Душа мага (джен)

Волдеморт, Альмод, Люциус Малфой, Сириус Блэк, Лонгботтомы, Ричард Голдханд

Верить в судьбу, порой якобы открывающуюся в предсказаниях будущего легко и приятно. Лорд Волдеморт всегда считал, что пророчества подобны религиозной вере. Не только своей иррациональностью, ибо ему не удалось отыскать ни одного аргумента в пользу истинности как первого, так и второго, но и тем, что люди с готовностью перекладывают ответственность с себя на некие высшие силы, как персонифицированные, наподобие бога, так и стихийные, выражающиеся через идеи космологического детерминизма. Это позволяет трактовать любые неблагоприятные события с позиции фатальной предопределенности, поскольку при наличии желания и герменевтической изощренности всегда можно подвергнуть расширительному толкованию какой-нибудь катрен донельзя расплывчатого содержания; благо, что недостатка в коих, не наблюдается. Темному Лорду было известно, что в Департаменте Тайн Министерства Магии есть особый зал, хранящий несчетное множество пророчеств, и при необходимости не составит труда найти подходящее практически для любого прецедента. Он узнал об этом помещении совершенно случайно, когда с пристрастием допрашивал одного упрямого невыразимца, от которого ему нужны были сведения касаемо одного артефакта, известного посвященным как арка смерти. Правда на самом деле она представляет собой... Впрочем сейчас речь не об этом. Что касается предсказаний, то Волдеморту всегда был особливо любопытен тот факт, что на рок принято списывать только неудачи и промахи, тогда как победы или просто благоприятный исход какого-либо начинания выставляется исключительно как достижение, совершенное своими собственными усилиями, без ссылки на то, что так произошло по велению богов или просто потому, что априори не могло быть иначе. С одной стороны, это равносильно тому, что люди с готовностью говорят о своих положительных качествах, замалчивая отрицательные черты. С другой стороны, напоминает фундаментальную ошибку атрибуции, согласно которой людям свойственно переоценивать личностные и недооценивать обстоятельственные причины при интерпретации поведения человека. С третей же стороны, опять возникает аналогия с религией, потому что, когда происходит нечто хорошее, верующие восклицают: "Слава богу!", но никому не приходит в голову произносить подобные слова у постели умирающего, на похоронах или на поминках.

Темный Лорд всегда и не без оснований причислял себя к здравомыслящим людям, которым не пристало прислушиваться к бабкиным сказкам, поэтому он сперва не обратил никакого внимания на предупреждение Северуса Снейпа о существовании пророчества, касающегося его. Когда ему удалось получить полное содержание, то с трудом удержался от смеха. Как и всегда, пришлось иметь дело с туманными намеками, экивоками и эвфемизмами. В тексте не было ничего, что с достаточной точностью указывало именно на него или говорило о том, что предсказание вообще относится к текущему времени, а скажем, не к три тысячи девятьсот сорок восьмому году. Словосочетание "Темный Лорд" слишком мутновато и является именем нарицательным. Так что на некоторое время эта тема была отправлена в пешее эротическое путешествие. Далеко не сразу Лорд Волдеморт осознал коварную силу даже самых нелепых бредней, произнесенных с помпой и покрытых налетом мистичности. Эта мысль зародилась в его разуме некоторое время спустя, когда несколько переменились обстоятельства: с одной стороны его начали раздражать расползающиеся, деморализующие чрезмерно мнительных и суеверных последователей в лице Пожирателей смерти слухи, а с другой он наблюдал появление и рост мнимой надежды противников, особенно в стане Ордена Феникса, чем не без успеха пользовался сладкоречивый Дамблдор. Уж кто-кто, а он всегда придавал особенное значение той магии, которую трудновато описать с помощью традиционных моделей и аналитических методов. Да, порой ему удавалось добиваться весьма впечатляющих результатов, оперируя любовью, доверием, надеждой и прочими абстрактными экзистенциальными категориями, гораздо хуже поддающимися теоретическому описанию, нежели стандартные компоненты заклинаний, но на поле боя, когда директор Хогвартса и Темный Лорд сошлись лицом к лицу в поединке, это не помогло. Как не помогло и то, посредством чего Дамблдор в свое время взял верх над Геллертом Гриндевальдом. Лорд Волдеморт сделал выводы из падения своего предтечи, подготовился и одержал победу, старик выжил лишь вмешательством Анжелы. Кто же мог представить, что эксцентричная ведьма, всем известная своими экстравагантными выходками и длинным острым язычком, окажется поистине неодолимым противником? И ему пришлось отступить, строя планы мести за свое мнимое, существующее только в его сознании, поражение. Пришло время решительно брать вожжи в свои руки. Засучив рукава, он принялся за дело всерьез. Правда очень скоро выяснилось, что идиома "проще сказать, чем сделать" верна по-прежнему. Немало времени и усилий было потрачено на то, чтобы установить, кто же мог иметься в виду в пророчестве, и наконец удача улыбнулась ему. Однако Дамблдор явно оказался на шаг впереди в этом начинании, поскольку Поттеры бесследно исчезли, и любые попытки установить их местонахождение оказались тщетны. В отличие от Лонгботтомов, чей отпрыск, родившийся на один день раньше, тоже подходил по всем параметрам. Скрыв именно Джеймса, Лили и их сына Гарри, Альбус либо показывал тем самым, что считает именно их подразумевающимися в пророчестве, либо пускает его, своего главного противника, по ложному следу. Правда, подобным Темного Лорда не сбить с толку. Он просто убьет обоих. Когда отыщет. Это оказалось далеко не так просто. Дело сдвинулось с мертвой точки, когда с тонущего корабля побежали крысы, вернее одна единственная крыса. Питер Петтигрю, закадычный дружок Поттера и иже с ним. Оказавшийся недостаточно сообразительным, талантливым и трудоспособным, чтобы жить своим умом, он решил воспользоваться чужим. Волдеморт, в свою очередь, посчитал, что его стремена достаточно обширны, чтобы позволить подержаться за них тем, кто будет полезен. До срока, само собой. Вечером тридцать первого октября он покинул поместье Малфоев, где на протяжении долгого времени размещался со всеми удобствами. Оба претендента на титул "одолевателя Темного Лорда", по его замыслу, должными были погибнуть именно в праздничный день. И первыми должны были стать Поттеры.

В тот вечер Годрикова Впадина, как и всегда, накрылась темным небесным куполом с россыпью холодных колючих звезд. Деревня встретила Волдеморта провинциальными пасторальными пейзажами, свойственными всем малым поселениям Великобритании, и умиротворяющей ночной тишиной. Несколько минут он просто стоял, вдыхая чистый морозный воздух, после чего неспеша двинулся вдоль кладбищенской ограды по направлению к главной улице, по сторонам которой возвышались темные силуэты многочисленных особняков и коттеджей, во многих окнах приветливо горели огни, доносилась музыка и многочисленные голоса — Хеллоуин был в самом разгаре. Несколько минут понадобилось могущественному магу, чтобы дойти до нужного места. Благодаря Питеру Петтигрю, наложенный Дамблдором Фиделиус больше не являлся препятствием. Но сперва нужно было предпринять некоторые меры предосторожности на тот особый случай, если хитроумный старик не ограничился простым заклинанием Хранителя. Из кармана появился небольшой кристалл размером с фалангу большого пальца. Много времени и сил отняло изготовление этого артефакта, зато можно было быть уверенным, что никто и ничто не сможет помешать. После шепотом произнесенного заклинания-пароля вокруг замкнулась сфера магической защиты. Ее цель — не позволить вырваться из дома никакой магии, и не пропустить никакую магию или тех, кто ей владеет, внутрь. Разумеется, за исключением своего создателя. Иным дорога сюда заказана, какими бы ухищрениями они не воспользовались. Трансгрессия, порталы, камины, патронусы, огненные курицы всяких там директоров Хогвартса — бесполезным окажется все. Теперь можно заходить. Дверь открылась легко, после первого же взмаха палочки. Не "Аллохомора", но и не самое мощное из открывающих заклинаний. Створка, не скрипнула, поворачиваясь на хорошо смазанных петлях, а подобные простейшие вещи Лордом Волдемортом давно совершались невербально, если вообще не без помощи палочки, так что его появление оставалось пока незамеченным. Поттеры явно не сильно опасались за свои жизни и паранойей, как тот же Грозный Глаз Грюм, не страдали. Темный Лорд беспрепятственно прошел в гостиную, и тут хозяева обратили на него свое неблагосклонное внимание. Пара мгновений царила мертвая тишина, после чего Джеймс Поттер с криком "Я задержу его! Хватай Гарри и беги!" кинулся ко входу.

