Крестник (гет)

Натянув пахнущий мылом Джеймса воротник рубашки на нос, Лили свернулась в клубочек и крепко спала. В ее сон то и дело врывались неспокойные мысли, но когда хлопнула входная дверь, и гостиная заполонилась знакомыми голосами, Лили проснулась и поняла, что это произошло взаправду.

— Ты видел, как я его? Фу-у, дохлая тварюка, — в голосе Джеймса самодовольство просто зашкаливало. Щурясь, Лили приподняла голову и сонно улыбнулась. Парни выглядели жутко довольными собой, смеялись и явно делились впечатлениями от пережитого приключения.

— От тебя до сих пор несет дохлятиной, — попытался остудить пыл Поттера Томас.

— Поверь, ты тоже не Амортенцией пахнешь. Я думал, что Блэку крышка, когда те уродцы ему чуть башку не проломили...

— Если бы не его домовик — точно крышка, — отрезал Томас и вдруг наткнулся на взгляд, которым их сверлила Лили. Джеймс уже открыл было рот, собираясь продолжить, но ощутимый пинок под ребра заставил его подавиться воздухом.

— Все живы, — опережая вопросы Лили, выпалил он. — И даже почти здоровы. Может, только чуть-чуть Регулусу досталось, но этот говнюк...

— Я думал, он нас там бросил! — развел руками Томас, а на его скулах появились желваки. — В кольце инферналов и Адского огня. Унес свою задницу вместе с крестражем. Чертов хлюпик чуть все не испортил! — эмоций в голосе Томаса поубавилось. — Но он вернулся. Наверное, понял, что даже после смерти я его из-под земли достану.

Слушая их болтовню, Лили подпирала голову рукой. Облегчение нахлынуло на нее при виде целых и невредимых парней, и она даже была готова простить им те сумасшедшие три часа, заставившие ее поседеть в ожидании.

— Значит, вы удачно прогулялись?

Джеймс и Томас обменялись взглядами, после чего Поттер запустил в карман руку и вытащил на свет какую-то слабо блеснувшую вещицу. Закрутив цепочку вокруг указательного пальца, Джеймс ловко отправил крестраж прямо в руки Лили, и она, поймав его, поднесла предмет к глазам. На ладонях у нее покоился тяжелый золотой медальон с выложенной зелеными камушками S посередине. Лили завороженно вглядывалась в медальон, опасаясь даже подышать на него, но вовсе не потому, что за золотыми створками пряталось зло. Она как будто прикоснулась к самой истории. Невероятно, эту вещь держал в своих руках сам Салазар Слизерин. Лили определенно не причисляла себя к кругу его поклонников, но простое прикосновение к вещи великого Основателя уже делало ее человеком особенным.

— Варвар, — не без горечи заметила она.

— Кто? — поинтересовался Томас.

Лили вздохнула и протянула ему крестраж.

— Сами Знаете Кто. Он осквернил такую важную историческую реликвию, и теперь ее придется уничтожить.

— В его защиту могу сказать две вещи: медальон сейчас по праву принадлежит ему, как единственному прямому потомку Слизерина. А еще он явно не предполагал, что кому-нибудь придет в голову уничтожать эту вещь.

Лили во все глаза уставилась на Джеймса, да и Томас смотрел слишком осторожно, но Джеймс оставался беззаботен и весел и никаких попыток защитить крестраж явно предпринимать не собирался.

— Расслабьтесь, — почувствовав их настроение, он усмехнулся. — Вам все равно не под силу уничтожить крестраж. Так что Крестильная магия или как там ее спит мертвым сном.

Таким образом, коллекция обнаруженных крестражей пополнилась еще одним, но вместе с тем задача сильно усложнилась. Реликвии Основателей подходили к концу — из известных оставался только меч Гриффиндора, но где он мог храниться, предположений не было. Помимо меча, если тот вообще был крестражем в действительности, оставалось еще два неизвестных, и если раньше у Джеймса и остальных были вполне определенные и оправдавшие себя идеи, то теперь просторов для фантазии стало гораздо больше.

«Теперь самое главное — крестражей семь. Больше их быть не может, это совершенно точно. Но даже семь — это страшное число, когда речь идет о Темном Лорде и его крестражах. Сейчас их шесть, потому что я уничтожил один, за что и поплатился жизнью. Крестражи могут убивать не хуже живых существ, нужно лишь знать, как толково от них избавиться. Впрочем, все ты найдешь в книге, а пока знай: один из крестражей наверняка принадлежал когда-то кому-то из Основателей Хогвартса. Есть вероятность, что таковых четыре, но она мала. Постарайся обратить внимание на значимые и исторически ценные вещи, убедись, что все крестражи уничтожены, это очень важно. Только тогда у тебя появится шанс остановить Темного Лорда и обрести свободу».

Эти строки из прощального письма отца Джеймс зазубрил наизусть, однако сейчас от них становилось только хуже. Семь, мать их, крестражей! Смертельный квест затянулся, хотя любой другой сказал бы, что до сегодняшнего дня им просто несказанно везло, и они смогли обнаружить три крестража, буквально тыкаясь вслепую. Четвертый уничтожил отец, но что это была за вещь, он даже не намекнул.

