Чокнутая семейка (гет)

Хюррем была в ярости — Махидевран ее обошла! Пока она делала никому не нужный ремонт, та готовилась к свадьбе. Теперь Хюррем даже при желании ничего не успеет сделать, и Мустафа женится первым.

Михримах обрадовалась — еще одна соперница была устранена, и теперь осталась только Эсмахан. Как ей не хочется делить такой радостный день ни с кем, кроме жениха! Впрочем, жених не горел особо желанием устраивать большие торжества и несколько раз на что-то намекал Михримах, то и дело упоминая тайную роспись по-быстрому Селима и Нурбану. Но Михримах, хоть все и поняла, оставалась глуха к его намекам.

Нурбану тоже занялась ремонтом. Хоть до появления ребенка еще так много времени, что Селим пока даже не осознавал этого, словно этот момент никогда не наступит, Нурбану решила, что пора устраивать детскую. Вместе с Хюррем они каждые выходные ездили выбирать то обои, то ковер, то кроватку. Сначала Хюррем была в ужасе, но потом стала гордиться тем, что станет такой молодой и такой красивой бабушкой, и она совершенно не ожидала, что первым, кто подарит ей внука, будет Селим. Селима такие глупости, как цвет обоев и размер люстры, не интересовали, поэтому его и не приглашали. Один раз попытались, но он только испортил всем настроение своим ворчанием. Ссора даже закончилась фразой, брошенной в сердцах Нурбану:

— Я развожусь!

Она даже составила заявление о разводе и даже оплатила госпошлину. Только потом одумалась.

Поэтому Селим проводил выходные с братьями или друзьями. Нурбану лишь однажды попросила его забрать ее ботинки из ремонта, но уже через полчаса после выхода из дома он позвонил и спросил:

— Слушай, а твои ботинки были со шнурками?

— Нет, без шнурков, — в изумлении ответила Нурбану.

— Ну, тут есть какие-то… — послышался рассеянный ответ.

— На моих не было шнурков, Селим! — повторила она.

Тем не менее, он все равно принес ей чужие ботинки.

Баязед выучился на права, и теперь тоже претендовал на родительские машины к неудовольствию последних.

— Ты ужасный водитель, — заявила Михримах с пассажирского сиденья, держась за ручку в потолке, потому что машина только и делала, что подпрыгивала. — За все это время ты ни разу не притормозил возле лежачего полицейского.

Селим на заднем сиденье хотел попить воды, но облился, потому что машину опять занесло. Он возмутился:

— Правда, Баязед, кто выдал тебе права?!

Тот не успел ответить, потому что водитель, которого он подрезал, посигналил ему. Баязед, тем не менее, крикнул в открытое окно ругательство, словно это не он был виноват. Михримах сказала, что по домам будет развозить всех сама, потому что ее укачало. Сегодня все собрались дома у Мустафы. Дом был полностью в его распоряжении, потому что Ниса уехала в сервисный центр — что-то случилось с ее машиной. Сервисный центр был у друга, и она решила отшлифовать машину полностью. Значит, она там надолго.

Мехмед купил машину. Оказалось, он не просто так столько времени жил в чудовищных условиях — он копил. Впрочем, машиной был доволен лишь он один. Остальным она не так уж и понравилась, и особенно Эсмахан, которая узнала о приобретении последней. Все вышли на улицу оценить покупку.

— Минивэн это прошлый век, — заявил Баязед.

— Зато она просторная и подойдет для всей семьи, — сказал Мустафа. — Эсмахан только сейчас недовольна. Потом она будет радоваться, что у них такая машина.

— Я согласен, — вмешался Селим. — К тому же, мне кажется, она идеально подходит нашему Мехмеду. — Он еще как-то ехидно усмехнулся.

— Почему это? — обиделся Мехмед. — И почему вы спорите? Это моя машина.

— Да, сфотографируйте меня, кто-нибудь, — сказала Михримах, подавая телефон Мустафе. Годы практики показали, что из всех братьев умел фотографировать только он. Баязед фотографировал так, что половину занимало небо. У Мехмеда получались смазанные фотографии. А Селим, словно назло, снимал как раз в тот момент, когда Михримах говорила или моргала. — Пусть все думают, что мне подарили.

