и оказалось еще более неловким, чем случайная встреча с Гарри у Драко. То есть у Снейпа.

— Нормально, — мог ли обмен репликами с человеком, с которым дружишь семь лет и прошла через многое, быть таким нелепым?

— Гермиона? — кажется, никогда она не была так рада своему второму другу!

Обсуждать беременность Джинни, а тем более подозреваемых в отцовстве при Рональде, Гермиона не хотела. Скорее всего, брат в курсе положения сестры (Уизли были не слишком хороши в хранении секретов друг от друга), но наверняка она этого не знала. Да и Рон, расскажи Гермиона о своих подозрениях, скорее пойдет бить морду Корнеру, не разбираясь, чем согласится на ее план. Каким бы прекрасным шахматистом ни слыл, в реальной жизни он не умел применять тактико-стратегические схемы и был прямым, как палка. Поэтому Гермиона быстро придумала другой метод, хоть не сомневалась, что этим обидит Рона еще больше, чем он на нее обижен.

— Гарри, я тут изучала кое-какую литературу… Тебя не было, и я позволила себе… — Гарри кивнул, избавляя ее от неловкости. Теперь нужно было поскорее отправить книги по местам, а то друг просечет, что к чему, ведь он находился рядом, когда Драко надевал ей на палец кольцо наследника. — Если вдруг понадоблюсь, буду там, где мы в последний раз виделись по работе. А можешь заглядывать и просто так.

Она была уверена, что Рон уловил обтекаемость формулировки, уловил, что друзья что-то от него скрывают, и почувствовала вину перед Гарри, которому придется оправдываться, но просто не могла сообщить импульсивному Рональду Уизли, с кем проводит дни.

В свете последних событий Гермиона посмотрела с другого ракурса на свои отношения с ним и даже немножко поняла его обиду — в конце концов, если бы спровоцировавший первый поцелуй Драко сообщил, что это произошло исключительно под влиянием момента, ей было бы очень неприятно, хоть тогда ее не удивило бы и более жестокое объяснение. Сам факт, что она отказала такому родному и близкому Рону, но... не совсем отказала Драко, чувством вины скребся под ложечкой и разливался едкой отравой за грудиной.

Рон же… вместо того чтобы засопеть обиженно, обратился к ней со знакомой с первого курса интонацией:

— Э-э-э, Гермиона…

Обычно за таким обращением следовала просьба дать списать эссе или поделиться конспектом, но в том, что Рональд Уизли радостно оставил школьные предметы в прошлом, не было сомнений.

— Да? — призвала продолжать заинтригованная ведьма.

— Ты все про чары знаешь. Скажи, а Энго… Редуцио можно применить к... части живого объекта?

— Нет, Рональд, — в голове стремительно промелькнула фраза «заучка читает лекцию», произнесенная малфоевским растягивающим гласные голосом, и она яростно отмахнулась, продолжая тем же тоном: — Применение заклинаний, изменяющих форму, структуру или размер живого объекта на его частях, плохо изучено. Для этого применяется трансфигурация или чары, разработанные для конкретного объекта. Вспомни хотя бы Дантисимус. Что тебе нужно уменьшить?

— Нет. Ничего, — Рон потупился.

Пожалуй, виной неприятному чувству, шевельнувшемуся внутри, стало вчерашнее чтение Малфоем вслух определенных мест из «Плей Визарда». Но Гермиона решила не переспрашивать. В конце концов, Рон — большой мальчик, и она не его мама. Мысли вернули ее к Малфою и, наскоро попрощавшись, она аппарировала в Хогвартс.

Драко нервно постукивал пальцами по столу. Надо же — перешел из свого временного жилья в гостиную факультета в сопровождении Макгонагалл, которая с выражением лица прирожденного тюремщика передала его с рук на руки адвокату, и уже почувствовал себя не в своей тарелке! И это в самом любимом помещении замка, и это в обществе мага, которому (он знал наверняка) заплачено и обещано достаточно, чтобы блюсти интересы Малфоев пуще собственных.

Было странно находиться вне апартаментов Снейпа без Грейнджер. Какие-то несколько недель почти тет-а-тет с невыносимой всезнайкой и раздражающей выскочкой, и он способен выносить исключительно ее! Не то чтобы он действительно хотел видеть Гермиону на этой встрече (еще не хватало, чтоб адвокат спросил про кольцо!), просто желание ощущать ее присутствие постоянно сделалось наваждением. Впору испугаться такой зависимости, но бояться своих реакций Драко устал.

Проблему кольца он решил по-слизерински изящно. После сдачи СОВ они с Блейзом, Пэнси, Дафной, Грегом и Винсом заказали себе примитивные серебряные перстеньки с факультетским гербом (не то в память о сдаче важных экзаменов, не то в память об инспекционной дружине Амбридж — уже и не важно). Именно эту побрякушку Драко разыскал на дне чемодана и надел на палец. Оставалось надеяться, что адвокат не потребует заверить какие-то важные документы, связанные с семейной собственностью. Впрочем, Петерсон, юрист со стажем в четверть века, совладелец фирмы «Петерсон и сыновья», которая вела дела большинства самых древних волшебных семей, мог уже знать, что перстень наследника Малфоев перекочевал на другую руку.

Профессия оставила на лице Авраама Петерсона свой отпечаток. В тонких бесцветных губах и носогубных складках пряталось что-то заискивающее, умеренное подхалимство того, чье финансовое благополучие зависит от других, но взгляд был жестким и оценивающим.

Некоторое время они просто смотрели друг на друга, Драко придал своему лицу нейтральное, слегка заинтересованное выражение — о, он тоже умел играть в эти игры.

Как и подозревалось, Петерсон начал издалека:

— Мистер Малфой, вы, наверное, задаете себе вопрос, что привело меня сегодня сюда, — выверенная пауза, но «мистер Малфой» решил не заполнять ее дополнительными вопросами, не его дело суетиться, он тот, кто платит деньги (фигурально выражаясь).

— Первого августа состоится слушание по делу вашего отца.

На этот раз Драко не удалось удержать на лице невозмутимую маску. «Теряешь хватку», — фыркнул Люциус из подсознания.

— На прошлой сессии Визенгамота были рассмотрены дела тех… соратников Того Кого Нельзя Называть…

Драко не удержал в себе цитату из Грейнджер:

— Да можно уже.

— Не важно, — сухо уронил адвокат. — Так вот… первая сессия отправила за решетку тех, чьи преступления были очевидны и не требовали дорасследования…

— Зачем вы мне это рассказываете? — невежливо перебил Драко. — Меня вызывали почти на каждое разбирательство, я в курсе того, что происходило.

— Будьте любезны, дослушайте, — Петерсону, в отличие от подзащитного, не изменили манеры. — Ваши слова и воспоминания помогли отправить этих людей туда, где им и следует находиться. Они не выйдут на свободу. На следующей же сессии будут рассматриваться преступления более… влиятельных магов. Более… неоднозначные. Ваш отец просит проявить благоразумие и не давать показаний ни в одном деле, кроме его собственного.

Это было похоже на Люциуса. Чертов перестраховщик! Не то чтобы Драко очень хотел свидетельствовать против тех, кто может выйти на свободу и доставить неприятности, но почему-то стало противно, а кроме того…

— Мистер Петерсон, отцовское пожелание несколько запоздало, авроры работали с моим сознанием и памятью, проводили допросы с Веритасерумом, хотя у меня и не было намерений кого-то покрывать…

— Мистер Малфой позаботился об этом. Ваши показания предоставят суду как анонимные.

Драко скривился. Участвовать в очередных махинациях отца, даже понимая его намерения, не было никакого желания. Драко осознавал, что не все приспешники Темного Лорда попадут в Азкабан, осознавал, что после публичной смены сторон найдется немало желающих отомстить, но до сих пор ему удавалось не зацикливаться на этих мыслях. А сейчас... по спине пополз холодок.

— В сложившейся ситуации не удастся сыграть за обе стороны, — продолжил речь адвокат. — Придерживаться победившей — разумно. Сейчас, не стану скрывать, да вы и сами знаете, недоброжелатели окружают вас с обеих сторон. Задача минимум — убедить победителей в своей лояльности.

Как просто! Взять и убедить. Взмахнуть волшебной палочкой и прошептать что-то вроде «Убедитус максима», чтобы все, кто не жалует Малфоев, стали жаловать, или еще лучше наложить массовый Обливиэйт, чтоб окружающие разом забыли, кому служила их семья.

— Мистер Малфой одобряет некоторые… ваши действия и рекомендует продолжать пока что в том же духе.

У Драко свело челюсти от гнева. Одобряет?! Пока что?! Очень захотелось передать отцу через Петерсона, куда он может засунуть свое одобрение. Хорошо бы Люциуса посадили ненадолго... Это позволило бы Драко выиграть время для маневра. Если он успеет… мнение отца не будет иметь никакого значения. Ах да, Петерсон что-то говорил о том, что Люциус хочет получить его свидетельство в свою защиту…

— Я был вчера у него и должен передать вам это, — Петерсон стремительно извлек из кармана мантии свиток, Драко автоматически дернулся в поисках отсутствующей палочки, чтобы защититься, и снова услышал внутри головы издевательское отцовское «Теряешь хватку!».

Малфой испытующе посмотрел на адвоката и взял свернутый пергамент. Как же нужна палочка! Без палочки, кольца наследника и Грейнджер с ее (то есть теткиной) палочкой он беззащитен, как младенец. Нет, он доверял Петерсону, но…

Продолжая буравить взглядом лощеного мужчину напротив, Драко сорвал сургуч и развернул записку.

Оттиск печати под текстом подтверждал, что автор — отец. Но… эти каракули не имели права выйти из-под его руки. Привычку рисовать размашистые хвосты и украшать некоторые буквы вензелями Драко узнавал, но как ровные, словно авроры на параде, буквы могли превратиться в ЭТО? Манера подачи информации тоже не давала усомниться в личности отправителя — вечно обтекаемые формулировки Люциус практиковал с кем угодно, только не с сыном, с Драко он общался в приказном тоне:

«Ради семьи и матери ты должен сделать, как говорит Авраам».

— Вы ознакомились с содержанием? — Драко не отводил глаз от пергамента, изучая каждую букву по отдельности. Интересное сочетание приказа с отсутствием информации. Письмо не должно стать уликой, если попадет в чужие руки.

— Мистер Малфой обещал уговорить вас выслушать меня, но предупредил, что сказанное мною вам не понравится.

— Вы уже и так много сказали. Что еще? Слушаю, — Драко сделал приглашающий жест.

Петерсон крякнул и хрустнул пальцами. Малфоя удивило нервное поведение того, кто привык противостоять Визенгамоту, а не вчерашнему подростку.

— Вы должны дать показания против отца, — выдохнул он.

Драко только собрался высказаться в том смысле, что давно не слышал большей глупости, когда собеседник жестом попросил внимания.

— Понимаю, что это неожиданный поворот, но... чтобы вы и ваша матушка смогли занять достойное место в послевоенном обществе, вас обоих нужно показать жертвами домашней тирании.

— Мама никогда не пойдет на такое! Это позор для нее, это позор для меня. Малфои не предают Малфоев!

— В разумности вашей матушки Люциус не сомневается.

Драко подался вперед. Если бы… Если бы ему позволили поговорить с мамой!

— Нет, мистер Малфой, увы, но контакты с родителями до слушания вам запрещены.

Вряд ли Петерсон — легилимент, успокаивал себя Драко, было естественно захотеть поговорить с мамой после такого… поворота.

Он набрал воздуха в легкие и продолжил наступление:

— Большинство членов Визенгамота — представители древних семей. Вы считаете, что вопиющее нарушение приличий…

— Когда речь идет о государственной измене…

— Да, я знаю, но самоуважение и уважение…

— Мистер Малфой, — от этого тона у Драко снова свело челюсти. Так разговаривают с маленькими детьми и умалишенными, — члены Визенгамота знают, что услышат. Это часть необходимых мер по реабилитации вас и леди Нарциссы. Люциус согласился принять удар на себя. Поверьте, это оптимальное решение. Ему в тюрьме будет безопаснее, чем на свободе, а жертвам отца и мужа-самодура новое общество — милосердное и лишенное предрассудков — простит все прегрешения.

— Так уж прямо и простит, — фыркнул Драко.

— Если же… ветер снова изменит направление, то на руку вашей семье сыграет то, что на этот раз Люциус не открестился от своих взглядов.

Стало мерзко. Непотопляемые Малфои.

— Отец заставил вас взять метку…

— Полная фигня, он был в тюрьме!

— Написал, передал через матушку... Мы проработаем этот момент. Было бы неплохо оговориться, что он применял телесные наказания. Может… даже Круциатус.

— Пожалуй, это и на сказочку для домохозяек не потянет. Общеизвестно, что один член семьи не может навредить другому.

— Вы правы. Перебор. Мы с мистером Малфоем продумаем линию, и я снова с вами встречусь. Суть вы уловили. Возможно, стоит что-то добавить про давление на вас с помощью угроз жизни матушки…

— Это даже преувеличением не будет. Только запугивал не отец, — без эмоций констатировал Драко.

— Значит, позволим себе маленькое допущение…

* * *

Когда полностью разбитый Драко ввалился в комнату, читающая на диване Грейнджер дернулась в его сторону, но он жестом попросил ее остаться на месте. Гермиона показалась островком стабильности в штормящем море безумия. Такая домашняя, такая… безыскусная.

Он молча улегся рядом.

— Обними меня!

Грейнджер с беспокойством посмотрела на него и без лишних слов притянула к себе за шею.

Гермиона пригладила непослушный завиток на макушке Драко и усмехнулась глупой мыслишке. Со встречи с адвокатом он пришел в таком состоянии, что десять минут спустя она, не желая ничего слушать, призвала из своей сумочки флакончик концентрированного зелья Сна без сновидений и влила в рот Малфоя три капли — по капле на час спокойного сна. Он так и уснул, привалившись к ее плечу на довольно узком диванчике в гостиной Снейпа. Ничто не мешало отлевитировать его в спальню, но Гермионе не хотелось. Было… хорошо. Нет, действительно хорошо, и даже почти не страшно от осознания этого факта. Она перестала делать вид, что читает, и углубилась в размышления, неосознанно поглаживая кончиками пальцев тонкие светлые волосы сопящего ей в ключицу парня.

Интерес к Драко Малфою с самого его возникновения пугал рассудочную сторону натуры Грейнджер, но она убедила себя, что эмоции, которые вызывало их общение, стоили внутреннего конфликта между разумом и чувствами — освежали и будоражили. Гермиона даже пыталась строить теорию, что так быстро… увлеклась, поскольку пыталась заполнить пустоты, оставленные войной, и всякое такое. Но то, что начиналось как ничего не значащее «пощекотать нервы», слишком быстро заполонило собой все. И нет, на глаза не упали розовые очки, она все еще трезво оценивала Драко как человека (на что-то между «Слабо» и «Отвратительно»). Стоп. Враки! Человеком он оказался на «Выше ожидаемого». Гермиона всегда подозревала, что Малфой неглуп и одарен магически — на отцовском имени даже у Вектор не выедешь, что говорить о Макгонагалл и Флитвике. Она знала, что Малфой обладает чувством юмора, помимо того сомнительного, которое он демонстрировал гриффиндорцам в первые пять лет учебы. Но вот то, насколько живым оказался его ум, стало приятным открытием. А его обаяние подлеца и припорошенная чем-то сомнительным галантность — бонусом. Нет, она не утратила память, все мерзости, которые Драко говорил Гарри, Рону и ей самой, не стерлись из воспоминаний, просто сейчас ей удавалось смотреть в прошлое глазами взрослой умной девушки. Со стороны. Да, со стороны! По сравнению с пережитым за последний год малфоевские нападки и пакостничество не были достойны даже крупицы внимания. Что взять с избалованного злого ребенка? И она знала, что слишком снисходительна, но имела полное право такой быть. Про то, что делал Малфой на шестом курсе, она старалась не думать, и не потому, что никак не смогла бы оправдать перед собой его поступки. Какими бы ни были сами эти поступки, навыки и смекалка Драко восхищали. Просто тот год был насквозь пропитан интригами «великих», которые использовали в своей игре всех — и Гарри, и покойного Снейпа, и Рона, и ее, и... Драко.

Предмет ее мыслей приоткрыл рот во сне, рвано вдохнул, поднял голову и потерся носом и скулой об импровизированную подушку. Гермиона подавила волну нежности, буквально распирающую грудную клетку, и… волну пульсирующего, почти болезненного тепла пониже. Проблема была все еще внове. Прикосновения Драко делали с ней что-то непередаваемое. Адская смесь из напора и робости заставляла ее сердце выпрыгивать из груди. Это по-настоящему пугало. Гермиона убедила себя, что ее слишком острая реакция на обнаженного Драко во время его представления с полотенцем и еще более острая — на обнаженного Драко, прижавшегося к ней в спальне, — чистая физиология, гормоны, взыгравшие после того, как они оба взбудоражили свои либидо взрослыми журналами (Малфой предложил найти всю подшивку, а когда Гермиона стала отпираться, банально взял на слабо). Физическое притяжение день ото дня (из-за журналов или просто оттого, что она стала ему слишком много позволять) только усиливалось, и не замечать это становилось все сложнее.

На ночь она наколдовывала щит, разделяющий кровать пополам. Малфой ворчал, что она не верит в него, но Гермиона его ворчание игнорировала. Не то чтобы это не было правдой — в то, что он не позволит себе лишнего, она действительно не верила, но хуже было другое: Гермиона не верила в себя. Умом понимала, что еще рано переходить на этот уровень, но контролировать свои реакции на Драко не могла. И (вот гадство!) общение не ограничишь — слишком страшно оставлять его одного надолго. Если Драко проявит настойчивость (а он проявит — это только дело времени!), она не устоит. А потом будет жалеть. Обязательно будет жалеть, как однажды уже жалела. Из невеселых мыслей ее выдернул патронус Гарри.

— Гермиона, где ты? Рону нужна твоя помощь! — в голосе друга звучала паника.

Своей способностью трезво мыслить в критических ситуациях Гермиона искренне гордилась. Подавив желание резко вскочить и бежать, она внимательно осмотрелась.

— Я там, где мы встретились в прошлый раз по работе, — ответ отправился вместе с патронусом-выдрой, а затем Грейнджер стала действовать: диван вместе со спящим на нем Малфоем аккуратно отлевитировала к стене, часть которой занимал камин, и развернула спинкой в сторону комнаты. Левитировать самого Малфоя в спальню она не решилась — зелье скоро должно было прекратить свое действие, не хотелось, чтоб он проснулся прямо сейчас. Гермиона понадеялась, что помощь Рону не займет много времени и ей удастся вытолкать друзей из апартаментов раньше, чем это произойдет.

За дверью раздался хлопок.

Вот свою порывистость Гермиона не любила. Уже выбегая в коридор, она подумала, что это могут быть не ее друзья, а ловушка. Но все сомнения развеялись, когда она увидела бледного, завернутого в мантию Рона, практически лежащего на руках у Гарри.

— Сюда!

Она скороговоркой проговорила пароль и почти втащила обоих в гостиную Снейпа.

— Что произошло? — спросила, не размениваясь на приветствия.

Гарри тоже не стал тратить время на этикет.

— Рон применил к себе… Ты сказала, что нельзя, он и...

— Гарри, не нужно, — простонал Рон, но друг проигнорировал его и продолжил:

— Я попытался применить обратное… но ничего не вышло, и…

Дальше не было смысла слушать, почему-то Грейнджер в считанные секунды сложила картинку целиком. От сердца отлегло, ведь она уже успела себе придумать страшную историю о непойманных Пожирателях или что-то такое. В душе поднялась волна раздражения. Мальчишки!

— Финиту пробовали?

— Финиту? — выражение лица Гарри стало похожим на выражение лица Рона на всех уроках.

Гермиона зарычала. Не глядя, она направила палочку туда, где топорщилась Ронова мантия. На повернутую в его сторону палочку Лестрейндж Уизли отреагировал девчоночьим взвизгом.

— Фините инкантатем, — отчеканила Гермиона, а затем со всей своей горячностью набросилась на друга, лицо которого немного расслабилось: — Ты понимаешь, что мог остаться без потомства?!

— И без меня есть кому подарить внуков маме, — отмахнулся Рональд.

— Зачем ты это сделал?

Тот пожал плечами и сильно покраснел.

— Тебе все равно нужно в Мунго. Скажешь, неправильно чары наложил, — продолжила Гермиона наступление, но получила неожиданный отпор.

— Не пойду я! Представляешь, если журналисты узнают, что герой войны…

— …мозгами не пользуется? Тоже мне новость!

Гарри, который в перепалку благоразумно не вступал, позволил себе хмыкнуть.

— Я не колдомедик, я не могу назначить лечение, а судя по твоему лицу, до… полного исцеления еще далеко. Как тебе только мысль такая в голову пришла?!

— Ну, — Рон замялся, — у меня было назначено свидание с Кэти Белл, она когда-то с Джорджем встречалась. Я знаю, что у Джорджа…

— О Мерлин! Вы что, мерялись?.. — не то чтобы Гермиона успокоилась, но теперь ей стало еще и весело. — Кретины! — резюмировала она.

— Нет, фу, глупости какие! — вспыхнул Рон и еще больше смутился. — Просто у… близнецов была… есть целая линейка товаров для взрослых, и среди прочего... ну… для увеличения... Я знаю, что Джордж на себе тестировал.

— Что?! Так это было не Энгоргио?

— Нет, ты же сказала, что не сработает, вот я и…

Гермиона обругала себя последними словами. Она так лихо применила Финиту, уверенная, что друг использовал заклинание. Хорошо, что товар умников Уизли оказался тоже из категории чар.

Злость на себя преобразовалась в злость на Рона (переобщалась знамо с кем) и вылилась в целую уничижительную тираду.

— Это просто возмутительно, Рон! Мы все такое пережили, а ты продолжаешь вести себя как ребенок, сующий пальцы в… неважно. Ваши родители уделяли хоть какое-то внимание вашему половому воспитанию?! Ты, Джинни… — Гермиона поняла, что сказала лишнее, она все еще не знала, в курсе ли старший брат проблемы сестренки.

— Джинни? С Джинни все как надо. Гермиона, прошу, не лезь! Тебя это не касается, мама тебя как родную принимает, не мешай ей…

— Мама? Не мешать ей — что? Хочешь сказать, это Молли…

— Гермиона! Оставь!

Заскрипел диван, и Гермиона словно очнулась. Она успела забыть, что в этой же комнате находится Малфой. Оставалось молить весь магический пантеон, чтоб он все еще спал. Грейнджер не хватало фантазии представить, что сделает Драко, если узнает о постыдной тайне школьного недруга.

— Тут кто-то есть? Кстати, где мы? — заозирался Рон.

— Вам пора, — испуганно пробормотала Гермиона, ее мозг снова заработал в ускоренном режиме: — Гарри! Отведи Рональда к Помфри. Если причиной… ситуации стал товар из магазинчика… ммм… из «Умников Уизли», то зуб даю, что у нее есть готовый вариант решения проблемы.

Драко дождался, когда портрет закроется, и разразился хохотом. Давно в его жизни не было подобного представления! Курсе этак на четвертом-пятом он отдал бы месячное содержание (нет — трехмесячное!), чтобы стать свидетелем такого унижения Уизли, а теперь и поделиться-то не с кем. Но никто не запретит ему отточить свое остроумие. Грейнджер придется простить и перетерпеть.

— Что ты слышал? — вот, кстати, легка на помине. А шипение-то какое! Сказывается тесное общение со слизеринцем.

— Всё, — Драко смахнул слезу и поднял на Грейнджер честные-пречестные глаза. Даже поморгал для пущего эффекта. Выражение ее лица очень ему не понравилось и то, что она потянулась за палочкой, — тоже.

— Эй-эй, на безоружного! — воззвал к гриффиндорской стороне грейнджеровской натуры Малфой, спрыгивая через спинку дивана в комнату. Не то чтобы он боялся, но береженого…

— Если ты попробуешь… хоть кому-нибудь… хоть полсловечка о том, что слышал…

— Кому? Грейнджер, кроме тебя и адвоката, я общаюсь сейчас только с аврорами, сомневаюсь, что они попросят рассказать историю о том, как Уизли пытался увеличить член, — чувство самосохранения снова изменило Драко, и он разразился смехом, валясь в кресло и прижимая колени к груди.

Кажется, буря миновала. Потому что, как ни пыталась Гермиона сделать строгое лицо, ее губы тоже предательски подергивались, и, если судить по движению носа, она едва подавляла то ли фырканье, то ли хмыканье.

— Малфой, я близка к тому, чтобы взять с тебя магическую клятву. Или применить Обливиэйт.

— Ты не посмеешь лишить меня таких воспоминаний!

— Еще как посмею! — это не была угроза. Констатация. Холодок прошел по спине Драко. Что-то очень… опасно-ведьминское промелькнуло на лице вечной заучки.

Пожалуй, этого туза он пока припрячет, незачем ей раньше времени знать…

— Уизли такие затейники! — все-таки решился проехаться по рыжему семейству, интонационно выделив слово «такие» и не акцентируя внимание на близнецах.

— Не скажу, что ожидала, но не особенно удивлена.

— Лихо ты его…

— Лихо?! Да я совершеннейшую глупость сделала! Применила Финиту, не проверив…

— Он что, действительно спрашивал про Энгоргио?

— Вообще-то… — Гермиона выдержала почти трагическую паузу, но шкодная улыбка тронула ее губы, — он спрашивал про Редуцио.

Когда Драко снова смог дышать и посмотрел на Грейнджер, в уголках ее глаз тоже плясали смешинки.

— Теперь я точно должна тебя убить, — пробормотала она. — Нельзя тебя отпускать живым с этой информацией.

— Эта информация когда-нибудь мне пригодится.

— Не смей шантажировать…

— Почему шантажировать? — Драко решил пойти ва-банк. Об этой неприятной составляющей долговременного… взаимодействия с Грейнджер он раздумывал, пока та отчитывала своих питомцев. — Просто… в твоей жизни есть два оболтуса, если я хочу тоже быть в ней, а я хочу, мне нужно будет… навести мосты.

Выражение ее лица было бесценным. Осознала. Это хорошо. Вот так, заруби на носу, дорогая, никуда ты теперь не денешься.

Девчонка быстро взяла себя в руки и снова посмотрела на Драко со смесью укора и обвинения.

— Навести мосты, — с расстановкой повторила она и стала картинно загибать пальцы: — Шантажом, угрозами…

— Почему сразу шантажом и угрозами? Но козырь в рукаве лишним не будет.

— Ладно, проехали, — покладистость тона подтверждала, что сообщение получено и адресат в шоке. Ничего. Полезно. — У тебя есть мысли по поводу того, что… сказал Рон в конце разговора?

— Очевидно, какая-то родовая дрянь, — пожал плечами Драко. Попытка Грейнджер ускользнуть от серьезного разговора его нервировала. — Вроде старшая Уизли тоже рано родила. Сколько ей было?

— Не знаю. Никогда не задумывалась о возрасте Молли. Но подожди! Она точно закончила Хогвартс, она была старостой школы, а замуж за мистера Уизли вышла уже позже, то есть…

— У нас недостаточно сведений, чтобы копать в эту сторону.

— Если спросить Джинни…

— Грейнджер, ты сейчас на меня обидишься. Но… лезть в дела рода, не имея к нему отношения, — моветон. Если человек сам рассказывает — это одно, но интерес…

— Ты меня хамкой обозвал?!

— Не додумывай. Я просто рассказываю тебе то, чего ты можешь не знать в силу, уж прости, происхождения. Ты же любишь новые знания.

Может, это было воображение, но Малфою показалось, что у Гермионы от ярости даже волосы заискрились. Маневр был довольно рискованным: Драко коброй бросился вперед, сцапал злющую ведьму в объятия и крепко прижал к себе.

— Тшшш, не имел намерения тебя оскорбить.

После нескольких минут сердитого сопения Грейнджер чуть расслабилась, но Драко расслабляться не спешил. Нужно было опять сменить тему, а все, что приходило в голову, хоть так, хоть этак касалось Уизли. Не встречу же с адвокатом обсуждать, когда она на нервах.

— Давай, чтобы реабилитироваться, преподам тебе урок беспалочковой магии. Я обещал.

Тактика была выбрана верная. Что способно превратить разъяренную львицу в ласкового котенка, если ваша львица — Гермиона Грейнджер? Правильно, новые знания!

— Я читала…

— Забудь, что ты читала, теория очень далека от практики. В работе без палочки главное — чувствовать.

— Значит, я обречена на провал.

— Глупости. Давай начнем с такого… — в памяти всплыл первый урок с мамой. — Возьми в руку палочку.

Гермиона беспрекословно выполнила распоряжение, Драко с трудом подавил неподобающие мысли. В идее учить Грейнджер, быть ее наставником пряталось что-то… этакое.

— Сотвори любое простенькое заклинание.

Формулу Левиосы она даже не проговаривала, но подушка за левым плечом Драко взмыла вверх.

— Запомни ощущение, как магия перетекает по руке в палочку…

Подушка ожидаемо шлепнулась на место, а Грейнджер нахмурилась.

— Давай еще раз….

С пятой попытки ей удалось не прервать заклинание, ловя ощущение перетекания волшебства. А вот воспроизвести процесс без палочки она не могла очень долго. Малфой предложил перерыв, но не на ту напал. И он видел ошибку, которую раз за разом совершала Гермиона, но не знал, как помочь, как заставить ее прочувствовать поток магической энергии, а не думать о нем. Идея пришла сама собой.

— Иди сюда, клади пальцы на мои, — еще бы сконцентрироваться на задаче в таком положении… — Пробуем вместе! Вингардиум Левиоса.

Тонкий лист с разрешением на совместную работу над Оборотным взмахнул уголком, как бабочка крылышком, и замер.

— Вингардиум Левиоса! — тепло магии Грейнджер тронуло пальцы, лист снова трепыхнулся. — На три-четыре.

Это было странное, никогда не испытанное ощущение, два потока потекли через пальцы к пергаменту и заставили его взмыть вверх.

— Ух ты! — выдохнула Грейнджер, сверкая радостными глазами.

— Ух я, — согласился Драко, глядя на нее ошарашенно.

— Интересно, почему никто до сих пор не пытался учить так, ведь…

— Ты представляешь, какой должен быть уровень доверия? Ты вообще понимаешь, какое доверие сейчас оказала?

Гермиона замерла с открытым ртом, пытаясь проанализировать информацию.

— Я действовал по наитию, хотел, чтобы ты прочувствовала, как магия струится по руке, но ты решила колдовать одновременно со мной, и мы объединили потоки.

— Ого! Это же не будет иметь последствий?

— Не должно. Просто… ух. Странное ощущение. Мне кажется, что это более близкая близость, чем физическая.

— Физическая близость вообще переоценена, — Грейнджер передернула плечиками, а затем вскинула руку и швырнула в несчастный пергамент еще одну беспалочковую Левиосу. Подопытный листок подлетел на пару дюймов и упал бы на стол, если бы Левиоса Драко не заставила его парить еще мгновение.

— Получается! — взвизгнула Гермиона, бросилась ему на шею и расцеловала в обе щеки, а затем, после короткого размышления, звонко чмокнула в губы.

— Знал бы, что ты так отреагируешь, давно бы провел этот урок, — он прижался скулой к ее нежной щечке и блаженно закрыл глаза, затем приоткрыл один. — Так что ты там говорила про близость?

— То и говорила, — Гермиона дернулась под его рукой и замерла. Драко уже знал эту заминку — Грейнджер выискивала в себе современную девушку, которая спокойно ведет разговоры на пикантные темы. — Близость переоценена. И женская невинность переоценена. С мужской же так не носятся.

— Точно, — странный выходил разговор.

— Ты не задумывался, почему такое значение придают именно половому акту?

Драко не задумывался об этом, но остро прочувствовал, что переоценил он на этот раз себя. Отстраненно говорить о сексе, когда к тебе прижимается желанная девушка, было совершенно невозможно.

— Молчишь… Смотри, почему всегда консуммацией брака считался контакт половых органов?

Полюбопытствовал, теперь мучайся. Драко пришлось сцепить зубы, чтобы не выдохнуть резко и не дернуться.

— Я читала, что в средние века девушки позволяли парням все, кроме этого, чтобы выйти замуж чистыми. Но о какой чистоте может идти речь, если фактическая девственница даже анальный секс пробовала?

Одно в возникшем диалоге было хорошо — Грейнджер устраивало то, что он монолог.

— Все зависит от того, что мы вкладываем в слово «близость» и что считаем невинностью. Петтинг тоже разновидность секса.

Малфой с огромным трудом поймал и сформулировал вопрос, ответ на который не очень-то и хотелось знать.

— А ты сама...

Она отодвинулась, будто внезапно осознала, что и с кем обсуждает.

— Ну… когда решила, что хочу, я сразу пошла до конца.

— Гермиона Грейнджер. Никаких полумер.

— А то. Ты спрашивал как-то... В общем, он был маглом. Мы встретились на зимних каникулах на шестом курсе. Рон тогда…

— Зажимался с Браун. Сложно было не заметить.

— Ну и я… Не знаю, чего в этом было больше, обиды или желания получить опыт, который, по идее, у Рона уже был. Мы с родителями поехали покататься на лыжах. Там познакомились. Он был медиком. Генетиком, кстати. Умный, интеллигентный, осторожный… Я приврала, сказала, что совершеннолетняя. Ну как приврала… в мире магии я и была совершеннолетней.

Драко боялся дышать.

— Он красиво ухаживал, был приятным. Я решила, почему бы и нет... Неизвестно же, как жизнь сложится и будет ли чему складываться.

— Он не захотел отношений?

— А кто его знает, — вот сейчас Грейнджер явно притворялась безмятежной и делала это из рук вон плохо. — Я стерла ему память о… нашем совместном опыте.

Гермиона исподтишка посматривала на Драко. После ее внезапного приступа словоохотливости он вел себя странно. В общем-то, удивляться было нечему. Теперь он знает, какое она чудовище. Рассчитывала ли она на понимание, принятие от такого… несовершенного человека, как Малфой? Наверное. Стало ли бы ей легче, прояви он это понимание? Вряд ли. Слишком остро она ощущала по прошествии времени, что поступила с Ником в духе Волдеморта и Беллатрикс — использовала и ликвидировала последствия с помощью магии. А если быть полностью откровенной, то использовала как черновой образец. От этого становилось не по себе. А что, если она станет второй Лестрейндж? Вот даже палочка той слушается ее.

— Что, считаешь меня ужасным человеком? Боишься? — не выдержала она тяжелого молчания. Пусть уже выскажется.

— Я тебя с третьего курса боюсь, — честно признался Малфой и, надо отдать ему должное, наклеил на лицо почти искреннюю, умиротворенную улыбку.

— На третьем курсе я еще не накладывала Обливиэйт на беззащитных маглов.

— Жалеешь?

— Нет. Не знаю. Испытываю отвращение к себе. По сути, я использовала магла как подопытную зверушку, что делает меня ничем не лучше твоей тетки.

— Ну ты загнула! Поверь, тетушка Белла не испытывала бы угрызений совести, да и вряд ли разменивалась бы на подчистку памяти. Давай не будем углубляться, а то мое воображение слишком живо рисует судьбу твоего... подопытного.

Гермиону передернуло, и она промолчала. Драко наигранно глубоко вздохнул:

— Прекрати рефлексировать. Магл в порядке?

— Да, в полном, я удалила только те воспоминания, которые касались нашего романа.

— Знаешь, Грейнджер, вот всякий раз, когда узнаю новую деталь твоей биографии, кажется, что восхищаться сильнее уже некуда, а потом ты рассказываешь что-то еще, и…

— Было бы чем восхищаться, — ей ни капельки не верилось в льстивые слова.

— Слушай, точечный Обливиэйт на шестом курсе! Ты вообще осознаешь, как это круто? Такое не каждому взрослому магу удается. А еще говорила, что не сильна в ментальной магии.

— Углубленно я изучала только чары памяти, — Гермиона постаралась сказать фразу так, чтобы не возникло желания задавать уточняющие вопросы. Как ни странно, Малфой намек уловил.

— И смогла их применить виртуозно.

— Да. Вот только риски были.

— Но все обошлось, чего сейчас терзаться-то?

— Будто ты не понимаешь, что это было преступление против человека. Сам же смотришь на меня как на…

— Нет, я не потому, — она позволила Драко собраться с мыслями, не перебивая. — Просто… задумался, кто я для тебя. Такой же эпизодический знакомец, как этот доктор?

Почему-то было важно объяснить, что это другое.

— Не мели чепухи! В чем меня уж точно нельзя обвинить, так это в отсутствии способности делать выводы. Я умею признавать ошибки, даже если и постфактум. Да между нами ничего и не началось бы, если бы я...

Малфой избавил ее от проговаривания того, о чем говорить она еще не готова.

— То есть ты жалеешь о том, что у тебя произошло с... ним?

— Об интрижке? Совершенно не жалею. Было… мило. Вот только… ну… приходится жить с последствиями.