— Возможно, мама что-то знает, — ни о чем другом Джеймс теперь почти не думал.

— Нет, впутывать ее слишком опасно, — твердила ему Лили, и он был абсолютно с ней согласен, но то, что подсказка была практически на поверхности, его ужасно бесило. — Мы все выясним сами, не привлекая лишнего внимания.

— Лишнего внимания? — искренне заржал Джеймс. — Давай-ка я тебе перечислю, сколько народа уже посвящены в это дело! Не считая всех тех, кто в курсе о тебе...

— Все равно забудь о том, чтобы посвятить в это еще и маму, — упрямо стояла на своем Лили. — Ты уже потерял отца, хочешь потерять и ее?

Она понимала, что это жестоко, но только так могла привести его в чувство.

— Да я знаю, знаю, — Джеймс запустил руку в волосы, обреченно глядя на свои записи, книги и карты, разложенные на столе в кабинете.

Его раздражала невозможность действовать дальше, а Лили злило то, что она ничем не могла ему помочь. Каждый новый день действовал на Джеймса все более удручающе. О том, чем он занимался, когда уходил из дома, Лили предпочитала не спрашивать, а сам он не рассказывал и только с каждым выполненным заданием мрачнел все более и более. «Пророк» даже не пытался успокоить население — участившимся взрывам, обвалам зданий и массовым смертям маглов другого объяснения у властей не было. Лежа в постели бессонными ночами, Лили думала о том, как могла бы сложиться их с Джеймсом жизнь, не будь этой проклятой войны. Может, они отправились бы путешествовать по миру. Может, кочевали бы по Британии, останавливаясь в маленьких съемных квартирах и со смехом ютясь на одном диванчике, который ворчливо скрипел бы всякий раз, как кто-то пытался бы обнять другого. Может, осели бы в каком-нибудь небольшом городке и создали настоящую семью с детьми и скучной работой. У Джеймса появились бы седые виски, у Лили — первые морщины, и они оба померли бы от тоски и только ради детей все еще держались бы вместе. Думая об этом, Лили улыбалась и прижимала к себе край одеяла. Такую жизнь даже она себе не могла представить реальной, а уж Джеймс наверняка бы ужаснулся по-настоящему. А может, он стал бы великим игроком в квиддич, а она была бы его верной спутницей, которой все фанатки страшно завидовали бы, а они весело махали им с глянцевых страниц модных журналов. Но вместо этого он убивал, подчиняясь приказам своего безумного наставника, а она верно и терпеливо ждала его, наблюдая все те же первые седые волосы у него и сходя с ума от страха за его жизнь. Себя Лили Эванс уже давно похоронила и только молилась, чтобы он остался жив, даже не подозревая, что Джеймс Поттер жил точно с такими же мыслями, что и она.

В воскресенье на обед заглянул Сириус, разбавив своим присутствием тягучее однообразие. В последнее время он тоже по каким-то причинам ходил мрачнее тучи, а тут его настроение заметно улучшилось, словно он вернулся из оздоровительного отпуска. Потягивая пиво, парни слушали трансляцию квиддичного матча по радио, время от времени их вопли поддержки и разочарования сменялись приглушенными диалогами на более серьезные темы. В перерывах между затянувшимся матчем вовсю рекламировали новейшую защитную продукцию Министерства и десятков открывшихся специализированных фирм, цитировали отрывки из статей «Пророка» и время от времени сообщали последние новости часа. На фоне свиста и криков болельщиков со стадиона в Рио-де-Жанейро информация о новом нападении оборотней на магловскую деревню звучала как простая страшилка на ночь. Сумерки опустились на Годрикову Впадину призрачной дымкой, с высоты холма Четырех Особняков, как про себя называла это место Лили, снующие туда-сюда люди казались размером с муравьев. Она куталась в теплый плед и пила чай на веранде, наблюдая за первыми вспышками звезд на чернильном небосклоне. Почувствовав подступающий к рукам и ногам озноб — ночи уже стояли весьма прохладные — Лили вознамерилась вернуться в дом, откуда доносились довольные вопли:

— ГОООООЛ, СУКА! Твою мать…

Такая резкая перемена интонации в голосе Джеймса могла говорить только об одном. Он держался за метку и кривился так, будто ему в живот засадили заклинанием. Сириус меланхолично отхлебнул пива и молча ждал хоть каких-то пояснений.

— Поймали кого-то из Ордена, — глядя в пустоту, сообщил Джеймс и резко встал. Сириус проводил его взглядом и тоже сорвался с места.

— Кого? — тут же подскочила к Джеймсу Лили, забыв про остатки чая в чашке, которую все еще держала.

— Не знаю, но Яксли какой-то сильно довольный, — Джеймс все еще глядел в пустоту, пока надевал куртку в прихожей. Он как будто прислушивался к тому, что сейчас происходило за много миль от Годриковой Впадины. — Он там ржет, что ли?..

