Чокнутая семейка (гет)

Плохой, просто ужасной идеей было пойти в клуб. И опять у всех проблемы, и все из-за Селима, а сам он вышел сухим из воды!

Началось все не так уж и плохо. Матери вернулись поздно и уставшие, поэтому Хюррем и Махидевран, жившие на нижних этажах гостиницы даже не стали подниматься к сыновьям, — их счастье, что именно сегодня лифт вдруг сломался. Правда, портье, который заносил чемоданы Михримах можно только посочувствовать. Потом вернулись отцы. Они уставшими не были, но Хюррем, почему-то решившая, что дети уже спят, так и сказала Сулейману, и он со спокойной душой улегся в постель.

И вот потом произошло то, что не должно было происходить.

— О! Черт побери! — закричал Баязед и бросился под первый стол, который он увидел, ведь в другом конце зала была Хуриджихан!

Он прямо со стаканом сидел под столом и смотрел на Хуриджихан в красивом платье, а рядом с ней были Михриниса и Эсмахан — они были еще красивее. Михримах не было — ей то и дело приходилось выходить на улицу, чтобы поговорить по телефону с Малкочоглу, а потом ей так надоело ссориться с ним (ему не понравилось место, в котором она оказалась), что она решила поехать в отель. Таксисту ее ссоры тоже надоели, и он, не сказав ни слова, опустил перегородку, отделяющую водителя от пассажира на заднем сиденье.

Только когда Баязед был вытащен из-под стола Селимом, он понял, что за этим столом, вообще-то, кто-то сидел. Невнятно извинившись, он побежал в сторону мужского туалета, рассчитывая, что Селим побежит за ним.

— Да что с тобой? Уже перепил? — сказал Селим, догоняя его. — Да уж, тебе, походу, лучше не налегать.

Баязед, если и был до этого пьян, то теперь он определенно стал трезв и был таким бледным, словно его только что застали за совершением преступления. Он стал звонить пропавшим Мустафе и Мехмеду, но они не отвечали.

— Минуточку! — вдруг опомнился Баязед. — А почему мы должны прятаться? Их тоже здесь не должно быть!

И он решительно хотел направиться на поиски Хуриджихан и остальных, но Селим его остановил. Он сказал:

— Ну, знаешь, они не говорили, что не пойдут в клуб.

— А ты на чьей стороне?! — вскинулся Баязед.

Наконец, Мустафа и Мехмед, видимо, получили тревожные сообщения с простым текстом «SOS». Впрочем, они и сами уже успели увидеть своих избранниц и перебежками пытались добраться до своих братьев.

— Ну и что, так и будем до утра прятаться возле мужского туалета? — фыркнул Селим.

— Может, они скоро уйдут… — бросил Мехмед. — Девчонки вроде обычно долго не тусят.

— Странно, что Ниса вообще оказалась в подобном месте, — возмущался Мустафа. Он, как и Баязед, горел желанием разобраться с этой несправедливостью, и Селиму приходилось сдерживать их.

— Видимо, домосед здесь один ты, — усмехнулся он.

Пока они только решали, что делать, девочки уже действовали. Баязеду только казалось, что он не привлекает внимание своими прятками под столом. На самом деле его увидела Михриниса, но не подала вида. А потом еще и Михримах написала, что в отеле никого, кроме Джихангира, который ей все рассказал. Поэтому они просто ушли, пока не поздно, но в такси думали, как объясняться потом.

— Скажем, что им показалось, и они нас не видели, — сказала наивная Хуриджихан.

— Не получится. Я обменялась парой слов с Селимом, пока вы были в туалете, — сказала Эсмахан, чем испортила весь план. — Ну, — добавила она потом, — Селим может прикрыть нас.

— Как это — мы обознались? — воскликнул пораженный Баязед.

— Вот так, — развел руками Селим. Баязед только смотрел на него во все глаза — хитрое лицо брата не внушало доверия.

Они так ни к чему и не пришли, поэтому мужественно сбежали из клуба и поехали в отель, но спорили в такси.

— Джихангир написал, что они уже давно спят. Он проверил, — добавил Селим, тряся телефоном. — Я купил ему новые кроссовки, так что он меня не обманет.

— Я видел их своими глазами! — не успокаивался Баязед.

— Ты напился, — отмахнулся от него Селим и отвернулся к окну.