— Зря терзаешься. Обливиаторы каждый день подчищают воспоминания у простецов, и это не считается чем-то предосудительным. Какие были альтернативы? Рассказать о волшебстве? Начать отношения, когда в нашем мире все рушится? Да маглу было опасно просто находиться рядом с тобой — ближайшей подругой Поттера!

Гермиона очень внимательно посмотрела на Драко. На мгновение ей захотелось рассказать о поступке гораздо худшем, чем стирание небольшого отрезка памяти случайному человеку, но… нет, на сегодня откровений достаточно. Она и так всю себя изъела, а ей встречаться с этим самым человеком. Может, оттого, что через час у нее должна была состояться встреча с помянутым доктором Беркли, и захотелось быть честной с Малфоем, который, кстати, тоже заинтересовался ее мотивами.

— Отчего ты вообще об этом заговорила?

Сказать или нет?

— Он тот специалист, который сделает нам анализ ДНК.

— Что?! Другого нет?

Гермиона не была уверена, что ей удалось скрыть от внимательных серых глаз собеседника свою реакцию, но она попыталась изобразить безмятежность как можно правдоподобнее.

— Зачем искать другого? Он помнит, что мы с ним друзья, знает, что я дочка врачей и учусь в колледже. Мне будет несложно придумать легенду. Расскажу про работу, попрошу помощи, пообещаю вписать в соавторы.

— Соавторы? В работе по Зельеварению?

— Нет, конечно, придется потом снова… что-то предпринять. Мне уже заранее стыдно, — призналась Гермиона и резко сменила тему: — Не забудь добавить последний ингредиент. Через час. Сутки настоится, и можно приступать к практической части.

Малфой закатил глаза.

— Грейнджер, моя фамилия не…

— Ни слова больше! — этот взгляд она отточила как раз на том, кого Драко собирался помянуть. Судя по реакции, действие его распространялось даже на малфоевкую непробиваемость. — В четыре пополудни я должна быть в Министерстве. Надеюсь, с Беркли удастся решить все по-быстрому.

— Что решить по-быстрому? — ревнующий Драко был очарователен. Даже от сердца немного отлегло. Угрызения совести вернулись в хроническую стадию и почти перестали беспокоить.

Гермиона ускользнула в спальню и переоделась в магловский сарафан. Было смешно наблюдать, с какой смесью недовольства и чего-то, что конкретизировать пока не стоило, Драко смотрел на нее. Как потом долго целовал перед уходом, словно — Гермиона мысленно хихикнула — метил свое.

Впрочем, она позволила себе задержаться ровно настолько, насколько можно, чтобы не опоздать. Оставлять Драко одного было по-прежнему страшно. Стоило задуматься, как перед глазами вставал он со скрученными за спиной руками, только в роли нападающего был не детина-стажер, а человек в маске Пожирателя. Необходимо быстро решить все дела и вернуться!

Встреча с Беркли оставила странное послевкусие. Нет, договориться получилось легко, даже не пришлось прибегать к магии. Ник с удовольствием согласился помочь в исследованиях милой дочке Джейн и Роберта, задал несколько вежливых вопросов о родителях, выразил сочувствие, что им пришлось переехать так далеко, отвесил пару дежурных комплиментов… Просто когда-то Гермионе нравился этот человек, с ним она получила своей первый интимный опыт, а теперь не чувствовала ровным счетом ничего, кроме неловкости.

Абсолютно чужой парень Ник, с которым у нее случился бурный, головокружительный роман длиной в неделю, Рон, по которому она сохла несколько лет, но резко охладела, Гарри, в которого была немножечко влюблена на третьем курсе, не вызывающий теперь никаких чувств, кроме сестринской привязанности… Не станет ли Драко следующим в этом списке? Вспомнился вопрос, который он задал час назад. Что он для нее на самом деле? Сейчас одна только мысль о Малфое заставляла ее дыхание учащаться, но как быть, если это пройдет? Ей не хотелось делать ему больно. Не будет ли правильным прекратить все, пока эти… недоотношения не зашли слишком далеко? Вот только… никакая сила не сможет заставить ее бросить Малфоя сейчас, когда ему угрожает столько опасностей, а сдать назад, ничего не объясняя, будет жестоко. Поговорить начистоту? Он перевернет все с ног на голову. Как же сложно с этой чертовой сферой чувств!

Она толкнула дверь в Отдел магического правопорядка, будто та была виновна в превратностях судьбы Гермионы Грейнджер.

Вместо бубнящих несуразицу клерков, с которыми ей довелось иметь дело в прошлые визиты, ее встретила милая, улыбчивая и энергичная ведьма.

— Добрый день, мисс Грейнджер, ваше ходатайство рассмотрено, нас ждут в аврорате, — сразу к делу перешла она, обогнула конторку и попросила Гермиону следовать за ней.

Дама привела ее в знакомый кабинет. Начальник аврората изобразил удивление. Надо сказать, не слишком талантливо. Ведьма-клерк положила на стол несколько листов пергамента и быстрым шагом покинула помещение.

— Передайте мистеру Малфою наши извинения за проволочки, — проявил вежливость Робардс.

Гермиона сдержанно кивнула.

— Дело в том, что портрет профессора Снейпа, хоть и написан волшебными красками, не подает признаков жизни. Необходимо было провести некоторые исследования.

Пауза, которую сделал Робардс (очевидно, для уточняющих вопросов любопытного стажера), осталась паузой, Грейнджер понадеялась, что тишина получилась порицающей.

— Невыразимцы не нашли причины… ммм… неисправности картины. Встал вопрос, действительно ли мистер Снейп умер и точно ли умер именно мистер Снейп.

— Но завещание не вступило бы в силу, если бы это было не так! — не выдержала Гермиона. — Не хотите же вы сказать, что проводилась эксгумация…

— Проводилась. Факт смерти Северуса Тобиаса Снейпа подтвержден повторно.

— Но это… Это против всех человеческих законов! Оставьте его в покое, наконец! — Гермиона почувствовала, что ее разрывают одновременно ярость и жалость, на глаза навернулись злые слезы, подозрения по поводу профессора остались где-то там, за пределами этого кабинета, хозяин которого хладнокровно говорит о таком.

— Мисс Грейнджер, когда мы попытались проникнуть в его дом в Паучьем тупике, пострадал аврор. Погиб аврор, — уточнил Робардс.

— Это каким-то образом дало вам право… — горло свело. Пожалуй, именно сейчас Гермиона прошла точку невозврата. Нет, Министерство магии не для нее, она не сможет здесь работать и каждый день заключать все новые и новые сделки со своей совестью.

— Я отдаю вам портрет, — он положил руку на лежащую под пергаментами упаковку, — а записи профессора и его книги, которые хранятся у него дома, вы сможете забрать сами. Невыразимец сказал, что наследник или его представитель смогут без препятствий попасть в помещение.

— Потому вы меня и вызвали? Вам нужно проникнуть в дом Снейпа.

Ответом ей послужил короткий кивок. Хотя бы не стал юлить. Больше всего хотелось отказаться, но Гермиона понимала, что ей дают только видимость выбора. И портрет следовало забрать сейчас… Открыть сумочку с незаконным заклятием незримого расширения при начальнике аврората она не могла, поэтому… закусив губу, пробормотала:

— Хорошо, мы пойдем. Кто будет меня сопровождать?

— Я, — старый вояка снова был краток.

— Гарри здесь? — спросила Гермиона, моля Мерлина, чтоб ответ оказался положительным. Вряд ли Поттер до сих пор возится с Рональдом.

— Да, прибыл час назад.

Это хорошо. Можно было бы отложить визит в Паучий тупик на потом, но в свете того, о чем оговорился Рон, Гермионе не терпелось попробовать найти в библиотеке Снейпа некоторые книги.

— Я была бы благодарна, если бы мистер Поттер передал портрет мистеру Малфою, пока мы будем в доме профессора.

Наложенные на кабинет чары не позволят кому-то другому под видом Гарри войти сюда, Гарри она может доверить новый пароль, он аппарирует прямо к Драко, и тот останется в безопасности. Гермиона не смогла предусмотреть только одного. Когда она, уставшая и вымотанная, вернулась в гостиную слизеринского декана, Малфой налетел на нее разгневанным коршуном.

— Дурища, идиотка распоследняя, недобитая гриффиндорка с комплексом героини! — заорал он, схватил в охапку и пробормотал еще с десяток обзывательств, мастерски избегая слова на букву Г, но ни разу не повторившись. — Когда ты прекратишь влипать в опасные истории?

Ну да, забота и оскорбление. Ничего нового, вот только, выглянув из-за плеча Драко, она увидела ошарашенные глаза своего друга.

Драко Малфой и не подозревал, что способен так волноваться за кого-то, кроме матери.

Когда в его обитель ввалился Поттер и сообщил, что Гермиона с начальником аврората отправились в дом покойного Снейпа, чтобы проверить, может ли в него войти представитель наследника, и между прочим упомянул, что при прошлой попытке туда проникнуть погиб опытный аврор, у Драко почти остановилось сердце.

Он не имел представления, сколько времени прошло с этого момента до того, как вернулась Грейнджер, он даже почти не замечал, что очкарик все еще здесь и что-то рассказывает. Все его существо пребывало в ужасе. Драко не понаслышке знал, на что способны Пожиратели смерти, а какой бы стороне ни служил его декан, он являлся одним из Пожирателей.

Драко не контролировал разумом, что говорил Грейнджер, когда она соизволила явиться. Безусловно, что-то обидное. Не исключено, очень обидное. Но держал крепко. Очень крепко. Возможно, даже сделал больно. Очнулся, когда Гермиона напряглась в его объятиях. На обработку информации ушла доля секунды, и Малфой не позволил добыче вывернуться из своих рук. Нет уж. Раз кто-то очкастый увидел, пусть смотрит. Так даже проще.

— Гарри, это…

— Не мое дело, — Поттер натянул омерзительно благожелательную улыбочку.

— Но…

— Все в порядке, Гермиона, — героический мальчик кивнул какой-то собственной мысли и тряхнул шевелюрой. Получилось пафосно до рвотного рефлекса.

Драко отметил, что Грейнджер все еще тянется в сторону дружка, но вывернуться уже не пытается.

— Я… у меня есть одна версия насчет… Джинни. Для того, чтоб ее проверить, понадобится помощь.

— Конечно, — мальчику-никогда-не-отказываю-друзьям было очень неловко наблюдать затянувшиеся объятия подруги с бывшим школьным врагом, но Малфой и не подумал отстраниться.

С поспешным «Пока, увидимся» Поттер выскользнул из комнаты, и Драко оказался тет-а-тет с гневом Грейнджер.

— Зачем ты это устроил?! — напустилась она без паузы.

— Я устроил?! — возмутился Малфой, он тоже имел что сказать: — Ты, безбашенная идиотка, отправилась в дом Пожирателя, а я устроил?!

— Он был на нашей стороне! Он не был Пожирателем!

— Именно что был! Независимо от стороны. Он знал такие заклинания, которые тебе и в страшном сне не приснятся!

— Что ты о страшных снах знаешь?!

— Уж поверь мне…

Она точно собиралась продолжить препирательства, но… не стала. Обжигающе посмотрела на него и топнула ногой. Драко предположил, что это было примирительное топанье.

— И вообще нехорошо обсуждать человека при нем, — она вскинула глаза на портрет Снейпа, освобожденный заботливым Поттером от упаковки.

Теперь, когда Грейнджер была рядом, Драко и сам наконец посмотрел на изображение декана. Абсолютно неподвижное изображение.

Они рассматривали надменное некрасивое лицо профессора Снейпа до самого ужина, пребывая в подобии медитативного транса. Сегодня еду принесла не Винки, поэтому Драко удержался от просьбы повесить картину.

— Может, это просто магловская живопись, — задумчиво проговорила Грейнджер и обвела придирчивым взглядом стены. Драко легко уловил ее побуждение и указал на место напротив камина. Без лишних слов она отлевитировала портрет туда и прикрепила заклятием.

Ужинали в уютном молчании. Наблюдая за жующей Грейнджер, Драко поймал тень какой-то важной мысли, потянул ее на себя, испугался и отпустил. Мысль вернулась без разрешения после еды, когда Гермиона стала экспрессивно рассказывать про свой визит в Министерство, про бессовестных авроров и невыразимцев, которые не погнушались нарушить посмертный покой человека из-за необоснованных подозрений. Вернувшаяся мысль оформилась, и отогнать ее не вышло. На Драко снизошло понимание, что он готов вечер за вечером сидеть в удобном кресле с чашкой чая в руке и слушать Грейнджер, наблюдать за ее живой мимикой и активной жестикуляцией. Вспомнились вечера в мэноре, когда мать с вежливой улыбкой и деланной заинтересованностью внимала отцу. Нет, их с Гермионой досуг будет на порядок… теплее. Снова сознание Драко поделилось надвое, и первая его часть с ужасом наблюдала за второй. Именно эта ужасающаяся часть удержала его от того, чтобы прямо сейчас упасть перед Грейнджер на колено и попробовать доказать ей, что они вместе в долгосрочной перспективе — хорошая идея.

— Что у тебя с лицом? — вернула его в реальность та, с кем он мысленно проживал счастливую жизнь.

— А что у меня с лицом? — хорошо хоть опция «слизеринец» все еще включалась автоматически.

— Никогда не видела такой смеси… ммм… мечтательности и ужаса.

Малфой одарил собеседницу фирменной усмешкой и доверительно прошептал:

— Просто одна часть меня в ужасе от того, о чем мечтает другая.

Гермиона покраснела, а Драко хмыкнул. Знала бы она, как далеки его мысли от грязных делишек.

— Так о чем я говорила? — Грейнджер резко вернулась к прерванному рассказу. — Аппарировали мы к дому Снейпа, — она опасливо посмотрела на не подающий признаков жизни портрет, — жуткое, кстати, место. Робардс поставил Протего, если честно, было страшновато, но стоило мне прикоснуться твоим кольцом к двери, как та открылась.

— И ты, как ду… истинная гриффиндорка, рванула внутрь?

Драко показалось, или в помещении действительно раздался какой-то посторонний звук, похожий на одинокое воронье «кар»?

— За кого ты меня принимаешь? — на кого-то более чувствительного этот взгляд, наверное, произвел бы впечатление, но Драко был не из того десятка. — Кинули несколько сканирующих заклинаний, потом трансфигурировали камень в кролика, запустили его.

— Трансфигурированный из камня кролик все равно остается неживым объектом…

— Что ты говоришь! Я же не посещала уроки Макгонагалл. Тем не менее кролик сгорел.

— И ты все равно туда поперлась!

— Робардс окружил себя и меня защитным коконом из арсенала авроров, очень интересная, кстати, вещь. Смесь современных чар и древнего кельтского заговора. Я вошла без каких-либо эксцессов, а он сам не смог, хоть и не пострадал, как его подчиненный. Сказал, что видит меня внутри, а когда пытается перейти порог, словно на каменную стену наталкивается. Потребовал, чтоб я изучила помещение и отдала воспоминание об увиденном. Если честно, я не сильно усердствовала, слегка осмотрелась в каждой из комнат и вышла. Только в библиотеке задержалась, забрала кое-какие книги, — Грейнджер потянулась к сумочке и достала из нее несколько томов, и еще несколько томов, и еще несколько томов, попутно поясняя: — У меня сказанное Роном не шло из головы, а когда я попаду на Гриммо в следующий раз, один Мерлин знает. Воспользовалась твоим заклинанием. Тут брошюра про зелья и книга про Оборотное, три гримуара про особенности родовой магии, а эти я сгребла, но еще не просматривала.

— Вау-вау, и ты запихнула треть Снейповской библиотеки в сумочку перед глазами начальника аврората?

— Конечно нет! Глупости какие! Уже здесь, в Хогвартсе, убрала.

— Жаль, не видел, как ты со всем этим скарбом аппарировала, — Драко виртуозно увернулся от тычка под ребра и выхватил наугад одну из брошюрок, как оказалось, о зельях трехэтапной варки. Обложка следующей книжицы была смутно знакома. — И про Готлинга вспомнила, умница, — похвалил он Гермиону.

По глазам Грейнджер он понял, что переоценил ее память, что книга просто отозвалась на ее запрос, но это было неважно.

— Помнишь, я рассказывал про труд, в котором рассматривается… ммм… целесообразность союзов с магическими существами с точки зрения сохранения свойств волшебной крови? Может помочь тебе в рассмотрении феномена метаморфомагии.

— Нам, — поправили его незамедлительно.

— Нам, — покладисто согласился Драко, лениво пролистывая раздел с таблицами совместимости компонентов, требующих предварительной обработки.

— Дай, — тут же отобрала у него том Грейнджер, он воспользовался тем, что она потянулась к нему, и дернул на себя, устраивая на коленях.

— Читай сколько хочешь, — сказал Малфой, укладывая голову ей на плечо.

— И все-таки зря ты бросился меня обнимать при Гарри, — невпопад сказала Гермиона.

— Поверь, меньше всего я в тот момент думал о Поттере… Я боялся за тебя.

— Но ты не отпустил! Гарри может подумать… Ты не понимаешь! Я ведь отказала ему… а теперь вот… с тобой.

— Твой Гарри отреагировал очень хладнокровно. Не исключено, что он уже переболел своей привязанностью. Прости, конечно… Не то чтобы я внимательно наблюдал, но его увлечения… их было много. Эта девочка постарше с Рэйвенкло.

— Чанг.

— На бал он ходил с одной из Патил.

— Но между ними ничего не было.

— К Слагги вроде он Лавгуд позвал. Пэнси трещала об этом пару месяцев.

— Они друзья.

— Потом с твоей рыжей таскался.

— И все-таки ты следил за… симпатиями Гарри. Мне ревновать? — она поняла, что сказала, ровно в тот момент, когда слова сорвались с языка. И Драко не был бы собой, если бы упустил эту возможность.

— Я только за.

На этот раз ему точно не показалось, в комнате раздалось отчетливое покашливание, он молниеносно перевел глаза на портрет Снейпа, но тот был неподвижен.

Все началось ночью. Да нет, началось все давно, но то, что произошло ночью, усугубило желание, мучающее Гермиону уже… некоторое время. С вечера она привычно заколдовала кровать так, чтобы через середину проходил барьер. Сейчас, задним числом, Грейнджер жалела, что не сделала этот барьер непроницаемым для глаз и ушей. Проснулась она от тихого низкого стона, и если бы стон не повторился, заснула бы опять. Но он повторился. Гермиона распахнула глаза и… сначала ничего не увидела, скорее почувствовала движение. Потом был всхлип, матрас резко дернулся и... завибрировал. Попытка убедить себя, что Драко снится кошмар, с треском провалилась, модуляция нового звука, прилетевшего с его стороны постели, не оставила сомнений — Драко Малфой занимается мастурбацией. Правильно было бы отвернуться, но постепенно привыкающие к темноте глаза словно прикипели к происходящему в двух-трех футах. Угадывалась только часть картинки, но чертово воображение дорисовывало остальное: то быстро и беспорядочно, то медленно и плавно двигающуюся руку, выгибающуюся дугой при самых неистовых фрикциях спину… Гермионе резко стало жарко, а внизу живота возникла почти болезненная пульсация. Что именно шептали малфоевские губы, разобрать не удавалось, но его хриплый шепот оказывал прямо-таки магическое воздействие, Гермиона с трудом удерживалась от того, чтобы прижать обе руки к месту, где скопилось напряжение, и сдавить их крепко ногами. Несколько отчаянных движений, и с задушенным вскриком Малфой откинулся на подушки. В ноздри ударил пряный запах спермы, пульсация внизу живота стала почти невыносимой. Гермиона боялась вдохнуть, тем временем Малфой шумно выдохнул, осторожно, стараясь делать поменьше движений, встал с постели и побрел в сторону ванной.

Грейнджер быстро проанализировала содержимое своей аптечки. Умиротворяющего бальзама не было, Противоядие от истерики — не совсем то, что требуется... Она призвала пузырек зелья Сна без сновидений и позволила себе несколько капель. Иначе не заснуть, иначе не избежать глупостей. Как Драко вернулся, она уже не слышала, отправившись в серое и неприветливое преддверие царства Морфея, куда уносило зелье.

Во второй раз она проснулась от поцелуя. Интересно, у Авроры⁽¹⁾ первым тоже возникло желание убить своего принца? Нахальные губы соскользнули на шею, прошлись по ключицам, переместились вверх, чтобы подразнить кожу возле уха. Чаша весов постепенно склонялась к помилованию того, кого следовало бы казнить. Гермиона позволила себе немножко ленивого удовольствия, а затем вспомнила про барьер. Она резко открыла глаза и повернула голову. Драко не было на его половине. Слизеринский змей просто-напросто обошел кровать и прилег с ее стороны. Взгляд на пустующую часть постели очень некстати воскресил в памяти ночную картинку, что отозвалось ноющим томлением глубоко внутри. Нет-нет-нет! Она сделала попытку отпихнуть наглеца.

— Еще секундочку, Грейнджер, — тронул ухо шепот, похожий на тот, что едва не свел ее с ума ночью. Губы мазнули по щеке и добрались до ее губ. Драко никогда не позволял себе подобного напора. Часть сознания, которую такое нарушение границ возмутило бы, еще не проснулась, потому что Гермиона отозвалась на ласки. На ее податливость Драко откликнулся стоном и, кажется, именно в этот момент у нее сорвало крышу. Когда в следующий раз она вернула себе контроль над своими действиями, то обнаружила, что пижамная майка куда-то делась, а Драко бормочет что-то неразборчивое ей в грудь. На какое-то мгновение показалось, что это заговор для увеличения размера. Вопрос, не проигрывает ли она прошлым пассиям Малфоя на этом поле, перестал ее занимать, когда Драко осторожно втянул в рот ее сосок. Не то чтобы его ласки были слишком изысканными, просто распаленное тело реагировало на любое прикосновение. На сам факт прикосновения. Откровенного прикосновения. Каким-то волшебным образом ее рука оказалась в пижамных штанах Драко. Встрепенувшемуся рацио Гермиона объяснила, что это своего рода исследование. Белья под штанами не было, что стало в исследовании первым пунктом. Затем она сконцентрировалась на ощущениях, изучила фактуру того, что нащупала рука, упругость, изменение твердости и размера от ее несмелых прикосновений; высчитала длину в своих пальцах, затем решила прикинуть в дюймах; сделала свои движения более смелыми, продолжая наблюдать за реакцией. А потом ее руку накрыла рука Драко, задавая ритм и контролируя давление. Учиться Гермиона любила и умела, ее проекты потому и получали высший балл, что она впитывала то, чему ее обучали, добавляла собственные выводы и преподносила это…

— Прекрати, я сейчас… — договорить Драко не сумел, захлебнувшись криком. Крик замер на высокой ноте, Гермиона признала, что на этот раз он не звучал сексуально, но ее затопила странная смесь гордости и удовлетворения. Она почувствовала себя сильной, почти всемогущей. Уткнувшийся ей в шею Драко возвращал дыхание в норму. А затем… Грейнджер ощутила его пальцы на своем белье. Дымка желания растворилась, все существо затопил страх — что они, к драклам, творят?! Она же себе слово дала не торопить события! Гермиона вцепилась двумя руками в малфоевское запястье, не позволяя ему продвинуться ни на дюйм. Тот посмотрел на нее одновременно серьезными и сияющими страстью глазами.

— Хочу, чтобы тебе тоже было хорошо, — пояснил свои намерения все тем же клятым шепотом, от которого у Гермионы все волоски на теле вставали дыбом. Гермиона поняла, что, если он не прекратит с ней так говорить, произойдет все и сразу. Еще и чертов пряный запах разливался вокруг, дразня рецепторы. Тонкие пальцы снова осторожно тронули ткань ее трусиков, не забираясь внутрь, тронули с вопросом, ответа на который у нее не было.

Пальцы увеличили нажим, и… где-то неподалеку раздался хлопок.

— Мистер Малфой, — прозвучало из гостиной, — срочное письмо.

Малфой выругался сквозь зубы, застонал и, нежно поцеловав Гермиону в шею, вышел из комнаты, на ходу подтягивая брюки. Все это Гермиона отметила задним числом, будто в повторной прокрутке. А затем ее накрыло понимание того, что она только что наделала…

Она почти переспала с Драко Малфоем! Да, даже без «почти»… Мерлин! Если бы не чертова Винки, отсыпь ей эльфийский бог долгих лет жизни, если бы не срочная почта, она бы… Но нет. Малфой пообещал, что не сделает ничего, пока она сама не попросит, а… она не попросила бы. Точно не попросила бы. Точно?

У Гермионы всегда было плохо с ощущением времени, а после третьего курса стало еще хуже. То есть она не знала, вернулся Драко через несколько минут или через час. Похоже, через несколько минут — на ее лице все еще был шок, а шок не держится на лице часами. Почему она была так уверена, что шок был? Малфой стал подходить к ней, как драконолог к вольеру с хвосторожьими детенышами.

— Все в порядке? — несмело спросил он.

И вот что на это ответить?

— С какой стороны посмотреть, — слова вылетели раньше, чем Гермиона осознала, как это можно трактовать. Пальцы вцепились в одеяло, чтобы натянуть его на голову.

Вместо ожидаемой едкой фразы, хмыканья или чего-то такого же она услышала осторожное и очень тихое:

— Эй!

Ловкая рука Драко удержала одеяло на месте, а сам он уселся с краю на постели. Гермиона замерла, как Короста перед Живоглотом.

— Не бойся меня.

Неужели он так туп, что не понимает, что боится она не его?! Что боится она себя, что она бы… позволила всё, храни Мерлин отправителя письма, чтоб ему икалось.

От возмущения все слова застряли в горле.

— Прости, ты была такая красивая, и я не удержался.

Она открыла рот, чтоб оспорить сентенцию, напомнить об обещании, но Драко приложил палец к ее губам.

— Ты... сделала мне хорошо. Я не хотел оставаться в долгу.

— Что за глупости? — начиная тараторить, она еще не знала, что именно собирается говорить. Вариантов было несколько: либо сообщить, что интимные отношения — это не про формирование взаимных долгов, либо признаться, что получила свое удовольствие от осознания того, что смогла доставить удовольствие ему, либо… — Ты не понимаешь…

— Я люблю тебя, — выпалил Малфой, и мыслеворот в ее голове замер, а потом завертелся с новой силой, но в другом направлении. Зачем он? Как посмел разбрасываться такими словами?! Это совсем не то! Он не может…

— Ты не…

— Тссс, — почему-то Гермиона думала, что Драко сам будет в ступоре от того, что слетело у него с языка, но он… улыбался. Улыбался так не по-малфоевски открыто, не по-малфоевски нежно, без насмешки, которая всегда присутствовала где-то в уголках глаз и в изгибе губ. Словно отпустил себя. Отпустил себя и... — Давай ты не будешь рассказывать мне, что я чувствую, — улыбка не сползала с его лица, но в голосе прорезались металлические нотки. — Я знаю, ты прочитаешь лекцию про биохимические процессы, желание не быть одиноким или еще какую-то чушь; скажешь, что я принимаю одни чувства за другие, подменяю понятия, — когда он успел ее так хорошо изучить? — Так вот, не нужно. Утром увидел тебя спящую, такую… такую тебя и понял... — он запнулся. — Понял все это. Не сдержался. Хотел ощутить, что ты мне не приснилась.

Гермиона покраснела. Значит, то, чему свидетельницей она стала ночью, произошло после сна о ней.

— Я и во время… ну перед тем, как ушел за письмом, хотел тебе сказать, но был уверен, что ты спишешь все на возбуждение или какие еще ты там придумала отговорки. Я не нуждаюсь в препарировании моих… эмоций и не хочу говорить о семантике. Просто решил, что ты должна знать. Вот.

Она хотела что-то сказать, ведь такие слова не оставляют висеть в воздухе.

— Не отвечай, не надо, — он одарил ее я-вижу-тебя-насквозь-взглядом. — Закрыли тему. Вставай завтракать, принцесса.

1) имя принцессы из сказки «Спящая красавица»

Вернуться к тексту

Завтрак прошел нервно. Грейнджер бросала то тяжелые оценивающие взгляды, то быстрые и острые, ни те ни другие не способствовали пищеварению, и Драко не выдержал. Он смахнул салфеткой крошку из уголка рта и решительно обошел стол.

— Эй, перестань, — ровно настолько мягко, насколько мог, сказал он, разворачивая Гермиону к себе прямо со стулом, и присел перед ней на корточки.

Видимо, после его стремительного движения мягкость слов стала неожиданностью, потому что у Грейнджер даже рот от удивления приоткрылся.

— Перестань думать о том, что произошло, о том, что не произошло, и о том, что я сказал, — развил Драко мысль, — прекрати анализировать то, что в анализе не нуждается.

— Но…

— Не будь глупой! Я не требую от тебя ответных чувств, если тебя тревожит это. Просто… просто тебе ведь нравится, когда тебя любят…

— Ты это сказал, чтобы меня порадовать? — в голосе растерянность и обида, Драко едва сдержал улыбку, а затем голос набрал силу: — Так вот!..

— Тпру. Просто я решил, что тебе нужно знать. Что тебе полезно знать. И что тебе будет приятно знать, — и оставался при своем мнении, не считал, что облажался, поторопился или что-то такое. Он готов был расшибиться в лепешку, но стать тем, чья любовь будет ей необходима. Только к этой правде она еще не готова, да и сам Драко не до конца эту правду принял: какой-то частью все еще ужасался силе и внезапности привязанности. Поэтому изобразил на лице скуку и закончил: — Если это не так, забудь.

— Обливиэйт наложишь? — ну вот, язвительность проснулась. Хорошо.

— Если хочешь. Но без палочки выйдет слабеньким. Разве что вместе…

— Драко…

Его руки почти без сигнала мозга нежно двинулись вдоль ее бедер вверх.

— Драко! — на этот раз в голосе сквозило предупреждение.

— Что я могу сделать, чтобы вернуть тебя в норму? — пожалуй, вопрос вышел совсем не малфоевским (Малфои вообще не задают наводящих вопросов, Малфои берут всю известную информацию и действуют, как подсказывает воображение), отец был бы недоволен. Отец в принципе был бы недоволен выбором собеседницы. Ан нет — Драко вспомнил слова адвоката — не был бы.

Отец… Точно. В кои-то веки Драко Малфою требовался совет. О чем он все так же в лоб и сообщил:

— Мне нужны твои мозги.

Грейнджер прикусила язык. Драко даже стало интересно, собиралась ли она ему говорить, что он сам виноват в их нерабочем состоянии, в тех выражениях, в которых ему об этом подумалось.

Ну вот, опять отвлекся. Просто… произошедшее полчаса назад было... Стоп! Об этом он будет вспоминать потом. Первоочередная задача: найти кнопку включения рабочей версии самой умной ведьмы поколения. Что ж… она гриффиндорка. Гриффы берут гиппогрифа сразу за яйца.

— Отец хочет, чтобы я свидетельствовал на суде против него.

— Что?!

Получилось. Как же просто работает этот механизм!

Драко наощупь нашел руку Грейнджер и потянул девчонку за собой на диван, сам же повалился на него далеко не грациозно — успел отсидеть ноги.

— Вчера мистер Петерсон битый час убеждал меня, что это оптимальное решение.

— Поэтому ты пришел со встречи таким убитым. Что именно от тебя требуют?

— Они — под «они» я подразумеваю отца и адвоката — считают, что нам с матерью нужно представиться жертвами домашней тирании.

— Это имеет смысл.

— Грейнджер! — Драко показалось, что его предали, он-то рассчитывал на поддержку.

— Что «Грейнджер»? Фраза «это имеет смысл» не содержит личностного отношения.

— Но я не могу! Как это будет выглядеть? Как я буду выглядеть? Ябедничать на собственного отца, выносить сор из избы — позорно. Они считают, что это поможет нам с матерью заслужить уважение в послевоенном обществе! Да половину членов Визенгамота такое заявление оскорбит в лучших чувствах. Мерзость, с какой стороны ни смотри. Будто с первого взгляда не будет ясно, что это очередная гнусная постановка от Малфоев!

— А может, вашу постановку встретят овациями… — Гермиона осторожно подбирала слова. Драко показалось, что она недоговаривает. — Черт, я не могу...

— Ты что-то знаешь?

Она неопределенно пожала плечами, а Малфой вспомнил, как Грейнджер вернулась перепуганная и сказала, что переезжает сюда. Что именно стало причиной ее решения? Почему не может рассказать?

— Я думал, мы договорились доверять друг другу, — прозвучало капризно, но ему было плевать.

— Мы и доверяем.

Она стала нежно поглаживать его пальцы. В целом Драко был совершенно не против тактильного контакта, но не мог позволить себе отвлекаться. Неужели Грейнджер участвует в каком-то заговоре против него?

Оказывается, он размяк настолько, что задал последний вопрос вслух.

— Знаешь что?! — она была то ли оскорблена, то ли разозлена, то ли разозлена и оскорблена одновременно.

— Не знаю, — буркнул Драко в ответ.

— Могла бы — сказала, но не могу. Физически не могу. Могу разве что заставить думать и сделать выводы самостоятельно, но ты!.. Гораздо приятнее упиваться мыслью, что весь мир ополчился на тебя, чем проанализировать ситуацию!

— Эй, эй, фестралов-то попридержи, — Малфой совершенно опешил от обвинений, а затем прокрутил услышанное еще раз. Она не может... Какая-то магическая клятва? Аврорат. Грейнджер — стажер. Стажера не стали бы посвящать в серьезные дела. Но она не просто стажер, она героиня войны и сама напросилась в няньки к Пожирателю. Конечно, кто-то захотел этим воспользоваться! Только вот как? И зачем? Максимум сведений, которые можно было выжать, из него выжали. Кто-то хочет добраться через девчонку до богатства Малфоев? До мэнора? А ведь он отдал ей перстень наследника! Без принуждения, взял и надел на палец и казался себе при этом таким хитрецом. Драко помотал головой. Не может быть. Это же Грейнджер! Она бы не стала пешкой в грязной игре.

— Давай ты будешь проговаривать то, о чем думаешь, — предложила Гермиона. — Кто-то хвастался, что умеет меня читать. Вперед!

— У нас до сих пор Омут памяти. Покажи, — потребовал Драко.

— Тоже не могу, — извиняющимся тоном сказала Грейнджер.

— Значит, тебе действительно что-то рассказали, посвятили в какой-то план. Стажера? — Драко недоверчиво вскинул бровь.

Она опять пожала плечами, но в глазах мелькнула обида.

— Хорошо, — в нем проснулся азарт, он взлохматил волосы, схватил себя за подбородок и воззрился на Грейнджер, как на яд, к которому нужно подобрать противоядие, применяя третий закон Голпалотта. Нет, она слишком честная, чтобы быть замешанной в чем-то ужасном. Вспомнилась ее вчерашняя экспрессия по поводу ненадлежащего отношения к памяти Снейпа. Значит, ее тоже используют. Используют ее слабость к нему. Допрос был тестом! Как он сразу не догадался?! Так ли нужно было аврорам знать о его взаимоотношениях с Грегом? Что еще высмотрел в его голове легилимент? Высмотрел ли он что-то в голове Гермионы? После этого представления начальник аврората согласился с ее кандидатурой в качестве охраны Драко до самого слушания.

Он поделился своими умозаключениями.

— Звучит правдоподобно, — согласилась она нехотя. — Вот только если кто-то попробует с моей помощью влиять на твое мнение, этот кто-то… — в карих глазах появился опасный блеск. — Этот кто-то будет разочарован. Так что не имеет значения, почему меня выбрали тебя охранять. Мной не так просто манипулировать, как кому-то кажется.

Нос вверх, вся фигурка — смесь гнева и упрямства. Драко едва сдержался, чтобы не повторить сказанное утром в спальне. Нельзя было отвлекаться.

Итак, что они имеют? Гермиона — такая же пешка, как он сам — раз; пласт, который он поднял только что, не связан с тем, во что посвятили Грейнджер.

— В... курс дела тебя ввели уже после инцидента с аврорами?

— Черт, даже на этот вопрос не могу ответить! Давай зайдем с другой стороны. Что говорил адвокат?

Драко скривился. Не хотелось макать в эту грязь чистенькую героиню. Но такая ли она чистенькая? Нет, он не должен сомневаться хотя бы в ней.

— Сказал, что наш с матерью шанс выплыть — потопить отца.

Он пристально наблюдал за грейнджеровской мимикой. После его фразы на ее лице застыла причудливая смесь брезгливости и удовлетворения.

— Что решение — оптимальное, — говорить про возможность реабилитироваться, если курс Министерства изменится, не хотелось.

Грейнджер едва заметно кивнула, а на Драко снизошло понимание.

— Отец сам это спланировал! Он за это им заплатил, да? Петерсон говорил, что судьи готовы к спектаклю, — в ответе Драко не нуждался. — Но зачем ему садиться в тюрьму? Брать на себя вину не в его стиле. Вот изобразить жертву…

— Тебе не приходило в голову, что он просто любит вас?

— Пффф, — в этом она вся, даже в Люциусе, который, если Драко не изменяет память, вполне мог убить ее в Отделе тайн, пытается рассмотреть что-то положительное. Язык зачесался рассказать про то, что передал адвокат насчет их общения. Но не хотелось марать происходящее между ними печатью отцовского одобрения.