— Что в этом может быть смешного? — недовольно скрестила руки Лили.

— Яксли такой с детства, — поведал ей Сириус. — Ему палец покажи, и он закатится, как припадочный. Сохатый, — Сириус позвал Джеймса, и тот наконец перестал созерцать пустоту, вполне осмысленно взглянув на друга. — Постарайся сделать так, чтобы этот тип, кем бы он ни был, разболтал по минимуму.

Джеймс кивнул, и входная дверь хлопнула. В наступившей тишине Сириус и Лили обменялись долгими взглядами.

Малфоевская резиденция бурлила так, словно у Люциуса на месяц раньше наступил день рождения.

Пожиратели Смерти собрались в трапезной и появление Джеймса встретили глумливыми выкриками. Громче всех радовался Нотт, счастливый отомстить тем, кто свернул его маленький наркобизнес в Хогвартсе, и Эйвери, которого любая неприятность в жизни Джеймса делала самым счастливым человеком на планете. Подозревая худшее, Джеймс выглянул из-за широкой спины Яксли и обреченно потер лоб.

Пожиратели поймали Хвоста.

Где и когда он успел засветиться, Джеймс понятия не имел. Слишком долго его не было в жизни бывшего друга, и о его присутствии в Ордене Феникса он знал только со слов Бродяги. Честно говоря, Джеймс вообще не знал, чем бестолковый Хвост мог бы помочь Ордену, разве что шпионить в облике крысы, но даже Питер не настолько идиот, чтобы выдавать свои тайны Грюму и Дамблдору. Как бы там ни было, а Хвост сейчас находился в доме Малфоя, страшно похудевший и осунувшийся, приобретший почти полное сходство с крысой. Глаза, казавшиеся теперь огромными на остром лице, испуганно шныряли по комнате в поисках хоть какого-нибудь пути отступления. Хвоста связали антиаппарационными путами, так что он даже превратиться теперь не мог. Беллатрикс пощекотала щеку Питера длинным павлиньим пером и зашлась отвратительным хохотом.

— У-у-у, вы только поглядите на отважного львенка, — с необычайной нежностью пропела она, обходя примотанного веревками к стулу Питера. Тот осторожно замер, только его взгляд по-прежнему оставался живым. — Ты не был таким напуганным, когда полчаса назад шнырял возле моего дома, мальчик, — Белла сложила губы бантиком, обращаясь к Питеру. — Кто же послал тебя за мной шпионить? Повтори это еще раз, малыш, ну же.

— Ор-орден Феникса, — проблеял Хвост. Пожиратели заржали.

— Круцио-о-о-о, — пропела Белла, и Хвост извернулся от боли, насколько позволяли ему путы. Шея его напряглась, обозначив жилы, и, не выдержав непродолжительной пытки, Питер заорал так, будто ему отрезали ногу. Насколько Джеймс помнил, действие Круциатуса этим не ограничивалось.

— Значит, ты можешь показать нам местонахождение их базы, так ведь? — Белла опустила палочку, и Питер получил небольшую передышку.

— Я… я… — взгляд его метнулся между двумя Пожирателями, как раз туда, где стоял Джеймс. Никогда еще он не видел Питера таким напуганным и жалким. — Я покажу! — вдруг взвизгнул он, дергаясь вперед, отчего Беллатрикс неожиданно отпрянула и что-то зашипела в знак неудовольствия такого к ней отношения. — Я не хотел с ними, я… Я хочу стать одним из вас, я чистокровный волшебник!

Мать Хвоста была сквибом, Джеймс знал это из его скудных рассказов о семье. Зато теперь у Питера как будто прорвало невидимую плотину, и он сыпал подробностями, которые никто у него не спрашивал.

— Мой отец был достопочтенным волшебником, но ушел от матери, когда узнал, что она больше не сможет иметь детей. Он сейчас в Австралии, вы… вы можете связаться с ним и спросить! Он подтвердит! Арнольд Петтигрю! Он ненавидел грязнокровок, как ненавижу их и я, они заполонили Орден! — Питер теперь смотрел прямиком на Джеймса. — Я бы сам убил грязнокровку Эванс, жаль, что меня опередили.

Похоже, кое-кого это убедило. Кровь стукнула Джеймсу в голову, и чтобы не пальнуть в Хвоста Круциатусом, он запустил руку в волосы, будто хотел привычно взлохматить их, но на самом деле впился в них пальцами и с силой сжал. Полегчало, но ненамного. Хвост только что признался, что всегда желал Лили смерти. Той Лили, которая делилась с ним ингредиентами на зельях и, наступив себе на горло, подсказывала на контрольных. Той самой девушке, которую — и Питер это знал лучше, чем многие другие — до сумасшествия любил его некогда лучший друг.

