Семейные ценности рода Блэк (гет)

Гарри с чистой совестью вышел из кабинета Главного с подписанным рапортом. На ближайший месяц Старший аврор Поттер — в отпуске. И лишний раз ему в Министерстве лучше не показываться.

— Отдыхай, Гарри, — покачал головой Праудфут. — По-хорошему, отправить бы тебя в санаторий на континент, но ты ведь не поедешь.

— Не поеду, — подтвердил Гарри. — Дома дел невпроворот.

— Иногда мне кажется, что ты отдыхаешь на работе. А устаешь — дома. Это неправильно.

Гарри хотел было возмутиться, но понял, что причин для этого нет. Грустно сознавать, но за шестнадцать лет он так и не вернулся с войны — и стоило молиться на Джинни, которая его таким до сих пор терпит.

Камином из Атриума он перенесся в Больничное крыло Хогвартса, коротко переговорил с Пьюси и мадам Помфри, попросив сообщить ему, когда Электру выпишут из лазарета, зашел навестить Невилла. Вот уж кто наверняка сразу опознал в новенькой дочь Беллатрикс, но так ничего и не сказал за весь учебный год.

Разговора с Невиллом Гарри, на самом деле, немного побаивался. Ну, или не побаивался, но в целом ожидал, что беседа будет непростой.

Он ведь, как дурак, поверил не жене, уверявшей его еще в начале ноября, что молоденький фотокорр «Пророка» не ошибся, заявив в редакции, что загонщик сборной Хогвартса Сольвейг Ларсен похожа на главную террористку Второй и Третьей магических, а Малфоям! Купился, как первокурсница-хаффлпаффка, на всепонимающие глаза Нарциссы. Конечно, она же спасла его! Она его Волдеморту не выдала! Она Блэк!

Мерлин, каким же идиотом вчера себя Гарри почувствовал в Хогсмиде, когда понял, что перстень Главы Рода среагировал не на Тедди, к которому он так запросто отправил по захваченной бандитами деревне Альбуса, а на их потеряшку-Электру. И как испугался — когда эта самая Электра ничтоже сумняшеся использовала лишь условно незапрещенное Темное проклятье, а потом ровно так же без колебаний применила Магию Крови. Не за нее испугался и не за себя — за Альбуса. Что бы случилось с ним, будь эта девица на другой стороне?

Как там Малфой тогда сказал, в Атриуме? А что, если у нее на уме кровная месть?

Действительно — а что?

Собственно поэтому Гарри и шел к Невиллу. Поговорить с тем, кто не будет юлить, как Малфой, и расскажет все, что посчитает нужным рассказать, про свою студентку. Лонгботтом же со сборной по квиддичу столько возился, хоть и было ему это все довольно чуждо, и Гербологию, поди, тоже у нее вел... Должно же ему, Гарри, хоть раз повезти? После Аргентины-то и России?

Комнаты Невилла оказались у подножия башни Гриффиндора, и Гарри, проходя по знакомым коридорам, испытал чувство, похожее и одновременно непохожее на нежность. Нет, не нежность заставляла его летом 98-го восстанавливать эти стены и лестницы, помогать на строительстве квиддичного стадиона, работать по-маггловски, мастерком на Астрономической башне. Что-то другое. А нежность — это когда вспоминаешь о посещении смертенин Почти Безголового Ника на втором курсе, занятиях Армии Дамблдора в Выручай-комнате (интересно, она восстановилась после того пожара?), ночных вылазках под мантией-невидимкой и попытках скрыться от бдительного глаза Снейпа.

Как сейчас, спустя годы, кажется глупым обижаться на то, что Снейп всегда ловил его... Может быть, будь Гарри на его месте, он бы тоже разгонял по спальням милующихся после отбоя старшекурсников и снимал баллы за пререкания. Да, точно гонял бы и снимал, чего уж. Из него, Гарри, получился же неплохой аврор, а значит, ловить правонарушителей он умеет.

— Ну, что ты хочешь услышать, Гарри? — Невилл достал из шкафа бутылку Огденского и два бокала, присаживаясь напротив кресла, куда усадил гостя, налил. — Не показалась ли мне знакомой внешность мисс Ларсен?

— Сам догадываюсь, что показалась, — усмехнулся Гарри. — Не слепой же ты.

Невилл кивнул.

— И Макгонагалл ее узнала, и Флитвик, конечно. Еще когда документы принимали. В Дурмстранге к личным делам студентов колдографии, знаешь ли, прикрепляют.

