Отражённый блеск (гет)

— Гаруспик или, если угодно — антропомант, должен точно понимать цель предсказания. Это определяет и объект гадания, и средства, которые жрец применяет. От банальной печени ягненка до разъятого чрева девственницы или младенца. От простого ритуального ножа до огненной клетки из прутьев ивы и каменной пентаграммы. Мои предки — кельтские друиды — тысячелетиями копили мудрость ритуального жертвоприношения, сочетая его с уместными магическими процедурами для предсказания важнейших событий и природных явлений.

Оракул и два его помощника важно наклонили головы в знак согласия со словами своего необычного собеседника.

Драко уже битый час рассказывал заинтересованным слушателям о магических приемах могучего мира, который он имеет честь здесь представлять. Он отвечал на вопросы неторопливо, тщательно строя фразы и подбирая термины. Его почти полузабытая манера растягивать слова пришлась на этот раз как нельзя более кстати.

Пришлось отвечать и на неприятные вопросы.

Как он попал в партию пленников? Если посмотреть со стороны — покажется, что произошла нелепая случайность, но на самом деле ему было предсказано попасть сюда. Да! Он знал об этом уже давно. И не в его привычках уклоняться от высшего промысла, ибо сила не в сомнении, а в соединении тайных предначертаний фатума и собственной магической энергии. Только это позволяет внутреннему оку друида пронзать пелену будущего и постигать высшие тайны божественного мироздания.

Драко почувствовал, что язык его начинает заплетаться и замолчал на полуслове, наклонив голову и как бы вслушиваясь в недоступное другим. Собеседники хранили молчание, задумавшись, или делая вид, что задумались над его словами.

— Я вижу, наш гость устал. Что не удивительно, если вспомнить, откуда он к нам попал.

Малфой тайком поморщился. Это был самый уязвимый момент в его легенде. Если не считать, конечно, того банального факта, что предсказывать он не умел вообще. Его собеседники, очевидно, принадлежали к самой верхушке местной власти, и им было трудно понять, как молодой друид-предсказатель из какого-то далекого мира, мог попасть к ним вместе со стадом пригнанных рабов. Впрочем, что-то подобное у них уже бывало. Это Драко заключил из многозначительных взглядов, которыми обменивался Оракул со своими подручными во время его долгих и путаных рассуждений о превратностях войны и опасностях длительных путешествий.

— Однако, прежде чем вы отправитесь на отдых, прошу оказать мне маленькую услугу.

— Все что в моих силах, почтеннейший! — склонил голову Драко в вежливом поклоне.

— О! Надеюсь, что с вашими дарованиями это — сущая безделица!

Оракул хлопнул в ладоши. Вошел служка и протянул ему глиняную дощечку. Повинуясь жесту своего господина, слуга положил ее перед Малфоем. Тот скосил глаза. На тебе! Отпечаток ладони на высохшей, а может быть и обожженной глине.

— Мы просим вас взглянуть и сообщить, что вы можете сказать о человеке, оттиск правой руки которого здесь видите?

Малфой похолодел. Вот и все. Сейчас его разоблачат.

— Предсказание судьбы по линиям на ладони — суть хиромантия. Мне не к лицу заниматься этим. Высший друид смотрит в будущее эпох и народов, а не одной жалкой жизни.

Оракул холодно улыбнулся.

— И все же окажите нам честь в решении этой маленькой загадки. Нам надо знать ответ лишь на один вопрос. Видно ли в линиях на ладони этого человека влияние высшего промысла?

— Влияние высшего промысла на... — вопрошающе произнес Малфой, пытаясь выиграть время.

Оракул переглянулся со своими помощниками и неохотно уточнил:

— Защита от врагов, например.

Драко взял со стола табличку и начал делать вид, что внимательно ее рассматривает. Он лихорадочно соображал. Пятерня явно мужская. Здоровая пятерня, можно сказать. Принадлежит, скорее всего, худощавому человеку. Шрамов или грубых складок не видно. Мозолей тоже нет. Значит, принадлежит молодому мужчине, который не занимается тяжелым физическим трудом. Так сказать, ничего тяжелее плетки в руках не держал. Или палки. Или палочки. Или волшебной палочки?

Малфой поднял глаза и увидел взгляд Оракула, устремленный на себя.

