Седьмой хоркрукс (гет)

Гарри медленно поднял голову и мрачно посмотрел на знакомый дом №4 по Тисовой улице. Как бы ужасно не начинался день, он становился ещё хуже. Гарри не только придётся незваным явиться к порогу Дурслей (уж что-что, а выражать своё неудовольствие они хорошо умели), но также сообщить, что двое подростков, таких же странных, как он, появятся после обеда. Гарри безрадостно усмехнулся, представив, как родственники воспримут эти новости.

Он расстался с Роном и Гермионой на станции Кингз Кросс чуть больше часа назад. Друзья собирались ненадолго заглянуть домой, прежде чем трансгрессировать на Тисовую улицу. Гарри улыбнулся, вспомнив, что они не оставили его. Этого он не ожидал, думая, что дальше пойдёт один. Хотя Гарри очень переживал за будущее друзей, он вынужден был признаться, что мысль об их поддержке при встрече с родственниками согревала ему душу.

Гарри подумал, что так будет лучше, или, по крайней мере, не столь пугающе для Дурслей, если он появится на Тисовой улице первым и подготовит их к появлению друзей. Он хотел как можно быстрее покинуть Хогвартс Экспресс, да и другие студенты тоже... пока не столкнулся с Джинни.

Джинни...

Гарри быстро встряхнул головой. Он не мог позволить себе думать о Джинни и нисколько в этом не сомневался.

Гарри еще не был совершеннолетним и потому, безмолвно ускользнув из толпы, взял такси до Тисовой улицы. Долгое путешествие в душном вагоне сделало его раздражительным, и друзьям это ничего хорошего не предвещало. Он просто хотел вместе с ними трансгрессировать прямо из Хогсмида, чтобы не попасть в Хогвартс Экспресс. Что с того, если министерство исключит его сейчас из школы? В любом случае возвращаться он не собирался.

Гермиона, мыслящая всегда здраво, напомнила Гарри, что не стоит давать министерству повод сломать его палочку, и она была совершенно права.

Руфус Скримджер хотел заполучить контроль над Гарри, и тот не мог не считаться с тем, как в прошлом этот человек усложнял ему жизнь, пытаясь заставить его пойти на уступки. У Гарри не хватало терпения на министра и проводимую им политику. И всё же, рисковать ради обычных удобств, используя магию, несовершеннолетнему волшебнику не стоило.

Он ненавидел, когда Гермиона была права.

Поэтому он сидел в купе с Роном и Гермионой и пытался не обращать внимания на муки, причинённые отсутствием Джинни. Он ни разу не видел её за всё путешествие и удивлялся, в какое же купе она могла сесть. Никто не интересовался, где она, но иногда Гарри ловил на себе задумчивые взгляды Гермионы.

Он упорно избегал их и печально смотрел в окно, но его мысли были обращены к более счастливым дням.

Джинни...

Засунув руки в карманы и выпрямив плечи, Гарри устало направился к безукоризненно подстриженному саду дома №4. Он обещал Дамблдору вернуться сюда ещё раз перед днём рождения. Гарри сдавило грудь при мысли о директоре, в глазах блеснули слёзы, но он продолжал идти. Это то, чего хотел Дамблдор, и Гарри собирался сдержать слово.

От одного лишь знания ему легче не стало. У него не было желания возиться с глупыми Дурслями. Гарри не любил их за ограниченность и пристрастие к мелочам, но не сомневался, что сможет дать отпор. Времена, когда багровое лицо Вернона Дурсля заставляло его дрожать от страха, давно прошли. Он хотел посмотреть на Дурслей, когда они откроют дверь и увидят Гарри — после шумного ухода прошлым летом.

В общем, могло быть и хуже. Он лучше бы столкнулся с гневом Дурслей, чем с яростью Молли Уизли, когда Рон сообщил ей о желании оставить «Нору» и шагнуть навстречу к той войне, от которой она так упорно его оберегала.

Нет, размышлял Гарри, он ещё дёшево отделался, что ему придётся встретиться с Дурслями.

Гарри было интересно, сказал ли Рон об этом в Кингз Кросс или подождал до дома. Он мог ясно себе представить, как друг пытается убедить маму, и Джинни тоже там...

Джинни...

Сердце Гарри сильно сжалось только при одной мысли о ней, и он закрыл глаза, словно пытаясь вытеснить её из головы. Гарри не мог подвергать Джинни опасности. Он не переживёт, если потеряет и её.

Но Гарри должен был ещё кое-что сделать. Ему нельзя отвлекаться, пока не найдены хоркруксы. Он правильно поступил, порвав с ней. Джинни не должна рисковать своей жизнью только потому, что он преследует благородную цель. Поиски хоркруксов могли затянуться на годы.

Тогда его решение казалось самым разумным, но сейчас, вдали от Хогвартса и при встрече с неизвестным... сейчас ничего не было ясно. Он не знал, как будет жить дальше с этой болью, проделавшей такую рану в его сердце. Она была настолько ощутимой, что Гарри представлялось, как будто оттуда непрерывно течёт кровь.

Одно он знал точно: Джинни могла расстаться с ним простой улыбкой, но даже такого нельзя было допустить. Слишком много дел ждало впереди.

Что касалось будущего... вот где Гарри колебался. Он знал, что делать дальше, но как? Как найти четыре оставшихся хоркрукса? С чего он начнёт? И как избежать самому — или хуже, Рону и Гермионе — участи Дамблдора, когда тот нашёл два последних? Или, по крайней мере, то, что он принял за хоркрукс?

Р.А.Б. Как он найдёт его? Где он должен начать?

Медальон, чаша, змея, и что-то от Гриффиндора или Когтеврана...

Вместе взятое, всё казалось безнадёжным и запутанным, и ему придется начинать с самого простого. Он нащупал холодный металл фальшивого хоркрукса, до сих пор лежавшего у него в кармане. Для Гарри он стал своего рода талисманом, от прикосновения к нему становилось легче. Должен же быть какой-то выход.

Первым шагом будет Впадина Годрика. Гарри понятия не имел, что обнаружит там, но сначала он посетит именно её — это место казалось ему важным.

Всё. Первый шаг и будет последним разногласием с Дурслями. Чем раньше Гарри сделает его, тем скорее он совершит остальные.

Погружённый в мысли, Гарри не заметил, как подошёл к парадной двери. Глубоко вздохнув, он тихо постучал три раза.

— Да, сейчас.

Через несколько мгновений он услышал приближающиеся шаги. Дверь приоткрылась, и через узкую щель выглянуло лошадиное лицо тёти Петунии. Очень удивившись, она широко распахнула дверь и рывком втянула Гарри за воротник.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила тётя Петуния, вытягивая длинную шею в поисках соседей, которые могли заметить грубое обращение с Гарри. — Почему ты так быстро вернулся? Что, в твоей школе наконец-то решили, что ты им не нужен, и выкинули? И ты считаешь, что можешь заявиться сюда без приглашения?

— Здравствуйте, тётя Петуния. Рад видеть вас снова, — вежливо произнёс Гарри, выбираясь из её хватки. Он бросил единственный взгляд на гостиную, отметив, что в ней ничего не изменилось, хотя на краю стола лежали скомканные обёртки от конфет: для тёти Петунии было необычно оставлять за собой мусор.

— Не заговаривай мне зубы,— резко сказала тётя, невольно приковывая внимание к заострившимся чертам её лица. — Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? До начала каникул ещё несколько недель.

Гарри пожал плечами и упёрся взглядом в пол.— Нас рано отпустили в этом году, — уклончиво ответил он, не желая сейчас обсуждать смерть Дамблдора. Гарри не был к этому готов.

Не успела она сказать что-либо в ответ, как дверь на кухню открылась и в комнату ввалился его кузен. Он стал ещё больше, а лицо было очень усталым. Разинув рот, словно рыба, Дадли широко открыл глаза.

— Что он здесь делает? — так же резко спросил Дадли, ткнув в него жирным пальцем. Гарри с удовольствием заметил, как рука кузена слегка дрожит. Столько лет Дадли издевался над ним, но теперь всё стало по-другому.

— Привет, оболтус, — Гарри широко ухмыльнулся. — Ты тоже рано вернулся домой из школы. Или тебя исключили? — усмехнулся он, направив выпад тёти Петунии на кузена.

Гарри удивился, когда Дадли пропустил мимо ушей его насмешку и испуганно посмотрел на мать. — Ты пустишь его, не посчитавшись со мной? Хочешь стать такой же, как я? Вдруг это он меня заразил? Не важно, всё равно виноват Поттер и тот старик! Ты ведь знаешь, это их рук дело. Я слышал, как тебе угрожали.

— Тише, тише дорогой, — промурлыкала тётя Петуния, но Гарри было нетрудно заметить в ее голосе скрытую тревогу. — Не расстраивайся. Ты знаешь, что происходит, когда ты слишком нервничаешь. — Глаза Дадли стали размером с чайное блюдце, и он так сильно схватил мать за плечо, что на нём остались красные отметины. — Мама! Не позволяй этому случиться снова! — захныкал он.

Тётя Петуния похлопала Дадли по спине и, нежно воркуя, ввела сына в гостиную. Посадив его на диван, она тут же вернулась к Гарри. Её взгляд был наполнен такой ненавистью, что тот невольно отступил назад. Да что здесь такое происходит?

— Садись, и смотри не испачкай диван. Я принесу Дадди стакан лимонада, — прошипела она, выскакивая из комнаты. — И не зли его.

Гарри посмотрел на Дадли и высоко поднял брови. — В штаны от страха наложил, Дадди?

— Что ты здесь делаешь? Это они просили тебя придти? Я не собираюсь общаться с уродами. Мне не удается скрывать это проклятье... — Лицо Дадли побагровело, живо напомнив Гарри дядю Вернона.

— Расслабься, Дадди, а то взорвёшь что-нибудь. Почему бы тебе не сказать, что здесь происходит?

Гарри лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить подробности последней встречи с Дурслями. Казалось, она была в другой жизни. Профессор Дамблдор вёл себя вежливо, но тогда Гарри не обратил внимания, как разочаровался в Дурслях директор. И всё же он не думал, что родственники как-то заразились, хотя здоровье Гарри никогда их не волновало.