Братья обменялись недоуменными взглядами и пошли в дом, а Мустафе пришлось остаться фотографировать Михримах. Угодить ей было не просто, поэтому занятие растянулось минут на двадцать.

У Нисы и Мустафы была ультрасовременная семья. Ниса редко готовила, и часто они питались либо в ресторанах, либо заказывая еду на дом. Утром перед работой она готовила завтрак, впрочем, сама она завтракать не любила. Поэтому и сейчас, в субботу утром, дома не было ничего, кроме кофе.

— Я специально не ел дома, думал, что ты нас накормишь, — разочарованно сказал Баязед, заглядывая в холодильник. — Что это за зеленая гадость?

— Это для лица, — просто ответил Мустафа, и все странно посмотрели на него. Пришлось объяснять: — Кажется, маска или что-то такое.

— Это гуакамоле! — воскликнула Михримах, посмотрев, а потом стала обрабатывать новую фотографию для Инстаграма. — Между прочим, Ниса питается правильно. Вот увидите, скоро вы не узнаете Мустафу.

— Я не сомневаюсь, — буркнул Баязед.

— И вам я советую сменить рацион! Баязед, разве не ты все время жалуешься, что у тебя болит живот и изжога? — продолжала Михримах.

— Представляете, — вмешался Селим и прыснул, — вчера он завтракал стейком и жареной картошкой с сырным соусом, хотя мама всегда оставляет это на ужин.

Михримах оставалось только ужасаться, а Баязед оправдывался:

— Я просто не ужинал вечером!

— После такого завтрака точно не будешь ужинать! — сказала Михримах.

Мехмед за это время успел сходить к машине и обратно, и теперь нервно ходил по кухне. Наконец, поняв, в чем дело, он позвонил Эсмахан с телефона Селима, попросил проверить, не оставил ли он телефон дома.

— Это самый рассеянный человек, которого я знаю, — прокомментировала Михримах, пока Эсмахан на том конце искала телефон. — Три фразы, которые он произносит не переставая. Где мои очки? Где мои ключи? Никто не видел мой паспорт?

— А помните, когда мы летали отдыхать, — вмешался Баязед, обрадовавшись, что сменилась тема, — он единственный потерял багаж?

— А однажды в школе, — сказал Селим, — он забыл, куда повесил куртку, и мы вдвоем искали полчаса.

— Да ладно вам. Я забыл телефон на зарядке, так что все нормально, — буркнул Мехмед. — А почему Джихангира не позвали?

— Потому что он вредный подросток и слишком крут для нас, — ответил Баязед. — Сказал, что не будет тусоваться со стариками.

— Он просто со своей девчонкой, — усмехнулся Селим.

Никто, кроме Михримах, не захотел есть гуакамоле, поэтому все отправились в ресторан неподалеку. Мехмед был сыт — Эсмахан продолжала готовить настолько много еды, словно их семья состояла из пяти человек, и сейчас даже чай умещался в него с трудом. Кажется, скоро у него появятся проблемы Баязеда, ведь он совсем не привык есть три раза в день и иногда даже перекусывать, и совсем уж странным ему казалось таскать с собой еду на работу. Михримах была в восхищении — наконец-то, ее брат похож на нормального человека!

— Кто бы говорил, — сказал Мехмед. — У тебя в салате, кажется, ничего, кроме капусты.

— Она просто кролик, — усмехнулся Селим и получил локтем в бок.

— Я на диете! — ответила Михримах. — И уберите от меня хлеб. Мне не нравится, как он пахнет.

— Хлеб не пахнет, а у тебя голодная галлюцинация, — присоединился Баязед, и они с Селимом над столом дали друг другу пять.

Словно издеваясь, еще и Мустафа заказал десерт — высокое бисквитное пирожное с белым и темным шоколадом, орешками и политое шоколадным соусом, а рядом шарик мороженого. Хотя он вообще не любил сладкое.

— Я не буду с вами разговаривать, если не прекратите, — заявила Михримах, грустно жуя капусту, но никого она не напугала.

Женщины собрались дома у Хюррем. Ремонт был готов, и она хотела перед всеми похвастаться им. К тому же, Фатьма еще не закончила. Видимо, она наняла не слишком расторопных рабочих. Сулейман, целую неделю мечтавший о выходном в одиночестве, разочарованно уехал в гости к Ибрагиму раньше, чем женщины успели прийти, чтобы они не догадались, что он уходит из-за них.

