Крестник (гет)

Проблемы, проблемы… Почему в последнее время все мысли только о проблемах?

Джеймс с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы. В окно светило яркое французское солнце, с неба лилась чистая лазурь. Красота, да и только. Казалось бы, погода первоочередно влияет на настроение, состояние души… Так почему внутри вместо сияющего солнца моросит противный дождик, который настоящим дождем и назвать-то сложно?

За время, проведенное в больнице, Джеймс много думал. Порой даже слишком много. Целители и мама с папой английским языком посоветовали не забивать себе голову, точнее, дали прямую установку. Да вот только как тут забудешь об этом синдроме Морганы, когда мсье Пальмер каждый божий день сокрушенно ахает и заламывает свои жилистые руки, повторяя, что «с таким уникальным случаем за шестьдесят лет практики еще ни разу не сталкивался»? Нашли экспонат в бесплатном музее!

В раздумьях о своем будущем и меланхолии Джеймс провел весь март и начало апреля. Если бы не частные уроки и подтрунивания, причем обоюдные, над Джой, в этой больнице он точно бы свихнулся. Особенно тоскливо становилось по вечерам, когда сиделка, удостоверившись, что ее подопечному ничего не требуется, с чистой совестью уходила домой. Джой являла собой любопытное противоречие: весь день мозолила Джеймсу глаза, а после своего ухода становилась такой нужной…

Мерлин, скорее бы в Хогвартс!

В этом учебном году в школу ему вернуться не позволили. Май и июнь он должен был провести во Франции, в поместье бабушки и дедушки, раз в неделю являясь в фонд на осмотр. На остаток лета родители намеревались запереть его в каком-то санатории. Наследник бунтовал, но против строгого нрава отца все же сдался и покорно принял свою участь. Погрузиться бы в летаргический сон до сентября, вот была бы красота!

От размышлений Джеймса привычно оторвала Джой, пинком распахнувшая дверь палаты. Сегодня она вырядилась уже совсем по-летнему и заплела волосы с какую-то хитрую косу «наизнанку». Поттер только прищурился, наблюдая за ее отточенными действиями. Закончив с беглым осмотром пациента, Джой заботливо поправила одеяло. Уж это Джеймс никак не мог не прокомментировать.

— Знаешь, я подарю тебе хомячка. Чтобы тебе было на кого выплескивать свою материнскую заботу.

Руки у Джой и впрямь были совсем как у мамы — теплые, мягкие, с наконец-то коротко остриженными ногтями. Длинные «вампирские» когти ее заставил уничтожить родной брат, за что Джеймс прибавил в копилку Ретта еще один плюс.

— Нет, серьезно, что тебя держит в этом чертовом фонде? — изумлялся Поттер, пока Джой, поджав губы, чтобы не расхохотаться, устанавливала ему магический термометр. — Неужели всепоглощающая любовь к ближнему?

— Ну, тебе, наверное, не понять, ты же никогда никого из близких не терял, — туманно изрекла Джой, вытаскивая из кармана мантии какие-то бумаги и мельком просматривая их. Джеймс собирался открыть рот, чтобы задать очевидный, хотя и нетактичный вопрос, но Джой заговорила снова. — Вот твоя история болезни и выписка. Сегодня утром дед подписал и как раз собирался нанести визит тебе, но я решила взять на себя эту приятную миссию.

С полминуты Джеймс недоверчиво вглядывался в заветный листок. Наверное, выражение его лица было то еще, поскольку Джой скучающим тоном заметила:

— В чем дело? Не можешь какое-то слово разобрать? Так там все просто: здесь написано, что…

— Я понял, — перебил ее Джеймс и поднес бумагу к свету, словно хотел проверить на водяные знаки. — Дементора мне на завтрак… даже не верится… после полугода заточения в этом…

— Не знала, что у тебя такие оригинальные вкусовые пристрастия, — фыркнула Джой. Занятый разглядыванием вожделенной бумажки Поттер на нее даже не взглянул. — Дементора обещать не могу, а вот гиппогрифа…

— А? — Джеймс будто очнулся и с недоумением взглянул на Джой. Лицо его при этом было на редкость озадаченным.

— Бэ. Я поражаюсь твоей выдержке, — Джой выразительно приподняла брови. — Его только что выписали из больницы, где он провел полгода своей жизни, а он…

Она не договорила, поскольку в этот момент Поттер с громким боевым кличем подхватил Джой на руки, словно она была мешком с картошкой, и закружил ее по палате. Джой только болтала ногами и сипло пыхтела:

— Идиот, поставь меня на пол, иначе пупок развяжется, и тебе придется провести здесь еще пару месяцев точно…

Джеймс отпустил рассерженную девчонку, которая принялась поправлять тунику и как-то рассеянно улыбаться. Энергия, которая ключом била из Поттера, даже ей немного подняла настроение.

