Седьмой хоркрукс (гет)

Джинни сидела на выступе башни Астрономии и, мрачно пиная каменную стену, хмуро смотрела на дорогу, ведущую в Хогсмид. По той дороге Гарри, Рон и Гермиона и несколько членов Ордена прошли несколько часов назад и трансгрессировали в Лондон на пресс-конференцию. Холодный зимний воздух покусывал обнаженную кожу Джинни, легкий ветер забавлялся с волосами, но ей было безразлично. Она ненавидела, когда с ней обращаются, как с маленькой девочкой.

Плевать, что ее родители и близнецы тоже остались в замке. После смерти Перси мать Джинни изменилась. Ее беспокойство за детей достигло тревожно новых высот, и Джинни, особенно Джинни, чувствовала давление со стороны матери. Джинни была единственной, кто еще находился в полной власти миссис Уизли, и ее одержимость, желание знать, где находилась Джинни каждую минуту, душило бедную девушку.

Вздохнув, Джинни снова пнула парапет. Она знала, что мама, скорее всего, лишится чувств, если увидит ее в таком месте, но Джинни хотелось совершить какой-нибудь мятежный поступок. Сидеть, свесив ноги из башни Астрономии — самое лучшее, что она могла сделать.

Жалкое зрелище.

Джинни очень на нее сердилась. Она знала, что ее братья тоже страдают от излишнего внимания, но они не чувствовали за собой вины, как Джинни. Наверное, все парни такие.

Фред и Джордж были здесь совсем недавно — без сомнения, их послала мама, и они пытались ее подбодрить. Хотя Джинни ценила их заботу, ей просто хотелось остаться одной. Она думала, не пойти ли на озеро, на то место, которое Гарри показал ей раньше, но Джинни была так сердита, что не стала этого делать.

Близнецы тоже не были рады, что им не разрешили пойти, но Грюм предположил, что они будут слишком заметны. Джинни фыркнула, представив, как Фред с Джорджем ведут себя тихо. Отец собирался использовать оборотное зелье, как Билл и Грюм, но в последнюю минуту уступил мольбам матери и остался.

Джинни взглянула на заходящее солнце и восхитилась его безмятежной красотой. Ярко светящийся диск опускался за шотландские холмы. Хотела бы она знать, что случилось. Она ни на минуту не доверяла Амбридж и беспокоилась за Орден.

Было совершенно очевидно, что не нужно каждому присутствовать на пресс-конференции, но для Джинни оказалось разочарованием то, что ее бросили... снова. Хотя она одобряла, что Рон и Гермиона отправились вместе с Гарри.

Им удастся успокоить его, если гнев, вызванный освобождением Крысохвоста, достигнет своего предела. Гарри проделал долгий путь к овладению собой.

Но и сейчас его было легко рассердить.

И все же, она хотела, чтобы Рон или Гермиона хотя бы попытались уговорить Гарри. Джинни многое для них сделала. Снова нахмурившись, она прищурилась в лучах заходившего солнца, надеясь увидеть кого-нибудь до наступления темноты. Наверное, уже пора возвращаться в гостиную. Джинни знала, что выглядит, как принцесса, заключенная в башне, и именно так она себя и чувствовала.

Джинни дернула ожерелье, которое Гарри подарил ей на Рождество. Она никогда его не снимала, и камень словно излучал приятное тепло. Но совсем недавно с камнем происходило нечто странное. Он вспыхивал, разрывался или что-то в этом роде. Джинни была уверена, что все ей показалось, но на одно мгновение камень едва не прожег ей кожу.

Наконец решив, что с нее достаточно, Джинни перебросила ноги через выступ и спрыгнула обратно в башню. Взглянув в последний раз на дорогу, она заметила движение на краю горизонта.

Джинни прищурилась, внимательно вглядываясь вдаль. Скоро она различила яркий блеск рыжих волос. То явно был Рон, рядом с ним Джинни увидела Чарли, Гарри и Гермиону. Усталой походкой они шли с другими людьми, но Джинни их не узнала. Двое из них были довольно дородными мужчинами; они пытались поспеть за остальными.

На нее хлынуло облегчение — все вернулись невредимыми. Но когда она поняла, что Билла и Флер с ним нет, страх прокрался обратно в ее сердце. Что-то странное было в их походке — слишком прямо они шли, и это подсказывало ей — случилось ужасное. Люди уже были на подходе к замку, и Джинни отчетливо увидела, как Рон и Гермиона ведут Гарри за руки. С бесстрастным лицом он смотрел прямо перед собой и шел одеревенелой походкой. Так он обычно вел себя, когда хотел скрыть свои чувства.

Что-то очень, очень страшное случилось с ними. Джинни хотела развернуться и броситься в гостиную. Она еще могла перехватить их, если побежит сейчас, но, казалось, не могла отвести взгляд от скованной походки Гарри. Если б Билл или Флер были ранены, то Рон и Чарли расстроились бы больше... так? Что же тогда могло произойти? С испугом Джинни поняла, кого она не узнала — ужасных родственников Гарри. Что они вообще здесь делают? Если это они причинили ему боль, Джинни заставит их расплатиться.

Гнев взял верх над тревогой, и она со всех ног ринулась бросилась в гостиную Гриффиндора.

Тяжело дыша, она обогнула последний поворот и едва успела затормозить перед портретом Полной Дамы.

— Юная леди, если занятий больше нет, это не значит, что вы можете носиться по коридорам.

— Святилище, — прошипела Джинни, пропустив замечание мимо ушей.

Полная дама возмущенно надулась, но разрешила пройти.

Люди, сидевшие в гостиной, подняли головы, и Джинни окинула комнаты взглядом.

Айрис и миссис Паркинсон сидели возле окна и читали книги. Айрис, правда, украдкой бросала взгляды на Фреда и Джорджа, у которых шел ожесточенный бой в шахматы. Шэннон с любопытством смотрела на доску. Они все обернулись, когда в комнату вошла Джинни.