Несомненно, Дадли остался под впечатлением после визита Дамблдора. Только как он додумался до такого? Конечно, Дадли имел вздорный характер и вполне мог предположить, что все угрожают ему, поэтому большую часть времени он проводил, запугивая других. Однако Гарри всё же попытался вспомнить прошлогодний разговор, чтобы разобраться в том, что же так задело его родственников.

Пристально взглянув на съёжившегося Дадли, Гарри вспомнил слова Дамблдора. Он что-то упоминал о письме, оставленном вместе с Гарри на пороге Дурслей.

«Вы не сделали так, как я просил. Вы не воспитали сына Лили и Джеймса как родного. Он не видел от вас ничего, кроме пренебрежения и часто даже жестокости. Лучшее, что можно отметить — Гарри, по крайней мере, избежал того вреда, который вы причиняли несчастному мальчику, сидящему рядом с вами».

Это имел в виду Дадли под угрозой? Возможно ли такое? Ещё одно воспоминание всплыло в памяти Гарри: громовещатель, посланный тёте Петунии после нападения дементоров на Гарри и Дадли.

«Помните о моём наказе, Петуния».

Всё должно быть в том письме. Гарри горел желанием узнать, о чём там говорилось. У него была слабая надежда, что тётя Петуния скажет ему. Почему она так старалась не расстраивать Дадли? Ей и раньше не особо нравилось видеть своего ребёнка разочарованным, подумал Гарри с гримасой.

Оставалось только одно.

— Так что же сделал с тобой профессор Дамблдор в прошлый раз, Дадди? Снова вырос хвост? Но я этого не видел. Конечно, у него не было проблем с мысленными заклинаниями, ты бы никогда так и не узнал, что он с тобой сделал, — небрежно бросил Гарри, болезненно сглотнув комок. О Дамблдоре пришлось говорить как о живом. На самом деле...

Дадли съёжился ещё больше, и, насколько позволяли его огромные размеры, спрятался под диваном. Он невольно ощупывал задницу, и Гарри притворился, что увидел поросячий хвост.

— Держись подальше от меня! Я хочу сказать... Нет, уйди!

Гарри встал и подошёл к Дадли с решительной улыбкой. — Что-то не так, Дадди? Почему ты вдруг стал бояться? Совсем разнервничался? Да что с тобой произошло? Ты ведёшь себя, как девчонка! — сказал Гарри, достав палочку.

— Убери её, — завизжал Дадли, зажавшись обратно в угол. Гарри рассмеялся бы, если б кузен не выглядел так жалко. Неужели это был тот самый мерзавец, превращавший жизнь маленького мальчика в сущий ад?

— Убери ее, Поттер,— прорычал Дадли.

— Или что, Дадди? Что ты мне сделаешь? — Гарри не мог остановиться, желая узнать, как он далеко мог зайти, пока Дадли не даст отпор.

Прежде чем тот успел ответить, ваза на столе сильно задрожала и приблизилась к краю. Гарри изумленно посмотрел на нее. Но он и вправду не был расстроен, во всяком случае, не этим. Почему его магия вдруг стала неуправляемой?

— О, нет, — простонал Дадли, когда ваза направилась в сторону головы Гарри.

Гарри был настолько потрясён, что потерял способность двигаться. Тяжёлая керамическая ваза ударила его по лицу и сбила с ног. И ваза, и Гарри упали на пол с громким глухим стуком. Сосуд разбился на несколько больших черепков.

Встревоженная шумом, из кухни примчалась тётя Петунья и завизжала при виде беспорядка. — Что ты натворил? — бранилась она, переступая через Гарри, чтобы собрать куски разбитой вазы.

— Это снова случилось, мам, — вопил Дадли. — Это он сделал, я знаю! — Тётя Петуния поспешила к Дадли.— Сейчас, сейчас, дорогой. Мама здесь. Всё будет хорошо. Идём на кухню, я приготовлю тебе большой бутерброд. Я обо всём позабочусь.

Выпроводив Дадли из комнаты, она повернулась к Гарри, который вставал с пола.

— Оставайся здесь, я скоро вернусь. И я не хочу, чтобы ты заставлял Дадли нервничать. — Глаза тети Петунии потемнели от разгоравшейся ненависти.

Сев, Гарри тяжело вздохнул и схватился рукой за пульсирующую щеку. Он встал и покачал головой — что здесь происходит?

А вот этого делать не стоило.

Комната расплылась перед глазами, и ему пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы не упасть. Гарри пошевелил челюстью и поморщился. Он не думал, что сломал что-нибудь, но боль была так сильна, что ему захотелось исцеляющих зелий мадам Помфри.

Эти недели будут необычными.

Он не помнил, чтобы когда-нибудь причинял себе вред собственной магией. Что-то пошло не так. Гарри тревожно выглянул в окно, ожидая получить выговор от министерства.

Отлично, только этого и не хватало. Тем не менее, он никогда не получал их в раннем детстве, может, пронесёт и в этот раз? Оставалось только сидеть и ждать.

Самый важный вопрос, что происходило с Дадли? Он вёл себя так, как будто знал, что случилось. Если не...

Тётя Петуния широкими шагами вошла в комнату и чопорно села, свирепо глядя на Гарри. Он понятия не имел, что от него ждали, но сел на противоположный конец дивана. Несколько мгновений прошло в молчании, и Гарри не мог больше сидеть спокойно.

— Что здесь произошло, тётя Петуния? — спросил он. — Вряд ли виноват я. Думаю, вазу разбил Дадли. Как это возможно?

— Конечно, мой Дадли не делал этого. Ты здесь волшебник, а не мой сын,— поспешно сказала она с несчастным видом.

Гарри словно впал в ступор, не понимая, что делать. Все эти годы, проведённые с Дурслями, Гарри не видел от неё ни капельки тепла, и сейчас казалось странным, что он хотел её утешить.

Гарри поднял руку и, постепенно подвигая её, быстро убирал назад. Дважды он боролся с желанием успокоить тетю Петунию. Она и раньше не относилась с удовольствием к его прикосновениям, и он боялся, что не сможет потом разговорить её. Ответы были ему важнее, чем желание утешить, поэтому, сжав кулаки, Гарри пытался остаться на месте.

Наконец тётя Петуния подняла голову и, хотя её губы дрожали, начала говорить. — После того, как ты с директором оставил нас, стали происходить странные случаи. Они происходили всё чаще и чаще, пока Дадли не попросили окончательно покинуть школу. Они предложили посоветоваться с врачами, но разве мы могли кому-нибудь такое сказать? Все думали, что он нарочно ведет себя, как хулиган. Да как они посмели!

Голова Гарри кружилась от вопросов, но он боялся, что тётя замолчит, если её прервать, и потому позволил ей перескакивать с одной мысли на другую.

— Что сделал твой директор?— спросила она, сузив глаза. — Он снял защиту, не так ли? Он сказал, что мы больше заботились о своей выгоде, чем о тебе. То, что мы дали кров и еду, и так предел нашей доброты. Чего ещё он ожидал?

— Он хотел, чтобы мы любили тебя как родного. Но ты не наш! Ты лишь напоминание о сестре, которую я никогда бы не хотела иметь. Мы приютили тебя, и под этим подразумевалось, что ты будешь жив и здоров. Это следует принять во внимание. Мы могли отдать тебя в сиротский приют, как предлагал Вернон. Иногда я думаю, что так было бы лучше для всех нас.

Гарри давно перестал заботиться о том, чтобы заслужить одобрение Дурслей, но всё же эта холодность причинила ему острую боль.

— Что вы имеете в виду под снятием защиты?— спросил он со стоическим терпением, не желая дать ей понять, как эти слова ранили его. — Защита родства матери остаётся, пока я называю этот дом своим... до моего дня рождения. Дамблдор предупредил вас, что я вернусь ещё один раз.

— Нет, это не защита родства, — неожиданно возразила тётя Петуния. — Речь вообще не о тебе. Мне совершенно безразлично всё, что касается тебя и твоего сумасшедшего мира. Насколько я полагаю, нам всем будет лучше, если вы там друг друга поубиваете. Я хочу знать о защите на Дадли. Дамблдор взял назад эту часть договора?

Гарри моргнул в замешательстве. — О чём вы? — холодно спросил он.

— О, ради Бога, разве ты никогда не знал? Заклинание, которое он наложил на Дадли. Странно, что оно не работает, ведь с ним продолжают случаться всякие странности.

— Дадли волшебник? — недоверчиво спросил Гарри, собрав всё воедино. Он чувствовал, что комната покачнулась, и это не имело ничего общего с пульсирующим виском. Он знал, что магия иногда появляется в магловских семьях, и братья Криви тому пример. Они маглорожденные, и оба волшебники... но Дадли... Как такое возможно?

— Конечно, он не в.. во... Он не уродец,— закончила тётя Петуния, и её голос почти перешёл в шёпот. — Я заключила сделку с твоим директором. Он снимет эту... ненормальность с Дадлички, а я приму тебя. Так мы и договорились. Теперь договор почему-то перестал работать, и потому Дадли начал творить такое, что я не смогу сдерживать его. Я хочу, чтобы ты все исправил. Сделай что-нибудь, прежде чем с ним снова случится неприятность. Если ты можешь помочь, то оставайся столько, сколько захочешь.

Гарри опять лихорадочно соображал. Действительно ли Дамблдор подавил магический дар Дадли? Вряд ли он так сделал. В этом не было никакого смысла.

Смутно Гарри вспомнил, как тётя Петуния угождала каждому капризу Дадли. Как она действовала, когда мир нарушал его спокойствие, и не позволяла сыну беспокоиться. Гарри строго наказывали именно потому, что этот покой нарушался. Его мысли потекли к той ночи... нападение дементоров и съёжившийся Дадли. Что он помнит? Пробудил ли в нём этот случай спящие частицы магии? Тогда Гарри нашёл Дадли с прижатыми ко рту руками. Гарри говорил ему не кричать, но разве Дадли когда-нибудь слушался? Мог ли он в самом деле видеть дементоров?

Гарри почувствовал, как комната снова перевернулась.

