Семейные ценности рода Блэк (гет)

— Сольвейг, милая, опоздаешь на поезд! — напомнила мама, выглядывая из окна кухни в сад.

Черноволосая девушка, сидевшая под раскидистой яблоней, повернула на неё голову и кивнула. Потом встала, отряхнула джинсы на заднице, одернула серую толстовку и забросила на плечо метлу. Нимбус 2013 вообще-то, и она купила её на свои деньги, не попросив у родителей ни кната.

Сольвейг было стыдно просить их хоть о чем-то после того, как её выперли из Дурмстранга.

Она поморщилась. Вспоминать о школе было грустно, а её отчисление воспринималось до сих пор с досадой. Не дали доучиться последний год, сволочи! А они должны были ехать на межшкольные соревнования по квиддичу! Потому что они вышли в четвертьфинал! Ее команда вышла в плей-офф, ясно?! Их с Крамом команда.

По Петеру Краму она скучала, как сучка.

Крам свалил с отцом в Штаты тренироваться, и за все лето им удалось только пару раз созвониться по скайпу из-за чертовой разницы во времени. Они, конечно, перебрасывались смсками, но это было все равно не то. Не то что полетать наперегонки, а потом поваляться в траве, болтая обо всем на свете.

И теперь она его черт знает сколько не увидит. До самого Йоля, наверно.

В Шармбатон ее не приняли. Директриса-полувеликанша сказала, что ее французский недостаточно хорош, а манеры не приличествуют юной леди. Да пошла она!

Из крупных школ оставался только шотландский Хогвартс. Это тот, который едва не развалился лет 16 назад, когда один свихнувшийся темный маг решил захватить на островах власть. Ебануться можно.

Туда приняли сразу и без разговоров. Еще бы, полторы тысячи галлеонов за курс! И это без учета учебников и школьной формы! Натуральная обдираловка, в Дурмстранге было гораздо дешевле!

Отцу пришлось искать новую постоянную работу в Англии, чтобы они переехали всей семьей. Маме-то было без разницы, откуда работать, она всю жизнь на фрилансе, веб-дизайнер. А вот папа, если бы не нашел, опять бы мотался по всей Европе. Он фотограф, ее папа. Очень дорогой и модный. Так что здорово, что теперь он работает на GQ и Vogue. Отцу нравится, он доволен. Ей, Сольвейг, тоже нравилось. Из-за этого ее, собственно, и выперли из Дурмстранга.

Что такого в том, что она снималась для маггловской рекламы нижнего белья? Кому от этого хуже стало? Противоречит чести студентки Дурмстранга. Посмотрите, какие мы чистоплюи! Да её в студии отца снимали! Девушка! Маггла! Как это задевало честь школы вообще?

— Ваши портреты, Ларсен, висят по всему Осло! Все на вас полуголую пялятся! Это непозволительно для чистокровной ведьмы!

Да в гробу она видала чистокровность! Её родители сквибы, хотя и из чистокровных семей, тут уж ничего не попишешь. Только с ними никто из родни не общается уже лет двадцать, а вот Сольвейг подарки посылают каждый Йоль. Да пошли они все!

После отчисления из школы глава рода Ларсен, старик Фолквэр Ларсен, прислал ей громовещатель, в котором выражал своё крайнее неодобрение. Она в ответ отправила ему патронуса, сообщая, что на хую вертела его мнение и что не намерена бросать помогать отцу зарабатывать деньги что в магическом, что в маггловском мире. Она дочь Андора Ларсена и Грезэ Ларсен, и она сама будет решать, что ей делать и как жить.

За это ей пригрозили изгнать из рода после следующего же проступка, и Сольвейг эгоистично надеялась, что это произойдёт как можно скорее. Родовой магии она все равно в себе совсем не чувствовала. Ей не досталась ни способность Ларсенов к артефакторике, ни склонность материного рода Андерсонн к гербологии. Зато ей отлично давались полёты, зельеделье и боевая магия. Так что ей не сложно было в Дурмстранге.

— Сольвейг! — снова услышала девушка, и зашла в дом.

— А?

— Напиши нам, как устроишься, пожалуйста, — попросила Грезэ, и Сольвейг кивнула.

— Я постараюсь найти маггловскую деревню недалеко и позвоню тебе из таксофона. У меня есть фунты.

— Хорошо, — Сольвейг потянулась обнять маму, но зашипела, когда та задела повязку на спине.

— Опять татуировка?

Сольвейг хитро сощурилась.