За дверью раздались чьи-то торопливые шаги, и вскоре перед Джеймсом и Джой возникла миловидная девушка лет семнадцати, в голубом форменном халате и короткой, почти мальчишеской стрижкой, которую украшала аккуратная заколка в виде стрекозы.

— Что здесь п’гоисходит? — строго спросила медсестра с легким французским акцентом.

Джеймс замер, словно его по голове только что огрели бладжером. Смуглые щеки почему-то залились краской, и на миг он вообразил, как нелепо выглядит в своей полосатой больничной пижаме, взъерошенный и босой. Девушка холодно приподняла тонко выщипанные брови.

— Его выписали, — пояснила Джой, когда девушка адресовала вопросительный взгляд ей. — Человек радуется, что тут непонятного?

Девушка только хмыкнула, окинула Поттера оценивающим взглядом и удалилась, тихо прикрыв дверь. Джой отчего-то очень заинтересовалась золотым колечком на своем пальце, а Джеймс так и стоял посреди палаты с донельзя сумасшедшим видом.

— Это кто сейчас была? — прохрипел он и вдруг с ужасом обнаружил, что голос его как-то странно сел.

Джой поморщилась.

— Новенькая, устроилась на Пасхальные каникулы. За ней закрепили соседнюю палату, там такая древность обитает. Не то что ты, так что, можно сказать, мне еще повезло.

— На каникулы? А лет ей сколько? — Джеймс все буравил гипнотизирующим взглядом дверь, словно надеялся, что девушка от этого вернется.

— Знаешь, я ее личное дело не читала. Кажется, зовут ее Матильда.

— Матильда… — протянул Джеймс, словно пробуя имя на вкус. — Матильда…

— Эй, Поттер, — Джой явно не понравилось мечтательное выражение его лица, и она недовольно щелкнула пальцами у него перед носом. Джеймс будто пришел в себя и смутился еще больше. — Она же даже вроде не голая сюда заявилась. Слюни утри, Ромео, — фыркнула девочка и сунула Поттеру в руки его историю болезни, которую он уронил на пол. — И пошевеливайся, мне еще в палате убираться. Сразу видно, блин, кто в ней обитал…

Она бросила выразительный взгляд на плакаты известных квиддичистов и маленькое гриффиндорское знамя у изголовья кровати.

— Слушай, оказывается, твой дед подыскивает для работы в фонде только молоденьких и привлекательных девчонок? Хороший рекламный ход, — заметил Джеймс, выходя из ванной полностью одетый и более-менее причесанный. На столе его дожидались личные вещи, небрежно и бесцеремонно сваленные Джой в одну кучу. — А тебя не учили, что в чужих вещах копаться неприлично?! — возмутился он, наблюдая за тем, как Джой с каменным выражением лица опустошает тумбочку.

— Да брось, когда я делала тебе уколы в задницу, тебя это не особо смущало, — хмыкнула она, ловко кидая красные боксеры хозяину. Джеймс растерянно поймал деликатный предмет своего гардероба и сунул его в дорожную сумку. Черт, он и не предполагал, что у него тут столько личных вещей скопилось… Он осмотрел палату, которая после ревизии, устроенной Джой, выглядела какой-то необитаемой, и внезапно ощутил накатывающие волны легкой грусти. Как-никак, а здесь он прожил полгода, и сейчас расставаться с этим местом было, по меньшей мере, странно и чем-то походило на отбытие из Хогвартса.

— Ну что, уже подыскала себе нового пациента?

Джой выпрямилась и сдула с лица выбившуюся из косы прядку. Светло-зеленые глаза ее потемнели.

— Думаю попросить у деда отпуск хотя бы до июня. Все-таки порой с тобой было сложновато.

— Да я вообще организм сложный, если кто-то не заметил…

— Не паясничай. Иди, твои предки ждут тебя в кабинете деда. Поднимись на седьмой этаж, прямо по коридору и до конца, там табличку увидишь… — Джой почему-то старательно отводила взгляд и вообще старалась держаться к ликующему Поттеру спиной. Сведенные вместе острые лопатки явно свидетельствовали о том, что их обладательница крайне напряжена.

— А ты разве не со мной?

— Нет, спасибо, я на своего деда на всю жизнь насмотрелась, и лишний раз лицезреть эту физиономию не имею ни малейшего желания.