«С Окклюменцией у меня все было нормально, а вот выйдет ли с Легилименцией?» — подумал Драко и напрягся. Зрительный контакт сейчас был очень хорош, правда, нет палочки, но крестный говорил, что это не главное...

...перед глазами замелькали неясные образы. Наконец, как из тумана выплыла дородная женщина в белом балахоне с презрительно отвисшей губой. Она протягивала ему уже знакомую глиняную табличку.

«Возьми и ответь мне до ночи! Мне нужны точные предсказания, а не галиматья о положении звезд и чириканье птичек. Я должна понимать, мне возиться с этим юнцом дальше или прикончить его? Главное, чтобы на нем не оказалось Панциря Траура. Я жду ответа. И смотри! Я все меньше верю твоим пророчествам. Не разочаруй меня на этот раз!»

Драко закрыл глаза, разрывая зрительный контакт. Плохо дело! Оракул и сам толком не знает, о ком идет речь. Правда, был сегодня один любопытный разговор часа через два после того, как его привели из тюрьмы. По коридору мимо двери чулана, в котором заперли Малфоя, проходили местные служки или слуги, с жаром обсуждавшие какое-то недавнее происшествие:

«...Хошь верь, хошь — нет, а я своими глазами видел! В лепешку его раздавила неведомая сила! А Мясник до того два года не знал равных на ристалище! И как полыхнет, красным-то! А Хранительница и говорит, что, дескать, остановитесь, я его забираю. Ну парня этого. Не веришь? Ну, так у Хромого спроси, он тоже там был...»

Так. Попробуем сложить картинку. На ристалище убили местную знаменитость, туда ему гаду и дорога. Убили странно, с явным магическим следом. Оттиск руки на глине — видимо его победителя. И это может быть...

Драко открыл глаза. Оракул ждал ответа, слегка постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

— Что же вы, почтеннейший, не сказали мне, что этот человек недавно появился вашем мире? Я потратил бы в два раза меньше времени.

Главный предсказатель города переглянулся со своими соратниками.

— Вы знаете ответ? — спросил он, не успев опустить жадно блеснувшие глаза.

— Разумеется, знаю, — небрежно бросил блондин. Вопрос Оракула подтвердил его догадку.

— Подите вон! — рявкнул старик на сподвижников, и те опрометью кинулись к дверям.

Двери захлопнулись и они остались вдвоем.

— Говори! — сухо потребовал Оракул.

«Ого! А он серьезно боится этой здоровой тетки. Возможно, это и есть Хранительница. А значит, жизнь этого новоявленного братца Поттера снова висит на волоске».

Драко вспомнил рассказ своего отца о предсказании сумасшедшей Сивиллы Трелони об Избранном и Темном Лорде.

— Близится тот, кто может победить силу Траура, — заговорил Малфой низким хриплым голосом. — Он пришел на исходе прошлого месяца. Он показал свой дар, но никто еще не знает его истинной силы. Он рожден теми, кто трижды бросил вызов темному владыке и носит на себе печать их защиты... Тот, кто в силах победить силу Траура, пришел на исходе прошлого месяца...

Драко обмяк в кресле, изображая обморок после чрезмерного напряжения магических сил. Но на самом деле сердце его колотилось, как во время игры в квиддич. Если он ошибся, то расплата будет жестокой.

— Ко мне! — закричал Оракул. В зал набежали слуги. Повинуясь знаку своего господина, они бережно подхватили блондина и положили на мягкое ложе. Прибежал лекарь и быстро пустил Драко кровь.

«Твою мать! — подумал Малфой, подсматривая через ресницы на темный ручеек, стекающий в серебряную чашку. — От такого лечения издохнешь еще быстрее, чем от болезни».

Оракул уже вызвал паланкин, чтобы следовать в обитель Матери. Пророчество получено. И какое пророчество! Этот молодой труид, или как его там — просто гениален! По одному оттиску ладони так точно прозреть будущее! И ведь как все сошлось! Нет, этого парня из рук выпускать нельзя! И никто не должен знать о его роли в этом деле. А лучше его совсем спрятать.

Он вызвал начальника своей тайной стражи, назначив ему встречу у выхода из замка.