— Я побежала, мам. Опоздаю на поезд!

С отцом Сольвейг прощалась уже по телефону на вокзале, у него была съемка через несколько минут, и он отстраивал свет в студии.

— Прости, пап, кажется, это была не самая классная идея моя.

— Смеешься? Мы в Англии, у нас с мамой новый дом, бездна творческих планов, наша дочь — самая красивая девочка на свете, мы живем в достатке...

— Всё, пап, я поняла, ты не злишься.

— Глупо злиться на дочь, которую сам воспитал.

Сольвейг хмыкнула.

— Ребенок, ты отличная фотомодель. А та полувеликанша тебе просто позавидовала.

Сольвейг счастливо засмеялась и, все еще держа телефон в руке, прошла через барьер, разделяющий платформы 9 и 10.

На перроне было не протолкнуться. Сольвейг прошептала заклинание незаметности и зашла в вагон, где было поменьше старшекурсников. План был прост. Она найдет себе купе и заблокирует двери. А потом ляжет спать.

Ради интереса Сольвейг посмотрела на свой телефон. Она думала, что электроника в поезде будет глючить, но айфон просто превратился в кирпич. Она вздохнула с сожалением и убрала его к остальным пожиткам. Из вещей у нее с собой были только рюкзак из драконьей кожи и метла, никаких чемоданов. Единственный по-настоящему ценный подарок от Ларсенов, рюкзак был безмерным, а весил не больше трех килограммов, сколько в него ни запихай. Сольвейг запихала в рюкзак всё свое добро, кроме метлы и волшебной палочки.

— Lukke døren.

Замок в двери щелкнул, и Сольвейг закрыла шторку. Пока они едут до Шотландии, она успеет как следует выспаться.

Ей снился квиддич. Они с Петером сидели на болгарской трибуне среди обычных болельщиков, и смотрели финал Чемпионата мира, не отрываясь. Крам что-то кричал ей сквозь шум стадиона, она отвечала, не отрывая взгляда от Димитра. В Драганова она была влюблена со всем пылом девочки-подростка к красивому молодому спортсмену. Ладно, она тащилась от него еще на пятом курсе Дурмстранга, и Крам мог сколько угодно потешаться над ней за это. Все равно ей с Димитром ничего не светило.

Сольвейг проснулась, когда в дверь ее купе что-то глухо ударилось со стороны коридора, а потом раздались мерзкие звуки драки малышни.

— Такие, как ты, только позорят Хогвартс!

— Ты, Пожирательское отродье!

Даже неидеального «английского как иностранного» Сольвейг хватало, чтобы понять, что двое мальчишек травят третьего.

Она встала, вытащила палочку и, разблокировав дверь, раскидала их по разным сторонам вагона, одновременно накладывая заглушающие.

— Вы, — она связала нападавших веревками спина к спине и накрыла дезиллюминационным заклятием, — поедете обратно домой, потому что не умеете себя хорошо вести. А ты, — повернулась она к избитому пареньку, — давай в мое купе, дам мазь от синяков.

Мальчишку звали Андре Паркинсон, и он был младшим сыном лорда Паркинсона, сумевшего откупиться от всех обвинений Визенгамота и скрыться в Германии. Что ж, очень жаль, что он решил отдать сына в Хогвартс, где училась и его дочь во время Третьей магической, поскольку, сознательно или нет, отец сделал его мишенью для всяких говнюков. Андре было одиннадцать, он впервые ехал в школу и изо всех сил старался не хныкать, когда намазывал свои боевые отметины нежно-зеленой чуть пахнущей ментолом мазью. Он рассказывал о своей семье легко, будто знал Сольвейг не пару минут, а хотя бы несколько дней.

— Не рассказывай никому, пожалуйста, — попросил он, выходя из купе. Минутой ранее Сольвейг починила ему мантию, порвавшуюся на рукаве, и сейчас он потирал нос, чесавшийся из-за мази.

— Не скажу, — пообещала Сольвейг. — Мазь сотри через полчаса, синяков уже не будет.

— Спасибо, Ларсен.

Сольвейг только кивнула в ответ.

Таких же, как она, переводившихся из других школ, в этом году не было. Вообще-то это не было распространенной практикой, обычно дети учились в одной магической школе от поступления и до самого выпуска. Всего однажды она слышала о девчонке, которую выгнали из Дурмстранга за связь с вампиром, но тогда их всей компанией выгнали. Девчонка потом поступила в Шармбатон, кажется, наверно, она все-таки была настоящей юной леди, Сольвейг не знала подробностей. Это было еще до Второй магической, так что всякое может быть.