— Если ты окажешься жертвой, а не участником событий, ему удастся спасти ваше имя, — эта фраза далась ей сложнее, Грейнджер будто бы пробовала, получится ли произнести слова. С ней говорили об этом? Думай, Драко, думай…

— Это больше похоже на правду.

— Зря ты так. Если он согласен признать вину…

— Не глупи, — сорвался Малфой, — неужели не понимаешь…

— Давай оставим мотивы в стороне и вернемся к насущной проблеме. Твой отец хочет, чтобы ты против него свидетельствовал, а ты не одобряешь эту идею, так?

— Не то чтобы... — Драко прислушался к себе и закончил гораздо решительнее: — Да, я не одобряю.

— Тебе интересно мое мнение?

Он передумал пожимать плечами и честно кивнул.

— Я считаю, что ты прав, — вот это стало неожиданностью. — Подобное выступление не добавит тебе очков в глазах общественности. Но-о-о...

Драко закатил глаза — нашлась тоже ораторша.

— Но сама идея с деспотичным отцом и мужем — хороша. Испортить репутацию твоего отца сильнее, чем она уже испорчена, сложно, уж прости. А для вас с Нарциссой — шанс расположить к себе магическое сообщество, пусть даже через жалость. Гадко, но действенно. Только... нужно подойти к вопросу с другой стороны. И, кажется, я знаю как.

Пока Драко общался с адвокатом, Гермиона набрасывала план действий. Ей придется наведаться к старой знакомой. К знакомой, которую... сказать, что не хочется видеть, — преуменьшение года, пожалуй, даже преуменьшение века. Но именно эта знакомая сможет взорвать информационную бомбу необходимого масштаба. Только… как подготовить гремучую смесь? Неразумно доверять ее приготовление кому-то такому неблагонадежному, как эта знакомая. Магическая клятва — отличная штука, но в том, что ушлая дамочка способна ее обойти, Гермиона не сомневалась. Нет, Скитер станет исключительно исполнителем. Доверять ей сбор информации нельзя ни в коем случае.

Грейнджер составила список тех, у кого можно было эту самую информацию добыть, благо разговор с Малфоем о его свите был еще свеж в памяти. Но как побудить их говорить то, что нужно, и не говорить того, что не нужно? Ладно это! Как их найти?! О’кей. Найти можно с помощью базы аврората, если объяснить Робардсу, что такой ход поможет гораздо изящнее воплотить план… министерского спонсора. Вот только аврорат не станет действовать открыто, а сама Гермиона — последний человек, которого будут слушать потенциальные свидетели. Кто направит их показания в нужное русло? Ответ был так прост, что Гермиона не удержалась и хлопнула себя рукой по лбу. Осталось всего ничего — придумать, как вклиниться в разговор Драко и его адвоката. В лояльности, оплаченной звонкой монетой, сомневаться не приходилось.

Воодушевленная ведьма наколдовала яркого патронуса и отправила Малфою с просьбой не завершать встречу, пока она не найдет способа к ним присоединиться. Гермиона готова была отправиться на поиски Макгонагалл, когда перед ней возник домовик, без лишних слов взял ее за руку и переместил. Впору испугаться, но к решениям Драко она стала привыкать и ни секунды не сомневалась в том, что это одно их них.

В помещении, куда ее перенес эльф, Гермиона точно никогда не бывала, но на его осмотр не хватало времени. За одним из столиков сидел Драко в обществе незнакомого мужчины среднего возраста. При ее появлении оба привстали.

Она стремительно подошла, коротко поздоровалась и протянула адвокату руку.

— Гермиона Грейнджер.

Тот медленно, словно что-то для себя решая, потянулся к ней. Когда он аккуратно пожал ее руку, Грейнджер уже собиралась с фырканьем ее опустить.

— Очень приятно. Авраам Петерсон.

— Взаимно.

— Присаживайся, — прервал обмен любезностями Драко. Он был напряжен и раздражен, Гермионе не нужно было смотреть, чтобы чувствовать его флюиды.

Она кивнула с вежливой улыбкой и села на ближайший стул.

— Извините, что прерываю, — начала Гермиона, изучая обоих своих собеседников. Похоже, прямо перед ее появлением они спорили. Драко мял в руках какой-то пергамент. Не будь так сосредоточена на задаче, Грейнджер разузнала бы, что в нем написано. Пару секунд ушло на раздумья, не предаст ли она следующей фразой доверие Малфоя. Пфф. Все делается ради этого самого Малфоя, так что придется ему пережить ее маленькое предательство. — Мистер Петерсон, так получилось, что Драко рассказал мне об идее Люциуса, — то, что этой идеей с ней поделился еще и Робардс, она упоминать не могла, да и не хотела. Рядом раздалось злобное сопение. «Ничего, переживет», — еще раз подумала Гермиона. — И я поддерживаю его во мнении, что выступать на суде против отца ему не следует.

Петерсон откинулся на спинку стула, сцепил пальцы и медленно втянул воздух. Грейнджер не дала ему времени собраться мыслями и парировать, решительно продолжив наступление:

— Информация, которую мистер Малфой хочет донести до общественности, должна поступить от близких к семье источников, но никак не от ее членов.

Повисла пауза, а затем тишину разорвал издевательский смешок.

— Близкие к семье, Грейнджер? — было сложно определить, чего в голосе Драко больше — яда или горечи. — Это кто? Ты, что ли?

— Я, конечно, могу. Но отнести меня к близким семье Малфой источникам даже Ксенофилиус Лавгуд постесняется, — она повернулась к Драко с непроницаемым выражением лица. — Твои одноклассники. В идеале еще и приятели родителей.

— Приятели моих родителей в большинстве своем тоже ожидают судов, — хохотнул Малфой. — Да и откуда им знать, что якобы твори…

— А им и не надо знать, — перебила Гермиона, вздернув бровь. — Им нужно поделиться своими подозрениями.

— Но с чего у этих гипотетических близких к семье источников должны возникнуть подобные подозрения? — заинтересованно спросил адвокат. Гермиона почти видела, как крутятся шестеренки в его голове.

— Простите, но даже мы, гриффиндорцы, — она запретила себе смотреть в сторону того, о ком говорит, — подозревали, что в семье Малфой нездоровые отношения. Постоянные отсылки к отцу в… спорах, непроходящее желание Драко соответствовать родительским стандартам… Не поймите меня неправильно, но... Впрочем, не обо мне и не о моих софакультетниках речь. Нужны свидетельства слизеринцев, которые близки Драко. Можно обойтись без фактов, достаточно задать направление их мыслям.

— Да у них кишка тонка! Никто из моих одноклассников не станет закапывать Люциуса. Я бы и сам поостерегся на их месте.

— Я пока не о суде. С Визенгамотом придется вести себя осторожно. Не мог же твой отец… всех… — Гермиона прикусила язык. — Судьи имеют право в любой момент затребовать Веритасерум. Наша задача: подготовить их к тому, что они услышат.

Выражение лица Петерсона стало снисходительным.

— Мисс Грейнджер… — полился елей, но Гермиона решительно перекрыла кран.

— Нет! Вы неправильно поняли мой посыл. Я не говорю о подкупе высокого суда, — она проглотила «хоть все мы знаем, что он подкуплен», — я говорю об информационной атаке. Если к началу слушания история несчастных, угнетаемых отцом и мужем Драко и Нарциссы Малфой будет на слуху, если талантливый, — она поморщилась, — журналист раздует скандал вокруг домашней тирании Люциуса, то во время процесса им обоим достаточно красноречиво молчать. Отказ от показаний уже прозвучит обвинением, подтверждением того, о чем судачат.

— Грейнджер, нет!

— Гениально!

Драко и Петерсон выкрикнули это одновременно.

— Если ты про Скитер, то никакие деньги не удержат ее! Она напишет такое, что и я, и мать окажемся по уши в дерьме! — завопил Драко.

— Не напишет. Может, деньги и не удержат, а магический договор вполне. У меня с ней серьезное соглашение. И я ей дам информацию только на определенных условиях. Заключу еще одну сделку, — Гермиона нарочито легкомысленно пожала плечами. — Но допустить, чтобы она общалась с другими слизеринцами сама, нельзя. Кто-то должен держать ее на коротком поводке. Кто-то должен найти людей, которых она будет интервьюировать, и проследить за тем, чтобы и эти люди, и ее прытко пишущее перо придерживались верного курса.

— Я займусь этим, — дал понять, что нашел свою роль в замысле, адвокат.

Гермиона посмотрела на Драко. Тот был все еще раздражен, но красные пятна, которыми он покрылся, когда она рассказала об идее задействовать Скитер, исчезли.

— Вы прирожденная слизеринка!

Гермиона сдержанно улыбнулась, ведь было очевидно, что со стороны Петерсона это попытка комплимента.

— Увы, не срослось, — сухо ответила она и наконец позволила себе осмотреться. Гостиная змеиного факультета оказалась вполне уютной, совсем не такой холодной и неприветливой, как описывали ее Гарри и Рон. Величественная и роскошная. Совсем не пострадавшая или уже восстановленная после битвы. Пожалуй, Гермионе здесь нравилось.

— Подумайте о карьере в юридической сфере, — подмигнул адвокат и повернулся к своему клиенту. — Бриллиант, — улыбнулся он. — Не мне вам об этом говорить, но не упустите.

Драко нацепил маску высокомерного мерзавца и холодно посмотрел на Петерсона, давая одним взглядом понять, что тот перешел черту. Гермиона хотела было смягчить впечатление, но передумала. Ее покоробило и оценочное суждение, и мнение, будто ее можно упустить или не упустить, словно вещь, поэтому, проигнорировав противостояние двух мужчин, она вернула диалог в деловое русло.

— Я могу попробовать договориться о встрече с журналистом и узнать, где находятся нужные нам маги, — воспроизвела Гермиона интонации Драко. — Будет здорово, если вы присоединитесь к встрече.

— Если договоритесь, дайте мне знать. Я освобожу время, — кивнул Петерсон, вставая. — Мисс Грейнджер, могу я рассчитывать на то, что вы проводите мистера Малфоя до апартаментов?

В ответ он получил еще один короткий кивок.

— Мое почтение, мисс Грейнджер, мистер Малфой.

Адвокат вышел из гостиной, а на плечо Гермионы мягко легла рука.

— Кажется, радость моя, ты обзавелась еще одним поклонником, — промурлыкал Драко ей на ухо.

Драко нервничал, нет — Драко бесился. Выглядело все так, будто он несмышленый юнец, за которого в очередной раз все решили умные взрослые, и одной из «взрослых» внезапно оказалась его однокурсница. Да, он сам попросил помощи у Грейнджер и был искренне рад тому, как здорово ему удалось переключить ее на свою проблему — она ни разу не вернулась мысленно к утреннему происшествию, она загорелась новой задачей, и это было хорошо; да, он признавал, что найденное ею решение красиво в своей простоте и разумно, но… Несмотря на всю разумность, оно несло очередное унижение. Ну какая, к драклам, восстановленная репутация, если его выставят жертвой отца?! В глазах всего магического мира он снова будет выглядеть слабаком. А самое гадкое, что он и есть слабак. Слабак, спрятавшийся за женской юбкой. Грейнджер закрыла его собой от заклинаний дежурных стажеров, втянула в научную работу для ЖАБА, проявила готовность помочь с наследством, заступилась при общении с представителями Министерства, теперь вот вообще круглосуточно несет вахту рядом — Драко не был идиотом и видел, что она боится оставить его надолго.

Это он должен был звать барышню на свидания, однако именно Грейнджер дарила ему возможность иногда дышать свежим воздухом, он должен был дарить маленькие подарки, однако именно Грейнджер приносила ему приятные мелочи. Драко искал в знаках внимания намеки на ее небезразличие, но где-то глубоко внутри клокотало раздражение из-за неправильного распределения ролей. Воображение живо нарисовало Гермиону, вещающую что-то про косность его мышления и гендерное равенство.

Драко отогнал картинку и продолжил рефлексировать — с чувством, с толком, с расстановкой. Долг Гермионе рос день ото дня, а отдавать его, находясь в статусе преступника под арестом, не представлялось возможным. Урок беспалочковой магии, азы ментальных наук, помощь в приготовлении Оборотного и штудировании литературы — это такие капли в сравнении с тем, что сделала она, что и упоминать стыдно. Не сексом же, в конце концов, расплачиваться?! Как бы низко Малфои ни пали, жиголо он не станет.

И еще он не понимал, Грейнджер с ним, потому что… потому что неравнодушна, или Драко Малфой — ее очередной благотворительный проект? Роль благотворительного проекта Драко Малфоя не устраивала. Нужно во что бы то ни стало доказать… Только вот неясно, что доказывать. Что не слабак? Что стоит ее усилий? Что достоин такой, как Гермиона? Что равен по интеллекту? Самый простой способ доказать хоть что-то — решить самостоятельно задачу, над которой они бились вдвоем, но не было ни единой мысли, как это сделать.

Хотя… начать можно и с малого. Раз уж сумасшедшая так желает провернуть авантюру с Корнером, он поможет. Пока она занимается воплощением плана реабилитации Малфоев, Малфой займется разработкой плана ее вылазки. Накатило воодушевление, а осознание собственной никчемности отодвинулась куда-то на второй план.

К возвращению Гермионы у Драко был набросан каркас ее будущего разговора с рейвенкловцем — с тезисами и пояснениями, как заставить человека вернуться к воспоминаниям о конкретном событии. Драко заслужил улыбку, поцелуй в щеку и подробный рассказ про встречу со Скитер.

Во время рассказа о том, как жестко она торговалась с журналисткой, Грейнджер изменилась до неузнаваемости — нежное личико сделалось таким, что Малфоя бросило в дрожь. Перед ним была не разгневанная девчонка, которую доводилось видеть не раз (немного опасаться, но в целом даже умиляться искренности ее эмоций), перед ним была сильная, взрослая волшебница, умеющая брать то, что ей нужно, не особо церемонясь.

— Твой Петерсон хотел Обет. Но я решила, что темную магию мы задействовать не будем, выкатила договор из десяти пунктов, объяснила, чем чревато малейшее нарушение.

— И она так просто согласилась?

— Скитер — ушлая тетка. Она не могла не увидеть собственной выгоды. Робардс… мне нельзя раскрывать подробности, но это будет не только твоя история. Целая серия газетных статей и все лавры — мерзкой жужелице, твой бонус — расположение толпы.

Драко собирался капризно пожаловаться, что он будет выставлен не в лучшем свете, но какое-то чувство заставило его промолчать и вскинуть взгляд на портрет профессора. Ему показалось или в неподвижных глазах мелькнуло одобрение?

После обеда и проверки готовности Оборотного Грейнджер ожидаемо устроилась на диване и молча уткнулась в книгу — утолившая физический голод заучка нуждалась в новой порции пищи для ума. Драко мог часами наблюдать за скользящей глазами по строкам ведьмой — тревожный звоночек, который уже почти не тревожил.

На этот раз она взялась за Готлинга и уже через несколько минут стала выкрикивать что-то вроде «мерзость-то какая!», «это гнусно!» или «как можно быть настолько циничным!» и зачитывать особо сочные выдержки вслух: «Если в вашей семье родился, не приведи Мерлин, сквиб, имеет смысл скрестить младшую дочь с эльфом-домовиком. Альтернативой спариванию будет применение зелья Плодовитости с добавлением эльфийского семени в благоприятные для зачатия дни, но тогда окончательное избавление рода от вероятной проблемы растянется на три поколения…»

Он почти задремал под мерное бормотание, прерываемое экспрессивными вскриками, когда тишину разрезал новый вопль:

— Драко, смотри, тут тоже пометка. Почерк профессора Снейпа. «Показать Молли и Нарциссе». Молли Уизли и твоей матери, — пояснила, словно он сын другой из упомянутых женщин.

Драко пробежался глазами по строчкам.

— Господи, — выдохнула еле слышно Гермиона. — Неужели…

— Ну моя мать на это не пошла, хвала Салазару, — выдохнул Драко. — А вот Уизли, очевидно…

— Но ведь Джинни похожа… — Грейнджер, видимо, восстановила облик подруги перед внутренним взором, — абсолютно точно похожа на Артура. Да и зачем им? Даже если предположить, что проклятие существует и что их род под него попал, Билл женат на внучке вейлы!

— Билл? Это кто-то из старших? Когда мать рыжего выводка все это проворачивала, он, небось, еще в Хогвартсе не учился, а если и учился, то на младших курсах. Откуда она могла знать, что так сложится?

— Почему сразу «проворачивала»? Как же презумпция невиновности? Это совпадение! Не может быть, чтобы… — Грейнджер очень хотелось отвести подозрение от любимой семейки, но факты — упрямая вещь.

— Это мир магии, крошка, тут может быть всё.

То, что его оскорбительное обращение было оставлено без внимания, свидетельствовало об уровне концентрации Гермионы на обсуждаемой теме.

— Да и что плохого в том, что рождаются только сыновья? С дочками гораздо больше возни, с девочками сложнее.

— Откуда знаешь?

— Действительно откуда. Я же не девочка.

Малфой расхохотался.

— Не девочка? Ну, тогда оба твоих дружка нетрадиционной ориентации. Да и я…

— Прекрати, а? Если это все правда, то Молли точно пошла по второму пути. Не верю, что она могла изменить любимому мужу даже с благими намерениями. Тогда получается, что Джинни не по своей воле… Нет, этого не может быть!

— Какого цвета у Уизлетты глаза? — подсек Драко.

— Э… голубые? Нет… карие, кажется, у нее светло-карие глаза, такие с зеленым… Точно! Зеленоватые.

— Грейнджер…

— Это еще ничего не значит…

— Вместо того чтобы порадоваться, что мы нашли ответ хотя бы на один из вопросов, ты пытаешься доказать мне, то есть себе… Стоп! Даже не на один — на два. Здесь написано, что ребенок должен остаться в семье. Его отец им попросту не нужен!

— Но они… Я обязательно должна поговорить с Джинни! Она мне расскажет все, и если ее заставили…

— То что ты сделаешь?

У Грейнджер затряслись губы. Драко показалось, что она из последних сил сдерживает слезы. Как в одном человеке уживалось столько субличностей? Перед обедом ему показалось, что Грейнджер — кремень, что без палочки способна подмять под себя мир, даже подумалось, как здорово, что у нее нет таких амбиций. Теперь же она выглядела беспомощной маленькой девочкой, обиженной и одинокой. Драко решительно привлек ее к себе и стал бормотать ей в волосы какую-то нефильтрованную чушь вроде «ну чего ты?», «эй, держись, ты же сильная» и банальных признаний в любви. Он еще утром пришел к выводу, что Гермионе Грейнджер — всенародной любимице и любимице друзей — остро не хватает веры в то, что ее любят, что бы она ни говорила. Это было в каждом ее движении, в каждом взгляде и жесте, да что там — в каждой реакции на ласку.

— Спасибо за поддержку, — Грейнджер смущенно потупилась и перевела тему: — Такое впечатление, что твой декан только и делал, что искал в книгах, чем можно поделиться со знакомыми ведьмами.

На этот раз Драко точно не почудилось, с портрета раздалось раздраженное шипение.

Вслед за Драко Гермиона подняла глаза на портрет. Это не могло быть ошибкой — нарисованный Снейп ярился, оставаясь совершенно неподвижным. По наитию она выбросила вперед руку с палочкой и четко проговорила формулу контрзаклинания.

Под взглядом двух пар изумленных глаз портрет спикировал вниз, а нарисованный Снейп нарочито воздел руки горе́, а затем указал на свое горло.

— Портрет находился под Петрификусом? — удивлению Гермионы не было предела. — Разве Петрификус действует не только на живые объекты?

Драко, расширенными глазами пялящийся на портрет, пожал плечами.

— Может, отпечаток души делает его условно живым. Никогда не интересовался картинами, — сказал он, а затем вернулся к тому, что было важно по-настоящему: — Кажется, на нем еще и Силенцио.

С одной стороны, вывод был очевиден, но с другой…

— Почему Финита его не сняла? — Гермиона вскочила и забегала по комнате — вдоль дивана, до портретного проема, обратно и снова по той же траектории, краем глаза ловя усмешку Малфоя. Было ведь что-то такое… Точно было… В зельях первого или второго курса… Побочка при применении… — Болтливое зелье снимает Силенцио! У нас точно есть медовая вода, мята и чемерица. Черт! Не уверена, что у Спраут найдется мандрагора.

— Предлагаешь окунуть холст в зелье? — Драко, прищурившись, наблюдал за пантомимой на портрете. — Судя по выражению лица, — он одарил покойного преподавателя вежливым кивком, — профессор не одобряет твою идею. Попробуй еще раз Финиту.

Все еще ошарашенная Грейнджер послушно повторила заклинание.

— Спасибо, мистер Малфой, — раздался еще более неприятный, чем при жизни, голос Снейпа.

Ну конечно! Гермиона уже стала забывать эту избирательную снейповскую манеру. Двумя размашистыми движениями палочки она вернула картину на прежнее место.

— Я тут при чем? Это все Грейнджер, — а вот Малфой удивил. Гермиона была готова к его снисходительной улыбке и взгляду победителя.

Снейп пожал плечами.

— Мисс Грейнджер могла догадаться побыстрее и не ронять меня.

Ну уж нет, она не позволит над собой измываться отпечатку чьей-либо души, пусть даже такой несчастной и героической, как у Снейпа!

— Мисс Грейнджер может наложить повторно оба заклинания, — дерзко ответила она, вскинув подбородок.

— И кто в результате будет в накладе? — ничуть не впечатленный Снейп желчно усмехнулся.

— Каждый останется при своем, — пожалуй, при жизни профессора Гермиона не позволила бы себе такого вызывающего поведения. Из участка мозга, отвечающего за совестливость, пыталась пробиться мысль, что перед ней изображение героя войны, одной из эпохальных фигур и просто человека, чью жизнь, как разменную монету, положили на алтарь победы. Но поведение нарисованного Снейпа позволило запечатать мысль там, где она зародилась.

— Ты серьезно настроена собачиться с портретом? — в малфоевских глазах плясали бесенята.

Гермиона почувствовала, как краснеют ее щеки, на кончике языка вертелось «кажется, это портрет серьезно настроен собачиться», но она не позволила детской обиде взять верх.

— Нет. Я хотела спросить мистера Снейпа, — на самом деле об очень многом хотела спросить, и сложно было определиться, с чего начать — с Оборотного зелья, чар, лежащих на картине, или… — действительно ли он рассказал Молли Уизли про варварский метод, описанный вашим хваленым Готлингом.

— Это был акт благотворительности, — каркнул Снейп. Гермиона расшифровала намек — пояснять он ничего не станет, но обитатель портрета удивил, выплюнув ядовитое: — Проявление милосердия по отношению к Артуру. Еще несколько детей — и их сарай развалился бы, а Молли была решительно настроена родить дочь.

— Но… зачем?

— Вы спрашиваете об этом меня?!

Просто оскорбленная невинность! Гермиона презрительно фыркнула.

— Пока больше некого, — ну вот, она не успела наступить себе на язык.

— Один пример, чтобы вы могли оценить уровень одержимости, — прозвучало с портрета вполне миролюбиво (по снейповским меркам). — Молли по подсказке какого-то шутника из Министерства начиталась магловских сказок и пыталась вырастить дочку в цветке. Знать не хочу, чем она его поливала.

Миссис Уизли всегда казалась Гермионе слегка повернутой мамочкой, но даже для повернутости это было слишком. Грейнджер искренне привязалась к Молли, авторитарной и вместе с тем домашней и уютной, как старые тапочки, и не хотела верить, что та прибегала к подобным методам. И для чего? Чтобы родить девочку!

— Но миф…

— Может, миф, — неожиданно согласился профессор, — может, нет.

— Зачем вейле проклинать волшебника, всех его родственников и потомков?

— Грейнджер, — вклинился Драко, — что непонятного? Обманутая женщина. Мать, чью дочь не принял и едва не убил отец. Ненависть способна на многое.

— Дело не в причине. Есть факты. Около десятка волшебных родов на протяжении как минимум семи поколений производят только отпрысков мужского пола, — равнодушно сообщил профессор.

— Ну и что?

— Нарцисса тоже не увидела в этом ничего страшного. А Молли решила во что бы то ни стало победить проклятие. Или, если угодно, справиться с генетическим отклонением.

— Генетическим отклонением? Вы интересовались генетикой?

— Я много чем интересовался, — отрезал Снейп таким тоном, что всякое желание развивать дискуссию в этом направлении отпало. Гермиону подмывало рассказать про эксперимент с Оборотным, спросить, не пытался ли профессор сам ставить такие опыты, но поняла, что ее любопытству не рады.

— И вы ей посоветовали зелье.

— Вы читали книгу. Либо беременность от мужчины, в котором не менее четверти вейловской крови (работает и наоборот), либо решение, растянутое на два поколения: зелье Плодовитости с… кровью полноценной вейлы в дни предполагаемого зачатия.

— И для того, чтобы снять проклятие с рода, родившаяся девочка должна забеременеть до совершеннолетия, а ее ребенок — остаться в роду…

— Не только для этого. Девочка станет стерильной, если не родит в течение пяти лет после полового созревания. Чем ближе подходит крайний срок, тем сильнее в ней проявляются свойства привитой крови. Это либо нестабильность внешности как у метаморфомагов, либо нечеловеческое обаяние. У мисс Уизли я подобного не наблюдал. Она слишком рыжая и слишком наглая.

— Глаза… Я должна попасть к Джинни, я должна поговорить с ней!

— Потому она и не хотела, чтоб я знал, — с отвращением проговорил Малфой. — Я бы никогда не оставил своего ребенка Уизли.

— Но это был не ты!

— Слава Салазару.

— Думаю, Джин действительно увлеклась, но решила, что тебе никогда не позволят быть с ней, а вот твой ребенок… Она знала, что собирается забеременеть, когда шла на встречу с тобой. Пожалуй, это было бы романтично, если бы над всей ситуацией не витал настолько неприятный душок.

— И это был не я, — снова напомнил Драко. — Это был мой двойник. Некто под Оборотным.

— Не ты, не ты, — успокоила его Гермиона и вскочила. Она снова стала ходить вдоль дивана, приговаривая «я не понимаю».

— Под Оборотным? — раздался с портрета впервые не желчно-высокомерный, а заинтересованный голос.

— У вас есть другие версии? — встрепенулся Драко и, раньше чем Гермиона успела его остановить, сжато описал Снейпу ситуацию: — Младшая Уизли в положении; была уверена, что отец — я; мы с Грейнджер даже видели ее воспоминание о… близости, но я точно с ней не спал.

— Обливиэйт? Империус? — настроенный по-деловому профессор немножко импонировал Гермионе.

— Я клялся Грейнджер магией, что не был с Уизли. Я все еще волшебник.

— Что угодно, но не Оборотное. Вспоминайте теорию!

Драко не стал вступать в полемику. Гермиона позавидовала его выдержке — как можно оставаться таким спокойным, когда твои знания обесценивают?

— Мисс Грейнджер, перечислите ингредиенты Оборотного, — приказал профессор, словно на уроке, и разбудил маленькую заучку из прошлого.

Состав зелья она отчеканила как по писаному:

— Настойка сушеных златоглазок, водоросли, спорыш, пиявки, рог двурога, шкура бумсланга…

— Мистер Малфой, не подскажете, в каких зельях еще используют композицию из водорослей, пиявок и спорыша, какой эффект дает сочетание этих ингредиентов?

— О Мерлин!

— Что? — Гермиона переводила непонимающий взгляд с профессора на Драко.

— Понимаете, мисс Грейнджер, не всякий юный волшебник владеет семейным артефактом, защищающим его от… казусов, а в мои планы не входило устраивать в гостиной ясли, поэтому каждый студент факультета Слизерин старше третьего курса был обучен сварить наипростейшее противозачаточное.

Смешно, но первой эмоцией, которую Гермиона испытала после слов Снейпа, была дикая зависть. Вот это забота о своих! Макгонагалл никогда не касалась в разговорах с подопечными щекотливой темы. Грейнджер парировала: Макгонагалл не зельевар, но тут же нашлась, что трансфигурировать подручный предмет в презерватив ее тоже не обучили. На миг она представила Флитвика, разучивающего с рейвенкловцами контрацептивные заклинания, и едва не хихикнула. Не хихикнула, потому что на нее снизошло осознание. Гермиона поняла, что все их исследование было напрасным с практической точки зрения. Скорее всего, на ее лице отразились шок и беспомощность — сквозь шум в ушах донесся голос Драко, объясняющего, будто она, ей-богу, какой-нибудь Гойл:

— Грейнджер, твоя Уизлетта не могла забеременеть от кого-то под Оборотным. Эти три компонента — основа противозачаточного зелья.

Драко краем уха слушал диалог Грейнджер и Снейпа. Точнее, монолог вещающей про их работу Грейнджер. Снейп внимал и хмыкал. Почему-то Драко казалось, что в конце проникновенной речи профессор одним точным замечанием разрушит всю стройную теорию. Но это занимало лишь частично. Голову распирало от мыслей, эмоции прыгали вверх-вниз — от ужаса к отвращению. Малфой чувствовал себя чуть ли не жертвой изнасилования — его пытались без спроса использовать как донора спермы! Пугало, что кто-то решивший… занять его место в этом ужасном плане каким-то образом нацепил его личину. Метаморфомаг, вейла? Чертов Вол…

— Какая же я дура! — самоунижичительное восклицание докладчицы, хлопнувшей себя рукой по лбу для большего эффекта, не позволило паническому выводу сформулироваться.

— Неожиданная самокритичность, — прозвучало с портрета.

— А если стазис? — Драко хотел, чтобы такие страстно-просительные взгляды Грейнджер принадлежали только ему.

Еще не хватало начать ревновать к говорящему рисунку!

— Электроника полетит.

— Черт!

Чертыхающаяся Гермиона тоже нужна была Драко в личное пользование. Но он был рад, что его отвлекли от пугающих размышлений.

— Что стряслось? — спросил он, изображая заинтересованность.

— Я идиотка, — сообщила «самая яркая ведьма поколения» в тот момент, когда Снейп лениво проговорил:

— Планируя работу с образцами, мисс Грейнджер не учла, что действие Оборотного зелья ограничено одним часом.

— Понимаешь, профессор Снейп говорит, что даже выдернутый волос вернется к первоначальному виду. Шестидесяти минут не хватит для исследования. Что будет, если один образец превратится в другой прямо под микроскопом на глазах у магла?

— Я, конечно, могу подсказать вам обоим, как продлить время действие Оборотного до двух с половиной — трех часов, но это максимум, которого я добился. Не слышал, чтобы кому-либо удавалось меня переплюнуть.

— На анализ нужно минимум часов двенадцать, а то и все двадцать четыре! — Грейнджер казалась почти отчаявшейся. — Такая работа насмарку!

— Почему насмарку? — было удивительно слышать вполне человеческие (по снейповской шкале человечности) интонации у профессора в беседе с гриффиндоркой, пусть и бывшей. — Предлагаю описать то, чего именно вы хотели добиться. На уровень ЖАБА достаточно. Для практической части у вас есть готовое Оборотное. Раз вы варили его вместе с мистером Малфоем, я уверен, что образец достойный.

— Я на втором курсе сварила…

— Грейнджер! — осадил Драко несправедливо обиженный талант.

— Вопрос о том, насколько глубоко перестраивается организм, хорош. Я им тоже когда-то задавался и выяснил, что технологии и с магловской, и с магической стороны еще не готовы к подобному исследованию. Магловская наука с тех пор серьезно продвинулась, думаю, у вас при жизни появится возможность закончить проект. Приступайте к описанию, а мне нужно поговорить с мистером Малфоем, — королевским жестом отпустил бывший профессор недавнюю студентку.

Гнев, который заклокотал в Грейнджер, был почти материальным. Драко счел необходимым вмешаться.

— У меня нет секретов от Гермионы, — это прозвучало… ух, как это прозвучало! Малфою очень понравилось. И то, каким взглядом его наградила Грейнджер, понравилось. А по факту… полуправда — тоже правда. Наполовину. Но зачем придираться?

— Как пожелаете, — два слова, а ощущение, будто тебя макнули головой в унитаз. Талантище!

Снейп еще раз окинул бывших студентов неприязненным взглядом и сконцентрировался на Драко, скинув ему на голову настоящую бомбу:

— Можете дожидаться суда спокойно, мистер Малфой. Ваша личность перестала интересовать невыразимцев.

— А-а-а-и-и?! — Драко считал, что у него тенор, даже баритональный, неужели этот высокий звук издали его связки? После позорного возгласа связки вовсе отказались сотрудничать — то ли распухли, то ли усохли. Вопрос (чертовски важный вопрос!) никак не желал облекаться в слова.

— Малфоем интересовался Отдел тайн?

— Меткой, — коротко и емко ответил Снейп. — Драко — единственный Пожиратель смерти, у которого она исчезла.

— Но в его деле написано… Метка исчезла, потому что Драко никого не убивал. Это слова одного из судей Визенгамота.

Малфой был благодарен Гермионе за то, что она взяла дискуссию в свои руки. Потому что развитая фантазия все еще подбрасывала картинки из жизни подопытной зверушки невыразимцев.

— Красивая сказочка для идиотов. Что-то уже существующее не исчезнет без постороннего воздействия.

— Тогда почему?..

— Метку нужно заслужить. Он обозначил контуры и дал задание. Драко? — Снейп изогнул бровь, но у Малфоя не было ответа. У него в голове царил страшный сумбур. А нет — одну мысль ухватить удалось:

— Мое… задание выполнили вы!

— Метка Малфоя стала вашей из-за Обета?!

— Меткой больше, меткой меньше, — неприятно скривился Снейп.

— Но… как?

— Не хочу загружать ваши юные умы нюансами взаимодействия темномагических ритуалов.

— Она же исчезла только после его смерти! — наконец совладал с голосом Драко.

— Не его…

— Вашей! — догадалась Грейнджер. — Но у Драко она была…

— Не совсем она — рисунок и Протеевы чары. Я чувствовал, когда Лорд зовет мистера Малфоя и передавал ему.

— Невыразимцы…

— Вполне естественно, что аврорат и Отдел тайн заинтересовались исчезновением метки только у одного из приспешников Лорда. Сначала думали, что всему молодняку повезло, но… нет.

— Повезло? — спросила Грейнджер, пристально глядя на портрет, а затем перескочила на другую мысль: — Эксгумация! Вы сами добивались, чтобы ее провели, и увидели у вас две метки, пока их...

— ...еще можно увидеть. Два балла Гриффиндору.

— Но почему невыразимцы и авроры не смогли снять примитивные чары?

— Сейчас отниму пять баллов.

— Потому что не искали простых решений, — прошептала Грейнджер и добавила еще тише: — Или не хотели искать.

— Не безнадежны, — хмыкнул профессор. — Каких только опытов над полотном не проводили! Но вот применить простейшее контрзаклинание никто не догадался. Или... не захотел.

— Я догадалась.

— И уронили меня на пол.

— Это того стоило, — вставил кнат Малфой и был обожжен двумя злобными взглядами. Пока все внимание было сконцентрировано на нем, он решил поделиться страшной догадкой:

— А Волдеморт… не мог он сам превратиться в меня, чтобы… покувыркаться с Уизлеттой?

— Дневник… Ее первый курс… У них могла сформироваться какая-то связь, — вылупившись на Драко расширенными глазами, затараторила Грейнджер. — О Мерлин! Вдруг ему понадобился наследник? Вдруг у него был доступ к мечтам Джинни и он увидел, что ей стал нравиться ты…

В устах Гермионы это звучало до ужаса логично. Что же получается? Уизлетта носит Волдемортеныша?

Поток мыслей прервал хриплое карканье…

— Не ожидал, что у вас такое богатое воображение, мисс Грейнджер, — пробился сквозь смех (это же смех?) голос Снейпа.

Драко было что поведать про версии, родившиеся в этом воображении, но он благоразумно придержал их до лучших времен.

— С чего бы существу, собирающемуся жить вечно, задумываться о наследнике? Плодить, так сказать, конкуренцию? — снисходительно вопросил профессор.

— Не знаю. Но, согласитесь, резервный план…

— Одержимый властью параноик никогда не поставит власть под угрозу.

Грейнджер не выглядела убежденной. Нарисованный Снейп закатил глаза и пошел на следующий круг объяснений:

— Мистер Малфой, может, и не в курсе, но не верю, что мистер Поттер, — Драко готов был признать, что интонация, с которой профессор произносил фамилию героического мальчика, — отдельный вид искусства, — не рассказывал вам, мисс Грейнджер, каким образом произошло последнее возрождение. Это… тело не было функциональным во всех аспектах.

Драко передернуло, когда он вспомнил змееподобного уродца.

— Кроме того, даже Волдеморту не под силу полностью воссоздавать облик другого человека без Оборотного зелья. А обладай он такой сверхспособностью, вряд ли стал бы размениваться на мелочи и превращаться в вас, мистер Малфой, чтобы, как вы выразились, покувыркаться с мисс Уизли, — Снейп сделал паузу и внимательно посмотрел на Драко. — Но вернемся к метке.