— Авада Кедавра! — желания устраивать магические дуэли или заниматься приятельскими увещеваниями недостало. Нужно поскорее сделать то, зачем пришел. Позже, много позже пришла мысль, что можно было, конечно, и не убивать его. Простейшее оглушающее выполнило бы свою задачу ничем не хуже. Волдеморт поднялся на второй этаж, куда парой секунд раньше взлетела Лили Поттер, и направился в детскую, где увидел ее, стоящей между дверным проемом и кроваткой. Волшебная палочка поднята, лицо искажено яростью вперемешку со страхом, непонятно, чего больше.

— Я тебе не по зубам, девочка. Уйди прочь, и ты сохранишь свою жизнь. Тогда у тебя хотя бы будет шанс отомстить, — он не рассчитывал на ее согласие. Думал, что она гордо откажется и осыплет потоком отборной ругани. Однако меньше всего ожидал увидеть полетевший в него зеленый луч смертельного заклинания. Уклониться или как-то по-иному защититься от столь неожиданной атаки, да еще и такими чарами не мог даже Темный Лорд. Оставалось надеяться, что долгие часы, проведенные за изучением редчайших инкунабул сделают свое дело. Другого шанса испытать на деле рецепты древних мастеров доселе не представилось. Измысленное Волдемортом сработала как должно, и зеленый луч, впитавшись в грудь, не причинил никакого вреда темному магу. О цене такого успеха он в свое время заставил себя не думать. Ответа не пришлось долго ждать, и ошарашенная кажущейся неуязвимостью противника волшебница пала замертво. Сделав несколько шагов вперед, Темный Лорд перевел палочку на беззащитного младенца. В его сознании ощущалось мельтешение по-детски неоформленных мыслей, лишенных как словесного выражения, так и красочного сенсорного сопровождения; они отличались сумбурностью и непоследовательностью. Отрешившись от их созерцания, он наконец произнес роковые слова. Словно в замедленной съемке вылетевший из волшебной палочки зеленый луч пролетел разделявшее их расстояние, ударил мальчика в лоб и, отраженный невесть чем, полетел назад. Тут время не просто вернулось к привычному ходу, а как будто наоборот ускорилось, компенсируя возникшее отставание. Прежде чем темный маг смог хотя бы попытаться что-то сделать, заклинание настигло его. Спасшая один раз магия, на сей раз сплоховала. Боль была такая, словно с него живьем содрали всю кожу и бросили в кипящую кислоту. А затем его взору предстало то, о чем до этого приходилось только слышать и читать. Словно душа, как в рассказах людей, переживших клиническую смерть, воспарила под потолок, и Темный Лорд увидел, как его тело внизу еще несколько секунд стояло по инерции, затем медленно упало. Спустя несколько секунд оно вновь зашевелилось, правда как-то судорожно, рывками, хотя еще через некоторое время движения стали более упорядоченными, осмысленными, в них начала проявляться определенная закономерность и целесообразные попытки приподняться. Но самого ощущения тела у Волдеморта не было, исчезло осязание и обоняние, равно как и чувство боли. Зрение подернулось дымкой, слух заполнился нарастающим грохотом. Затем налетел порыв незримого ветра, сдувший туманный морок, в который обратилось все окружающее. Следом пришел холод, и маг почувствовал, что падает вниз, стремительно и неостановимо, ускоряясь с каждым мгновение все больше и больше. Это был словно бездонный колодец, из которого не было выхода. Шум в ушах становился все громче и мощнее, пока не достиг запредельного уровня, перед взором плавали разноцветные круги, словно кто-то со всей силы надавил на глазные яблоки. А затем сознание Темного Лорда погасло.

Волдеморт пришел в себя на незнакомой лесной поляне. Тела не было, как и его призрачного подобия, что у привидений. Проприоцепция отсутствовала в отличие вместе с обонянием и осязанием. То, чем он смотрел на мир, находилось на уровне глаз. Однако мир вокруг выглядел как обычно, во всем своем красочном многообразии, а слух полнился многочисленными звуками. Первое, на что Темный Лорд обратил внимание, — лес выглядит совершенно не по-осеннему, скорее наоборот: судя по распускающимся почкам, на дворе весна. Не имея ни малейшего понятия, что толком произошло, и сколько минуло времени, он постарался как можно скорее добраться до населенных мест. Несмотря на бестелесность, передвигаться можно было, причем со скоростью быстро шагающего человека. Путешествие много времени не отняло, и оказалось весьма насыщенным на открытия. Связаны они были по большей части с новыми появившимися способностями. Во-первых, он обнаружил, что теперь слышит мысли птиц и мелких лесных зверьков, чего раньше за собой не замечал. Позже выяснилось, что Волдеморт может даже ненадолго вселяться в их тела и заставлять выполнять свои приказы, что весьма ускорило перемещение в пространстве. Во-вторых, выяснилось, что память темного мага, за исключением промежутка времени между попаданием собственного отраженного заклинания и пробуждением на лесной поляне, отличается неправдоподобной четкостью и подробностью. И с помощью именно этой новой возможности он вспомнил, что к описанию магической процедуры, способной дать защиту от любых смертельных чар, имелась маленькая сноска, где мелким бисерным почерком было написано, что она не защитит от рефлексивных заклинаний. Такова была цена за почти полную неуязвимость. Понятно, почему Темный Лорд тогда не обратил на нее особого внимания и выбросил из активной памяти. Ему и в голову не могло прийти, что придется защищаться от свое же авады. Третье открытие случилось уже несколько позже, когда Волдеморт стал обретаться в человеческом теле. Обнаружилось, что у него сильно и по неизвестной причине возросла чувствительность к магии.