— Джинни! Наконец-то ты вернулась! — нетерпеливо воскликнула ее мать, спрыгнув с кресла, стоявшего рядом с камином, где она что-то вязала. — Ты в порядке? Ты точно простудишься, если будешь столько торчать на холодном воздухе.

Джинни не обратила внимания на маму. — Они вернулись. Я видела, как они идут по дороге из Хогсмида.

— Уже? — нахмурился ее отец. — Слишком рано.

Джинни кивнула, не желая тревожить отца еще больше своими подозрениями. — Я уверена, что видела Рона, Гарри, Гермиону.

— А как насчет остальных? — спросила ее мама, заламывая руки. — Билл и Чарли?

Джинни не успела ответить, как портрет снова отъехал в сторону, и вместе с усталыми людьми вошла мрачная профессор МакГонагалл.

Лицо Гарри превратилось в маску и ничего не выражало. Гермиона взяла его за руку и попыталась подвести его к креслу, но он грубо отмахнулся. Лица Рона и Чарли были напряжены. Гермиона будто плакала. Дурсли смотрелись, как испуганные кролики. Они прижались друг к другу, едва ступив в комнату, и с опаской осматривались.

Джинни обеспокоенно подошла к Гарри, но он отпрянул, не желая, чтобы к нему прикасались.

Что-то страшное случилось в Лондоне.

— Хвала Мерлину, вы вернулись, — закричала ее мама, обнимая Чарли. — Я так беспокоилась. Где Билл и Флер?

Рон быстро отошел в сторону. пока мама и его не задушила. Он обнял Гермиону за плечи и повел к креслу.

Всхлипывая, она медленно опустилась и прислонилась к Рону. Никто из них не сводил взгляда с Гарри.

— Почему бы вам не рассказать, что произошло? — спросил ее отец. — Он прищурился и пристально посмотрел на Дурслей. — Мне также хотелось бы узнать, как здесь оказались родственники Гарри. — Голос отца звучал вежливо, но Джинни заметила в нем стальные нотки. Маглы или нет, но ее папе они нравились не больше, чем остальным.

Миссис Дурсль схватила сына за руку и прижала к себе, словно приготовившись своим телом защищать от всякой магии, которая могла в него попасть.

— Я бы и сам хотел знать, — сказал Вернон Дурсль, понемногу приобретая самодовольный вид. — Я не знаю, как мы оказались в этой чертовой школе. Я даже не знаю, как все это может существовать в руинах, которые мы видели снаружи.

— Магия, пап, — закатил глаза Дадли. — Для меня они не были руинами.

Мистер Дурсль зашипел, по-видимому, еще не привыкнув слышать такое от Дадли.

Джинни по-прежнему смотрела на Гарри. Его лицо и плечи были все в порезах, он обхватил себя руками, словно пытаясь защититься от холода. Каменная маска не сходила с его лица, взгляд был пустым и безжизненным. Испуг Джинни стал больше, и она отчаянно хотела его утешить, но не знала, как. Она пыталась посмотреть в глаза Рону и Гермионе, но те отводили взгляд. Они тоже были все в ссадинах.

Сердце Джинни ушло в пятки.

— Присаживайтесь вот там и сидите тихо, пока я им не расскажу, — рявкнул Чарли, показывая Дурслям на стол в самом углу гостиной. Его резкий голос заставил Дурслей подпрыгнуть и быстро сесть на предложенное место. Джинни подозревала, что таким же тоном он разговаривал с упрямыми драконами.

Лицо мистера Дурсля стало тревожно багровым, но он сумел сдержаться от резкого грубого ответа.

— Чарли, где твой брат? — спросила мама, стискивая руки.

— Я не знаю, — вздрогнул Чарли.

— Что ты хочешь сказать? Он ведь был с тобой? Почему он и Флер не ушли вместе с вами? Что случилось? — голос миссис Уизли становился все пронзительней с каждым вопросом.

— Молли, почему бы тебе не присесть и не выпить чаю, — профессор МакГонагалл быстро протянула ее маме кружку и сахарницу. — Думаю, мы все хотим услышать, что хочет сказать Чарли. Я уверена, что Билл и остальные скоро вернутся.

— Сами-Знаете-Кто захватил министерство, — тихо произнес Чарли.

Гостиную наполнили испуганные возгласы. Только Рон, Гарри и Гермиона не издали ни звука.

— Чарли, я думаю, тебе лучше начать с самого начала, — сказал ее отец, поглаживая маму по спине.

— Амбридж начала с того, что Избранный не Гарри, а Дадли Дурсль, — объяснил Чарли, благодарно принимая от Фреда огневиски.

— Что она сказала? — с недоумением переспросила МакГонагалл, выпрямившись. Она быстро посмотрела на дрожащую гору, которой был Дадли.

— Что Дадли — Избранный, — сказал Чарли, глотнув еще напитка.

Краешком глаза Джинни заметила, как Дадли выпрямил плечи и выпятил грудь, а миссис Дурсль вцепилась ему в руку, готовясь схватить сына в охапку и броситься бежать.

— Она заявила, что пророчество никогда не упоминало именно Гарри, только его кровь, и что Дамблдор все время скрывал Дадли от министерства, — сплюнул Чарли.

— Мистер Дурсль, как вышло, что вы связались с Долорес Амбридж? — спросила профессор МакГонагалл, сверля взглядом Дадли.

— Э..., — нерешительно начал Дадли. — Однажды она просто появилась в нашем доме. Она сказала, что одна из ее машин зарегистрировала магию в моем доме.

— Машин, говоришь? — оживился отец Джинни.

— Не сейчас, Артур, — рявкнула мама, повернувшись к миссис Дурсль. — Вы приглашали ее? Попросили ее прийти?

Миссис Дурсль по совиному заморгала. — Пригласить? Да как я вообще могла попросить ее прийти? — в ужасе воскликнула она.

— Откуда мне знать, что вы могли сделать? Вы грубо обращались с единственным сыном своей же сестры, и я не понимаю, о чем вы думали, и надеюсь, никогда не пойму, — прорычала мать Джинни. — Как Долорес нашла вас?