— Почему Дамблдор согласился скрыть магию Дадли? Это совсем не похоже на него, — медленно сказал он, сверля взглядом тётю.

— Твой директор не хотел этого делать. Мы спорили с ним. Я видела, что делал Дадди, лёжа в кроватке. Я знала, что это значит, помнила ещё по Лили. Я так старалась, чтобы моя семья жила, как все нормальные люди, и нельзя было допустить, чтобы Дадли стал волшебником.

— Только в одном случае я разрешила бы тебе остаться. Он был расстроен, что так получилось. Я говорила ему, что он никогда не получит Дадли. Мы с Верноном не отпустили бы Дадли в эту проклятую школу. Мы воспитали его с естественным отвращением ко всяким странностям. Дадли хороший мальчик, — вызывающе произнесла тётя.

Гарри округлил глаза. Это всё объясняло. Конечно, Дурсли ни за чтобы не позволили Дадли учиться в Хогвартсе. Что он никуда не поедет, Гарри догадался по его поведению пару минут назад.

— Так что же сделал профессор Дамблдор? — спросил Гарри, не в силах сдержать любопытство. Тётя Петуния неохотно рассказывала о чём-нибудь в прошлом. «Не задавай вопросы», — таков всегда был ее ответ.

— Хочешь знать, как он подавил магию Дадли? — резко сказала тётя Петуния. — Мы взяли тебя, и он вычеркнул его имя из каких-то списков, или что-то в этом роде. На время все прекратилось. Один раз это произошло, когда Дадди расстроился, но я могла легко свалить на тебя, так что Вернон никогда бы не узнал.

— Дядя Вернон не знает, что его сын волшебник?— спросил Гарри, оценив скрытый юмор.

— Конечно, нет. И Дадли НЕ волшебник. Твой директор что-то сделал, и я хочу, чтобы ты сделал то же самое сейчас, — сказала тётя Петуния, скрестив руки.

— Я даже не представляю, как такое можно сделать, — ошеломлённо проговорил Гарри.

— Если ты хочешь здесь остаться, тебе лучше что-нибудь придумать, — оборвала она.

Гарри сообразил, как обернуть беду Дурслей в свою пользу. — Я попытаюсь. Но мне нужна помощь, — быстро добавил он.

— Что ещё за помощь? — подозрительно спросила тётя.

— Мои друзья, Рон и Гермиона, — они просто бесценны в работе с такими трудностями. Я попрошу их помочь мне. Они останутся здесь до тех пор, пока мы ищем правильные заклинания. Я уверен, что Дамблдор использовал сложную магию, если, конечно, это сделал он, — сказал Гарри. В его голове уже созрел план.

Тётя Петуния неодобрительно нахмурилась. — Не знаю.

— Хорошо... Помочь в одиночку я не могу, — пригрозил он и сделал шаг к двери.

— Нет! — закричала тётя Петуния. — Ладно... Твой друг может спать вместе с тобой, а девчонка останется в гостиной. Я не хочу, чтобы под моей крышей творился разврат.

Гарри ухмыльнулся, представив себе цвет ушей Рона, услышь бы он её замечание. Всё обернулось лучше, чем он мог представить. — Хорошо.

— Обещай, что будешь держаться подальше от Вернона и Дадли. Когда муж дома, ты остаёшься в своей комнате, и я хочу, чтобы всё было сделано как можно скорее.

— На такое мы согласны, — пробормотал Гарри.

— Ах да, и ещё. Твои друзья пусть сами ищут себе еду. Я не собираюсь тратить на них свои запасы. Либо они принесут еду с собой, либо ты будешь делиться с ними своей порцией, но я за них не отвечаю, — к тёте Петунии возвращалось обычное высокомерие.

У Гарри не было выбора. Он мог надеяться, что Гермиона основательно подготовится. Она была знакома со склонностью Дурслей утаивать еду. Друзьям придётся что-то придумать. Возможно, миссис Уизли будет не так сердита на них и пошлёт чего-нибудь, или вдруг Джинни поможет...

Джинни...

Подумав во второй раз, он решил не вмешивать её никоим образом. Это было бы несправедливо по отношению к ней, и он не думал, что сможет выдержать, находясь так близко к Джинни и так далеко. Они должны с чем-то придти.

Его разум предавал самого себя. Но её присутствие, может, смягчит тётю Петунию.

Прекрати, приказал себе Гарри. Джинни нельзя вмешивать.

— Я пошлю сову. Уверен, что они скоро придут. М

ои друзья уже совершеннолетние, — пояснил Гарри, увидев наполненные ужасом глаза тёти Петунии.

— Что это значит? Им можно делать... использовать свои палочки? Я не хочу видеть их в этом доме. Ты сказал, что они придут сюда только помочь,— возразила она, чуть не плача.

— Тётя Петуния, они придут, чтобы только помочь узнать, как создать то заклинание, о котором вы просите. И вы говорите, что они не могут использовать магию для работы?— спросил Гарри, наслаждаясь замешательством тёти.

Губы тёти Петунии вытянулись в тонкую линию. — Один, и только один раз. Ты и так требуешь от меня слишком много. Ты поможешь Дадли, а потом уйдешь вместе с друзьями. Вернон не должен заметить ничего необычного — он и без того несчастлив.

— И что в этом нового?— пробормотал Гарри.

— Он втайне надеется, что став наследником, ты не будешь беспокоить нас, — сказала тётя Петуния с неодобрением. — Мы давали тебе кров и стол шестнадцать лет, и, конечно, хотим получить что-нибудь взамен.

— Вы никогда не получите то, что принадлежит Сириусу! — горячо воскликнул Гарри. В Гриммольде он хотел оставить всё как есть и точно не собирался отдавать его в загребущие руки Дурслей. Дом весь принадлежал одному Сириусу. Глубоко вздохнув, чтобы умерить свой гнев, Гарри процедил сквозь сжатые зубы. — Он не принесёт вам ничего хорошего. Это дом волшебника, маглы не могут его видеть. Хотя я считаю, что Дадли может, скорее всего...

Тетя Петуния испуганно округлила глаза. — Достаточно, Дадличка не может видеть ваши... колдовские штуки. Отправь письмо... и скажи им, чтобы пришли со своей едой,— прибавила она и сердито вышла из комнаты.

Гарри мрачно улыбнулся. Чтобы ни было, он ещё не скоро покинет этот дом в поисках хоркруксов.

Звон дверного колокольчика вырвал Гарри из глубоких размышлений. Он был наверху в своей комнате, распаковывая немногочисленные пожитки из школьного чемодана. Гарри считал, что в этой маленькой спальне ему с Роном будет совсем тесно, поэтому небольшая уборка здесь не помешала бы, и Гарри хотел бы прибраться до того, как появится Гермиона. Пусть она не думает, что может на него влиять.

Он взглянул на часы и успокоился, заметив, что до прихода дяди Вернона оставалось полчаса. Этого должно было хватить, чтобы разложить вещи и сообщить тёте Петунии о приходе друзей. Даже если они будут постоянно находиться в его комнате, дяде Вернону не составит труда заметить, что ванной пользуются ещё несколько человек.

Оставалась только надежда, что тётя Петуния придумает, как умиротворить его, и тогда Гарри, Рон и Гермиона могут просто держаться от него подальше. Так будет лучше для всех, если они не будут сталкиваться. Конечно, представив Рона, пытающегося жить, словно магл, Гарри усмехнулся — это задание достойно Турнира Трёх Волшебников.

Он почти радовался ожиданию, понимая, что не хотел ничего больше, чем внести присутствие Рона в их упорядоченную жизнь. Это стоило нескольких строгих выговоров.

Гарри закрыл дверь комнаты и помчался вниз по лестнице, заметив, как тётя Петуния вытянула из кухни шею. Дадли исчез из виду.

Гарри широко открыл дверь, как только колокольчик снова прозвонил.

...ты знаешь кого-нибудь, кто слышал это в первый раз? — спрашивал Рон. Гермиона закатила глаза. — Привет, Гарри, — весело произнесла она, тут же издав испуганный возглас. — Что у тебя с лицом?

Гарри приложил руку к щеке и поморщился. Он был так погружён в размышления, что даже не обратил внимания на боль. — Долгая история. Мне надо вам многое рассказать.

Гермиона подозрительно взглянула на него. — Всё в порядке?

— Конечно, — сказал Рон и, взяв Гермиону за руку, настойчиво потащил ее внутрь. Он по рассеянности не собирался принимать извинения Дурслей. — Только прекрати болтать хоть на минуту, и он скажет нам, что произошло... а мы решим, что делать.

Гарри шагнул назад и дал им пройти. — Всё прекрасно, Гермиона. Пойдёмте наверх, нам нужно поговорить.

Ни Рон, ни Гермиона не сдвинулись с места. Они оба стояли в проходе, рассматривая дом. Он увидел, что Гермиона нахмурилась при обилии фотографий Дадли, украшавших стены и каждый свободный кусочек пространства в гостиной. Гарри усмехнулся, увидев, что на столе, где час назад красовалась ваза, теперь стояла ещё одна фотография.

Рон недовольно что-то пробурчал, а нахмуренные брови Гермионы сошлись в тонкую ниточку. Гарри не мог ругать их. Что уж точно, а красавцем Дадли никогда не был. Он хотел вывести друзей из гостиной, подальше от любопытных глаз тёти Петунии, пока она не узнала то, что ей совершенно не нужно было знать.

— Скоро придёт дядя Вернон, так что нам лучше подняться наверх. Мне надо многое вам рассказать, — сказал Гарри, пытаясь увести друзей на лестницу.

Но Гермиона с интересом взглянула через его плечо.

— Вы, должно быть, тётя Петуния, — сказала она. — Я Гермиона Грэйнджер. Вы, наверно, слышали обо мне от Гарри. Мы дружим с первого курса.

Гарри мысленно простонал. Слишком поздно.

— Вы можете сделать это? Вы поможете моему Дадли? — спросила тётя Петуния, не обращая внимания на протянутую руку Гермионы и пристально глядя ей в лицо.

— Что помочь ему сделать? — изумлённо спросила Гермиона.