Добравшись наконец до обитаемых областей, он с изумлением обнаружил, что прошло почти десять лет с момента его исчезновения. Единственным положительным моментом было то, что он оказался в Великобритании, да еще и недалеко от Лондона. Спустя пару дней ему удалось проникнуть в Косой переулок, и там фортуна показала свое благорасположение к Темному Лорду. В полутьме Лютного переулка ему удалось вселиться в тело молодого глупого колдуна, который по невероятному стечению обстоятельств оказался будущим преподавателем Хогвартса. На первый взгляд казалось, что уж где-где, а там, под самым носом Дамблдора черному магу делать нечего. Однако чутье, как у хорошего гончего пса, подсказывало, что это перст судьбы и что неведомая пока добыча где-то рядом, осталось только понять, где именно. Вообще-то изначально он планировал найти себе тихое местечко, где сможет во всех подробностях обдумать возрождение в старом теле. Пребывать в телах других людей, пусть даже магов, было, во-первых, неприятно, словно носишь слишком тесную одежду, во-вторых, непривычно, из-за разницы в росте, весе, комплекции и отличающихся пропорциях, а в-третьих, получалось пользоваться только той силой, которой этот колдун обладал, что принципиально не могло устраивать Волдеморта, привыкшего к совершенно иному уровню. Квиринус Квирелл, который гостеприимно, хоть и не по своему согласию, принял Темного Лорда в своем теле, оказался весьма посредственным чародеем. Самой базовой магией он, конечно, владел приемлемо, но любые попытки сотворить что-нибудь более серьезное заканчивались слабостью, тошнотой и жуткой мигренью. Каких трудов только стоило провести обряд, слегка проливший свет на произошедшее в Годриковой Впадине. То, что Гарри Поттер стал несанкционированным крестражем, с одной стороны плохо, конечно, потому что теперь требовалось приложить дополнительные усилия, чтобы это исправить и вернуть часть души обратно, а с другой, хорошо, потому что этот осколок вообще уцелел, а не оказался развеян по миру. Здесь как нигде был полезен именно этот его облик, позволивший бы подобраться к мальчишке на расстояние прямого удара. Правда с непосредственным водворением части самого себя на причитающееся ей место неизбежно возникнут проблемы, но непреодолимых препятствий Темный Лорд не видел. Крайне заманчиво выглядела и перспектива прихватить с собой и директора, правда здесь черный маг, что старик ему пока не по силам. Особенно в Хогвартсе, где тот сильнее, чем где бы то ни было. Поэтому для начала следовало найти кого-нибудь посильнее и поспособнее, желательно из Пожирателей смерти, как ни крути, более близких к темной стороне, хотя, по правде сказать, где эта темная сторона и где настоящая черная магия, в которой так поднаторел прежний Волдеморт и еще больше нуждался нынешний.

Темный Лорд уже знал, что некоторые его клевреты убиты, многие отправлены на пожизненное в Азкабан, а немногочисленные уцелевшие, с трудом избежав горькой участи своих пособников, сидят ниже травы тише воды. Но без посторонней помощи было не обойтись. Возвращение тела требовало проведения ритуалов, на которые в то время Волдеморт не был способен. В один из вечеров, когда он в очередной раз выуживал из памяти неудачливого профессора имевшиеся там крохи информации, ему пришло письмо. Тот факт, что оно было написано именно Тому Риддлу, а не Квиринусу Квиреллу, порождало самые черные и зловещие подозрения. Распечатав конверт, Темный Лорд обнаружил внутри небольшой листок пергамента и галеон, от которого за километр несло сильнейшей магией. Не касаясь монеты, Волдеморт взялся за бумагу, вроде как лишенную чародейства. Послание гласило:

"Том, у меня есть для тебя предложение. Если пожелаешь ознакомиться с ним, то завтра в полдень присовокупленный портал перенесет тебя в место, где мы сможем поговорить с глазу на глаз. Не бойся, желай я тебе зла — этот галеон уже не оставил бы в месте твоего пребывания даже пепла. Маг Альмод".

Несколько минут поразмышляв о содержании послания, адресат принялся за магию золотого кругляша. Автор письма не обманул: в нем была заключена громадная магическая сила, способная уничтожить не то что скромный дом несостоявшегося преподавателя защиты от темных искусств, а половину Хогсмида. Вложена она была меньшей частью в заклятье портала и большей в несколько других, которые разобрать сходу оказалось далеко не просто. Чуть позже, преодолевая дурноту и колотье в висках, Волдеморт все-таки добился некоторых ответов. Портал был зачарован таким образом, что воспользоваться им смог бы только Темный Лорд. Для этого, правда, неведомый Альмод должен был иметь в распоряжении оттиск, отпечаток, слепок его ментальности, что само по себе не сулило ничего хорошего. Остальные же заклинания представляли собой сложные зашифрованные ключи, которые позволяли пересекать магические барьеры, ограждающие пункт назначения портала. Все это не требовало и десятой доли вложенной мощи, следовательно сила являлась ничем иным, как толстым намеком, да еще и с двойным умыслом: "Давай-давай, не бойся, как я и сказал: хотел бы убить — убил. А если не послушаешься, то пришлю второе письмо, только вместо портала будет адское пламя или что еще похлеще". Пропасть вложенной в небольшой золотой кругляш магии и та непринужденная виртуозность, с которой это было проделано, говорило о том, что неизвестный маг на голову превосходил Волдеморта в зените силы. Раздумывал Темный Лорд недолго, а приняв решение, уже не колебался, и в назначенное время взял монету в руку, ощутив знакомый рывок, поле зрения тут же наполнилось светящимся калейдоскопом огней, а в ушах раздавалось низкое басовитое гудение, словно через неизмеримые поприща была туго натянута толстая стальная струна. По пути он почувствовал, как одно за другим активируются чары-пароли, пропуская волшебника внутрь неведомой твердыни. Мощь же заслонов, которые он преодолевал, была такова, что, пожалуй, превзошла бы даже всем известные барьеры Хогвартса. Да уж, здешний хозяин, кем он ни был на самом деле, не потерялся бы даже на фоне четверки Основателей.

Когда в глазах Волдеморта улеглось красочное мельтешение после очень дальнего перемещения, он обнаружил, что портал перенес его на неширокую площадку поверх высокой иссиня-черной скалы. С одной стороны притаился коварный крутой обрыв, с которого открывался далекий вид на бескрайнюю, чуть всхолмленную равнину, с другой — огромная арка ворот, за которой открывался обширный внутренний двор крепости. Она явно знала лучшие времена, причем несколько столетий назад. Треснувшие створки ворот метров десяти высотой, сделанные из цельных кусков гранитных плит, не висели на петлях, как положено, а были небрежно приставлены к башням по обеим сторонам проема. Для чего необходима такая грандиозность и монументальность на вершине горы, куда не ведет даже полузаросшей тропинки, не говоря о полноценном, мощенном камнем тракте, оставалось загадкой. Темному Лорду показалось, что все, видимое им, не что иное, как восхитительная иллюзия, покрывало, туго натянутое на истинную плоть этого места; казалось, что он даже видит мелкое содрогание этого полотнища, а внутреннее, дивно обострившееся после развоплощения чутье подсказывало, что где-то в глубине скального массива скрыт источник силы, сравнимый по мощи с таковым в Хогвартсе, если не превосходящий. В проеме, непринужденно прислонившись к стене, скрестив ноги, и держа правую руку за спиной, стоял человек, высокий, широкоплечий, в нарочито простой черной мантии с длинным пропыленным подолом. На голове — густая грива черных, слегка вьющихся волос, свисающих на плечи тяжелыми прядями, низ лица и шею скрывает такого же цвета борода, длинная и окладистая, с которой входило в диссонанс остальное лицо, молодое, без единой морщинки или иного изъяна, даже слишком молодое и идеальное, с правильными чертами и точной симметрией, которую никогда не встретишь у обычного человека. Глаза ярко-голубые, глубоко посаженные, смотрят спокойно, даже немного равнодушно, словно их обладатель изнывает от скуки. Сознание незнакомца наглухо закрывают окклюментные щиты такой прочности, что в них хоть тараном бей — не шелохнутся.

— Том, давай, иди сюда, дело есть, — голос оказался под стать внешности — густой мощный бас. В его речи было что-то неуловимо неопределенное, не акцент, а сама манера произношения слов, она словно выдавала влияние иного языка, ну или сам язык успел измениться с тех пор, как маг научился говорить, что свидетельствовало о прожитых им даже не десятилетиях — веках.

