Чокнутая семейка (гет)

Новый год решено было отмечать в узком кругу семьи. Но узкий круг Хюррем отличался от узкого круга Сулеймана, поэтому все — абсолютно все — должны были собраться у них дома. Хозяйка стола была в ужасе — это же столько готовить, а помогать никто не собирается! Михримах исчезла с самого утра, так рано, что никто еще не успел проснуться (она просто знала, во сколько обычно встает мать). Она оставила только записку:

«Срочно надо в ателье, а потом еще помочь Эсмахан с вещами и Махидевран попросила встретить ее на вокзале, ей скучно ехать одной».

Эсмахан не знала о том, что ей нужна помощь, да и ателье могло бы подождать, а с Махидевран они были в сговоре. Михримах попросит Хюррем приготовить ее любимые блюда под видом своих любимых, а Махидевран, в свою очередь, не расскажет, что весь этот день Михримах собралась провести с Малкочоглу. Хотя бы сегодня они решили не ссориться. Точнее, Михримах решила, но взрывной характер дал о себе знать, и они поссорились еще раньше, чем успели встретиться — в сообщениях. Михримах опять опоздала, а Малкочоглу пришел раньше и сорок минут стоял на холоде. У него даже покраснел нос, хотя было тепло. Он просто искал повод для ссоры, так рассудила Михримах.

Конечно, ей было жаль оставлять матушку наедине с приготовлением ужина на столько персон, но она знала, что скоро должна прийти Нурбану. Может быть, еще мамины подруги приедут пораньше… У Михримах были смешанные чувства, но она просто ненавидела готовить; готовкой ее можно было бы пытать (Малкогочоглу почему-то думал обратное). Но об этом знали только братья и потому старались держаться подальше от Михримах, которой доверили в руки нож. Маленький Джихангир однажды даже сказал, что она держит его, как маньяк из ужастика.

Хорошо, что хотя бы Селим и Баязед согласились съездить с Хюррем за продуктами. Взрослеют, птенчики… Но она отмела такую мысль, когда эти двое застряли в дверях и никак не могли разойтись, потому что один не хотел пропускать другого — только обменивались ничего не значащими «придурок» и «идиот». Потом горе-помощники и вовсе небрежно бросили пакеты на пол, видимо, забыв о том, что в них яйца.

К счастью Хюррем, скоро пришла Нурбану, и они вместе взялись за приготовление ужина. Селим не так уж обрадовался — теперь он был заперт дома и не мог пойти гулять. Даже Джихангир куда-то ушел со своими друзьями, хотя раньше он любил проводить время с матерью на кухне. Братья издевались — вырастет и станет поваром! Может, потому он и ушел. А Селим теперь вынужден то выносить постоянно накапливающийся мусор, то неожиданно бежать в магазин! Ужасно стоять в новогодней очереди по тридцать минут за одними только специями! Зато хотя бы было время на перекур… Правда, если мать узнает — убьет. Баязед дразнил его до тех пор, пока за ним не закрылась дверь — они с Хуриджихан пошли смотреть концерты на свежем воздухе. Селим его игнорировал — он слишком устал (мать разбудила), чтобы ссориться, пока не увидел, что Баязед ушел в его одежде! Рубашка, брюки и даже туфли!

— Вы что, в ресторан собрались? — крикнул вслед Селим, но Баязед притворился, что не услышал.

В последнее время он стал задумываться о своем стиле. Противно признавать… но неужели Селим был прав? Почему Баязед все время в спортивном костюме и потертых кроссовках?.. И как Хуриджихан, которая предпочитала классику, не стыдно показываться с ним на улице?.. Однажды Баязед даже случайно подслушал разговор, который происходил между родителями на кухне.

— Нашей дочери недостоин такой бандит. Баязед хороший мальчик, но…

— Ибрагим! — перебил его крик Хюррем. Она вскочила из-за стола, словно собралась в драке отстоять честь сына. Хатидже тоже встала — она уже давно свыклась и в своем смирении даже поддерживала дочь. Ибрагим рассеянно посмотрел на двух разозленных женщин, но ничего сказать не успел, потому что Хюррем воскликнула: — Мой сын не бандит! Разве он сидел в тюрьме? Почему ты его оскорбляешь?

— Давайте присядем… — неуверенно сказал Ибрагим вместо ответа. Женщины, наконец, уселись, а Ибрагим добавил: — Разве вы не знаете, что все дети района его боятся? — он сказал это тихо. — А ты слышала, что говорят о нем в школе, Хюррем?

— А ты что, уже и в мою школу сходил? Ты под нас копаешь? — с вызовом кричала Хюррем. На самом деле она не кричала, просто у Ибрагима был слишком тихий голос, а у нее — слишком громкий. — Я ничего такого не слышала.

