Момент столкновения (Moment of Impact) (джен)

К восьми часам утра Гарри на кухне готовил себе тосты с джемом, а Снейп возился с чем-то наверху. Четверть часа назад он вошел в комнату Гарри и бросил ему новый рюкзак (на удивление, лишь частично черный), чтобы упаковать вещи для поездки.

Гарри доедал третий тост, когда Снейп спустился вниз. Он был одет в черные джинсы и зеленую рубашку с короткими рукавами. Гарри, никогда не видевший на Снейпе иных цветов, кроме черного или белого (и это еще вопрос, можно ли черный и белый вообще считать цветами), уставился на него во все глаза. Зельевар бросил на стол какую-то сумку, налил себе чаю и взял один из тостов. Оценив количество джема, он взял нож и соскоблил половину в мусорное ведро.

— Я ведь упоминал, что мы отправляемся инкогнито, не так ли? — спросил Снейп, придвинув сумку поближе к себе.

— Вроде да, — еще раз поглядев на зеленую рубашку, Гарри еле сдержал ухмылку. — Вы что-то такое говорили.

— Мы будем путешествовать слишком долго, так что Оборотное зелье отпадает. Обратимся к более распространенным средствам маскировки. Смысл в том, чтобы слиться с толпой прочих туристов.

— Значит, нам нужна фотокамера, — сказал Гарри. — И карта.

— Это лишь детали, — возразил Снейп. — Они не скроют вашу внешность. И да, они у меня есть, равно как и огромный бинокль и пакет сухарей, чтобы кормить этих проклятых лебедей в Кенсингтон-Гарденз, — он вынул палочку и навел ее на Гарри. — Сперва волосы. Длиннее или короче?

Пятнадцать минут спустя Гарри рассматривал себя в зеркале у лестницы. Легкие изменения, как выразился Снейп. Каштановые волосы чуть длиннее, чем обычно. Круглые очки стали прямоугольными, а линзы потемнели, чтобы скрыть цвет глаз. Серьга в левом ухе — идея самого Гарри. Старые кроссовки уступили место замшевым ботинкам — это они были в сумке, причем подошли по ноге просто идеально. Гарри решил не задумываться над этим вопросом, боясь спугнуть удачу. Благодаря толстой подошве, он казался немного выше.

Снейп бросил ему коричневую рубашку с эмблемой футбольного клуба "Уимблдон".

Пять минут спустя Гарри взялся за руку Снейпа и через несколько мгновений протаскивания по узкому шлангу они оказались на платформе 9 ¾ станции Кингс-Кросс. Платформа была пуста. Гарри отпустил руку Снейпа, чувствуя, что его только что пропустили сквозь мясорубку.

— Возможно, именно поэтому я предпочитаю фестралов, — выдохнул он.

— Привыкнете, — сухо отозвался Снейп.

Они быстро миновали барьер и многолюдную станцию, где сотни магглов стояли перед огромным табло, ожидая, пока появится номер их платформы (Гарри отметил, что 9 ¾ нигде не виднелось), вышли чрез уличные двери и спустились по эскалатору. Снейп вынул маггловскую купюру и стал в очереди к билетной кассе.

Час пик подходил к концу, но поезда до сих пор были переполнены. Гарри следовал за Снейпом, отмечая, что тот даже не смотрел в карту и едва задерживал взгляд на указателях, уверенно двигаясь по подземным переходам. Когда пятнадцать минут спустя они вышли на Чаринг-Кросс-Роуд, Гарри узнал место и понял, что они оказались неподалеку от Дырявого котла. Снейп, однако, выбрал противоположное направление, завернул в небольшой переулок и вышел к пабу, справа от которого вела наверх лестница.

Внутри Гарри все сильнее разгоралось любопытство: где же они собираются провести этот так называемый "отпуск". Поднявшись на два пролета, они оказались на лестничной площадке, откуда выходили две двери. Снейп остановился у двери с номером 200, коснулся ручки и что-то пробормотал. Дверь открылась.

— Идем, Майлз, — сказал Снейп.

— Иду, дядя Миллард, — ответил Гарри. Когда Снейп наградил его малоприятным именем "Майлз" (детей по имени Майлз в начальной школе почему-то били чаще всего), и сказал, что сам он представится "Стивеном", Гарри возмутился и настоял на прозвище Милларда. Они решили изображать дядю с племянником.

