Чокнутая семейка (гет)

Утро Сулеймана и Хюррем началось прекрасно; давно уже такого не было. Обычно они просыпаются даже не от будильников и даже не от голосов их шумных детей, а от звонков с работы. Даже в воскресенье в девять утра в компании могли случаться форс-мажоры, и они уже не помнили, когда в последний раз высыпались. Но вчера они договорились отключить телефоны, а детям строго запретили издавать любые звуки хотя бы до одиннадцати утра. Сулейман спал хорошо, но Хюррем, как нервный человек, просыпалась от одного присутствия. Она не могла заснуть, даже если Сулейман неправильно дышал.

Они проснулись где-то после десяти, в одно время, и с облегчением обнаружили, что дети уже ушли. По кровати Баязеда была разбросана одежда — казалось, он вывалил туда все содержимое шкафа (он, кстати, снова перешел на рэперский стиль; костюмы Селима ему не понравились), а в воздухе витал аромат духов Михримах. Дверь в комнату Селима была закрыта. Это означало, что его нет, и туда запрещено заходить в его отсутствие. А со стола Джихангира исчезла папка с нотами — он в музыкальной школе. Сулейман и Хюррем довольно переглянулись. Сегодня Хюррем даже не приготовила завтрак; они заказали еду на дом и устроились перед телевизором под одеялом, наслаждаясь пустым домом и обществом друг друга. Они не говорили об этом, но иногда думали — быстрее бы уже дети завели собственные семьи! Но они не признались бы в этом даже себе.

Но идиллия длилась лишь пару часов. Милый фильм по телевизору прервал грохот из прихожей, а потом — бранное слово. Потом еще что-то упало и заскрипело, а Баязед, заметив изумленные взгляды родителей, сказал только:

— Ой. Не знал, что вы дома, — а потом, видимо, подумав, что его уже не слышно, он зашептал: — Хуриджихан, они там. Давай в другой раз, — впрочем, шепот Баязеда едва ли можно было назвать шепотом.

Раздался громкий клич Хюррем, поэтому Хуриджихан проскользнула в щель, словно кошка, раньше, чем та успела встать с дивана, и даже не попрощалась с любимым. Баязед тоже хотел сбежать, но мать уже вышла. Оказалось, надо готовиться к школе на завтра, и он, недовольно бурча себе под нос, поплелся в свою комнату.

— Хуриджихан, наверное, уже давно сделала все уроки. Думаешь, почему она пошла гулять? — доносилось ему вслед. Матери было лень подниматься, поэтому она кричала через всю лестницу. — А ты почему даже не садился за учебники? У тебя два часа! Потом приду проверять!

Но Баязед не сильно переживал — она забудет, — но все равно полез за тетрадками. Хуриджихан действительно училась на отлично, а он… На полке был бардак; все было мятое и рваное. Баязед вряд ли заглядывал сюда последние пару недель. Поэтому поиски затянулись настолько, что он решил — на последнем году уже поздно браться за голову, и улегся на кровать, чтобы поиграть в телефоне, закинув ноги на подушку.

Тут еще вдруг пришел Мехмед и, даже не поздоровавшись, словно он не переезжал, стал складывать продукты из холодильника в рюкзак. Эсмахан сегодня целый день на работе и ничего не приготовила, а Мехмед как раз проходил мимо… Он то и дело бросал взгляды в сторону гостиной, но родители не заметили, что он тут. Оставив для вида сыр — он все равно выглядел как-то не очень, — и немного зелени, Мехмед кивнул вернувшемуся Селиму и ушел, так никому и не дав о себе знать.

— Да уж, интеллектуально, — небрежно прокомментировал Селим, увидев, что брат собирает шарики одного цвета. Правда, лицо у Баязеда было такое сосредоточенное, словно он читает новости из мира науки.

— Зачем ты зашел в мою комнату? — бросил Баязед, даже не оторвавшись от телефона.

Селим, ничего не объясняя, полез в шкаф и свободно стал там шарить. Баязед остановил бы его, если бы не был занят шариками.

— Мне срочно нужны кроссовки, — сказал, наконец, Селим. — Завтра я иду в тренажерный зал.

Баязед так рассмеялся, что проиграл — игра была на скорость. Телефон сполз на пол, а он захлопал в ладоши. Селим недовольно оглянулся через плечо, а Баязед сказал:

— Поверить не могу, что ты займешься спортом. Ты и неделю не продержишься.

— Я уже купил абонемент, — пробубнил Селим из шкафа.

— Ага, сходишь три раза. Максимум. — Он фыркнул, а потом снова усмехнулся.

— Хочешь со мной поспорить, идиот? — воскликнул Селим, позабыв о поисках. Тем более, в шкафу Баязеда ничего невозможно было найти.