— Не знаю, — огрызнулась миссис Дурсль. — После летних каникул Дадли был в замечательном настроении. Все прекратилось, и мы были уже готовы отослать его назад в школу после рождественских праздников. Но потом, совсем неожиданно, что-то вновь пошло не так, и он снова начал совершать всякие странности, когда был расстроен.

— Гарри прислал мне на Рождество книгу заклинаний, — Дадли посмотрел на Гарри, но тот даже не шевельнулся. Я пытался выполнить некоторые из заклинаний, но у меня не было этой длинной штуковины, и ничего не получалось. Я сильно расстроился, и потом не знаю, что случилось. Плэйстейшн, которую я пытался поднять в воздух, взорвалась, и несколько минут спустя эта птица Амбридж постучалось к нам.

— Она сказала, какой Дадли особенный — что мы и так всегда знали, и каким великим он станет. Она увидела в нем то, что не видели Смелтинги. Я не знаю, как они могли не заметить. Я никогда не хотела отпускать Дадли в этот мир, но она, по крайней мере, признала, насколько Дадли необычный, — причитала миссис Дурсль.

— И мы воспользовались возможностью, Петуния, — сказал мистер Дурсль. Вена на его шее была готова взорваться. — Я думал, что, может, хотя здесь заметят весь потенциал Дадли, что они могли быть хорошими людьми, но с нас достаточно. Мы отправляемся домой, подальше от этого безумия.

— Амбридж заявила, что поняла, как все ошибались насчет Гарри, что те недоудобства, причиненные Дурслям, заставили ее придти к мнению, что мы могли ошибаться и насчет Сами-Знаете-Кого, — продолжал Чарли, сердито сжимая бокал.

— Дикость этой женщины просто поражает, — фыркнула профессор МакГонагалл.

— Она сказала, что подписала мирное соглашение о сотрудничестве с Пожирателями Смерти, — сказал Чарли.

Гарри, скрестивший руки, вонзил ногти в кожу. Джинни, недолго раздумывая, схватила его за руку, желая, чтобы он больше не причинял себе боль. Гарри снова отдернулся, но в этот раз, по его лицу пробежала едва заметная тень. Он выглядел таким потерянным и ранимым, что ей хотелось зарыдать, броситься к нему и успокоить, чтобы не терзало его сейчас.

Он решил справиться в одиночку, хотя его взгляд говорил совсем о другом. Его красивые печальные глаза взывали о помощи. Обвив руки вокруг его талии, Джинни легонько прижала Гарри к себе. Тот дернулся, но не стал уходить в сторону. Джинни приободрилась.

— Как люди восприняли ее идею? — спросил отец.

Чарли провел рукой по волосам. — Не могу сказать точно. Было очевидно, что они хотели верить, но многие ещё сомневались. Они хотели поверить, что Дадли Избранный, но когда дело дошло до договора — надежда стала различимой. Я видел ее в глазах каждого, кто стоял рядом со мной. Как и предсказывал Грюм, они хотели забыть о самой причине, потому что Амбридж сказала им то, что они хотели услышать.

— Они были напуганы, — сказал отец, сжав переносицу.

— Они должны были испугаться еще больше, — мрачно произнес Чарли. — Амбридж начала перечислять список ограничений на маглорожденных, включая отдельное обучение от студентов Хогвартса и запрет занимать главные должности.

— Возможно, это самая лучшая мысль, что я слышал в последнее время, — сказал Драко Малфой, незаметно спустившись с лестницы, ведущей в мужскую спальню. — Место министра должен занимать человек, воспитанный в согласии с традициями магического мира.

Нарцисса одобрительно кивнула сыну.

— Да, почти тоже самое Амбридж сказала перед тем, как открыть дверь и впустить Пожирателей смерти, — зарычал Рон.

— Что? — завопила миссис Уизли, резко выпрямившись.

— Пожиратели смерти рассеялись по всему залу, а Амбридж приказала мракоборцам ничего не делать, — покачал головой Чарли. — Их возглавлял Северус.

— Северус? — профессор МакГонагалл схватилась за горло.

— Фактически он очистил дорогу Вольдеморту, чтобы тот вошел и объявил себя новым министром, — Рон похлопывал всхлипывающую Гермиону по спине. — Вольдеморт запечатал все выходы. Он вернул Амбридж голову Петтигрю, затем передал министра Сивому и другим оборотням. Они были не особо рады указам Амбридж.

Остальные продолжили обсуждать события в министерстве, но Джинни больше не прислушивалась. Она сосредоточилась только на Гарри. Что такого случилось, что вновь вернуло унылую пустоту в его глаза? Она видела ее раньше. Первый раз это случилось после третьего задания, где все и началось. Тогда Джинни не придала этому значения. Она была счастлива с Майклом. Но все же нельзя было не обратить на это внимание, и Джинни печалилась, видя потерянное ошеломленное выражение на его лице.

В следующий раз она увидела этот взгляд после смерти Сириуса. После той трагической ночи любой мог увидеть отчаянную боль в его глазах. Он словно окружил себя невидимым щитом, и никто не осмеливался приближаться к нему в первые дни.

В последний раз она увидела его таким после смерти Дамблдора. Гарри снова пришлось увидеть смерть. Тогда он справился лучше — может, потому, что повзрослел, может, потому, что не раз проходил через страдания. Джинни хотелось думать, что только потому, что он тогда был уже не один.

Теперь... что такого могло случиться в министерстве и вернуть пустоту в его прекрасные зеленые глаза? Ей всегда казалось, что они — самое лучшее, что него есть — такие выразительные и полные жизни; в них всегда было больше, чем Гарри хотел сказать.

— Это было ужасно, — вскричала Гермиона, вернув Джинни на землю. — Люди в панике пытались бежать, и многих просто задавило. Тела лежали повсюду, — вздрогнула Гермиона.

Джинни почувствовала, как Гарри задрожал, и, наконец, расслабившись, прислонился к ней.