— Почему ты не спрашиваешь меня перед тем, как позвать гостей? — ворчал он, надевая пальто.

— А почему тебе не нравятся мои подруги? Между прочим, одна из них — твоя бывшая жена! — перешла в нападение Хюррем.

Сулейману, застигнутому врасплох, было нечего ответить.

За столом была поднята единственная тема — почему Махидевран никому не сказала, что готовится к свадьбе Мустафы.

— Потому что я знаю тебя, Хюррем, — ответила она. — Все было бы, как раньше перед днями рождения Мустафы и Мехмеда или перед Новым годом. Ты всегда как-то узнавала, как я собираюсь украсить дом, у кого заказать торт, какого фотографа нанять, чтобы скопировать все у меня! Как удобно, что день рождения у Мехмеда раньше, чем у Мустафы! В этот раз у тебя ничего не получится, — она усмехнулась, довольная собой.

— И все равно моя свадьба будет лучше, — проигнорировала обвинения Хюррем.

— Между прочим, свадьбы не ваши. Дети вообще в курсе, какие у вас большие планы? — добродушно вставила Хатидже.

— Кстати, Хюррем, раз уж наши свадьбы в один день, — продолжила Шах-Хубан, — я хочу попросить тебя об одолжении.

— Я знаю, чего ты хочешь, — ответила Хюррем. — Ты хочешь, чтобы я сделала всю работу!

— У тебя хорошо получается организовывать торжества. Вы с Махидевран хоть и устраивали практически одно и то же, у тебя выходило намного лучше, — ядовито усмехнулась Шах-Хубан, — а у нее будто блеклая пародия.

— Эй! — обиделась Махидевран.

Вдруг, словно почувствовав, что все собрались у Хюррем, пришла Фатьма. Она не оставляла попыток помириться с подругами, но пока ей не удавалось растопить лед. Впрочем, не рады ее приходу были только Махидевран и Хюррем. Остальные с удовольствием поддержали с ней беседу. Фатьма сообщила, что ее ремонт будет закончен в ближайшую неделю, и пригласила всех к себе в гости. Но слишком радостная Хюррем ответила:

— А мы не можем. У нас свадьба.

Махидевран и Хюррем, уже забыв о разногласиях и вновь превратившись в союзниц, обменялись довольными взглядами. Махидевран подхватила:

— Да, Мустафа женится. Ты же получала приглашение?

— Нет, не получала, — ответила Фатьма.

— Даже не знаю, как так вышло, — бросила Махидевран.

— Произошла какая-то ошибка, — вмешалась Хатидже. — Но еще есть время, чтобы найти одно место за столом, правда, Махидевран?

Никто не хотел и не любил расстраивать Хатидже, поэтому Махидевран пришлось согласиться. Гостьи долго не уходили домой, поэтому Сулейман долго не возвращался. Сначала он хотел попросить Хюррем позвонить ему, когда все уйдут, но потом решил, что определит это по возвращению домой Хатидже. Так и случилось — как только такси с Хатидже показалось возле дома, мужчины тактично засобирались домой, любезно поздоровавшись с хозяйкой дома. Собралась вся компания; кроме Сулеймана были еще Лютфи и Хайреддин. Лютфи все еще жил в отеле, но рассчитывал в скором времени снова переехать домой.

Хюррем, проснувшись следующим утром, обнаружила, что ее машины нет возле дома.

— А я забыл ее возле дома Мустафы, — простодушно ответил Баязед, спустившийся завтракать.

— Как это — забыл? — захлопала глазами Хюррем. — Это не телефон и не ключи, чтобы просто забыть!

— Ну, просто, понимаешь… — замялся тот. — Мы выпили немного пива, и я уже не мог сесть за руль. И сейчас мне тоже нельзя водить.

— Как ты разговариваешь с матерью? Заявляешь в лицо, что пьяный! — поразилась Хюррем.

Сулейман сидел рядом за столом — он все утро пробыл в туалете, читая новости в телефоне, поэтому Хюррем и не надеялась вызволить его оттуда. Он пил кофе, и она обратилась за поддержкой к нему и воскликнула:

— Дорогой, скажи что-нибудь!

— Наши дети уже взрослые, дорогая, — отозвался тот. — Впрочем, для родителей вы всегда будете малышами, Баязед.