Тётя Петуния в смятении посмотрела на Гарри. — Я думала, что они знают, что делать, — прошипела она. — Я позволила прийти им сюда, потому что ты сказал, они могут помочь. Они с тобой одногодки... почему им должно быть известно, как сделать то, что тебе не под силу? — Она с неодобрением указала на Рона костлявым пальцем. — Я узнала его. Он из той самой семьи, которая несколько лет назад пришла забрать тебя и разнесла всю гостиную.

— Я сказал, что мне нужна помощь, и вот она,— успокаивающе произнёс Гарри. — И, кроме того, они совершеннолетние. У меня было только время сказать им, что нужна их помощь — но всех подробностей они не знают. Дайте нам время, и мы всё уладим.

— Что здесь происходит, Гарри? — спросил Рон, переводя взгляд с Гарри на тётю Петунию.

— Не сейчас, Рон, — свирепо сказал Гарри.

— Сколько времени вам нужно? — спросила тётя Петуния требовательным тоном. — Я хочу, чтобы всё было сделано как можно быстрее.

— Ничто не обрадует меня больше, — процедил Гарри. — Дайте нам две недели, и мы никогда друг друга не увидим.

— Две недели? Так долго? Ты и вправду думаешь, что я буду тебя столько держать?

— Я думаю, вы хотели, чтобы всё было сделано без ошибок. Вдруг Дадли будет больно?

Тётя Петуния побледнела. — Тебе лучше не издеваться над Дадли. Ведь ты так и поступишь? Я не знаю, почему доверилась такому, как ты... Ведь ты всегда завидовал Дадли, что никогда не был похож на него.

— Подождите, миссис Дурсль... — снова встряла шокированная Гермиона.

Никто не обратил на неё внимания. Гарри закатил глаза. — Вот уж чего я всегда хотел, так это быть похожим на Дадличку. Вы доверились мне, потому что у вас нет выбора, не так ли? Или, возможно, вы предпочитаете, чтобы мы сейчас ушли?

Тётя Петуния уставила на него свирепый взгляд, но её плечи поражённо опустились. — Поднимайся наверх и веди себя тихо, пока я не поговорю с твоим дядей. И ни при каких обстоятельствах не расстраивай Дадли. — Только тётя Петуния произнесла эти слова, как открылась передняя дверь. На пороге стоял изумленный Вернон Дурсль и с замешательством всматривался в такие же изумлённые лица.

Его лицо стало красным, затем багровым, и он начал брызгать слюной. — Ты! Какого чёрта ты здесь делаешь? Что это всё значит? — Его глаза подозрительно сузились. — Что ты сделал моей семье, мальчишка?

— Здравствуйте, дядя Вернон, — холодно произнёс Гарри.

— Не разговаривай со мной таким тоном. Тебе здесь никогда не были рады. Убирайся, и забери с собой проклятых друзей, — прорычал дядя Вернон.

Гарри усмехнулся. — Я думаю, тётя Петуния может с вами не согласиться.

Она бросила на него убийственный взгляд.

Дядя Вернон со взбешенным выражением повернулся к жене, но, казалось, сжался под её испытующим взглядом. — Петуния? — проскулил он.

— Им необходимо остаться, Вернон. Они не пробудут здесь долго, но когда они уйдут, мы избавимся от него по-хорошему, — сказала она, махнув рукой по направлению к Гарри.

— Но... Но... Но, — брызгал слюной дядя Вернон.

— Я рада не больше, чем ты, Вернон, но так будет,— сказала она твёрдо.

Плечи дяди Вернона тут же опустились, и он снова повернулся к Гарри. — Я не потерплю твоих проделок, мальчишка, и мне бы хотелось поговорить с тобой о наследстве, о котором ты столь ловко забыл упомянуть прошлым летом. Так ведь? Этот заключённый, твой умерший крёстный, оставил тебе дом. Думал, скроешь от меня?

Лицо Гарри оставалось бесстрастным.

— Он не принесёт нам ничего хорошего, Вернон. Это... это... ненормальный дом. Мы даже не сможем увидеть его, и он полон всех этих странностей, — сказала тётя Петуния, передёрнув плечами. Она повернулась к Гарри. — Идите наверх. Вы останетесь там на ночь и должны сами найти себе еду.

Гарри повернулся к друзьям, стоявшим в изумленном молчании. — Вверх по лестнице, первая дверь направо, — сказал он, кивнув головой в сторону своей комнаты.

Рон и Гермиона поспешили повиноваться.

Когда Гарри лёг той ночью в постель, он чувствовал себя гораздо старше своих шестнадцати. Он желал, чтобы его ум устал так же, как и тело. Он рассказал Рону и Гермионе всё, что случилось с Дадли. Гарри наслаждался, слушая, как друзья возмущались оскорбительным поведением его родственников.

Рон перечислял всё больше и больше изобретений Уизли, которые можно было бы на них применить, и даже Гермиона предложила пару заклятий. У Гарри потеплело на душе, и если бы он не позволил им вмешиваться в проблемы Дурслей, всё осталось бы по-прежнему. По крайней мере, ему нравилось так думать.

Родители Гермионы не хотели отпускать её, ведь они видели дочь только один раз в год, на Рождество, но Гермиона настояла на том, что она считается взрослой в мире волшебников, и поэтому ей надо кое-что сделать.

Рон гораздо меньше распространялся о том, как произошло его «большое откровение» в «Норе». После настойчивых просьб Гарри и Гермионы, Рон, наконец, сообщил, что сказал маме только то, что останется на Тисовой улице вместе с Гарри, а о планах не возвращаться в школу и вовсе умолчал. Гермиона нахмурилась, выражая своё неодобрение, и пробормотала что-то похожее на «трус».

Они много говорили о Дадли и о том, что Дамблдор сделал для того, чтобы скрыть его магию. Гарри всё ещё пытался примириться с мыслью, что Дадли волшебник. Это поражало воображение. В конце концов, Гермиона обещала заняться этой проблемой, пока они будут на Тисовой улице. Время покажет, и если дела станут ухудшаться, она может просто применить Чары обаяния. Это сделает Дадли на время счастливым.

Было уже очень поздно, когда они добрались до кроватей. Гарри проводил Гермиону в комнату для гостей и предложил ей запереть дверь. Рон не хотел оставлять её одну, но быстро замолчал после того, как Гарри посоветовал ему переночевать там же. Он улыбнулся в темноте, вспомнив выражение на лице Рона. Гермиона трансфигурировала стол Гарри ещё в одну кровать, обещав сделать утром некоторые изменения в его комнате.

Гарри не спрашивал друзей о Джинни и не пытался завести разговор о ней. Он так и не решил, стоило ли совершать этот поступок. Гарри знал, что просто должен отпустить её, но не ожидал, что будет так тяжело. Правильно он сделал или... нет? Гарри должен был беречь её любой ценой. Если что-нибудь случится с ней из-за него... Гарри не думал, что способен пережить такую беду.

Последние недели с ней слились в один краткий сияющий миг. Ничто больше не тревожило. Ни Вольдеморт, ни хоркруксы, ни пророчество. Тогда он чувствовал себя просто Гарри Поттером, шестнадцатилетним волшебником, влюбившегося в прекрасную рыжеволосую ведьму.

Влюбившегося?

Минуточку... Откуда появилась эта мысль? Гарри не знал, любит ли Джинни, раньше он даже не думал об этом. Как он мог узнать, что его чувства к ней — любовь? Всё, что он знал — Джинни заставляла его чувствовать и жить. И не было ничего, чтобы он не смог сделать.

Джинни подарила ему желание жить.

Гарри знал, о чём говорилось в пророчестве, и часть его всегда ожидала, что он умрёт. Гарри надеялся в крайнем случае прихватить с собой Вольдеморта. Но она пошла ещё дальше и заставила желать большего. Джинни показала ему, на что может быть похожа жизнь, и, чёрт побери, он хотел жить.

Гарри простонал и заворочался, со злобой ударив подушку.

— Гарри, — голос Рона был уже сонным.

Гарри застыл. Он совсем забыл о Роне.

— Да?

— Ты в порядке?

— Да.

Рон затих, и Гарри подумал, что он снова заснул, когда друг заговорил. — Джинни, кажется, не понравилось, что я отправился сюда вместе с тобой, — сказал он слишком обыденным голосом.

Гарри почувствовал, как из его груди словно вытянули весь воздух.

Рон опять замолчал, как будто ожидая, что Гарри скажет ещё что-нибудь, но тот не отвечал. — Ты ведь порвал с ней?

Гарри глубоко вздохнул. — Да, — ответил он, схватившись за кровать, если Рон вдруг набросится на него.

Вздох Рона тоже был тяжёлым. — Я думаю, ты сделал правильный выбор. Для неё было бы слишком опасно идти с нами. Тебе придётся многое объяснить ей, когда всё закончится.

Сказать, что Гарри был удивлён, было бы огромным преуменьшением. И всё же, он ощущал в себе достаточно твёрдости, чтобы произнести то, что собирался. — Я не просил Джинни ждать меня. Мы не знаем, сколько продолжатся наши поиски, и буду ли я рядом, когда всё кончится.

— Не говори так, Гарри, — горячо возразил Рон. — Конечно, будешь. И она тоже будет.

Рон снова умолк, и сейчас Гарри ждал, что он что-то скажет. Но поняв, что друг ничего не собирается добавлять, Гарри не мог сдержать любопытство. Он хотел погасить надежду, вспыхнувшую в его сердце, но не вышло. Гарри даже не знал, как это сделать. — Откуда ты знаешь? — спросил он тревожно.

— Она сказала позаботиться о тебе, — ответил Рон. — Как будто не это я всегда делал, — фыркнул он.

Гарри хлопнул себя по лбу. Джинни волнуется.

— Спасибо, Рон. — Гарри отвернулся к стене, прислушиваясь к жужжанию насекомых, летавших за открытым окном, и вспоминал слишком короткие недели, проведённые с ней.

Голос Рона снова нарушил молчание.

— И даже после всего, если ты когда-нибудь разобьёшь ей сердце, мне придётся избить тебя до полусмерти.

Гарри ухмыльнулся в подушку. — Можешь попытаться.

— Но я не думаю, что мне этого хочется.

— Спокойной ночи, Рон.