— Мы пытались найти выход, но нас запечатали крепче, чем в бочке. Я никогда такого не видел, — Чарли был впечатлен, невзирая на ужас. — Ничто не помогало отпереть двери.

— И тогда Вольдеморт понял, что Гарри был там, — Гермиона взглянула на него. — Они обменялись словами, и затем Вольдеморт держал его под Круциатусом.

— Борода Мерлина! — выдохнула мать Джинни, бросив на Гарри быстрый взгляд. Тот сжался.

Джинни почувствовала, как он задрожал еще сильнее, и она мысленно поблагодарила папу, что тот сдерживал маму. Она не думала, что Гарри сейчас справится с ней.

— У Гарри и Вольдеморта была дуэль, и Гарри явно был в опасности, — Рон тяжело сглотнул и испытующе посмотрел на Гарри.

Джинни заметила, что Рон и Гермиона говорили очень медленно, словно оттягивая конец. Чтобы ни случилось дальше, они явно не хотели рассказывать, и Джинни окатила волна ужаса.

Взгляд Гарри помрачнел, и теперь его глаза казались почти черными. Джинни крепко держала его за талию, и он вдруг отчаянно схватился за ее руку.

— Тут появились Тонкс и Римус. Они пожертвовали собой, чтобы мы могли бежать, — быстро произнес Чарли, словно желая забыть об этом. — Это был настоящий подвиг.

Со всех сторон гостиной раздались испуганные крики. Даже Малфой удивленно поднял брови.

— Оборотень мертв? — безучастно спросил он, быстро взглянув на Гарри. Тот смотрел вперед, не с кем не встречаясь глазами. Да и глаза самой Джинни уже застилала влажная мгла.

Как такое могло случиться?

Римус, милый нежный Римус. Он был так добр к ней на втором курсе. Ей столько пришлось трудиться после провального первого года, но он был терпелив и все понимал. И Тонкс! Порой бестактная Тонкс, любившая смешить. Она была для Джинни большим другом, чем любой другой взрослый. Мама пришла бы в ужас, узнай, чему Джинни научилась у Тонкс. Джинни помнила, как Тонкс, хихикая, говорила, что ее мама, возможно, не самый лучший эксперт в использовании контрацептивных чар.

Она и Римус наконец признались в любви к друг другу. Они должны были обвенчаться и жить счастливо. Такая им была судьба...

По щекам Джинни струились слезы, и она тихо их смахнула. Внутри она чувствовала пустоту. У нее даже не было сил расплакаться по-настоящему.

— Заткнись, Малфой, — прорычал Рон. Его глаза подозрительно блестели. — Если бы не Римус, мы б оттуда не выбрались.

На мгновение губы Гарри задрожали, но он снова надел каменную маску. Гарри сжал Джинни руку, и она подумала, что ее рука сейчас онемеет.

— И как же вам удалось уйти? — спросил отец дрогнувшим голосом. Джинни бесстрастно смотрела, как плачет ее мать, уткнувшись ему в грудь. — Что случилось с заклинанием, запершим все двери?

Рон снова взглянул на Гарри. — Я и вправду не знаю, — тихо ответил он.

— Гарри сломал печать, — всхлипнула Гермиона, — Это было удивительно. Конечно, он был расстроен и что-то сделал со стеклянной дверью, где мы стояли. Весь Атриум задрожал, и все двери вдруг отворились. Люди бросились бежать.

Все глаза обратились на Гарри, и Джинни почувствовала, как он напрягся. Она была уверена, Гарри сорвался бы с места, если бы не она.

Но не успел Гарри что-либо сказать, как портрет снова отъехал в сторону, и в гостиную тяжело ступили Билл, Флер и Грюм, уставшие от битвы.

— Билл! — мать Джинни снова вскочила с кресла и бросилась к молодожёнам. — О, Флер. Хвала Мерлину, вы в порядке.

Билл и Чарли пожали друг другу руки и по-братски обнялись. — Рад видеть тебя, дружище, — голос Чарли переполняли чувства.

— Я тоже рад. Мы видели, как вы выбежали из Атриума. Мы остались помочь людям добраться до святого Мунго, но Пожиратели стали перегруппироваться, и нам пришлось бежать, — ответил Билл.

— Что случилось с дверями? — спросил Флер. — Я никогда такого не видела.

— Это был Гарри, — сказал Чарли, осторожно посмотрев на него.

— Чертово заклинание, — грубо пробурчал Грюм, устраиваясь поудобнее в кресле. — У нас и без него хватало проблем. Мракоборцы были разгромлены, но выживших я привел сюда.

— Они здесь? — вскинула брови профессор МакГонагалл.

Грюм кивнул. — В Большом Зале. Министерства больше нет — Вольдеморт полностью захватил власть.

Джинни резко на него посмотрела. Она впервые услышала, как старый мракоборец назвал его по имени. В его глазах стоял стальной блеск — он больше не будет бояться чудовищ под кроватью, как маленький ребенок.

— Они хотят присоединиться к Ордену, — сказал Грюм. — Сейчас мы — последняя линия защиты. Нужно освободить Кингсли из Азкабана. Ему там не место, и он может стать во главе мракоборцев. Они доверяют ему.

Профессор МакГонагалл кивнула с очень бледным видом.

— Я хочу тренироваться вместе с ними, — впервые заговорил Гарри. Его голос был тверд — не терпящим возражений.

— Гарри, — начала её мама, но он не дал ей закончить.

— Если я тот, кто его остановит, мне нужно, чтобы кто-нибудь показал мне, как это сделать. Мне нужно узнать, как убить его, — вспыхнул Гарри. — Вы научите меня?

Грюм торжественно кивнул.

— Поттер..., — профессор МакГонагалл, по-видимому, лишилась дара речи.

— Что? — взвился на нее Гарри. — Мне и дальше так сидеть, а он пусть убивает вас одного за другим? Ничего не изменится в конце — мне придется его убить. И я хочу убить его, пока в этой стране осталось, кого защищать.

Развернувшись, Гарри выбежал из комнаты, грубо толкнув плечом портрет.