— Ну и противная же ты, — зевнул Джеймс, беря в руки свою сумку. — Ладно, тогда давай прощаться?

Джой медленно повернулась к нему лицом. Она кусала губы, но в остальном делала вид, что пренебрежительный тон Поттера нисколько ее не трогает.

— Не скажу, что это были самые счастливые полгода в моей жизни, — церемонно начала она, — но спасибо тебе, по крайней мере, за то, что ты не оказался дряхлым стариканом с мешком песка вместо костей. Да и запашок от тебя был куда приятнее, чем от того же Донье…

— Пожалуй, более изысканных комплиментов мне еще никогда не делали, мерси, — в тон ей фыркнул Джеймс. — Мне тоже было приятно глотать лекарства из твоих молоденьких ухоженных ручек…

С минуту они еще придумывали, что бы сказать друг другу на прощание, наконец, Джой решила, что с Поттера комплиментов хватит. Она протянула ладошку для рукопожатия.

— Пока? — как-то неуверенно спросил Джеймс. Джой легко улыбнулась, отчего на ее щеках тут же появились ямочки.

— Пока, Поттер. Э-э-э… мою руку ты уже можешь отпускать.

Момент почему-то был крайне неловкий. Прощание с Джой не принесло того облегчения, на которое Джеймс так рассчитывал. Ему даже начало казаться, что он отпускает что-то важное… Да уж, для полного счастья ему только сентиментальностью от Ретта заразиться не хватало.

Махнув напоследок своей бывшей сиделке, Джеймс покинул палату и зашагал по коридору к лестнице. В распахнутой двери соседней палаты он приметил Матильду, которая с заботливым выражением лица убеждала сухонькую бабулю выпить особо противное лекарство. Бабуля только улыбалась и отрицательно качала головой. Джеймс даже замер на мгновение, любуясь Матильдой и ее действиями. Видимо, девушка почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и обернулась. Джеймс извиняюще улыбнулся и одними губами произнес: «Желаю удачи».

Кабинет мсье Пальмера был просто шикарный. Даже кабинет деда в Поттер-мэноре был гораздо скромнее, хотя и больше. Здесь же странным образом сочетались и антиквариатная мебель, и современный стиль. Кожаный диван издавал странные смешные звуки, поэтому Джеймс постарался предельно минимально двигаться, чтобы не спровоцировать ворчание этого предмета мебели. Отец разговаривал с главным целителем, мама задавала какие-то дежурные вопросы, как это умела только она. Джеймс рассеянно отвечал ей, а сам наблюдал за какими-то экзотическими рыбками в гигантском аквариуме в полстены.

— … То есть до совершеннолетия приступы больше не повторятся? — уловил вопрос отца Джеймс. Целитель Пальмер отрицательно покачал головой.

— Мы сделали все, что было в наших силах, Чарльз.

Мама облегченно вздохнула, а вот сам Джеймс восторга не испытывал. Это означает, что после восемнадцати ему снова придется мучиться от боли и частичной парализации? Что ж, «обнадежили», уважаемый. Джеймс, прищурившись, смотрел на деда Джой. Конечно, врать Чарльзу у него нет резона, но тогда какого дряхлого гоблина у этого светила магмедицины глазки так бегают? Дорея ласково провела ладонью по взъерошенным вихрам сына и прижалась теплыми губами к виску.

— Больше тебе не будет больно, мой хороший, — пообещала она, и Поттер вдруг ощутил себя пятилетним.

Слава Мерлину, этот кошмар под названием больница был позади. Джеймс обернулся на каменное здание, напоминающее скорее какой-то средневековый особняк, чем лечебное заведение. Забавно — провел в нем целых шесть месяцев, а дальше своего этажа даже носа не высунул… Надо будет не говорить этого Бродяге, иначе на смех поднимет. Даже самому перед собой стыдно! А ведь этой крепости явно есть чем похвастаться. Один призрак Франческо, по словам Джой обитающий в подземелье, чего стоит. А еще есть какой-то этаж, напоминающий хоспис… Джой обещала показать камеры-изоляторы для оборотней…

Джеймс мысленно выругался. Снова Джой, снова и снова! Он еще даже территории фонда не покинул, а про свою сиделку уже два раза вспомнил… И в этот момент с приливом тошнотворного ужаса в памяти всплыла дата чемпионата магической Франции по скачкам на единорогах. Это будет послезавтра.