— Спокойной ночи, Гарри.

Гарри медленно поднял голову и мрачно посмотрел на знакомый дом №4 по Тисовой улице. Как бы ужасно не начинался день, он становился ещё хуже. Гарри не только придётся незваным явиться к порогу Дурслей (уж что-что, а выражать своё неудовольствие они хорошо умели), но также сообщить, что двое подростков, таких же странных, как он, появятся после обеда. Гарри безрадостно усмехнулся, представив, как родственники воспримут эти новости.

Он расстался с Роном и Гермионой на станции Кингз Кросс чуть больше часа назад. Друзья собирались ненадолго заглянуть домой, прежде чем трансгрессировать на Тисовую улицу. Гарри улыбнулся, вспомнив, что они не оставили его. Этого он не ожидал, думая, что дальше пойдёт один. Хотя Гарри очень переживал за будущее друзей, он вынужден был признаться, что мысль об их поддержке при встрече с родственниками согревала ему душу.

Гарри подумал, что так будет лучше, или, по крайней мере, не столь пугающе для Дурслей, если он появится на Тисовой улице первым и подготовит их к появлению друзей. Он хотел как можно быстрее покинуть Хогвартс Экспресс, да и другие студенты тоже... пока не столкнулся с Джинни.

Джинни...

Гарри быстро встряхнул головой. Он не мог позволить себе думать о Джинни и нисколько в этом не сомневался.

Гарри еще не был совершеннолетним и потому, безмолвно ускользнув из толпы, взял такси до Тисовой улицы. Долгое путешествие в душном вагоне сделало его раздражительным, и друзьям это ничего хорошего не предвещало. Он просто хотел вместе с ними трансгрессировать прямо из Хогсмида, чтобы не попасть в Хогвартс Экспресс. Что с того, если министерство исключит его сейчас из школы? В любом случае возвращаться он не собирался.

Гермиона, мыслящая всегда здраво, напомнила Гарри, что не стоит давать министерству повод сломать его палочку, и она была совершенно права.

Руфус Скримджер хотел заполучить контроль над Гарри, и тот не мог не считаться с тем, как в прошлом этот человек усложнял ему жизнь, пытаясь заставить его пойти на уступки. У Гарри не хватало терпения на министра и проводимую им политику. И всё же, рисковать ради обычных удобств, используя магию, несовершеннолетнему волшебнику не стоило.

Он ненавидел, когда Гермиона была права.

Поэтому он сидел в купе с Роном и Гермионой и пытался не обращать внимания на муки, причинённые отсутствием Джинни. Он ни разу не видел её за всё путешествие и удивлялся, в какое же купе она могла сесть. Никто не интересовался, где она, но иногда Гарри ловил на себе задумчивые взгляды Гермионы.

Он упорно избегал их и печально смотрел в окно, но его мысли были обращены к более счастливым дням.

Джинни...

Засунув руки в карманы и выпрямив плечи, Гарри устало направился к безукоризненно подстриженному саду дома №4. Он обещал Дамблдору вернуться сюда ещё раз перед днём рождения. Гарри сдавило грудь при мысли о директоре, в глазах блеснули слёзы, но он продолжал идти. Это то, чего хотел Дамблдор, и Гарри собирался сдержать слово.

От одного лишь знания ему легче не стало. У него не было желания возиться с глупыми Дурслями. Гарри не любил их за ограниченность и пристрастие к мелочам, но не сомневался, что сможет дать отпор. Времена, когда багровое лицо Вернона Дурсля заставляло его дрожать от страха, давно прошли. Он хотел посмотреть на Дурслей, когда они откроют дверь и увидят Гарри — после шумного ухода прошлым летом.

В общем, могло быть и хуже. Он лучше бы столкнулся с гневом Дурслей, чем с яростью Молли Уизли, когда Рон сообщил ей о желании оставить «Нору» и шагнуть навстречу к той войне, от которой она так упорно его оберегала.

Нет, размышлял Гарри, он ещё дёшево отделался, что ему придётся встретиться с Дурслями.

Гарри было интересно, сказал ли Рон об этом в Кингз Кросс или подождал до дома. Он мог ясно себе представить, как друг пытается убедить маму, и Джинни тоже там...

Джинни...

Сердце Гарри сильно сжалось только при одной мысли о ней, и он закрыл глаза, словно пытаясь вытеснить её из головы. Гарри не мог подвергать Джинни опасности. Он не переживёт, если потеряет и её.

Но Гарри должен был ещё кое-что сделать. Ему нельзя отвлекаться, пока не найдены хоркруксы. Он правильно поступил, порвав с ней. Джинни не должна рисковать своей жизнью только потому, что он преследует благородную цель. Поиски хоркруксов могли затянуться на годы.

Тогда его решение казалось самым разумным, но сейчас, вдали от Хогвартса и при встрече с неизвестным... сейчас ничего не было ясно. Он не знал, как будет жить дальше с этой болью, проделавшей такую рану в его сердце. Она была настолько ощутимой, что Гарри представлялось, как будто оттуда непрерывно течёт кровь.

Одно он знал точно: Джинни могла расстаться с ним простой улыбкой, но даже такого нельзя было допустить. Слишком много дел ждало впереди.

Что касалось будущего... вот где Гарри колебался. Он знал, что делать дальше, но как? Как найти четыре оставшихся хоркрукса? С чего он начнёт? И как избежать самому — или хуже, Рону и Гермионе — участи Дамблдора, когда тот нашёл два последних? Или, по крайней мере, то, что он принял за хоркрукс?

Р.А.Б. Как он найдёт его? Где он должен начать?

Медальон, чаша, змея, и что-то от Гриффиндора или Когтеврана...

Вместе взятое, всё казалось безнадёжным и запутанным, и ему придется начинать с самого простого. Он нащупал холодный металл фальшивого хоркрукса, до сих пор лежавшего у него в кармане. Для Гарри он стал своего рода талисманом, от прикосновения к нему становилось легче. Должен же быть какой-то выход.

Первым шагом будет Впадина Годрика. Гарри понятия не имел, что обнаружит там, но сначала он посетит именно её — это место казалось ему важным.

Всё. Первый шаг и будет последним разногласием с Дурслями. Чем раньше Гарри сделает его, тем скорее он совершит остальные.

Погружённый в мысли, Гарри не заметил, как подошёл к парадной двери. Глубоко вздохнув, он тихо постучал три раза.

— Да, сейчас.

Через несколько мгновений он услышал приближающиеся шаги. Дверь приоткрылась, и через узкую щель выглянуло лошадиное лицо тёти Петунии. Очень удивившись, она широко распахнула дверь и рывком втянула Гарри за воротник.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила тётя Петуния, вытягивая длинную шею в поисках соседей, которые могли заметить грубое обращение с Гарри. — Почему ты так быстро вернулся? Что, в твоей школе наконец-то решили, что ты им не нужен, и выкинули? И ты считаешь, что можешь заявиться сюда без приглашения?

— Здравствуйте, тётя Петуния. Рад видеть вас снова, — вежливо произнёс Гарри, выбираясь из её хватки. Он бросил единственный взгляд на гостиную, отметив, что в ней ничего не изменилось, хотя на краю стола лежали скомканные обёртки от конфет: для тёти Петунии было необычно оставлять за собой мусор.

— Не заговаривай мне зубы,— резко сказала тётя, невольно приковывая внимание к заострившимся чертам её лица. — Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? До начала каникул ещё несколько недель.

Гарри пожал плечами и упёрся взглядом в пол.— Нас рано отпустили в этом году, — уклончиво ответил он, не желая сейчас обсуждать смерть Дамблдора. Гарри не был к этому готов.

Не успела она сказать что-либо в ответ, как дверь на кухню открылась и в комнату ввалился его кузен. Он стал ещё больше, а лицо было очень усталым. Разинув рот, словно рыба, Дадли широко открыл глаза.

— Что он здесь делает? — так же резко спросил Дадли, ткнув в него жирным пальцем. Гарри с удовольствием заметил, как рука кузена слегка дрожит. Столько лет Дадли издевался над ним, но теперь всё стало по-другому.

— Привет, оболтус, — Гарри широко ухмыльнулся. — Ты тоже рано вернулся домой из школы. Или тебя исключили? — усмехнулся он, направив выпад тёти Петунии на кузена.

Гарри удивился, когда Дадли пропустил мимо ушей его насмешку и испуганно посмотрел на мать. — Ты пустишь его, не посчитавшись со мной? Хочешь стать такой же, как я? Вдруг это он меня заразил? Не важно, всё равно виноват Поттер и тот старик! Ты ведь знаешь, это их рук дело. Я слышал, как тебе угрожали.

— Тише, тише дорогой, — промурлыкала тётя Петуния, но Гарри было нетрудно заметить в ее голосе скрытую тревогу. — Не расстраивайся. Ты знаешь, что происходит, когда ты слишком нервничаешь. — Глаза Дадли стали размером с чайное блюдце, и он так сильно схватил мать за плечо, что на нём остались красные отметины. — Мама! Не позволяй этому случиться снова! — захныкал он.

Тётя Петуния похлопала Дадли по спине и, нежно воркуя, ввела сына в гостиную. Посадив его на диван, она тут же вернулась к Гарри. Её взгляд был наполнен такой ненавистью, что тот невольно отступил назад. Да что здесь такое происходит?

— Садись, и смотри не испачкай диван. Я принесу Дадди стакан лимонада, — прошипела она, выскакивая из комнаты. — И не зли его.

Гарри посмотрел на Дадли и высоко поднял брови. — В штаны от страха наложил, Дадди?

— Что ты здесь делаешь? Это они просили тебя придти? Я не собираюсь общаться с уродами. Мне не удается скрывать это проклятье... — Лицо Дадли побагровело, живо напомнив Гарри дядю Вернона.

— Расслабься, Дадди, а то взорвёшь что-нибудь. Почему бы тебе не сказать, что здесь происходит?

Гарри лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить подробности последней встречи с Дурслями. Казалось, она была в другой жизни. Профессор Дамблдор вёл себя вежливо, но тогда Гарри не обратил внимания, как разочаровался в Дурслях директор. И всё же он не думал, что родственники как-то заразились, хотя здоровье Гарри никогда их не волновало.