— Знаю, составлял в Дурмстранг запрос. Она на колдографии непохожа.

— Похожа, просто очень маленькая. Семилетка, — возразил Невилл. — А внутри с квиддича были снимки, вот там — просто копия молодой Лестрейндж. Но какая тебе беда с того?

— Мадам Лестрейндж родила дочь вне брака, — объяснил Гарри. — И студентку Хогвартса Сольвейг Ларсен на самом деле зовут Электра Блэк. И она — последняя из Блэков в Роду. Если не считать Тедди, но Андромеда говорит, что лучше не считать. Я его ввел, конечно, в Род, но только младшей ветвью. Ну, ты лучше меня в этом разбираешься... — он криво улыбнулся. — Беда у меня со всей этой аристократической мутью. Были из простых — не надо было и носа совать, — и допил из своего бокала.

— Ты сохранил за Блэками место в Палате лордов вообще-то, — заметил Невилл, подливая огневиски и себе, и Гарри. — Сириус был бы тебе за это благодарен.

— Сириуса уже не спросишь. Он бы порадовался только, что из Священных двадцати восьми Блэков можно вычеркнуть...

— Почему? — не понял Лонгботтом.

— Презирал он своих предков за семейный девиз.

— А, «Чистота крови навек»?

Гарри кивнул.

— Гарри, ты помнишь Флинта в школе? — спросил вдруг Невилл. — Его успехи в учебе, например?

— Да как такое забыть, — улыбнулся тот. — Единственный семикурсник-второгодник за всю историю школы.

— О, да Минерва весь год предрекает нынешнему седьмому курсу повторить успехи Маркуса, прямо как Трелони — убиться кому-нибудь, раз в неделю — стабильно. Только вот сын Флинта, полукровка, с матерью из простецов, довольно сильный маг. Не такой, как был ты в школе, конечно, но... если не угрохает весь свой потенциал на квиддич...

Гарри, вспомнив записку от Пьюси, подумал, что довольно сильный маг Макс Флинт четверо суток вытаскивал из-за Грани одногруппницу — и вытащил. Сложно было не согласиться с Невиллом. Полукровка Флинт, очевидно, был гораздо одареннее своего чистокровного отца в магических науках и практиках. И, к слову, из Священных двадцати восьми после женитьбы Маркуса Флинтов тоже исключили. Кажется, главный тренер сборной Англии по этому поводу переживать так и не начал. И поместье после войны — не восстановил. А от него там, сколько Гарри помнил, одни стены остались да Родовой камень в подвале. Волдеморту отказ Квинтуса Флинта следовать за ним в Третьей магической был категорически не по нраву.

— Вот бы леди Вальбурга разорялась, узнай, что близкородственные браки приводят к вырождению, а женитьба на магглянке сможет обеспечить возвращение Родовых даров наследникам, — сказал он вдруг, светло улыбнувшись. — Орала бы... даже жаль, что портрет ее, ну, тот, сумасшедший, из прихожей, Кричер куда-то спрятал у себя. Она же только на него не вопила. А то я бы с удовольствием сейчас с драгоценной тетушкой об этом пообщался.

— Да ну брось, — отмахнулся Невилл. — Знаешь, как бабуля сидела над гобеленом и высчитывала, можно мне на Ханне жениться или нет? О... такая была история! Мы в каком-то очень далеком поколении, конечно, родня, мол, мой прапрадед был деверем ее четвероюродной бабки или как-то так, я не вникал.

— И что леди Августа? Разрешила жениться?

— Да стал я дожидаться ее вердикта, — фыркнул Невилл. — Поставил перед фактом: люблю, женюсь.

— А она что?

— Сказала, что гордится мной и передала титул.

Гарри захохотал. Чего-то подобного он от грозной бабушки Невилла, в общем-то, и ожидал.

— Расскажи лучше об Электре, — попросил он. — Есть у нее Блэковские признаки безумия?

— Ммм, а ты не слышал? — удивился Невилл. — Ну, про дуэль с Хопкинсом из Сектора борьбы с неправомерным использованием магии?

Гарри покачал головой.

— В общем, после квиддичного матча Хопкинс-старший орал на Ларсен в кабинете у Минервы и требовал освидетельствования у колдопсихиатра. Ларсен заявила, что сумасшедшей ее признает только целитель, а пока ему следует перед ней извиниться. Хопкинс этого не сделал, и Ларсен вызвала его на дуэль. Нотт был распорядителем, рассказал дома, ну а моей Ханне уже Панси насплетничала. Малфой — молчал, как рыба, к слову. Он был ее секундантом.