— Надо просто бывать на родительских собраниях, — фыркнул Ибрагим. — Ни разу тебя там не видел.

— Как это — не видел? — захлопала глазами изумленная Хюррем. Сейчас она уже и сама не могла вспомнить, когда в последний раз бывала в школе, но это точно когда-то было. Ничего не придумав, она крикнула: — Баязед!

Он испугался, что они заметили, как он подслушивает, и на всякий случай еще минуту постоял на лестнице, а потом медленно спустился.

— Когда у тебя родительское собрание? — строго спросила Хюррем.

Вразумительного ответа не последовало. Только послышалось:

— Э… Я…

— А у нас отменили родительские собрания два года назад. Мы же говорили, мам, — крикнул из гостиной Селим, который все слышал. Не так уж он и хотел выручать брата, но если раскроется правда о родительских собраниях, достанется и ему, хотя он не учится в школе уже год.

— Вот видите, — сказала гордая Хюррем с улыбкой.

Ни Хатидже, ни, тем более, Ибрагим в это не поверили и только переглянулись, но тему продолжать не стали. Тогда Баязед и решил, что все считают его хулиганом из-за его чувства стиля, а вовсе не из-за того, что он занимается боксом и дружит только с теми, кто все проблемы решает кулаками. Некоторые даже думают, что они и есть та самая неуловимая банда, которая грабит маленькие магазинчики по ночам.

Сам Баязед в одежде не смыслил, а просить брата не позволяла гордость, поэтому он ночью прокрался к Селиму в комнату, светя фонариком на телефоне, и взял первое, что попалось в туго набитом шкафу. Одежда, висящая на плечиках, была так утрамбована, что нельзя было просунуть и руку. Баязед фыркнул — Селим, словно женщина, скупает все тряпки подряд! Его, словно специально, ждала ловушка — сразу, как Баязед открыл скрипящую дверцу, ему на голову упал ботинок, но Селим всегда крепко спал и даже не шевельнулся.

— Я попросила вылить эту воду двадцать минут назад, Селим, — донесся суровый голос матери, когда он, зевая, смотрел телевизор. Хюррем услышала громкий, с голосом зев и решила крикнуть скучающему Селиму, чтобы не расслаблялся.

Он лениво доплелся на зов и полез в кастрюлю на плите со словами:

— Вот эту?

— Это суп! — разозлившись, Хюррем крикнула: — Уйди из кухни, Селим!

— То приди, то уйди… — расстроенно буркнул он, уходя. Он надеялся, что Нурбану составит ему компанию, но женщины словно сговорились и ополчились против него.

— Вылью воду сама, — сказала Нурбану и бросила на него такой взгляд, словно Селим совершил гораздо более серьезный проступок.

Селим не знал, чем заняться. Выбора особо не было, только быть третьим лишним в чьей-то парочке или тусоваться с тринадцатилетками — друзьями Джихангира. Еще не хотелось торчать в толчее туристов, но сейчас Селим завидовал любому, кто не сидел дома. Занятие нашло его само, и он схватился за него, как утопающий за соломинку. Позвонил Мехмед — у него протек кран, и теперь на кухне потоп. Он прислал фотку — крана уже не было, в мойке была дыра, все было в воде. Эсмахан на заднем плане возмущалась — даже аварийная служба не берет трубку, и она с кем-то ругалась по телефону, а, может, с Мехмедом.

— Что за человек-катастрофа?.. — послышалось от Эсмахан. — Аллах, защити меня!

— Аллах знает, кого с кем сводить, — усмехнулся Селим.

— Ты на громкой связи, — буркнул Мехмед. Он был весь красный — больше от смущения. Он и сам не знал, что происходит с бытовыми приборами и сантехникой у них дома. Словно здесь завелись призраки и теперь задались целью изводить их!

Мехмеду никогда бы не пришло в голову просить о помощи Селима — просто Мустафа был далеко, а Джихангир не брал трубку. Но Селим так обрадовался, — вот, наконец-то, он им нужен! — что даже не подумал об этом. Да и будет, что сказать матери, а ему срочно нужно было на воздух. Он не мог сидеть в четырех стенах! Едва он вышел на улицу, только собрался доставать сигареты, как его ждала еще одна напасть — Сюмбюль!

— Как вам пахлава, которую я заносил на прошлой неделе? — Селим не успел ответить, впрочем, Сюмбюлю и не нужен был ответ — вопросы сыпались один за другим. — А вы уже попробовали чай? Мой друг сам ездил за ним в Индию. Только надо пить горячим, потом не то. Кстати, ты, наверное, не слышал… Нигяр вышла замуж! И даже никому не сказала. Я случайно об этом узнал. Ладно, вышла замуж, но не просто за кого-то… А за Рустема!