— Кто ты такой? — внушительный баритон Волдеморта, который кстати был его собственным, сохранившемся несмотря на развоплощение, и не имеющим никакого отношения к писклявому фальцету Квирелла, на этом фоне несколько теряется. — Имечко у тебя славное. И значение у него соответствующее...

— Я же написал. Сейчас меня зовут Альмод. Сто лет назад я носил другое, возможно, что через еще сотню вновь поменяю, ведь имя — это всего лишь субъективный атрибут, а отнюдь не имманентно присущее объекту свойство. Тебе прекрасно известно это, раз ты отказался от данного при рождении в пользу иного, придуманного ради избавления от присущих ему провинциальных и магловских коннотаций. У меня было много имен, которые я меняю, когда они начинают надоедать. Но речь сейчас не обо мне. Я пригласил тебя сюда, чтобы предложить заключить сделку. Конечно, на пороге толковать не пристало, но придется нам отойти от законов вежества. Артефактность этого места такова, что ты и так можешь уловить несколько больше, чем я готов выдать — маг недовольно скривился. — Не хватало тебе еще увидеть, какие аппаратусы у меня там понаставлены, — он неопределенно махнул рукой вбок и куда-то даже под землю.

— Сколько слов, Альмод. И почти все хвастливые, — произнес Волдеморт чуть ли не презрительно. — Говори, что за сделку хочешь предложить, а там я уже подумаю, соглашаться или нет.

— Согласишься, согласишься, куда же ты денешься, — собеседник ухмыльнулся как-то по-особенному мерзко, Темного Лорда едва не передернуло. — Суть сделки очень проста: ты достанешь для меня философский камень, а я верну тебе тело, утраченное десять лет назад.

— Где же я тебе его добуду, почтенный Альмод? Он, понимаешь ли, не безоар, в желудке козы не отыщешь, — разумеется в свое время Волдеморт успел положить глаз на сей артефакт, но добывать его собирался после того, как избавился бы от довлевшего над ним дамокловым мечом пророчества. Дом Николаса Фламеля, насколько он успел узнать, защищали многочисленные могучие чары, пробиться через которые с налету не получилось бы даже у него. Да и сам хозяин, даром что алхимик, не уступил бы Дамблдору ни силой, ни магическим умением. А вкупе с более чем шестисотлетним опытом он мог бы стать поистине страшным противником.

— В Хогвартсе. К сожалению, старичок, несмотря на свой поистине археологический возраст, оказался несколько шустрее, чем я от него ожидал. Мало того, что он хранил камень не в своем доме, а в Гринготсе, так еще и успел спеться с Дамблдором.

— Ты сумел проникнуть в особняк Фламеля? — Волдеморт прищурился, внимательно всматриваясь в фигуру напротив. Да, теперь он начинал чувствовать: стоящий перед ним был силен, неимоверно силен, Темный Лорд даже не подозревал, что такие могущественные маги до сих пор существуют.

— Сумел, — как ни в не ни бывало произнес Альмод, явно радуясь произведенному впечатлению, — скажу сразу, тебе бы тоже удалось, но потребовало бы всех сил, так что сам любезный хозяин после этого тебя и принял бы под белы рученьки.

— А тебя, значит не принял? В гостиную проводил и вина налил? — хотелось, чтобы вопрос прозвучал саркастически, как хорошо получалось у Северуса Снейпа, но вышло с какой-то почти детской обидой.

— Ну как ты понял, я гораздо сильнее тебя, так что, кто кого усадил да потчевать стал это еще, как говорится, палочкой по воде писано, — невозмутимо произнес собеседник, а Волдеморт с завистью и нарастающей злостью подумал, что такому чародею действительно любые хозяева в тягость будут: из собственной горницы выкинут и скажут, что так и было.

— Не кипятись, молодой маг. — понимающе подмигнул Альмод. — Ты еще очень молод, и достаточно силен, чтобы без всяких ухищрений прожить еще лет сто, а быть может, и сто пятьдесят. Но я прожил куда больше. Какие мог способы отсрочить старость уже применил, да все вышли, до дна колодец вычерпал, философский камень один остался.

— Разве столь сильномогучему волшебнику не удалось бы повторить шедевр Фламеля? Даже со всеми своими аппаратусами, как ты изволил высказаться, — наконец получилось почти полностью повторить едкую интонацию Снейпа.

— Если ты не знаешь, то в средневековье шедевром называли всего лишь образцовое изделие, которое подмастерье должен был создать сам, чтобы получить звание мастера — стал напористо объяснять Альмод профессорским тоном, словно стоя за кафедрой Академии Высшей Магии. — Так что согласно этому определению, философских камней могло бы быть множество, чего не наблюдается. А если используешь этот термин в значении высшей степени совершенства и непревзойденного творения, то и здесь я вынужден тебя разочаровать, потому что этот артефакт не был создан Николасом.

— Вот даже как? — с искренним любопытством спросил Волдеморт. — Откуда же он тогда взялся?

— Найден им среди обломков упавшего на Землю метеорита. Так что, выражаясь поэтически, он был выплавлен в тиглях небесных мастерских.

— Какие подробности... — ехидно прокомментировал Темный Лорд. — И совершенно бесплатно.

— Не вижу в этом никакой тайны — Альмод пожал плечами.

— А что мешает тебе, почтенный, самому проникнуть в Хогвартс и выкрасть камень? Догадываюсь, что ни охранные чары вокруг замка, ни сам Дамблдор тебе нипочем. Или ты просто далеко не столь могуч, как хочешь показать, обманывая меня каким-то хитрым колдовством. Иллюзии я тоже в свое время умел создавать мастерски.

— Во-первых, — произнес маг, нахмурившись, — мне нужно, чтобы именно ты достал его. Во-вторых, Дамблдор хитер, а Фламель хитер сугубо, эти двое вполне могли предсказать подобное развитие событий и предпринять меры предосторожности. Так что в школе вполне могут найтись ловушки, предназначенные для того, чтобы ловить вот таких вот воров, как мы с тобой. И если это действительно так, то, прости за прямоту, пусть лучше в ней окажешься ты, а не я. В-третьих, зачем напрягаться самому, если можно легко найти подходящего исполнителя. В-четвертых, что касается моего могущества... — Альмод нарочито неспешно шагнул вперед, правая рука по-прежнему пряталась за спиной. В ней, по мнению Волдеморта, он держал волшебную палочку, однако, как оказалось, столь грубые и примитивные инструменты ему не был нужны. Маг, не произнося ни слова, простер левую руку перед собой ладонью вниз, и в нескольких метрах перед ним, прямо на треснувших камнях вспыхнул огонь. Адский огонь. На Темного Лорда дохнуло жаром, как от кузнечного горна, хотя сила и опасность этого пламени заключалась не в температуре, а в способности уничтожать на своем пути все, даже магию. Неимоверно трудно защититься от подобной разрушительной стихии, но немногим проще и контролировать это заклинание создавшему его магу. Альмод же, казалось, управлялся с ним играючи, даже без палочки. Легкий поворот кисти, пальцы сжимаются в кулак, и хаотически мечущиеся струи вытягиваются длинными вертикальными джетами, складываясь в спиралевидную колонну; она становится все выше и тоньше, огненные нити сплетаются все туже и вместе с этим, знает Волдеморт, многократно возрастает губительность чар. Эта дикая круговерть продолжалась еще несколько секунд, после чего чародей спокойно опускает руку, и заклятье угасает, оставляя после себя лужицу даже не расплавленного, а кипящего гранита. Темный Лорд в изумлении подумал, что жар от такого рукотворного вулкана уже расплавил бы и его самого, если бы Альмод не позаботился поставить защиту, при чем так, что Волдеморт ничего не заметил.