В общем, она одна из старших ехала в Хогвартс через озеро, как и первокурсники. Замок был действительно красивый, подсвеченный огнями, таинственный и волнующий. Сидящие в той же лодке Андрэ Паркинсон и еще две белокурые девочки глядели на возвышающуюся на холме махину замка с открытыми ртами, и за ними, откровенно говоря, Сольвейг было гораздо интереснее наблюдать, чем за тем, как лодки приближаются к замку. Сольвейг было жаль, что кроме нее в семье больше нет детей. Ларсены и Андерсонны, где детей ее возраста и младше, она знала, было в избытке, с ее семьей не общались, и Сольвейг не была знакома с ними, даже в Дурмстранге они никак не пересекались, не было общих занятий. А братишку или сестренку она у родителей просила только однажды, лет в пять. Папа тогда сказал, что и ее появление в их доме большое чудо.

Чудеса, понимала Сольвейг уже тогда, даже в магическом мире происходят совсем нечасто.

Зато она научилась видеть чудеса маггловские. Фотография. Кино. Живопись. Музыка. Танец. Это все было ей неподвластно. Ее стихией был квиддич, небо и метла, так что все, связанное с искусством, было далеким и прекрасным, удивительным и волнующим. Волшебным.

Большой зал Хогвартса, где проходило распределение на факультеты, был похож по функциям скорее на столовую Дурмстранга, чем на актовый зал, где проводились все торжественные мероприятия. Пока первокурсники пялились, не скрывая восторга, на зачарованный потолок, Сольвейг рассматривала студентов, сидящих вдоль четырех длинных факультетских столов. Старшекурсники в основном без энтузиазма разглядывали новичков, малышня следила за директрисой Макгонагалл. За одним из столов — крайним левым — сидело гораздо меньше студентов, чем за другими, ребят старше пятнадцати там вообще было едва с десяток. Сольвейг с грустью подумала, что им, наверно, гораздо сложнее приходится, раз в школе проходит гонка между факультетами по набранным на занятиях баллам. В Дурмстранге такого не было, баллы начислялись строго индивидуально; в институте было гораздо больше студентов, чем в Хогвартсе, так что их распределяли не по Домам, а по интересам, уже на третьем курсе. Она тогда выбрала боевку и колдомедицину, Петер, с которым они подружились еще на первом курсе, — артефакторику и колдомедицину. А квиддичных команд в Дурмстранге было много, руководство обращало особое внимание только на сборную института, ту самую, где играли она и Крам. Вообще-то, конечно, во внутренней лиге Сольвейг играла за боевку, а Петер за медиков, но в сборной им это никогда не мешало. На то она и сборная, защищать честь Дурмстранга, а не свои личные амбиции.

Церемония проходила странно. Сначала вынесли Шляпу Годрика Гриффиндора — очень старый и пыльный артефакт — и она спела песню про четыре факультета, рассказав, какой чем отличается. Сольвейг ее особо не слушала, потому что пела Шляпа на староанглийском, который был ей не очень понятен. Потом Шляпу надевали на новичков, после чего артефакт отправлял студента в один из Домов. Сольвейг, честно сказать, очень не хотелось надевать ее на голову.

Когда подошла ее очередь, и Сольвейг села на табурет, Шляпа начала говорить, будто у нее в голове, хотя Сольвейг могла поклясться, что Шляпа ее волос даже не коснулась, будто левитируя над ней.

— Тебя хорошо воспитали, девочка из древнего рода, — сказала Шляпа и хмыкнула, задумавшись, — и ты очень непохожа на своих родителей.

— Откуда ты знаешь моих родителей? — удивилась Сольвейг, но Шляпа не ответила ей и продолжила:

— В тебе есть стремление к справедливости, но ты оправдываешь любые средства, которые используешь, своими целями; ты умеешь дружить, но сердце твое закрыто для людей; ты очень умна, но ищешь легкие пути... Ты достойная дочь своего рода. Слизерин!

Сольвейг вздрогнула. По залу прошелся гул негодования, быстро стихнувший под жестким взглядом директрисы.

— Прошу, мисс Ларсен, присоединитесь к студентам своего факультета.