— Для того чтобы служить Темному Лорду, этого недостаточно, слышишь, шмакодявка? — похожий на инфернала Эйвери вовсю наслаждался происходящим и теперь дразнил пленника с самым серьезным выражением лица. — Убить парочку грязнокровок для тебя было бы достаточно, но раз уж ты боец достопочтенного Ордена Феникса… — издевку в его голосе уловил даже Питер. — Боюсь, у тебя попросят голову самого Дамблдора.

— Не пугай его, Брайан, а то он и обделаться может, — выкрикнул кто-то, больше внимания уделявший настенному бару Малфоя, чем извивающемуся в своей безысходности пленнику.

— Может, голова Крауча сойдет? — предложил Родольфус, и все глумливо расхохотались.

— Да вы на него посмотрите, — Рабастан тоже не остался в стороне. Его лицо кривилось от нескрываемого отвращения, словно Питер нанес оскорбление ему лично, — такое ничтожество — просто плевок в адрес Темного Лорда. Допросить его хорошенько и прикончить, чтобы под ногами не путался.

После этих слов Питера ощутимо затрясло, но веревки держали его крепко, и все, что он мог — это бестолково крутить головой в поисках хоть какой-нибудь поддержки.

— А по-моему, это будет весело! — не унимался Эйвери. — Поттера заставили пришить Эванс, давайте заставим Петтигрю притащить нам голову Люпина!

Глаза Питера, и без того полные слез, расширились в страхе. Джеймс закаменел, чувствуя на себе ненужное внимание. В Ордене не знали про то, кто на самом деле убил Лили, и теперь Питеру было по-настоящему страшно. А еще стало страшно Джеймсу.

— Я готов! — выпалил Хвост, бледнея. Пожиратели, хихикавшие и что-то между собой обсуждавшие, разом притихли, кто-то даже уважительно приподнял брови. — Я принесу голову Люпина, Блэка и остальных, только…

Не договорив, он снова завопил от боли. Беллатрикс держала палочку до тех пор, пока лицо Хвоста не посинело.

— С моим кузеном я сама разберусь, дружочек, — от ее веселости и сюсюканья не осталось и следа. Сейчас Белла напоминала разгневанную фурию, под чью горячую руку не посчастливилось попасть Хвосту. — У меня для него припасено кое-что очень вкусное. Ты же не лишишь меня такого удовольствия? — шипела она в лицо Питеру.

— Ладно, это уже интересно, — протянул Мальсибер, наблюдавший за ними. — Пусть Темный Лорд сам с ним разбирается, раз он так жаждет стать одним из нас.

— А нахрена он нам нужен, этот червяк гриффиндорский? — грубо обронил МакНейр. — Он же сдал Орден, как только почки прижали, где гарантия, что он не сдаст и нас?

— Я даю такую гарантию.

Белла уже утихомирилась и теперь кривила губы в усмешке. Кое-кто тоже похихикал, но Джеймсу было на них на всех начихать. Хвост не станет слугой Темного Лорда, особенно если он так сильно этого хочет. У Питера задрожали губы, когда Джеймс подошел к нему и уставился сверху вниз, как Хагрид на первокурсника.

— Люциус, подземелья у тебя еще функционируют? — Эйвери обнажил белые зубы в усмешке. — Двум братьям гриффиндорцам явно есть о чем поболтать.

— Зачем же сразу подземелья, — Малфой, стуча по лакированному полу своей неизменной дурацкой тростью, выступил вперед. — Нашему гостю будет намного комфортнее в комнате для гостей. Добби! — домовой эльф распластался перед хозяином, который даже не взглянул на него. — Отведи господина Петтигрю в гостевую комнату и позаботься о том, чтобы у него было все необходимое.

— Ты с ума сошел, дорогой брат? — фыркнула Белла. — Ты поселишь это ничтожество в комнате, которую выделяешь и мне?

— Он не ничтожество, а мой почетный гость, — без единого намека на издевку проговорил Малфой. Беллатрикс аж потряхивало от такой несправедливости. — Если Темный Лорд пожелает его выслушать, он может остаться недоволен тем, как мы обошлись с нашим новым добрым другом. Джеймс, ты явно хочешь поговорить с Питером, как-никак, вы довольно близко общались в школе, — любезно предложил Малфой.

— Твое великодушие войдет в историю, Люциус, — Джеймс панибратски похлопал его по плечу, отчего Люциус слегка покачнулся и окаменел в лице, но Поттера это только позабавило. Сунув руки в карманы, он пошел за домовиком и тащившимся рядом с ним Хвостом, все еще трясущимся после пыток, как трепетливый кустик.

— Он может организовать для него побег, — зашипели на Малфоя со всех сторон. — Мы до сих пор ничего не знаем о Поттере, они могут быть в сговоре…

— Значит, настал тот день, когда мы узнаем все, — спокойно подытожил Люциус под скрип закрывающейся двери трапезной.

Как только Добби остановился у двери, ведущей в выделенную для Хвоста комнату, Джеймс схватил того за шкирку и безо всяких церемоний втолкнул ошалевшего парня внутрь. Силы он явно не рассчитал, но был этому только рад: запутавшись в собственных ногах, Хвост бухнулся животом на бортик кровати и задохнулся от боли.