— Впечатляюще. Очень впечатляюще — только и произнес он. — Я так тоже мог десять лет назад. Но чтобы без палочки, нет. Вообще не думал, что подобное возможно. И ты, обладая такими поистине неимоверными возможностями, по-прежнему стараешься убедить меня в том, что опасаешься каких-то ловушек?

— Даже не очень толстый кожаный ошейник может удержать сколь угодно могучего льва, если снабжен шипами по внутренней стороне — как ни в чем не бывало пожал плечами Альмод, словно сотворил только что не одно из Великих заклятий, а пролевитировал перо на уроке профессора Флитвика. — Лучше скажи, согласен на мои условия?

— Мне в таком случае тоже стоит поберечься и не лезть на рожон. Тело я и сам смогу тебе вернуть, пусть не вдруг и не сразу, но смогу. Так что извини, государь мой хороший, поищи другого, как ты сказал, "подходящего исполнителя" — Темный Лорд развернулся, давая понять, что разговор закончен, и задумался, как ему уйти отсюда. Еще даже не делая попыток трансгрессировать, он догадывался, что ему это не удастся.

— Том, — в басовитом голосе, донесшемся из-за спины, засквозила скрытая угроза — я настоятельно рекомендую тебе изменить свою точку зрения.

— Я так и знал — понижая голос, произнес Волдеморт, поворачиваясь обратно. — Нашлись новые дивиденды для меня?

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты помогал мне добровольно, но раз начал фордыбачить, то придется заставить, просто и неизысканно, зато надежно. Скажу так, сделка между нами будет заключена и исполнена, причем на моих условиях, потому что в случае их нарушения, ты потеряешь гораздо больше, чем можешь приобрести по итогу. Право же, шантаж одно из величайших изобретений человечества, наравне с коррупцией — усмешка на лице волшебника стала поистине гадливой. Альмод пошел ему навстречу, огибая по широкой дуге лужу, хоть и переставшего яростно бурлить, но все еще жидкого камня. Одновременно с этим он наконец достал из-за спины правую руку и протянул вперед ладонью вниз. Темный Лорд увидел надетое на средний палец кольцо с большим черным камнем в оправе, на камне виднелся какой-то рисунок. Рассмотреть его с такого расстояния было невозможно, но не узнать кольцо своего деда Волдеморт не мог. О, какой гнев поднялся в его душе, он едва успел остановить руку, рванувшуюся по привычке к карману с волшебной палочкой.

— Тихо-тихо, не горячись, молодой маг. Я тебе не по зубам. Ни десять лет назад, ни тем более сейчас. А что касается твоего драгоценного крестража — Маг снял с пальца кольцо, которое тут же исчезло в голубоватой вспышке света, после чего скрестил руки на груди. — Ты сам виноват. Каким же скудоумием нужно обладать, чтобы запихнуть свой кусок души в Воскрешающий камень, то есть в один из Даров Смерти. И каким же сугубо скудоумным нужно быть, чтобы спрятать его в, так сказать, доме своих предков. Хорошо хоть защиту поставить догадался, значит не все еще потеряно. Да, она была хороша, просто превосходна, не враз догадаешься, не вдруг разберешься. Долгонько пришлось возиться. Особенно с проклятием уже на самой печатке, но, как видишь, я справился. Хотя мне оно было нужно целое и невредимое. А ведь другой на моем месте просто Адским пламенем спалил бы, и дело с концом. Учиться тебе еще и учиться, Том.

— Хорош подельничек! — в ярости прошипел Волдеморт, сжимая бесполезные сейчас кулаки — Сперва толкуешь о сделке, а у самого на уме шантаж, да за пазухой камень, даже не камень, глыба. — Зато нашлось объяснение тому, как этот мерзавец сумел зачаровать портал именно на него, Темного Лорда.

— Шантаж здесь только в твоих помыслах — Альмод наставительно ткнул указательным пальцем в Темного Лорда. Пожелай я, и ты бегом отправился бы выполнять мой приказ без надежды хоть на какие-то выгоды, лишь бы свою запасную жизнь уберечь. Но я, в своем великодушии, все еще готов проявить неслыханную милость — вернуть тебе тело, хотя ты сейчас просто жаждешь стереть меня в порошок. Крестраж же это просто гарантия того, что ты качественно исполнишь свою часть договора. Хочу, чтобы ты знал: если выкинешь какой-нибудь фортель, то последствия будут соответствующими.

— Так, ну допустим, что условия с обеих сторон соблюдены. Что дальше? — Волдеморта душило бешенство, однако он понимал, что сейчас его крепко держат за яйца и уже замахиваются серпом, следовательно необходимо очень тщательно продумывать дальнейшие ходы, чтобы даже в самом неблагоприятном исходе, когда лезвие уже полетит, на его пути оказалось и запястье этого ублюдка.

— Я верну тебе тело, возвращу крестраж, и дальше каждый из нас пойдет своим путем. В конце концов в мире есть немало дорог, которые никогда не пересекаются — философски заметил Альмод. Темный Лорд при этих словах мысленно скривился. Он очень сомневался, что его наниматель добровольно отпустит тот короткий поводок, который сейчас в его руках

— А если однажды мы все-таки встретимся на узкой тропке лицом к лицу, и ни один не захочет пропустить другого?

— Тогда тебе придется сойти с дистанции раньше срока. Поверь, мне это не трудно будет сделать. Даже учитывая, что у тебя несколько крестражей — маг обворожительно улыбнулся.

— Сколько времени у меня есть на раздумья? — Волдеморт догадывался, что прямо сейчас попадет в цейтнот и не ошибся. Занятый обдумыванием ходов, он даже не обратил внимание на оговорку собеседника о нескольких запасных жизнях.

— Все время, что было, уже вышло, Том. Каково будет твое решение?

— Я согласен — немедленно отозвался тот. Умело поставленный ему развесистый шах еще не означал, что партия проиграна. Да, он в цугцванге, но это еще не значит, что все потеряно. Время, все, что ему нужно, это время, и он найдет, обязательно найдет решение. Альмод силен, очень силен и умен, бестия. Он прекрасно осознает, насколько превосходит Темного Лорда во всем, но именно это его и погубит.

— Славно, славно, я знал, что мы найдем общий язык — чародей широко и искренне улыбнулся. — Не переживай, я сделаю все, чтобы помочь тебе ограбить Дамблдора, потому что заинтересован в успехе этого мероприятия не меньше тебя. Предоставлю тебе артефакты из своего личного запаса.

— Артефакты — это, конечно, хорошо, но как, по-твоему, я проверну это дело? Сяду на Хогвартс-экспресс, потом пересеку озеро на лодке вместе с первокурсниками, затем постучусь в дверь кабинета директора и вежливо попрошу отдать камень? — Волдеморт изливал на собеседника свое негодование единственно возможным в его нынешнем положении способом.

