Приют раненых душ (джен)

Глухо загрохотали пушки, оглушая даже привычных ко всему канониров и старшего лейтенанта, затряслась от силы отдачи палуба, одного канонира чуть не повалило отлетевшей назад пушкой. На какое-то время дымное облако окутало все вокруг, а потом пираты ответили — одно из ядер просвистело совсем рядом с Карлом, полетели щепки, одна полоснула по щеке. Когда дым рассеялся, Леманн смог разглядеть разорванные паруса пиратского корабля, пробитый фальшборт.

Засуетились артиллерийские расчеты, стремясь успеть перезарядить орудия до того, как расстояние станет слишком маленьким, чтобы ударить хотя бы только с верхней палубы, картечью. Перезарядить успели, выстрелить — нет.

Послышался призыв: «На абордаж!», и, опережая действия пиратов, абордажная команда во главе с Бюнцем бросилась вперед, поддерживаемая огнем мушкетов морских пехотинцев и стрелками, расположившимся на марсах всех мачт.

На обоих кораблях воцарился хаос. Лязг сабель и звуки выстрелов, взрывы гранат. Пираты были моряками не робкого десятка, и некоторым даже удалось проникнуть на «Птичку», оставшийся на корабле взвод морской пехоты вступил в бой.

Где-то слева взорвалась граната, Леманн успел заметить, как упал мичман Хольц, как к нему бросился помощник судового лекаря, а потом прямо на него выбежал пират — детина выше и тяжелее Карла раза в полтора. Лейтенант успел выхватить палаш, блокировать удар в голову, от отдачи знакомо заныла внешняя сторона руки от мизинца до локтя. Долго драться правой рукой лейтенант не мог, благо, бой и не был долгим: пират применил финт, желая заставить поверить, что удар будет направлен в левую сторону головы, но Карл разгадал маневр и вовремя убрал из-под удара правую ногу. Контрудар — и из шеи соперника на палубу брызнула неожиданно яркая кровь.

— Что там с двумя оставшимися?! — прокричал, дабы заглушить звук битвы, Карл, оказавшись в носовой части палубы.

— Между собой сцепились! — ответил лейтенант Граф. — Виноват! Сразу не доложил!

— Значит, им пока не до нас, — хмыкнул Леманн. — Тем лучше!

Постепенно бой на пиратском трехмачтовике стихал, на «Весенней птице» экипаж и пехотинцы опрокинули посмевших было сунуться на палубу бандитов, а над двухпалубником уже весело плескался дриксенский флаг.

Заметив возвращающегося командира, Карл поспешил навстречу с докладом, но не успел — справа послышался грохот, почти тут же правое плечо будто обдало кипятком, и лейтенанта сбило с ног.

— Господин старший лейтенант ранен! — еще успел услышать Карл голос Графа.

Капитан только переступил с фальшборта на палубу, как его тут же окружили младшие и старшие офицеры.

— Капитан, лейтенант Леманн... — попытался доложить лейтенант Граф, но осёкся на полуслове, уставившись на рану в плече капитана. — Капитан ранен! Лекаря!

— Ещё чего! Я не ранен, я поглажен. — Бюнц ухмыльнулся и покачал головой. — Что вы так рассуетились сегодня?

Склонностей к панике или суете у команды «Весенней Птицы» никогда не наблюдалось, поэтому поведение подчинённых капитана немного удивляло. Однако ясность быстро внёс помощник лекаря Вэллер.

— Капитан. Лейтенант Леманн был тяжело ранен. Шрапнель, господин Хенрик занимается уже, но... — Вэллер, ещё совсем молодой мальчишка, ему едва стукнуло двадцать, замялся, но его и так все поняли.

Бюнц потёр раненое плечо, боль явно была очень сильной, но виду капитан не подавал. Оглянувшись к носу корабля, он вгляделся в сцепившиеся корабли, но понять, что там происходит, с такого расстояния было невозможно. Пожевав губами, он покосился на присутствующих: все они, независимо от срока службы на «Птице», понимали, что капитан терзается сомнениями.

— Вэллер, возвращайтесь к Хенрику, там вы нужнее. Мейнард, пойдёшь с ним, разузнаешь о Карле. Что касается остальных... — Капитан обвёл присутствующих хмурым взглядом. — По местам, бой ещё не окончен! И я хочу знать, как там пленник. Граф — на шканцы! Доложите обстановку и замените пока лейтенанта Леманна, у нас тут, как-никак, ещё неведомая баталия на траверзе, и чреват ли для нас её исход, лично мне пока неизвестно.