— Вы упомянули, что Драко повезло…

— Не сомневался, что вы обратите внимание, мисс Грейнджер. Подозреваю, что Нарцисса догадалась о том, что так будет, раньше, чем попросила о помощи. Подозреваю, потому и попросила. Думаю, она поделилась своими соображениями с вашим отцом, мистер Малфой, и он знает, что его ждет. Все меченые умрут вслед за тем, кто их заклеймил. Для клейма Волдеморт использовал древнюю связующую магию, забирая частицу каждого приспешника и заменяя своей на последней стадии ритуала. Его частица, как бы пафосно это ни прозвучало, теперь несет саму смерть, убеждает организм носителя (клетку за клеткой), что он уже мертв.

Слишком много информации для осмысления, но было важно узнать…

— За какое время?..

— Метки убьют обладателей? Если честно, я уже просчитался. Думал, у нас будет всего несколько часов после того, как Поттер окончательно расправится с Волдемортом. Невыразимцы, которые сейчас изучают этот феномен, считают, что все Пожиратели уйдут в ближайшие месяцы. Полгода максимум. Не перебивайте и дослушайте. Эти условные полгода вы должны быть тише воды и ниже травы. Пересидеть их в Хогвартсе — отличная идея и прекрасная возможность начать исправлять репутацию. Когда никого из носивших клеймо не останется, можете осторожно выходить из укрытия.

Краем глаза Драко отметил движение Грейнджер.

— Кто-то со светлой стороны знал, что после смерти Волдеморта метки уничтожат членов его элитного клуба? — спросила она резко.

— Минерва. Возможно, от нее — Шеклболт. А что знают двое…

— …знает и сфинкс, — закончил Драко и обратился к Гермионе: — Думаешь, Уизлетта выбрала меня поэтому? Потому что я все равно умру и не смогу претендовать на ее ребенка? Она в курсе, что сейчас у меня нет метки?

— Не помню, говорила ли. Мерлин! Я должна… — что и кому должна Грейнджер, было заглушено хлопком двери спальни, куда она стремительно удалилась.

— Хороший выбор, — уронил Снейп.

Драко точно не ожидал подобной ремарки. Он уважал профессора, пожалуй, даже любил, но посягательств на личное не терпел. Понимая, что ведет себя неподобающе, нацепил на лицо издевательскую гримасу и вытащил забившийся за спинку дивана открытый «Плей Визард».

— Предпочитаю живых девушек нарисованным.

Снейп шпильку проигнорировал.

— С нарисованных никакого толку, — равнодушно пожал плечами он.

Драко стало стыдно за свою выходку, он скрыл реакцию за бездумным перелистыванием журнала.

— Так вот, Драко, — видимо, двухмесячное Силенцио разбудило в портрете не присущую прототипу словоохотливость. — Мисс Грейнджер — хороший выбор в нынешних обстоятельствах, но мисс Уизли не промах. Я бы опасался быть предметом интереса такой барышни. Задумайтесь, на что пошла Молли, чтобы родить дочь. А яблочко от яблони…

Слова Снейпа отлично резонировали с мыслями Драко. Он вздрогнул и кивнул. Глаза скользнули по странице зимнего «Визарда» со статьей про кумира в постели и остановились на рекламе, размещенной рядом с текстом, — живой картинке с логотипом магазина близнецов Уизли. Драко хмыкнул, вспоминая фиаско рыжего, и присмотрелся к блоку — нет, увеличение члена его не интересовало, но... реклама касалась другого продукта. Подмигивающие крупные буквы обещали «Эротические грезы наяву».

— Грейнджер, сюда! — не своим голосом завопил он.

Задним числом Гермиона признала, что действовала слишком импульсивно и сказала много лишнего, но она аппарировала в Нору в таком взвинченном состоянии, что впору было бояться за сохранность семейного гнезда Уизли.

— Ты меня подозреваешь в таком? — глаза Джинни стали огромными и, кажется, наполнились слезами. Гермиона даже почувствовала укол совести, но довольно слабый.

— А что мне думать?! — смягчить голос ей не удалось, и вопрос прозвучал резко. — Я второй месяц бьюсь над задачей, решение которой, оказывается, тебе и не нужно.

— Я второй месяц тебе об этом говорю.

Замечание было справедливым, возражений по существу у Гермионы не было, но мнением о происходящем она собиралась поделиться независимо от того, желает ли этого ее слушательница.

— Как ты могла на такое пойти?!

— Считаешь, рожать детей — плохо? Я не знаю, Гермиона, как тебе объяснить, если…

— Рожать детей — неплохо, — Джиневра притворяется или не понимает? — Но в свое время и потому, что ты хочешь стать матерью, а не по надуманной причине!

— Это и есть мое время. У меня его осталось не так много.

— Чушь собачья! Это непроверенная теория из сомнительного трактата.

— Я не буду проверять ее на собственной шкуре, — вздорно топнула ногой Джинни. — И если у меня есть шанс снять с семьи проклятие, я его сниму.

— А если проклятия нет?

Джинни закатила глаза и пробормотала что-то про происхождение от маглов. Это был удар ниже пояса от той, кого Грейнджер считала подругой. Впрочем, это только простимулировало желание Гермионы донести свою точку зрения:

— О моральной стороне вопроса ты не думала?! Даже если ты не знала, что после смерти Волдеморта вся его клейменная армия вымрет, тебе не приходило в голову, что нечестно использовать человека как… в таком качестве?

Джин мгновенно взорвалась:

— А ты не задумывалась, что Малфой или его отец вполне способны были наложить Империус, чтобы заставить меня сделать аборт?

На языке уже вертелось «и правильно поступили бы», но Грейнджер ужаснулась собственной мысли и усилием удержала ее в себе. Вместо этого упрямо скрестила руки и выпалила, отгоняя образ мадам Розмерты:

— Драко не такой!

— Может, он рад, что я ношу его ребенка? — приторно переспросила злющая Джинни.

— Ты не носишь его ребенка! — к этому вопросу нельзя было переходить, пока они обе так раздражены, поэтому Гермиона вспомнила еще об одной претензии: — Как сейчас помню, ты говорила, что твоя мать не знает.

Джинни пожала плечами.

— Сейчас знает. Тогда, когда ты спрашивала, не знала наверняка, но подозревала. Зимой у нас произошел разговор о том… что предшествовало моему рождению и чем это чревато…

— От твоей матери я тем более такого не ожидала!

— Не смей ее судить!

— Мало того, что сварила мерзкое зелье, провела темный ритуал, так еще и тебя в это втянула!

— Она и не хотела меня втягивать, — Джинни словно подменили, она стала тихой и серьезной. — Я подстраховалась, рассказав тебе, а потом Гарри, Рону и Джорджу, чтобы мама не…

Гермиона почувствовала себя разбитой. Что еще она может узнать о женщине, которую считала кем-то вроде второй матери? Разумом ей не хотелось, чтобы Джинни продолжала, однако червячок любопытства, прогрызший путь в первый ряд, имел свое мнение:

— Чтобы мама не?..

— Не стерла мне память после родов.

— ЧТО?! — реагировать так остро на упоминание Обливиэйта было лицемерием.

— Она рассказала мне о проклятии и о том, что сделала, чтоб его снять, — Гермиона скривилась, и Джинни уточнила: — В общих чертах.

— А…

— Я стала замечать, что у меня меняется цвет волос — странно так: от ярко-рыжего до светло-каштанового, потом снова к рыжему, поделилась наблюдением с мамой, предположила, что у меня скрытый и неразвитый дар метаморфа. Мама ответила, что это не дар, а побочный эффект от… зелья, которое она приняла, чтобы родить девочку.

— И…

— И сказала, что раз я стала девушкой в тринадцать, то должна произвести на свет ребенка до восемнадцати.

— Но твоя жизнь…

— В том-то и дело! Мама не собиралась ее ломать. Она хотела, чтобы я забеременела, исчезла из волшебного мира на девять месяцев (шла война, никто бы не стал удивляться тому, что меня прячут), родила ребенка и оставила ей. Восьмой ребенок у плодовитой матери никого бы не удивил: родной, приемный — не все ли равно?

— А тебе стереть память, что на самом деле его или ее родила ты?

— Нет. Она думала, что я одобрю этот план. Про Обливиэйт она заговорила, когда я отказалась отдать ей на воспитание своего тогда еще гипотетического ребенка. Он мой, и я хочу его растить сама! Я не откажусь от ее помощи, но…

— То есть не сказать отцу ребенка — это нормально…

— Не начинай снова.

Сил на обдумывание мотивации Молли не осталось. Порадовало, что та пыталась защитить дочь от последствий собственного поступка. Пожалуй, в сложившейся ситуации это было единственным поводом для радости, следовательно, повод для радости был сомнительным.

— Хорошо. Тогда мы с тобой поговорим о другом, — Гермиона сделала паузу, чтобы настроиться. Аппарируя в Нору почти в аффекте, она собиралась сказать Джин о том, что залезла ей в голову и вместе с Драко подсматривала за ней в интимный момент. Сейчас, когда они вернулись к почти нормальному общению, казалось неуместным признаваться в таком. Глубоко вздохнув, Грейнджер взяла быка за рога: — Я знаю, почему ты считаешь, что это — Малфой. Оборотное зелье здесь ни при чем.

Гермиона применила Акцио, и из ее бисерной сумочки выпрыгнул номер «Визарда» с Гарри на обложке.

Джинни со смущением и удивлением скользнула взглядом по колдографии, Гермиона же нашла закладку и развернула журнал на нужной странице.

— Вот! — ткнула она пальцем в рекламный блок, чтобы подруга (подруга ли?) не отвлекалась на саму статью.

Джиневра Уизли побледнела до прозрачности, вскочила, прикрывая рот, и унеслась куда-то.

Гермиона выдохнула и стала ждать возвращения Джин. Если она права, то от имени отца ребенка их отделяет заклинание из программы первого курса. Эта мысль рождала странное ощущение пустоты. Вот-вот все должно было закончиться. В голове крутилась мысль, что у них с Драко больше не будет поводов сотрудничать. Работа по зельеварению завела в тупик, да и задуманное исследование потеряло практический смысл ввиду того, что человек, принявший Оборотное зелье, не способен к зачатию. Конечно, она не собиралась бросать Драко без защиты. Но не слишком ли она навязчива в своем желании защитить?

Взгляд зацепился за рекламу «Эротических грез», которые, если верить написанному, были созданы для того, чтобы вносить разнообразие в интимную жизнь или замещать собой несуществующую.

На страницу перед ней упал пустой пакет с тем же логотипом, что на картинке в журнале. Джинни бросила его Гермионе на колени и отошла в угол комнаты, где осталась стоять, скрестив руки на груди.

— Довольна?! — гаркнула она.

Гермиона проигнорировала крик, углубившись в описание товара. То, что в «Плей Визарде» было изложено коротко, на пакете расписывалось подробно. Производитель предлагал два варианта использования «Грез»: совместное употребление с любимым человеком — «общая фантазия на двоих позволит узнать, чего именно партнер хочет в постели, если он стесняется рассказать»; или ночь в объятиях недоступного, но желанного… объекта — «подумайте о нем или о ней в момент активации чар, и подсознание создаст самую горячую из возможных фантазий». В обоих случаях было гарантировано полное погружение в мечту и восприятие всеми органами чувств. Но больше всего Гермиону интересовал бонус, именно этот бонус и не давал покоя. Дополнительное заклинание перед началом использования позволяло вживить грезу и заместить ею реальное воспоминание об интимном опыте, если по какой-то причине его хочется забыть. Для того чтобы помнить о применении чар, предлагалось оставить упаковку на видном месте. И после этого мелким шрифтом, но красным цветом внизу было выведено, что данный продукт запатентован, признан безопасным и годен к использованию всеми волшебниками, достигшими возраста согласия. Безопасным?! Серьезно?

— Так чего мы ждем? — Гермиона стремительно вынула палочку из рукава и направила на подругу, не отрывая глаз от текста — стоило перепроверить, не упустила ли она чего, поэтому то, что палочка была выбита из руки точным Экспеллиармусом, стало для нее неожиданностью.

— Не лезь куда не просят, — шипение Джин не посрамило бы весь Слизерин. — Не смей! Меня все устраивает. Мне не нужно знать, с кем я трахалась на самом деле. Я все равно не смогу быть с этим человеком.

— Почему не сможешь? Даже если поверить в миф из книги, надобность в двухступенчатой комбинации отпадает! Билл женат на внучке вейлы, и когда-нибудь у них будут дети!

— А если у них не будет детей?

Гермиона проглотила свое «значит, так тому и быть» и продолжила прессинг:

— Тебе нравится обманываться? Драко не был с тобой никогда, а ты держишься за эту ложную фантазию! Он совсем не такой, каким ты его себе нарисовала, — ей очень хотелось добавить, что и с девушкой он ведет себя совсем иначе, и тело у него несколько иное, даже смешной пучок волос на груди имеется, если присмотреться, но было глупо говорить об этом, не имея возможности защититься. Положа руку на сердце, Гермиона опасалась реакции подруги.

Джинни отчаянно мотала головой, приговаривая: «Не лезь, мне не надо, меня все устраивает!» Затаив дыхание, Гермиона потянулась к ней и просто вырвала свою палочку. Спустя секунду на нее была направлена палочка Уизли.

— Уймись, Джин, я не буду ничего делать против твоей воли, — подняла она руки, свободную и вооруженную, в успокаивающем жесте. — Искренне тебя не понимаю, но не буду.

Рыжая коротко кивнула, заметно расслабилась, но палочку не спрятала.

— Говоришь, у Драко Малфоя сейчас нет метки? — переспросила она.

Гермиона снова очень пожалела, что в пылу гнева прямо с порога обрушила на Джинни обличающую речь, начинающуюся с обвинения в «использовании» Малфоя исключительно из-за того, что он умрет вместе с остальными Пожирателями и не сможет претендовать на ребенка, и заканчивающуюся провокационным «так вот, Драко будет жить, его метка давно исчезла». Теперь отрицать сказанное было поздно, пришлось кивнуть.

— А Люциус умирает.

— Похоже на то.

— Ладно, Гермиона, я устала, — Джин включила капризную беременную. — Я бы попросила тебя молчать о нашем разговоре.

Будто ее зовут Лавандой Браун, право слово! Гермиона презрительно фыркнула и аппарировала в Хогвартс — разочарованная и со смутным плохим предчувствием. Не то чтобы она считала себя преемницей Трелони, но...

Драко расхаживал из угла в угол гостиной в лучших традициях Грейнджер. Снейп в какой-то момент фыркнул и покинул портрет, бросив напоследок что-то едкое про вестибулярный аппарат и тошноту. Но бывший студент, погруженный в тяжкие думы, даже не обернулся. Во-первых, не давали покоя мысли о судьбе отца. Люциус покинул пьедестал «идеального мага и лучшего родителя», но не перестал быть человеком, рядом с которым он вырос: тем, кто задаривал сына подарками, тем, кто окатывал волнами недовольства и гнева, тем, кто был рядом много-много дней детства. Поэтому Драко ненавидел себя за некоторое облегчение, разливающееся при мысли о его скорой смерти. Нет, были боль, сожаление, страх остаться без него, но и откуда-то изнутри лезло омерзительное предвкушение и даже предательское «скорей бы уже». Общаться с отцом не хотелось, причем Драко отлично понимал, что потом будет жалеть об упущенной возможности. А думать о том, каково Люциусу осознавать себя приговоренным к медленной смерти, просто не было сил. Как переносит это мама? Снейп сказал, что она знала о нюансах связующей магии метки задолго до смерти Лорда. Вот бы поговорить с ней! Желание излить душу было нехарактерно для Драко, но сейчас накатило именно оно. Не маме, так Грейнджер — где ее черти носят столько времени?!

Кроме мыслей о Люциусе и жажды поговорить, Драко мучило (прямо-таки распирало!) любопытство. Внутреннему детективу хотелось знать, правильно ли они разгадали загадку, а внутреннему сплетнику — кто сделал Уизлетте ребенка. Но вместе с желанием узнать было и желание оттянуть момент окончательности, ведь фактически они с Грейнджер завершили все совместные проекты: исследование по зельеварению закончено ровно настолько, насколько можно (за день они в два пера вполне способны сносно его описать), наследство получено, загадка беременности рыжей почти разгадана… Разве что над трансфигурацией можно было еще поработать, но захочет ли Грейнджер касаться темы метаморфомагов после ознакомления с трудом Готлинга? Нужно было срочно придумать новую задачу, нужно найти логическое обоснование присутствию Гермионы в его жизни, пока она не будет готова остаться просто так. Конечно, есть еще обещанные уроки беспалочковой магии и основы легилименции, но теперь, когда отпала надобность выводить на чистую воды Корнера, есть ли смысл в занятиях? Остается беспалочковая. А что, если… Да! Оно. Почему бы двум одаренным магам не замутить практическое исследование по чарам? И Флитвик не откажет, у него слабость к умным студентам и их инициативам. Решено! Они займутся анализом совместного опыта применения беспалочковой магии.

Когда Драко закончил формулировать в голове аргументы в пользу этого изыскания, за дверью раздался хлопок и знакомый голос проговорил пароль. В прошлый раз, когда Грейнджер произносила его так — тихо и неразборчиво, рядом с ней находилась Уизлетта. Не могла же она сейчас притащить с собой рыжую?! То, что Уизли — последний человек, которого Малфой хотел видеть в данный момент, даже преувеличением не было. Он напрягся и с приклеенной к лицу улыбкой повернулся к двери.

Грейнджер вошла одна. Всей своей хрупкой фигуркой неутомимая гриффиндорка олицетворяла разочарование и опустошение. Не то чтобы упадок был неожиданной реакцией после эмоционального подъема, но Драко все равно испугался. Он полагал, что ответы на вопросы приведут ее в хорошее настроение, а такой угрюмой он этим летом Грейнджер не видел вообще. Неужели они ошиблись в предположениях?!

— Привет, — буркнула Гермиона, бросив хмурый взгляд исподлобья.

— Привет, — с вопросом в голосе ответил Драко.

— Хоть я и пообещала Джинни, что не буду трепать языком, тебе скажу. Ты ведь и так в курсе. Мы оказались правы. Во всем. Молли варила зелье по Готлингу, чтобы родить девочку, Джинни использовала товар близ… Джорджа.

Драко проанализировал свои эмоции. Удовлетворение почему-то отсутствовало. То, что некая абстрактная девчонка грезила о сексе с ним, должно было тешить самолюбие, но нет: Уизли не абстрактная девчонка, и от понимания, что она представляла себя с ним (более того — практически пережила этот опыт!), передергивало. Радовало, что заблуждение развеяно. Интересно, кто же настолько опростоволосился с рыжей, что ей захотелось как бы… заесть это воспоминание.

— И?.. Кто этот герой-любовник?

— Не знаю, — резко бросила Грейнджер, обхватив себя руками. — Джинни не хочет расставаться с фантазией.

— И ты так спокойно об этом говоришь?!

Она завелась с пол-оборота:

— Что я должна была сделать? Применить заклинание силой? К беременной женщине? К своей подруге?

Драко успел притормозить раньше, чем злобное «да, должна» сорвалось с губ. Ему было плевать на чувства рыжей паршивки! Он не хотел, чтоб эротическая греза с его участием жила в ее голове, будто настоящее воспоминание.

— Не знаю, но хоть что-нибудь! Это неприемлемо! — более дипломатично высказал он ту же мысль.

— Мне тоже неприятно, и я понимаю твои чувства.

Драко не сдержал недоверчивого смешка — ей со стороны говорить легко.

— Не фыркай, действительно понимаю. Я умею примерять чужие ситуации на себя, — Драко услышал в паузе невысказанное «в отличие от некоторых», — мне было бы очень неуютно, знай я, что кто-то знакомый использовал мой образ для подобного — не важно: Гарри, Рон, ты. А вот от тебя такой реакции не ожидала, — попыталась она перевести все в шутку. — Ты у нас экземпляр не самый скромный, и без того уверенный, что десятки девчонок о тебе фантазируют, — она улыбнулась и подмигнула. — Признай, лестно, что кто-то грезит о тебе в своей постели?

Подсечь бы и сообщить, что он готов хоть сейчас уложить ее в свою постель и воплотить любую фантазию, но Драко был слишком зол. Видимо, она ожидала именно этого, потому что, прежде чем неуклюже сменить тему, выдержала паузу:

— Поначалу я решила, что нужно добиться запрета этих чар!

В этом порыве он узнал свою Грейнджер, но гнев и раздражение все еще перевешивали внезапный приступ нежности.

— А потом подумала, что это почти как обычная мечта. А мы ведь не можем запретить человеку мечтать о чем угодно.

А вот тут она не права, Драко показалось важным донести это до нее:

— Фантазировать — да, но товар Уизли, по сути, вживляет ложные воспоминания. Представь, подходит к тебе незнакомый мужик, — даже проговаривать это было противно (Малфой мысленно приложил гипотетического членоносца парой-тройкой неприятных заклинаний, не из ревности — нет, исключительно для профилактики!), — и заявляет: «Детка, помнишь, как здорово мы покувыркались с тобой на прошлой неделе»…

— Фу! Гадость какая, — на мордашке Грейнджер отразилась смесь паники и брезгливости. — Но ты прав, — брезгливость сменилась решимостью, — я обязательно зайду в бюро выдачи патентов и попрошу пересмотреть товар… Конечно, это удар в спину всем Уизли и бесчеловечно по отношению к Джорджу, но лучше это буду я и сейчас, чем через какое-то время кто-то более въедливый, — Драко мужественно сдержал смешок, — обратится сразу в Визенгамот. Или такие вопросы только через него решают?

Он засомневался, что высокий суд будет рассматривать мелочь вроде патента, но воображение подкинуло картинку о разного рода извращениях с участием членов (в обоих смыслах этого слова) самого Визенгамота и признал грейнджеровскую правоту.

Драко чувствовал, что настроение Грейнджер находится на той же отметке, что и его собственное. Послевкусие у истории осталось неприятное, под кожей зудело ощущение незавершенности, он только хотел поделиться этой неопределенностью, как Гермиона спросила:

— Ты как?

Малфой открыл рот, чтоб ответить, и… промолчал. На этот вопрос не существовало короткого ответа.

— Черт, Драко, прости! — в нежном голоске сквозило раскаяние. — Я навязала всю эту глупость, когда у тебя…

— Не-е-е, все в порядке, — он воспользовался Гермиониным чувством вины, утянул ее к себе на колени и уткнулся лбом в ее лоб. — Мне самому было интересно. Да и отвлекла ты меня здорово.

— Не хочешь поговорить об отце?

— Не знаю. Наверное, хочу.

— Я выслушаю, — шепотом ответила Грейнджер. — К сожалению, это все, чем могу помочь.

— Ты уже помогаешь гораздо больше, чем должна, — сказал Драко и сделал то, чего не делал, пожалуй, никогда: позволил словам литься без фильтра «что подумает собеседник».

Проснулся он от собственного чиха, ощутил, что все тело затекло, спина болит, а нос… щекочут пахнущие цветочным шампунем волосы. Драко осторожно отодвинул шаловливые прядки, ссадил спящую Грейнджер с колен и едва не взвыл, когда кровь устремилась в ноги.

Постепенно возвращалась память о последних часах. Сначала Драко просто вывалил на грейнджеровскую голову свои мысли об отце. Гермиона слушала и молча сочувствовала, не пытаясь перебивать его ненужными «я понимаю». Потом он, кажется, истерил, прося объяснить мотивацию последних действий Люциуса. Грейнджер поделилась размышлениями о том, что иногда ради близких людей мы идем на сомнительные с точки зрения морали поступки, и рассказала, что Уизли-старшая хотела стереть Уизлетте воспоминания о беременности и родах. Она предположила, что что-то похожее делает и Люциус — пытается снять с близких ответственность за свои поступки, потом оговорилась, что и сама… запнулась и замолчала. В этот момент Драко вспомнил о своей задумке про работу для Флитвика и представил ее Грейнджер как эксперту. Реакция была удовлетворительной: его назвали гением и крепко поцеловали. Он не был бы собой, если бы не воспользовался ее настроением. Целовались они долго и вкусно, видимо, пока не задремали. И Драко не знал, стоит ли считать казусом то, что задремал во время такого взаимодействия с… любимой девушкой. В голове было пусто и тихо, будоражить эту тишину размышлениями не хотелось.

На столе стоял нетронутый ужин. Очевидно, кто-то из эльфов принес его, но не рискнул будить спящих. Драко прислушался к себе и понял, что не голоден. Он осторожно подхватил Грейнджер на руки и понес в спальню.

Даже хорошо, что она спит так крепко. Это возможность доказать ей, что в барьере нет необходимости, что он вполне способен просто лежать с ней рядом. А то, что барьер не помеха для кое-чего другого, он наглядно продемонстрировал утром.

Гермиона позволила себе лениво балансировать на грани сна и бодрствования. Она давно не высыпалась настолько хорошо. Воспоминания о вечере были размытыми, но определенно не включали в себя важных моментов: Гермиона не помнила, как ужинала, как укладывалась и как ставила заклинание. Резко открыв глаза, она обнаружила Драко почти рядом с собой и без всякого барьера. Он лежал на животе, раскинувшись звездой на своей половине кровати, и бессовестно дрых. Гермиона подавила улыбку.

Что же произошло накануне? В памяти всплыл очень длинный и откровенный разговор. Сначала Драко, совершенно неожиданно для нее, поделился своими переживаниями по поводу отца, потом они вместе философствовали на тему взаимоотношений родителей и детей, и Гермиона поймала краем глаза движение вернувшегося в портрет Снейпа. Тот нарочито прикрыл глаза рукой и отвернулся, но она все равно кинула рассеивающее заклинание в сторону картины — уж слишком стыдно было сидеть на коленях у Малфоя прямо перед преподавателем, пусть и покойным.

Что было потом, помнилось смутно, в какой-то момент они с Драко стали целоваться и… заснули? Неловко-то как! Интересно, это она усыпила парня ласками или наоборот? Гермиона хмыкнула. Зато круг замкнулся — проснулась накануне она тоже от поцелуя.

— Чему улыбаешься? — хриплый утренний голос Малфоя прошелся смычком по каким-то внутренним струнам.

— Да вот вспомнила, что ты меня вчера разбудил поцелуем и поцелуем же усыпил, — с ехидной ухмылкой Гермиона повернулась к нему.

— Черт, а сегодня ты проснулась первой, и я не могу превратить это в традицию! — наигранно расстроился Малфой. Был он таким уютным в своем растрепанно-заспанном виде, что Гермиона не проконтролировала выражение лица и нашла отражение собственной нежности в серых глазах напротив, а спустя пару секунд губы Драко прижались к ее губам, а его немаленькое тело крепко придавило ее к матрасу.

Грейнджер рьяно оттолкнула парня с шипением:

— Прекрати. У меня утреннее дыхание!

— У меня тоже, и что? — Драко, уважая ее нежелание целоваться, клюнул ее в щеку и провел носом по шее. Гермиона обрадовалась, что одета, но даже через одежду она чувствовала, что к ее животу прижат твердый член. Это ощущение оказалось адски возбуждающим. Запах Драко действовал как афродизиак, и на самом деле никакое утреннее дыхание не портило впечатления. Гермиона испугалась, что еще слишком расслаблена, чтобы дать надлежащий отпор. Какой такой отпор? Она сама потянулась к Малфою, огладила спину и запустила пальцы под резинку его пижамных штанов, выдавив из несчастного шумный вздох, и как раз собиралась переместить пальцы между их телами, когда ее расшалившуюся руку перехватили.

— Не нужно, если ты сама… еще не готова.

Почему-то то, что должно было вызвать восхищение как проявление альтруизма у индивидуума, им не отличающегося, обидело.

— Ну и ладно, — надулась Гермиона и попыталась выбраться из объятий Драко, но тот снова подмял ее под себя и со смешком прислонил свой лоб к ее лбу.

— Мерлин какая же ты… ты! — усмехнулся он, коротко чмокнул ее в нос и стремительно откатился в сторону.

— В душ я первый. Прости, ты взрослая девочка, должна понимать. Я быстро, не скучай, — кинул он через плечо, одарив шкодной улыбкой.

Гермиона по-девчачьи хихикнула и смутилась своей реакции... Она была взрослой девочкой и понимала. Даже ненадолго задумалась, не унять ли собственное томление, пока Драко… моется, но решила, что не стоит компрометировать себя, вдруг он вернется в самый неподходящий момент. Или подходящий. Мысли пугали, а вот идея близости с Драко — уже почти нет. В конце концов, почему бы не позволить себе еще раз пойти на поводу у физиологии, замешанной на взаимном влечении?

— Грейнджер, я полотенце забыл взять, — донесся сквозь шум воды подозрительно радостный вопль.

— Может, тебе еще спинку потереть? — Гермиона вложила максимум язвительности в ответный крик.

— Черт, я уже сам справился, но, если ты хочешь, мы всегда можем повторить.

— Озабоченный гад, — фыркнула Гермиона, оттолкнулась от кровати и пошла к шкафу за полотенцем.

Дверь в ванную комнату приоткрылась, и из нее высунулась рука. Гермиона, ожидавшая очередного сеанса эксгибиционизма от уверенного в своей неотразимости хомо эректуса, даже удивилась подобной скромности. Чувствуя подвох, она протянула огромную махровую простыню и… почти не удивилась, когда рука стремительно высунулась дальше, вцепилась ей в предплечье и втянула внутрь.

— Детский сад, — закатила глаза Гермиона, пытаясь не смотреть на голого Драко, что в принципе было несложно, потому что в помещении висел пар.

— Ты снова решил сварить себя заживо? — спросила она. Ей было не понять, как Драко мог мыться в кипятке.

— Отличная водичка, — подмигнул он. — Присоединяйся.

— Спасибо, я предпочитаю не превращать свои мышцы в тушенку, — вздернула бровь Гермиона и развернулась к выходу.

— Я закончил, — остановил ее Драко и, конечно же, не преминул прижаться к ней всем своим голым, влажным и очень горячим (в прямом смысле) телом. — Можешь занимать помещение.

Гермиона оставила выходку безнаказанной, дождалась, когда представитель отряда курообразных и семейства фазановых ака павлин доморощенный выйдет из ванной, отрегулировала воду и встала под душ. В этот момент она осознала, что взяла полотенце только для Драко.

Вот же… зараза белобрысая!

Спустя пять минут Малфой возник в дверях с махровой простыней наперевес.

— Спинку потереть? — промурлыкал он.

— Спасибо, я сама, — первым поползновением, конечно же, было полностью прикрыться, используя хоть вчерашнюю одежду, хоть волосы, но Гермиона рассудила, что именно такой реакции от нее и ждут, потому расправила плечи и потянулась за полотенцем, стараясь игнорировать собственную наготу.

Драко исподтишка жадно рассматривал ее, но даже не пытался отпускать скабрезные комментарии.

— Ты очень красивая, — наконец взял он себя в руки и подмигнул. — Пойду, раз не зовешь к себе, а то придется снова принимать душ.

Глупая улыбка не сходила с лица Гермионы, пока она заканчивала гигиенические процедуры, пока одевалась и боролась с волосами.

Драко сидел за столом в гостиной и потягивал чай, листая «Пророк». И было в этом что-то такое... приятно домашнее, такое, что Гермионе на мгновение захотелось задержаться в сегодняшнем утре подольше. Она отогнала мечту про много лет совместных пробуждений и завтраков с Драко Малфоем рациональным «это закончится после его суда, когда ему вернут палочку».

Пока она подходила, витая в своих фантазиях, но не отрывая взгляда от Драко, тот аккуратно отложил газету, потянулся к чайничку, налил в чашку чай, капнул в него молока и передал ей. Была в этих обыденных действиях удивительная естественность. Гермиона обнаружила себя рядом с воспитанным молодым мужчиной. Не то чтобы она не знала об этом раньше, не то чтобы он впервые подавал ей утренний чай, просто раньше принимала это как данность, не анализируя, а сейчас на нее снизошло, что тот, с кем знакома с одиннадцати лет, — взрослый человек, имеющий много не изученных ею сторон. Она даже почувствовала себя неловко рядом с обходительным незнакомцем, пришлось вспоминать, что именно он пятнадцать минут назад ворвался к ней в ванную, дурачась как мальчишка.

Драко заговорил, и иллюзия развеялась окончательно:

— Радость моя, готов признать, ты выдающаяся волшебница.

— Вау, Драко Малфой признал во мне волшебницу! Нужно отметить этот день в календаре и праздновать каждый год.

— Я давно признал это, но не имею ничего против второй части.

Он же… он же не имел в виду… Гермиона бросила на Драко испуганный взгляд.

— Грейнджер, расслабься и получай удовольствие. От чая, — уточнил он, затем встал, обошел стол и обнял Гермиону за плечо, показывая на газетную полосу, и прошептал в самое ухо, касаясь раковины губами: — И от внимания.

Гермиона дернулась в сторону и заерзала, а гаденыш как ни в чем не бывало указал пальцем, где читать.

— Оперативно, — хмыкнула Гермиона, скрывая нервозность и бегло просматривая статью, которую они со Скитер, разрабатывая стратегию, окрестили вводной. Краем глаза она заметила, как Снейп с портрета сверлит их взглядом. — Ничего лишнего, никаких ложных фактов, но аудиторию она заинтересовала. Какой бы тварью ни была, Рита знает свое дело.

— Мистер Малфой, а письмо? — прокаркали с портрета.

Драко сразу сжался, и даже нагловатое «Вы следите за моей почтой, профессор?» прозвучало не очень убедительно. В одно мгновение Гермиона поняла, что этюд с чаем и газетой — всего лишь попытка Драко отвлечься от чего-то его испугавшего, попытка оттянуть неизбежное.

— Вскроешь? — нервно попросил он, подхватывая со стола ранее не замеченный ею конверт.

— Если ты хочешь — конечно, — пожала плечами Гермиона, рассматривая послание.

— Это из Министерства, — прокомментировала она свои наблюдения, — подпись Робардса, печати Отдела магического правопорядка и Визенгамота.

Безмятежное начало дня в обществе приятной девушки сейчас казалось Драко далеким как первый день в Хогвартсе. Его колотило так, как не колотило даже тогда, когда здесь же хозяйничали авроры и легилимент.

— Дьявол! — выругался Драко и откинул голову на спинку дивана, в уголке которого сидел, съежившись. Гермиона аппарировала в Министерство в надежде выяснить, что за чертовщина происходит. При всем разнообразии взаимодействия с органом власти с момента заключения (помещения под охрану?) его никогда не приглашали на «малое слушание». Были допросы, даже с пристрастием, было участие в судах над Пожирателями, но что такое «малое слушание», не знали ни Драко, ни Грейнджер, ни даже Снейп. С чего бы судьям собираться ради него, если следующая сессия открывается только в августе? Что за срочность? Что побудило собрать «малый состав»? Малый — это сколько? Может ли «малый состав» принять легитимное решение? Формулировка «новые обстоятельства по вашему делу» не давала покоя. Какие, к драклам, новые обстоятельства? Его мозги вы… выпотрошили, его воспоминания перебрали и структурировали.

Могло ли это быть связано со вчерашней инициативой Грейнджер?

Могли ли какие-нибудь неподкупные судьи узнать о планах Люциуса и… более сговорчивой части Визенгамота?

Что, если его осудят без права на апелляцию?!

А если невыразимцы подали ходатайство, что им необходим Драко Люциус Малфой в качестве подопытного? Что тогда? Тогда нужно бежать, пока не поздно!

Паника мешала дышать. Шагов Грейнджер он не услышал из-за шума крови в ушах.

— Драко, — маленькая рука вцепилась в его запястье. Слова пробивались в сознание будто бы через вату. — Дыши, дыши, мой хороший!

Он в свою очередь перехватил ее запястье, совершенно не контролируя силу хватки.

— Ты что-то узнала?

— Не так много, как хотелось бы…

Не успевшая отступить паника поглотила его целиком.

— Дыши! — снова закричала Гермиона.

Реальность врывалась в охваченный ужасом рассудок Драко отдельными фрагментами: точно прозвучало Акцио, губы обожгло едким зельем, а потом его с головы до ног окутало туманом и сладкими ягодно-цветочными нотками запахов косметических средств Грейнджер.

— Проснулся?

Вопрос показался странным, в голове была непонятная муть. Почему он спал? На осознание, что лежит рядом с Грейнджер, то есть почти на ней, на узком снейповском диванчике, ушло еще какое-то время.

— Мне пришлось влить в тебя Противоядие от истерики и несколько капель зелья Сна без сновидений.

Память услужливо подсказала, отчего ему вдруг понадобились сильнодействующие снадобья. Паника приподняла голову, но не пробилась сквозь дымку апатии.

— Еще с часик будет клонить в сон. Побочка, — пояснила она.

— Грейнджер, что ты разведала? — вернулся Драко к тому моменту, когда потерялся в своих страхах.

— Немного на самом деле, — потупилась Гермиона. — У меня создалось впечатление, что Робардс меня избегает. Но я встретила Гарри, — червячок малфоевской ревности заворочался не в пример ленивее обычного. — От него я узнала, что твою маму тоже вызывают.