— Ну зачем же так ерничать, любезный мой друг — улыбка стала еще шире, а в голосе прорезались интонации, живо напомнившие Дамблдора с его отеческими наставлениями. — Ты же сейчас в теле профессора Квирелла. Проникнешь в школу под видом преподавателя, готов ручаться, что проблем с этим не возникнет. Твоя изворотливость Альбусу хорошо известна, поэтому он не станет пытаться изловить тебя до того, как ты сунешься к камню, который он, скорее всего, оставит на хранение в одном из помещений замка. Скажу больше, уверен, что артефакт станет и приманкой в настороженной на тебя ловушке и спусковым крючком одновременно. Так что западня захлопнется только тогда, когда завладеешь им. У меня нет сомнений, что там все специально будет подстроено таким образом, чтобы ты добился успеха. Дамблдор самоуверен. Он считает, что способен соорудить капкан, могущий пленить тебя даже в полных силах, не говоря о нынешнем жалком состоянии — вот с этим Темный Лорд был согласен целиком и полностью. — Моя же задача заключается в том, чтобы добыча выскользнула прямо из смыкающихся челюстей, проскочив в щели между зубами. И для этого нам не понадобится ничего кроме вот этого — в руках Альмода появился небольшой кожаный мешочек, перевязанный тесемкой. — Все потребное ты найдешь внутри — после этих слов фигура мага беззвучно растаяла в воздухе, а ошарашенный таким внезапным исчезновением еще секунду назад никуда не торопившегося волшебника, Волдеморт почувствовал, как в кармане резко ожил, мгновенно раскаляясь почти до нестерпимого, галеон-портал, и взвихрившаяся круговерть застлала ему взор.

Несколько секунд спустя он уже стоял посреди гостиной маленького дома Квирелла, сжимая невесть как оказавшийся в его руках мешочек Альмода, оказавшийся на удивление тяжелым. Первым делом Темный Лорд рухнул в кресло и откупорил стоявшую там бутылку с красным вином, по случаю приобретенным в Косом переулке вчерашним вечером. После принялся обдумывать всю ту лавину информации, которую получил. В конце концов он принял верное решение согласиться на эту сделку. Условия были весьма выгодны. Он вернет себе тело, причем без каких-то магических ухищрений и танцев с бубном со своей стороны. Альмод вполне выглядел как чародей, способный без затруднений проделать подобное, что называется, не вставая. Другое дело, что после этого он, Темный Лорд, поговорит с ним по-свойски. Не сразу. Сначала заберет свой кусок души у Поттера, потом добьет Дамблдора, затем возьмет в свои руки власть в Министерстве. И только после этого переведается и с этим басовитым бородачом. Будь он хоть самим Мерлином, ему не поздоровится. Но сначала философский камень и все прочее. И тут он решил, что пришло время нанести визит lubricus amicus.

* * *

Этим утром Люциус Малфой встал необычайно рано. По обыкновению он и его жена продирали глаза ото сна не раньше полудня, а к любым делам за пределами спальни приступали еще пару часов спустя. Однако сегодня кичливый аристократ был мягко извлечен из объятий Морфея порывом холодного ветра, пробежавшегося по задворкам сознания. Настал день их визита в Азкабан. Нарцисса изъявила желание проведать свою сестру Беллатрису. Вообще-то свидания с заключенными, находящимися на уровне для особо опасных преступников, "смертельничков", как их называли, были возможны только по особым случаям и по согласованию с министром магии, но регламенты зачастую имеют свойство прогибаться в правильных местах под тяжестью увесистых кошельков, и Люциус за долгие годы научился находить эти слабинки. Вот и на сей раз мзда в размере годового дохода начальника тюрьмы застлала его взор умиротворяющим мягким блеском золота, и супруги беспрепятственно проникли туда, куда хотели. Дементорам же вообще ни до чего не было дела. Они присутствовали тут не как личности, имеющие свое мнение и интерес, а как математические операторы, функции, предназначенные для высасывания из узников магических сил и усугубления тяжести их пребывания здесь. Нарцисса направилась к нужной камере, а Лорд Малфой, не имевший особого желания беседовать с полуобезумевшей еще до заключения Беллатрисой, решил обратить внимание на другого представителя этого благороднейшего и древнейшего рода, с которым имел как минимум одну тему для разговора. Сириус, в отличие от Пожирателей смерти и прочей мрази, населявшей нижние ярусы, обитал на одном из верхних, где дыхание мрачных стражей Азкабана было куда как слабее. Да и иные условия заключения были куда приятнее холодных сырых подземелий. Одиночная, чистая, сухая и теплая камера, да еще и с окном. Более щадящий распорядок содержания включал в себя и достойное питание и куда более свободное посещение и даже почту, хоть и тщательнейшим образом перлюстрируемую. Это самый максимум, чего сумел добиться Дамблдор для своего верного сподвижника. Если бы Блэк в свое время не дал волю импульсивности, не позволил гневу возобладать над разумом, то вообще не оказался бы здесь. Возможно, что даже если бы он и грохнул Питера, просто и без затей, то Верховный Чародей Визенгамота сумел бы отмазать своего выкормыша, сославшись на доказанность преступления Петтигрю, на военное время, на совершение преступления в состояния аффекта и еще Мерлин знает на что, что сумел бы выдумать Альбус, но разрывание на куски посреди оживленной улицы было квалифицировано как убийство, совершенное с особой жестокостью общественно опасным способом. Так что отвертеться Сириус не смог и оказался тут на пожизненное заключение, хоть и в качестве скорее вынужденного гостя. Несмотря на ранее время, Блэк не спал, а сидел за столом, читая внушительный талмуд. Внезапное появление Люциуса Малфоя явно не укладывалось в его картину мира, однако в себя он пришел достаточно быстро.

— Здравствуй, Люциус — медленно протянул он, не вставая со стула. — Какими судьбами? Промотал все состояние на взятки и подыскиваешь новое жилье? Есть свободные апартаменты на подземных уровнях.

— А ты, судя по всему, побратался с Северусом и берешь у него частные уроки сарказма по совиной почте? Тебе это еще по карману? — Люциус не мог удержаться от ответной шпильки.

— Я бы с удовольствием отдал все состояние до последнего кната лишь бы выбраться из этой дыры. Может ты хочешь помочь? — насмешливо спросил Блэк. — Как поговаривают, долг платежом красен.

— Как ты понимаешь, если бы я мог поспособствовать чьему-либо освобождению из этой, как ты выразился, дыры, хотя она не имеет ничего общего с тем, в каких условиях пребывает твоя кузина и моя свояченица, то уже наверняка сделал это, тебе так не кажется? Хотя и отмечу, что я бы и в самом деле скорее предпочел воспользоваться этим ресурсом, чтобы избавиться от Долга Жизни перед тобой, нежели освобождать Беллу, которая и до заключения сюда не блистала кротостью нрава и приятностью характера — Люциус и в самом деле был обязан Сириусу жизнью, и сей факт угнетал аристократа вот уже десять лет, в течение которых Блэк не торопился взыскивать положенное магическим контрактом.

— И этот человек что-то говорит мне об уроках риторики. Малфой, ты от Дамблдора научился экспромтом выдавать на-гора самые изысканные формулировки или заранее подготовился? Впрочем ладно, пустое это. Я прекрасно знаю, для чего ты явился сюда, однако вынужден разочаровать. Мне пока что нечего потребовать от тебя, но предполагаю, что вскоре ты и в самом деле сможешь кое-что сделать — с этими словами Сириус вернулся к чтению, всем своим видом показывая, что аудиенция закончена. Больше говорить им было не о чем, и Люциус поспешил убраться восвояси, честя про себя Блэка на все корки.

Покинув Азкабан, чета Малфоев вернулась обратно в поместье. Нарцисса, устроившись в столовой с чашкой кофе, изучала свежий номер "Ежедневного пророка". Люциус машинально направился к своему кабинету, еще не зная, чем в точности станет там заниматься. Визит к Блэку, как он и предполагал, закончился ничем. Сириус отнюдь не торопился избавлять аристократа от наброшенной на шею гарроты, явно дожидаясь подходящего момента. Уже подходя к двустворчатым дверям резного дуба, аристократ увидел, что там его ожидает домовик Добби.