* * *

Закрытый ипподром «Волшебная подкова» представлял собой небольшую овальную трассу с различными препятствиями, магическими и обыкновенными. Первыми сейчас занимались люди в фиолетовой спецодежде. Прищурившись, Джеймс сумел разглядеть на лацканах пиджаков эмблему — гордый единорог с нахлобученной на голову красной жокейкой. Поттер невольно залюбовался молодым волшебником, который сосредоточенно выпускал из своей палочки какой-то розовый дым, образующий невысокий мостик. Видимо, под ним нужно было проскакать и не задеть его. О том, что будет в случае неудачи, даже думать не хотелось.

Пока отец вел учтивую беседу с каким-то пожилым джентльменом, с которым они столкнулись буквально на входе, Джеймс с интересом озирался по сторонам. На ипподроме он бывал всего один раз в жизни, причем он не шел ни в какое сравнение с этим. Ложа, в которой им предстояло сидеть, казалось, была сделана из красного дерева, украшенного позолотой, а в мягких бархатных сиденьях наверняка можно было утонуть. Места подешевле были не такими уютными, но тоже вполне себе респектабельными. Одну из таких лож уже занял целый выводок будущих наездников — ребятишкам было не больше десяти лет, и в руках у каждого был дурацкий флажок, на одной стороне которого был логотип ипподрома, а на другой — какая-то символика, скорее всего, их конной школы. По всему периметру стояли угрюмого вида секьюрити, не подпускавшие гостей к трассе ближе чем на пять футов. От ложи к ложе сновали торговцы различными талисманами, на трибуне судей о чем-то совещались две великовозрастные дамы довольно таки спортивного вида. На гигантском табло шла реклама всевозможного обмундирования для конного спорта.

— Эй, Джеймс! — окликнул его Ретт Пальмер. Брат Джой сидел в компании величественного вида старушки, которая никак не могла поудобнее ввинтить свой монокль, одновременно прикуривая тонкую сигарету. Джеймс помахал Ретту и не смог сдержать смешок, видя, как просиял парень. Видимо, он до последнего не верил в то, что Джеймс придет поддержать его сестру.

Собственно, по доброй воле Поттер ни за что бы не пошел на эти глупые скачки, но накануне Пальмеры прислали официальное приглашение и билеты в лучшую ложу, так что волей-неволей пришлось тащиться вместе с родителями. Джеймс пробрался к Ретту и его спутнице, пожал товарищу руку и учтиво коснулся губами сухопарой ладошки бабули.

— Так это и есть тот самый Джеймс Поттер, про которого моя внучка все уши мне прожужжала? — скрипучим, словно несмазанная дверь, голосом поинтересовалась, как выяснилось, мадам Пальмер. Джеймс ощутил, как его собственные уши начинают пылать недобрым огнем. О нем, значит, уже и дома у Пальмеров известно? Ретт словно прочитал его мысли.

— Не кисни так, о тебе хорошо если только половина колдомедиков Франции знает, — подмигнул он. Джеймс только криво улыбнулся, показывая, что его эта сомнительная слава нисколько не трогает.

— Должно быть, все это безумно интересно? — предельно вежливо осведомился он, широким жестом обводя стадион, если это можно было так назвать. Во всех этих конных терминах он плохо разбирался.

Бабуля Пальмер и Ретт насмешки в голосе не уловили.

— Моя внучка участвует в скачках с одиннадцати лет, — довольно поделилась мадам Пальмер. — Два серебра из четырнадцати забегов. Сегодня она обязательно возьмет золото.

Словно в опровержение слов заботливой бабушки на стадионе появился первый участник, оседлавший серебристо-белого единорога. Но участник ли? Джеймс, не веря своим глазам, лицезрел довольно упитанного мужчину под сорок, пышным усам и лысине которого позавидовал бы и профессор Слизнорт.

— Это чей-то тренер? — громко спросил Поттер, пытаясь подстроиться под неожиданно грянувшие со всех сторон аплодисменты. Ретт склонился к его уху и прокричал в ответ:

— Это прошлогодний победитель в общем зачете, он открывает скачки!

— Ничего себе… — только и протянул Джеймс. Ретт, видимо, заметил его ошарашенно вытянувшееся лицо и рассмеялся.

— Джеймс, забегов будет несколько. Джой будет выступать в своей возрастной группе вместе с девушками, расслабься!

Поттер жутко смутился и отвернулся. Да, действительно, это же не квиддич, где на возраст и пол игрока смотрят в последнюю очередь.

— Пока что будет неинтересно, — Ретт расслабленно откинулся в кресле, а затем вдруг хитро прищурился. — Может, пройдемся до жокейской, пожелаем моей сестренке удачи?