Несомненно, Дадли остался под впечатлением после визита Дамблдора. Только как он додумался до такого? Конечно, Дадли имел вздорный характер и вполне мог предположить, что все угрожают ему, поэтому большую часть времени он проводил, запугивая других. Однако Гарри всё же попытался вспомнить прошлогодний разговор, чтобы разобраться в том, что же так задело его родственников.

Пристально взглянув на съёжившегося Дадли, Гарри вспомнил слова Дамблдора. Он что-то упоминал о письме, оставленном вместе с Гарри на пороге Дурслей.

«Вы не сделали так, как я просил. Вы не воспитали сына Лили и Джеймса как родного. Он не видел от вас ничего, кроме пренебрежения и часто даже жестокости. Лучшее, что можно отметить — Гарри, по крайней мере, избежал того вреда, который вы причиняли несчастному мальчику, сидящему рядом с вами».

Это имел в виду Дадли под угрозой? Возможно ли такое? Ещё одно воспоминание всплыло в памяти Гарри: громовещатель, посланный тёте Петунии после нападения дементоров на Гарри и Дадли.

«Помните о моём наказе, Петуния».

Всё должно быть в том письме. Гарри горел желанием узнать, о чём там говорилось. У него была слабая надежда, что тётя Петуния скажет ему. Почему она так старалась не расстраивать Дадли? Ей и раньше не особо нравилось видеть своего ребёнка разочарованным, подумал Гарри с гримасой.

Оставалось только одно.

— Так что же сделал с тобой профессор Дамблдор в прошлый раз, Дадди? Снова вырос хвост? Но я этого не видел. Конечно, у него не было проблем с мысленными заклинаниями, ты бы никогда так и не узнал, что он с тобой сделал, — небрежно бросил Гарри, болезненно сглотнув комок. О Дамблдоре пришлось говорить как о живом. На самом деле...

Дадли съёжился ещё больше, и, насколько позволяли его огромные размеры, спрятался под диваном. Он невольно ощупывал задницу, и Гарри притворился, что увидел поросячий хвост.

— Держись подальше от меня! Я хочу сказать... Нет, уйди!

Гарри встал и подошёл к Дадли с решительной улыбкой. — Что-то не так, Дадди? Почему ты вдруг стал бояться? Совсем разнервничался? Да что с тобой произошло? Ты ведёшь себя, как девчонка! — сказал Гарри, достав палочку.

— Убери её, — завизжал Дадли, зажавшись обратно в угол. Гарри рассмеялся бы, если б кузен не выглядел так жалко. Неужели это был тот самый мерзавец, превращавший жизнь маленького мальчика в сущий ад?

— Убери ее, Поттер,— прорычал Дадли.

— Или что, Дадди? Что ты мне сделаешь? — Гарри не мог остановиться, желая узнать, как он далеко мог зайти, пока Дадли не даст отпор.

Прежде чем тот успел ответить, ваза на столе сильно задрожала и приблизилась к краю. Гарри изумленно посмотрел на нее. Но он и вправду не был расстроен, во всяком случае, не этим. Почему его магия вдруг стала неуправляемой?

— О, нет, — простонал Дадли, когда ваза направилась в сторону головы Гарри.

Гарри был настолько потрясён, что потерял способность двигаться. Тяжёлая керамическая ваза ударила его по лицу и сбила с ног. И ваза, и Гарри упали на пол с громким глухим стуком. Сосуд разбился на несколько больших черепков.

Встревоженная шумом, из кухни примчалась тётя Петунья и завизжала при виде беспорядка. — Что ты натворил? — бранилась она, переступая через Гарри, чтобы собрать куски разбитой вазы.

— Это снова случилось, мам, — вопил Дадли. — Это он сделал, я знаю! — Тётя Петуния поспешила к Дадли.— Сейчас, сейчас, дорогой. Мама здесь. Всё будет хорошо. Идём на кухню, я приготовлю тебе большой бутерброд. Я обо всём позабочусь.

Выпроводив Дадли из комнаты, она повернулась к Гарри, который вставал с пола.

— Оставайся здесь, я скоро вернусь. И я не хочу, чтобы ты заставлял Дадли нервничать. — Глаза тети Петунии потемнели от разгоравшейся ненависти.

Сев, Гарри тяжело вздохнул и схватился рукой за пульсирующую щеку. Он встал и покачал головой — что здесь происходит?

А вот этого делать не стоило.

Комната расплылась перед глазами, и ему пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы не упасть. Гарри пошевелил челюстью и поморщился. Он не думал, что сломал что-нибудь, но боль была так сильна, что ему захотелось исцеляющих зелий мадам Помфри.

Эти недели будут необычными.

Он не помнил, чтобы когда-нибудь причинял себе вред собственной магией. Что-то пошло не так. Гарри тревожно выглянул в окно, ожидая получить выговор от министерства.

Отлично, только этого и не хватало. Тем не менее, он никогда не получал их в раннем детстве, может, пронесёт и в этот раз? Оставалось только сидеть и ждать.

Самый важный вопрос, что происходило с Дадли? Он вёл себя так, как будто знал, что случилось. Если не...

Тётя Петуния широкими шагами вошла в комнату и чопорно села, свирепо глядя на Гарри. Он понятия не имел, что от него ждали, но сел на противоположный конец дивана. Несколько мгновений прошло в молчании, и Гарри не мог больше сидеть спокойно.

— Что здесь произошло, тётя Петуния? — спросил он. — Вряд ли виноват я. Думаю, вазу разбил Дадли. Как это возможно?

— Конечно, мой Дадли не делал этого. Ты здесь волшебник, а не мой сын,— поспешно сказала она с несчастным видом.

Гарри словно впал в ступор, не понимая, что делать. Все эти годы, проведённые с Дурслями, Гарри не видел от неё ни капельки тепла, и сейчас казалось странным, что он хотел её утешить.

Гарри поднял руку и, постепенно подвигая её, быстро убирал назад. Дважды он боролся с желанием успокоить тетю Петунию. Она и раньше не относилась с удовольствием к его прикосновениям, и он боялся, что не сможет потом разговорить её. Ответы были ему важнее, чем желание утешить, поэтому, сжав кулаки, Гарри пытался остаться на месте.

Наконец тётя Петуния подняла голову и, хотя её губы дрожали, начала говорить. — После того, как ты с директором оставил нас, стали происходить странные случаи. Они происходили всё чаще и чаще, пока Дадли не попросили окончательно покинуть школу. Они предложили посоветоваться с врачами, но разве мы могли кому-нибудь такое сказать? Все думали, что он нарочно ведет себя, как хулиган. Да как они посмели!

Голова Гарри кружилась от вопросов, но он боялся, что тётя замолчит, если её прервать, и потому позволил ей перескакивать с одной мысли на другую.

— Что сделал твой директор?— спросила она, сузив глаза. — Он снял защиту, не так ли? Он сказал, что мы больше заботились о своей выгоде, чем о тебе. То, что мы дали кров и еду, и так предел нашей доброты. Чего ещё он ожидал?

— Он хотел, чтобы мы любили тебя как родного. Но ты не наш! Ты лишь напоминание о сестре, которую я никогда бы не хотела иметь. Мы приютили тебя, и под этим подразумевалось, что ты будешь жив и здоров. Это следует принять во внимание. Мы могли отдать тебя в сиротский приют, как предлагал Вернон. Иногда я думаю, что так было бы лучше для всех нас.

Гарри давно перестал заботиться о том, чтобы заслужить одобрение Дурслей, но всё же эта холодность причинила ему острую боль.

— Что вы имеете в виду под снятием защиты?— спросил он со стоическим терпением, не желая дать ей понять, как эти слова ранили его. — Защита родства матери остаётся, пока я называю этот дом своим... до моего дня рождения. Дамблдор предупредил вас, что я вернусь ещё один раз.

— Нет, это не защита родства, — неожиданно возразила тётя Петуния. — Речь вообще не о тебе. Мне совершенно безразлично всё, что касается тебя и твоего сумасшедшего мира. Насколько я полагаю, нам всем будет лучше, если вы там друг друга поубиваете. Я хочу знать о защите на Дадли. Дамблдор взял назад эту часть договора?

Гарри моргнул в замешательстве. — О чём вы? — холодно спросил он.

— О, ради Бога, разве ты никогда не знал? Заклинание, которое он наложил на Дадли. Странно, что оно не работает, ведь с ним продолжают случаться всякие странности.

— Дадли волшебник? — недоверчиво спросил Гарри, собрав всё воедино. Он чувствовал, что комната покачнулась, и это не имело ничего общего с пульсирующим виском. Он знал, что магия иногда появляется в магловских семьях, и братья Криви тому пример. Они маглорожденные, и оба волшебники... но Дадли... Как такое возможно?

— Конечно, он не в.. во... Он не уродец,— закончила тётя Петуния, и её голос почти перешёл в шёпот. — Я заключила сделку с твоим директором. Он снимет эту... ненормальность с Дадлички, а я приму тебя. Так мы и договорились. Теперь договор почему-то перестал работать, и потому Дадли начал творить такое, что я не смогу сдерживать его. Я хочу, чтобы ты все исправил. Сделай что-нибудь, прежде чем с ним снова случится неприятность. Если ты можешь помочь, то оставайся столько, сколько захочешь.

Гарри опять лихорадочно соображал. Действительно ли Дамблдор подавил магический дар Дадли? Вряд ли он так сделал. В этом не было никакого смысла.

Смутно Гарри вспомнил, как тётя Петуния угождала каждому капризу Дадли. Как она действовала, когда мир нарушал его спокойствие, и не позволяла сыну беспокоиться. Гарри строго наказывали именно потому, что этот покой нарушался. Его мысли потекли к той ночи... нападение дементоров и съёжившийся Дадли. Что он помнит? Пробудил ли в нём этот случай спящие частицы магии? Тогда Гарри нашёл Дадли с прижатыми ко рту руками. Гарри говорил ему не кричать, но разве Дадли когда-нибудь слушался? Мог ли он в самом деле видеть дементоров?

Гарри почувствовал, как комната снова перевернулась.