Сольвейг прошла туда, где уже сидел Андрэ Паркинсон и те две девочки, что ехали с ними в лодке — близнецы Гринграсс, Хлоя и Адели, села рядом со старшими парнями, мрачно уставившимися на пустующее кресло через два места от директрисы. Макгонагалл толкала какую-то речь, но Сольвейг больше рассматривала своих соседей по столу, чем слушала. Ее расстроило, что первокурсников Слизерина было всего три человека, и думала, что им нелегко придется на сдвоенных занятиях с другими факультетами.

— Хочу напомнить вам, друзья, что в этом году Хогвартс принимает у себя плей-офф межшкольного Кубка по квиддичу. В связи с выпуском нескольких игроков, добывших Хогвартсу путевку в эту серию игр, в сборную будут проводиться отборочные испытания. На школьных соревнованиях это никак не отразится. Капитаны факультетских команд получат дальнейшие распоряжения завтра во время завтрака.

Сидевший напротив Сольвейг симпатичный смуглый парень с короткой стрижкой (не такой короткой, как уставная в Дурмстранге, вдруг подумала Сольвейг с тоской по старой школе), вдруг поглядел на нее в упор.

— Взяла метлу, Ларсен?

Сольвейг кивнула.

— Нам нужен загонщик, я бы тебя взял в команду. Ты круто летаешь. Помню тебя по прошлогоднему матчу.

— Это когда я сломала вашему ловцу пальцы? — спокойно уточнила Сольвейг, отпивая только что наколдованной воды из чистого стакана.

— Не нашему, — усмехнулся тот. — Ловцу Гриффиндора.

Сольвейг тоже усмехнулась.

— Да вы тут дружите факультетами, я посмотрю.

— Мы не дружим факультетами, — пожал плечами другой, сидящий рядом с ней. — Мы дружим с конкретными людьми. Мой старший брат, например, женат на гриффиндорке. Не то чтобы моветон, но он первый в роду, кто женился на девчонке из львятника. Я Пьюси, кстати, — он протянул руку, и Сольвейг автоматически пожала. — Можешь звать меня Алекс.

— Ларсен, — кивнула она и пожала вторую руку — того, который позвал ее в команду.

— Макс Флинт, — представился он.

— Сын главного тренера сборной Англии? — уточнила Сольвейг.

— Капитан сборной Слизерина на этот год. И сборной Хогвартса, если ничего не изменится.

— Так все-таки сын?

Макс вздохнул:

— Это заслуги отца, а не мои. Я хочу, чтобы меня знали за мои заслуги.

Сольвейг кивнула. Парни ей, определенно, понравились. Может быть, она и станет играть за Слизерин в этом сезоне.

Они еще недолго посидели, а потом Флинт громко свистнул, так, что в зале на миг все притихли:

— Так, малые, и ты, Ларсен, давайте за мной, покажу дорогу в подземелья. А староста Пьюси нам пока достанет пароль от гостиной.

Сольвейг сделала последний глоток из своего стакана и поднялась вслед за Максом и первокурсниками. Андрэ радостно помахал ей рукой, и Сольвейг тоже ему улыбнулась. Завтра надо будет попросить кого-нибудь показать ей, где в замке совятня.

Спальня была маленькая и зелёная. Здесь не было пологов, как у парней, потому что жить ей до самого выпуска предлагалось одной. А вот первокурсников подселили в комнаты ко второму курсу, чтобы не чувствовали себя одиноко. Макс, руководивший расселением, сразу довольно строго объявил, что старшие на факультете всегда помогают младшим и что если они не будут держаться вместе, всякая шваль ещё долго будет открывать рот на Слизерин.

После Третьей магической, поняла Сольвейг, этот факультет не слишком жаловали.

— О, Ларсен, мы считаемся факультетом тёмных магов, — объяснил Пьюси. — Тёмный лорд учился на Слизерине и был последним представителем его рода.

— А, ну, тогда понятно, чего Шляпа меня к вам отправила, — хмыкнула Ларсен, — я же в Дурмстранге на боевке училась, факультет Гриндельвальда. Пыльная тряпка решила, что с вами мне будет не так грустно.

Алекс заржал посреди прочувствованной, явно заранее подготовленной речи Флинта о том, как важны для факультета баллы, но как ещё более важно — сохранить личную честь и достоинство. Макс показал ему кулак и продолжил:

— Запомните, слизеринцы никогда не жалуются декану на других студентов. Никогда не стучат. Если нужна помощь, мы постараемся справиться все вместе. К Малфою идём только в экстренных случаях. И то только по согласованию с Пьюси или со мной. Нашему поколению дали шанс реабилитировать репутацию факультета. И мы должны сделать все, чтобы Слизерин перестали гнобить всей школой. Я не знаю, может быть, сейчас действительно рождается много ребят с качествами, присущими Гриффиндору, Рэйвенкло или Хаффлпафф, но я уверен, что и тех, кто похож на юного Салазара Слизерина, тоже немало. Скольких из них родители отправили учиться в другие магические школы? Почему? Мы должны доказать, что маги из древних родов не должны волноваться за своих наследников. Если они поступят на Слизерин, у них всегда будет поддержка и понимание.