— Хозяин, вам письмо. Добби должен немедленно передать письмо хозяину. Важное срочное письмо, которое хозяин должен прочитать немедленно, написать ответ, чтобы Добби мог сразу же отправить обратно — зачастил домовик высоким пищащим голоском. В руках он и в самом деле держал изрядно помятый конверт, на котором зоркий взгляд лорда рассмотрел короткое слово "Cito", написанное размашистым почерком красными чернилами. Это было необычно. Такие послания приходили нечасто, а это значило, что его содержание, скорее всего, действительно важно. Если только это не очередной проситель, пытающийся достучаться до него старым как мир способом.

— Давай сюда — Люциус протянул руку. Забрав письмо и отправив слугу восвояси, он запер двери и, устроившись за огромным как двуспальная кровать столом, сделанным из цельного древесного массива, принялся изучать конверт. Поле "от кого" гласило: "Профессор Квиринус Квирелл, преподаватель защиты от темных искусств Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс." Несколько секунд понадобилось Малфою, чтобы вспомнить, что Дамблдор и в самом деле нашел кого-то на эту проклятую должность. Еще несколько недель назад. И похоже этот кто-то вряд ли представляет собой достойную персону, не имея даже ученой степени хотя бы мастера магии. Но, с другой стороны, ему, Люциусу, не было никакого дела до того, кто будет преподавать именно этот предмет, априори ненужный для его сына, впрочем, как и для всего Слизерина. Ну что же, посмотрим, что этот типус хочет. И хватило же наглости ему написать.

"К Лорду Малфою, широко известному своим меценатством и добронравием обращаюсь с просьбой. Мне известно, что в Вашей библиотеке наличествует один из немногих имеющихся в Великобритании экземпляров гримуара, что способен споспешествовать мне на многотрудном поприще преподавания. Я был бы крайне признателен Вам, если бы Вы соблаговолили предоставить мне оную рукопись на некоторое, весьма незначительное время, при условии, что ..."

Далее было написано еще немало, и все в таком же стиле: высокопарном, пронизанном подобострастием. Люциуса несколько смущало, что слог автора чрезмерно велеречив и витиевато-тяжеловесен для молодого волшебника, и это плохо сочеталось с размашисто-неуверенным почерком автора. Бедный, он наверняка целый месяц сочинял этот текст, думая, что представители благородного сословия изъясняются исключительно так и даже небо называют "вышним куполом" и никак иначе. Что же, можно и потрафить этому Квиреллу. В конце концов то, что преподаватели Хогвартса обращаются к нему за помощью, а он может оказать им оную, пойдет на пользу репутации рода Малфоев. Задумавшись о возможных бенефитах для своей семьи, аристократ бросил взгляд на послание, невольно обращаясь к концу, что-то там зацепило его взор. Приглядевшись, Люциус почувствовал, что у него пробежал холодок по спине. Там, где следовало находиться подписи, совершенно по-иному, каллиграфически четко были выведены два слова "lubricus amicus". Откуда? Откуда в этом письме могло взяться его прозвище во Внутреннем Круге? Кто-то из былых Пожирателей Смерти решил разыграть его? Малфой внимательно всмотрелся в буквы, идеально правильные, словно вышедшие из-под типографского клише, без единой отличительной черты, формирующей индивидуальность и уникальность. Правда, аристократ прекрасно знал и помнил, кто именно обладал таким почерком. Лорд Воландеморт. Так значит он действительно уцелел и, более того, находится где-то совсем рядом. Правда для чему ему мог понадобиться такой маскарад? Нет, конечно, прикинуться преподавателем Хогвартса явно не самая плохая идея. Проникнуть в школу, на расстояние одного прыжка от Дамблдора и ... Гарри Поттера. Люциусу показалось, что он в один миг прозрел всю глубину замысла Темного Лорда. Разумеется, в этом году мальчишка должен поступить на первый курс так же, как и Драко. Если, конечно, он вообще жив и здоров, о чем не перестает напоминать Альбус. Он словно сам подкидывает поленца в угасающий костер популярности, известности и славы Мальчика-Который-Выжил, так что нет никаких сомнений, что парень объявится в самое ближайшее время. Старик достанет из своего тайника и гордо продемонстрирует всему миру, став его покровителем и собирая свои сливки с этого поприща. Ну допустим. Воландеморт рвется к мальчишке и, быть может, к Дамблдору, но при чем здесь он, Люциус? Какой службы потребует от него прежний повелитель? Эх, гадая, можно все, что угодно себе напророчить. Пока не встретишься с Темным Лордом все равно ничего не узнаешь. И, скрепя сердце, маг принялся писать ответ. Показывать, что он понял скрытый в послании намек, не стал. Ответил, что мол завтра в полдень будет ожидать его в комнате прибытия и изящно прикрепил к листу бумаги незаметную праздному читателю, пусть даже магу, трангрессионную метку. Если это действительно Волдеморт, то он догадается, что к чему, а если какой-то глупый розыгрыш, то пусть сами сидят и ломают головы. Когда Добби появился в кабинете вместе с птицей, принесшей послание, Люциус попытался наложить на сову заклятье слежения, но безрезультатно. Оно стекало с птицы, как водя с пресловутого гуся, хотя никаких чар, защищавших почтальона, Малфой не ощущал. Секундное замешательство аристократа сменилось озарением, и он тут же повторил свой прием, только на этот раз, заколдовывая письмо.

— Хитер ты братец, да не хитрее меня — сказал маг, обращаясь к незримому собеседнику. Однако стоило ему начать привязывать конверт к лапе птицы, как он почувствовал, что его чары тают, словно лед под струей кипятка, и через несколько секунд от них не осталось ни следа. Сова громко ухнула, как показалось Люциусу с насмешкой, хотя могут ли совы насмехаться? — Значит, ни на птицу, ни на то, что с ней? Умно. И, поцелуй меня дементор, если я понимаю, как это сделано. Что же, пусть будет так. Нарциссе он так ничего и не сказал, проведя остаток дня в блаженном ничегонеделании пополам с мелкими домашними хлопотами. Что-то подсказывало ему, что скоро степенная размеренная жизнь его семьи подойдет к концу.

Полдень следующего дня подкрался незаметно, и в назначенное время Люциус вошел в комнату, специально приспособленную для встречи гостей. Стоило часам пробить двенадцать, как с негромким хлопком в центре роскошного с длинным ворсом ковра появился невысокий худощавый человек в невзрачной серой мантии и нелепом фиолетовом тюрбане. Весьма странный головной убор для обитателя прохладной и дождливой страны. Гость оказался молодым мужчиной с блеклым незапоминающимся лицом, голова чуть наклонена в сторону, тусклые серые глаза смотрели прямо и взыскующе. Люциус смотрел в ответ, выжидающе молча и ожидая, пока пришелец заговорит первым.

— Оставь свои аристократические замашки для высшего общества, мой скользкий друг — зазвучавший голос заставил надменного аристократа похолодеть. Он узнал его сразу, хотя не слышал почти десять лет.

— Милорд — слово вырвалось само собой, и прежде, чем сознание успело наполниться взбалмошным роем мыслей, спина уже согнулась в почтительном поклоне.

— Так-то лучше, Малфой — Темный Лорд поплотнее запахнулся в плащ, хотя на улице стояла жара, проникая и внутрь дома. — Насколько я понимаю, ты увидел намек, оставленный мной в письме.