— Заберешь новенького, которого сейчас пользует лекарь. Подбери рядом с городом пещеру, приспособь ее для жилья и ночью тайно отвези его туда. Поручаю тебе его кормить, поить, одевать. А главное — охранять и защищать! Разговаривать и отвечать на его вопросы — запрещаю. Завтра утром сообщишь Стражу западных врат, что он умер. Пусть пришлет другого на замену. И еще...

Оракул сделал паузу, давая тем самым знак отнестись к его словам с особым вниманием.

— Во время беседы с ним со мной в зале были два моих помощника. Знаешь, кто именно?

— Я все знаю, о мудрейший.

— Хорошо. Так вот. Мать матерей сегодня призвала их к своему престолу. Ты понял меня?

— Давно ли? — напрягся начальник тайной службы.

— Уже четверть ступени тому назад. Чего стоишь?

— Будет исполнено, — хладнокровно кивнул тот и поспешил обратно в замок.

Оракул забрался в крытый полотном паланкин. Восемь рабов осторожно подняли его и, мелко семеня, чтобы не растрясти господина, побежали в сторону обители Матери.

* * *

К утру Костерост прекратил свое действие и измученная девушка уснула. Чтобы не терять время, Гарольд оставил на охране Добби, а сам пешком осторожно спустился с холма, чтобы рассмотреть поближе таинственную ограду города.

Путешествие заняло неожиданно много времени. Казалось, вот она ограда — рукой подать. А на деле пришлось пробираться по осыпающейся каменной россыпи, потом преодолевать несколько оврагов, потом продираться через заросли каких-то колючих кустов. А потом город исчез.

Поттер похлопал глазами, потом протер их. Это не помогло. На месте города теперь простиралась выжженная солончаковая равнина, теряющаяся в знойном мареве.

— Тьфу! — юный маг сплюнул горько-соленую слюну.

Все было ясно. Город только казался открытым и доступным, а на деле был прекрасно защищен. Можно было, конечно, попытаться снять защиту, но для этого надо было хотя бы знать, на чем она основана.

— Ладно! Попробуем!

Гарольд встал, палочки привычно скользнули в ладони из нарукавных карманов.

— Гоменум Ревелио!

В ответ ни отзвука, ни шороха, ни дуновения.

— Что? — растерянно спросил он. — Ни одной живой души? Это явное преувеличение. Специалис Ревелио!

Марево мигнуло, на мгновение город стал виден и тут же исчез.

— Хм... Похоже на постоянные мощные магические помехи или что-то вроде Фиделиуса. И в том и в другом случае надо знать того, кто это наложил, или... или того, кто допущен к этой тайне. Значит, придется развязать язык нашей гостье.

Поттер недовольно скривился и повернул назад.

* * *

Гарольд стоял, уперев руки в бока, и с раздражением смотрел на пленницу. Ему уже надоело с ней церемониться. Они с Добби только что сняли повязки со сломанной ноги девушки, и домовик тут же получил от нее сильнейший пинок, от которого взмыл в воздух и с легким хлопком исчез, не дожидаясь встречи со стенкой пещеры.

— А тебе не кажется, что это уже слишком? — взорвался юный маг, который и в более благополучные времена не отличался ангельским терпением.

— Будь ты проклят, слуга...

— Силенцио! — заткнул он ей рот и обернулся на шорох. Это Добби, в полете аппарировавший куда-то недалеко от пещеры, вновь вошел в нее. Уши домовика были плотно прижаты к затылку, что свидетельствовало о его крайнем огорчении и расстройстве.

— Присядь, Добби. Мне эта мисс изрядно надоела. Сейчас она мне расскажет кое-что, потом я избавлю ее от лишних воспоминаний, и пусть валит на все четыре стороны, благо, нога ее в полном порядке.

Эльф только горестно вздохнул. Он был жалостливым, но спорить с хозяином было не о чем. Нога у пленницы, действительно, была в порядке. Даже слишком.

Гарольд вытащил из ничего стеклянный сосуд и подвесил его в воздухе. Девушка, приоткрыв рот, смотрела на него.

— Ну, что дочь Матери всех матерей, давай посмотрим, что ты знаешь. Легилименс!