— Ты привел Дирборна и Лонгботтома к моему порогу, — Джеймс с такой силой шарахнул дверью, что наверняка зашиб и бедного эльфа, растерянно топтавшегося у порога в ожидании указаний. — Из-за тебя меня взорвали!

— Знаю, — прохрипел Хвост, сжимая живот руками и сползая на пол. — Прости, выбора не было. Я поэтому и хотел уйти из Ордена! Я хотел к тебе, я же всегда был твоим другом!

— И поэтому хотел убить Эванс? Потому что, черт подери, я это сделал?! А теперь готов оторвать башку Лунатику? Да, недооценил я тебя, Хвостик…

Питер захлопнул рот и дернулся назад, стукнувшись на этот раз башкой.

— Действительно хочешь присоединиться ко мне, а? Слышал небось про Регулуса Блэка? Он тоже страшно хотел, а потом взял и послал Волдеморта к херам. И если наследники древнейшего и благороднейшего такое отмочили, думаешь, Волдеморт возьмет к себе на службу сына какого-то мифического Арнольда Петтигрю?!

— Он не мифический! — брызнул слюнями Питер, поднимаясь. Похоже, его эти слова сильно задели. — Я соврал только про мать, что она не может иметь детей. Не мог же я сказать, что она… — Питер заткнулся и последнее слово едва слышно прошептал: — Сквиб.

— Думаешь, они это не выяснят? Да Волдеморт прочитает тебя, как учебник по трансфигурации, потому что у тебя мозги набекрень, Хвост. И не жди, что у тебя здесь будет много друзей. Нотт спит и видит, как выдернуть тебе язык после того, как ты сдал его бурную деятельность с этими долбанными таблетками. Эйвери ненавидит меня и всякого, кто попадает в поле моего зрения, а Мальсибер — его лучший дружок, который ненавидит всех, кого ненавидит Эйвери. Вся семейка Лестрейнджей будет презирать тебя просто за сам факт твоего существования. Ну а что насчет Снейпа? О да, Нюниус все еще здесь, цветет и пахнет, ходит в любимчиках у Темного Лорда! Так что даже не надейся обзавестись здесь влиятельными друзьями.

— Но ты же мой друг, а ты влиятельнее их всех.

Джеймсу захотелось взять вычурную фамильную вазу, в которую гости Малфоев по ночам облегчались, и разбить ее о голову Хвоста. Ну или о свою, без разницы.

— Вся Британия гудела месяц, когда из-за тебя положили половину Министерства! — Питер начал срываться на крик и тыкать пальцем в Джеймса. — Чем это ты так важен для Темного Лорда?

— Не твоего сраного ума дело, — прорычал Поттер, окончательно выходя из себя.

— Нет, правда, что ты такого ему сделал, что он тебя так обожает? Пока ты не приперся, они только и болтали о тебе, что сейчас явится любимая комнатная собачка Темного Лорда и заступится за жалкую крысу, — Хвост шмыгнул носом. Лицо у него исказилось до неузнаваемости. Похоже, он успел позабыть о том, как минуту назад клялся Джеймсу в вечной дружбе.

— Ничего особенного, просто он растил меня с самого детства. Заступался перед теми, кто меня обижал — я всегда подозревал, что мои учителя не просто так самоустранялись. А еще он меня с яблонь снимал и разбитые коленки лечил, любовь к квиддичу прививал… Ты только никому об этом не рассказывай, а то великого и ужасного Темного Лорда засмеют.

Судя по реакции Питера, он так и не понял, пошутил Джеймс или же сказал правду.

— Знаешь, а я даже рад тебя встретить, — пользуясь гостеприимством Люциуса, Джеймс приземлился на кровати, покрытой жуткого серо-зеленого цвета покрывалом. Питер растерянно топтался в центре комнаты и подходить ближе не рисковал. — Во-первых, я соскучился, мы же друзья как-никак. А во-вторых, все хотел передать тебе привет от Пальмер, — злоба закипела внутри Джеймса, как чайник. — Так уж получилось, что из-за тебя она лишилась кое-чего очень ценного, — с каждым его словом недоумение на лице Питера росло все больше и в конце концов почти осязаемо напоминало большой живой вопросительный знак. — Но ты не виноват, на ее месте мог оказаться кто угодно. Просто я предпочел бы, чтобы это была не она.

— Сохатый, — поколебавшись, Питер все-таки присел на краешек кровати, хлюпнул носом и сложил руки на коленях. — Ты же знаешь, я всегда был немного туповатым. Или здесь у вас просто принято выражаться загадками?

— Да не парься, — Джеймс резво сел и хлопнул вздрогнувшего Хвоста по плечу. Ему самому уже не хотелось изображать из себя дверь в гостиную Рейвенкло. — Я тебя увидел, высказался и мне полегчало, — дьявольская улыбка на лице Поттера просто не могла не напугать и без того здорово перетрухнувшего Питера. — Так что ты там насчет своего отца говорил?..