Взъерошенного и покрасневшего Селима нельзя было воспринимать всерьез, поэтому они условились — если Селим отходит этот абонемент в тренажерный зал, то Баязед потом целый месяц будет делать все, что скажет брат. Баязед не сомневался в своей победе.

— Я буду ходить с тобой, — заявил он.

— Ни за что. Тебя мне еще не хватало, — фыркнул Селим.

— Чтобы ты меня не обманул. Думаешь, мне не хватает твоего присутствия дома?

— Я никогда не обманываю в споре, Баязед! — воскликнул оскорбленный Селим, но брат только покачал головой, припоминая ему какие-то случаи, которых не было. По крайней мере, Селим так считал.

— Да ты всегда в детстве стучал на меня! — вскричал Баязед.

— Это было давно. Ты всегда на меня наговариваешь, неблагодарный идиот! Я вчера сказал, что ты ночуешь у бабушки! — ответил обиженный Селим.

— Аллах, а если мама позвонит ей?! — схватился за голову Баязед и даже вскочил с кровати. — Даже помочь нормально не можешь!

— А ты не потрудился сообщить, что не придешь домой! — не успокаивался Селим, возмущенный такой несправедливостью. Впервые решил помочь брату, а его еще и обвиняют! Но разговор был окончен, потому что Баязед ушел из своей комнаты, а сердитый Селим остался искать кроссовки.

Сулейман и Хюррем сделали телевизор погромче — опять эти двое что-то не поделили! Только кричат и хлопают дверьми.

— Хюррем… — послышался усталый голос.

— Что?

— Что с нашими детьми не так? — Они обменялись вялыми взглядами, и вместо ответа Хюррем пошла варить кофе.

— Кто столько ест? — недоумевала она, встав возле холодильника и подбоченившись. Она хлопала глазами, осматривая то, что осталось. — Я ведь только вчера ездила за продуктами! — никто не отвечал, поэтому Хюррем опять крикнула: — Каждое воскресенье одно и то же — кто-то съедает все вчерашние продукты! А курица исчезла вместе с тарелкой!

Ее игнорировали, только Сулейман бросил странный взгляд, так и не поняв, чего хочет эта женщина. Ничего не добившись, Хюррем вернулась к кофе. Селим и Баязед успокоились, потому что разошлись по разным комнатам, а потом вдруг на весь дом заиграл Бетховен, и послышался крик Баязеда:

— Ты же только из музыкальной школы, Джихангир!

Баязед кричал из туалета — он там слушал музыку, — а Джихангир отвечал ему из своей комнаты:

— У меня скоро экзамен.

Из кухни в сторону лестницы закричал Селим, чуть не в лицо матери:

— Ты же недавно его сдал! Сколько у тебя экзаменов в году?!

Хюррем поморщилась от криков, а Сулейман, вышедший из гостиной, вдруг сказал как-то слишком громко:

— Хюррем! Пойдем прогуляемся. Мне нужно подышать свежим воздухом.

Они пошли одеваться, а, когда спустились готовые уходить, их ждала очередная неприятность. У двери стояла Михримах в пальто — только что вернулась. Она была вся красная и со странным выражением лица теребила ключи в руках. Увидев родителей, она чуть не подпрыгнула, а потом вдруг объявила как-то торжественно:

— Мамочка! Папочка!

Это не предвещало ничего хорошего, и обеспокоенные родители только обменялись взглядами. На самом деле они хотели быстро уйти, и сейчас так растерялись, словно были грабителями, которых поймали на месте преступления.

— Я выхожу замуж! — закончила радостная Михримах.

В доме резко настала тишина — братья столпились на лестнице посмотреть. Не успели Сулейман и Хюррем отойти от новости, как Михримах добавила:

— Заходи, Малкочоглу, — и глаза Сулеймана стали еще больше, чем до этого. Казалось, он даже забыл, как дышать, словно увидел покойника.

Входная дверь открылась, и перед ними предстал человек, старше Михримах, как минимум, лет на двадцать, высокий, выше Сулеймана, и плечистый. У него было такое серьезное выражение лица, что у Хюррем, которая ни разу вблизи его не видела, даже перехватило дыхание, и она с открытым ртом уставилась на него. Что за голливудский актер явился к ним!.. Он вежливо поздоровался и представился, но родители ничего не слышали — Хюррем вдруг задумалась о том, что он действительно напоминает какого-то актера из сериала, а у Сулеймана стоял шум в ушах. По реакции отца ничего не было понятно — с его лица сошли все краски. Хюррем, давно знавшая о существовании Малкочоглу, сейчас только боялась за мужа и украдкой смотрела на него. Когда молчание затянулось (на приветствие Малкочоглу не ответила даже Хюррем), послышался смешок, а потом и ругательство. Зато Сулейман, наконец, вышел из оцепенения и оглянулся туда. Увидев полное растерянности лицо отца, Баязед еще больше развеселился. Хюррем зло крикнула:

— Исчезните! — и дети бросились вверх по лестнице. Для мужа она добавила: — Любимый, подать тебе стакан воды?