Отказываться было неудобно, да и Пальмер, в общем-то, оказался прав: пышноусый наездник завершил свой круг почета, и на возвышение на судейской трибуне взошел французский министр магии. Он монотонно бубнил на своем родном языке, а по гигантскому табло бежали буквы перевода. Даже не взглянув на него, Джеймс согласно кивнул и, то и дело извиняясь перед другими людьми в ложе, стал пробираться к выходу вслед за Реттом.

Вход в жокейскую охранялся парочкой шкафоподобных волшебников в синих аврорских мантиях. Джеймс мрачно подумал о том, что в темном переулке с такими лучше не сталкиваться. Один из блюстителей порядка шагнул вперед, преграждая Джеймсу и Ретту вход. Умные темные глаза мужчины нехорошо блеснули.

— Все автографы после, — отчеканил он, видимо, шаблонную фразу.

Парни переглянулись и одновременно вытащили из карманов курток приглашения, написанные лично Джой. Второй лишь хмыкнул и достал длинный тонкий щуп, напоминающий золоченый кнут. Затем прикоснулся детектором лжи к приглашениям и угрюмо буркнул:

— Проходите.

В жокейской было несколько девочек приблизительно четырнадцати-семнадцати лет. Джой в великолепном бархатном костюме наездницы сидела на низеньком табурете у окна и слепо пялилась в одну точку перед собой, механически натягивая черные перчатки. В светло-зеленых глазах плескалась неуверенность и, как показалось Поттеру, страх, на лбу выступили бисеринки пота.

— Хорошие ребята вас стерегут, Пальмер, — насмешливо заметил Джеймс, присаживаясь рядом с Джой. Та резко дернулась, словно ее только что с ног до головы облили ледяной водой, и в шоке уставилась на довольного брата и веселого Джеймса. — Что, очко жмет?

Несколько девочек обернулись и глупо захихикали, прикрываясь ладошками. Джой только поморщилась, но было заметно, что и она развеселилась.

— Фи, где ваши манеры, лорд Поттер? — с вызовом поинтересовалась она.

Ретт только закатил глаза, девчонки же принялись перешептываться, с завистью поглядывая то на Джой, то на Джеймса. Видимо, к ним здесь мало кто заходил перед выступлением, а тем более молодые и привлекательные лорды.

— Оставил дома, — беспечно отмахнулся Джеймс, пытаясь взять тяжелое седло. — Что, все настолько серьезно? Бедолага единорог… Да не дрейфь, Пальмер, прорвемся! Впервые что ли поскачешь?

— Говорят, в этот раз ужесточилась система оценок, а еще появились более сложные магические препятствия, — слабым голосом сказала Джой.

— Не слушай никого, ты ведь не новичок в этом деле. Лучше покажи мне своего единорога, — Джеймс улыбнулся, поняв, что ход оказался удачным. Джой согласно кивнула и повеселела еще больше. Еще бы ему не знать — сам он неизменно приходил в восторг, когда кто-то искренне интересовался его метлой.

Конюшня, куда уверенно шагала Джой, пожалуй, стоила организаторам немалых денег. Все было настолько ослепительным, дорогим и вычурным, что всему этому богатству позавидовала бы и английская королева. Еще бы, единороги — существа нежные и очень ранимые, какой волшебник в здравом уме станет держать прекрасное животное в грязном стойле? Здесь же сновали не менее сорока волшебников, моментально убирающих любое загрязнение. Прекрасные единороги и их гибриды с обыкновенными лошадьми гордо, но в то же время доверчиво взирали на людей, некоторые беспокойно рыли землю копытом. Какая-то девочка лет восьми заплетала роскошную серебристую гриву животного и украшала ее бантиками, а владелица единорога одобрительно кивала, наблюдая за работой младшей помощницы.

— А вот и мой Наполеон, — с гордостью объявила Джой, останавливаясь у кованого стойла и с нежностью дотрагиваясь до морды ослепительно белого единорога. Конюх приветливо улыбнулся Джой и отошел покурить, чтобы хозяйка и ее скакун смогли «пообщаться».

Джеймс с трудом сдерживал смех.

— Как, говоришь, его зовут? — с трудом выдавил он. — Нет, Пальмер, определенно это было самое оригинальное имя из всех возможных вариантов. Так и вижу транспарант на весь ипподром: «Только сегодня и только у нас чистый эксклюзив: Жозефина и ее Наполеон»!

Джой сделала вид, будто насмешек Поттера не услышала.