Сольвейг захлопала, её поддержал Пьюси, а потом гостиная наполнилась аплодисментами. Чуть смущенный, Флинт подошёл к однокурсникам и криво улыбнулся.

— Отличная речь, Флинт.

— Да, папа помогал писать, — объяснил Макс. Он повернулся к остальным: — Так, малышня, через полчаса чтоб были по кроватям! Проверю!

Минут через двадцать все действительно разошлись по своим комнатам, и Сольвейг, забравшись на кровать с ногами, села писать записку домой, как обещала маме. Потом сходила в собственную маленькую душевую и простояла под горячей водой почти час. А потом упала на кровать и уснула. И ей снилось, как они с Крамом летят над Чёрным озером, а Флинт свистит им снизу немедленно спускаться во имя Салазара.

Завтрак она позорно проспала.

— Ларсен, мать твою, — барабанил в дверь её комнаты Флинт, — живо вставай, у меня твоё расписание! Первой парой Зелья, и Малфой с тебя шкуру снимет, если опоздаешь!

Сольвейг проворно соскочила с кровати и бросилась к двери, как была, в одной футболке.

— Спасибо, — она выхватила у парня свой свиток с расписанием, начала его изучать, не закрывая двери. Макс остался стоять на пороге, пялясь на её задницу в фиолетовых трусах-шортах.

— Это, Ларсен, звонок через 10 минут. Одевайся давай. В классах холодно.

— Бля! — Сольвейг швырнула расписание на кровать и натянута первые попавшиеся чёрные джинсы и водолазку. Снимая футболку, в которой спала, и надевая лифчик, она просто отвернулась от Макса, так что за спиной услышала странное кряхтение, после чего дверь хлопнула.

— Я тебя тут жду! — раздалось из-за двери.

Сольвейг уже обувалась. Ботинки из драконьей кожи подарил папа за выход в плей-офф Кубка школ. Оставалось научиться завязывать шнурки заклинанием для таких, как она, любящих поспать (в Дурмстранге-то попробуй проспи, ага!). Шишку из волос делала уже на ходу. В школьной сумке было несколько тетрадей, какими она пользовалась в Дурмстранге, и перьевых ручек. За учебниками придётся забежать на перемене.

В лабораторию они влетели со звонком, но если Флинту преподаватель кивнул на его место, то к Сольвейг соизволил сойти с кафедры.

— Если вы решили порадовать нас своим поразительным талантом, то мы его, безусловно, оценили, мистер Люпин. Извольте принять более традиционный для себя внешний вид и займите своё место. Десять баллов с Хаффлпафф.

По классу возмущённо загомонили, но тут дверь класса снова открылась, толкнув Сольвейг под лопатку, где ещё не до конца зажила татуировка, и в проеме появился хаффлпаффец с синими волосами, стоящими торчком.

— Профессор Малфой, простите за опоздание, задержала директор Макгонагалл, — он протянул преподавателю свиток и посмотрел на девушку: — О, а ты на мою бабулю похожа!

Сольвейг закатила глаза:

— Да ты просто мастер делать комплименты, как там тебя?

— Тедди Люпин, — ответил парень, мгновенно меняя цвет глаз на такой же темно-синий, как у неё.

— Меня зовут Сольвейг Ларсен, профессор, — обратилась она уже к Малфою, начисто потеряв интерес к метаморфу. — Верните баллы его факультету, сэр.

Малфой кивнул и рассадил их за свободные парты.

— Мисс Ларсен, прошу меня извинить.

— Принято, сэр, — ответила она.

Малфой ещё раз внимательно посмотрел на Люпина, теперь отращивающего себе такие же чёрные волосы, как у неё, потом перевёл взгляд на Сольвейг, вчитывающуюся в рецепт Зелья Сна-без-сновидений на доске, но больше ничего не сказал, только открыл кладовую и перевернул красивые песочные часы.

За ингредиентами они с Пьюси и Флинтом пошли вместе. Больше на 7 курсе Слизерина студентов не было. С такой своеобразной системой распределения — неудивительно.