— Я не хочу пить, Хюррем! — воскликнул пораженный Сулейман, а она виновато опустила голову, думая, что теперь делать. — Михримах!

— Папочка, я знаю, что ты думаешь… — она замахала руками, но ее перебил спустившийся Селим.

— Ладно, раз уж сейчас такой подходящий момент, то признаюсь и я, — сказал он. — Нурбану беременна.

Удивлению Сулеймана не было предела, даже ноги стали ватными, и он незаметно схватился за тумбочку, теперь уже позабыв о Михримах. Михримах закрыла лицо руками. Она еще не познакомила Малкочоглу с семьей, но уже опозорилась! Сулейман не верил своим ушам. Тут еще и от Хюррем последовал неоднозначный ответ.

— Мы это уже проходили, — отмахнулась она так, словно это было пустячным делом. Сулейман смотрел на нее во все глаза, словно не мог поверить в ее существование. Всегда он обо всех событиях, происходящих в семье, узнает последним! Почему никто не считает нужным ставить его в известность? Возмутительно, ведь он — глава семьи!

— В этот раз правда, — сказал Селим.

Родители застыли в странных, непонятных позах, словно кто-то поставил видео на паузу, даже не сумели ничего ответить.

— Ты считаешь, что сейчас был подходящий момент? — закатив глаза, сказала Михримах и вздохнула. Что у нее за балбесы-братья…

— Зато не ты одна под ударом, — пожал плечами Селим, явно довольный собой.

Сулейман сел на неизвестно откуда взявшийся в прихожей стул. На самом деле это заботливый сын принес его заранее. Он знал, что сегодня Михримах объявит важные новости, и решил присоединиться к ней. На полке возле зеркала стояла кружка с успокоительным отваром — тоже дело рук Селима, — и Хюррем чуть не залпом осушила ее. Даже не подумала, как она тут появилась, — была слишком огорошена.

Михримах решила, что сегодня неудачный день, и вместе с избранником собралась уйти, как отец вдруг поднялся со стула и вскричал:

— Малкочоглу!

Объявил его имя, словно имя преступника. Несостоявшийся жених так побледнел, что стало заметно даже на его смуглой коже. Впрочем, бояться ему нечего. Он был готов ко всему, когда шел на это. Рано или поздно он должен был объясниться с отцом Михримах! В воинственном настроении эти двое направились в кабинет. Хюррем и Михримах взволнованно переглянулись. Редко отец выходит из своего кабинета с хорошими новостями! Едва за ними закрылась дверь, как на Селима устремилось два взгляда.

— Что же теперь делать, Селим? — просто спросила Хюррем. Она не была зла, и даже удивление отступило на второй план. Теперь она была просто расстроена.

— Мы все продумали, — отвечал спокойный Селим. — В этом году Нурбану заканчивает колледж, а потом мы поженимся. Все складывается идеально, мам.

— Неужели?! — вскричала пораженная Хюррем и захлопала ресницами. Она посмотрела на дочь — не ослышалась ли она?

Но от Михримах последовал лишь язвительный комментарий:

— Хочешь сказать, что она согласилась выйти за тебя замуж? — и она криво ухмыльнулась.

— Ну… — Селим как-то замялся и посмотрел в пол. — Я еще не сделал предложение… Думаешь, она не согласится? — теперь он выглядел испуганным и даже грустным, смотрел на сестру жалобными глазами.

— Что же ты тянешь? — фыркнула Михримах.

Открылись двери кабинета, и все замолкли, словно вышел президент. Малкочоглу проследовал мимо них и стал надевать пальто.

— Что случилось? — но ответа не было. — Вы мне ничего не скажете?

— В ближайшее время свадьба не состоится, Михримах, — сказал отец и отправился на кухню.

— Мы и не собирались жениться сейчас! — она побежала за ним. — После учебы…

— Больше мне нечего сказать, дочка, — отвечал Сулейман. Он устало сел за стол и отпил из чашки, что стояла на столе. Как много переживаний за сегодняшний день… Свежий воздух уже точно не поможет. — Поживем, увидим.

Тогда Михримах поспешила к Малкочоглу, пока он еще не ушел, но он лишь бросил короткое:

— Увидимся завтра утром.

Расстроенная Михримах, со слезами на глазах, убежала в свою комнату и заперлась там, еще на всякий случай подперла дверь стулом, чтобы к ней точно никто не вошел.

Судьбу Селима пришлось решать Хюррем, потому что Сулейман сидел какой-то подавленный, но она тоже не знала, что делать, поэтому сказала лишь как-то неуверенно:

— А что думает ее семья?..