— Много этот лохматый придурок понимает, правда? — обратилась она к единорогу. Тот смотрел на Джеймса такими глазами, будто понимал каждое сказанное им слово и осуждал его за них. Джеймс мгновенно перестал смеяться и как-то стушевался под печальным взглядом умного животного.

— Ладно, извиняюсь, — фыркнул Джеймс и демонстративно огляделся по сторонам. Джой прямого намека явно не поняла, а может сделала вид, пытаясь отыграться на, как ей казалось, не в меру веселым Поттером. — Слушай, ты нас привела сюда с Бонапартом своим знакомить или самой с ним лобызаться?

— Ленни, как он тут? — обратилась она к конюху, который как раз вернулся. — Никто не пытался… ну, как в прошлый раз?

— Все хорошо, мадемуазель Жозефина, Наполеон бодр и полон сил, — пробасил парень, обнажая в улыбке желтоватые от табака зубы. Ретт поморщился и шепнул Джеймсу:

— Он отвратительный неряха. Но зато конюх от Мерлина.

— Не злись, неряшливость для его профессии только плюс, — шепнул в ответ Джеймс.

Предоставив Джой любоваться собственным единорогом, Джеймс от нечего делать наблюдал за остальными спортсменами и их питомцами, если можно так выразиться. Совсем недалеко от стойла пальмеровского Наполеона он приметил уже знакомую короткую стрижку и чуть не задохнулся — прекрасная медсестра Матильда собственной персоной! Собственные руки внезапно показались ему огромными, как у орангутанга, а прическа попросту ужасной.

— Ретт, скажи мне вот какую вещь: это нормально — тупеть в присутствии симпатичной девушки? — смущенно поинтересовался Джеймс. Заметив озадаченное лицо Пальмера, тут же сощурился: — Ну или в твоем случае — в присутствии симпатичного парня?

«Мерлин, слышала бы меня сейчас родная мать», — промелькнула паническая мысль.

Ретт даже ничего ответить не успел, поскольку Джеймс уже на ватных ногах шагал к Матильде, которая о чем-то негромко спорила со своим конюхом. Костюм наездницы сидел на ней как влитой, стройные ноги казались еще длиннее из-за высоких лакированных сапог. Волосы на этот раз украшала маленькая заколочка в виде серебряной подковы, и, надо признать, она очень ей шла.

— П’гивет, — очаровательно улыбнулась Матильда, видимо, узнав его. Она ласково погладила по шее заволновавшегося единорога, и Джеймс залюбовался ее красивыми тонкими пальцами с аккуратным французским маникюром. — Ты ведь Джеймс, ве’гно?

— Д-да, — Джеймс от счастья, что она его помнит, даже заикаться начал. Спиной он буквально ощущал на себе взгляды Ретта и Джой и втайне радовался тому факту, что мадемуазель Пальмер наконец соизволила отвлечься от своего дражайшего скакуна. — Рад снова вас увидеть, Матильда. Наверное, в этой стране все от мала до велика считают гражданским долгом участвовать в состязании единорогов?

Мерлин, ну какой нормальный парень обращается к девушке всего на пару лет старше на «вы»? Поттер знал одного такого, он сейчас стоял на этом самом месте. Матильда доброжелательно улыбнулась и кивнула.

— Но разве вы… ты не должна быть сейчас в фонде? — осведомился он.

— Мсье Пальме’г был так любезен и дал мне отгул. Насколько я знаю, его внучка тоже будет п’гинимать участие? — Матильда явно немного разволновалась, поскольку стала допускать мелкие речевые ошибки. Акцент только усилился, но это придало ей своеобразный шарм.

— Кто? Джой? Да, она уже четвертый год участвует в этом турнире или как там его…

«Мадам Салливан, почему вы не научили меня французскому? На кой черт мне сдалась латынь и греческий?!»

— Да, очень мило, — Матильда бросила быстрый взгляд за спину Джеймса, и тот, воспользовавшись тем, что она отвлеклась, быстро вытер вспотевшие ладони о джинсы.

Откуда-то снаружи раздался звук рога, по-видимому, оповещавший о начале состязания. Матильда с легким лукавством посмотрела на своего собеседника.

— Увы, мне по’га идти… Вы ведь пожелаете мне удача?

— Удача всегда с вами, мадемуазель Матильда, — Джеймс, почувствовав прилив наглости, легко коснулся пальцами подковы в волосах девушки. Ее щеки залились легким румянцем.

«Что ж, не один я чувствую себя полным кретином в этой беседе…»

— И вы даже не поцелуете меня? — вдруг немного обиженно осведомилась девушка.