— Кто это вообще? — недовольно всплеснув руками, спросил Селим, но лучше бы не спрашивал, потому что Сюмбюль не замечал его настроения. Последовала долгая история о том, кто такая Нигяр и кто такой Рустем. Кто-то из них, а, может быть, оба были их соседями в прошлом году. Селим так и не понял — ему не было дела до соседей! Он их и в лицо не знал. В чем интерес этой свадьбы, Селим тоже не разобрал в путаном рассказе Сюмбюля. Он все время перескакивал с одного на другое, а потом, так и не закончив, и вовсе переключился на новую сплетню о том, что какая-то банда держит в страхе их район. Все это было похоже на игру в ассоциации. Селим с трудом сбежал от него — разговор продолжался даже тогда, когда Селим уже перешел дорогу!

Дома у Мехмеда творилась разруха, но не такая, как обычно. Теперь это была разруха с женскими нотками. По большому счету, было видно, что здесь живет девушка. На пол положили пушистый ковер, на диван бросили разноцветные подушки, а вся полка у двери, где Мехмед раньше оставлял недоеденные бутерброды перед выходом из дома, теперь была завалена косметикой. Но все равно казалось, что здесь только что пробежался слон, особенно по кухне. Все недоумевали, что у Мехмеда за особый дар — создавать хаос одним присутствием.

Селим, видимо, пришел не помогать, а веселиться. Он развалился на диване (устроился среди одежды, что выбирала Эсмахан, чтобы надеть на праздник) и отправил фотку в братско-сестринскую беседу. Посыпались комментарии «Как обычно», «Аллах!» и смеющиеся эмоджи.

Эсмахан согнала Селима с дивана — он уселся прямо на ее платье, закинул ноги на стол, а еще закурил, сбрасывая пепел в утренний кофе. Селим — ужасный гость!

Эта борьба продолжается уже несколько месяцев, но пока Эсмахан проигрывает, всухую. Это просто был талант Мехмеда, и Эсмахан хоть и тратила на уборку практически все свободное время, квартира все равно не выглядела идеальной. И стоило именно сегодня оставлять Мехмеда дома одного?..

Из отсутствующего крана хлынул новый поток воды, и Селим уже пожалел о том, что явился сюда. Лучше бы торчал дома с матерью и Нурбану! Он весь вымок, пока они с Мехмедом предотвращали последствия потопа. Только когда вода была остановлена, Эсмахан дозвонилась в компанию, и к ним согласились прислать рабочего.

— Это возмутительно! Мехмед!

— Что? — послышалось от рассеянного Мехмеда. Что он опять натворил?..

— Скажи мне, ради Аллаха, что ты сделал, что превратил нашу кухню в такое? — Эсмахан уже не ругалась. Она была слишком удивлена для этого. — Повезло, что мы еще не начали ремонт.

— Я ничего не делал, — буркнул Мехмед. — Я же сказал, оно само…

Разговор был прерван звонком в дверь. Оказалось, вода успела просочиться к соседям снизу! Эсмахан схватилась за голову — что же теперь делать? Но Мехмед, привыкший к всякого рода неприятностям, быстро уладил это дело, сказав, что воду уже убрали, и пообещав оплатить соседям ремонт, если это понадобится. Эсмахан восхитилась его спокойствием, но не показала этого. Все равно она была слишком зла!.. Пришлось наскоро убегать от визажиста, и теперь она не готова к семейному ужину.

Вскоре после исчезновения Селима (он даже не сказал матери в лицо, куда уходит, просто объявил «пока, мама, Нурбану!» и, схватив куртку, бросился на улицу) приехала Хатидже — Хюррем так долго возмущалась в беседе «Великолепная четверка», что она не могла бросить подругу в беде. На вопросы Хюррем, где Махидевран, ведь Михримах уехала ее встречать еще в семь утра, ответов не было (выяснилось, что в семь утра Махидевран еще даже не выехала). Только потом Махидевран отправила одно короткое сообщение:

«Дела».

В доме Шах-Хубан тоже не все шло гладко. Лютфи почему-то именно сегодня решил забрать вещи, хотя он уже несколько недель жил в отеле. Может, он рассчитывал, что сегодня Шах-Хубан будет в праздничном настроении и хотя бы подумает о том, чтобы начать все заново?.. Но этому не бывать! Шах-Хубан так и сказала, швырнув перед ним тарелку, когда он был здесь в последний раз, и готова сказать это снова, только без швыряния тарелок. Все-таки их подарила мама, да и сегодня настроение хорошее… Ужасно, что, несмотря на предстоящий развод, Сулейман продолжал дружбу с Лютфи, и вечером он будет на ужине! А ведь еще у них дочь. Нельзя же совсем с ним не видеться! Шах-Хубан уже жалела обо всем произошедшем, но иного выхода не видела.