Гермиона и Джинни собрались было броситься следом, но их остановил спокойный голос отца Джинни. — Пусть идет. Ему нужно выпустить пар.

Мгновение они все смотрели на пустой проход, даже Драко казался бледным и непривычно тихим. Молчание прервала профессор МакГонагалл.

— Аластор, мы разместим мракоборцев в башне Когтевран. Можешь обращаться за помощью к Филиусу. Молли, пожалуйста, займись комнатой для Дурслей, тебе поможет Добби. Дадли может присоединиться к мистеру Малфою, я полагаю, сейчас он один в своей спальне.

— Я не собираюсь жить вместе с грязно... маглорожденным. — Малфой осекся под строгим взглядом профессора. Он покачал головой, будто пытаясь избавиться от наваждения.

— Мистер Малфой, вы будете жить в любой комнате, какую мы вам предложим, — резко сказала МакГонагалл.

— Малфой? — Дадли пристально глядел на блондина. — Я слышал, как Поттер говорил о тебе.

Драко закатил глаза. — Я польщен.

* * *

Приготовления ко сну были закончены, и ранеными занялась мадам Помфри. Джинни тихо ускользнула из гостиной и принялась искать Гарри. Смерть Римуса разбила ему сердце, и Джинни не знала, как ему помочь, разве что скорбить вместе с ним. По крайней мере, она будет рядом.

Чутье подсказало ей, где Гарри. Открыв тяжелые двери, она бросилась навстречу холодному воздуху. Обычно они не находились вне замка, но если Гарри был расстроен, он уходил на игровое поле.

Перед огнями мелькала одинокая тень, стремительно летая между колец. В руках Гарри была бита подающего. Она с восхищением наблюдала, как играючи Гарри отбросил приближающийся бладжер. Джинни понимала, что сейчас творилось в его душе, и выбивать дерьмо из бладжера казалось ей хорошей идеей как никогда.

Он вдруг развернулся, словно догадавшись, что за ним наблюдают. Гарри расслабился, увидев ее. Он направил метлу вниз и приземлился рядом с ней. Хотя ночь была холодная, кожа Гарри ярко блестела от пота. Но взгляд его остался таким же мертвым.

— Привет, — сказал он, коснувшись ногой земли.

— Я беспокоилась за тебя, — прошептала Джинни, взяв его за перчатку.

— Я в порядке, был здесь уже пару часов, — пожал он плечами.

— Знаю, — она убрала мокрые волосы с его лба. — Мне так жаль, Гарри.

Он молча кивнул. Джинни видела, как тяжело колыхнулся его кадык. Обняв её и положив ей подбородок на голову, Гарри прошептал:

— Почему он? Почему со мной продолжается такое? Когда я начинаю думать, что хуже быть не может, он... почему он пожертвовал собой?

Голос Гарри перехватило словно от внезапного приступа удушья, да и к самой Джинни подступали слезы. Единственное, что она могла для него сделать — не разреветься самой, и Джинни боролась со слезами. Теперь ее черед быть сильной. Но даже эта решительность не смогла остановить слезы, стекавшие по ее щекам. Джинни должна утешить его, но знала, что он сорвется с места и побежит при малейшем признаке жалости в ее голосе.

— Потому что он любил тебя, — ответила она. — И любил твоих родителей. Так и поступают люди, любящие друг друга.

— Тонкс знала, что один он не справится. Она пожертвовала собой, чтобы дать ему ту силу, которой ему не хватало, чтобы мы могли бежать, — у Гарри скребло в горле.

— Потому что она любила его, — голос Джинни набирал силу, а Гарри говорил все тише.

— Любовь страшна, если заставляет людей совершать такие поступки.

— Она могущественна, и у тебя ее много, — Джинни приложила руки к его сердцу. Как она могла объяснить, что такое любовь, человеку, который никогда ее не знал? Джинни вдруг почувствовала себя виноватой. Она всегда купалась в любви, а Гарри никогда ее не испытывал раньше. Но она должна попытаться. — Любовь прекраснее и страшнее смерти, потому что многие люди желают её.

Гарри чуть отдалился и пристально посмотрел на Джинни. — Однажды Дамблдор сказал мне что-то похожее. Он говорил о запертой комнате в Отделе Тайн.

— Пойдем в замок, — Джинни нежно взяла его за руку. — Ты здесь замерзнешь, да и к тому же выглядишь очень усталым.

— Так и есть, — прошептал Гарри, тяжело прислоняясь к ней, будто ветер перестал дуть в его паруса.

— Я скажу Добби принести горячий шоколад, и мы уютно устроимся возле огня, — предложила Джинни.

— Я хочу поговорить с портретом Дамблдора. Может, он подскажет, где искать оставшийся хоркрукс, — сказал Гарри, когда они начали идти к замку.

Джинни знала, что Гарри избегал говорить с портретом и придумывал любые оправдания, только чтобы не идти в кабинет профессора МаГонагалл. Гермиона уже была там несколько раз, пытаясь найти способ извлечь хоркрукс из Гарри. Возможно, беседа с портретом Дамблдора поможет ему справиться с потерей Римуса. В любом случае, она надеялась.

Придя в гостиную, они с удивлением обнаружили, что в ней совсем никого нет. Им всем было нелегко этим вечером. Джинни все равно была рада опустевшей гостиной. Она нежно толкнула Гарри, и тот устало опустился на диван возле камина.

— Сбегать на кухню за горячим шоколадом и печеньем? — спросила Джинни.

Он покачал головой. — Спасибо, я не голоден. Просто посидим здесь немного.

— У тебя измученный вид, Гарри. Может, пойдешь спать? — заботливо предложила Джинни

Гарри снова покачал головой. — Там невозможно уснуть. Твои братья слишком громко храпят, — он попытался улыбнуться.

Джинни могла его понять. Один Уизли и так громко храпит, но все вместе — оглохнуть можно. Мама каждую стену заколдовала звуконепроницаемым барьером.

Она и представить не могла, как бедный Гарри спит в одной комнате с четверыми Уизли. Один Рон чего стоил.