— Почему Дамблдор согласился скрыть магию Дадли? Это совсем не похоже на него, — медленно сказал он, сверля взглядом тётю.

— Твой директор не хотел этого делать. Мы спорили с ним. Я видела, что делал Дадди, лёжа в кроватке. Я знала, что это значит, помнила ещё по Лили. Я так старалась, чтобы моя семья жила, как все нормальные люди, и нельзя было допустить, чтобы Дадли стал волшебником.

— Только в одном случае я разрешила бы тебе остаться. Он был расстроен, что так получилось. Я говорила ему, что он никогда не получит Дадли. Мы с Верноном не отпустили бы Дадли в эту проклятую школу. Мы воспитали его с естественным отвращением ко всяким странностям. Дадли хороший мальчик, — вызывающе произнесла тётя.

Гарри округлил глаза. Это всё объясняло. Конечно, Дурсли ни за чтобы не позволили Дадли учиться в Хогвартсе. Что он никуда не поедет, Гарри догадался по его поведению пару минут назад.

— Так что же сделал профессор Дамблдор? — спросил Гарри, не в силах сдержать любопытство. Тётя Петуния неохотно рассказывала о чём-нибудь в прошлом. «Не задавай вопросы», — таков всегда был ее ответ.

— Хочешь знать, как он подавил магию Дадли? — резко сказала тётя Петуния. — Мы взяли тебя, и он вычеркнул его имя из каких-то списков, или что-то в этом роде. На время все прекратилось. Один раз это произошло, когда Дадди расстроился, но я могла легко свалить на тебя, так что Вернон никогда бы не узнал.

— Дядя Вернон не знает, что его сын волшебник?— спросил Гарри, оценив скрытый юмор.

— Конечно, нет. И Дадли НЕ волшебник. Твой директор что-то сделал, и я хочу, чтобы ты сделал то же самое сейчас, — сказала тётя Петуния, скрестив руки.

— Я даже не представляю, как такое можно сделать, — ошеломлённо проговорил Гарри.

— Если ты хочешь здесь остаться, тебе лучше что-нибудь придумать, — оборвала она.

Гарри сообразил, как обернуть беду Дурслей в свою пользу. — Я попытаюсь. Но мне нужна помощь, — быстро добавил он.

— Что ещё за помощь? — подозрительно спросила тётя.

— Мои друзья, Рон и Гермиона, — они просто бесценны в работе с такими трудностями. Я попрошу их помочь мне. Они останутся здесь до тех пор, пока мы ищем правильные заклинания. Я уверен, что Дамблдор использовал сложную магию, если, конечно, это сделал он, — сказал Гарри. В его голове уже созрел план.

Тётя Петуния неодобрительно нахмурилась. — Не знаю.

— Хорошо... Помочь в одиночку я не могу, — пригрозил он и сделал шаг к двери.

— Нет! — закричала тётя Петуния. — Ладно... Твой друг может спать вместе с тобой, а девчонка останется в гостиной. Я не хочу, чтобы под моей крышей творился разврат.

Гарри ухмыльнулся, представив себе цвет ушей Рона, услышь бы он её замечание. Всё обернулось лучше, чем он мог представить. — Хорошо.

— Обещай, что будешь держаться подальше от Вернона и Дадли. Когда муж дома, ты остаёшься в своей комнате, и я хочу, чтобы всё было сделано как можно скорее.

— На такое мы согласны, — пробормотал Гарри.

— Ах да, и ещё. Твои друзья пусть сами ищут себе еду. Я не собираюсь тратить на них свои запасы. Либо они принесут еду с собой, либо ты будешь делиться с ними своей порцией, но я за них не отвечаю, — к тёте Петунии возвращалось обычное высокомерие.

У Гарри не было выбора. Он мог надеяться, что Гермиона основательно подготовится. Она была знакома со склонностью Дурслей утаивать еду. Друзьям придётся что-то придумать. Возможно, миссис Уизли будет не так сердита на них и пошлёт чего-нибудь, или вдруг Джинни поможет...

Джинни...

Подумав во второй раз, он решил не вмешивать её никоим образом. Это было бы несправедливо по отношению к ней, и он не думал, что сможет выдержать, находясь так близко к Джинни и так далеко. Они должны с чем-то придти.

Его разум предавал самого себя. Но её присутствие, может, смягчит тётю Петунию.

Прекрати, приказал себе Гарри. Джинни нельзя вмешивать.

— Я пошлю сову. Уверен, что они скоро придут. М

ои друзья уже совершеннолетние, — пояснил Гарри, увидев наполненные ужасом глаза тёти Петунии.

— Что это значит? Им можно делать... использовать свои палочки? Я не хочу видеть их в этом доме. Ты сказал, что они придут сюда только помочь,— возразила она, чуть не плача.

— Тётя Петуния, они придут, чтобы только помочь узнать, как создать то заклинание, о котором вы просите. И вы говорите, что они не могут использовать магию для работы?— спросил Гарри, наслаждаясь замешательством тёти.

Губы тёти Петунии вытянулись в тонкую линию. — Один, и только один раз. Ты и так требуешь от меня слишком много. Ты поможешь Дадли, а потом уйдешь вместе с друзьями. Вернон не должен заметить ничего необычного — он и без того несчастлив.

— И что в этом нового?— пробормотал Гарри.

— Он втайне надеется, что став наследником, ты не будешь беспокоить нас, — сказала тётя Петуния с неодобрением. — Мы давали тебе кров и стол шестнадцать лет, и, конечно, хотим получить что-нибудь взамен.

— Вы никогда не получите то, что принадлежит Сириусу! — горячо воскликнул Гарри. В Гриммольде он хотел оставить всё как есть и точно не собирался отдавать его в загребущие руки Дурслей. Дом весь принадлежал одному Сириусу. Глубоко вздохнув, чтобы умерить свой гнев, Гарри процедил сквозь сжатые зубы. — Он не принесёт вам ничего хорошего. Это дом волшебника, маглы не могут его видеть. Хотя я считаю, что Дадли может, скорее всего...

Тетя Петуния испуганно округлила глаза. — Достаточно, Дадличка не может видеть ваши... колдовские штуки. Отправь письмо... и скажи им, чтобы пришли со своей едой,— прибавила она и сердито вышла из комнаты.

Гарри мрачно улыбнулся. Чтобы ни было, он ещё не скоро покинет этот дом в поисках хоркруксов.

Звон дверного колокольчика вырвал Гарри из глубоких размышлений. Он был наверху в своей комнате, распаковывая немногочисленные пожитки из школьного чемодана. Гарри считал, что в этой маленькой спальне ему с Роном будет совсем тесно, поэтому небольшая уборка здесь не помешала бы, и Гарри хотел бы прибраться до того, как появится Гермиона. Пусть она не думает, что может на него влиять.

Он взглянул на часы и успокоился, заметив, что до прихода дяди Вернона оставалось полчаса. Этого должно было хватить, чтобы разложить вещи и сообщить тёте Петунии о приходе друзей. Даже если они будут постоянно находиться в его комнате, дяде Вернону не составит труда заметить, что ванной пользуются ещё несколько человек.

Оставалась только надежда, что тётя Петуния придумает, как умиротворить его, и тогда Гарри, Рон и Гермиона могут просто держаться от него подальше. Так будет лучше для всех, если они не будут сталкиваться. Конечно, представив Рона, пытающегося жить, словно магл, Гарри усмехнулся — это задание достойно Турнира Трёх Волшебников.

Он почти радовался ожиданию, понимая, что не хотел ничего больше, чем внести присутствие Рона в их упорядоченную жизнь. Это стоило нескольких строгих выговоров.

Гарри закрыл дверь комнаты и помчался вниз по лестнице, заметив, как тётя Петуния вытянула из кухни шею. Дадли исчез из виду.

Гарри широко открыл дверь, как только колокольчик снова прозвонил.

...ты знаешь кого-нибудь, кто слышал это в первый раз? — спрашивал Рон. Гермиона закатила глаза. — Привет, Гарри, — весело произнесла она, тут же издав испуганный возглас. — Что у тебя с лицом?

Гарри приложил руку к щеке и поморщился. Он был так погружён в размышления, что даже не обратил внимания на боль. — Долгая история. Мне надо вам многое рассказать.

Гермиона подозрительно взглянула на него. — Всё в порядке?

— Конечно, — сказал Рон и, взяв Гермиону за руку, настойчиво потащил ее внутрь. Он по рассеянности не собирался принимать извинения Дурслей. — Только прекрати болтать хоть на минуту, и он скажет нам, что произошло... а мы решим, что делать.

Гарри шагнул назад и дал им пройти. — Всё прекрасно, Гермиона. Пойдёмте наверх, нам нужно поговорить.

Ни Рон, ни Гермиона не сдвинулись с места. Они оба стояли в проходе, рассматривая дом. Он увидел, что Гермиона нахмурилась при обилии фотографий Дадли, украшавших стены и каждый свободный кусочек пространства в гостиной. Гарри усмехнулся, увидев, что на столе, где час назад красовалась ваза, теперь стояла ещё одна фотография.

Рон недовольно что-то пробурчал, а нахмуренные брови Гермионы сошлись в тонкую ниточку. Гарри не мог ругать их. Что уж точно, а красавцем Дадли никогда не был. Он хотел вывести друзей из гостиной, подальше от любопытных глаз тёти Петунии, пока она не узнала то, что ей совершенно не нужно было знать.

— Скоро придёт дядя Вернон, так что нам лучше подняться наверх. Мне надо многое вам рассказать, — сказал Гарри, пытаясь увести друзей на лестницу.

Но Гермиона с интересом взглянула через его плечо.

— Вы, должно быть, тётя Петуния, — сказала она. — Я Гермиона Грэйнджер. Вы, наверно, слышали обо мне от Гарри. Мы дружим с первого курса.

Гарри мысленно простонал. Слишком поздно.

— Вы можете сделать это? Вы поможете моему Дадли? — спросила тётя Петуния, не обращая внимания на протянутую руку Гермионы и пристально глядя ей в лицо.

— Что помочь ему сделать? — изумлённо спросила Гермиона.