* * *

— Ты соображаешь, что ты наделал?!

После полнолуния Ремусу так и не было суждено отдохнуть и прийти в себя. Вымотанный не только физически, но и морально, сейчас он выслушал недлинный рассказ Джеймса о том, как Питер Петтигрю присоединился к Пожирателям Смерти и тем самым фактически уничтожил Орден Феникса, который и без того переживал не лучшие времена. Свои новости Джеймс хотел отложить до полного восстановления Лунатика, но тот сам настоял, о чем теперь явно жалел.

— Соображаю. Всего лишь не выпотрошил предателя Хвоста.

— Теперь их всех убьют, — Сириус, уже знавший все подробности и воспринявший их достаточно хладнокровно, теперь и вовсе полировал ногти одним из заговоренных кинжалов из коллекции Томаса.

— Рано или поздно их бы и так перебили, — не менее хладнокровно заявил Томас. — Орден ваш уже давно находится в глубокой жопе. Вы там что, жалеете этих неудачников? — он даже руками развел.

— Джеймс, в Ордене все еще есть люди, живые люди, — Марлин терла виски и смотрела только на свои колени. — Они — единственные, кто хоть как-то помогает маглам. Аврорат уже давно махнул рукой на все ваши бесчинства.

— То есть, я один во всем этом виноват?

Они все смотрели на него. Выждав минуту-другую, Джеймс хлопнул себя по коленям, словно ничего другого и не ждал.

— Мне надо было убить Хвоста? — тихо добавил он.

На этот раз Марлин хватило совести отвести взгляд. На парней этот довод не подействовал от слова совсем.

— Один Хвост против целого Ордена. По-моему, выбор очевиден, — жестко сказал Томас.

Бродяга и Лунатик посмотрели друг на друга, как будто каждый искал друг у друга поддержки. Было совершенно очевидно, что им все-таки не совсем насрать. Позиция Томаса была прозрачна, как слеза младенца. Марлин и вовсе не желала принимать участия в подобных решениях, но, по крайней мере, не осуждала остальных. Что касается Джеймса, его в этом мире уже давно заботил только избранный круг лиц, и до какого-то Ордена ему практически не было дела.

— Прекрасно, — саркастично выговорил он, желая только убраться из этого чертового бункера куда подальше. — Когда проголосуете, дайте знать, если понадобится палач.

— Джеймс, мы же не… — пискнула было Марлин, но ее голос оборвался.

— Да пошли вы!

С его уходом воцарилось молчание, нарушаемое только простуженным дыханием Марлин и звяканьем серебряных кинжалов Томаса, которые он методично швырял на стол.

— Он не кисейная барышня, скоро вернется, — Сириус был таким расслабленным, что Марлин не на шутку взбесилась.

Она набросилась на него с кулаками, словно это лично Блэк был виноват во всех бедах мира. Ему ничего не стоило скрутить ее и угомонить тем самым, но Сириус, будучи джентльменом, хладнокровно позволил девушке выплеснуть свои эмоции, пусть даже ему самому при этом здорово досталось. Лишь когда злость Марлин сменилась лишь желанием сделать больно лично ему, Сириус перехватил ее кулачки, и МакКиннон кулем с мукой шлепнулась на обшарпанный диван, обиженно стреляя взглядом в сторону Блэка. Несмотря на внешнюю слабость и беспомощность, поколотила она его знатно.

— Если бы речь шла о твоей жизни, думаю, ты бы не был так спокоен, — прошипела она, отбрасывая с лица волосы.

Сириус, успевший сунуть в рот сигарету, вытащил ее и сделался страшным.

— А я и не стал бы подвергать столько жизней опасности только потому, что мне захотелось крутую татуировку!

— Заткнитесь, башка болит, — Ремус кривился, как после жуткой пьянки. На лице у него был свежий шрам, но о том, как прошло полнолуние, он не распространялся. Похоже, не слишком гладко.

Лишь Томас сохранял хладнокровие и уверенность в себе. Он мерил гостиную большими шагами и ждал, когда всеобщее помешательство сойдет на нет.

— Вам решать, Мародеры. Хвост — ваш друг. Орден тоже ваш.

Ремус отвернулся к спинке дивана. Его била дрожь. Сириус, выкурив сигарету, зажег еще одну. Немного погодя его примеру последовала и Марлин.

— Хвост предстанет перед Волдемортом завтра. У нас осталось… — Томас схватил Марлин за запястье и слегка выкрутил его, пытаясь взглянуть на наручные часы. Марлин лишь угрюмо курила и на оборотня не смотрела, несмотря на то, что он явно делал ей больно. — Не более шестнадцати часов.

Марлин вырвала руку, бросила сигарету в пепельницу и напоследок обронила:

— Без меня.

— Я тоже в этом не участвую, — раздалось глухое люпиновское из-под одеяла.

Ничего не сказав, Сириус хлопнул Томаса по плечу и тоже ушел. Теперь, когда судьба кучи людей зависела от его решения, он уже не чувствовал такой уверенности, как десять минут назад.