Прилетели Сулейман и Ибрагим. Они успели заключить деловую сделку и теперь рассчитывали отдохнуть пару дней. Сулейман был счастлив — Хюррем, несмотря на то, что у нее горел ужин, окружила его заботой, ведь она не видела мужа целых три дня. Ибрагим не был так доволен — Хатидже сказала ему ехать сюда прямо из аэропорта, ведь она уже здесь, и Хуриджихан тоже скоро будет, и он даже не успел переодеться. Но радушная Хюррем предложила ему пока поспать в комнате для гостей, и Ибрагим, полный усталого негодования, так и сделал.

Явилась, не позвонив, Махидевран — она просто открыла дверь сама, зашла, словно к себе домой. Хюррем возмутилась — кто опять не запер дверь? А на Махидевран не было лица. Целый день она где-то пропадала, хотя приехала в Стамбул еще днем. Оказалось, что Лука каким-то образом выяснил, во сколько прибывает поезд Махидевран, и рассчитывал уговорить ее дать ему последний шанс. Когда Махидевран отказалась и села в такси, Лука сел в другое и велел водителю преследовать ее! Она насилу оторвалась; чуть не произошла погоня! Только после угрозы вызовом полиции Лука оставил ее, но сказал, что позвонит потом.

— Так вот, что означало сообщение «112» в беседе… — задумчиво бросила Хюррем.

— Да, и я рассчитывала, что хоть кто-нибудь мне поможет! — Махидевран не понравился ее тон, поэтому она добавила: — Новогодний розыгрыш, правда? — она была так зла, что у нее даже торчали волосы, хотя она уже была у парикмахера, и ей сделали укладку. — Иначе он не мог узнать, во сколько я еду!

— Если бы я хотела тебя разыграть, — небрежно ответила Хюррем, даже не отвлекаясь от готовки, — я бы придумала что-нибудь поинтереснее.

— Не связывайся с Хюррем, — вставила веселая Хатидже. Ее приключение Махидевран только позабавило, да и этот Лука, оказалось, такой милый! Но Махидевран так не считала. Она была в таком негодовании, что, когда Хюррем попросила ее помочь с закусками, помидоры из-под ее ножа вылетали, словно пули.

Мустафа, почему-то выехавший в последний момент, теперь застрял в пробке. Махидевран возмущалась — ведь он уже взрослый, ответственный человек! Но пробка от этого меньше не становилась. Михриниса тоже возмущалась — в их паре словно она была мужчиной, а он женщиной. Мустафа долго собирался — то и дело не мог что-то найти, а Михриниса сидела в пальто и, вздыхая, смотрела телевизор.

— Где ключи от машины? А куда пропала вся моя одежда, женщина? — бросался он обвинениями, пока метался по квартире и бездумно расшвыривал вокруг себя предметы.

— Я просто убралась в шкафу. Это давно следовало сделать! А ключи у тебя в руке, — ответила она со скучающим видом и переключила канал. Сегодня показывали все самое неинтересное.

Пришли Мехмед и Эсмахан, а еще Селим. Последний был в одежде брата, потому что его промокла, — в какой-то футболке с супергероем и слишком узких джинсах (у них были разные размеры). В самой одежде не было ничего необычного, но на нем она сидела странно, как-то перекрутилась. Махидевран, усевшаяся ужинать после дороги, резко оглянулась через плечо, и даже Нурбану, которая всегда восхищалась избранником и подбадривала его в любую трудную минуту, теперь только бросила на него недоуменный взгляд.

Следом за ними зашли Баязед и Хуриджихан и Джихангир, которого они встретили по пути. Селим, зайдя домой, подумал — хорошо, что нет Баязеда, иначе, увидев его в образе Мехмеда, он бы упал от смеха. Но, оказалось, что он все равно его видел, потому что все шли одной дорогой.

— Твои джинсы… — задыхаясь и хлопая в ладоши, сказал Баязед. — Новый образ? Тебе бы на сцену.

— Сейчас я только переоденусь, и потом ты у меня получишь! — но угроза не возымела действия, и умирающий от смеха Баязед даже сел на пол. Баязед, кстати, тоже заслужил изумленные взгляды, ведь никто раньше не видел его в деловом костюме!