— Можешь просто использовать чары молчания, — чуть улыбнулась Джинни

— Могу, — вздохнул Гарри. — Но боюсь пропустить что-нибудь важное.

Она села рядом с ним, и Гарри тут же опустил голову ей на колени. Он жаждал тепла и утешения.

Хотя бы согреть его Джинни могла. Обвив руками шею Гарри, она откинулась на спинку дивана, наслаждаясь теплым дыханием камина.

— Он научил меня Патронусу. Ты знала? — тихо спросил он.

Она знала, но ей казалось, что Гарри не ищет разговора — он просто хочет выговориться.

— Он приходил на пару матчей по квиддичу, когда я учился на третьем курсе. Он был там, когда мы выиграли кубок, — прошептал он.

Она поцеловала его голову и крепче к нему прижалась.

Тот всхлипнул, тихо, почти неслышно. Гарри плакал. Ему будет легче, если я не увижу его лица, подумала Джинни. Она ничего не стала говорить, просто нежно поглаживала ему руки. Гарри так редко разрешал чувствам вырваться наружу. Ему нужно выплакаться и излить душу по-настоящему.

Его дыхание дрогнуло, и дамбу наконец прорвало. Он по-настоящему зарыдал. Джинни крепко его держала, шепча ему на ухо ласковые бессмысленные слова. Он вцепился в нее, и теплые капли падали ей на руку. Он хотел, чтобы кто-нибудь согрел его.

Джинни удивилась, узнав, каким нежным мог быть Гарри. Раньше она таким его не видела. Когда они были в Албании, Джинни заметила, как ему нравится держать ее за руку, касаться ее лица. Для него все было в новинку. Она даже представить не могла, что его ужасная семья не уделяла ему никакого внимания.

Увидев неприкрытое восхищение Гарри, Джинни захотелось прикасаться к нему все больше и больше. И, конечно, ничуть не беспокоилась тем, что только у нее такое влияние на Гарри.

Она намеренно касалась его пальцев, что-нибудь ему передавая, поглаживала плечи, проходя мимо. Гарри всегда отвечал ей.

Поэтому сейчас Джинни ласково перебирала его взлохмаченные волосы. Гарри отдался ее прикосновениям, и дыхание его становилось ровным и глубоким. Он заснул быстрее, чем ожидала Джинни. Раздумывая, оставить ли его на диване или левитировать его наверх, в спальню, она услышала, как портрет открылся.

Быстро выглянув из-за дивана, Джини увидела, как в гостиную прокрались Драко и пэнси.

— Все чисто, — прошипел Драко. — Наверное, они уже все пошли спать.

— Хвала Мерлину за маленькие радости.

Джинни спряталась поглубже и навострила уши.

— Итак, — промурлыкала Пэнси. — Чем бы ты хотел заняться, получив в распоряжение такую большую комнату?

Все, что могла сделать Джинни — подавить смешок.

— Хватит, Пэнси,— голос Драко звучал удивительно резко. — В этот раз не сработает. Я хочу знать, где ты была.

— Я же тебе говорила, — драматично вздохнула Пэнси. — Мне нужен был свежий воздух. Этот Гриффиндор кого угодно доведет до удушья.

— Тебя долго не было, и я нигде не мог тебя найти, — с обидой произнес Драко.

— Драко, ты и вправду думаешь, что я хожу трахаться с Поттером или Уизли за твоей спиной? Как насчет Филча? Он, кажется, всегда свободен! — завопила Пэнси.

— Потише говори, — зашипел Драко. — Я тебя ни в чем не обвиняю. Я просто хочу знать, что ты делала все это время. Поттер и Уизли были здесь. Они вернулись с вестями, что Темный Лорд захватил министерство.

— Как бы мне хотелось увидеть их лица в ту минуту, — мечтательно вздохнула Пэнси.

— Я бы тоже хотел, сложись бы все по-другому. Это плохие вести, Пэнси. Чем сильнее станет Темный Лорд, тем меньше шансов у меня выжить, — голос Драко вдруг стал совсем детским и очень напуганным.

— Не говори так, — резко вдохнула Пэнси.

— Я сказал правду. Я не хочу помогать Поттеру, но умирать мне хочется еще меньше. Он убьет меня, если Поттер его не остановит. Он становится все ближе, — сказал Драко.

— Ты меня пугаешь, — всхлипнула Пэнси.

— Я боюсь, Пэнси. Я не хочу умирать, — голос Драко болезненно дрогнул.

Джинни стало вдруг неуютно.

— Ты не умрешь. Я тебе не позволю, — вспылила Пэнси.

Джинни пыталась не обращать внимания на страстные звуки, исходившие из-за спинки дивана, вжимаясь глубже и притягивая спящего Гарри ближе к себе. Ей не нравились ни Драко, ни Пэнси, но Джинни поразилась схожести их положения. Чувство единения со слизеринцами сильно раздражало ее, и она не знала, что с ним делать. Разум продолжал вопить, что не стоит им доверять, что они из Слизерина, в конце концов. Но душа ее болела.

Она знала, что чувствует Пэнси. Джинни тоже пойдет на что угодно ради спасения Гарри.

Джинни знала, что даже если (Мерлин упаси!) потеряет Гарри, она ни с кем не будет встречаться. Она будет жить своей жизнью, потому что он так хотел, но никогда не влюбится вновь. Для нее он был единственным мужчиной. И если родственные души вправду существуют, она знала, что нашла свою. Может, Пэнси чувствовала тоже самое к Драко?

К счастью для Джинни, Драко и Пэнси пожелали друг другу спокойной ночи прежде чем они наговорили то, что Джинни никогда бы не хотела услышать. Они разошлись по спальням, даже не взглянув в сторону Джинни. Какое-то время она лежала на диване, обдумывая услышанное.

Наконец, Джинни решила, что ей тоже нужно поспать. Завтра им всем придется повзрослеть. Больше нет времени на детские игры. Хотя сегодня они могли отдохнуть. Поцеловав Гарри в макушку, Джинни откинулась на подлокотник и уснула.