— Да. Но я подумал, что это какой-то идиотский розыгрыш. Мне и в голову не могло прийти, что вы... — маг на мгновение замешкался, потом продолжил — вернетесь и дадите о себе знать подобным образом.

— Обстоятельства, мой друг. Обстоятельства вынуждают, с одной стороны, соблюдать осторожность, а с другой — не терять ни минуты. Скажи мне — серые глаза ввинчивались в глаза Малфоя — кто-нибудь знает о письме?

— Никто, даже Нарцисса.

— Хорошо. Очень хорошо. — Воландеморт принялся расхаживать по комнате. — Люциус, ты верен мне?

— Как и всегда милорд. — Малфой почувствовал облегчение. Раньше он думал, что если Темный Лорд вернется, то первым же делом обрушится с гневом на своих последователей.

— Прекрасно. Вижу, что ты в отличие от многих, не столь умных и изворотливых, сумел выкрутиться. Я тобой доволен. А вот те, кто с моим именем на устах покорно пошли в Азкабан, рано или поздно столкнутся с моим неудовольствием. Хотя бы потому, что в данный момент, когда я больше всего нуждаюсь в их помощи, они ничего не могут сделать.

— Я всегда верил, что вы не умерли и не исчезли в никуда — твердо ответил аристократ чистую правду.

— И при этом не пытался отыскать меня? — насмешливо спросил Темный Лорд — и видя, что тот потупился, продолжил. — Брось. Я сам потерял себя на несколько лет, и никак не могу вспомнить, чем занимался все эти годы. Да и не владеешь ты поисковой магией нужного уровня, чтобы отыскать меня, когда я был развоплощен. Но хватит пустых разговоров, воспоминаниями и рассуждениями займемся позже, когда будет пройден первый этап плана. Сейчас у меня много дел, не терпящих отлагательств, а времени, как всегда, гораздо меньше. Люциус, помнишь, много лет назад я отдал тебе на хранение некоторые вещи? Надеюсь, они уцелели?

— Конечно, милорд. Я спрятал их во втором, тайном сейфе Гринготса, о существовании которого никто не знает. Вам нужно его содержимое? — Малфой окончательно успокоился, хотя неожиданное появление Волдеморта рождало в глубине души стойкое ощущение того, что мир, который он с трудом выстраивал все эти годы вокруг себя, летит нюхлеру под хвост.

— Не все. Только дневник и полевой набор. Давай завтра встретимся часов в десять в Косом переулке. И никому ни слова обо мне, даже Нарциссе. И с негромким хлопком незваный гость исчез.

Аристократ еще долго стоял подобно истукану в роскошно разубранной зале, продумывая свои дальнейшие действия. Что же, похоже теперь он знает, чем можно вернуть Долг Жизни Сириусу Блэку.

* * *

В то же время, когда Лорд Малфой, глава благороднейшего и древнейшего семейства, принимал в гостях самопровозглашенного лордом Волдеморта, возникшего как боггарт из табакерки, посетители были и у Фрэнка Лонгботтома, бывшего в свое время главой своего рода. Правда он, как и его супруга Алиса, вряд ли помнил об этом стараниями Беллатрисы Лестрейндж и ее присных, которые надеялись получить от них информацию об исчезнувшем Темном Лорде. Уже в то время пробелы в логике безумной колдуньи стали настолько зияющими, что она предпочла запытать свои жертвы до душевного помешательства вместо того, чтобы добиться желаемого посредством легилеменции, которой она научилась у своего повелителя.

Августа и Невилл навещали своих родственников каждый месяц, и с каждым разом все больше и больше понимали, что это мероприятие превращается в неприятную обязанность, не сулящую ничего нового и хорошего. Состояние четы оставалось определенно неопределенным. Порой, когда старуха, сама не зная, зачем, принималась долго и во всех подробностях пересказывать все перипетии происходящих событий или в очередной раз поминать давно минувшее, то, можно было подумать, что в глазах молодых людей появляются искорки разума, словно их сознания тщатся в этот момент осознать самое себя и окружающее. Казалось, им не хватает какого-то пустяка, крошечной терции, чтобы ментальное соединилось с материальным субстратом мозга. Однако, по словам целителей, на самом деле между ними пропасть как между трансцендентным и трансцендентальным. И как можно замостить эту пустоту, и возможно ли это вообще, не знает никто.

Вот и в этот раз бабушка с внуком привычно вошли в приемный покой больницы Святого Мунго и направились в отделение "Недуги от заклятий". Изначально они планировали посетить Косой переулок, чтобы совершить там все необходимые покупки, потому что в этом году Лонгботтом-младший поступал на первый курс Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Потом они решили заодно и проведать его родителей, чтобы, как говорится, дважды не вставать. В этот раз там их ожидал сюрприз. У Фрэнка и Алисы уже был один посетитель. Как только Августа и Невилл ступили внутрь комнаты, как он поднялся им навстречу. Это был Ричард Голдханд, старинный друг их семейства. Уже немолодой, невысокий элегантный мужчина в роскошной белой с золотом мантии, словно пришел не в палату к безнадежно больным, а на королевскую свадьбу. Будучи главой древнего и благородного рода, он всегда оставался безукоризненно вежлив, строго соблюдая этикет и кодекс поведения в благородном обществе. При этом ни у кого не повернулся бы язык назвать его чванливым или обвинить в снобизме. Он был одним из тех, о ком можно твердо и уверенно сказать, что судит не по словам, а по делам, поскольку он без малейших колебаний и с истинно аристократическим достоинством взял к себе на работу садовником Римуса Люпина. А на все многозначительные намеки и шепотки о том, что тот имеет небольшие проблемы со здоровьем, отвечал, что он более чем доволен им и не имеет никаких претензий. Помимо этого, Ричард был известен как магистр ритуалистики, в свое время преподававший этот предмет в Хогвартсе, пока чуть больше десяти лет назад Министерством Магии не была проведена очередная образовательная реформа, упразднившая эту дисциплину. Алиса Лонгботтом была его самой любимой ученицей, к тому же последней, чем и объяснялся тот факт, что он периодически навещал ее. Хотя сегодня у его прихода была двойная цель: он вдобавок хотел поговорить с Августой. Как и полагается, он сперва галантно приложился к руке пожилой дамы, затем протянул правую руку подростку, переложив в левую свой длинный посох с большим прозрачном кристаллом в навершие.

— Доброго вам утра, Августа и Невилл — голос у него был негромкий, звучный, с очень приятными обертонами.

— Здравствуй, Ричард, давно не виделись — прогудела старуха, усаживаясь на спешно пододвинутый (только руками — никакой магии!) аристократом стул. — не ожидала тебя здесь встретить.

— Я хотел поговорить с вами, леди Августа — осторожно начал лорд Голдханд. — Это связано с вашим сыном и его супругой.

— Я заинтригована, Ричард — оказалось, что волшебница, несмотря на возраст, умела потрясающе владеть собой.

— Понимаете ли... — очень медленно и осторожно начал аристократ. — Я на протяжении многих лет имею честь быть знакомым с одним магом. Он не является практикующим целителем, но обладает знаниями, которые, по нашему общему скромному мнению, могут помочь в исцелении ваших родственников — наступила звенящая тишина.

— Хм, что же — наконец нашлась старуха. — С одной стороны, все целители в один голос утверждают, что они безнадежны, с другой стороны, раз им нечего больше предложить, то это веский повод поискать помощи в другом месте. Терять нам уже нечего, а получить в случае успеха можем многое. Ну, кто этот ваш знакомый чародей?