— Что за странный ответ? — удивилась Хюррем.

Фоном ее возмущения стал лай Феликса — пес носился по дому, играя сам с собой, а еще у него была странная привычка приносить в гостиную полотенца из ванной. Он просто бросал их в центре комнаты, а потом бежал за новым. Его беспечной хозяйки не было дома — у Михримах было слишком много дел, поэтому за животным ухаживал каждый, кто мог, кроме самой Михримах.

— Михримах! — объявила Хюррем, когда дочь вернулась домой. Она как раз одевалась, чтобы поехать за своей машиной на такси. Ох уж этот несносный Баязед! — Ты в курсе, что случилось сегодня утром? Хотя откуда тебе знать? Ты же унеслась раньше, чем кто-либо проснулся, чтобы мне пришлось гулять с собакой!

— Почему ты так кричишь, матушка? — невозмутимо ответила Михримах, вешая пальто в шкаф.

— Твоя собака нагадила в прачечной, и теперь от всей одежды, которая там висела, плохо пахнет! Кто-то еще додумался закрыть дверь снаружи!

Послышался смешок Баязеда с кухни. Кажется, это он был тем, кто закрыл дверь. А Михримах сказала выдержанно:

— Надеюсь, вам с папой есть, в чем пойти на работу.

Баязед рассмеялся еще громче, а Джихангир, спускавшийся со второго этажа, проворчал:

— Черт, там настоящая газовая камера! Мам! Моя рубашка воняет!

Но у Михримах не было времени спорить — она забежала ненадолго и снова куда-то торопилась. Она считала, что занята в этом доме только она. В итоге животное переехало к Малкочоглу — он был не так уж и против, но и не за. Впрочем, чего не сделаешь ради любимой?.. Хоть они и не жили вместе — официально, — Михримах проводила у него довольно много времени. И все-таки Малкочоглу не обрадовался собаке, а особенно ей не обрадовался кот, который выбегал из комнаты сразу, как только там оказывался Феликс.

Эсмахан уже не чувствовала себя на кухне полной идиоткой и изредка стала подавать Мехмеду на ужин что-то отдаленно похожее на нормальную еду — то суп из пакетика, то замороженные котлеты. Она уже так далеко продвинулась! Мехмед тоже радовался — это лучше, чем ничего. Теперь он не просыпал работу, пил вкусный кофе и уходил в чистой одежде. Наконец-то, ему перестали приходить штрафы за просрочку, потому что Эсмахан напоминала оплачивать счета. Что еще нужно для счастья?..

Оказалось, Хюррем выследила девушку Джихангира — сначала нашла ее в Инстаграме, а потом, когда подвозила его утром в школу, подошла к ней познакомиться. Джихангира возмутило такое вмешательство в личную жизнь, поэтому он решил разыграть ее. Все были с ним согласны — в их жизни она вторгается тоже! Михримах узнала, что она вместе с Хатидже наблюдала за Малкочоглу. Селим был недоволен тем, что она делает ремонт у него дома. А Баязед просто, как типичный подросток, мечтал быстрее съехать от родителей, потому что они заставляют его делать домашнее задание и мыть посуду за собой. Только Мехмеду было нечего предъявить, и он сказал:

— Вы сами виноваты, раз она не считает вас самостоятельными.

— Зато тебя она слишком рано посчитала самостоятельным! — ответила Михримах. — И посмотри, что из этого вышло! Ты и двух носков в своем доме не найдешь.

Мехмед только отмахнулся от нее — сестра просто встала не с той ноги. А у Джихангира был план послать матушке цветы от имени дальнего родственника из России. Букет доставили в подходящее время — вчера, когда она сидела с подругами, а папы дома не было.

— Это еще что за ерунда? — захлопала глазами Хюррем. Все собрались в прихожей посмотреть. — Я не была в России двадцать лет! И этот Алексей уже давно умер!

— Откуда ты знаешь? — сказала Махидевран. — Ты же давно там не была. Может, не умер.

Хюррем еще больше озадачилась, а потом сказала:

— Тогда как он здесь оказался? Что ему нужно? И как он узнал, где я живу?

— Может, это не родственник. Может, тайный поклонник, — весело вставила Фатьма, и все недовольно на нее посмотрели.