Джеймсу показалось, что в конюшне в этот момент кто-то взял и резко выключил звук. Вот же она, стоит перед ним, Матильда, похожая на лесную нимфу и предлагающая взять и поцеловать себя. Так почему миру вдруг резко стало не хватать красок, легким — кислорода, а ему самому — смелости?

— Я не кусаюсь, Джеймс, — рассмеялась Матильда и сама поцеловала его.

Губы у нее оказались сладкими и на вкус почему-то напоминали вишню. Сперва Джеймс настолько опешил, что даже позабыл о том, как нужно правильно дышать. Матильда действовала довольно умело, и вскоре Джеймс понял, что требуется от него самого. Девушка чуть углубила поцелуй, ее проворный горячий язычок скользнул к нему в рот. И почему Сириус говорил, что это мокро и мерзко? Наверное, Дарла просто целоваться не умеет!

Да, браво, Поттер, тебя впервые в жизни поцеловала красивая девушка, а ты о Сириусе вспомнил! Это все аура Ретта, не иначе. Перепугавшись от собственных мыслей, Джеймс, наконец, осмелел и обнял Матильду за талию. Она была чуть ниже него, но из-за каблуков ее сапог они оказались практически одинакового роста. Рог затрубил снова, стадион взорвался приглушенными аплодисментами, и Матильда со смущенной улыбкой отстранилась от Джеймса. Поттер мысленно усмехнулся, представив себя в тот момент со стороны. Глаза пылают, губы наверняка алые, да и вообще весь вид такой, что… Словом, он был от всей души рад, что Сириуса здесь не было.

Не сказав больше ни слова, Матильда вывела своего единорога из стойла и с осанкой королевы покинула конюшню. Мимо прошла как-то злобно ухмыляющаяся Джой, державшая за вожжи своего Наполеона.

— Поттер, вытрись, — брезгливо процедила она, швырнув ему одноразовый платок. — Это что, такое оригинальное пожелание удачи? Чтобы у этой курицы был стимул выжить на гонке?

— Не завидуй, — с мечтательной улыбкой обернулся Джеймс к девочке. Та гордо задрала нос.

— Было бы чему, — высокомерно заявила она и вдруг ловко вспрыгнула в седло, после чего умчалась прочь, даже не обернувшись. Наполеон так резво ударил серебряными копытами, что умудрился поднять фонтан земли, угодивший прямо на джинсы и кроссовки Джеймса.

— Видал? — он обернулся к бесстрастно шагавшему рядом Ретту. — Даже Бонапарта своего умудрилась против меня настроить непонятно за что.

Подгоняя Наполеона, Джой мчалась через всю трассу к стартовой линии. В ушах свистел ветер, гула болельщиков она почти не слышала, а перед глазами почему-то все плыло, размазывая тушь по щекам. Джой затормозила рядом с темнокожей девочкой, которая чуть не плакала, не зная, как ей быть: у ее скакуна явно были какие-то проблемы с пищеварительной системой, поскольку вокруг сновали уборщики навоза и колдоветеринары. С другой стороны расположилась Матильда, смахивающая невидимые пылинки со своего бархатного седла. На нос Джой упала крупная капля… волшебники тут же накрыли стадион водоотталкивающим куполом… Кто-то что-то говорил, но Джой предпочитала ничего не слышать. Она даже не видела трассу — перед глазами стояла отвратительная сцена в конюшне…

— Мадемуазель, у вас слабенькие крепления седла, позвольте наложить заклинание… — суетился низенький волшебник, видимо, последняя проверка перед стартом…

«Даже удачи не пожелал, а этой…» — возмущенно вертелось в голове Джой. Хотя она уже почти была готова признаться себе в том, что здесь пахло кое-чем покруче простого возмущения…

— Три…

«Как с любимой женушкой… а ведь видит ее второй раз в жизни…»

— Два…

«Придурок!!!»

— ОДИН!

Подстегнутый шпорами Наполеон сорвался с места, вызвав у зрителей невообразимую бурю эмоций. Где-то там сейчас наверняка вопит и Поттер, поддерживая эту тупую, напыщенную…

Мимо пролетел чей-то номер, сорванный ветром. Вот и первое препятствие: полоса фиолетового огня, ерунда полная, Наполеону на ползуба! Тощая рыжая девица вырвалась вперед, подстегивая бедного единорога с такой бешеной силой, что у несчастного животного засеребрилась кровь по бокам. Наполеон фыркнул, отчего его тонкий серебряный рог как-то странно блеснул. Джой знала эту особенность своего любимца — это означало, что он близок к нервному срыву. Она чуть нагнулась вперед и легонько пришпорила единорога.