— Кто его бабка? — шепотом поинтересовалась Сольвейг у парней, но они не знали.

— Он же полукровка, кто его разберет? — удивился Алекс.

— Я тоже полукровка, — холодно заметил Флинт.

— О, не начинай, — взмолился Пьюси. — Макс, ты сын Маркуса Флинта, и ты похож на него и на свою маму, а Люпин метаморф, и он похож, на кого сегодня захочет. Захотел походить на Ларсен — вон отрастил уже себе смоляные кудри.

Сольвейг вытащила из рук Флинта ненужную для их зелья шкуру бумсланга, заменила её на забытые Максом крылья златоглазок и подтолкнула сокурсников к выходу из кладовой. Сложив ингредиенты на свой стол, она быстро сняла мешающую мантию и закатала рукава водолазки. Макс присвистнул, разглядывая ее татуировки:

— Круто, — он тоже закатал рукав рубашки, показывая свой орнамент на правом запястье. Сольвейг улыбнулась.

— Мистер Флинт, мисс Ларсен, ещё одно замечание — и я предоставлю вам множество времени для общения в компании грязных котлов, — пригрозил Малфой, и Пьюси тоже шикнул на них. Малфой, бывший деканом Слизерина, хоть и не снимал баллов со своего факультета, но с котлами наедине оставлял на редкость регулярно.

Сольвейг отвернулась к своему котлу, повесила над столом заглушающие чары и начала варить зелье. Пока она шинковала ингредиенты и мешала основу в котле, сверяясь со временем, со стола Флинта падали то черпак, то стеклянная палочка для помешивания зелья, и только природная ловкость спасала Макса от замечания. Пьюси, разместившийся перед Сольвейг, этого не видел, а Малфой увлеченно писал что-то на пергаменте, чуть поскрипывая пером. В тот момент, когда Флинт помешивал свое и так далекое от идеала зелье, с его стола вдруг упал нож, и Макс, ухвативший его в полёте за лезвие, зашипел от боли, склоняясь над партой. Малфой поднял голову от своего пергамента, когда что-то булькнуло в Максов котел, и зелье забурлило, готовясь взорваться. Сольвейг повернулась на движение и взмахнула рукой, секундой раньше накладывая купольный щит, чем Макс успел прижать её голову к своей груди и заслонить от раздавшегося над котлом взрыва.

— Десять баллов, мисс Ларсен, за спасение студентов от неприятных последствий эксперимента, — оповестил Малфой, приближаясь к Флинтовому столу. — И десять баллов с Хаффлпафф за хулиганство. Мистер Флинт, зелье придете переваривать после уроков.

— Спасибо, — шепнул Макс, отпуская Сольвейг.

— Пожалуйста, — улыбнулась она, гася горелку под своим котлом. Зелье было идеального цвета.

К обеду об инциденте на Зельях не знал только глухой. Известие, что новенькая ставит щиты невербально и без палочки, передавалось по всем курсам. За спиной у нее шушукались, проходящие мимо с интересом косились.

— Сильна, мать, — присвистнул Пьюси, когда она невербально освободила бокал из-под тыквенного сока и наполнила его водой, сделав спиралеобразное движение указательным пальцем.

— В Дурмстранге учат бытовке на первом курсе в обязательном порядке, — объяснила Сольвейг и положила себе кусок курицы к картофелю. — Там студенты сами ухаживают за своими вещами и сами убирают комнаты. Так что бытовые заклинания все осваивают вне зависимости от желания довольно быстро.

Попробуй не освой, кому особо хочется мыть общие душевые без магии? Или утюжить форму? Ищи дурака.

— Ларсен, ты научишь меня убирать складки на мантии? — подошла к ней одна из близняшек Гринграсс, и Сольвейг кивнула. — Тогда я подойду к тебе вечером в общей гостиной, — сказала девочка и убежала обратно к сестре.

— Не знал, что есть заклинания, позволяющие утюжить вещи, — удивился Меттью Уоррингтон с пятого курса.

— Если хочешь, я и тебя научу, — миролюбиво улыбнулась Сольвейг, проводя ладонью над рукавом пятикурсника. — Glattet, — шепнула она, и некрасивый залом на мантии превратился в мягкую складку. — Знания не заканчиваются на латыни.