Никакие зелья не могли унять тревоги.

— Мерлин!

— Но! Он сказал, что я могу не беспокоиться о… — она говорила так, будто двигалась по тропке среди болота, Драко пришло в голову, что Грейнджер пытается коснуться информации, полученной в аврорате, — твоей участи.

— Конечно, она ведь моя, а не твоя!

Его истерическая ремарка была проигнорирована.

— Гарри на днях подслушал разговор Робардса. Кем был собеседник, он не знает, может, твой адвокат, может, кто-то из Визенгамота.

— Они говорили о плане Б, если ты категорически откажешься от идеи отца, — выпалила несдержанная и поспешно себя перебила: — Зря я тебе это сказала.

— Грейнджер, я не собираюсь ни от чего отказываться. Не веди себя со мной как с фарфоровой статуэткой, — вздорно фыркнул Драко. — Что за план?

— Представить тебя и Нарциссу тайными осведомителями Ордена, чей связной погиб в битве. Только я не поняла, вас обоих или кого-то одного, — залепетала она, а Малфоя разобрал нездоровый смех.

— Что?! — гневно сверкнула глазами Грейнджер.

— Пожалуй, на фоне этого история про отца-тирана выглядит правдоподобно, — выдавил из себя Драко сквозь всхлипы.

— Я тоже так думаю. Видимо, потому эта шитая белыми нитками глупость — план Б. И смею надеяться, он не понадобится.

— Мы все еще не знаем, что за чертовщина ждет меня завтра! — зелье сдерживало панику, но думать о страшных перспективах не мешало.

Гермиона скорчила извиняющуюся мордашку, и необходимость в дальнейшем отчете отпала — стало понятно, что ничего она не узнала. Но тем не менее останавливать поток слов Драко не стал, ее речь сама по себе звучала как Противоядие от истерики.

— Я подумала, что кольцо все еще у меня на пальце, а значит, я по-прежнему твой законный представитель, — от легкого тона у Драко неприятно заскребло под ложечкой. Возможно, это завозилась не совсем умершая и совсем не чистая совесть, — и имею право от твоего имени поинтересоваться, зачем тебя вызывают. Попробовала пробиться в приемную административной службы Визенгамота, но там висит табличка «Закрыто». Заколдованная ручка двери через равные промежутки времени сообщает, что заседания начнутся первого августа, а прием посетителей и заявок — двадцать пятого июля. И еще что-то про аккредитацию для прессы. Я поняла, что там ловить нечего, и отправилась в Отдел магического правопорядка.

Несмотря на свое состояние, Драко наслаждался этим структурированным, как эссе лучшей за прорву лет студентки, повествованием. Такая его ностальгия о школьных годах одолела!

— Будто бы вернулись ко мне на урок… — в ответ на мысли Драко пробормотал с портрета Снейп.

Грейнджер прожгла его взглядом, но говорить не перестала.

— Так вот, в отделе сказали, что будет слушание по гражданскому запросу.

— И ты молчала?! — Драко хотел рассердиться, но зелья все еще действовали. — Я тут в ужасе от мысли, что это невыразимцы решили перехватить меня у правосудия, чтобы…

— Отдел тайн не действовал бы через Визенгамот.

— Невыразимцы никого не спрашивают, они берут то, что им надо.

Грейджер и Снейп сказали это одновременно.

— Если вы пытались меня успокоить, то у вас не получилось, — капризно надул губы Драко, скрещивая руки на груди.

— Ведешь себя как ребенок, — фыркнула Гермиона, но в ее взгляде Драко не встретил осуждения, только легкую иронию и почти незаметную нежность. — Словом, мне объяснили, что для рассмотрения подобных дел полный состав не нужен, достаточно нескольких судей, а срочность обусловлена поводом. И добавили, что заседание будет закрытым. Но твое кольцо творит чудеса, — в живот Драко словно камней набросали, и они там заворочались (так ли ощущаются спазмы совести?). — Мне поручили тебя доставить и внесли в список допущенных. Так что я буду рядом, поддержу... все такое.

Малфой поймал ее кисть и поднес пальчики к губам. Порыв был импульсивным, но, кажется, ему в очередной раз удалось заткнуть кое-кого незатыкающегося.

— Что ты?..

Драко сделал заметку на будущее: уделять больше внимания ее рукам. Грейнджер — не чистокровная фифа, привыкшая к их лобызанию. Судя по лицу, на нее его действие произвело большее впечатление, чем признание в любви.

— Я… я… я тут записала… — до заикания девушку довел. — Слушание созвано по обращению к закону Гименеуса Брута… Впервые о таком слышу. Когда узнала про повод, подумала о Люциусе… ну, может, у него нет времени ждать, — она подняла на Драко извиняющиеся глаза, будто виновата в том, что его отца убивает метка. — Хочу вернуться в Министерство и поискать в библиотеке что-нибудь об этом законе.

— Не нужно. Побудь здесь, — Драко еще раз попробовал разыграть карту несчастного, идущего чуть ли не на смерть.

— Поднимитесь к Минерве, — посоветовал Снейп. — В директорском кабинете точно есть копия «Энциклопедии магического законодательства» и «История магического права». Там и про малый состав Визенгамота должна быть информация, и про виды разбирательств. А еще лучше разыщите Биннса и задайте вопросы ему.

— Пойдем со мной, — предложением это было только по форме, потому что Грейнджер уже дернула его за руку и поставила в вертикальное положение. — Проветришься. А то сидишь тут, маринуешься в своих страхах.

Прогулка по Хогвартсу показалась Драко неплохим способом переключиться, тем более что в пустынных коридорах не было недостатка в пустующих нишах, которые будто умоляли заманить в них ни о чем не подозревающую девчонку.

Может, Грейнджер и разочаровал их променад, но Драко понравилось бродить с ней за руку по школе. Макгонагалл не оказалось на месте, и, как Грейнджер ни убеждала горгулью, что им нужна всего лишь книга, каменное пугало категорически отказалось их пропускать. И патронус вернулся ни с чем (видимо, директор находилась в каком-то ненаносимом доме), и Биннса им разыскать не удалось (Гермиона заинтересовалась, остались ли здесь призраки — после битвы она не видела ни одного). Драко это совсем не расстроило… С мыслью «значит, нам не помешает Кровавый барон» он втащил ее в одну из ниш неподалеку от апартаментов Снейпа. Грейнджер в очередной раз удивила, не только не возмутившись его неподобающим поведением, но и полностью отобрав у него инициативу. Такого от бегущей от каждого второго тактильного контакта девчонки он точно не ожидал. Пожалуй, в какой-то момент Драко задался вопросом, так ли она уверена в успешном окончании завтрашнего разбирательства, не пытается ли напоследок… но кровь ушла на альтернативный круг кровообращения, минуя мозг. Так же быстро, как два дня назад, Грейнджер довела его до оргазма. На этот раз даже не сняв с него брюк. Только когда она очистила его от следов позора быстрым Скорджифаем, он понял, что сам не успел к ней толком прикоснуться. Подумалось, хорошо, что он не отследил момент, когда теткина палочка была направлена на… фамильные малфоевские драгоценности, отогнал от себя мысль о том, что с этими драгоценностями сделала бы прошлая владелица палочки, прознай о… случившемся. Заблокировав эту кошмарную картинку, Драко наконец оформил в слова правильную, по его мнению, сентенцию:

— Не нужно было. Я же просил не делать так, пока сама не будешь готова к чему-то большему. Я снова чувствую себя…

— А я, кажется, готова, — в очередной раз сбросила ему небо на голову Гермиона Грейнджер.

Гермиона много раз пожалела о словах, неосторожно слетевших с ее губ под конец прогулки, но под конец прогулки ее рациональная часть начисто проиграла эмоциональной. В решении помочь дерганному Драко расслабиться рацио еще принимало участие, а потом ею завладели эмоции, и закончилось все неожиданно вырвавшимися словами, будь они неладны. Гермиона не отказывалась от своих слов, нет, но тем не менее уже более получаса сидела на бортике ванны с зажатой в руке зубной щеткой. Она знала, что Драко не станет ее ни к чему принуждать, однако...

Он до конца дня был тих и не позволял себе ничего, кроме тревожных взглядов. Страшная мысль пронзила навылет: вдруг все его попытки спровоцировать близость — чистой воды блеф? Вдруг он на самом деле не хочет ее вовсе? «Ну да, и утром к тебе прижималась каким-то образом свалившаяся в штаны Драко палка, а не то, о чем подумалось», — скептически парировала паникерше Гермиона разумная. Паникерша снова подала голос, нашептывая про гормоны и любую юбку, но глас разума напомнил про признание. Такими словами не разбрасываются. Даже если Драко подменил одни чувства другими. Потом в памяти всплыла быстрая возня в нише, и решимость снова сжалась как моллюск, на которого капнули лимонным соком, и спряталась в панцирь.

Заглянув еще раз в испуганные глаза зазеркальной Гермионы, Гермиона реальная (да что за вечер — непроходящее раздвоение личности!) решительно поставила щетку в стакан и потянулась к палочке. Это заклинание она выучила еще на шестом курсе — на всякий случай. И сейчас наложила на себя по той же причине — на всякий случай. В таких делах осторожность не бывает чрезмерной.

Следующее заклинание просушило и распутало волосы. Жаль, что не придумали заклинания для распутывания клубка эмоций. Или зелья. И еще одно — для храбрости. Или для удачи. Полцарства за «Феликс Фелицис»!

— Я думал, моя смелая гриффиндорка решила спать, свернувшись калачиком на дне ванны, — услышала она ленивый голос, переступив порог спальни.

Поддразнивание было по малфоевским меркам беззубым и совершенно потерялось на фоне притяжательного местоимения. Гермиона застыдилась того, как быстро забилось ее сердце, когда ее назвали своей — право слово, ведет себя, словно Лаванда какая-то!

— Глаза испортишь, — сказала она, выхватывая книгу у пытающегося что-то разобрать в свете ночника Драко.

— Ну и что? — поднял он на нее эти самые глаза. — Надену очки для чтения.

— Исключительно для чтения? — скептически выгнула бровь Гермиона.

— Конечно! Это не постоянная демонстрация слабости, а тайное знание для самых близких. Обещаю, я в них буду неотразим!

— Павлин неощипанный, — фыркнула она, собираясь обойти кровать, и через два шага была сбита с ног стремительно высунувшейся из-под одеяла рукой. Что ж... это было не ново. Гермиона взвизгнула, больно приземлившись на костлявое тело.

— Ловцы вообще не контролируют свои рефлексы?!

— Зато поймал кое-что получше снитча, — мурлыкнул Драко куда-то между ее шеей и плечом, чем ввел в полнейший ступор.

Он не мог не почувствовать, как она напряглась.

— Не бойся, — перешел Малфой на успокаивающий шепот (его шепот делал что угодно, но точно не успокаивал), укладывая ее рядом с собой и отстраняясь, чтобы продемонстрировать свои платонические намерения. — Надеюсь, ты понимаешь, что я не брошусь на тебя сразу после отмашки. В конце концов, я существо, наделенное разумом. Достаточно высокоорганизованное.

Гермиона не стала сдерживать недоверчивое хмыканье.

— Вот, такой ты мне нравишься больше, — констатировал Драко, улыбаясь половинкой губ, а затем бережно взял ее ладошки в свои и стал выцеловывать каждый пальчик. Нехитрая ласка отозвалась приятным теплом в каком-то сложно определимом месте за солнечным сплетением. Когда же он втянул фалангу одного из пальцев в рот и провел по ней языком, тепло превратилось в жар и переместилось ближе к низу живота. Тихий стон вырвался против воли. Грейнджер рефлекторно отдернула руки. Драко выглядел разочарованным. Гермиона уставилась на него, словно на его лице мог появиться правильный ответ на вопрос: что делать дальше? Как проанализировать эту ситуацию? Есть ли тут повод для анализа? Она уже решила, что хочет Драко Малфоя, что готова доверить ему свое тело, так к чему лишние мыследействия? К черту всё!

Грейнджер совершила что-то вроде броска вперед, опрокинув парня на спину. Наверное, вышло не очень грациозно. Наверное, она покраснела. Драко не сдержал смешка и пробормотал что-то про приглашение львицы в свою постель, чем смутил еще больше. Она попыталась отодвинуться, но оказалась в тисках схвативших ее поперек туловища рук, плотно прижатой к твердому телу. К очень твердому телу. В определенных местах. Почему осознание возбуждения партнера так возбуждающе действует? Только ли с ней происходит такое? Всех ли тревожат глупости во время близости? Это близость?

Малфой перекатил их так, что Гермиона оказалась под ним, и шквал мелькающих в голове вопросов утих. Стало слишком… горячо. Они оба нуждались в ушате холодной воды.

— Ты обещал, что не накинешься сразу после отмашки, — сказала она лучшим своим назидательным тоном.

— Я и не сразу, — Драко скорчил невинную рожицу, — и вообще это ты накинулась.

— Драко Малфой, ты!.. — он прервал ее еще не придуманную тираду поцелуем.

— Знаешь, если ты не хочешь, чтобы мне совсем снесло крышу, прекрати это.

— Что именно? — спросила она невинно.

— Говорить таким тоном.

— Каким «таким»? — этот вопрос был чистейшей воды провокацией.

Драко зарычал, обозвал ее несносной женщиной и снова крепко поцеловал.

Растрепанный, тяжело дышащий Драко Малфой заставлял сердце Гермионы биться в совершенно безумном ритме. В глазах Драко на миг промелькнуло что-то совсем… взрослое и, пожалуй, немного опасное, но мимика (что-то в подергивании губ, вскидывании подбородка, подрагивании кончика носа) выдавала в нем совсем еще мальчишку. Это немного сбивало настрой и, если честно, пугало. Она не знала, действительно ли Драко достаточно умудрен в интимной сфере, ведь ее практический опыт был ограниченным. Не приходилось сомневаться только в одном — Малфой ее хотел, хотел настолько, что от его взгляда воздух сворачивался в легких.

Пока Гермиона барахталась в водовороте тревоги, Драко оглаживал ее бока и живот — сначала по коротенькой ночнушке (выбранной совершенно ненамеренно), а затем и под ней. Его пальцы скользили по животу, не опускаясь ниже и не поднимаясь к груди. Пожалуй, он все-таки имел представление, что делать — трусики совершенно промокли, а ведь еще ничего толком не произошло. Эти игры на грани следовало прекратить! Гермиона опять проявила решительность — села, заставляя Драко отодвинуться, и в одно движение стянула с себя сорочку. Малфой сдавленно охнул, а может, ахнул — она не расслышала из-за гула собственной крови, и посмотрел на ее грудь с нескрываемой жадностью. Наблюдать, с каким трудом он оторвал взгляд от груди, чтобы перевести на лицо, было почти смешно.

— Это заявление о намерениях? — спросил Драко, скользя глазами по ее телу вниз, возвращаясь к лицу с остановкой в области груди и повторяя все снова. Гермиона не понимала, что Малфой хочет высмотреть. Мог ли он передумать?

— Декларация, — несмело подтвердила она, разрываясь между желанием сбежать на северный полюс и снова броситься в объятия Малфоя, прижаться крепко, чтобы не смущаться под его алчущим взглядом.

Движение, которым он срывал с себя пижамную куртку, могло соперничать резкостью с ее недавним, но стало не до размышлений о движениях. Малфой снова навалился на нее своим весом (Гермиона хихикнула от мысли, что их возня похожа на боксерский поединок), а потом его губы врезались в ее губы так сильно, что зубы стукнулись о зубы. Стон, который издал Драко, был стоном боли, а не удовольствия, Гермиона почувствовала привкус крови во рту.

— Что ты?.. — она попыталась отстраниться. Драко не позволил, осыпая короткими поцелуями все, что оказывалось под губами, и не прекращая судорожно мять и теребить ее грудь. Гермионе пришлось схватить его за плечи и слегка встряхнуть. Туман в его глазах постепенно рассеялся, взгляд прояснился, и сомнамбулические действия прекратились.

— Тебе же больно! — она еще раз попробовала воззвать к разуму того, чей мозг, очевидно, испытывал недостаток кислорода. — Давай залечу.

Ну конечно же, первобытное маскулинное не позволило — отшутился банальным «шрамы мужчину украшают» и снова ввернул что-то про дикую кошку. Дикая кошка так дикая кошка! Гермиона метнулась к краю кровати, где на полу должна была лежать выпавшая из ее рук палочка.

— Не стоит! — Драко резво отполз в сторону. Ей понадобилось время, чтобы понять его страх. Палочка Беллатрикс. Когда Гермиона отвела древко, он коротко выдохнул и объяснил: — Мне это сейчас нужно. Отвлекает. Не хочу, чтобы все произошло слишком быстро.

Ей сложно было сказать, кто из них смутился сильнее. Но она оценила откровенность. Правда оценила. Палочка отправилась на прикроватную тумбочку с примирительным «ладно».

Стон Драко, когда она провела руками по его спине и огладила ниже, звучал протестующе, он сделал попытку мягко выпутаться из ее объятий. Гермиона категорически возражала против такого расклада: брать, не отдавая ничего взамен, было совершенно не в ее характере.

— Что за сексизм? — гневно пробормотала она.

— Грейнджер, ты неподражаема. Сексизм во время секса? — хохотнул Малфой, обнимая ее за талию и крепко прижимая к себе.

Вот так вот раз — и назвал то, что они делают, без эвфемизмов. Как ни странно, это не спугнуло настрой, скорее… обозначило цель. Гермиона обняла Драко за шею и после короткого приступа робости обвила ногами его бедра, придвигаясь вплотную промежностью к его паху.

— Черт, Грейнджер! — проскулил тот, пытаясь хоть немного отстраниться. — Сбавь обороты, иначе мы не доберемся до главного.

Гермиона соврала бы, если бы сказала, что ей не нравится наблюдать, как кто-то теряет контроль от ее действий.

— Стоп! Нам же нужно как-то… — Драко стал ошалело оглядываться по сторонам. — Если хочешь, я могу выпить Оборотное с собственным волосом. Оно абсолютно точно обладает противозачаточным действием.

Женская сущность растаяла от заботы, внутренний экспериментатор тут же пожелал дать зеленый свет начинанию, но Гермиона рассудительная выступила решительно против: если Драко покинет постель, то, скорее всего, зелье будет выпито зря, разум успеет взять верх, и она точно отступит.

— Я позаботилась об этом, — до кончиков ушей покраснев, честно сообщила она. — Наложила заклинание.

— Ты действительно серьезно настроилась, — похоже, Драко опешил. Гермионе тут же захотелось куда-нибудь провалиться. — Эй, прекрати! Просто теперь не буду чувствовать себя насильником.

— Насильником? Ты идиот или прикидываешься?! По всем косвенным признакам я возбуждена не меньше тебя! — возмутилась она и тут же поняла, что предыдущая фраза была произнесена, чтобы переключить ее внимание.

— Мерлин, как же меня угораздило! — Драко крепко прижался к ней, зарываясь носом волосы, и зашипел, когда это усилило контакт их бедер.

— Угораздило — что? — и это снова была провокация.

— Влюбиться настолько сильно в самую невыносимую из всезнаек.

Признание не испугало. Все еще хватаясь за остатки разума, Гермиона обхватила щеки Драко руками, заставляя смотреть ей в глаза, и скороговоркой выпалила:

— Драко, я хочу тебя прямо сейчас, давай оставим прелюдии на другой раз.

Драко вплывал в реальность, словно на пуховом облаке. Он уже начал привыкать просыпаться с улыбкой, но в сегодняшнем пробуждении было что-то другое. Безмятежное, почти абсолютное счастье окутало его раньше, чем вернулись чувства и включился мозг. Самоощущение слегка нарушало общую благость: мышцы побаливали, левая сторона тела онемела. Он медленно повернулся на бок, аккуратно вытащил затекшую руку из-под головы спящей на ней девушки, привлекая Гермиону спиной к себе. Кровь устремилась по руке вниз, прошив ее коротким локальным Круциатусом, ворвавшиеся — словно прорвало шлюз — воспоминания перенаправили кровоток к определенной области. Драко потерся об обнаженные ягодицы что-то проворчавшей во сне Грейнджер. Она была такой милой, когда спит.

Этот омут Малфой никогда не считал тихим, но подозревал ли в нем таких… жирных чертей? Желание Гермионы Грейнджер верховодить даже в сексе не стало неожиданностью, неожиданностью стало сопротивление, которое она оказала. Сопротивление не в смысле попыток саботировать близость, а в смысле сверхактивного участия и отказа стать стороной, принимающей ласки. В первый раз Драко просто не мог отдать инициативу, потому что любая... инициатива могла перебросить его через край… досрочно. Он знал, что должен позаботиться о ее удовольствии раньше, чем они начнут, потому что все произойдет быстро. Грейнджер же упиралась и брыкалась, чем мешала Драко продемонстрировать все те штучки, которым когда-то его терпеливо обучала Дафна. Благо удалось отыскать нужные струны, и способность возражать покинула строптивицу. На некоторое время...

Как он и предполагал, их первый раз был стремительным. Только Мерлин знает, чего ему стоило оставаться осторожным, особенно в свете того, что тайфун с нежным именем требовал энергичных действий.

Второй подход случился почти сразу после первого. Они едва перевели дыхание и обменялись парой поцелуев, как сумасшедшая женщина… решила свести его в могилу. Грейнджер опустила руку на его живот, который неприятно холодило застывающее семя, поднесла пальчик к губам, облизала, задумалась и сообщила своим убивающе-всезнайским тоном, что это не противно и, наверное, она может сделать ему фелляцию. Презрев законы физиологии, кровь снова устремилась в пах, Драко едва успел сформулировать просьбу отложить реализацию ее последней идеи на другой день — если он так возбудился от самой идеи, то совершенно точно не сможет в полной мере насладиться процессом.

Они вздремнули, а потом долго болтали обо всем, лениво целуясь и нежась в объятиях друг друга. Смешно, но Грейнджер опустилась до банальных расспросов о его прошлых партнершах. К большому сожалению Драко, в расспросах отсутствовала даже малая толика ревности — исключительно научный интерес: сколько девушек он затащил в постель, как долго встречался с каждой, что пробовали. Отвечать поначалу было неловко, а потом этот разговор снова завел их обоих, и они занимались любовью третий раз за ночь. Теперь точно любовью, первый запал, когда сам факт прикосновения к желанному человеку и прикосновения желанного человека заводил, закончился, и они неспешно изучали тела друг друга. После этого расслабленный и удовлетворенный Драко снова признался в чувствах — слова вылетели без контроля мозга, но показались очень уместными. Грейнджер же стала совершенно серьезной и попросила впредь сдерживаться, потому что она может ответить на эмоциях, а пока еще не готова к этим словам и не хочет, чтоб они были неправдой, когда прозвучат впервые. Будь проклята гриффиндорская честность! Его устроила бы ложь. С другой стороны, вывод напрашивался оптимистичный: вскоре «эти слова» могут стать правдой. Это воодушевляло. Окрыляло даже.

Да, сейчас Драко был очень воодушевлен и окрылен. Попытка вышвырнуть из головы приторную до отвращения мысль, что они созданы друг для друга, провалилась: их тела чудесно совпадали — изгиб к изгибу. Его руки механически нашли новую любимую часть Гермионы Грейнджер и вовсю мяли ее, наслаждаясь упругостью полушарий, нежной текстурой кожи и твердостью маленьких сосков. Совершенно очевидно, что означенная ведьма уже проснулась и поощряла его действия, все плотнее прижимаясь ягодицами — второй самой любимой частью согласно каталогизации, недавно проведенной Драко. А может, когда она так двигается, и первой. В общем-то, вся ведьма была его любимой и делить ее на зоны не имело смысла. Драко настроился провести в постели целый день, но знал, что почему-то не может себе это позволить. Почему?

Мерлин бородатый! Слушание.

Воспоминание ударило словно Аква Эрукто по самому нежному месту, настрой пропал почти полностью, Драко замер и почувствовал, как под рукой напряглась Гермиона.

— Что случилось? — резко повернулась она. — Ты жалеешь о том, что мы сделали?

Девчонки! Как он может жалеть? Не он ли всю ночь доказывал… Эх!

— С ума сошла?! — вскинулся Драко, но тут же смягчил тон: — Прости, вспомнил про вызов в Министерство.

— Мерлин бородатый! — дословно процитировала Грейнджер его недавнюю мысль (Легилименция?). — Точно.

Она потянулась за часами.

— Восемь. Тебе назначено на десять утра. Успеем спокойно собраться.

Мантра, что слушание не уголовное, что, скорее всего, речь пойдет о чем-то связанном с отцом, возымела действие.

— Тогда у нас есть время на один раунд, — подмигнул Драко, придвигая Грейнджер к себе и прерывая поцелуем возмущенное «нужно собраться, позавтракать, привести себя в порядок» и что-то еще про утреннее дыхание (далось оно ей!). Повырывавшись для проформы еще несколько секунд, Гермиона ответила на поцелуй. А потом и вовсе подмяла Драко под себя. Ладно, в этот раз он готов позволить ей вести.

Растрепанная, раскрасневшаяся и внезапно робкая Грейнджер сверху была прекрасна.

— Красивая, — прошептал он, чем смутил ее до пунцовых щек. Когда смущение пересекало определенную отметку, Грейнджер находила в себе эмансипированную девчонку, которой старалась казаться. А уж эта… особа знала, как заставить Драко потерять контроль.

— Грейнджер, притормози, — попробовал воззвать он к ее гуманной стороне. Ага, конечно! С тем же успехом карликовый пушистик мог пытаться остановить разогнавшийся Хогвартс-экспресс.

Сейчас Малфой хотя бы был уверен, что оргазм накрыл не только его. Он все еще ощущал себя жидкостью, растекшейся по кровати покойного профессора (интересно, слышал ли Снейп с портрета, как они ее… оскверняли?), когда Грейнджер с поспешным «я первая в душ»… позорно сбежала. Невероятная. Драко знал, что пропал еще до… всего, но теперь… Похоже, кольцу наследника пора было менять палец, не меняя носительницу.

— Малфой! — панический возглас из душа вырвал его из плена мечтаний.

Как был голым, он рванул на себя дверь и встретился взглядом с испуганными карими глазами. Гермиона была настолько растерянной, что даже не застеснялась своей и его наготы — просто внимания не обратила.

— Малфой, кольцо не снимается, — с ужасом в голосе сообщила она.

Драко не знал, что ответить, тупо рассматривал ее лицо с припухшими губами и крошечной трещинкой на нижней. Удивительно, что одной единственной.

— Эй, чего замер? Не хочешь мне объяснить, что происходит? Какого дракла?! Вчера оно легко соскальзывало, прокручивалось и надевалось, сегодня я его даже повернуть не могу, словно кто-то чары приклеивания применил, но это не они, — вся ее хрупкая фигурка источала подозрительность. — Если ты, придурок, каким-то образом сотворил что-то… — она замялась, — этакое…

— Гермиона, — не самый лучший момент, чтобы впервые обратиться к своей девушке по имени. Хотя не исключено, что обращался ночью — Драко не все помнил, — я действительно не знаю, что не так с кольцом.

И ведь не соврал же. У него были предположения, но наверняка он не знал.

Малфой схватил встрепанную девушку за плечи и заставил посмотреть на себя.

— Я ничего не планировал, правда, — это и была правда. Ничего такого он не планировал. А то, что планировал… не время каяться.

— Но что делать? — неужели ее так пугала перспектива носить что-то принадлежащее его семье? Грейнджер увидела его досаду, и ее лицо смягчилось.

— Извини, что так остро отреагировала. Я сама согласилась, а теперь вот… Не бери в голову.

Он не смог сдержаться и спросил:

— Тебе так противно иметь вещь…

Пока он подбирал правильные слова, она перебила:

— У меня на руке магический артефакт, действие которого до конца не изучено. Конечно, меня это пугает! Но виновата только я, не ты. Ведь ты точно не знаешь, почему так произошло? — она пытливо заглянула в глаза, и Драко выдержал этот взгляд.

— Точно не знаю, — ответил он, отмахнувшись от совести.

— Тогда ладно, — пожала Гермиона плечами, разом успокаиваясь. Непостижимая...

Утро прошло без других казусов. Ну то есть как без казусов... Когда они вышли из спальни за руки (Драко не позволил Грейнджер делать вид, будто между ними ничего не изменилось), то буквально напоролись на острый взгляд Снейпа. Драко имел представление, как они оба выглядят. Банные процедуры не могли стереть с их лиц я-всю-ночь-трахался выражение.

— Молодые люди, вас не учили ставить заглушающее? — презрительно выплюнул профессор. Драко понял, что рядом с ним сейчас кто-то сгорит дотла, поэтому прикрыл застеснявшуюся партнершу рукавом и полой мантии — они оба облачились в официальные одежды по случаю... грядущей встречи с министерскими. Прятать Гермиону в своих объятиях было… приятно. Ведьма редко позволяла ему чувствовать себя сильным.

— Простите, увлеклись, — попытался сохранить остатки достоинства Малфой, но завтракать им все равно пришлось под возмущенный бубнеж о замаранной постели.

Чем ближе подходило время Ч, тем более нервным становился Драко. Воображение снова и снова подбрасывало картинки с Азкабаном, хоть он никогда там не бывал. Когда Грейнджер подошла к нему и протянула руку, его уже колотило.

— Все не может быть так плохо, — увещевала она, но Малфоя опять охватывала паника. Даже «я все время буду с тобой» не подействовало успокаивающе. А вот Противоядие от истерики подействовало. Пожалуй, Драко повезло, что с ним взялась возиться самая собранная ведьма курса, да что там курса — Хогвартса, наверное, со времен студенчества Макгонагалл.

Они в абсолютном молчании аппарировали в очень затрапезное место с парой контейнеров для мусора и спустились под землю с помощью муляжа какого-то магловского устройства. Пожалуй, Драко было бы любопытно (отец попадал в Министерство через камин), но принятое зелье и нервозность, вступающие в конфликт, да и недосып — чего греха таить, создавали странное ощущение нереальности происходящего.

Грейнджер таскала его за собой, как тряпичную куклу — сначала они подошли к какому-то служащему, потом оказались в лифте. Что говорил женский механический голос, Драко не слушал, связь с реальностью он держал через ладошку Гермионы.

— Готов? — спросила та, когда они остановились у неприметной двери, и спрятала их сплетенные руки в складках мантий. Драко коротко кивнул. Не то чтобы он чувствовал себя готовым, но знал, что лучше не будет.

Грейнджер робко постучалась. Дверь с легким щелчком открылась.

Помещение было небольшим, светлым и ничем не напоминало зал номер десять, куда его вызывали свидетельствовать против Пожирателей. Двумя полукружиями стояли полтора десятка стульев. Часть из них была занята людьми в сливовых мантиях.

— Заходите, присаживайтесь, мистер Малфой, мисс Грейнджер, — темнокожий мужчина показал им на пустующие места. Аврор. Кажется, уже бывший. Шеклболт. Черт, он же сейчас исполняет обязанности Министра! Душа ушла в пятки.

Пока Грейнджер тянула его к свободным стульям, Драко окинул кабинет взглядом. Светлые волосы матери, уложенные в аккуратную прическу, и ее идеально ровная спина придали спокойствия (как всегда), а затем его взгляд зацепился за другую шевелюру и воздух застрял у него в легких.

Гермиона ожидала чего угодно, но не этого. Не будь сейчас середина лета, она поверила бы, что происходящее — первоапрельский розыгрыш. Или дурной сон. Бред. Что угодно. Но не реальность.

Кроме нескольких членов Визенгамота — от изумления она их все еще не пересчитала — и Нарциссы Малфой, в комнате присутствовали Молли и Джинни Уизли. Гермиона встретилась глазами с подругой, и та с вызовом вздернула подбородок.

— Мисс Грейнджер, спасибо, что доставили мистера Малфоя сюда, — вежливо поблагодарил ее Кингсли Шеклболт, который выглядел так, словно желал находиться где угодно, только не здесь.

Гермиона автоматически кивнула, все еще окидывая собравшихся рассеянным взглядом. Это ведь не может быть тем, о чем она подумала. Просто не может! Джинни не настолько… Подобрать точную характеристику не удавалось — слово ускользало. Глупа? Коварна? Непоследовательна? Наивна?

Пока Грейнджер пыталась развеять свои подозрения, Кингсли продолжал что-то говорить.

— Эй, — дернул ее за руку Малфой. Она непонимающе посмотрела на него.

— Палочка, — прошептал он одними губами.

— Мисс Грейнджер, оставьте вашу палочку на столе у двери, — терпеливо повторил за Шеклболтом аврор, которого Гермиона до сего момента не замечала.

Она неловко кивнула и под прикованными к ее неуклюжести взглядами метнулась к столу. Ей очень не хотелось оставаться безоружной, но судя по тому, что на этом столе лежало около десятка палочек, их сдали все (возможно, кроме аврора). Без палочки в обществе незнакомых людей она почувствовала себя раздетой. Как Драко удавалось третий месяц жить без оружия?

Мысли вернулись к Джинни. Что она задумала? На что надеется? Ведь знает же, что отец ее ребенка не Драко, и он знает, что непричастен. Рассчитывает ли Джин, что Малфой, как слизеринцу и положено, воспользуется подвернувшейся возможностью избежать суда? Существует ли такая возможность? Воспользуется ли он ею, если существует? Кажется, они говорили об этом еще до… всего, она сама предлагала похожий вариант, и Малфой не выказывал желания… Не о том она думает! Может, повод этого заседания совсем другой.

Она медленно заняла место рядом с Драко, и Кингсли снова заговорил.

— Прежде чем перейти к самому вопросу, ради решения которого мы собрались, сообщаю всем собравшимся, что на помещении чары неразглашения. Вы не сможете поделиться информацией, услышанной здесь, ни устно, ни письменно, ни с помощью передачи мыслей, — начал он казенным тоном. Реакции на его слова не последовало. Скорее всего, судьи были в курсе, Нарцисса отлично скрывала свои эмоции, а Джинни и Молли были теми, кто попросил эти чары наложить.

Еще были они с Драко, слишком шокированные, чтобы в принципе на что-то реагировать.

— Слушание от десятого июля тысяча девятьсот девяносто восьмого года объявляю открытым. Истица: мисс Джиневра Молли Уизли. Истица считает, что располагает сведениями, которые поспособствуют досрочному освобождению мистера Драко Малфоя. Мисс Уизли, прошу, — передал он слово.

Заметно нервничающая Джинни вскочила. Молли покачала головой и что-то пробормотала, но дочка кинула на нее раздраженный взгляд, и мать, вздохнув, отвернулась.

— Можете сидеть, мисс Уизли, — белозубо улыбнулся Шеклболт, и Джин с размаху села обратно.

Гермиона взглянула на Драко. Тот, уставившись на сплетенные на коленях руки, кусал губы. Она перевела взгляд на его мать. Нарцисса буравила сына глазами.

— Во-первых, я хочу сказать, — робко начала Джинни, и продолжила, ободренная чьим-то кивком, — что Драко Малфой не так плох, как мы думали, — речь прервал нервный смешок, Гермиона с удивлением поняла, что ее собственный. — Когда Кэрроу заставляли их, то есть слизеринцев, пытать других студентов, он не использовал Круциатус.

— Простите, мисс, — перебила ее дама средних лет, — эта информация есть в деле мистера Малфоя, если это единственное, что вы желаете сказать, то я не понимаю, зачем Кинг…

— Нет, — порывисто воскликнула Джинни, — нет, это просто деталь. В общем, его действия показались мне странными... совершенно неожиданными для того Драко Малфоя, которого я знала, — ее высокий голосок зазвучал увереннее, — я стала наблюдать за ним. Мы переглядывались в Большом зале…

— В твоих фантазиях, — фыркнул Драко и был одернут осуждающим голосом Кингсли:

— Уважайте истицу и Визенгамот, мистер Малфой. Вы получите слово в свое время.

— Простите, сэр, — кивнул тот покладисто, но бормотать под нос что-то неразборчивое про рыжих и глупых не прекратил.

— В общем, все закончилось свиданием. Мы… И теперь я беременна от Драко, и по закону Гименеуса Брута, если его преступления не относятся к тяжким, он может быть досрочно освобожден, чтобы ребенок не рос без отца.

Гермиона изо всей силы стиснула руку помянутого «отца», размышляя, как бы наложить на него Силенцио без палочки. Если его выставят с собственного слушания, ничего путного не выйдет. Но, видимо, дар речи покинул Малфоя и без Гермиониной помощи. Вместо голоса Драко тишину нарушил другой голос — женский.

— Бред. Вы…

— Миссис Малфой, не выкрикивайте с места. Если желаете, вам дадут слово, — снова затянул волынку очень недовольный своей ролью в этом фарсе Шеклболт.

— Так дайте мне его! — сверкнула глазами Нарцисса, и все присутствующие в зале притихли. Было что-то в этой женщине такое… Возможно, все вспомнили о ее родстве с самой ненормальной сторонницей Волдеморта.

— Мисс Уизли?

Джинни испуганно кивнула.

— Слушаем вас, миссис Малфой.