Хоть они и заходили в кафе, Баязед ужасно проголодался и стал есть еду, которая была приготовлена на вечер, прямо из холодильника, не достав ее с полок. К нему присоединился Джихангир — он с друзьями в кафе не заходил, и мать утром сказала не объедаться, иначе вечером он не станет есть, и в итоге не дала даже позавтракать. Баязед оглядывался — как бы мать не увидела, — быстро все запихивал в рот, толком не прожевав. Но она все равно увидела и прогнала сына, угрожая ему деревянной лопаткой. Она так старалась украшать блюда, а Баязед, даже не заметив, все испортил!

— Что за сын?.. — негодовала она. — Кыш отсюда!

— Джихангир тоже ел! — воскликнул Баязед.

— Не сваливай вину на младшего брата! Его здесь даже нет! — крикнула Хюррем из чулана, в гневе разбрасывая там посуду и продукты.

Джихангир, спрятавшийся за холодильником, подло захихикал, глядя на раскрасневшегося и сердитого брата, а потом тихонько проскользнул на балкон и исчез с места преступления. Баязед, оскорбленный несправедливостью, закрылся в своей комнате.

Махидевран, оказавшись в бытовой рутине семейства Хюррем, немного развеселилась и начала улыбаться, прикрываясь рукой. Даже когда она села прямо на тарталетки Хюррем (Аллах, эта женщина додумалась поставить тарелку на стул!), она не расстроилась. Махидевран знала, что в этом сумасшедшем доме лучше не переодеваться заранее, и пока ходила в дорожном спортивном костюме, а платье висело в чехле в прихожей. Костюм, кстати, не так уж сочетался с норковой шубой, и Махидевран об этом знала, но предпочитала удобство красоте. И как Лука вообще узнал ее в таком наряде?..

— Баязед! — закричала Хюррем, увидев то, что осталось от тарталеток, и замахала ложкой. Ответа не было, только на весь дом включился ужасный тяжелый рок. — Баязед!

Не было времени подниматься за ним, поэтому она в одиночестве отправилась доделывать ужин. В комнате, соседствующей спальне Баязеда, проснувшийся Ибрагим снова захотел домой. А Махидевран так и не призналась в содеянном, даже никак не показала это, стояла с непроницаемым, как маска, лицом. Потом, чуть не засмеявшись, словно ребенок, решивший испробовать на взрослых новые шутки, она сказала, что идет переодеваться, и задом, пятясь, покинула кухню.

Переодевшись, Селим пошел на балкон курить и забрал с собой Нурбану. Она за целый день так устала, что не хотела даже видеть Селима, но это было лучше, чем еще минуту провести на кухне.

— Это неслыханно! Я ведь тебе не кухарка, Селим! — восклицала она так, словно это он заставил ее готовить ужин, хотя он весь день пытался вытащить ее из дома.

А потом случилось то, чего никто не ожидал. Матери позвонила бабушка, и она вышла, как обычно, разговаривать с ней на балкон. Немая сцена: Хюррем с телефоном, из которого доносилось «алло? алло?», и застывшие от растерянности Селим и Нурбану.

— Он две курит! — воскликнула, наконец, Нурбану с чувством.

И только сейчас Селим, опомнившись, увидел, что стоит с двумя сигаретами, причем они обе были зажаты между пальцами одной руки. Он даже не заметил, как она это сделала! И мать почему-то поверила Нурбану, а не ему. Конечно! Как такая хорошая девочка может курить?

— Если отец узнает, я тебя прикрывать не буду, — прошипела Хюррем, угрожая пальцем с длинным красным ногтем. — Понятно? — крикнула она, потому что Селим грустно молчал, только смотрел на свои ноги. — Выбрось окурки и проветри тут! — уходя, она ворчала себе под нос: — Что за наказание?..

Когда Хюррем ушла, и за ней с яростью захлопнулась дверь комнаты, послышалось тихое, довольное хихиканье.

— Нурбану! — но хмуро сведенные брови Селима еще больше ее развеселили, и она, согнувшись пополам, стала хлопать себя по коленям.

Положив руку ему на плечо, она сказала, как-то со смехом:

— Я тебя люблю.

— А я тебя нет!

У Селима даже пропал аппетит, и теперь он не хотел есть, хотя весь день специально не ел, чтобы вечером было вкуснее.

Хюррем звонила Хафса — предупредила, что ее водитель опоздал, и она задержится, но уже в пути. Раньше Хюррем обрадовалась бы и даже мысленно произнесла бы «лучше вообще не приезжай!». Но теперь она ждала матушку и не могла представить праздник без нее.