— Что это за место? — спросил Гарри, когда они вошли внутрь и закрыли за собой дверь. Становилось очевидным, что уютной квартирой, в которой они оказались, пользуются именно волшебники. Если знать, куда смотреть, можно было обнаружить множество подтверждений этому: горшок с Летучим порохом на каминной полке, мантии на вешалке, пустой совиный насест на столе у окна, выпуск “Ежедневного пророка” на тумбочке. Гарри бросил взгляд на газету: 24-го июля. Заголовок гласил: "Невыразимцы не дают комментариев по поводу разгрома в Отделе Тайн".

— Профессор Дамблдор держит эту квартиру, чтобы было где остановиться в Лондоне при наличии многочисленных дел в Министерстве. Члены Ордена пользуются ей на заданиях. Насколько я помню, последней здесь была профессор МакГонагалл. Мы воспользуемся этим местом как перевалочной базой на время осмотра Лондона. Выберите спальню и оставьте там свой рюкзак.

Последующие дни Гарри мог легко причислить к одним из самых прекрасных событий в своей жизни, происходивших за пределами Хогвартса. Они посетили британский Музей, пообедали в окружении уток и лебедей в Гайд-парке (Снейп, должно быть, установил вокруг себя барьер, поскольку ни одна птица не приблизилась к нему ближе, чем на три фута), осмотрели Букингемский дворец и Биг-Бен, а остальную часть дня провели в Вестминстерском аббатстве. На обратном пути они поужинали в крошечном индийском ресторанчике неподалеку от квартиры. Гарри решил, что мог бы питаться чесночным хлебом ежедневно. К тому же он изрядно утихомирил огонь от острейшего соуса Виндалу, заказанного для него Снейпом.

— Завтра мы прокатимся по Гринвичскому проливу на лодке и посетим Национальный Морской Музей, — сообщил Снейп, когда они вернулись. Гарри скинул ботинки, потирая опухшие ноги. — Лондонский Тауэр находится на обратном пути — мы можем выйти из лодки, чтобы осмотреть его, равно как и Тауэрский мост.

— Звучит здорово, — согласился Гарри. — А пешком ходить придется много? — у него ныли не только ступни, но и колени.

— Совсем чуть-чуть, — уверил Снейп. Он зашел в кухню и, порывшись в ящике, вернулся с большой банкой белого крема. — Попробуйте смазать.

Гарри взял бальзам и нанес его на свои подошвы. Неприятное ощущение моментально исчезло. Он оживленно зачерпнул побольше крема и принялся втирать его по всей поверхности ног.

— Ничего себе. Крутая штука! Что это? — он закрыл банку крышкой, искоса взглянув на этикетку: Пост-Круциатус. — Ого. Ничего себе, — отставив банку, Гарри мигом посерьезнел. Почему Снейп держал в квартире зелье, помогающее ему справиться с последствиями Круциатуса?

— Оно эффективно для всех типов мышечного напряжения, — пояснил Снейп, — и восстанавливает нервные окончания. Успокаивает легкие ожоги, избавляет от псориаза и увеличивает IQ того, кто его применяет.

— Да неужели? — ехидно поинтересовался Гарри. — Хотите сказать, оно все же не сводит веснушки и не лечит похмелье?

— Радуйтесь, что этот крем вообще здесь оказался. До сна у вас остается немногим больше часа — как раз хватит времени записать кое-что в дневник и помедитировать. Вашим ногам сегодня сполна хватило тренировок, так что перед сном лишь немного разомните руку.

Гарри был только счастлив очутиться в кровати еще до истечения указанного часа. На память то и дело приходили различные эпизоды сегодняшнего дня; он вспоминал, как Снейп объяснял ему про Розеттский камень, как непринужденно он чувствовал себя в метро, как неприкрыто восхищался Уголком Поэтов в Вестминстерском аббатстве. Последним, что пришло ему на ум перед окончательным погружением в крепкий сон, оказался Снейп, старательно игнорирующий особенно нахального лебедя, настойчиво требующего от него сухарей на расстоянии ровно в три фута. К сожалению, мирный сон оказался недолгим.