Нарцисса одарила Шеклболта снисходительной полуулыбкой и заговорила. Пауза пошла ей на пользу, голос звучал ровно и холодно, в нем уже не звенел тот гнев, который она продемонстрировала ранее.

— Сказанное мисс Уизли — ложь, — реакция Джинни на фразу была ею полностью проигнорирована. — Конечно, я не берусь судить о ее положении, — подтекст «чего еще ожидать от такой, как она» прочитался легко и всеми, — но могу поклясться, что мой сын ни при чем.

— Да как ты смеешь наговаривать на мою дочь! — даже такие эталонные гриффиндорцы, как Молли Уизли, отлично владели навыком шипения.

— Миссис Уизли, Молли! — попытался восстановить порядок Кингсли, но был прерван холодным голосом Нарциссы:

— Разве я обвиняю? Разве это не она сообщила, что беременна. Я всего лишь ставлю под сомнение участие моего сына…

«Она говорит правду» Молли и «Я и сам могу за себя постоять» Драко потерялись в гуле голосов.

— Тихо! — без всякого энтузиазма выкрикнул Кингсли.

— Спасибо, — снова королевский кивок. Гермиона задумалась, все ли собравшиеся тут девять судей и аврор чувствуют себя домашними эльфами Нарциссы Малфой. — Дело в том, что на тринадцатилетие мой сын Драко получил семейный артефакт, перстень наследника рода, — Гермиона остро прочувствовала кольцо на своем пальце и спрятала руку в складке мантии, — среди свойств которого…

— Кольцо можно снять, — раздался глумливый недоверчивый голос из зала.

— Наследник не может снять кольцо, — Нарцисса пошла на ложь? Неожиданный поворот.

Гермиона судорожно перебирала варианты, как, не подставляя Молли и Джинни, сообщить суду, что Драко не отец. Сказать, что он поклялся магией в непричастности? Повторить клятву перед Визенгамотом? Положиться на миссис Малфой?

— Не мог до совершеннолетия, мама, — ввернул Драко.

Взгляд Нарциссы абсолютно точно относился к категории убийственных. Гермионе и в страшном сне не приснилось бы, что мать смотрит на нее так, но Драко впечатлен не был и ответил Нарциссе таким же взглядом.

Было непонятно, зачем Малфой озвучил эту ненужную деталь.

— Ты не сделал этого! — ба, Снежная королева проявила чувства!

— Не сделал, — не отводя взгляда, пожал плечами Драко. — Но мог.

— Ты бы не стал… Не с Уизли! Не с предательницей крови…

— Не с Уизли. Но не из-за вопросов крови, — Гермионе казалось, что она упускает что-то важное в этом противостоянии.

— Покажи кольцо, — прошипела Нарцисса, и раньше, чем Гермиона успела среагировать, Драко выполнил эту просьбу-приказ — поднял вверх ее спрятанную руку, продолжая смотреть на мать так, будто пытается просверлить глазами дыру в задней стенке ее черепа.

Джинни взвизгнула, Нарцисса громко выдохнула, а Гермиона вырвала руку у обнаглевшего Малфоя и зыркнула на него взглядом, который запросто мог посоперничать в убийственности со взглядами всех Нарцисс на свете. Она не собиралась становиться объектом пристального внимания на этом мероприятии.

— Меня интересует другая девушка, — перехватил слово Драко. Говорил он с присущей ему ленцой и со стороны казался абсолютно спокойным, но сидящей рядом Гермионе было видно, как дергается венка у него на лбу, как дрожит его верхняя губа и как крепко стиснуты его руки. — Мисс Уизли придумала себе, — он подчеркнул эти слова, — романтическую историю, героем которой я никогда не был.

— Или ничего не придумала, — подхватила Нарцисса, — а ты стал фигурой в игре возжелавших нашего имени девиц…

— Нашего имени? — всхохотнул Драко. Шеклболт махнул рукой на порядок, господа в сливовых мантиях переговаривались, в перепалку на переднем плане никто не вмешивался. — От нашего имени остался пшик, а Гермиону упоминать не смей. Ты не…

Совершенно неожиданно в диалог вмешалась Джинни:

— Я готова предоставить Визенгамоту доказательства. У меня есть заключение колдомедика о сроке беременности. И я не была ни с кем, кроме Драко Малфоя. Я попросила, чтобы зал оснастили Омутом памяти… Могу показать все свои действия в промежутке времени, который вы сочтете необходимым, чтобы установить дату, и… само свидание.

— Мы оба знаем, что я не был с тобой…

— Ты не понимаешь, что признать это — твой способ выбраться!

— Прекратить балаган! — Кингсли Шеклболту надоело наблюдать за сопливой подростковой мелодрамой, разворачивающейся на его глазах, а вот остальные присутствующие, кроме тех, кто был задействован в самом конфликте, кажется, получали удовольствие — еще бы, такое зрелище и бесплатно.

— Мисс Уизли сообщила, что готова показать суду воспоминание.

— Да, — упрямо кивнула Джинни, и Гермиона поняла, что подруга намерена идти ва-банк. Сейчас это слово Драко против ее слова, но если… Нет, ситуация была не безвыходной. Остается клятва на магии (тоже, прямо скажем, погранично допустимое волшебство) или обнародование всей правды, которую они с Малфоем накопали. А это обвинение людей, ставших для Гермионы первой семьей в магическом мире, а теперь и вовсе единственной. Расчет был именно на то, что Гермиона не подставит Молли. Как же ей сейчас нужна была палочка, ее палочка! Кроме перечисленного, у них оставался один единственный вариант… Гермиона не была уверена в успехе — это вышло лишь однажды и случайно, однако решительно повернулась к Драко, забыв, что еще две минуты назад злилась, и перехватила его испуганно-понимающий взгляд. Не пытаясь скрыть своих действий, Гермиона положила поверх его руки свою и одними губами прошептала заклинание.

— Финита! — по пальцам пробежал поток магии, и луч, довольно слабенький, но совершенно точно действенный, ударил в Уизлетту.

Драко не стал задумываться, что они натворили и что им за это будет. Его словно выключили, выпихнули за пределы реальности.

В зале стоял невообразимый гул, но недосып, зелье и нервы снова сделали свое, и Драко слышал только что-то вроде белого шума, из которого выныривали отдельные фразы:

— Мисс Грейнджер, вы применили беспалочковую магию…

— Колдовство на заседании Визенгамота…

— Милочка, это гениально...

Кто-то, кажется, плакал.

Кто-то кричал.

Фарс выжал из Малфоя все соки, а в недалеком будущем его ждало объяснение с матерью. И объяснение с Грейнджер — он видел это по ее глазам.

В какофонию звуков ворвался звонкий голос, чеканящий каждое слово:

— Я сдала палочку, как меня попросили. Запрета колдовать не было!

«Петерсон абсолютно прав, — хмыкнул Драко про себя. — Она может стать гениальным адвокатом». Впрочем, она станет гениальным тем, кем захочет стать, какую бы стезю не выбрала.

Его иронично-восхищенный взгляд перехватила мать, Драко с вызовом посмотрел в ответ.

— Дайте мне слово! — ввинтилась в шум настоятельная просьба Гермионы.

— Мы вас слушаем, мисс Грейнджер, — ну честно, этот бывший аврор может хотя бы сделать вид, что ему не противно здесь находиться?

— Не знаю, легитимно ли принимать решение таким составом…

— Согласно пакту от пятого октября тысяча девятьсот девяносто пятого года состав Визенгамота, равный хотя бы десятой части от полного состава, может принимать решения по вопросам, не касающимся законодательной базы Министерства и рассмотрения особо тяжких преступлений, — как по-писаному проговорила дама лет пятидесяти, и так эта манера напомнила Драко стоящую рядом ведьму, что он не смог не скосить на нее глаза. Гермиона, замерев, впитывала каждое слово.

— Тогда я… — «стоящая рядом ведьма» вытянулась в струнку и сжала кулаки, — готова подать жалобу на товар… на одобренный Министерством товар, — голос дрогнул в середине фразы, соскользнул почти на октаву выше и вернулся к своему обычному уверенному звучанию.

— Ты не посмеешь! — старшая Уизли уже говорила такое сегодня другой важной женщине в жизни Драко. И та посмела. Он не сомневался и в этой.

Гермиона грустно посмотрела на рыжую матрону. И до Малфоя дошло, что сейчас перед ним происходит, — очень медленно дошло, словно между зрительным восприятием и осмыслением стоял барьер. Прежняя жизнь Гермионы Грейнджер в магическом мире заканчивалась. Следующие слова сделают ее дальнейшее общение с семьей Уизли невозможным. Прямо здесь в данный момент она выбирала сторону, и сторона эта его — Драко. Что было неожиданно и… обнадеживающе. Малфой тут же парировал, что сам он ни при чем. В разговоре о чертовых грезах Гермиона обозначила: лучше подаст жалобу она, чем кто-то другой, более въедливый. Или как-то так. Но дело не во въедливости (чего-чего, а въедливости ей не занимать), Грейнджер хотела добиться банального запрета, а «кто-то другой» запросто отсудит у Уизли бизнес. Вряд ли эти аргументы услышат обе рыжие.

Драко все еще отвергал разумом то, что собиралась сделать мелкая паршивка несколько минут назад. Фу. Не она ли стыдилась показывать воспоминание-фантазию даже Гермионе? Неужели бедняжке настолько захотелось приобщиться к сокровищам Малфоев? Или виновата его собственная неотразимость? Он ведь дал понять, что совсем не заинтересован в Джинни Уизли и в том, что она может предложить. На что девчонка рассчитывала? Что вытащит его из дерьма, и он падет к ее ногам? Ага. С разбега! Больше того, они с Гермионой знают про обстоятельства рождения Джинни и о ее теперешнем положении, и обе Уизли… ммм… знают, что они знают. Неужели настолько уверены в грейнджеровском великодушии? В том, что он сам будет держать рот на замке? Да заговори Драко или Гермиона об этом, старшей Уизли пришлось бы давать объяснения насчет запрещенных зелий. Неужели малолетняя дура готова была так подставить мать? Неужели мать согласилась участвовать, осознавая риски? Ради чего?

Нет, года два-три назад такое внимание очень польстило бы Драко, независимо от отношения к самой Уизлетте, а возможность насолить предателям крови и вовсе могла бы стать целью на некоторое время. Сейчас его не интересовало ни то ни другое. Вот совершенно.

Пауза затягивалась. Грейнджер снова глубоко вдохнула.

— От имени Драко Малфоя я хочу подать жалобу на товар, произведенный «Умниками Уизли», — тихо закончила она. Черт, он ведь мог сам это сделать и избавить Гермиону от тяжелого выбора! Ну и ладно, терзаться о несказанном в любом случае поздно. Драко понял, что должен хотя бы не отставлять ее в этой ситуации без поддержки.

— Да, — он встал рядом со... своей девушкой, — спасибо, Гермиона, — улыбка получилась не очень ободряющей, да и улыбкой эту гримасу можно было назвать с натяжкой, ему все еще сложно было собраться с мыслями: — Могу ли я вызвать эльфа из Хогвартса? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Зачем? — только восставшей в Грейнджер защитницы угнетенных здесь не хватало.

— Журнал с рекламой, — объяснил Драко.

— Ну я и идиотка! — ответила умнейшая из его ровесниц и полезла в спрятанную под мантией сумочку.

Она быстро пролистала «Визард» и передала ближайшему члену Визенгамота.

— Вот! — указала на рекламный блок.

— Из-за этого товара, — не слишком уверенно заговорил Драко, все-таки тема… щекотливая, — присутствующая здесь мисс Уизли считала, что мы с ней занимались сексом, — он кивнул в сторону плачущей, притихшей и чем-то очень перепуганной Уизлетты, утешаемой матерью. Малфой не отследил, когда она разрыдалась, и покривил бы душой, если бы сказал, что сочувствует.

— Фантазия, созданная этими чарами, вживляется в память, становится ее частью. Это недопустимо, — подхватила Грейнджер и (Драко видел, как ей тяжело) заставила себя продолжить: — Пусть любой из вас представит, как кто-то, не важно, знакомый или незнакомец, возжелавший близости, рисует в воображении… горячую фантазию с вашим участием и… просыпается в уверенности, что это действительно произошло.

Журнал пошел по ряду, если бы на это оставались силы, Драко обхохотался бы от абсурдности момента: уважаемые маги в сливовых мантиях передают друг другу эротический журнал.

— Я не знаю, как эти чары получили патент, — напирала Гермиона, — но этого не должно было случиться.

— Это разработка моего погибшего сына, героя войны. Как ты можешь?! Как вы все можете… — у Молли Уизли затряслись губы, она поджала их, резко встала и уперла руки в бока. Вроде бы ничего примечательного — невысокая плотная женщина среднего возраста в центре министерского кабинета, но была в ней скрытая сила. Силища даже. Драко поверил, что именно эта… клуша порешила его тетку.

Грейнджер икнула и всхлипнула, Драко, не думая о свидетелях, привлек ее к себе, крепко прижал и уткнулся носом в волосы.

— Молли, при всем уважении к тебе и твоей семье… — высказался один из судей. — Есть границы разумного использования магии. Я согласен с мисс Грейнджер, это находится вне.

— Тогда ваше уважение, господа заседающие, лишь пустые слова…

— Ты знаешь, что это не так, — пробасил Шеклболт. — Не уважай я тебя… вас… сегодняшнего слушания не было бы.

Так вот кто все это организовал!

— После войны... подобные чары опасны и другими прецедентами, — вернула диалог к обсуждаемой теме одна из судей. — Что, если кто-то из… выживших станет грезить о погибших? Грань между реальностью и вымыслом размоется. Я тоже согласна с мисс Грейнджер, нельзя допустить такого.

Пожилой джентльмен, чем-то похожий на английского бульдога, потрясая обвисшими щеками от возмущения, выкрикнул неожиданно высоким голосом:

— Как чары вообще получили сертификат? Кто в отделе выдачи патентов позволил этому товару увидеть свет? Вопиющее нарушение личных границ! Требую внутреннего расследования!

Малфой не сдержал фырканья. Этот тип совершенно точно не станет предметом чьей-то фантазии. Хотя… Мало ли какие девиации у людей.

— Проведем, мистер Сквик, — рявкнул аврор-караульщик, о котором все уже успели забыть.

Драко продолжал обнимать Гермиону и старался не смотреть туда, где сидела мать. Он не сомневался, что та прожигает его недовольным взглядом.

— Кто за то, чтобы пересмотреть сертификат патентованных чар «Эротические грезы наяву»?

Малфой вскинул глаза. Восемь из девяти рук поднялись.

Шеклболт продолжал что-то говорить. Драко перестал слушать. Он отвлекся на размышления, как такой громогласный бас может звучать настолько мягко. Когда он включился в действительность снова, обсуждение уже закончилось. Кажется, было решено не поднимать шум вокруг патента и изъять его тихо.

— Принято единогласно, — сообщил председатель.

Гермиона немного расслабилась. Но почти сразу снова взвилась пружинкой и отстранилась от Драко. Тот насторожился. Что еще придумала неугомонная ведьма?

— Могу ли я внести еще один вопрос на рассмотрение?

Кто-то фыркнул, кто-то хмыкнул, кто-то и вовсе хохотнул. Драко подумал, что всем этим людям стоит молить Мерлина, чтобы Гермиона избрала путь непересечения с ними в дальнейшем, иначе хмыкать будут уже не они.

— Аврор Робардс поручил мне работу с воспоминаниями Драко Малфоя и его защиту, — она выдержала паузу, как положено грамотному оратору, но ее не перебили. — За то время, что я занимаюсь этой работой, имело место два прецедента. Насколько я поняла из того, что планировала Дж… мисс Уизли, помещение оснащено Омутом памяти. Я могу показать оба.

Драко все еще не понимал, к чему этот спич.

— Вы можете, Гермиона, но зачем? — задал возникший у Малфоя вопрос исполняющий обязанности Министра и председателя сего сборища по совместительству.

— У меня нет возможности находиться рядом с подопечным двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, — Драко был категорически не согласен с концепцией, — поэтому я бы попросила вернуть ему палочку досрочно. Пусть на ней будут ограничения, но она необходима для самозащиты.

Говорить Драко не мог. Неужели есть шанс? Он почти смирился, что ему до осени (а возможно, даже и дольше) не видать палочки как своих ушей без зеркала. Получить оружие раньше… что ж, это было заманчиво, но будет ли у Грейнджер тогда повод жить с ним? Отпускать ее Драко не хотел. Как совместить два желания?

— Вы с мистером Малфоем продемонстрировали чудесное владение беспалочковой магией, — выкрикнул кто-то с места.

— Гордон, тебе ли не знать, что беспалочковая требует слишком много энергии и вряд ли поможет, если мистеру Малфою придется защищать свою жизнь.

— Или честь. Смотрю, некоторые девушки времени не теряют, мало ли что и кому взбредет в голову, — бульдогообразный мистер Сквик неодобрительно посмотрел из-под тяжелых век на позабытую всеми Уизлетту.

— Это неуважение! — Молли Уизли дернула вверх Джинни и, практически волоча ее за собой, покинула помещение, напоследок припечатав: — От тебя, Кингсли, я такого не ожидала!

Повисла пауза, не то пристыженный, не то рассерженный Шеклболт резко встал, а затем как ни в чем не бывало галантно протянул Гермионе руку:

— Омут за ширмой. Прошу вас.

— Но... мне понадобится палочка, — заозиралась она. Шеклболт вытащил из рукава и продемонстрировал свою. Вот, значит, как... Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку⁽¹⁾. Грейнджер кивнула и решительно направилась к Омуту, оставив без внимания галантность будущего Министра. Тот нагнал ее почти возле ширмы.

Гермионы не было с минуту, а Драко успел почувствовать себя одиноким. Глупость какая!

— Могу ли я поговорить с мисс Грейнджер наедине, пока вы смотрите ее воспоминания? — прозвучал ровный и холодный женский голос.

С ней? Не с ним? Теперь Драко почувствовал себя обиженным. И еще испуганным. Что матери нужно от Грейнджер?

1) латинская пословица. Подразумевается: что разрешено человеку или группе людей, то совершенно не обязательно разрешено всем остальным

Вернуться к тексту

Сердце Гермионы пропустило удар, а потом забилось в трахее. Не было ни одной рациональной причины так бояться: женщина, пожелавшая с ней переговорить, безоружна. Подумаешь, мать... ну, наверное, парня, подумаешь, ненавидит маглорожденных, подумаешь, в ее гостиной ее же сестра пытала Гермиону.

— Мисс Грейнджер?

Гермиона выкарабкалась из лап паники и сосредоточилась на вопросе Кингсли.

— Простите?

— Вы желаете говорить с миссис Малфой?

Она определенно не желала. Девушка, еще утром собиравшаяся узнать у Нарциссы о свойствах кольца, куда-то запропастилась, оставив вместо себя дрожащую тень. Сейчас она желала только одного — любыми способами избежать грядущего разговора. Рейвенкловка, сидящая на левом плече Гермионы, шептала, что нужно воспользоваться дарованным Шеклболтом выбором и отказаться, но гриффиндорка с правого плеча презрительно фыркала: «Ты выстояла в битве с Пожирателями смерти, что тебе одна чистокровная шовинистка». Рейвенкловка парировала, что эта шовинистка — мать человека, который занимает прочные позиции в Гермионином сердце, что было яростно поддержано гриффиндоркой. «Если вдруг что, — очень размыто сформулировала она, — нужно заранее навести мосты». Устав от очередного раздвоения личности, Грейнджер тряхнула головой и, пожав плечами, тихо выдавила: «Я не против», тут же об этом пожалев.

— Миссис Малфой, мисс Грейнджер, проходите сюда.

Они оказались в небольшом, скудно меблированном — стол, два стула, книжный шкаф — кабинете.

Нарцисса остановилась у стола и впилась в Гермиону взглядом, который чувствовался буквально каждой порой кожи. Пауза затягивалась. Противник, а Грейнджер не сомневалась, что перед ней именно противник, пытался извести неопределенностью.

Пф! Раз уж она оказалась в этом месте и в этом обществе, терять было нечего.

— Вы что-то хотели, миссис Малфой?

Гермиона не поднимала глаз, изучая стол и ухоженную руку, опирающуюся на него (разве сие не противоречит этикету?), потому выражения лица Нарциссы не видела, но хмыканье — очень знакомой модуляции — не услышать не могла.

— Что вам нужно от моего сына? — прозвучало в тишине неожиданно и резко.

Хороший вопрос, вот только ответа у Гермионы не было.

— Мне от него что-то нужно? — сориентировалась она. Общение с помянутым «сыном» не прошло даром.

— Но вы же зачем-то вцепились в него как… насекомое. Вот только связь с Драко никак не изменит статус вашей крови.

Ярость была правильной эмоцией, благословенной, той, которая почти полностью вытеснила страх.

— Меня устраивает статус моей крови, — Гермиона вздернула подбородок и гневно воззрилась на мать Драко, мысленно договорив: «И вашего сына теперь, кажется, тоже». — Более того, я горжусь им.

— Имя Малфой…

— Имя Малфой — одна из причин, по которым я подала сегодня прошение о том, чтобы Драко вернули палочку.

Гермиона вспомнила, что не сможет обсудить разговор с Робардсом.

— Давайте начистоту, мы с вами обе знаем, что у вас на пальце кольцо…

— Уверена, мы обе с вами знаем, почему оно у меня на пальце, — перебивать было невежливо, но эта женщина слишком злила, чтобы думать о политесах.

— Конечно. Драко решил потакать своему новому капризу.

— Получить наследство Снейпа — каприз?

— Я не об этом. Но… разве нет? Получил бы позже. Что такое два месяца?

— Нам нужна была консультация профессора для проекта. А значит, его портрет.

— Отличный повод сделать заявление.

— Какое заявление? — Гермионе было неловко оттого, что ведет себя как строптивый подросток, но Нарцисса Малфой вынимала из нее худшее.

— О намерениях.

Совладав с собой, Грейнджер смогла сдержать в себе уточняющий вопрос и только вскинула бровь.

— Не притворяйтесь, что не знаете.

— У меня возникло впечатление, что это вы напускаете лишнего тумана.

От собственной наглости у Гермионы сперло дыхание.

— Что сказал вам мой сын про кольцо?

— Оно делает меня его представителем, — без запинки протараторила она.

— Никогда не поверю, что вы, умная девушка, так просто приняли в подарок от юноши кольцо…

Намек в словах Нарциссы, разумеется, не укрылся от «умной девушки».

— Я не принимала его в подарок, я взяла его на время, — нужно было успеть высказаться раньше, чем ее перебьют, потому Гермиона заговорила словно заведенная: — Я просмотрела несколько книг. Прочитанное не противоречит тому, что сказал Драко. Кольцо дает мне право принимать решение от лица наследника, пока находится у меня на пальце. Ничего больше.

— Вы сознательно опустили информацию, что именно это кольцо дарит наследник избраннице?

— Он должен перед этим сделать предложение. Разве нет? — Гермиона наконец явила пред очи Нарциссы окольцованную руку. — Обручальное кольцо не надевают на указательный палец правой руки.

Нарцисса снова всмотрелась в лицо Гермионы, пытаясь что-то выискать.

— Вы действительно в это верите, — резюмировала она.

— Было бы неплохо узнать, во что верите вы, — одна часть Гермионы, видимо, рейвенкловская, жутко стыдилась второй, заставляющей ее откровенно дерзить. Но что делать, если Гермиона не терпела ни давления, ни высокомерия.

Нарцисса проигнорировала выпад.

— До сегодняшнего дня я думала, что это эксперимент со стороны Драко.

— Эксперимент?

— Да. Решил проверить, может ли г… маглорожденная быть достойной.

— Достойной?

— Люциус предупредил сына, что не любая ведьма способна его носить. Только достойная. В ту пору у Драко было четкое представление о характеристиках достойной…

Гермионе не хотелось знать, как определяется, что кандидатка недостойна: кольцо не налезает на палец, соскальзывает с него или попросту убивает. Она не позволила себе углубиться в эти мысли.

— Это была очередная попытка оскорбить мое происхождение?

— Нет. Объяснить, почему я сочла это экспериментом. Или актом неповиновения инфантильного юноши.

Гермиона фыркнула, но сдержала все слова, готовые сорваться с языка.

— А сегодня я увидела вас с Драко и поняла, что это заявление о намерениях.

Гермиона отказывалась снова по-попугайски повторять за Нарциссой конец фразы.

— Я все еще убеждена, что кольцо Драко на моем пальце — способ решить некоторые вопросы, пока он сам находится под следствием. Я читала…

— Есть нюанс, — ага, не она одна отбросила политесы. — Если бы вам надел на палец кольцо глава рода, все так и было бы. Но его надел наследник. Со стороны наследника это заявление о намерениях. Способ дать знать другим магам, что он… положил на вас глаз и его планы серьезны.

Драко знал об этом? Была ли просьба стать его представителем ловушкой? Гермиона не хотела ответов. Категорически не хотела! Просто без вариантов!

Язык проигнорировал запрет мозга:

— Драко понимал, что делает?

— Конечно, — что-то в самодовольном лице Нарциссы настораживало. Не пытается ли она рассорить недостойную потенциальную… невестку со своим сыном? — Я тоже Малфой, и я могу его снять.

Еще вчера Гермиона легко снимала кольцо самостоятельно, сегодня оно словно приросло к пальцу. Знала ли мать Драко об… изменениях? Нельзя рубить с плеча, нужно прощупать почву.

— Я сама прекрасно могу сделать это, — изобразила удивление она.

— Да, но от этого не перестанете находиться… под его влиянием.

— Влиянием?

Эта женщина специально так формулирует фразы?

— Быть частью рода.

Нет, быть Малфой не значилось в повестке дня Гермионы, и она решительно протянула руку собеседнице. Та не сумела спрятать свое удивление, но быстро сориентировалась и потянулась к кольцу, вот только… не смогла сдвинуть ни на миллиметр.

— Вы... — вот теперь миссис Малфой выглядела по-настоящему испуганной. — Вы с Драко…

А Гермионе стало по-настоящему стыдно. Ведь Нарцисса не могла спрашивать о том, о чем ей подумалось? Щеки залил яркий румянец.

— Что-то вроде того, — пробормотала Грейнджер, уставившись на паутинку в углу комнаты.

— Этого следовало ожидать…

Гермиона вскинула глаза.

— Что? Осознание им своего увлечения было делом времени. Ваше имя я слышала чуть ли не вдвое чаще, чем имя мистера Поттера.

— Еще бы. Я обходила Драко в учебе.

— Ну это не повод для… всего. Я только не понимаю, зачем это вам?

Знать бы… Но вопрос был не к тому.

— Вы подозреваете меня в корысти? Я бы никогда!..

Голос миссис Малфой зазвучал мягче:

— Мы с вами незнакомы, мисс Грейнджер. Кое-что о вас мне известно, о чем-то несложно догадаться, но в целом… Ваша подруга, например, ради имени и богатства…

— Не говорите так о ней! — перед Гермионой стояла дилемма: выдать чувства Джинни или оставить Нарциссу думать о той хуже некуда. — Она действительно влюблена.

— Как она собиралась добиться взаимности? Выдавая своего уб... бастарда за их общего ребенка?

— По принципу стерпится — слюбится. В нашем возрасте симпатии возникают легко. Я думаю… — а это была свежая мысль, — она рассчитывала на свое обаяние.

— Обаяние летящего бладжера, — фыркнула Нарцисса. — Только удесятеренное магией обаяние могло бы толкнуть Драко в сторону такой... девушки, а в роду Уизли нет вейл.

— В отличие от Блэков, — ляпнула Гермиона и только после вспомнила реакцию Драко.

— Как вы смеете подозревать нас в таком! — зашипела Нарцисса.

— Вы забываете, что я была знакома с Тонкс. Нимфадорой. Вашей племянницей. Метаморфомагом, — каждое уточнение звучало ударом молотка, забивающего гвозди в крышку ящика, внутри которого погребена идея взаимной терпимости с Нарциссой Малфой. — И вы забываете, что я маглорожденная. Я не вижу ничего унизительного в факте родства с вейлой.

Когда неприятная правда была озвучена, в комнате повисло молчание.

— Хорошо. Я спишу это на недостаток воспитания, — сухо уронила миссис Малфой после паузы. Гермиона решила, что последнее утверждение не стоит новой конфронтации. — Но какое отношение ко всему этому имеет Уизли? — пару секунд Нарцисса смотрела на девушку суровым взглядом, а затем в ее глазах проступило понимание. — Северус. Рецепт из Готлинга. Я над ним посмеялась, а Молли — нет. Зачем?

Ну наконец-то они с миссис Малфой нашли точку соприкосновения!

— Не знаю, — честно ответила Гермиона.

— Там было что-то про плод… ребенка, который родится после ритуала.

— Девочке нужно забеременеть… — Грейнджер опустила подробности, — очень рано, и ребенок должен остаться в ее роду.

— Точно. Два поколения.

— Я виновата. Похоже, я заронила идею в голову Джинни, когда сказала, что… — черт, нужно быть осторожнее, она едва не созналась, что в курсе мрачной перспективы Люциуса, — у Драко исчезла метка. Должно быть, после этого Джинни решилась поговорить с матерью. Раз Драко не отец ребенка, его присутствие рядом не станет препятствием… ну... тому, что они там задумали.

— Моргана грешная, ну и какой во всем этом смысл?!

— Абсолютно никакого. Тем более что у Молли невестка на четверть вейла, — возникло неприятное ощущение (но оно же было почему-то и слегка приятным), что она сплетничает с матерью Драко.

— Уизли не знала, что так будет, когда обратилась к идеям Готлинга, — именно так говорил и Малфой. — А сейчас речь о фертильности девочки. Только Мерлин знает, зачем в такой большой и бедной семье сохранять ее каждому.

Наверное, где-то взлетели флоббер-черви или русалки научились благозвучно петь, потому что Гермиона была полностью солидарна с Нарциссой Малфой, хоть и понимала, что не права, если смотреть с общепринятой точки зрения. Она и сама не заметила, как кивнула.

— Знаете, вы мне нравитесь, — неожиданно заявила Нарцисса, — но…

— Но вам не нравится мое происхождение, — закончила Гермиона.

— Сейчас и ваше происхождение, и статус героини — жирные плюсы. Вы умны и амбициозны. Вы много делаете для моего Драко. И я благодарна.

Гермиона насторожилась, слишком уж мягко стала стелить миссис Малфой.

— Меня Авраам посвятил в ваш план. Да и мистер Поттер много о вас рассказывает.

Гермиона все еще ждала, что последует за «но».

— Между нами…

«…девочками», — нервно хихикнул кто-то в голове Гермионы.

— Я, как мать, и мечтать не могла бы о лучшей невестке. Вы берете на себя любую ответственность, принимаете разумные решения за тех, кто рядом. Защищаете... Делаете то, что я старалась делать для сына всю его жизнь. И было бы удобно передать его вам, так сказать, из рук в руки. Но возле такой, как вы, Драко не станет самостоятельным. Не станет сильным. Потому я против ваших отношений.

Вот так вот просто. И если смотреть на ситуацию беспристрастно, в сказанном был резон. Гермиона привыкла решать, Драко позволял ей, только бурчал что-то неразборчивое.

— Что вы предлагаете?

— Возвращаясь к кольцу, — в этот момент Нарцисса очень походила на кошку, загнавшую в угол мышь, — кошку благостную, расслабленную, готовую поиграть с обреченным зверьком. — Скорее всего, его функции вступили в конфликт. Если же Драко не будет помнить, как надел его вам на палец, оно снимется. Я знаю, что вы прекрасно владеете чарами памяти. Подумайте хорошенько, мисс Грейнджер. Моему сыну комфортно рядом с вами, но он не найдет себя настоящего...

Часы пробили час пополудни, а Драко хотелось распластаться на кровати звездой и отключиться — ничего не делать, ни о чем не думать, ничего не ощущать.

В последнее время каждый новый день оказывался более насыщенным, чем предыдущий. После полного штиля в конце мая сложно было оставаться в тонусе с таким темпом жизни.

Малый состав Визенгамота (или как там называется кучка энтузиастов, согласившихся поработать во время отпуска?) принял положительное решение по вопросу возвращения палочки. Но судьи не сошлись во мнениях, стоит вернуть Драко его палочку (к слову, ту самую, от которой пал Тот, Кого Всё Еще Редко Звали По Имени) или позволить ему купить новую (осчастливить Олливандера клиентом, в доме которого — точнее, в подвале — он провел незабываемые месяцы). Когда им с Гермионой позволили откланяться с напутствием «ждите сову с вердиктом», маги все еще спорили, а список запрещенных заклинаний и способ отслеживания нарушений находились на этапе утверждения.

У Драко так и не выдалось минутки спросить, о чем Гермиона говорила с его мамой, но после этого разговора девчонка стала дерганой, держалась отстраненно и бросала взгляды самой нелюбимой Малфоем категории: будто взвешивала, какую сумму за него можно выручить.

Сейчас же, оставшись с ней наедине, он не знал, как подступиться, потому молча ел принесенный эльфами обед и мечтал о послеобеденном отдыхе.

Молчание становилось тягостным. По крайней мере, Драко так казалось.

— О чем с тобой говорила мама? — спросил он неожиданно, в том числе и для себя.

Грейнджер резко вдохнула и подавилась.

— Прости, — он привстал, перегнулся через стол и похлопал ее по спине.

— Все нормально, — прокашлялась Гермиона, покраснела и увернулась от руки. — О разном.

Гермиона Грейнджер и обтекаемые ответы. Не к добру. Усталость отступила, накатило раздражение:

— Полчаса! Тебя… Вас не было полчаса. Я места себе не находил!

— Оу, зато мне было комфортно! — тоже завелась Грейнджер.

Но ведь поэтому он и не находил себе места: то переживал, каково ей — Драко, как никто, знал, что Нарцисса Малфой умеет быть очень неприятной дамой; то раздумывал, о чем они говорят, ведь были темы… которые этим двоим лучше не поднимать.

— Я волновался! — выкрикнул он.

— О чем? О том, что мне может рассказать твоя мама?! — голос Гермионы сочился чем-то едким.

Ее взгляд красноречиво опустился на кольцо. Черт!

— О тебе, дура! — грохнул кулаком по столу Драко, вкладывая в удар всю свою нервозность.

— А следовало о себе, — прошипела Грейнджер.

После удара стало хуже: агрессия ушла, остались страх и почему-то обреченность.

— Ну?

— Что «ну»?

Драко не хотелось с ней ссориться — не после того, что между ними произошло.

— Задавай свои вопросы. Попробую ответить.

— На все мои вопросы уже ответила твоя мама.

— Она не могла ответить на все.

— И то правда. Зачем ты это сделал?

— Уточни, — надо было тянуть время — тянуть, пока найдутся нужные слова.

— Зачем надел мне на палец кольцо?

— Ты ведь уже выстроила теорию про плохого меня, тебе не нужны мои оправдания.

— Ничего я не выстраивала!

Так он и поверил.

— Кольцо я надел именно по той причине, о которой мы говорили.

— Ты меня искушал вашей библиотекой, куда я смогу попасть, если примерю перстень, еще в начале июня!

Об этом Драко почти забыл.

— Хорошо, я сама отвечу. Тогда ты экспериментировал, сможет ли грязнокровка быть достойной.

Не то чтобы она была неправа, но… не это было главным.

— Или пытался проявить самостоятельность.

— Веришь, не помню, о чем тогда думал, — еще одна полуправда.

— Но когда надевал мне на палец кольцо, знал, что ты — наследник, и в твоем случае это… заявление… — ей тяжело давались эти слова, — о правах.

Разговор нуждался в разрядке, поэтому Драко позволил себе что-то вроде шутки (только шутка ли это?):

— Грейнджер, даже если мы будем женаты двадцать лет, ты не признаешь за мной никаких прав. И в данном случае речь скорее об обязанностях, если уж на то пошло.

— Женаты двадцать лет? Вот так наглость! Ты уверен, что после того, что узнала, я захочу провести рядом с тобой лишнюю минуту?

Живот скрутило. Она вела себя… почти нормально. Он и не предполагал, что все настолько серьезно. Видимо, Драко не уследил за лицом и на нем отразился настоящий ужас. Грейнджер смягчилась.

— Как я могу тебе доверять, если ты без моего ведома…

— Я без твоего ведома сообщил другим волшебникам, что… — вот тут было важно правильно сформулировать предложение, — планирую построить с тобой отношения.

— И выходка избалованного мальчика (что-то вроде «я так делаю, потому что могу») тут ни при чем?

Стало обидно.

— Это никогда не было способом подразнить родителей, Гермиона. Поверь. Давай вернемся к тому дню, когда я дал тебе кольцо. Объяснение всех нюансов заняло бы много времени, а напротив сидел Поттер.

— У тебя после этого было очень много времени объяснить нюансы. Но ты не объяснил.

— Боялся твоей реакции, — абсолютная правда. — Чистокровным, да и большинству полукровок понятно, что, если у девушки на пальце кольцо рода, к которому она не принадлежит, это что-то вроде…

— …заявления о намерениях. Я поняла. Выучила за сегодня. Отдельное спасибо за то, что сделал меня посмешищем в глазах матери и всего Отдела магического правопорядка.