Капитан был недоволен, но Граф не понимал, чем. Потери минимальны, убитых нет, Птица потрёпана, но совсем несерьёзно. Так в чём же дело?!

Резко развернувшись, капитан проследовал на шканцы. Лейтенант Граф поспешил за ним, докладывая обстановку.

К чему угодно был готов Мейнард, посланный вместе с Вэллером справиться о судьбе раненого старшего лейтенанта, но не к отборной брани, несущейся с территории судового лазарета. Осторожно пройдя мимо коек с ранеными к столу, вокруг которого столпились лекарь и его помощники, абордажник посмотрел на лежащего там Карла Леманна. Ничего.

Рубаха разодрана и вся в крови, на лбу запекшаяся корка. Но ничего, угрожающего жизни или здоровью помощника капитана Мейнард не заметил.

— Это же как… — выдохнул стоящий рядом Вэллер. — Я же сам все видел! Это просто невозможно.

— Мы все видели, — мрачно подтвердил лекарь Хенрик. — Возможно или нет, но это есть. Видимых причин для угрозы жизни старшего лейтенанта я не вижу.

Ран не было, но приходить в себя Леманн пока явно не собирался. Так и лежал бледный и дышал очень тихо, не понять сразу — жив или преставился уже.

Выругавшись про себя, Мейнард поспешил с докладом к капитану, к которому уже привели лейтенанта Франке. Вид он имел очень виноватый.

— Я не понимаю, как это получилось, капитан, — докладывал лейтенант, — я даже опомниться не успел, раз — и нет его! Нигде.

Как бы ни спешил Мейнард с докладом, но вперед лезть он не стал.

Бюнц внимательно слушал доклад, поглядывая в трубу на два оставшихся корабля. Они подошли достаточно близко, чтобы на одном из них можно было разглядеть флаг с лебедем.

— Передать Вайгелю, пусть возьмут несколько пленных, остальных добить и обратно к нам. Быстро.

Свои. Но откуда? Северный, однозначно, любой корабль Западного флота капитан узнавал едва ли не по парусам. Но кто и как, раздери кошки, их занесло сюда? Кстати, а занесло северян или «Птицу»? Тоже ведь вопрос.

— Как только все соберутся, держим курс на этих красавцев. Надо же узнать, кто у нас там такой храбрый, что аж с троими сцепиться собирался.

Покрутив в руке трубу, Бюнц задумчиво посмотрел на такелаж «Птички». Сложно было предположить, о чём думал капитан, но его размышления были быстро прерваны робким покашливанием переминающегося с ноги на ногу лейтенанта.

— Ах, да, Франке... Я тебя понял и, кажется, даже догадываюсь, что произошло. Впрочем, это неважно. С корабля деться толком некуда, так что обыскать каждый угол и любую щель. Если к ужину пленник не будет украшать мне интерьер каюты, я с каждого по три шкуры спущу. Свободны! Мейнард, докладывайте.

Бюнц прислонился к фальшборту и выжидающе взглянул на офицера. Ему хотелось узнать всё побыстрее, а все вокруг только и делают что мнутся и соблюдают правила. К кошкам бы субординацию и прочую кошачью чушь...

Видя, что капитан явно не в том состоянии, чтобы выслушивать подробные и обстоятельные доклады (да и как тут обстоятельно расскажешь про то, свидетелем чему не был?), Мейнард брякнул сходу:

— Жизни лейтенанта Леманна ничто не угрожает капитан! — И, подойдя поближе, чуть тише добавил: — Непонятное на корабле творится, капитан. Когда его в лазарет несли, Хенрик думал, что помрет лейтенант, а как готовиться резать стал — глядит, ни царапинки на нем. Как такое быть может?

Капитан прищурился и с любопытством спросил:

— Ничего не угрожает? А до того, значит, угрожало? Как любопытственно... Ну, пойдём тогда, побеседуем и с Хенриком, и с Карлом. А то и впрямь происки Леворукого какие-то. Не корабль, а цирк!

Бюнц всё больше понимал, что произошло... или ещё происходит? В любом случае, ему это не нравилось. Хотя за Карла он, наверно, был благодарен.