Защиту ведет комиссованный по ранению аврор Томас, и тут шансов нагадить слизеринцам у целой толпы из Гриффиндора гораздо больше, чем было на Зельях у хаффлпаффцев. Томас разбивает их всех на пары (пар Слизерин — Гриффиндор всего три по понятным причинам), сегодня учебные бои для определения уровня остаточных знаний и умений. Профессор Томас отчего-то уверен, что большинство студентов не потрудилось потренировать боевые заклинания на каникулах. Может быть, все дело в том, что на Гриффиндоре слишком много магглорожденных, кому нельзя колдовать дома, да и семнадцать есть явно не всем. Сольвейг семнадцать будет только завтра, и она не пользовалась дома магией никогда. Ну, если не было необходимости, к которой боевая магия вряд ли относится.

Первым со своим партнером в центр дуэльного зала, где в этом году наметили проводить уроки ЗОТИ, выходит Пьюси. Он для удобства сразу снимает мантию, оставаясь в безукоризненно белой рубашке и черных брюках со стрелками. Вот же щеголь. Они с парнем в красно-золотом галстуке аристократически приветствуют друг друга, встают в красивые дуэльные позы, и Сольвейг хмыкает. Их в Дурмстранге учили не такому.

Флинт рядом внезапно шипит, как будто обжегшись, и вытягивает из кармана брюк галлеон.

— Лору Хиггс в третьего курса увели в больничное крыло только что, — шепотом сообщает он Сольвейг. — На нее опять напали эти гриффы. Я когда-нибудь порежу этих тварей на лоскуты.

Сольвейг берет у него из рук монетку, и она стремительно становится холодной, как и положено. Сольвейг успевает заметить, как по ребру исчезает надпись.

— Протеевы чары?

— У отца была такая монетка во время Третьей магической. Он научил, как зачаровать на весь факультет. Вчера забыл отдать тебе такую же, вечером принесу.

— Спасибо, — кивает Сольвейг и поворачивается посмотреть дуэль Пьюси. Алекс, конечно, еще тот пижон, все его перемещения по площадке и жесты в адрес оппонента заигрывающие и — хорошо видно по лицу гриффера, ни разу еще Пьюси не доставшего даже по касательной, — раздражающие. В конце концов, Алексу надоедает потеть на потеху публике, горячо поддерживающей гриффиндорца, он отбрасывает противника в стену невербальным Ступефаем, и кланяется толпе.

— Отлично, мистер Пьюси, пять баллов Слизерину. Мистер Флинт, мистер Вуд, будьте добры, — кивает профессор на центр зала, и Макс убирает монетку в карман, доставая палочку из наплечной кобуры.

— О, сейчас начнется, — картинно вздыхает Пьюси.

— Что? — удивляется Сольвейг.

— Смотри, Ларсен, что делает с людьми факультетская вражда на площадке для дуэлинга.

Сольвейг поворачивает голову ровно в тот момент, когда бедняга-Вуд уже летит в стену, а Флинт приближается к нему, поднимая за отвороты мантии и что-то шипит ему в лицо, чисто змея. После этого он еще немного трясет парня, а потом презрительно отпускает, поднимая руки.

— Быстро ты, — разочарованно тянет Пьюси. — Что, не в настроении сегодня?

— Объяснил, что лучше бы он внимательнее смотрел за своими шавками, — бурчит Макс. — После занятия поговорим.

— Мистер Флинт, рукоприкладство — это не то, что мы сегодня отрабатываем, — замечает между тем профессор Томас и присуждает Слизерину только три балла. — Мисс Ларсен, мисс Джордан, прошу.

Сольвейг скидывает мантию на подоконник и выходит в центр зала. Ее противница — девочка с очень пушистыми каштановыми волосами и презрительным взглядом — настроена явно очень агрессивно. Она нападает еще до сигнала преподавателя, но Сольвейг выставляет щит раньше, чем рука тянется за палочкой. Из-под второго оглушающего она уходит кувырком с перекатом, делает девчонке подсечку, а потом выбивает палочку разоружающим, не забывая связать девчонке руки за спиной. На бой уходит, как и у Флинта, порядка тридцати секунд.

— У вас получился красивый Экспеллиармус, мисс Ларсен, коронное заклинание Гарри Поттера, — замечает Томас перед тем, как начислить ей пять баллов, и по лицу Сольвейг становится понятно, что она не в курсе, за что ее хвалят.

— Что за заклятие он имел в виду? — спрашивает она Пьюси, отряхивая плечо.

— Обезоруживающее, Экспеллиармус. Ты разве не его использовала?