— Я не делал! И ты скрывала кольцо от всех, кроме министерских клерков. Если бы Уизлетта его увидела, то и она, и мы сегодня не участвовали бы в фарсе! — вот так вот, милая, это тебе информация к размышлению. А теперь нужно было во что бы то ни стало уводить разговор в сторону. — До сих пор не понимаю, на что она надеялась.

Грейнджер усмехнулась, глядя в стол. Было глупо рассчитывать, что она не заметит попытки сменить тему.

— Не выставляла перстень напоказ, потому что знала о ее влюбленности. В этом и заключается разница между нами: ты думаешь в первую очередь о себе, я — о других.

— Так и есть, только куда увела дорога, выстеленная твоими благими намерениями?

— Задним умом всякий крепок, — Малфой ограничился тем, что пожал плечами, и Гермиона продолжила мысль: — Я ей сама когда-то советовала попробовать наладить с тобой отношения. Задолго до того, как узнала про фантазию, до того, как мы начали вместе работать. Дело молодое — думала, уживетесь со временем…

— Я с Уизлеттой? — Драко не старался подавить отвращение в голосе.

— Полагаю, она рассчитывала на крохи передавшегося ей вейловского обаяния.

— У меня иммунитет, ты же знаешь, что у Блэков в роду были вейлы.

— Я знаю, а Джинни — нет. Кстати, то есть некстати, я упомянула о вейлах и Блэках в разговоре с твоей мамой.

— Повезло, что осталась жива. Мать неплохо справляется с беспалочковой магией.

— Мы, оказывается, тоже, — прозвучавшее «мы» вселило в Драко оптимизм. — Но почему ты так категоричен относительно Джинни? До того, как…

— Дьявол! Да я, должно быть, в тебя влюблен уже много лет, просто не позволял себе в этом признаться! Какая, к мантикорам, Уизлетта?!

Почему-то Грейнджер напряглась. Она ведь не может… заявить, что все кончено. Да, Драко круто облажался с кольцом, но неужели не заслуживает шанса? Пессимист в голове отметил, что ближайшим друзьям она не дала ни единого, а ему дала, но он и тот профукал.

Осознал себя Драко уже рядом с Грейнджер, вцепившимся в ее плечи и лепечущим «пожалуйста, не надо» и какую-то ерунду про этот самый шанс. В карих глазах было так много всего: боль, море вопросов, отчаянная решимость и что-то еще, до чертиков пугающее, но что?

Гермиона была напряжена до предела. Момент, когда она расслабилась и подалась вперед, Драко упустил. До него не сразу дошло, что его гладят по лицу нежные пальцы, он с задержкой прочувствовал губы на своих. Вот как подхватил Грейнджер на руки и понес в спальню, открывая дверь ногой (отсутствие Снейпа на портрете не повод заниматься этим перед его гипотетическим взором) — запомнил. Важно было поймать и удержать в голове какую-то мысль. Но когда под руками и губами изгибается желанное тело, ловить мысли весьма проблематично.

— Подожди, — задергалась Грейнджер. — Я хочу…

Она перевернула его на спину и уселась ему на ноги, расстегивая ремень, ширинку и приспуская трусы. Облегчение оттого, что одежда перестала сдавливать жизненно важные органы, смешалось со смущением, уж очень пристально Гермиона разглядывала открывшееся ее глазам — смотрела на член, словно на задачу по нумерологии, а затем наклонилась и... Вспомнилось, что она еще вчера говорила о желании попробовать оральные ласки. Кто он такой, чтобы отказываться? Ведь если она идет на подобное, значит, у них снова… все хорошо?

Драко знал, что такого опыта у Грейнджер мало, если вообще есть. Но руки ее двигались уверенно, а когда к рукам присоединились губы… Она отслеживала его непроизвольные движения, прислушивалась к звукам, которые он издавал, улавливала реакции и, очевидно, каталогизировала добытую информацию. Старательная, пытающаяся научиться чему-то новому Гермиона Грейнджер была личным фетишем Драко, потому что, стоило ему подумать о ней в таком ключе… Он едва успел отстранить ее, прежде чем бурно кончил.

Мог ли Малфой предположить, что неприятный разговор будет иметь такое приятное завершение? Как быть теперь? Больше всего ему хотелось уступить усталости и позволить себе уплыть в дрему, но этот вариант даже не рассматривался. Поблагодарить — пошло. Ответить тем же? Драко был почти уверен, что кто-то очень независимый начнет сопротивляться, и не уверен, что сумеет побороть сопротивление. А может, все-таки... Он крепко прижал Гермиону к себе, поцеловал в висок, а затем в губы. Она позволила, слишком дезориентированная, чтобы протестовать, и когда он стал осыпать поцелуями ее лицо, шею и плечи, тоже не запротестовала. Неужели так шокирована тем, что только что сделала? Растерянность Грейнджер придала Драко решимости. Стараясь не торопиться, он постепенно спускался поцелуями ниже и еще ниже, сдвигая одежду в сторону, — живот, бедро, колено, голень, снова бедро — его до сих пор не оттолкнули. Он закинул ее ногу себе на плечо, ведомый желанием продемонстрировать все свои навыки, и наконец прикоснулся губами к промежности. Стонущая и подающаяся навстречу его пальцам и языку Гермиона снова его завела, но Драко сконцентрировался на ней, на ее удовольствии. Пожалуй, его даже слегка разочаровало, как быстро она достигла пика.

Но это означало, что можно наконец отдохнуть. Нет ничего зазорного в том, чтобы подремать после… такой деятельности. Он прикрыл глаза и откинулся на подушку. Грейнджер прилегла рядом и поцеловала его в щеку. Драко не знал, как она относится к поцелуям после куннилингуса, потому притворился, что уже спит.

Под боком завозились.

Что-то, не иначе как высшая сила, заставило Малфоя открыть глаза. Искривленная палочка из ореха почти упиралась ему в висок. Он наконец выделил важное, упущенное ранее: оставлять вопрос открытым, разрешать конфликты в горизонтальной плоскости — абсолютно не в духе Гермионы. Резкий переход от неприятного разговора к сексу должен был его сразу же насторожить. Не отвлекись он, прочитал бы по ее лицу, к чему идет, понял бы вовремя, что это прощание.

Драко, наверное, впервые не испытал инстинктивного страха перед палочкой тетушки Беллы. Он испугался другого: Гермиона Грейнджер вот-вот совершит глупость, которая сломает то хрупкое, что они смогли построить.

— Не надо! Пожалуйста, остановись, — ровно настолько спокойно, насколько ему позволяло слишком быстро бьющееся сердце, попросил он.

_____________________________________________________

Внимание вопрос.

Автор в последнее время раздумывает, а не создать ли себе в ВК группку.

Хотелось бы мнений, имеет ли это смысл? Будет ли интересна информация о творческих планах, спойлеры к главам и запланированным фикам и всякое такое?

Безоружный взгляд безоружного Драко едва не стал той мышью, которая прогрызла пятку слону долго сдерживаемой истерики. Гермиона цеплялась за последнюю крупицу здравого смысла. Руки тряслись крупной дрожью, палочка ходила ходуном и была совершенно бесполезной.

Малфой слишком умен, чтобы не сообразить. Гермиона ожидала, что ее Драко сейчас, прямо на глазах, превратится в Малфоя, которого она помнила по школе. Но… человеческие реакции по-прежнему оставались для Гермионы Грейнджер темным лесом.

Не меняясь в лице, Драко спросил:

— Почему?

Как объяснить, что ради него же? Ответ «потому что должна» — то, что как мантру повторяла про себя Гермиона последние пару часов, его однозначно не удовлетворит.

Пока она хватала ртом воздух, Малфой застегнул брюки, накинул рубашку и снова заговорил. Медленно и без всякого выражения. Было бы легче, если бы он кричал.

— Это способ наказать меня? Из-за кольца?

— Отчасти, — буркнула Гермиона.

— Ты, черт тебя побери, собиралась лишить меня воспоминаний из-за того, что я с твоего же разрешения надел тебе на палец кольцо?! — ну вот, наконец-то гнев.

— Твоя мама сказала, что, если ты забудешь, я смогу его снять.

— Вот как значит, — почему он опять спокоен, почему в его голосе только усталость? — Настолько противно иметь отношение к моей семье?

— Не говори глупостей, это кольцо у меня на пальце… сколько уже?

— И ты его разворачивала внутрь, чтобы никто не увидел!

Замечание показалось несправедливым.

— Не никто, а Джинни, которой могло стать плохо.

— Зато делать плохо мне — запросто.

— Никто не собирался делать плохо тебе, не драматизируй! Ты не помнил бы ничего и зажил бы дальше нормальной жизнью.

— Откуда тебе знать, какую жизнь я считаю нормальной?! — Гермиона почти радовалась его ярости, а вот к его ужасу оказалась не готова. — Как ничего? Ты хотела стереть все воспоминания о нас?!

— Твоя мама…

— Так за этим стоит мать! Скажи, что она тебя шантажировала, что заставила, — это была даже не просьба — мольба, но Гермиона не могла соврать, она медленно покачала головой.

— Значит, ты, Грейнджер, врешь напропалую, — опять резкая смена тона, Гермиона просто не успевала за эмоциями Драко, но этим старомалфоевским ноткам была рада даже больше, чем ярости. Пусть ненавидит. Нельзя только, чтобы ему было больно. Когда она оставила эскападу без ответа, Малфой развил мысль сам: — Или у тебя настроение колеблется по дням недели? Не ты ли недавно в соседней комнате распиналась о своем магле, каялась, изображала муки совести, клялась, что из прошлого опыта сделала выводы. А сегодня была готова повторить? Знаешь, у меня тоже изменилось мнение о пределах допустимого вмешательства! — рявкнул Драко, и это было совершенно неожиданно после бархатных угрожающих интонаций. — Не тебе выбирать, как жить другим!

Сказанное срезонировало с тем, чем Гермиона изъедала себя постоянно, и она сорвалась. Слезы потекли из глаз непрерывным ручьем, из носа засочилась противная вязкая субстанция. Рыдания душили, но она исторгала из себя слово за словом:

— Думаешь, мне не тяжело? Но так лучше для тебя!

— С чего ты взяла, что можешь решать, что лучше для меня?!

— Если ты не заметил, я уже это делаю, — прорыдала она. — Нарцисса права, рядом со мной ты никогда не сможешь стать самостоятельным. Стать собой. Найти себя самого.

Самое неожиданное во всем этом было осознать руки Драко, успокаивающе обнявшие ее дрожащие плечи и сомкнувшиеся на спине. Было почти не стыдно вытирать слезы и сопли о его рубашку — не впервой им обмениваться физиологическими жидкостями. Он же должен радоваться ее отчаянию, зачем все это?

— А теперь еще раз. Почему ты все время упоминаешь маму?

Гермиона знала, что уже не сможет сделать то, что собиралась, значит, она должна достучаться до Драко, добиться от него понимания, что нужно расстаться.

— У нас есть Омут. Давай покажу, — Гермиона шмыгнула носом, — или примени легилименцию, — она бесстрашно протянула свое единственное оружие тому, против кого собиралась его применить.

Не без внутреннего конфликта Малфой взял палочку в руки и замер, прислушиваясь к себе.

— Легилименс, — прозвучало в нарушаемой всхлипами тишине.

Гермиона сконцентрировалась на окончании своего разговора с Нарциссой. Сколько времени понадобилось для просмотра воспоминания, она не знала. Может, он просмотрел и весь разговор, может, заглянул и в другие части сознания — было все равно.

Пока Драко колдовал, ее истерика почти сошла на нет. Он вернул палочку, но не спешил нарушать молчание.

Гермиона сидела не шевелясь, пытаясь разобраться в себе, путаясь в том, чего желало сердце, а чего разум.

— Знаешь, — в конце концов заговорил Драко, — большая часть меня сейчас хочет сучить ножками, обзывать тебя предательницей (и не без основания), оборвать к шишугам все связи и упиваться обидой.

Тоже вариант, и он имеет полное право так себя вести. С кольцом разберутся потом. Возможно, Драко позволит ей точечно стереть это воспоминание.

Гермиона очень удивилась, когда обнаружила, что Малфой с мягкой усмешкой смотрит на нее. Он покачал головой.

— Интересно, сколько всего просчитал твой мозг за последнюю минуту.

— На самом деле немного, — ее ответная улыбка получилась смущенной и вымученной.

Драко фыркнул и снова сосредоточился.

— Если я пойду на поводу у обиды, лишу себя шансов на то, чего хочу именно я, а не то, чего хотят для меня, — он резко выдохнул и пристально посмотрел на Гермиону. — Ты можешь ответить мне на один вопрос? Только честно.

Она несмело кивнула, подозревая о вопросе и уже теряясь между честным и правильным ответом. Сердце забилось вдвое быстрее.

— Честно, а не так, как стоит ответить, чтобы, по-твоему, мне было хорошо.

— Ладно.

— Я тебе безразличен? — не лицо — маска, только в глазах напряжение.

— Нет конечно! Не говори глупостей, если бы ты…

— Стоп, я не просил обосновывать. Хорошо. Хотя я не понимаю, как это вяжется с тем, что ты попыталась использовать меня для своего удовольствия и стереть память...

— Хочешь сказать, что ты удовольствия не получил? — ее было в чем винить, но такое обвинение казалось несправедливым. Ведь несправедливым же?

— Соверши ты задуманное, я бы об этом не знал.

В чем-то он прав, но ведь факта полученного удовольствия отсутствие его в памяти не отменяет. Гермиона прекрасно понимала, что для Драко эта сентенция не будет иметь смысла. Она не смогла бы объяснить свой порыв. Захотелось напоследок прикоснуться к нему, сделать ему хорошо. Меньше всего ее интересовало собственное удовольствие, но о пережитом она не жалела. Об этом точно стоило помнить. Помнить то, чего не помнил бы Драко... Холодок осознания пробежал по коже, решение перестало казаться верным. Другое же решение вызревало, как быстро наливающийся фурункул.

Малфой с интересом наблюдал за ее мимикой.

— Что? — спросила Грейнджер.

— Значит, небезразличен. Хорошо. Дальше… Как ты собиралась стирать память о том, чем мы занимались тут? Много людей знают о твоей роли. Проект по зельям, защита..

— Если бы все вышло, как планировалось, — нормально ли обсуждать такое с объектом применения чар? — я бы стерла только то, что касалось… личного взаимодействия, а голые факты оставила: зелье, работа с Омутом. Но если бы воспоминания оказались тесно переплетены с эмоциями и я не смогла бы их отделить, то удалила бы все, а потом как-то выкручивалась бы с остальным. Просила бы каждого молчать, уничтожила бы зелье... Я не продумывала в деталях, надеялась обойтись первым вариантом.

— Не обошлась бы, — коротко сообщил Малфой и стал допрашивать дальше: — Сегодня утром ты отойти на шаг боялась, чтобы уберечь меня от опасности. А тут раз — и ушла бы навсегда?

— У тебя будет палочка. И я бы попросила Гарри охранять тебя.

Малфой ожидаемо скривился.

— Что? Если бы я попросила его защищать того, кто мне дорог, он бы защищал. А сама наблюдала бы со стороны.

— Жестокая ты женщина, Грейнджер, не то чтобы я сильно жалел Поттера... — это действительно его обычный игривый тон, или она выдает желаемое за действительное? — А почти законченную работу на ЖАБА не жалко?

— Ну мы и так не смогли сделать то, что запланировали. А про беспалочковую мог бы вместе с Гарри написать.

— Ну спасибо. Помнишь, в чем основа? Доверие.

Это кольнуло, потому что доверие — точно не то, что теперь царит между ними.

— В идеале я надеялась еще поселить вас с Нарциссой вместе… Мне до сих пор удивительно, что она предпочла разговор со мной разговору с тобой.

— Благодарю покорно! Только ее здесь и не хватает.

— Она при всей своей… — есть ли у понятия «стервозность» более мягкий синоним? — очень любит тебя и готова…

— А ты? — подсек Драко. — Ведь если я тебе небезразличен, тебе было бы больно. Или нет? Черт, я хочу понять!

— Готова. И было бы, — первое допущение она намеренно оставила висеть в воздухе. — Но мне всегда больно.

— Хорошо... Я понял... — он провел ладонями по лицу, не пытаясь скрывать эмоции. — А теперь можешь выслушать? — он не стал ждать подтверждения, продолжил, веско роняя каждое слово: — У тебя ничего не вышло бы. Хочешь знать, каким основным мотивом я руководствовался, когда предлагал тебе кольцо в первый раз? — Драко не нуждался в ответе. — Кольцо делает тебя частью семьи Малфой, а Малфой не может причинить вред Малфою.

— Но Нарцисса…

— Не берусь объяснять мотивы матери. То ли она хотела, чтоб я убедился воочию, на что ты способна, и возненавидел за намерения, то ли…

— …не считала это вредом.

— Вторжение в память? Что это, если не вред?

— Ну... не во вред…

— Это семантика. Слушай, — Драко рвано выдохнул, — что бы там себе ни придумала мать, меня не привлекают девушки разновидности «дама в беде». Меня очаровывают яркие, властные и самодостаточные личности. Панси, Дафна, ты...

Гермиона отмахнулась от ревности, шевельнувшейся в груди, и от боли тоже. Можно себя поздравить: заняла место в списке бывших Драко Малфоя. Как и хотела. Хотела же?

— Потуги мамы свести… познакомить меня с кем-то вроде тихой мышки Астории Гринграсс никогда не имели успеха.

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

Теперь он ее наказывает?

— Нетерпеливая. Уже резюмирую, — он криво улыбнулся. — Может, меня тянет к сильным женщинам, потому что я слабый, может, по какой-то иной причине, это не важно. Важно то, что другие меня не интересуют. И не будут интересовать. Меня вообще вряд ли кто-то заинтересует после…

— Драко, тебе восемнадцать! Не рано ли…

— Не рано. Наверное, я, как и все остальные наши... выжившие, тороплюсь жить.

— Но…

— Ты меня вытащила из абсолютной апатии, Грейнджер. Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. И я хотел бы узнать, что из этого получится в долгосрочной перспективе.

— Что? Драко…

— Я допустил ошибку. Танцевал вокруг тебя, боялся спугнуть, а давно нужно было обозначить слона в комнате. Я хочу быть с тобой. Это если тебе не было понятно из слов «я люблю тебя».

Гермиона опешила, меньше всего она ожидала такого поворота. Она уже почти смирилась с неизбежным разрывом и с тем, что больше никогда не прикоснется к Драко, и даже решила (собственно, с его подачи), куда поедет залечивать раны. У нее было одно незавершенное дело.

— Что скажешь, Грейнджер?

Драко повертел в пальцах небольшую коробочку, отложил в сторону и небрежным Скорджифаем убрал сброшенное школьной совой перо.

Что это значит?

Он специально отправил птицу четыре дня назад, чтобы ей хватило времени и сил доставить подарок к празднику.

Получательница вернула его, не распаковывая?

Или распаковала и отказалась?

Почему?

Кажется, терпение (а видит Мерлин, Малфой проявил просто-таки эльфийское терпение!) с треском лопнуло. Мальчик, который-надоел-пуще-матушки, будет приперт к стенке, как только заявится, и необходимый адрес Драко вытащит хоть Круциатусом, хоть Империусом. Ладно, с непростительными — погорячился, а вот легилименцией точно не побрезгует, и пусть Поттер сам потом врет чинушам, что они тренировались, если не захочет подвести Грейнджер. Хорошо все-таки быть слизеринцем.

Не то чтобы Драко испытывал к Поттеру особую неприязнь... В конце концов, героический герой был тем самым звеном, которое связывало его с девушкой… с его собственной девушкой, очень своенравной девушкой, снова сделавшей все по-своему.

В июле, когда Малфой четко обозначил свои намерения и задал вопрос, Гермиона попросила времени. И это не звучало как «нет, но не хочу тебя огорчать, потом сам все поймешь», хотя именно так начинало выглядеть. Грейнджер сказала, что у нее есть одно незавершенное дело и что именно слова Драко побудили к решительным действиям. Он, кстати, до сих пор не знал, какие именно из сказанных тогда слов. Без раздумий забрал бы их обратно.

И вот она, как и планировала, перепоручила его Поттеру и… исчезла, пообещав писать. Не то чтобы она не выполнила обещание, но и не то чтобы выполнила. Реальность не соответствовала ожиданиям: Гарри чертов Поттер передал ровно три послания, если так можно назвать три записки по несколько строчек. Первое — после слушания отца со словами поддержки и заверениями, что ему самому нечего бояться, второе — после его собственного с коротким «поздравляю» и третье — две недели назад с соболезнованиями по поводу отцовской кончины и многообещающим постскриптумом «скоро буду дома». Кто бы сказал Драко Малфою несколько лет назад, что он будет радоваться таким крохам, засмеял бы.

Сам же он писал развернутые письма обо всем, что с ним происходило, и передавал через того же Поттера. Не стеснялся ни слова «люблю», ни слова «скучаю». Более того, рассчитывал на воздействие этих волшебных слов, даже если они всколыхнули бы просто чувство вины.

Драко снова посмотрел на коробочку. Получается, первое же послание, которое Поттер разрешил ему отправить лично (только шепнул в ухо птице адрес), вернулось нераспакованным. Это ведь не запоздалое «нет»? Летом Гермиона сказала, что тоже хочет посмотреть, что у них получится, но настояла на том, что им нужно побыть вдалеке друг от друга, разобраться, не являются ли их чувства (он оптимистично воспринял это как признание — идиот!) следствием тесного взаимодействия. Залогом своего возвращения она назвала незаконченную работу по Зельям, задуманную — по Чарам и… кольцо, которое продолжало сидеть на ее пальце словно влитое. Даже пошутила, что никуда от него не денется с таким напоминанием на руке. А еще она попросила портрет профессора Снейпа. Драко распирало от любопытства, но Гермиона сказала, что все-все расскажет потом. Ну да, показала ослу морковку и... Эх!

Драко усмотрел в ее плане побыть врозь свой шанс доказать, что он и сам что-то может. Вот только предпочел бы, чтобы вместо Гермионы куда-нибудь далеко уехала мать. Ее освободили сразу после слушания отца, и она стала проводить у сына большую часть своего времени. Сначала было приятно и видеть ее, и слышать, казалось правильным поддерживать в нелегкое время, но очень скоро Драко начал беситься от происходящего. Нарцисса каждый разговор сводила к одному: конечно, задумка мисс Грейнджер с привлечением Скитер почти гениальна, но ему стоит пересмотреть свои симпатии. Все закончилось ссорой, и последние две недели перед собственным слушанием Драко с матерью не виделся.

Сам суд он почти не запомнил. Даже на оглашении приговора ему удалось сосредоточиться только после того, как упомянули Грейнджер. Упомянули ее в том смысле, что она стала бы идеальным куратором Драко (не потому ли их так... настойчиво толкали друг к другу летом?), и выразили сожаление, что она не в Британии. Отпустить на все четыре стороны после трех покушений на убийство его никак не могли. Да и свидетельств его маглоненавистничества было предостаточно. Итак, кроме чудовищной суммы возмещения ущерба «пострадавшим»: Уизли, Белл и фонду имени Альбуса Дамблдора, наказанием Драко стал испытательный срок с обязательным участием в проекте введения маглорожденных в мир магии. Внеклассные занятия со студентами Хогвартса с первого по пятый курс (слава Мерлину, не старше!). Вместо самой известной маглорожденной ведьмы современности, которая стала бы мостиком между ним и студентами, вызвался помогать Поттер, по странному стечению обстоятельств решивший отложить учебу на аврора ровно до весны. Полгода, пока длится проект, мистеру Малфою настоятельно рекомендовали прожить на территории школы. Вроде как и не заключение, но и не свобода. Впрочем, это было не самое страшное — апартаменты Снейпа успели стать домом. Драматическое «лучше в Азкабан!» Драко задавил на вдохе — нет, ему не четырнадцать, чтобы разбрасываться патетическим бредом. Аргументы против меры пресечения застряли в голове и никак не хотели облекаться в слова — они есть, они очевидны, и всё — ни звука. Он молча кивнул, давая понять, что услышал судей, и с первого сентября приступил к своим обязанностям.

Драко мог столько угодно плеваться желчью, но мягкая поддержка Поттера помогла ему на начальных этапах «Введения в магию». С первыми курсами не было проблем, а вот студенты постарше не сразу поверили, что кто-то по фамилии Малфой может искренне, без насмешки и высокомерия общаться с маглорожденными, рассказывать интересности о волшебстве и волшебниках.

Если отбросить унизительное определение «приговор», то задача оказалась забавной, и после первого месяца осторожного кружения вокруг работа пошла. Драко знал, чем можно поразить воображение вчерашних маглов, у него уже был опыт передачи такой информации. Сейчас он практически считал себя профессором, с удовольствием готовился к занятиям, прикидывая, знает ли Грейнджер то или это, с неприкрытым злорадством заставлял Поттера сидеть рядом и справедливо снимать или начислять баллы — самому Драко эту часть преподавательской деятельности не доверили. Не очень-то и хотелось. Вранье — хотелось.

Заняться было чем и помимо преподавания: с барского плеча ему позволили сдать ЖАБА и даже не ограничили количество предметов. Драко вгрызался в руны и нумерологию, а письменная часть проекта по Зельям и каркас работы по Чарам давно были готовы и ждали соавтора.

Не нравился ему один момент: романтический ореол страдальца, статус наследника приличного (даже после штрафов) состояния привел к тому, что на него буквально гроздьями стали вешаться девицы. Ну и мама подливала масла в огонь. После очередного «Взгляни наконец в сторону Асти Гринграсс, она хорошенькая, пригласи девушку на рождественский ужин» они с Нарциссой снова поссорились и уже неделю не разговаривали.

Впрочем, мама не страдала от одиночества. Она встречалась с подругами, занималась благотворительной помощью больнице Святого Мунго, а свободное время уделяла Гарри Поттеру — мальчику, который вознамерился написать бестселлер о жизни двойного агента Северуса Тобиуса Снейпа и пытал всех, кто хорошо знал профессора при жизни. «Всеми» оказались Нарцисса Малфой, охотно рассказывающая чудо-мальчику байки из жизни Снейпа, и преподаватели Хогвартса, которые не особенно любили вспоминать коллегу. Драко похохатывал в сторонке, но не мешал Поттеру собирать сплетни. Почему бы не отомстить его руками вредному профессорскому изображению, вогнавшему их с Грейнджер в краску? Он предвкушал, как будет сидеть возле портрета и зачитывать самые «удачные» места вслух — вернет же Гермиона его рано или поздно. И вовсе это не злопамятность. И тем более не злокозненность.

Что до Поттера, иногда хотелось попросить мать усыновить уже его, чтобы это не выглядело так… странно. Нет, он был даже благодарен, что героический герой оттягивал нездоровое внимание матери, но все же…

Почему-то Поттер (не иначе в качестве упражнения на воображение) придумал целую романтическую историю их с Грейнджер любви по разные стороны войны и пообещал, что после первого романа накатает второй — об этом. Драко не спорил. Если Грейнджер захочет, займется нейтрализацией нездоровой идеи сама. Но благодаря тому, что друг его девушки считал их отношения более… длительными и зрелыми, удавалось вытащить из него кое-какую информацию о том, где находится несносная конспираторша. В данный момент Гермиона должна была проживать в Австралии, куда судьба в ее лице забросила ее родителей. Вроде бы сумасшедшая любительница экспериментов собиралась восстановить им память. Вот только удивительно, что процесс занял... пять месяцев и две недели (на сегодня). Спросить об этом в письме Драко не мог — он же якобы не в курсе. Приходилось ждать. Оставался вариант в тот день, когда истекут полгода его «не совсем заключения», выбить из Поттера ее австралийский адрес и купить порт-ключ до Сиднея. Только вот как продержаться до марта?

Что-то мелькнуло на периферии сознания. Драко потянул на себя неоформившуюся мысль и в считанные мгновения создал каркас плана. Изящного слизеринского плана, который позволит и избавиться от надоедливых старшекурсниц, и увидеть Грейнджер уже часов через... пять после воплощения первого пункта. Или сколько там времени нужно, чтобы прочитать статью, найти способ вернуться в Англию и примчаться сюда с искренним намерением убить его? Авантюра имела шансы на успех в том случае, если Гермиона получает «Пророк». Чем больше Драко думал, тем больше нравилась ему идея. Ждать до марта — не дело.

За спиной заскрипел портрет. Драко потерялся в своих коварных замыслах и не слышал, как кто-то произнес пароль. Впрочем, вариант был ровно один. Мама все еще дулась, Макгонагалл обычно вызывала его к себе, значит…

— Поттер, ты не можешь вот так врываться…

— Я не Гарри, — раздался знакомый голос. Звучал он необычно робко и тихо. Драко стремительно развернулся и уставился на вошедшую. Вместо всех слов, которые просились наружу, Драко с нелепым смешком выдавил из себя не менее нелепое:

— Вот и ты. А я уже собирался давать в завтрашний «Пророк» объявление о помолвке.

Гермиона некоторое время стояла оглушенная. О помолвке? То есть… кое-кто здесь времени не терял? Пока она набиралась смелости, препарировала свои чувства, заканчивала важное дело, Малфой… пошел дальше? Ничего удивительного, что какая-то ушлая барышня прибрала его к рукам — он теперь лорд, владелец заводов-пароходов (или чего он там владелец?), но… как можно писать такие письма и планировать свадьбу с другой?

— Грейнджер, что с тобой? Я имел в виду, что готов на крайние меры.

Крайние меры? Это что? Месть за тайм-аут? А как же «люблю-скучаю»?

Она и не заметила, как спросила вслух.

— Так именно поэтому, — ба, как затараторил! Куда делась манера цедить и растягивать слова. Это чувство вины? — Я должен был заставить тебя вернуться. Пойми!

Гермиона понимала только то, что она совершенно ничего не понимает. Каким образом ее должна была заставить вернуться его помолвка? Если Драко рассчитывал, что она примчится, чтобы устроить скандал, напустить Летучемышиный сглаз на счастливую невесту, выдрать ей волосы, выколоть глаза или вырвать руки, чтобы неповадно было трогать чужое, то он ее с кем-то путает или абсолютно не знает.

Что-то не сходилось. Зачем Малфою ее возвращение, если у него есть другая?

Или помолвка — фиктивная?

— Грейнджер, тебе австралийское солнце мозги выжгло?

Хоть что-то не меняется. Само очарование... Стоп! Откуда он знает, что она была в Австралии?

— Поттер сказал.

Вот предатель! А ей ни полслова об изменениях в личной жизни Драко.

— Не сердись на него, я умею быть убедительным. Адреса твой дружок не давал, как и обещал, но я уже собирался выбивать его кулаками или вызнавать легилименцией.

— Зачем?

Неужто хотел сообщить о новом статусе лично?

— Да потому что соскучился до смерти!

Гермиона оказалась в крепких объятиях раньше, чем осознала, что Драко преодолел расстояние между ними. Как он?.. Ей же не послышалось про помолвку. Что-то важное ускользало… Нужно воссоздать фразу целиком. Может, это происки Нарциссы и Малфой надеется избежать брака?

Когда тебя сжимают до схлопывания легких и треска костей, думать невозможно, даже если твое имя Гермиона Грейнджер.

Гермиона собралась с силами и выиграла несколько дюймов личного пространства, а затем внимательно посмотрела на Драко. Его глаза излучали нежность, радость и море всяких других не сразу опознаваемых, но совершенно точно положительных эмоций — ни тени вины, раскаяния или страха. Он снова был похож на ошалевшего от свободы щенка, как тогда, когда поцеловал ее впервые. Ну какое обручение?! Он же ребенок! Гермиона стала подозревать у себя слуховые галлюцинации.

— Подожди, — отстранилась она еще на несколько дюймов, — что ты говорил про помолвку?

— Не бери в голову, я хандрил.

— Когда ты хандришь, делаешь девушкам предложение руки и сердца?

— Ты точно перегрелась. Там же лето сейчас, да?

— Да, там сейчас лето. Но я не перегрелась. Я уже три дня в Британии, — Гермиона стала заводиться. — Ты. Сейчас же. Без кривляний. Без вранья и ерничания. Расскажешь. Все. Как. Есть!

— Слушаюсь! — картинно поклонился Драко, ухмыльнулся и снова уставился на нее завороженно. Напоминание про «без ерничания» застыло у Гермионы на губах — он смотрел так, как… так, как даже голодный Рон на еду не смотрел!

— Сова прилетела обратно с твоим подарком, — Драко повернулся на пятках с грацией танцора, подхватил небольшую коробочку и аккуратно кинул Гермионе. Та автоматически поймала ее и стала нервно крутить в руках.

— Открой, — попросил Малфой, но она не повелась на попытку уйти от разговора и отложила подарок в сторону.

— Не отвлекайся.

— В общем, я распсиховался, подумал, что ты...

— Видимо, сова прилетела уже после того, как я уехала.

— Я, кстати, жду. Не хочешь поведать, где тебя носило так долго?

— Тебе же Гарри рассказал!

— Но без подробностей.

— А с чего ты взял, что подробности тебя касаются? — получилось резче, чем хотелось, но Гермиона сдержала извинения в себе. Гад таки добился своего, отвлек ее. — Продолжай.

— Да чего неясно-то? — рассердился Драко. — Понял, что, даже если выдавлю из Поттера адрес, не смогу к тебе выбраться до конца чертова условного срока.

— Не нужно тебе никуда выбираться! Северус советовал сидеть тише воды, ниже травы, пока… сам знаешь что.

Упоминать смерти Пожирателей не стоило. Слишком свежей была утрата Драко, но он и сам не стал заострять внимание на этом.

— Северус?

— Что такого? Профессор разрешил мне называть его по имени, — нотки ревности в голосе Драко позабавили бы Гермиону, если бы не продолжающая висеть между ними неопределенность.

— Об этом тоже расскажешь. Так вот… на чем я остановился… — Драко смешно почесал подбородок, словно тот был покрыт щетиной, и, видимо, все-таки нашел, чем уколоть палец. Выражение обиды на его лице сделало ситуацию еще смешнее, Гермиона не сдержала улыбку. — В общем, понял, что не смогу ждать до весны и решил дать объявление в «Пророк» о нашей помолвке.

— Нашей помолвке? — тупо переспросила Гермиона.

— Ну да, если я тебя хоть чуть-чуть знаю, то ты точно должна была сразу же примчаться сюда, чтобы меня убить.

— «Пророк» я получала с опозданием на пять дней.

— Был бы мне подарок к новому году. Но я рад и подарку на Рождество.

— Сомнительный тебя ждал бы подарок. Ты был готов умереть, лишь бы увидеть меня?

Если бы он дал такое объявление, Гермиона и вправду ужасно разозлилась бы, но сейчас чувствовала огромное облегчение. Конечно, злость оставалась, вот только ее почти погребло под камнем, который упал с души.

— Ты бы не по-настоящему. Покричала бы, что никто не смеет решать за тебя, возможно, пустила бы в ход палочку или кулаки, а потом, проанализировав ситуацию, обозвала бы коварным или как-то так и мы помирились бы.

— Ты неплохо меня изучил.

— Что за удивленный тон? Кажется, мы провели вместе достаточно времени. И я не собираюсь заниматься анализом умственных способностей Уизли и Поттера, если ты снова мысленно сравниваешь меня с ними.

Гермиона фыркнула. Она собиралась сообщить, что такой вывод и Рон с Гарри сделали бы, просто они ее семь лет знают, тогда как Драко... но тот не обратил внимания на ее попытку заговорить и продолжил:

— Может, ты не в курсе, но моя девушка вернулась после длительного отсутствия, и я все еще жду ее подробного рассказа.

Гермиона почувствовала, как что-то большое и теплое заворочалось в животе от этого так естественно прозвучавшего «моя девушка». Может, именно в этот момент она уверилась в правильности своего решения.

— Ничего интересного со мной не происходило. Нашла родителей, познакомилась с ними заново… Долго терзалась между тем, чего хотелось, и тем, что казалось правильным. Северусу можно новый орден Мерлина давать. Он терпел мои истерики.

— Кстати, где он? — Драко покосился в сторону ее сумочки.

— А! — Гермиона махнула рукой. — Он за свои услуги потребовал уединения. Попросил, чтобы его портрет повесили в Паучьем тупике и минимум три месяца не беспокоили.

— Три месяца — ладно. Как раз Поттер закончит свой бестселлер, и я буду читать его декану вслух.

— Человек тебе жизнь спас! — хмыкнула Гермиона.

— А я всего лишь испорчу ему несколько посмертных часов. Заслужил.

— Он хороший, — вступилась за Снейпа Гермиона.

— Он консультировал тебя, когда ты возвращала родителям память?

— А я не возвращала, — она старалась говорить равнодушно, но голос предательски дрогнул.

— Не возвращала?

— Неа. Я однажды уже приняла решение за них и не имею права лишать их жизни, которую они построили на новом месте. У них своя клиника, дом, ребенок...

— Ребенок?

— Ага. У меня теперь есть брат. Надеюсь, он вырастет обычным и им не придется… — ну вот, а она думала, что все уже выплакала. Драко осторожно привлек ее к себе.