Тётя Петуния в смятении посмотрела на Гарри. — Я думала, что они знают, что делать, — прошипела она. — Я позволила прийти им сюда, потому что ты сказал, они могут помочь. Они с тобой одногодки... почему им должно быть известно, как сделать то, что тебе не под силу? — Она с неодобрением указала на Рона костлявым пальцем. — Я узнала его. Он из той самой семьи, которая несколько лет назад пришла забрать тебя и разнесла всю гостиную.

— Я сказал, что мне нужна помощь, и вот она,— успокаивающе произнёс Гарри. — И, кроме того, они совершеннолетние. У меня было только время сказать им, что нужна их помощь — но всех подробностей они не знают. Дайте нам время, и мы всё уладим.

— Что здесь происходит, Гарри? — спросил Рон, переводя взгляд с Гарри на тётю Петунию.

— Не сейчас, Рон, — свирепо сказал Гарри.

— Сколько времени вам нужно? — спросила тётя Петуния требовательным тоном. — Я хочу, чтобы всё было сделано как можно быстрее.

— Ничто не обрадует меня больше, — процедил Гарри. — Дайте нам две недели, и мы никогда друг друга не увидим.

— Две недели? Так долго? Ты и вправду думаешь, что я буду тебя столько держать?

— Я думаю, вы хотели, чтобы всё было сделано без ошибок. Вдруг Дадли будет больно?

Тётя Петуния побледнела. — Тебе лучше не издеваться над Дадли. Ведь ты так и поступишь? Я не знаю, почему доверилась такому, как ты... Ведь ты всегда завидовал Дадли, что никогда не был похож на него.

— Подождите, миссис Дурсль... — снова встряла шокированная Гермиона.

Никто не обратил на неё внимания. Гарри закатил глаза. — Вот уж чего я всегда хотел, так это быть похожим на Дадличку. Вы доверились мне, потому что у вас нет выбора, не так ли? Или, возможно, вы предпочитаете, чтобы мы сейчас ушли?

Тётя Петуния уставила на него свирепый взгляд, но её плечи поражённо опустились. — Поднимайся наверх и веди себя тихо, пока я не поговорю с твоим дядей. И ни при каких обстоятельствах не расстраивай Дадли. — Только тётя Петуния произнесла эти слова, как открылась передняя дверь. На пороге стоял изумленный Вернон Дурсль и с замешательством всматривался в такие же изумлённые лица.

Его лицо стало красным, затем багровым, и он начал брызгать слюной. — Ты! Какого чёрта ты здесь делаешь? Что это всё значит? — Его глаза подозрительно сузились. — Что ты сделал моей семье, мальчишка?

— Здравствуйте, дядя Вернон, — холодно произнёс Гарри.

— Не разговаривай со мной таким тоном. Тебе здесь никогда не были рады. Убирайся, и забери с собой проклятых друзей, — прорычал дядя Вернон.

Гарри усмехнулся. — Я думаю, тётя Петуния может с вами не согласиться.

Она бросила на него убийственный взгляд.

Дядя Вернон со взбешенным выражением повернулся к жене, но, казалось, сжался под её испытующим взглядом. — Петуния? — проскулил он.

— Им необходимо остаться, Вернон. Они не пробудут здесь долго, но когда они уйдут, мы избавимся от него по-хорошему, — сказала она, махнув рукой по направлению к Гарри.

— Но... Но... Но, — брызгал слюной дядя Вернон.

— Я рада не больше, чем ты, Вернон, но так будет,— сказала она твёрдо.

Плечи дяди Вернона тут же опустились, и он снова повернулся к Гарри. — Я не потерплю твоих проделок, мальчишка, и мне бы хотелось поговорить с тобой о наследстве, о котором ты столь ловко забыл упомянуть прошлым летом. Так ведь? Этот заключённый, твой умерший крёстный, оставил тебе дом. Думал, скроешь от меня?

Лицо Гарри оставалось бесстрастным.

— Он не принесёт нам ничего хорошего, Вернон. Это... это... ненормальный дом. Мы даже не сможем увидеть его, и он полон всех этих странностей, — сказала тётя Петуния, передёрнув плечами. Она повернулась к Гарри. — Идите наверх. Вы останетесь там на ночь и должны сами найти себе еду.

Гарри повернулся к друзьям, стоявшим в изумленном молчании. — Вверх по лестнице, первая дверь направо, — сказал он, кивнув головой в сторону своей комнаты.

Рон и Гермиона поспешили повиноваться.

Когда Гарри лёг той ночью в постель, он чувствовал себя гораздо старше своих шестнадцати. Он желал, чтобы его ум устал так же, как и тело. Он рассказал Рону и Гермионе всё, что случилось с Дадли. Гарри наслаждался, слушая, как друзья возмущались оскорбительным поведением его родственников.

Рон перечислял всё больше и больше изобретений Уизли, которые можно было бы на них применить, и даже Гермиона предложила пару заклятий. У Гарри потеплело на душе, и если бы он не позволил им вмешиваться в проблемы Дурслей, всё осталось бы по-прежнему. По крайней мере, ему нравилось так думать.

Родители Гермионы не хотели отпускать её, ведь они видели дочь только один раз в год, на Рождество, но Гермиона настояла на том, что она считается взрослой в мире волшебников, и поэтому ей надо кое-что сделать.

Рон гораздо меньше распространялся о том, как произошло его «большое откровение» в «Норе». После настойчивых просьб Гарри и Гермионы, Рон, наконец, сообщил, что сказал маме только то, что останется на Тисовой улице вместе с Гарри, а о планах не возвращаться в школу и вовсе умолчал. Гермиона нахмурилась, выражая своё неодобрение, и пробормотала что-то похожее на «трус».

Они много говорили о Дадли и о том, что Дамблдор сделал для того, чтобы скрыть его магию. Гарри всё ещё пытался примириться с мыслью, что Дадли волшебник. Это поражало воображение. В конце концов, Гермиона обещала заняться этой проблемой, пока они будут на Тисовой улице. Время покажет, и если дела станут ухудшаться, она может просто применить Чары Обаяния. Это сделает Дадли на время счастливым.

Было уже очень поздно, когда они добрались до кроватей. Гарри проводил Гермиону в комнату для гостей и предложил ей запереть дверь. Рон не хотел оставлять её одну, но быстро замолчал после того, как Гарри посоветовал ему переночевать там же. Он улыбнулся в темноте, вспомнив выражение на лице Рона. Гермиона трансфигурировала стол Гарри ещё в одну кровать, обещав сделать утром некоторые изменения в его комнате.

Гарри не спрашивал друзей о Джинни и не пытался завести разговор о ней. Он так и не решил, стоило ли совершать этот поступок. Гарри знал, что просто должен отпустить её, но не ожидал, что будет так тяжело. Правильно он сделал или... нет? Гарри должен был беречь её любой ценой. Если что-нибудь случится с ней из-за него... Гарри не думал, что способен пережить такую беду.

Последние недели с ней слились в один краткий сияющий миг. Ничто больше не тревожило. Ни Вольдеморт, ни хоркруксы, ни пророчество. Тогда он чувствовал себя просто Гарри Поттером, шестнадцатилетним волшебником, влюбившегося в прекрасную рыжеволосую ведьму.

Влюбившегося?

Минуточку... Откуда появилась эта мысль? Гарри не знал, любит ли Джинни, раньше он даже не думал об этом. Как он мог узнать, что его чувства к ней — любовь? Всё, что он знал — Джинни заставляла его чувствовать и жить. И не было ничего, чтобы он не смог сделать.

Джинни подарила ему желание жить.

Гарри знал, о чём говорилось в пророчестве, и часть его всегда ожидала, что он умрёт. Гарри надеялся в крайнем случае прихватить с собой Вольдеморта. Но она пошла ещё дальше и заставила желать большего. Джинни показала ему, на что может быть похожа жизнь, и, чёрт побери, он хотел жить.

Гарри простонал и заворочался, со злобой ударив подушку.

— Гарри, — голос Рона был уже сонным.

Гарри застыл. Он совсем забыл о Роне.

— Да?

— Ты в порядке?

— Да.

Рон затих, и Гарри подумал, что он снова заснул, когда друг заговорил. — Джинни, кажется, не понравилось, что я отправился сюда вместе с тобой, — сказал он слишком обыденным голосом.

Гарри почувствовал, как из его груди словно вытянули весь воздух.

Рон опять замолчал, как будто ожидая, что Гарри скажет ещё что-нибудь, но тот не отвечал. — Ты ведь порвал с ней?

Гарри глубоко вздохнул. — Да, — ответил он, схватившись за кровать, если Рон вдруг набросится на него.

Вздох Рона тоже был тяжёлым. — Я думаю, ты сделал правильный выбор. Для неё было бы слишком опасно идти с нами. Тебе придётся многое объяснить ей, когда всё закончится.

Сказать, что Гарри был удивлён, было бы огромным преуменьшением. И всё же, он ощущал в себе достаточно твёрдости, чтобы произнести то, что собирался. — Я не просил Джинни ждать меня. Мы не знаем, сколько продолжатся наши поиски, и буду ли я рядом, когда всё кончится.

— Не говори так, Гарри, — горячо возразил Рон. — Конечно, будешь. И она тоже будет.

Рон снова умолк, и сейчас Гарри ждал, что он что-то скажет. Но поняв, что друг ничего не собирается добавлять, Гарри не мог сдержать любопытство. Он хотел погасить надежду, вспыхнувшую в его сердце, но не вышло. Гарри даже не знал, как это сделать. — Откуда ты знаешь? — спросил он тревожно.

— Она сказала позаботиться о тебе, — ответил Рон. — Как будто не это я всегда делал, — фыркнул он.

Гарри хлопнул себя по лбу. Джинни волнуется.

— Спасибо, Рон. — Гарри отвернулся к стене, прислушиваясь к жужжанию насекомых, летавших за открытым окном, и вспоминал слишком короткие недели, проведённые с ней.

Голос Рона снова нарушил молчание.

— И даже после всего, если ты когда-нибудь разобьёшь ей сердце, мне придётся избить тебя до полусмерти.

Гарри ухмыльнулся в подушку. — Можешь попытаться.

— Но я не думаю, что мне этого хочется.

— Спокойной ночи, Рон.

— Спокойной ночи, Гарри.