На этот раз боль возрастала постепенно: начавшись с еле заметного нытья, она через какое-то время стала обжигающей. Обхватив голову руками, Гарри проснулся, но ему потребовалось пара минут, чтобы осознать, откуда именно происходит боль. За три дня интенсивной работы перед поездкой в Лондон Гарри закончил всю свою летнюю работу, дочитал книгу Грин-де-Вальда, привык закрываться почти в любых условиях и преуспел в том, чтобы выныривать из-за барьеров с помощью визуальных якорей. Однако относительно их со Снейпом связи пока ничего не стало понятнее. Теперь, когда боль неумолимо приближалась к состоянию мигрени, Гарри кубарем скатился с кровати и открыл дверь спальни. В квартире было темно, но из второй спальни послышалось движение, и спустя пару мгновений дверь распахнулась.

— Ты что творишь? А ну, закрывайся! — прошипел Снейп. На нем была черная мантия до самого пола, а в руке он держал какой-то предмет.

Гарри отступил назад в комнату. Давление и обжигающая боль в шраме возрастали. Он попытался преодолеть их.

— Но он ведь не…

— Всегда остается шанс, что он воспользуется связью. Он не должен узнать, что мы рядом друг с другом! — выпалил Снейп. — Из квартиры ни в коем случае не выходить! Закрывайся сейчас же! Внутри барьера… я вернусь, как только смогу.

Гарри рухнул на кровать и торопливо свернулся клубочком Он слышал, как Снейп ненадолго остановился, ставя что-то на прикроватную тумбочку, а затем ушел, негромко закрыв за собой дверь. Гарри приказал себе собраться и погрузился, хоть и с большим трудом, в воображаемый кокон. Сосредоточившись на биении своего сердца, он постепенно окружил себя защитными водами. Мир вокруг него исчез, а вместе с ним пропали боль и давление.

Пронзительный звон резко выдернул его из закрытого состояния два часа спустя. Гарри пробудился, воссоединив свое скрытое сознание с той его частью, что оставалась в комнате. Он потянулся к ночному столику и выключил будильник, одновременно уронив на пол свои очки. Нашаривая их рукой, он проснулся окончательно и посмотрел на часы: 2:10.

Снейп! Так вот что сделал Снейп перед уходом — завел будильник, чтобы тот привел Гарри в сознание, так как некому будет дать ему визуальный сигнал.

Гарри встал с кровати и, пошатываясь, вышел в коридор. Снейп оставил свет в туалете, остальная же часть квартиры оставалась затемненной. Дверь спальни Снейпа оказалась приоткрытой. Гарри заглянул внутрь, прекрасно понимая, что там никого нет. Кровать оказалась еще не расправленной, а маггловская одежда, которую носил Снейп в Лондоне, была брошена поверх покрывала вместе с цветным путеводителем.

Войдя в комнату, Гарри взял книгу. Раздел, посвященный Тауэру и Тауэрскому мосту, оказался заложен клочком пергамента. Он закрыл дверь и отправился в гостиную. Комната освещалась лишь тусклым светом уличных фонарей. А от окна… от окна раздавался очень тихий стук. Гарри подошел поближе. На выступе сидела одна очень хорошо ему знакомая белая сова. Он поспешно открыл окно, и Хедвиг тут же влетела внутрь, мигом устроившись на насесте. Гарри погладил ее по спинке.

— Что ты принесла мне, девочка? — спросил он. К горлу подступил комок: он не был уверен, что хочет знать, какое именно сообщение она могла доставить ему в два часа ночи, вскоре после вызова Снейпа к Волдеморту.

Но, как ни странно, в лапках Хедвиг не оказалось ни письма, ни свертка.

Гарри поразмыслил над тем, что бы это могло означать. Возможно, ее подстерегли и украли письмо. Или она его потеряла — хотя Гарри догадывался, что почтовые совы просто так не теряют письма. Оставалась также возможность, что сова нашла Гарри по собственной инициативе. Хедвиг, явно не собираясь никуда улетать, поудобнее уселась на жердочке и принялась чистить перья. Гарри понял, что она останется с ним на всю ночь.

Окинув ее взволнованным взгляд, он прилег на диван. Искушение найти Волдеморта (а вместе с ним и Снейпа) с помощью их связи оказалось чрезвычайно сильным, но он смог его преодолеть. Бросив еще один взгляд на Хедвиг, которая уже дремала, подвернув голову, он взял путеводитель и начал читать о Лондонском Тауэре.