— Родители еще не в курсе, — сказал Селим.

— Родители?! Она мне сказала, что они умерли! — воскликнула Хюррем.

— Ты, наверное, не так поняла, — отмахнулся Селим.

— Как это можно не так понять?! Аллах, что у нас за безумная семья! — всплеснула руками Хюррем. Сулейман так глубоко погрузился в свои мысли, что даже не отреагировал на новость о воскресших родителях Нурбану.

А потом он вдруг с грохотом встал из-за стола и сказал так тихо, что даже страшно:

— Завтра ты пойдешь к отцу Нурбану просить ее руки, сын. Сделаешь все, как полагается, — Хюррем и Селим смотрели на него с открытыми ртами, поэтому Сулейман добавил: — Понятно тебе?

Селим был счастлив, а Михримах — нет. Именно поэтому он переживал — она испортила настроение родителям, — но все прошло лучше, чем он предполагал. Это все потому, что Нурбану каким-то образом успела подружиться с матерью. Иногда закрадывались мысли — а вдруг Нурбану не согласится? Вдруг она его бросит? Вдруг ее отец не пустит его и на порог? Точно, так и будет! Но потом он решал, что такого не может быть. У них любовь. Нурбану любит его, а он любит Нурбану. Вспомнив ее лицо, он вдруг заулыбался. Захотелось прямо сейчас увидеть ее, и он собрался звонить ей по видеосвязи, но обнаружил, что было три часа ночи. Впрочем, Нурбану бы не рассердилась, но звонить он не стал и снова задумался о завтрашнем дне. Что может пойти не так? Да мало ли что! Из соседней комнаты пришло сообщение от Баязеда:

«Хватить скрипеть кроватью, придурок!».

Пришлось успокаиваться и засыпать.

Ночь Михримах прошла не лучше. Малкочоглу даже ничего не объяснил, просто ушел! И не ответил на сообщения. Толк им видеться завтра утром? Они закроются в лекционном зале, чтобы шепотом обсудить женитьбу? Или Михримах может подойти к нему с учебником и с умным лицом водить по странице пальцем, а сама спросит, что вчера сказал отец. Ужасно! Неужели им никогда не быть вместе?..

Сулейман тоже спал отвратительно и утро понедельника встретил, как обычно, уставшим. Единственный выходной превратился в балаган! Михримах демонстративно ни с кем не разговаривала, даже с Баязедом и Джихангиром, которые вообще не имели отношения к происходящему. А когда Селим попросил передать ему бутерброд со стола, она им в него швырнула. Так подумала Хюррем, обнаружив на полу помидор. Селим, обрадовавшись, что он попросил не кофе, решил позавтракать по пути. Нурбану сегодня не пришла провожать Селима до университета. В этом не было необходимости — он, как смышленый первоклассник, уже и сам выучил дорогу. Просто теперь у них вошло в привычку проводить утро вместе. Но Нурбану узнала о произошедшем вчера, причем, от Михримах, и испугалась показываться на глаза родителям Селима.

Хюррем, тем временем, втайне от мужа решила подключить тяжелую артиллерию, и уже через час после начала рабочего дня к Сулейману прямо в компанию явилась мать! Увидев ее, он вскочил из-за стола, даже не договорив по телефону. Что-то случилось? Кто-то умер? Как она успела сюда из Бурсы? Она ни разу не была у него на работе! Но все оказалось не так страшно, поэтому он даже обрадовался, когда она заговорила о внучке. Оказалось, Хюррем уже давно все рассказала матушке и даже специально сфотографировала Малкочоглу издалека. Вот, о чем они все время секретничали по два часа! Как обычно, Сулейман ничего не знал. Ох уж эта Хюррем!..

Увы и ах, суровый босс и глава компании не мог противостоять матушке, и у них состоялся серьезный разговор. А потом еще, едва она вышла за дверь, словно почувствовав, позвонила Хюррем и как-то подозрительно спросила, как дела. Ничего хорошего! Но решение было принято, и Сулейман собрался объявить о нем в конце недели. Все-таки он был обижен на свою семью — никогда ему ничего не рассказывают! Пусть теперь и они помучаются неизвестностью! Но добрый папа не выдержал и пары часов. Отправившись домой обедать, он встретил там Михримах — она уже вернулась из университета. Она грустно поздоровалась и уже хотела сбежать в свою комнату, как Сулейман, вздыхая, сказал:

— Вы можете пожениться… — он не договорил, как Михримах издала полный радости крик. — Но только как закончишь учебу!

Но слова все равно улетели куда-то в воздух, потому что Михримах уже бросилась на отца с объятиями. Не дослушав его, она схватилась за телефон и, уже уходя, крикнула:

— Позвоню Малкочоглу!