Когда ужин был готов, словно почувствовав это, вернулась Михримах — она вся светилась и цвела от счастья. Какой хороший был день! Идеальный. Они послушали концерт известных иностранных певцов, вкусно покушали, и даже погода была солнечная. У Михримах в голове был целый список оправданий, почему она не смогла прийти раньше и помочь с ужином, но, увидев суровый взгляд матери, она все забыла.

— Все понятно! — воскликнула Хюррем на это молчание с опущенной головой. — Иди хотя бы фрукты помой!

— Как прикажете, султанша! — вскричала радостная Михримах и чуть не вприпрыжку отправилась исполнять поручение. Хюррем проводила ее странным взглядом. Очевидно, на кого она променяла родную мать!

И все же было одно обстоятельство, которое огорчало Михримах. Она бы хотела, чтобы на сегодняшнем ужине с ней был Малкочоглу, но даже представить страшно реакцию отца, а уж здоровье бабушки и вовсе может этого не выдержать. Как же она объявит им о своей свадьбе после окончания университета?..

Практически последними явились Мустафа и Михриниса. Они вошли в дом, обмениваясь замечаниями.

— Надо было раньше покупать подарки, Мустафа! Неужели ты рассчитывал, что в девять вечера не будет очередей?

— А ты должна была снять деньги на такси, Ниса, — сменил тему Мустафа, которому нечего было ответить. — Ты ведь знала, что лимит на кредитке превышен!

На втором этаже то включалась, то выключалась музыка, с перерывами в пять секунд. Это злой Селим, вдруг захотевший тишины, выключал магнитофон Баязеда. Баязед хоть уже не хотел слушать музыку, не мог потерпеть такого неуважения. В итоге битва за выключатель закончилась тем, что Хюррем все-таки набралась сил и поднялась на второй этаж.

— Селим! Баязед! — И как ей удалось перекричать солиста?..

Им обоим повезло, что сразу после этого и не раньше прибыла бабушка. Она была с подарками, и любящие внуки окружили ее, позабыв о своем негласном договоре прятаться от мамы на втором этаже. К ней лучше не приближаться, когда она готовит. Словно сражаясь с посудой, она гремит ей на весь дом так, что звенит в ушах, а еще она бранится на продукты.

Не успел Мустафа толком расположиться на диване, как Михриниса сказала, что у отца сломалась машина, и он быстро должен поехать и забрать его. Мустафа подскочил на месте — быстро не получится, и, оказалось, что он должен был заехать за ним еще утром, но Ниса просто забыла передать! На разборки не было времени, и он бросился вон из дома, едва не сбив с ног Хатидже с подносами.

Мустафа и Хайреддин успели в последний момент, когда уже практически все уселись за стол. Хайреддин был недоволен — что за зять ему достался, на которого нельзя положиться! Мустафа, в свою очередь, не стал оправдываться и обвинять во всем Нису и просто промолчал.

Хюррем была довольна и с улыбкой оглядывала свой стол и его сервировку. Хоть Нурбану и Хатидже много помогали, она гордилась только собой. Все шло так, как она запланировала, — все хвалили ее еду, дружелюбно беседовали и обменивались улыбками. Михримах не сидела в телефоне (ведь бабушка тут!), Селим и Баязед не толкались под столом, словно им снова по восемь лет, и даже Мехмед сегодня не сорил едой вокруг себя. Определенно Эсмахан хорошо на него влияет… Идеальный вечер. Но в один момент что-то пошло не так.

— Когда ты уже позовешь меня на новоселье, Эсмахан? — спросила Шах-Хубан. Миролюбивая Хатидже пыталась предотвратить развод и посадить ее вместе с Лютфи, но та демонстративно села напротив, еще и выплюнула проклятие куда-то в воздух. Теперь весь вечер Шах-Хубан бросала в сторону мужа такие злобные взгляды, что он уже и сам расхотел мириться.

— У нас пока ремонт, мам, — ответила Эсмахан и бросила на Мехмеда неуверенный взгляд. Тот только кашлянул от неловкости, ведь это неправда, а врать он не умел. — Когда мы все закончим, обязательно позовем вас на ужин.

— Я не сказала «нас». Я сказала «меня», — вдруг ощетинилась Шах-Хубан.

Все замолчали, перестали стучать вилками, и даже телевизор, который кто-то забыл в гостиной, почему-то резко замолчал. Послышалось какое-то фырканье, словно соответствующая реакция. Сулейман, как хозяин стола, должен был как-то остановить это, но он раньше не бывал в подобных ситуациях и только растерянно смотрел на жену. Лютфи, не желающий, чтобы его опозорили перед всеми друзьями, наконец, ответил:

— Как бы там ни было, мы оба родители, мы семья. Не собираешься же ты встречаться с Эсмахан по очереди?