Мустафа тоже с сомнением качал головой. Конечно, у него плохое зрение, да и стоял он далеко… Но он точно их видел. Только Мехмед сразу поверил словам Селима и уже думал о том, как быстрее лечь спать. Прогулки до утра он не любил, да и ночные клубы его не вдохновляли, так что пошел он только ради Селима. Тем не менее, они все равно решили убедиться во всем сами.

— Это точно закончится неприятностями, — ворчал идущий позади Баязед. Они шли по лестнице в гостинице и думали, стоит того эта затея или нет.

— Номер Нисы прямо рядом с вами, — сказал Мустафа, — так что ты перелезешь через балкон и посмотришь, там ли она.

— Вот еще, — фыркнул Баязед. — Никуда я не полезу. Я сегодня уже лазил. Ничем хорошим это не закончилось…

— Да, не хватало, чтобы ты еще сорвался, — вставил Селим.

Все вдруг замолчали и странно посмотрели на него, а Баязед сказал:

— Ты какой-то подозрительно заботливый…

— Там камеры. Это будет выглядеть так, будто ты занимаешься подглядыванием. Не хочу, чтобы ты опозорил всю нашу семью, — сказал не растерявшийся Селим.

Никого его ответ не убедил, но они ничего не сказали. Как только они поднялись на этаж, из своего номера вдруг вышла Михримах.

— Так-так, — только и сказала она таким тоном, что все растерялись, напряглись, словно их застали за совершением преступления, хотя они ничего не делали. — Так и думала, что это вы. Видела вас с балкона.

— А почему ты не спишь? — спросил Баязед как-то неуверенно.

— А вы почему еще не в номерах? — сказала она таким суровым голосом, почти как мать, что братья только стали переглядываться, и еще прищурилась.

— Я первый спросил, — сказал Баязед и даже победно улыбнулся.

— А я старше, — отрезала Михримах, и он нахмурился.

Даже Мустафа, который на самом деле был старше всех присутствующих, смотрел в сторону лестницы и делал неуверенные шаги назад — хотел незаметно подняться в свой номер.

— Слушай, — вмешался Селим, — если скажешь, что мы вернулись в десять вечера, я не скажу отцу, что ты собираешься переехать к Малкочоглу после учебы, — улыбаясь, он закивал в подтверждение своих слов.

Все посмотрели на Михримах, а та вдруг толкнула Селима в плечо и воскликнула:

— Так и знала, что тебе ничего нельзя доверить!

— Малкочоглу? — сказал уже передумавший уходить Мустафа с удивлением. — Так это тот профессор? А я, кстати, с ним знаком.

— Ни слова больше, — прервала его Михримах, угрожая пальцем. — Ладно. Мы с Джихангиром вас прикроем.

Все разошлись по номерам. Баязед был недовольным, а Селим каким-то подозрительно веселым, но, так ничего и не выяснив, они легли спать.

— Куда ты пошел? Эй! — воскликнул в темноте проснувшийся Баязед, увидев, что Селим направился в сторону балкона.

— Пойду покурю, — как ни в чем не бывало, ответил Селим.

— Но здесь нельзя курить! — Баязед вскочил с кровати на локтях и сказал: — Хочешь, чтобы нас выселили? А вдруг мать узнает?

— Да ладно, их номер на другом этаже, — бросил безмятежный Селим, и не слушая младшего брата, все равно пошел курить, еще и распахнул дверь так, что запах проник в комнату.

— Слушай, а как так получилось, что виноваты оказались мы? — сказал Баязед. — Нас не нужно было прикрывать. Это девочкам стоило объясниться!

— Просто не думай об этом, — сказал Селим с балкона.

Оставшиеся десять дней прошли без происшествий, если не считать того, какие счета получили главы семейств, — женщины, казалось, приехали только ради шоппинга. Дети о ночном клубе не говорили и даже больше там не были, а еще всем почему-то было неловко вспоминать об этом.

Хюррем действительно побывала во всех кафе, которые она выбрала, а после того, как список закончился, пошла еще и в те, которые ей не особо приглянулись. Махидевран волновалась по поводу своей фигуры, причитала, что все это дорого и вредно, но все равно ходила с Хюррем — уже на шестой день никому больше не хотелось наряжаться в ресторан, а идти одна Хюррем не желала.

На телефоне Хатидже закончилась память — она фотографировала каждую зверюшку и каждое дерево, которые только видела. Поэтому у Ибрагима скоро тоже закончилась память, — ему приходилось снимать жену. В конечном счете, просмотрев сотни фотографий, Хатидже заявила, что Ибрагим не умеет фотографировать, и они с Хуриджихан ушли на целый день на фотосессию. Точнее, это у Хатидже была фотосессия, а Хуриджихан, слишком чувствительная к жаркой погоде, только пряталась в тени, за полями своей огромной шляпы или под зонтом.