— Нет. Аvvæpnende. Работает, наверно, так же. Выбивает палочку.

— Ну, да. Возьми старый учебник по чарам в библиотеке. Посмотри, какие заклинания совпадают.

Сольвейг обещает себе так и сделать этим же вечером.

Больше на занятии по Защите никаких эксцессов не происходит.

— Флинт, ты охренел, я же не знал, что на вашу Хиггс опять напали! — догоняет их в коридоре взъерошенный и похожий на олененка Бэмби Вуд. Его галстук висит на плече, одна пола рубашки вылезла из брюк. Пальцы мозолистые, по ним сразу видно, что парень явно любит квиддич. Ну или не расстается с лопатой в теплицах.

— Следи за своими шавками, я уже сказал, Вуд. Достало, что я не первый год призываю наших первокурсников не пакостить вашим, а мой ловец отправляется к Помфри уже в первый день занятий. И кроме ваших гондонов некому столкнуть ее лестницы, когда она меняет направление.

— Следи за языком, Флинт, — багровеет Вуд. — Я узнаю, кто это сделал, обещаю.

— Меньше обещай, больше делай, — цедит Флинт и, все еще злой, уходит в сторону кабинета Трансфигурации.

— Они не ладят? — интересуется Сольвейг у Алекса, когда Вуд разворачивается на пятках и уносится в противоположную сторону.

— Вуд — капитан грифферов, — объясняет Пьюси. — У него, по сути, такой же авторитет на факультете, как у Макса, но людей больше. И чэпэ тоже больше. Как с Хиггс. Надо будет навестить ее вечером в больничном крыле.

Сольвейг соглашается и до самого конца Высшей Трансфигурации, где они отрабатывают превращение канцелярских скрепок в крольчат, все три слизеринца молчат, сосредоточенно увеличивая количество пушистого на квадратный метр. Рэйвенкловцы, надо отдать им должное, никак им в этом не мешают.

Перед ужином, когда Сольвейг уже заканчивала читать книжку по чарам, которую принёс ей Пьюси из библиотеки, куда водил на экскурсию малышню, а Флинт вернулся из лаборатории, где переваривал испорченное зелье, в дверь гостиной кто-то постучал, и Уоррингтон, перехватив рванувшего первым Паркинсона, пошёл открывать.

— Флинт, там Вудила к тебе.

Сольвейг удивлённо посмотрела на Макса, тот молча встал со своего кресла и вышел в коридор. Флинта не было минут десять, он вернулся в гостиную, когда Сольвейг показывала Гринграсс утюжильные чары. Девочки тренировались на носовом платке, одинаково сосредоточенно поджав губки.

— Вуд ебнулся в край, — сообщил он гостиной, одна из близнецов сморщила нос, услышав матное слово. — Он требует присутствия на наших отборочных, кстати, они завтра в четыре. А я выбивал конфиденциальность тренировок почти весь июнь!

— Так это же отборочные, — пожала плечами Сольвейг. — Чего ты кипятишься?

— Тебе приятно, когда за тобой наблюдают, что ли? — не понял её спокойствия Флинт.

— Да мне пофиг как-то, — честно ответила девушка.

— Ну, а мне не пофиг. Я не хочу, чтобы кто-то знал, как я усиливаю команду перед сезоном. У нас и так три игрока осталось, причем Хиггс в крыле. Надеюсь, ты будешь завтра хорошо летать, Ларсен. Меня бы очень обрадовало выбирать на одного загонщика меньше, потому что еще нам нужно завтра найти третьего охотника и вратаря. Поверь, на нашем факультете немного самородков, готовых отдать жизнь за квиддич.

Он встал и, бросив на Сольвейг нечитаемый взгляд, вышел из гостиной.

— Флинт взял Хиггс в команду перед финальным матчем, когда Ургхарт слег в крыло с переутомлением перед Т.Р.И.Т.О.Н.ами и Помфри запретила ему играть, — сказал Пьюси. — Она сыграла всего одну игру — и Кубок школы наш. И Хиггс была первой девчонкой в команде Слизерина лет за пятьдесят. Конечно, Макс переживает, что на нее напали из-за этого. Завтра отборочные у нас, а после первой игры, в октябре, будут смотры в сборную.

— Но Хиггс же маленькая.

— В октябре ей будет четырнадцать, и она проходит, — ответил Алекс, разваливаясь в кресле. — Так что, да, Ларсен, давай ты завтра сразу отлетаешь на пять баллов, чтобы нам меньше возиться с остальными?