— Это уже слишком посылать цветы от имени покойного, — покачала головой Шах-Хубан. — Выглядит жутко. Немедленно выбрось их! — она схватила букет и решительно понесла к мусорному ведру. Женщины последовали за ней. Хюррем на ходу продолжала вчитываться в записку.

— Я точно помню, что так звали двоюродного дядю моей мамы, — сказала она.

— Подожди хоронить его раньше времени, — вмешалась Хатидже. — Раз он прислал тебе цветы, очевидно, он жив.

— Нет, я же летала на его похороны! — ответила Хюррем.

— Это были не его похороны, — сказала Махидевран. — Ты что, даже своих родственников не помнишь?

— Двадцать лет прошло. Годы уже не те, правда, Хюррем? — ехидно вставила Шах-Хубан.

Спор закончился, потому что зазвонил телефон Хюррем, и там сказали мужским, противным, чуть ли не с визгом, голосом:

— Хюррем! Хюррем! Это Алексей! Ты получила мои цветы? — более того, слышалось шипение и треск, словно звонили с телефона прошлого века. — Алло? Хюррем?

Все женщины склонились над ее телефоном, поэтому Хюррем поставила на громкую связь.

— Хюррем! Я сейчас в Стамбуле. Встретимся? Познакомишь меня со своими детьми. Они, наверное, уже выросли! В каком классе Джихангир? А Михримах еще не вышла замуж?

Они обменивались испуганными взглядами, а Хюррем шепнула:

— Откуда он знает, как зовут моих детей?

— Хюррем! Я скоро приеду, — продолжали в телефоне, хотя Хюррем молчала.

Там бросили трубку, и они несколько секунд стояли в молчании. Первой из ступора вышла Шах-Хубан:

— Кем бы он ни был, в дом он так просто не попадет, — она воинственно направилась в чулан под лестницей и вышла оттуда с ломом.

— Я звоню в полицию, — сказала Хатидже, в недоумении поглядев на подругу.

— Если позвонишь, Шах-Хубан заберут первой, — бросила Махидевран, посмотрев на нее также.

— Вы сошли с ума, — сказала Фатьма. — Ворота ведь заперты. Он не войдет.

Следующие пятнадцать минут они просидели в ожидании. Хюррем сохраняла здравый смысл и пыталась вспомнить, действительно ли умер тот родственник. Шах-Хубан возмущалась — что этот мужчина о себе возомнил и какое право он имеет напрашиваться в гости? Хатидже не увидела ничего плохого в букете цветов, чтобы так драматизировать. Только Махидевран молча сидела в телефоне и тихо посмеивалась.

Наконец, позвонили в ворота, и женщины отправились к домофону. Хюррем ответила, но камера была закрыта пальцем. Тем же скрипучим голосом сказали:

— Хюррем! Это я! Алексей!

Махидевран зажала пальцами нос, чтобы никто не услышал ее смех. Впрочем, она стояла позади всех, и остальные ее не видели.

— Кто вы такой? Уходите! — вскричала Хюррем. — Я позову мужа!

— Хюррем, но я буквально только что встретил Сулеймана в центре, — ответили там, а растерянные женщины переглянулись.

Хюррем отключила домофон. Все стояли в молчании и смотрели друг на друга, думая, что делать, а потом Хюррем, вдруг разозлившись, распахнула дверь и направилась к воротам. Кто бы это ни был, она вышвырнет его отсюда! Подруги заторопились за ней, в том числе и Шах-Хубан с ломом. Но за воротами стояли… дети! Махидевран громко расхохоталась в голос, и изумленная Хюррем оглянулась на нее. А та сказала:

— Неужели ты не узнала Селима, Хюррем?

— Это что еще такое?! — возмутилась Хюррем. — Живо объясняйтесь!

— Мы разыграли тебя, мам, — первой сказала Михримах, а братья решили отмолчаться, стоя за ее спиной. — Джихангир обиделся на тебя, потому что ты без его разрешения познакомилась с его подругой!

— Мне просто было интересно, сынок, — ответила Хюррем. — Я правда испугалась! И между прочим, мужчина, чьим именем вы воспользовались, давно умер!

— Неправда, — сказал Джихангир. — Я долго готовился к розыгрышу и все тщательно проверил. Он не мог умереть.

— Я же говорила, Хюррем! — вставила Махидевран.

— А ты могла бы и сказать! — ответила та.