* * *

Прошло несколько дней после нападения на министерство, и жизнь в Хогвартсе потекла своим чередом. Грюм взял выживших мракоборцев под свое крыло, и те прикладывали все усилия, чтобы поддерживать порядок и успокаивать испуганных людей.

Гарри подозревал, что Вольдеморт точно знал, где они прячутся, но, казалось, был слишком занят роспуском министерства и созданием собственного королевства, чтобы сейчас беспокоиться о них.

Гарри не думал, что их надолго оставят в покое, но также знал, что Вольдеморт не видит в нем никакой угрозы. Он собирался изменить его мнение — но сперва нужно найти оставшийся хоркрукс. Поиски приводили в никуда, и у Гарри возникла неотвязная мысль, что он что-то упустил в воспоминаниях Дамблдора.

Самым странным, что случилось с тех пор, как они стали жить в замке, были непонятные для Гарри отношения между Драко и Дадли. Они явно не были друзьями, но Дадли стал для Драко новым Крэббом или Гойлом. Они оба с отвращением относились к Гарри, и их нелюбовь к нему, казалось, их объединяла.

Через несколько дней Дадли крупно поссорился с родителями. Драко, очевидно, в ярких красках расписал ему магический мир. Гарри думал так потому, что слышал презрительные нотки в голосе Дадли, которых не было, пока кузен не встретил слизеринца.

Дадли сердился на родителей за то, что те долго не пускали его к волшебникам.

Гарри беспокоило, как Дадли восхищался Вольдемортом, и всем, что случилось в министерстве, и как он интересовался Пожирателями.

Однако, Дадли всегда притягивало к плохим парням. Почему же Гарри думал, что в волшебном мире все будет иначе?

Его дядя и тетя были измучены. Их сильная ненависть ко всему магическому боролась с извечной привычкой давать Дадли все, что бы тот ни пожелал. Они хотели, чтобы у Дадли были слава и величие, которые ему обещал волшебный мир, только безо всякой магии. Они не знали, что выбирать.

Тетя Петуния постоянно рыдала, чуть ли не умоляя Дадли просто взглянуть на нее. Его категоричный отказ разбил ее сердце. И, конечно, оба Дурсля обвиняли во всем Гарри. Они казались выбитыми из колеи тем, что теперь их благополучие зависело только от него.

Гарри находил в этом глубокую иронию.

Миссис Уизли получала немалое удовольствие, изводя тетю Петунию. Та была в ужасе от домовых эльфов, и миссис Уизли отправляла их в комнату тети за каждой мелочью. Каждый раз Гарри наполняла нежность к миссис Уизли.

Он слышал, что близнецы делали немало ставок, кто из них доведет дядю Вернона до нервного срыва. Гарри очень ценил их старания и поставил деньги на Фреда.

На следующее утро после смерти Римуса, Гарри проснулся на диване в гостиной. Ночью Джинни ушла к себе в комнату, и Гарри наконец-то выспался. Вообще-то он провел на этом диване еще несколько ночей, когда храп в спальне становился для него слишком громким.

Что странно, Драко довольно громко жаловался на храп Дадли, но не собирался меняться комнатами. Гарри вздрогнул при одной мысли, что будет спать в одной комнате с Малфоем. Лучше умереть от недосыпания.

Этим утром Гарри быстро сбежал по лестнице, ведущей к Большому Залу. Он собирался встретиться здесь с Грюмом после завтрака, так, чтобы друзья не ничего не заметили. Ему было нужно задать один вопрос, и он не хотел видеть их лица.

Грюм к нему присоединился быстро, глухой стук деревянной ноги можно было узнать еще издалека. Гарри пришлось признать, ему нравилось, что мракоборцы в Хогвартсе. Школа казалась пустой и застывшей, будто продолжая скорбеть по Дамблдору.

— Доброе утро, — сказал Грюм, опустившись напротив Гарри. — Чем могу быть полезен?

— Я хочу знать все заклинания, которые могут убить, — прямо ответил Гарри.

— Главное ты уже знаешь, — Грюм даже глазом не моргнул. — Убивающее Проклятие твой лучший выбор против Вольдеморта, и думаю, тебе хватит силы, чтобы его использовать.

Гарри вздрогнул. Это заклинание слишком многое уже отняло у него. Он не думал, что сможет им воспользоваться. — Что, если у меня оно не получится? Я даже не знаю, как выполнять его. Есть что-нибудь еще?

Грюм пожал плечами. — Другие проклятья могут убить. Диффиндо может разрезать артерию. Инфламмаре сжечь заживо. Но с ними есть возможность выжить. Авада Кедавра используется с единственной целью — убить. Навсегда.

— У меня не получается Круциатус, — с опаской произнес Гарри, облизывая губы. Он внимательно следил за старым мракоборцем, не зная, как тот воспримет его слова. — Я пытался, но ни разу не получилось.

И снова Грюм даже ухом не повел. — Говорят, что Убивающее Проклятие похоже на него, но это не так. С Круциатусом ты должен наслаждаться болью, хотеть причинить страдания. Когда используешь Убивающее Проклятье, ты просто хочешь убить, какая бы причина не была. Непростительные заклинания называются так потому, что их нельзя прервать, блокировать, и нет щита, который бы их выдержал. Оно твоя лучшая надежда, — спокойно сказал Грюм.

Гарри откинулся назад, чувствуя тошноту. Он уже догадывался об этом. Ему придется воспользоваться тем же заклинанием, что забрало у него родителей, Дамблдора, Римуса... Если оно непростительное, то как его можно простить?

Хотя прощение мало тревожило его сейчас. Ему не суждено выжить. Ему придется отправиться в отдел тайн и привлечь к себе внимание Вольдеморта. Наверное, он сможет послать видение с чертовой запертой дверью, и да восторжествует книжная справедливость.