В комнате Регулуса было сыро и холодно. Крыша в этом месте слегка протекала, не спасали даже защитные заклинания. Дом ветшал, и Сириус ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел, если смотреть правде в глаза. После дядиной смерти во всем этом один черт не было никакого смысла.

— Опять пришел меня лечить? — ядовито поинтересовался Регулус, даже не подняв взгляд на вошедшего брата.

За все те месяцы, проведенные в доме дяди Альфарда в компании ненавидящего и точно так же ненавидимого старшего брата Регулус ни разу не выказал желания отсюда свалить. Он жрал то же самое, что и Сириус, и не жаловался, иногда таскал остатки дядиной винной коллекции и целиком и полностью захватил библиотеку. В доме на Гриммо книг почти не водилось, Вальбурга считала их демонскими отродьями или типа того, которые могут повернуть ее сыночка не на ту сторону. Зато теперь Регулус отрывался, как мог. С очередной книгой Сириус его и застал, закутавшегося в одеяло и непонятно с чего решившего, что он пришел его «снова лечить». За последний месяц Сириус не сказал брату ни слова.

— Я принес наггетсы, — он помахал коробкой из лондонской забегаловки. Регулус, у которого уже наверняка не один час урчало в животе, настороженно приподнял голову:

— Что это?

— Жрать можно, — неопределенно отозвался Сириус и без лишних слов пошел в гостиную разводить огонь в камине.

Через три минуты Регулус неуверенно откусил кусок, прожевал его и убедился, что там нет яда. Впервые за четыре года братья ужинали вместе.

— Можно вопрос? — сам не зная, на кой черт ему это нужно, заговорил Сириус.

— Попробуй.

— Если бы ты узнал, что по вине твоего друга вот-вот погибнет куча народа, что бы ты сделал?

Регулус скомкал пустую коробку из-под еды и профессиональным броском швырнул ее в огонь. Тот довольно зашипел и затрещал, пожирая добычу.

— Ты вроде как не против того, чем занимается Джеймс Поттер.

— Речь не о нем.

Регулус как будто удивился, но вида не подал.

— Тогда не знаю. Маглов мне все равно не жалко.

— В опасности волшебники, — терпеливо пояснил Сириус. — В том числе чистокровные.

Плюнув на конспирацию, Сириус кратко изложил суть дела.

— Тогда я вообще не понимаю твоего смятения. Петтигрю мать родную продаст, если опасность будет грозить его шкуре. Это понимали все, кроме вашей всепрощающей гриффиндорской компании. Хотя если тебе так важно мое мнение, я бы сейчас с большим удовольствием испортил Темному Лорду игру.

Будь Регулус гриффиндорцем, Сириус, пожалуй, подумал бы над тем, чтобы взять его в Мародеры. Коварная ухмылка на лице младшего брата подозрительно напоминала ему ту, что он видел в зеркале. Все-таки гены взяли свое, и впервые в жизни Сириус был этому рад.

— Тогда осталось только придумать, как вытащить Хвоста из логова Малфоев.

* * *

Люциус ликовал — его жизнь круто шла в гору. Совсем скоро он предоставит Темному Лорду волшебное блюдечко с расположенным на нем Орденом Феникса, за что повелитель его щедро наградит. Его болезненной, практически бесперспективной жене наконец-то удалось забеременеть, чем Малфой готов был делиться со всяким, кто попадал в поле его зрения. Люциус так и лучился счастьем, да так, что Джеймсу на секунду стало его жалко.

Хвоста он нашел в той же комнате, куда его и определили. Питер с надеждой взглянул на Джеймса, явно полагая, что тот пришел позвать его на развернувшуюся внизу вечеринку по поводу будущего наследника семейства Малфоев. Глядя на бывшего друга, Джеймс не испытывал почти ничего такого, что заставило бы его сомневаться в правильности принятого решения. Когда до Питера дошло, что сегодня вечеринки ему не видать, он поник и даже не попытался скрыть своего разочарования.

— Пошли, — хрипло начал Джеймс, — дело есть.

— От… от него? — Питер соскочил с кровати, трясясь всем телом.

Джеймс не удержался от фырканья.

— Что, Хвост, передумал?

Тот обиженно поправил куртку и проворчал:

— Передумаешь тут.

— Вот и славно. Теперь превращайся.

Питер если и заподозрил неладное, но лицо сохранил.

— Почему? Это тайное задание? Никто не должен меня видеть?

— Слишком много вопросов, — стал раздражаться Джеймс. — Пожиратели Смерти никогда ни о чем не спрашивают, они просто делают. Усек?

Питер кивнул, и спустя секунду на его месте уже возникла жирная серая крыса. Почему-то Джеймсу стало гадко от мысли, что когда-то он таскал Хвоста в этом обличье на себе. Едва удержавшись от желания взяться за крысиный хвост двумя пальцами, он подобрал Питера и сунул к себе в карман.