— Ха! — только и послышалось от Шах-Хубан. От ярости она даже бросила вилку, и Джихангир, сидящий рядом, подпрыгнул. — В тот момент, когда изменял мне, тоже думал о том, что мы семья?

Вычислить тех, кто знал о том, что произошло в семье Шах-Хубан, можно было по лицам, на которых не отобразилось удивление, многозначительным взглядам и недовольному откашливанию. Никто из присутствующих не трудился следить за своей мимикой. Хоть ссору в отеле подслушивали не все, выяснилось, что Хюррем позвонила матушке еще раньше, чем они вернулись в Стамбул, Михримах рассказала об этом братьям, Селим — Нурбану, Нурбану — Хуриджихан, а Хуриджихан — Михринисе, и таким образом, о причине развода родителей не знала лишь Эсмахан.

— Поверить не могу! — воскликнула она и толкнула лучшую подругу Михримах локтем.

— Как вы все узнали? — поразилась Шах-Хубан, уже позабыв о едва не разгоревшейся ссоре.

— Нам пришлось придумывать способ, ведь ты не собиралась ничего рассказывать сама, — гордо ответила Хюррем.

— Давайте сменим тему, — послышался властный голос во главе стола, и все повернули туда головы. Кажется, они уже забыли о присутствии почтенной матушки семейства! Шах-Хубан стало стыдно, и она больше уже не подавала голос. — Я слышала, что ты больше не живешь в Стамбуле, Махидевран.

Махидевран, до этого момента поглощенная любимой курицей в исполнении Хюррем, вздрогнула и перестала жевать, услышав свое имя. Она не успела придумать достойный ответ, как Хафса добавила:

— Я продала несколько своих акций и выкупила этот дом. Если пожелаешь, можешь снова переехать туда.

Все крутили головами, смотрели то на Хафсу, то на Махидевран. В самом деле, сидеть за этим столом все интереснее и интереснее!

Махидевран, наконец, все прожевала и, испуганно глядя на Хафсу, сказала:

— Но… как вы узнали?

— Еще спрашиваешь. Мне важна жизнь моих внуков, Махидевран, — сказала она, так и не ответив. — Мустафа расстроен из-за того, что ты живешь так далеко, поэтому я и сделала это. Переезжай в ближайшее время.

— Не стоило, бабушка… — наконец, вмешался Мустафа, но был остановлен повелительным жестом.

— Ты узнала бы об этом раньше, Махидевран, если бы хоть иногда отвечала на звонки, — язвительно сказала Хафса. Та стыдливо опустила глаза и уставилась на свою тарелку, ведь Махидевран действительно подписала номер телефона бывшей свекрови «не брать». У нее было несколько таких номеров, среди которых Хюррем — «не брать 3». Потом она переименовала ее в просто «рыжую ведьму». Из-за этого все контакты из конца списка пришлось двигать, что окончательно запутало Махидевран, и теперь она уже даже не знала, кто звонит.

— У нас лучшая матушка на свете! — Хюррем сказала это так громко, что Сулейман вздрогнул и повернулся к ней. Она сияла от счастья — Махидевран больше не придется останавливаться у них, когда она будет в Стамбуле проездом, ведь теперь у нее есть свой дом!

Не успел никто ответить, как зазвонили в дверь, да так настойчиво, словно не открывали уже десять минут, чуть не начали барабанить. Хюррем побежала открывать — кого там принесло?

— Фатьма! — вскричала она так, словно перед ней явился дух. Из гостиной послышалось недовольное восклицание Махидевран. Единственное общее, что было у этих двоих женщин, это какая-то настолько странная, что это уже становилось подозрительным, нелюбовь к Фатьме. С Хюррем все было понятно — ей никогда никто не нравился. Но почему и Махидевран она не нравилась?.. Ведь заклятые подруги намеренно все делают наоборот, не так, как сделала другая. Вот, почему это было подозрительным.

— Хюррем! С новым годом! — тоже закричала Фатьма, но больше от радости. — Мы с Мустафой проходили мимо вас и решили заглянуть.

— Приятно познакомиться… — неуверенно бросила Хюррем.

— Вы уже знакомы! — воскликнула Фатьма. Хюррем только растерянно моргнула — ни про какого Мустафу она не слышала и это лицо раньше не видела.

Хатидже и Шах-Хубан, услышав знакомый звонкий голос из гостиной, вышли поздороваться со старой подругой.

