Волонтёр (джен)

— Завораживающее зрелище, не правда ли?

— Да… — только и выдавил из себя Дамблдор. — А вы давно тут стоите?

— Всего лишь последние несколько минут, — улыбнулся Николас Фламель, выходя из тени. — Любопытство не грех, юный Альбус. Не надо делать такое виноватое лицо. Всё равно я собирался его показать тебе рано или поздно.

— Это и есть Философский Камень? — Дамблдор снова впился взглядом в легендарный булыжник, лежащий на рабочем столе мастера. Кроваво-красного цвета камень блестел и переливался в тусклом свете единственной лабораторной свечи и казался бездонным. В эту багровую бездну и провалился — разумеется, мысленно — ученик Фламеля Альбус Дамблдор пару минут назад.

— Именно он, — не без гордости подтвердил алхимик. — Но ты сейчас держишь в руках не просто плод моих долгих трудов, и не просто камень, дарующий бессмертие, — Фламель обошёл стол заставленный котлами и пробирками и уселся в кресло. — Это ещё и наглядное подтверждение одной древней теории, которую, как говорят, выдвинул сам Мерлин.

— Никогда не слышал, чтобы Мерлин писал какие-нибудь научные труды, — нахмурился Дамблдор. — Он известен в первую очередь своими свершениями. Хотя с тех времён мало чего осталось.

— На самом деле осталось довольно много, — улыбнулся ещё шире Фламель. — Просто после смерти Мерлина все его книги растащили, а делиться такими знаниями мало кто захочет. Они все сейчас по библиотекам древних родов разбросаны, даже мне удалось раздобыть только обрывки информации. А ведь я искал не одну сотню лет.

Дамблдор стоял, не в силах пошевелиться, то, ради чего он нашёл Николаса Фламеля, то, ради чего он убедил его взять себя в ученики, наконец-то сбывалось. Ещё только закончив Хогвартс, он так и представлял себе этот момент: старая лаборатория, заполненная покачивающимися тенями от неровного пламени свечи, и древний старец, раскрывающий ему тайны мироздания.

— Говорят, что Мерлин пытался постичь саму суть магии. Пытался понять, откуда она приходит и куда идёт. Он утверждал, что любое магическое существо обладает собственным слабым магическим источником, который является частью чего-то большего. И если есть этот общий большой источник, то магия из него куда-то течёт, а изменение этого потока, осуществляемое магическим существом, и есть волшебство.

Фламель умолк, давая ученику время осмыслить новую информацию. Дамблдор не перебивал и не задавал вопросов, ожидая продолжения.

— Маги всегда инстинктивно тянулись к этим источникам. Родовые поместья и целые государства строились именно вокруг них. Ты талантливый и сильный маг, Альбус, наверное, сможешь сам догадаться без подсказок, где в Британии мощнейший источник.

— Хогвартс… ведь так?

— Да, — кивнул Фламель. — Основатели знали, где строить свой замок.

— Но если магия — это поток, если есть начало, то должен быть и конец?

— Поток может быть замкнутым, в силу определённых обстоятельств, — пожал плечами алхимик. — Мерлин не описал всего принципа работы, он указал лишь самые важные звенья этой цепи. Да, Альбус, для нас существуют чётко выраженные начало и конец.

Места, где магия уходит неизвестно куда, может, даже возвращаясь обратно в источник, места, где колдовать очень трудно, это и есть так называемые точки сброса. Например, Азкабан.

— Разве он такой не из-за дементоров?

— И из-за них в том числе, правда природа дементоров так и не изучена до конца, Мерлин называл их ранами мира. Но основная причина в том, что там конец потока. В таких местах магу сложно менять его и, как следствие, колдовать. Чем дальше от источника, тем больше приходится опираться на собственные силы, а их мало кто развивает до необходимого уровня. Но ты, наверное, спросишь: а при чём тут этот камень?

Фламель встал и подошёл к столу. Он взял камень в одну руку, а вторую положил на столешницу. Древесина вокруг руки принялась меняться, и уже через несколько секунд весь стол стал сначала каменным, затем железным, а, напоследок, и вовсе золотым. Фламель положил камень, убрал руку со стола и отошёл в сторону. Альбус никогда не видел такой трансфигурации, учитель не произнёс ни слова, не сделал ни единого жеста, но что самое главное, он не поддерживал эту трансфигурацию, и стол не становился деревянным обратно. Фламель стоял, скрестив руки на груди, и с интересом наблюдал за учеником.

— Камень и есть источник? — спросил Дамблдор.

Фламель утвердительно кивнул.

— Но по вашему рассказу я понял, что и источник, и его конец не привязаны к каким-то предметам, а скорее, к местам, — удивился Дамблдор.

— Именно так, — снова кивнул Фламель. — Кстати, попробуй теперь сам сделать такое.

Дамблдор повторил действия учителя, но ничего не получилось. Лишь вокруг его руки стол ненадолго стал снова деревянным, но затем вернулся в то состояние, в котором его оставил Николас.