В коридоре было гораздо шумнее, и это действовало на нервы, которые в последнее время и без того были ни к черту. Кто-то провозглашал тост пьяным басом, и Джеймсу как наяву виделась Нарцисса, еще более бледная, чем обычно, вынужденная принимать всех этих убийц и пьяниц в своем доме, улыбаться им и терпеть лицемерную радость на их рожах. Она была как будто иноземкой в далеких краях, оторванная от прежней жизни и насильно брошенная в огонь. Но Нарцисса Малфой была куда крепче, чем думалось Джеймсу. Странная полуулыбка блуждала на ее губах, как будто Нарциссе было ведомо что-то такое, что оставалось недоступным всем остальным. Рядом с ней сидела Беллатрикс, державшая сестру за руку и что-то говорившая о службе Темному Лорду, великой чести и прочей чепухи в стиле мадам Лестрейндж. С лица Нарциссы сползла улыбка, и она, извинившись, покинула зал, столкнувшись в дверях с Джеймсом, который все это время наблюдал за ней, позабыв про крысу в кармане.

— Поздравляю, — скупо выговорил Джеймс, на самом деле думая, что поздравлять миссис Малфой особо не с чем.

Она все прекрасно поняла и без единого слова ушла прочь, обнимая себя тонкими руками. Может, хоть ребенок принесет ей немного счастья.

Нацепив капюшон на голову, Джеймс вышел в сад. Здесь было гораздо приятнее находиться.

Карман вдруг резко потяжелел, и оттуда вынырнула крыса, уже на земле обернувшаяся человеком. Джеймс даже остолбенел от неожиданности и не успел и шикнуть, чтобы Питер не глупил и возвращался на свое место, но бледная физиономия Хвоста отчего-то внушала все меньше и меньше теплых чувств.

— Я тут кое о чем подумал, — начал Питер, странно подергивая носом. — Ты не дал мне волшебную палочку.

Из рукава джеймсовой куртки скользнула в ладонь его собственная палочка.

— Чуть позже, а сейчас вернись в крысиную шкуру, пока сюда никто не выперся…

Питер попятился и наткнулся спиной на плющ, обвивший почти всю стену. Джеймс так давно не превращался в оленя, что успел забыть о том, что анимаги в сотню раз чувствительнее обычных волшебников…

— Куда ты меня ведешь? — в голосе Хвоста засквозила паника, а напуганные и оттого ставшие чуть ли не в два раза больше глаза забегали в поисках путей отхода.

— Только в штаны не наделай! — Джеймсу надоело ломать комедию, и он нацелил палочку на Питера, отчего тот в действительности обмер от страха. — Что с тобой, Хвост, черт возьми?! С такими нервами среди убийц делать нечего.

— Я передумал! — взвизгнул Хвост, с треском ломая розовые кусты. Из бутонов вынырнули потревоженные светляки, и Питер от неожиданности что-то проскулил. Джеймса так и подмывало закатить глаза. Кто в самом деле воспринял его желание стать слугой Волдеморта всерьез? Он даже не знал, на что сейчас больше злился: на трусость и глупость Питера или на свою идиотскую доверчивость. — Я хочу уйти, помоги мне… ты же мой друг, Джеймс…

Питер даже улыбнулся, показав все тридцать два мелких зуба. Сумерки накрыли Уилтшир, и если Джеймс и дальше будет колебаться, шансов у Хвоста появится намного больше… Выдрав из-под карниза старый ветхий кирпич, Питер с ловкостью загонщика швырнул его в Джеймса, и в следующую секунду по побегам плюща побежала, умело перебирая лапками, прекрасно знакомая крыса. Поджав губы, Джеймс выпустил невербальное заклинание, и животное плюхнулось на землю к его ногам.

Он не собирался мучить Питера. Более того, он даже убивать его не хотел, но когда склонился над крысой, чтобы привести в чувство, Питер яростно прыгнул и вцепился зубами в палочку Джеймса, а мелкими, но адски острыми когтями — в руку, после чего стремительно увеличился в размере и предпринял отчаянную и совершенно дурацкую попытку повалить вооруженного Джеймса, который, к тому же, в ловкости и силе превосходил Питера в несколько раз, хотя весили они практически одинаково. Только однажды Джеймс видел у Хвоста такое дикое выражение лица — когда его разоблачили с таблетками и воровством, но теперь Питер был готов сражаться не на жизнь, а на смерть. Не ожидавший атаки Джеймс распластался по земле, а вокруг его горла сцепилось кольцо пальцев Питера Петтигрю.

Вспышка.

Питер резко выдохнул, будто готовился выплюнуть легкие, и завалился набок. Заклинание Джеймса прожгло дыру в его одежде. Спихнув с себя ноги Хвоста, Джеймс отполз от тела, потеряв палочку, а из воздуха вдруг материализовался Сириус, сбросивший мантию-невидимку. Лицо Бродяги было белее каменной кладки под их ногами.

— Он мертв?

Вытерев холодный пот со лба и бросив взгляд на тело, Джеймс закрыл глаза.