— Давай, милый, мы не можем проиграть, особенно сегодня, не можем!..

С трибуны все выглядело еще грязнее и в какой-то степени страшнее, чем на трассе. В этой каше из одиннадцати участниц, следовавших практически на одном уровне, Джеймс силился разглядеть Матильду или Джой, но ни одна, ни вторая с такого расстояния не угадывались. Потом он догадался перевести взгляд на гигантский экран, транслирующий происходящее на ипподроме в десятикратном увеличении. Здесь белоснежный Наполеон выделялся значительнее. Лица Джой видно не было, но Джеймс мысленно видел его перед собой: упрямое, злое, сосредоточенное, с поджатыми губами. Рядом яростно болел Ретт, и даже вся такая утонченная и аристократичная бабуля Пальмер надсаживала глотку, выкрикивая имя внучки…

Два круга были позади, оставался последний. Обычно соперников старались вывести из строя сразу же, но в этот раз все как-то пошло наперекосяк. Значит, финальные шестьсот ярдов будут очень напряженными.

Рыжая девица завизжала и сошла с дистанции, поскольку ее единорог явно не справился с двухсторонним давлением. Джой облегченно перевела дух и даже успела порадоваться за животное, но тут ее снова кто-то нагнал. Конечно, кто бы сомневался. Матильда. Щеки раскраснелись, губы плотно сжаты, пальцы до хруста впиваются в вожжи. Миг — и мир катится куда-то в пустоту, беглый взгляд соперницы, легкая улыбка, жалобное ржание Наполеона, острая боль в лодыжке и бедре… Стадион испуганно ахнул.

— Дура! — не своим голосом кричал Поттер. — Идиотка! Какого черта, твою мать, я… я… Курица слепая! Ты же могла сдохнуть, Пальмер, ты это осознаешь?!

Лучше бы его не видеть, когда он до смерти перепуган. Лицо белое, губы дрожат, руки трясутся… Джеймс был в ярости, но еще больше он испугался. Кто-то ласково лизнул ее прямо в лицо и утробно зафыркал, словно извиняясь. Джой подняла руку, которая показалась ей свинцовой, и осторожно погладила Наполеона по шее.

— Нет, это ты прости меня, — прошептала она, чувствуя, как по щекам бегут слезы. — Как я могла не заметить этот чертов мост…

— Не по сторонам надо смотреть, а на дорогу! — в бешенстве орал Поттер, пучками выдергивая с собственной головы волосы.

— Беспокоишься, — фыркнула Джой, но ее, видимо, в этом гаме никто и не услышал. — Это приятно.

— Ты ногу сломала, — зачем-то констатировал очевидное Ретт. — Сиди спокойно, я наложу шину…

— Ее срочно нужно доставить в фонд, вдруг у нее сотрясение… — кудахтала рядом бабуля Пальмер. Джой только поморщилась.

— Сотрясение? — захохотал Джеймс. — Да бросьте, мадам Пальмер, там уже и сотрясаться нечему…

— Иди ты, — буркнула Джой, чувствуя легкую тошноту и головокружение. Черт, кажется, действительно сотрясение…

— Ты нас очень напугала, дорогая, — о, вот и миссис Поттер голос подала. — Возможно, лучше и впрямь отвезти ее в фонд…

— Там сейчас и без меня забот полно, — отмахнулась Джой и кивнула брату. — Колдуй, а к деду на прием я как-нибудь потом дома, вне очереди… Поттер, хватит уже голосить, отбивную из меня не сделали, и то хлеб.

Джеймс, на все лады проклинающий организаторов скачек, моментально умолк и как-то стушевался. Не глядя на него, Джой, поморщившись, оперлась о руку брата и со стоном поднялась. Ее левая нога сейчас напоминала гигантское ванильное мороженое на палочке. Видимо, гипс Ретт накладывал впервые в жизни, вот и перестарался. Поттер запустил руку в волосы и тут же без сил уронил ее. Неподалеку Матильда принимала поздравления и уже давала интервью направо и налево. На травмированную участницу почти никто не обращал внимания.

— Серьезно, Пальмер, я чуть в штаны не наложил, когда тебя на траве увидел…

— Да? От восторга?

— Хватит кривляться. Я серьезно.

В карих глазах за дурацкими круглыми стеклами очков светилась такая искренняя забота, что Джой не смогла ответить ничего другого, кроме:

— Верю.

— Ты уж меня извини, — нервно усмехнулся Джеймс, зачем-то оставляя на гипсе свой автограф, — но больше я на это бешеное родео ни за что не приду. Мне мои нервы пока что дороги.