— А Махидевран тут? — Фатьма вошла в дом, но не прошла дальше прихожей, чтобы не снимать обувь. Хюррем вздохнула с облегчением — оставаться на ужин она не собирается. Фатьма стала тянуть голову и заглядывать в гостиную, и Махидевран подвинула стул, чтобы та ее не увидела. Так и случилось, и Фатьма, выпрямившись, добавила: — Вчера мне звонил расстроенный Лука. Бедняга, спрашивал, как найти Махидевран… Ну я не выдержала и рассказала.

— Так это была ты! — послышался крик Махидевран, а потом и она сама вышла в прихожую. — А я вот так и знала.

— Сначала ты обвинила меня! — воскликнула Хюррем.

— Но потом я подумала и решила, что ты не стала бы этого делать… — рассеянно ответила Махидевран.

— Он умолял меня, — сказала Фатьма, — явился ко мне домой. Я никак не могла прогнать его!

Но Махидевран была непреклонна — ничто не могло стать оправданием такого поступка. Это предательство! Теперь у Фатьмы не было ни шанса подружиться с Махидевран, да и с Хюррем тоже. Последняя хотела, чтобы Лука уже исчез из ее жизни.

Едва они избавились от Фатьмы и ее нового ухажера или мужа, которые звали их смотреть салюты, и снова расселись за столом, как у дома остановилось такси. Хюррем как раз отошла на кухню за соусом и, посмотрев в окно, увидела, что это Лука! Забыв о соусе, она бросилась в гостиную.

— Махидевран! — крикнула она так, что все, кто сидели спиной, оглянулись. — Срочно нужна помощь на кухне! — чуть не с рычанием закончила она, показала злыми глазами на окно и унеслась, взмахнув волосами.

Махидевран заподозрила неладное и, пытаясь не показывать в движениях суету, вышла из-за стола.

— Аллах! — испуганно прошептала Махидевран и закрыла рот рукой, когда они с Хюррем вдвоем выглядывали из-за шторы и думали, что делать. Хюррем посмотрела в сторону гостиной, но оттуда доносился оживленный разговор.

— Что будет, если Сулейман его увидит? — покачала головой Хюррем. — Немедленно избавься от него!

— Почему я? Может, он пришел к тебе? — сказала недовольная Махидевран.

— С чего бы это? — захлопала глазами Хюррем, пораженная такой логикой. — Мы не разговаривали больше двадцать лет.

— Ну, знаешь, первая любовь не забывается… — буркнула Махидевран, но больше ничего не сказала. Она и сама знала, что это звучит нелепо!

Вдруг в кухню вбежала Хатидже. Они испугались, что их уже ищут, но она бросилась к плите.

— Вы оставили соус на плите, — проворчала она. — Хорошо, что я почувствовала запах и успела вовремя. Что здесь происходит?

Теперь они втроем стали шептаться в углу за холодильником. Повезло, что Лука никак не мог собраться с духом и позвонить в дверь. Они видели, что такси уехало, а его не видели, потому что он стоял у самого входа. Махидевран упрямо отказывалась выходить, и тогда Хюррем заявила, что сейчас спустит его с лестницы, с тех трех ступенек, что отделяют их дом от земли, и решительно направилась к двери. Махидевран и Хатидже остались подсматривать. Но тут вдруг Хюррем отступила от своего плана, вытолкнула Махидевран на улицу даже без тапочек и закрыла дверь изнутри на ключ, еще как-то дьявольски хихикая. Бедная Махидевран прилетела прямо в объятия Луки, а Хюррем, тем временем, высунулась из окна и сказала:

— Махидевран, ты забыла сапоги и шубу.

— Я еще не ухожу, Хюррем! — воскликнула сердитая Махидевран, вырываясь из объятий Луки, который до сих пор еще не понял, что происходит.

— А твою запасную одежду я передам тебе через Мустафу, — сказала Хюррем и захлопнула ставни, а потом еще задернула шторы.

Проблема была решена, и она вернулась за стол к ничего не подозревающему мужу. Хюррем опасалась такой возможности, что злобная Махидевран сейчас начнет колотить в дверь, и все будет зря, но она этого не сделала. Неужели она не такая ужасная, как Хюррем думала?..

Гости никак не хотели расходиться. Всем так нравилось дома у Сулеймана и Хюррем, что они, казалось, были готовы остаться здесь жить. Уставший Ибрагим, казалось, так и собирался сделать — его не было видно несколько часов, и только случайно кто-то заметил, что он заснул в комнате для гостей. А Мустафа и вовсе устроился на диване, завернувшись в плед по самые уши, и заявил, что никуда не пойдет. Михриниса вытаскивала его за руку. Женщины долго чаевничали и прощались по три раза. Матушку устроили в комнате Мехмеда, потому что уезжать было уже поздно. А Махидевран, кстати, так и не вернулась, но ее обувь и верхняя одежда пропали.