— Я не могу его использовать, эту трансфигурацию я совершил собственными силами, — подвёл итог Дамблдор. — Но стол не вернулся в изначальное деревянное состояние, хотя я и пытался его в него вернуть. Получается, трансфигурацию поддерживает сам камень?

— Верно. Но всё это подводит нас ко второй части теории Мерлина. О том, что источников много, и все они разные. Вокруг источника живут те, кто от него питается. Они, по сути, его порождения, способные использовать его силу. Они и их потомки, за редким исключением. А порой и у тех, кто не способен к магии, может родиться ребёнок-волшебник. Сам источник не обладает волей или разумом, он работает по неким законам. Именно с их помощью маги могут заключать магические договоры, проводить ритуалы и прочее. Но пользуются они при этом силой своего источника, недоступного чужакам. Чужак же способен использовать эту силу, если, так сказать, адепт данного источника ему сам позволит. Как, например вот это.

Николас Фламель достал из кармана небольшой флакон и протянул его Дамблдору.

— Это, так называемый, Эликсир Бессмертия.

— Тот самый… — у Альбуса аж дыхание перехватило. — Но я до сих пор не понимаю, как вам удалось заключить эту силу в камень. Ведь он сам способен поддерживать трансфигурацию, а значит, может сам изменять поток. Вы, что, единственный адепт этого источника? Но вы же сами говорили, что источник привязан к определённому месту, и что рядом с источником всегда возникают те, кто способен его использовать. Куда делись… — Альбус побледнел, повисла пауза. — Что вы сделали?

— Тех, кто способен привносить что-то новое в науку, так мало, — отстранёно начал Фламель. — Магов мало интересует суть вещей, они предпочитают бездумно использовать свою силу, ограничивая своё развитие, — древний алхимик, горестно покачал головой и принялся расхаживать взад-вперёд. — То были тёмные времена, уничтожение целых городов и стран тогда было обыденностью, да и не только тогда. На протяжении всей истории человечества огромное количество людей гибло зазря, и их смерть не приносила никакой пользы. Никого, помимо меня, не интересовало всё это, — Фламель махнул рукой на камень. — Только практическая выгода, вроде превращения в золото. Все они не там искали ответы, а надо было копать глубже, — Фламель остановился, не отводя взгляда от Дамблдора. — Но труды Мерлина открыли мне глаза. А куда делись те, кто пользовался этой магией? — указал он на камень. — Сгинули, — Николас нервно улыбнулся, но в следующий момент его лицо стало непроницаемым. — Наука требует жертв, Альбус.

— Вы безумец, вы спятили! — Альбус выронил камень из рук и отшатнулся.

— Альбус, похоже, я недооценил твою незрелость и наивность, — покачал головой Фламель.

Дамблдор не хотел больше слушать, он ринулся прочь из этого жуткого места, подальше от этого страшного человека.

— Однажды ты поймёшь, Альбус, когда станешь стар и мудр, как я, — услышал он вдогонку.

* * *

Дамблдор проснулся и резко выдохнул. Несмотря на то, что он уже давным-давно отправил это воспоминание в омут памяти, оно всё равно иногда к нему возвращалось по ночам. Сон уже не шёл, и директор спустился в свой кабинет, который уже понемногу заполнялся утренним светом. Монументальный рабочий стол был завален бумагами, которые Дамблдор откладывал на август. Тут были и годовые отчёты преподавателей и деканов, извещения из Гринготса по состоянию счёта школы, списки выпускающихся и поступающих, предварительные результаты СОВ и ЖАБА, и всё это было только вершиной айсберга под названием "рутинная работа директора за летний период". Были тут, конечно, и положительные моменты, вроде очередных писем Локхарта, который так и не успокаивался, ежедневно напоминая директору о своём существовании, что скорее забавляло, нежели бесило. Как раз за одно из таких он и принялся. По мере прочтения директор всё больше впадал в недоумение, он пока не давал Локхарту однозначного ответа, но было вполне очевидно, что за неимением других кандидатур, должность всё равно достанется ему. Поэтому Локхарт последнее время лишь пел дифирамбы, радовался предстоящей совместной работе и аккуратно, меж делом, интересовался судьбой публикации его книг в качестве учебников, что, как подозревал директор, и было основной целью шарлатана. Ведь каждому ученику придётся купить полное собрание сочинений, а это солидные деньги. Дамблдор, впрочем, был не против, так как определённый процент от продажи пойдёт в бюджет школы. Но это письмо было написано как будто впервые, снова ходатайство на место преподавателя. Дамблдор посмотрел на подпись. Письмо было не от Локхарта, просто лежало рядом с целой стопкой писем от последнего и по ошибке было принято за его писанину.

— Кхм… — вдумчиво сказал директор, вчитываясь внимательнее. — Ладно, посмотрим. Всяко лучше, чем придаваться мрачным воспоминаниям. А, Фоукс?

Феникс же ничего не ответил, ибо был мудрой птицей и в пять часов утра предпочитал крепкий сон.