Сначала Гарри был помешан на мысли, что ему придется уничтожить седьмой хоркрукс в долине Годрика, потому что тот был создан именно там. Но Гарри не хотел туда возвращаться и тем более убивать. Он не думал, что сможет. Но именно то, что сказала Гермиона, изменило его мнение. Гарри отличался от других хоркруксов тем, что был живым; человеком с собственным разумом и свободной волей к передвижению. Хоркрукс не мог оставаться на одном месте, и кроме того, и у Вольдеморта никогда не было времени, чтобы создать вокруг него защитное заклинание. Вольдеморт даже не знал, что он был внутри Гарри. После того, как Гарри заманит его в отдел тайн, он попытается протащить Вольдеморта через Завесу. Будет легче пройти через нее, если он сосредоточится на сопротивляющемся Вольдеморте. Если же нет, он попытается с Убивающим Проклятьем и просто прыгнет сам. Так или иначе, решение всех проблем найдено.

Но сперва нужно найти последний хоркрукс, что означало беседу с бывшим директором.

Кивнув Грюму, Гарри вздохнул и, выйдя из-за стола, и медленно потащился по лестнице назад в башню Гриффиндора. В гостиной он застал большинство обитателей башни за горячей дискуссией.

— Что случилось? — у Гарри быстро забилось сердце.

В углу, с широко открытыми глазами, сидели дядя Вернон и тетя Петуния. Они редко выходили из своей комнаты, не говоря уж об участии в беседе с волшебниками. Гарри понятия не имел, чем они занимались весь день. Дядя Вернон казался потерянным без телевизора. Тетя Петуния ползала на коленях и оттирала весь пол, бормоча, что она-то уж проследит, чтобы у тех существ не было нужды входить в ее комнату.

Если бы не было так тяжело на душе, он бы даже рассмеялся.

— Вольдеморт закрыл больницу святого Мунго, — мрачно ответил Рон. — Все, кому нужна медицинская помощь, должны обращаться в министерство, а именно к Вольдеморту.

— Это чудовищно, — сказал Гарри, зная, что его уже ничто не должно удивлять.

— Он не позволит лечить маглорожденных, — мрачно поджала губы Гермиона.

— Что ты будешь делать? — спросил Билл.

Гарри медленно поднял глаза, заметив, что все люди в гостиной смотрят на него. Гарри почти чувствовал, как они все пришли к одному мнению и, наконец, приняли, что он единственный, кто может покончить с этим безумием.

Тетя Петуния округлила глаза, будто только сейчас поняв, что все смотрят на Гарри.

— Я собираюсь остановить его, — сказал он. — Сказанные вслух слова придали ему смелости. — Я уже попросил Грюма помочь, но прежде мне нужно кое-что закончить.

— Почему? Что для тебя такого важного? Мне кажется, куда важнее остановить его, — сказал Билл.

— Билл! — вскричала миссис Уизли. На ее глаза наворачивались слезы.

— Это совсем не то, что я хотел. Мы не хотели, чтобы Избранным стал Гарри, но даже если нам трудно это принять, ничего уже не поделаешь. Гарри сказал, что Избранный он, поэтому мне хотелось бы знать, что для него так важно, — сказал Билл.

— Все в порядке, — спокойно произнес Гарри. — Он задал хороший вопрос. Я все еще не могу вам ответить, но обещаю, что я занимаюсь тем, что поможет мне убить его.

Гарри рассеянно смотрел, как меняется лицо тети Петунии, но о чем та думала, оставалось для него загадкой

— Откуда ты знаешь, где его найти? — спросила МакГонагалл.

— Вы шутите? — недоверчиво воскликнул Фред. — Гарри не придется его искать — все, что ему нужно сделать выйти на улицу и немного постоять. В... Вольдеморт всегда его найдет.

— Фред! — закричала миссис Уизли. Она чуть ли не тряслась от испуга.

Мистер Уизли погладил ее по спине. — Все в порядке, Молли.

— Ничего не в порядке, и я не могу вынести мысли, что Гарри ввяжется в такое, — миссис Уизли резко втянула воздух.

Гарри опустился перед ней на колени и взял ее за руки. — Миссис Уизли, — начал он, не зная, как можно ее утешить.

— Нет, Гарри, — она схватилась за его пальцы. — Я знаю, что ты собираешься сказать, но понять и принять — совсем разное. Ты мне как сын, и я не хочу думать о том, через что тебе придется пройти. Это я должна тебя защищать.

— Я не хочу, чтобы вы меня защищали, — ответил Гарри. В его горле словно кошки скребли. — Те, кто уже пытался, не слишком хорошо кончили.

— О, Гарри! — воскликнула миссис Уизли, бросившись к нему.

Гарри испугался и посмотрел на Джинни. В замешательстве он заметил, как и в ее глазах блестят слезы.

На помощь пришел мистер Уизли, оттащив жену и позволив ей выплакаться на его плече.

— В словах Фреда есть смысл, — сказал Джордж, пнув стол. — Помните, Вольдеморт стремится заполучить Гарри, как тогда на кладбище.

Тетя Петуния передернула плечами и наклонила голову. Гарри видел, как ей любопытно, хотя предметом обсуждения был сам Гарри. Он снова подумал, что именно ей было известно о волшебном мире.

— Да, и это место недалеко от дома, где он прятался, — сказал Рон. — Многие этого не знают.

Гарри вдруг выпрямился, разговор ушел из головы, и тетя Петуния забыта. Рон прав. Почему он не подумал об этом раньше? Вольдеморт прятался в доме Риддла. Видение, в котором он убивает старика в этом доме. Гарри знал, что Том спрятал кольцо Марволо в доме Гонтов после их убийства, и ему ничто не мешало сделать два хоркрукса за раз. В тот день он совершил три убийства. Почему ему не оставить что-нибудь и в доме Риддла?

Он нерешительно встал. Рон, Джинни, Гермиона, — позвал Гарри. — Нам нужно поговорить с портретом профессора Дамблдора.

— Сейчас? — спросил Рон, быстро заморгав.

— Сейчас, — подтвердил Гарри. — Кажется, я знаю, куда отправиться дальше.