Его медленно и как бы через силу втянуло в ее бездонные зрачки. Как всегда при жесткой и насильственной Легилименции, Гарольд работал обеими палочками. Первая листала страницы воспоминаний, вторая регулировала глубину и скорость проникновения. Правда, на этот раз ему хотелось избежать повреждения памяти и сознания, не говоря уж о сохранении жизни этой местной амазонки. Ее отвага и бескомпромиссность отталкивали и привлекали одновременно. И самое главное, она ему кого-то мучительно напоминала. Не обликом, не характером, а чем-то неуловимым и почти неощутимым, что невозможно было объяснить словами.

Короче, действовал Гарольд очень осторожно и бережно. Он сразу погрузился глубоко в пору ее детства и удивился его монотонной однообразности...

...Одни и те же помещения и дворы. Вокруг одни и те же равнодушные женские лица. Ни куклы, ни скакалки, ни мячика, ни доброй улыбки отца или матери. У Поттера защемило сердце. Кажется, это картина его собственного детства, только в варианте для девочки.

Потом пошли более взрослые воспоминания. Какой-то зал. Всплывает полузабытое слово — гимназиум. Огромная статуя с фонтаном. Дородная женщина с прямыми белыми волосами в парадном облачении. Табуретка и страх. Мучительный страх перед этой табуреткой, которая должна что-то решить в ее судьбе, направить по какому-то пути, определить и ближайшее, и отдаленной будущее...

...И вдруг сразу без перерыва яркая брызжущая радость! Сбылась мечта! Сбылись пожелания матрон и ее тайные надежды! Она встает с табуретки. Гулкий голос выкрикивает под звонкими сводами:

— Корпус матерей-хранительниц!

Она будет матерью-воином. Матерью-защитницей. Какое счастье! А вот рядом лучшая подруга — тоже из новеньких. Она виснет на ее шее и жарко шепчет: «Молодец, я так рада!»

А она так боялась попасть в корпус матерей-заместительниц. Ох уж эти скользкие повадки ящериц, вечно бегающих в поисках чего-то особенного. Противные, хитрые и властолюбивые послушницы. Это не для нее. Теперь она ученица самого любимого корпуса Матери матерей...

...Вот она уже проходит пятый сезон обучения. У нее есть заслуги перед корпусом. Она старшая в команде лучниц и ее вот-вот назначат Правой рукой хранительницы. Весь корпус завидует ей, сверстницы уважают, а учительницы удостаивают личных бесед. Она одна из самых ярких учениц гимназиума за последние сто лет, хотя и не отличница...

...Вот опять огромный зал и она стоит во главе шеренги обнаженных девушек. У них на головах венки. Или это золотые обручи, увитые цветами? Звучат торжественные слова какого-то речитатива. Это не песня, это не стихи, это как ветер, раздувающий счастливый парус судьбы, который понесет ее по жизни, наполненной счастьем и радостью служения великой Матери!

...В этом мире, как выяснилось, есть смертельные враги всеобщей гармонии. Силы мрака и хаоса объединились в борьбе с прекрасным миром Матери. Она знает им цену. Ее уже научили бороться с ними, и она готова к этому пути...

...Поймали вора на базаре. Это беззубый старик. Плачет и просит пощадить его. Проступок мелкий и она должна сама принять решение. Жалко старика, но закон — есть закон. Итак, приговор: «Пятьдесят ударов палкой по спине...»

...Она стоит у ямы, наполненной трупами. Это трупы зарезанных мужчин. Козлиное племя взбунтовалось по наущению шпионов Траура. Не стоит жалеть их, но сердце неспокойно, и старшая отряда успокаивает, что это у нее по первому разу. Что это пройдет...

— Хозяин! Берегитесь!

Истошный вопль Добби вырвал Гарольда из лабиринта памяти служительницы Матери. Все это время он вытягивал палочкой из ее головы нити воспоминаний и укладывал их в сосуд для более детального просмотра. Все, что касалось воинской службы корпуса матерей, требовало особого изучения. И он уже почти закончил. Что случилось-то?

Как будто время замедлилось, и он видит разъятый в беззвучном вопле рот девушки, которая как-то исхитрилась ухватить одну из палок, служившей шиной для сломанной ноги. Она уже замахнулась и ударила. И на пути ее слепого удара висит, переливаясь перламутровым блеском, сосуд, наполненный ее бесценными воспоминаниями!

— Не-е-ет!

Стеклянный треск. По пещере разлетаются сверкающие брызги вперемешку с обрывками и осколками воспоминаний одной из лучших учениц и служительниц Матери матерей.