А вот самый последний день — точнее, ночь — закончился скандалом, да таким громким, что все столпились в коридоре возле двери в номер.

— Вам не кажется, что это не очень красиво? — качала головой недовольная Хатидже, кутаясь в халат, но, тем не менее, никуда не уходила.

— Я пришла сюда, чтобы попросить их быть потише. Они нас разбудили, — сказала всклокоченная Хюррем с важным видом, продолжая стоять у самой двери. — Ну что там, Махидевран? Ты что-нибудь видишь?

Махидевран, в очках и домашних туфлях на каблуке, склонившись у замочной скважины, сказала:

— Нет, только окно.

— Ох уж эти женщины… — вздохнул Сулейман. — Хюррем, я спать, — та не заинтересованно хмыкнула, даже не повернувшись в его сторону, и он добавил: — Не будете же вы торчать тут всю ночь?

— А, может, и будем, — отозвалась воинственная Хюррем. — Если мы не подслушаем, Шах-Хубан не расскажет, почему она решила развестись с Лютфи.

— Сама виновата, раз так кричит, — добавила Хатидже. — Боюсь, сейчас сюда поднимутся с жалобами.

— Ты что-нибудь слышишь, Махидевран? — спросила Хюррем, а Сулейман ушел, махнув на жену рукой.

— Нет, я же говорю с тобой! — шепотом отозвалась та.

— Послушайте, нам завтра лететь домой, — сказал Мустафа, но на его слова никто не обратил внимания.

— Да, мы можем проспать и опоздать на самолет, — присоединился к нему Ибрагим, но и его проигнорировали.

Михримах на коленях у номера Шах-Хубан и Лютфи, припав ухом к двери, сказала:

— Главное, чтобы Эсмахан ничего не узнала.

В комнате послышался грохот падающих вещей, а потом Махидевран, закрыв рот рукой, воскликнула:

— Вы слышали? Он ей изменил!

— Не может быть, — фыркнул Ибрагим и подошел ближе к двери, чтобы тоже послушать. Мустафа, потерявший единственного союзника, отправился спать. — Я бы знал.

— Ну, видимо, ты преувеличил степень вашей дружбы, — ядовито прокомментировала Хатидже.

— Может, она обвиняет его без оснований, — не растерялся Ибрагим. — Пойду спрошу Сулеймана.

Он скрылся в соседнем номере, а Михримах сказала:

— Мехмеду тоже ничего не стоит знать. Иначе он непременно проболтается.

— Да уж, секреты он хранить не умеет. Весь в мать, — сказала Махидевран и усмехнулась.

— Лучше смотри, что они там делают, раз заняла место у замка, — проворчала Хюррем.

— Да я их не вижу, — отмахнулась Махидевран. — Подождите… Они показались. И приближаются… Аллах! Они идут к двери!

И раньше, чем все успели что-либо понять, Махидевран вскочила на ноги и бросилась в сторону лестницы. Остальные побежали за ней.

— Убирайся! — крикнула Шах-Хубан, пока Хюррем, Хатидже, Махидевран и Михримах, не дыша, прятались на лестничном пролете. Хюррем чуть не просунула голову в дверной проем. — Ты не будешь здесь ночевать!

— И куда мне пойти среди ночи? — сказал Лютфи. — Ты в своем уме? — ответом ему стал хлопок дверью.

Лютфи на всякий случай еще пару раз толкнул дверь, но Шах-Хубан заперла ее на ключ. Когда он направился к лестнице, любопытные женщины бросились вниз, надеясь, что Лютфи решит пойти наверх. Махидевран пришлось снять свои неудобные домашние туфли и бежать босиком. Хюррем так над ней смеялась, что склонилась пополам.

— Он может нас услышать! — воскликнула Махидевран, размахивая туфлей. — Сейчас проснется весь отель от твоего гогота!

Но Лютфи действительно пошел наверх, видимо, решив попроситься в номер к Хайреддину, который жил один, поэтому все стали расходиться спать, раз представление окончено. На лестнице они встретили Ибрагима, который как раз спускался в их с Хатидже номер.

— И я обо всем узнают последний, да еще таким способом! — сокрушался он. — Поверить не могу, что мне ничего не сказали. Даже Хайреддин знал!