— Ты пожертвовала ради них своим счастьем?

— Сомнительно. Здесь есть и доля эгоизма. А что, если бы они меня не простили?

— Теперь ты уже не узнаешь. Если не передумаешь.

— Не передумаю. Под руководством Снейпа я проверила свое заклинание, чтобы они… ну чтобы не было никаких последствий со стороны психики. Наложила дополнительные чары, чуток скорректировала зельями.

— Ты занималась этим все пять с половиной месяцев? — якобы ради поддержания разговора, но с нотками ревности в голосе спросил Драко.

— Нет, три. А потом наблюдала за ними издалека, все никак не могла оторваться.

— А почему издалека? Ты же можешь дружить с ними… ну… как с чужими людьми.

— Не могу. Во-первых, как бы там ни было, я триггер, во-вторых, это больно.

— Если не хочешь, не будем об этом говорить, но знай, я готов выслушать, — кажется, у них когда-то был такой же диалог.

— Спасибо. А ты не хочешь поговорить об отце?

Драко помотал головой и предвосхитил следующий вопрос:

— И о матери тоже.

— Кажется, Гарри сблизился с ней, — осторожно заметила Гермиона.

Драко передернуло.

— Об этом — тем более.

Хотелось вернуться к чему-то легкому. Гермиона вспомнила, о чем они говорили до ее монолога.

— Как бы ты потом выкручивался? Насчет помолвки. Дал бы опровержение?

— Зачем? — он поймал ее легкий дразнящий тон. — Прости, радость моя, но я этим ходом убивал сразу двух докси: точно повидал бы тебя и отделался бы от навязчивого эскорта.

Гарри писал ей о проблемах Драко с «гаремом», но в детали не вдавался.

— Я же теперь почти профессор, молодой, видный и отлично упакованный, — продолжил Малфой, самодовольно выпятив грудь. — Безмозглые пигалицы пытались мне подлить Амортенции. Чуть с ума не сошел, когда подумал, что ты рядом.

Грейнджер проигнорировала глупое сердце, забившееся с частотой кроличьего хвостика, и сконцентрировалась на желании убить ведьму, совершившую такое. И ревность тут была совсем ни при чем. Вот совсем!

А Драко разливался соловьем:

— Статус почти женатого человека станет залогом того, что очередная идиотка не отравит меня. Поттер принес вредноскоп, но, сама знаешь, вещь ненадежная.

Гермиона уже вовсю размышляла, как усовершенствовать прибор. Реакция вредноскопа сильно зависит от посыла… Вот бы Драко обратно его кольцо, но оно все так же плотно сидело на ее пальце.

— Так что? — осторожно спросил Малфой.

— Что?

— Как насчет помолвки?

— Фиктивной?

— Почему сразу фиктивной?

— Если это предложение, то вышло совсем неромантично, — попробовала она перевести все в шутку, потому что земля под ногами неприятно закачалась.

— Ну я же ищу подходы к самой прагматичной ведьме нашего поколения, — вывернулся ужом Драко и с нехорошим блеском в глазах как-то залихватски и отчаянно выпалил: — Хочешь, встану на колено?

Не дав времени ответить, он бухнулся к ее ногам. Гермиона от неожиданности не устояла, свалившись на по-джентльменски подставленное бедро и сразу оказавшись в гостеприимных объятиях. Драко крякнул, покачнулся и, не выпуская ее из рук (не то чтобы она пыталась вырваться), пересел на диван. Когда-то давно они уже сидели здесь так... Какое ностальгическое место эти апартаменты!

— Надеюсь, ты несерьезно. Мы с тобой встречались всего ничего. Мы еще совсем молодые, некуда торопиться, нужно каждому разобраться с собственной жизнью.

— Абсолютно серьезно. Макгонагалл позавчера предложила мне остаться преподавать после сдачи ЖАБА что-то вроде курса магических традиционных практик для всех желающих. Даже чистокровные стали забывать об истоках! — сколько патетики, оказывается, можно вложить в короткое предложение. — Превратить курс в постоянный факультатив. Так что я обеспеченный жених со стабильной работой и большими амбициями.

— Павлин, вот ты кто, — пихнула его в бок Грейнджер и чмокнула в щеку. Потому что захотелось. — Удивительно, но мне она тоже предложила работу. Причем в диаметрально противоположной сфере. В школе нет профессора магловедения, — Драко передернуло, — предмет в этом году не преподают. Мне, как маглорожденной, которая в курсе, как все устроено (это цитата), предложено разработать программу и вести факультатив до конца года. Если я захочу остаться, то со следующего года как обязательный предмет. А пока готовлюсь к ЖАБА, могу заниматься вот такой вот несложной работой.

— Несложной работой, — закатил глаза Драко, но эту тему развивать не стал, вернувшись к более интересной: — Значит, решено, дорогая моя невеста, мы работаем здесь, занимаемся подготовкой к ЖАБА, заканчиваем наши совместные проекты, а дальше…

— Невеста? Не помню, чтобы я давала согласие… — прошипела Гермиона.

— Подумай, — кто-то слишком самоуверенный вошел во вкус, — старая кошка смотрела сквозь пальцы на то, что мы жили вместе летом, когда в замке никого не было, сейчас так не выйдет. Если же мы будем помолвлены…

— А почему мы должны жить вместе?

— Наверное, потому, что я тебя никуда больше не отпущу.

— Я не вещь, Драко Малфой!

— Ты говорила, что я не умею принимать решения. Я принял. А ты разводишь демагогию.

— Что?

— Гермиона Грейнджер, будь моей женой, — прошептал он ей на ухо, и, черт побери, его шепот сейчас, почти полгода спустя, действовал на нее так же, как летом.

В этом момент произошло странное — привычные тиски малфоевского кольца на пальце ослабли.

— Смотри! — перстень соскользнул, и Гермиона автоматически передала его Драко.

— Ну, выйдешь?

— Да…

— Отлично, — быстрым движением он надел кольцо, только в этот раз на ее безымянный палец, и волна знакомой магии пробежала по руке.

— …что ты заладил, — договорила она.

— Я убью тебя, Драко Малфой! — прозвучало за стеной. Голос был звонким, раздраженным и… знакомым.

Гарри Поттер буркнул пароль вечно спящему бочкообразному аптекарю, чем-то напоминающему старика Слагги, осторожно заглянул внутрь и крепко зажмурился. Развернувшаяся перед ним сцена была… странной. Шокированный мозг не мог подобрать другой, более емкой и точной характеристики. На диване Снейпа сидел Драко Малфой. И не было бы в этом ничего экстраординарного (подумаешь, Драко Малфой сидит на диване), если бы у него на бедрах, взвизгивая, не подпрыгивала Гермиона Грейнджер. Покойный профессор умер бы повторно, если бы такое увидел! Непроизвольно открыв глаза и присмотревшись, Гарри с облегчением осознал, что оба одеты, но облегчение тут же сменилось недоумением, ведь сцена стала еще более… странной. Присмотревшись еще внимательнее, Гарри обнаружил, что его подруга изо всех сил молотит Малфоя кулачками куда придется, крича что-то про кольцо, а тот… хохочет, откинувшись на спинку дивана. Нет, к такому жизнь Гарри не готовила. Хохочущий Малфой сам по себе являлся ну… кем-то вроде Хагрида, исполняющего танец феи Драже на пуантах.

— Успокойся, истеричка, — пробилось сквозь несвязное бульканье Малфоя. — Не хочешь носить — сними!

— А толку?! Это была магия, тролль тебя дери! Магия, Малфой! И я не знаю, что с тобой сделаю… — каждое слово усиливалось ударом.

— Никто тебя за язык не тянул.

— Ты подстроил! Подлый слизеринский гаденыш… — Гарри понял, что, как бы ни веселило Малфоя происходящее, скоро его торс превратится в огромный синяк.

— Простите, что прерываю ваши брачные игрища, — кажется, уроки Нарциссы не прошли даром и Гарри удалось завоевать внимание аудитории с первой секунды. Гермиона застыла, Драко воспользовался подвернувшейся возможностью и прижал ее руки к бокам, крепко фиксируя своими.

Поттер прямо даже растерялся от такого внезапного перехода от криков и смеха к звенящей тишине.

— Гм… — потянул он время. Гермиона пришла в себя и, яростно артикулируя, прошипела лишенное шипящих «И ты, Брут».

Похоже, слизеринство передается... Гарри стало плохо от мысли о способах передачи слизеринства.

Малфой снова воспользовался переключившимся вниманием Гермионы и осторожно развернул ее спиной к себе, усаживая поудобнее, демонстративно игнорируя ее попытки выкрутиться.

Гарри почувствовал неловкость. Он вообще-то много всего почувствовал: радость за подругу и... приятеля, страх из-за возможной реакции Нарциссы на происходящее, э-э-э… легкое возбуждение, ревность, несерьезную обиду из-за того, что Гермиона выбрала другого и скрывала от него эти отношения. Подавить реакцию, которую счел неуместной, Гарри смог, сконцентрировавшись на обиде. Вот не верилось ему, что Малфой и Грейнджер недавно сошлись, и все тут! Слишком уж естественно вели себя вместе, да и самолюбие страдало меньше, если притвориться, будто Гермиона отказала оттого, что была влюблена в Драко, а не просто так. Не то чтобы Гарри все еще страдал от неразделенной любви, но отказ — штука неприятная. В глубине души он был благодарен подруге за тяжелый майский разговор, побудивший переосмыслить чувства и намерения. А ведь он готов был навесить на себя новые обязательства! После отказа Гермионы мальчик, который жил, чтобы уничтожить Волдеморта, и наконец рассчитался с долгами, осмотрелся по сторонам. И первым, что он увидел, стало множество красивых женщин. Нет, Гарри замечал красоту и раньше, но никогда не имел времени наслаждаться ею, гурманствовать. В данный момент он категорически отвергал мысль о моногамных отношениях. Как можно выбрать одну, когда у Нарциссы Малфой нежные, удивительно красивые руки и осанка королевы, а у Гермионы прекрасные, горящие преданностью и умом глаза; когда за россыпь золотистых веснушек на очаровательном носике Джинни можно убить, а Луна — целый мир (пусть потусторонний, но целый); когда Кэти умеет улыбаться с одной ямочкой на щеке, а идеальные груди Анджелины подпрыгивают под квиддичной формой при каждом броске квоффла. Панси Паркинсон, отрабатывающая условный срок писарем при Аврорате, и та выглядела очень даже ничего. Жаль, сейчас, когда Гарри был добровольным надзирателем, то есть помощником Драко, ему редко доводилось там появляться. Вот передаст Гермионе почетную обязанность… Кстати, о почетных обязанностях. Погрузившийся в думы о страшной силе красоты Гарри почти забыл, зачем пришел.

Поттер обнаружил, что бездумно крутит в руках какую-то коробочку.

— А ну положи, где взял! — угрожающе затянул Малфой.

— Что это? — без интереса спросил Гарри.

— Подарок на Рождество. Не тебе, — Мерлин, как идеальная Нарцисса смогла воспитать такое чудовище?!

— Очередное просто-так-кольцо, которое чудесным образом окажется помолвочным? — вползло в диалог шипение Гермионы.

— Вас можно поздравить? — встрепенулся друг будущих супругов.

«Нет» Гермионы прозвучало одновременно с «да» Малфоя — отличный зачин для счастливого брака.

— Ты обманом заставил меня…

— Ты согласилась! Магию не обманешь, Грейнджер. Что поделать, если ты сама не знаешь, чего…

— Тебе восемнадцать, какой, к Мерлину, брак?! Ты посмотри, что творится с теми, кто сошелся сразу после войны! Невилл с Луной расстались, Анджелина бросила Джорджа…

— Я не заставляю тебя завтра идти под венец.

— Я собираюсь заниматься карьерой! Ни мужа, ни детей в ближайших планах…

— Я тоже собираюсь заниматься карьерой. И буду ждать, пока…

— Ждать придется лет десять!

— Значит, наша помолвка продлится десять лет!

— Ты готов на такую длинную помолвку?

— Да, дракл драный, я ради тебя готов практически на все…

Гарри надоел словесный пинг-понг, он набрал в легкие максимальное количество воздуха и проорал в лучших традициях Дамблдора:

— ТИХО!

Оба вдохновенных спорщика замолчали, словно по мановению волшебной палочки.

— Радуйтесь, что почти все студенты разъехались. У тех, кто остался, несомненно теперь есть о чем посудачить. Даже Муффлиато не повесили! — пристыдил Поттер парочку.

Черт! Они и краснеют синхронно. Отчего-то Гарри растрогался и погрузился в сладкую мечту, как будет проводить вечера в обществе четы Малфоев — уютные, тихие семейные вечера…

Гермиона молча забрала упаковку.

Из фантазии Поттера вышиб визг:

— Драко, это то, что я думаю?!

— Откуда мне знать, что ты думаешь? — попытался изобразить высокомерие Малфой, но сквозь маску пробивался гордящийся удачным выбором подарка мальчишка, которому искренне любопытно увидеть реакцию.

— Это Облегчающий оберег?

— Облегчающий и уменьшающий. Можно использовать на предметах, к которым нежелательно применять заклинания. Например, на книгах. И не запрещено, в отличие от чар, вплетенных в твою сумочку. Подумал о нем еще летом, когда ты втащила на себе библиотеку Снейпа.

— Я тебя люблю, — Гермиона звонко чмокнула Малфоя в щеку, и его удлиненное лицо вытянулось еще сильнее. Неужели Гарри стал свидетелем признания?

— Если бы я знал, что всего-то требуется…

— Я не то…

Невозможные! Поттер бросил на каждого острый взгляд поверх очков. Это подействовало — оба прервали свои тирады и смущенно улыбнулись друг другу. Гермиона соскользнула с колен Драко и уселась рядом, что-то прошептав, тот порывисто обнял ее за плечи, и они одновременно повернулись к гостю.

Та-а-ак, нужно говорить, зачем пришел, и валить отсюда, пока от патоки глаза не слиплись.

— Чего я, собственно, хотел... — Гарри запустил руку в шевелюру и привычно взлохматил.

— Ты присядь, — примерила роль хозяйки Гермиона.

Гарри шлепнулся на ближайший стул и понял, что не знает, как сказать. Он собирался влететь и выпалить новость, а потом постараться выведать, что Драко думает по этому поводу. Поттер, конечно, надеялся встретить и подругу, но реальность… превзошла ожидания.

— Мне Рон прислал сову, — начал он, как водится, с начала и встретился с блеснувшими болью карими глазами. Вот дурак! — Извини, Гермиона.

— Все в порядке, — изобразила улыбку она. — Я писала Джорджу, он ответил, что не в обиде. Оказывается, он сам собирался снимать всю линейку грез с производства — и обычных, и… необычных. Он понимает, что после… войны это почти так же опасно, как Воскрешающий камень.

— Там просто… Было большое разбирательство. Начали с одного патента, а потом выяснилось, что под шумок протащили... В общем, раздули из этого черт-те что. Хорошо хоть кулуарно решалось... — Гарри перехватил предупреждающий взгляд Драко — и правда, что он несет, мало Гермионе чувства вины? — Если бы ты осталась стажироваться, я бы мог тебе рассказать подробнее, а так... Впрочем, бросить стажировку и уехать — было твоим личным вы…

По голени Гарри пришелся такой мощный удар, что на глазах выступили слезы. Малфоевская обувь сделана из драконьих зубов? Но намек получился… понятный.

— Ты знаешь, что такое закрытое расследование, — резюмировал Поттер сказанное ранее.

— В газетах ничего не было, — опешила Гермиона. — Вы оба, — она с обвинением посмотрела на Драко, — ничего не писали.

— В газетах и не было. Кингсли благоволит семье Уизли. Он не дал раздуть скандал. Нашли много чего… сертифицированного без должного контроля. Там один из Визенгамота пенился страшно. На бульдога похожий.

— Мистер Сквик?

— Ну и память, Грейнджер! — с незлобной иронией фыркнул Драко и повернулся к Гарри. — А этому-то какое дело? Не представляю, чтобы кто-то захотел его себе в грезу.

— У него дочь певица, — ляпнул Поттер. Дракл, язык его до Азкабана доведет!

— Тогда понятно, — задумчиво изрекла Гермиона.

Точно. Ей всё и всегда понятно. Нужно вернуться к непонятному. К ребусу, для решения которого требуются грейнджеровские мозги.

— Так вот… Рон написал, что Джинни вчера благополучно родила двойняшек.

— Здорово! — без всякого энтузиазма откликнулась подруга и натянула на лицо улыбку. Ей еще практиковаться и практиковаться в естественности.

— Рады за нее, но вряд ли придем поздравить лично, — сухо сообщил Драко, глазами посылая Авады поверх головы Грейнджер.

И правда, зря он это сказал. Ведь раньше Гермиона была бы приглашена на семейный праздник Уизли. А после летнего… недоразумения… Но ведь как-то нужно выудить мнение Малфоя и Гермионы о кандидатуре отца.

— Рон прислал колдографию. Вот! — неизящно подвел Гарри к теме визита.

— Ре-эм меня забодай!

— Елки же палки, — пробормотали хором социально неадаптированные будущие супруги вместо приличествующего случаю «ути-пути». Впрочем, не Поттеру их винить.

Гермиона отпочковалась от расследования вопроса отцовства, но Гарри не сдался, просто решил, что ничего не добьется, пока дитя не появится на свет. Джинни молчала, как фениксовец под Круциатусом, и просила не лезть. И вот оно! Дети родились и кого-то убийственно напоминали. Однако сопоставить образ взрослого человека с младенцами никак не удавалось. Хоть в школе было не так много… кандидатов на роль…

Может, дело в лысине? На совершенно круглых головках младенцев не пробивался даже пушок. Дети на колдографии смешно выпячивали толстые, особенно выделяющиеся на крошечных личиках губы и пускали слюни, блаженно морща носы, а потом открывали глазенки — очень темные, с яркими (возможно, так казалось из-за темно-оливкового цвета кожи) белками.

— Ваши версии? — без обиняков спросил Поттер. — Они на кого-то похожи. До безумия похожи! Но ведь не на Забини же вашего? И не на Ли, и тем более не на Дина…

На этом месте воображение будущего аврора стопорилось, и он начинал перебирать список из трех имен сначала.

— Ты тупой, Поттер? — вздернул бровь Малфой, Гарри адски захотелось заехать ему в челюсть. Ногой.

— Но как это возможно?! — воскликнула Гермиона, которая совершенно точно сложила два и два, как и ее ручной павлин.

— Вероятно, договоренность между двумя чистокровными семьями. Выгода должна быть обоюдной.

— Все-таки Забини? — вставил сикль Гарри.

— Вспомни, что я сказал полминуты назад, и процитируй меня себе, — высокомерно швырнул ему в лицо Малфой и нарочито развернулся к невесте с не-видишь-я-с-умным-человеком-разговариваю выражением лица.

— Так вот почему летом слушание так быстро организовали! Но ведь греза…

— То, что Уизлетта решила подменить воспоминание грезой, не значит, что так же поступил... ее партнер.

— И то верно. Но как это могло произойти в школе?

— Узко мыслишь! Кто тебе сказал, что это произошло в школе? Чары перебросили Уизли в подходящее для реализации ее фантазии место.

— Возможно, на самом деле все случилось в Норе...

— Неважно где! Важно, что это чертовски прекрасно! Всегда полезно иметь компромат на сильных мира сего.

— Мне все еще не верится. Он же намного старше…

— Не настолько и старше. Тс-с, — Малфой вспомнил про третьего в комнате и покосился на Гарри, который все это время оскорбленно молчал и переводил глаза с одной на другого, чувствуя себя китайским болванчиком. Или не китайским...

— Идите вы! — с обидой в голосе выпалил Поттер. — Нарциссе покажу, она не будет напускать туману.

— Нарциссе! — выплюнул Драко и злобно раздул ноздри.

Гарри часто дразнил поганца своей дружбой с миссис Малфой. А что? Вот возьмет когда-нибудь и назло Драко-ни-себе-ни-людям-Малфою… В конце концов, в волшебном мире возраст — условность. Вот у Джинни, например, появился очень влиятельный поклонник, старше ее то ли на тринадцать, то ли на четырнадцать лет… Мерлин! Круглоголовые малыши с оливковой кожей и выпяченными губами, смутно кого-то напоминающие... Малыши, которым для полного сходства с отцом не хватает сущей безделицы. То есть безделушки или... побрякушки. Точнее двух — они же девочки. Неужели и правда?..

— Драко Малфой, ты идиот!

— Я тоже люблю тебя.

Нарцисса закатила глаза и приникла к щели в приоткрытой двери. Наблюдение за молодыми-неразумными было одним из ее любимых занятий. Наблюдаемые были не такими уж и молодыми, если по правде, но вот что касаемо второй части… они прекрасно иллюстрировали постулат о том, что иногда возраст приходит один. Ан нет, не один — с возрастом неразумности прибавляется.

— …сделал такой шаг, не посоветовавшись со мной! Как тебе только в голову пришло? — шипела, сбиваясь на подвывания, чересчур драматичная юная леди.

— Насколько я помню, в начале нашей общей истории именно мое неумение принимать решения стало камнем преткновения…

— Это было двенадцать лет назад, Драко! Не изображай из себя большего придурка, чем ты есть! — Нарцисса редко соглашалась с невесткой, но сейчас был именно такой случай. — И речь не шла о том, что касалось нас обоих!

— Серьезно?

Драко стоял спиной к дверному проему, но мать прекрасно представляла, как он выглядит спереди: скрещенные на груди руки, вздернутый подбородок, взгляд сверху вниз и выражение крайнего самодовольства на лице. Иногда ей казалось, что дальний предок со стороны покойного мужа таки согрешил с павлином.

— Мне с тобой развестись, чтобы ты перестал попрекать?..

— Нет. Прости…

Круг замкнулся. Теперь месяца на три затронутая тема превратится в тему-которую-нельзя-задевать. Не в первый раз… Впрочем, у Нарциссы создалось впечатление, что она может не увидеть детей гораздо дольше. Происходило что-то серьезное. Миссис Малфой-старшая ненавидела не знать, что происходит в их жизни.

— Двадцать восьмое августа, Драко! И ты сегодня сообщаешь мне… сегодня ставишь Минерву перед фактом… — захлебывалась Гермиона. — Это безответственно!

— Я предупредил Минерву в конце семестра!

— А меня не предупредил!

— Не хотел говорить, пока не пришло извещение о зачислении.

— Опять эти глупости!

— А вот и не глупости. Не то чтобы ты могла сглазить, но вспомни, в позапрошлом году, когда я…

— Ни слова больше!

Драко оборвал предложение, словно на него наслали Силенцио, а ведь Нарцисса почти поверила, что у сына появились яйца.

— Как директор восприняла заявление?

Мать могла поклясться магией, что Драко вскинул бровь и искривил губы.

— А как она должна была? Не к тому ли все шло? Ты четыре года подавала заявку на позицию профессора заклинаний, я четыре года подавал заявку на позицию профессора зельеварения. Нам обоим отказывали по надуманной причине отсутствия профильного образования. Отсутствие образования не помешало назначениям на должности профессоров магло- и магиеведения. Закономерно, что рано или поздно это должно было нам осточертеть.

Черты старшей миссис Малфой исказила гримаса, похожая на гримасу сына. Иногда наивность младшего поколения все еще удивляла ее. И Хагриду понятно, что они фигуры символические в обоих смыслах слова — занимают символические профессорские посты и символизируют союз двух противоположностей, слияние двух миров. Они — картинка, иллюстрация всепрощения, непредвзятости и мудрости нового порядка. Как преподаватели, профессор Малфой и профессор Грейнджер-Малфой всегда на виду, но вместе с тем не так бросаются в глаза, как если бы работали в Министерстве. Бывший Пожиратель (или супруга бывшего Пожирателя, пусть хоть трижды героиня войны) в аппарате управления — плевок в сторону тех, кто не простил, а вот Пожиратель, искупающий свою вину путем передачи знаний магам, которых в ранние годы ненавидел, — совсем другое дело. Политика...

— Но… — тоненько возразила Гермиона.

— Что «но»? Что «но»?! Я не Северус, — Драко поклонился посапывающему обитателю портрета, — чтобы брать директора измором всю свою жизнь. Мир не ограничен Хогвартсом, мы отдали школе девять лет…

— Может, если бы мы не уехали в путешествие, Минерва бы и…

И умная же девушка, а в такие моменты кажется сущей глупышкой! Что за желание самообманываться? Наивность из гриффиндорца не вытравить даже тесным общением со слизеринцами.

— Ты сама не веришь в то, что говоришь, профессор Грейнджер-Малфой, — Драко стал бочком подбираться к жене, Нарцисса снова закатила глаза. — Мы до перерыва проработали по пять лет. Хорошо, я — пять, ты — четыре с половиной. И никто не умер оттого, что на два года предметы снова стали факультативными и вели факультативы студенты, обученные нами. Все учащиеся прошли курс, когда мы вернулись. В сжатые сроки, но прошли.

Пока говорил, Драко подошел к Гермионе вплотную, левой рукой притянул ее к себе за талию, а правой зарылся в волосы, пытаясь убрать их подальше от лица, что, по мнению его матери, было совершенно бесполезной тратой энергии.

— Но мы вернулись, мы доучили! — стала втолковывать, словно неразумному ребенку, Грейнджер. — А сейчас речь идет о том, чтоб уйти навсегда.

— И ты меня называешь драматичным! — не выпуская супругу из объятий, Драко сделал два танцевальных па и теперь оказался лицом к щели, сквозь которую за сценой наблюдала Нарцисса. — Не заставляй меня проговаривать очевидные вещи. Минерва не беспомощная, мы выпустили достаточное количество талантливых студентов…

— Но они еще дети!

— Мы тоже были детьми, когда начали преподавать.

— Но…

Драко с трудом высвободил пальцы из организма, обитающего на голове его жены и, возможно, обладающего зачатками разума, и положил руку ей на талию.

— Не надоело «нокать»? Ты хотела учиться дальше, я обеспечил нам такую возможность. Через три года ты получишь свою степень по заклинаниям, я стану мастером зелий. Захочешь, вернешься в школу. Вот только мы оба знаем, что не захочешь. И я не захочу. Частные занятия и наука! Мечта же. Никаких тебе планов… Никаких педсоветов… Никаких идиотов… Сами выбираем, кого и чему учить, у кого и чему учиться. Сами решаем, чем заниматься! А там, глядишь, созреем обзавестись наследником или наследницей.

— Как же. Только ты созреешь, — с узнаваемыми малфоевскими интонациями протянула бывшая Грейнджер, Нарцисса с удивлением обнаружила, что представляет себе мимику невестки так же детально, как и мимику сына, — твоя мама спросит, когда же мы наконец подарим ей внука, и ты снова поведешь себя предсказуемо.

Помянутая хмыкнула.

— Я никогда не веду себя предсказуемо! — возмутился Драко.

Теперь хмыкнула Гермиона.

— Да она лет пять играет на твоем детском желании сделать наперекор! — Нарциссе совсем не понравился тон, которым говорили о ней. — Твоя мама — молодая женщина, и становиться бабушкой не входит в ее ближайшие планы.

Не то чтобы это не было правдой, но прозвучало оскорбительно. Никто не смеет говорить о Нарциссе Малфой в таком тоне!

— А ты ее изучила, — в голосе сына прорезалось что-то от мурлыканья мартовского кота, обхаживающего кошку. Как и предполагалось, в следующую секунду он целовал жену совсем не по-детски. Отвратительно. Через столько лет проявлять несдержанность публично! Определение «публично» было несколько натянутым, но кого интересовали детали.

Неприличный протяжный стон раздался со стороны слившейся в поцелуе парочки, Нарцисса сообразила, что нужно войти раньше, чем невинное подглядывание превратится в полномасштабный вуайеризм.

— Между прочим, предмет вашего обсуждения уже минут пятнадцать наблюдает за вами, — раздалось со стены, где висел портрет Снейпа.

Стукач единожды… Нарцисса переформулировала мысль в подобающую приличной даме, фыркнула и потянула дверь на себя.

— Ты должна спасибо сказать, это я тут привык ко всякому, а твоим нежным глазам не нужно такое видеть, — чванливо проворчал Снейп.

— Здравствуй, Северус, — натянула привычный образ светской дамы Нарцисса, вплывая в комнату, полностью игнорируя то, что ее только что практически поймали на горячем. — Здравствуй, Драко. Привет, Гермиона. Пришла проведать вас перед началом учебного года, но услышала, что вы не планируете его начинать.

Бесспорно, лучшая защита — нападение.

— Отчего же. Планируем.

Мать терпеть не могла эту насквозь фальшивую вежливость сына.

— Только не преподавать, а учиться, — улыбнулась Гермиона мужу, подхватывая его слова.

Подобные эскапады заставляли Нарциссу чувствовать себя странно. С одной стороны, ее радовало, что, сколько бы ни ссорились младшие Малфои, перед противником они всегда выступали единым фронтом. Но раз за разом оказываться этим противником было неприятно.

— Драко сделал мне сюрприз, — продолжила Гермиона воодушевленно. — При всей моей нелюбви к сюрпризам, не могу сказать, что не впечатлена.

— Мы зачислены в американскую академию магического мастерства.

— Американскую?

— Да, уезжаем на три года. Заказал сегодня межконтинентальный портключ на тридцать первое число. Отдохнешь от нас и нашего «неадекватного поведения».

Последнее прозвучало как цитата. Но Нарцисса отказывалась признавать, что характеризовала их поведение этим словом.

— К чему этот тон? — осадила она зарвавшегося сына. — Я не собираюсь вас удерживать или отговаривать, — внутри разлилось удовлетворение от двух удивленных взглядов, — даже рада, что вас здесь не будет в ближайшее время. Вам ли не знать, кто теперь начинает свой путь в Хогвартсе. Не то чтобы другие преподаватели не учили детей своих бывших однокурсников, приятелей и недругов, но в вашем случае ситуация сложнее. Количество Уизли уже начинает угрожать стабильности магического мира. То ли еще будет, — Драко любил шутки про рыжее семейство, а Гермиона — нет, позлить ее всегда было приятно.

— Пожалуй, переждать их нашествие подальше от Хогвартса — хорошая идея, — поддержал разговор Драко, но глазами посылал матери невербальные знаки сменить тему. — Может, мы вернемся к преподаванию, когда в школу пойдут дети Поттера.

— Новый синоним для «никогда»? — благодарно приняла подачу Гермиона, но в планы Нарциссы не входило быстрое отступление. Некоторые моменты нужно прояснить. Пока она подбирала слова, Драко продолжил измываться над другом жены и матери.

— Когда он остепенится, преподавать будут наши внуки.

Мать едва сдержала традиционные вздохи, что она так и не дождется собственных внуков, — в свете недавнего высказывания Гермионы это прозвучало бы глупо, к тому же обсуждения требовало кое-что поважнее.

— Из-за напряженных отношений сами знаете с кем, — синхронное фырканье было мастерски проигнорировано, — вам минимум лет на двадцать стоит забыть о Хогвартсе. Я слышала, — с неохотой признала Нарцисса, — что вы не собираетесь возвращаться к преподаванию, но ваши планы так часто меняются, будто вам по тринадцать. Из-за того, что кое-кто поставил на конвейер производство де… то есть успешно снимает родовые проклятия…

— Не так уж успешно, если судить по внешности тех, кто пойдет в школу в этом году… — ехидно ввернул Драко.

— По одному проклятию с рода, — пожала плечами Нарцисса. — Никто не виноват, что прадед того, кого называть мы тоже не будем…

— Ма-а-а, — раздраженно протянул Драко. Сыну было не понять, что некоторые имена не стоит произносить. У любых стен могут появляться уши.

— …соблазнил африканскую колдунью и сбежал, бросив ее беременную.

— Откуда вы всё это знаете? — со смесью брезгливости и любопытства спросила младшая миссис Малфой.

— Я росла в определенном обществе, деточка. Подобные истории не доверяют бумаге, но они исправно передаются из уст в уста.

— Чистокровные всё про всех знают?

— Не всё и не про всех, — Нарцисса снова почуяла попытку увести беседу в сторону. — Но мы говорим о конкретном беспрецедентном случае, о способности, которую… ладно, твоя бывшая подруга открыла в себе и которую… — она знала, что Гермиону это рассердит, но подыскивать мягкие выражения не стала: — Продает!

— Она не…

— Именно так! И тебе это прекрасно известно. У нее связи в попечительском совете и зуб на вас. В ближайшие годы ее многочисленные отпрыски будут учиться в Хогвартсе, вывод очевиден. Вам ли не знать, как просто испортить репутацию преподавателя. Мне жаль, что буду редко видеть вас, но я двумя руками за Штаты, поскольку это далеко.

Гермиона молчала, закусив губу, Нарцисса понимала, что она изо всех сил сдерживается, чтобы не напомнить Драко о его поведении в студенческие годы, а тот в это самое время сверлил мать убийственным взглядом. Впрочем, вряд ли в родословной Малфоев присутствовали василиски. В отличие от павлинов. Было неприятно, но о своей резкости и нехарактерной прямолинейности Нарцисса не жалела.

— Ты права, — раздался голос поддержки с портрета, и Снейп снова изобразил глубокий умиротворенный сон.

— Не нужно осуждать Джинни, — Гермиона говорила тихо, но четко, — она стала заложницей своего… дара.

— Уизлетту заставляли им пользоваться? В ее альтруизм я поверю, когда диринар⁽¹⁾полетит.

— Драко, вы с Нарциссой упрощаете. Джинни — человек со своими мыслями и чувствами. Она пошла этой дорогой по какой-то причине. И мне иногда страшно думать, что мы с тобой ее подтолкнули. Возможно, если бы…

— Ты слышишь себя?! Если бы что? Если бы я пытал ее Круциатусом и она мной не увлеклась? Потому что моя взаимность была исключительно в ее голове. И в твоей. Недолго.

— Гермиона, — подхватила за сыном Нарцисса раньше, чем несносные опять стали ссориться, — ты ищешь виновного не там и прекрасно знаешь, кого можно обвинить не голословно.

Очередная расплывчатая формулировка перенаправила раздражение невестки. Та вздернула подбородок, но промолчала. Нарцисса в очередной раз мысленно посетовала, как же сложно с гриффиндорцами, и вспомнила о другом эталонном представителе этого факультета, встреча с которым была назначена на вечер.

— Вы уже сообщили Гарри о своем отъезде?

Драко скривился, Гермиона вскинула на него глаза.

— Да, Поттер знал о моих планах, — скупо выдавил он.

— А мне не сказал, гад! — проговорили хором себе под нос обе миссис Малфой и посмотрели друг на друга.

Радость просто-таки полилась из Драко, предвкушающего целых два разноса для Поттера. Нарцисса имела несчастье с ранних лет сына лицезреть эту реакцию на потенциальные неприятности ближнего.

— Но он вылез из своего творческого запала два дня назад. Так что мог просто не успеть, — позволил себе великодушный жест «предвкушающий», прекрасно зная, что для «его женщин» это не оправдание.

Нарцисса посчитала в уме и неодобрительно прищурилась.

— Вас не будет на презентации?

— Какой в этом смысл, — фыркнул Драко, — если наш дорогой автор продолжает печататься под псевдонимом, а весь магический мир продолжает делать вид, что не знает, кто такой Ирраг Реттоп.

— Мы отправим поздравление с совой, — натянуто улыбнулась Гермиона. Нарцисса одобрила идею. Невестка была настоящей книгоманкой, и у нее очень плохо получалось изображать искреннее восхищение бумагомарательством лучшего друга, какими бы тиражами ни выходили и ни раскупались его романы. А они выходили и раскупались, несмотря на то что три книги назад за ним закрепилось прозвище «автор, который выжат». Поттер подумывал про новый псевдоним. Нарцисса переживала, как бы тот не бросил писать, все-таки писательство гораздо более безопасное занятие, чем карьера аврора, а за этого тридцатилетнего мальчика она чувствовала не меньшую ответственность, чем за сына и невестку.

Она попыталась проникнуться удовлетворением от мысли, что часть ответственности свалится с ее плеч на три года, но попытка самообмана провалилась. Без детей ей будет тоскливо. Может, стоит сменить тактику и спровоцировать их на внука или внучку? Нарцисса бросила на парочку перед собой оценивающий взгляд. Следует приказать Минки отыскать и привести в порядок плюшевого зуву.

___________________________________________________________________________

Ну что, дорогие мои? Вот и подошло к концу это путешествие длиною почти в год. Наверное, еще никогда не было так волнительно и грустно ставить работе статус "закончен". Прикипела я к истории и к ее героям, но пора им плыть свои курсом, и я верю, что у них всё будет хорошо. Заслужили.

Спасибо всем, кто сопровождал меня в этом путешествии и в первую очередь бете. Rudik тысяча слов благодарности за то, что находите время на мои писательские потуги.

Мы прощаемся с этой историей, но впереди ждут другие и очень скоро. Кроме того, старые работы по мере редактирования будут переезжать и на эту площадку. Про анонсы новых работ можно узнать в группе в ВК

1) небольшая нелетающая волшебная птичка

Вернуться к тексту