— Я так понимаю, Хопкинс был бит?

— Хопкинс был разделан под орех. А Ларсен показалась в Мунго и получила справку о своей вменяемости. Правда, это не мешает ей с моими львятами цапаться периодически и с хаффлпаффцами тоже.

— Я так понимаю, она в Слизерине?

— Ну, а где еще, — пожал плечами Лонгботтом. — Знаешь, что Шляпа про нее сказала? Для нее цель важнее средств.

— Что свойственно любому слизеринцу.

— Да.

Они немного помолчали.

— С Мари-Виктуар они воюют. Перед Международным кубком кто-то раздевалки разгромил, всю форму испортил и метлы сломал всей команде, кроме Виктуар. Она обвинила во всем Ларсен, та, понятное дело, ее — ну и понеслась, пока им Минерва исключением не пригрозила.

— И что там с метлами? — заинтересовался Гарри.

— О, это тебе Малфоя спрашивать, у него там с командой свое чуть ли не расследование, как я понял. Ради чистоты эксперимента не вмешиваюсь. А на Гербологии у меня Ларсен работает в паре с Люпином. Выручала его не раз из-за нарушения техники безопасности. И — помнишь, у Тедди выброс магический был сильный? — она закрыла от него всю команду Щитом и приняла весь удар на себя.

Гарри изумленно уставился на приятеля.

— Да, не удивляйся. У нас могли бы состояться торжественные похороны квиддичной сборной вместо международных соревнований, если бы не Ларсен. Она неплохая девчонка. Хоть и слизеринка. И на Флинта, к слову, очень положительно влияла, как и он на нее. По крайней мере, я видел несколько раз, как они друг друга останавливали от драк. До Рождества еще. Потом все поменялось, она стала дерганная какая-то. Что-то в семье, наверное, случилось.

— Думаешь, она знает? Про Беллатрикс?

— Вряд ли, — ответил Невилл, нахмурившись. — Иначе бы мы давно называли ее мисс Блэк, а не мисс Ларсен.

— Кстати, об этом. Я собираюсь подать объявление утром...

— Нет, Гарри. Нельзя. И я сейчас не о том, чтобы ты пощадил ее перед Т.Р.И.Т.О.Н.ами, потому что внимание повышенное ей будет обеспечено точно такое же, как в сентябре, когда она была новенькой, а потому, что команду дисквалифицируют, если узнают, что игрок выступал не под своим именем. Пожалей ребят. Они очень старались выйти в плей-офф и не заслуживают подобного. И вообще, по мне, так подожди с объявлениями до окончания учебного года. Так всем будет спокойнее, Гарри.

— Ты прав. Я даже не подумал о санкциях, которые может наложить IQA на команду. Извини.

— Ничего. Появишься завтра на матче?

— Собираюсь, — согласился Гарри. — У меня отпуск.

— Хорошо тебе, — улыбнулся Невилл, и мужчины попрощались.

Наколдовав Темпус, Гарри принял решение еще раз заглянуть в Больничное крыло: сутки по времени подпространства давно закончились, и он хотел узнать, как там Электра, Флинт и тот мужчина, закрывший собой Альбуса. Ему показалось, или это был квиддичный игрок? Кажется, Малфой называл его по фамилии?..

— Полуночничаешь, Гарри, — улыбнулась ему мадам Помфри.

— Никак не доберусь до дома, мэм, — развел руками тот. — Как ваши сегодняшние пациенты?

— Мисс Ларсен и мистера Флинта выписали и отправили в палаточный городок, а мистер Драганов — с Эдрианом, в лаборатории. Он на практике здесь, администрирует команду.

Точно, подумал Гарри, Драганов. Игрок сборной Болгарии.

— Можно мне навестить его? — спросил он, но целительница покачала головой.

— Давай отложим на завтра все посещения, Гарри. Уже утром Эдриан выпишет и его. По крайней мере, динамика идет положительная. Прекрасная вещь эта лаборатория, умница Невилл, что сохранил такую редкость.

— Мистер Драганов спас Альбуса сегодня. Я мог потерять сына.

— А мисс Ларсен могла потерять жениха. Но и ей Эдриан разрешил только взглянуть на него мельком — и отправил в палатку. Мы не сообщили в Отдел магических игр о том, что сегодня происходило в замке.

— И правильно, — согласился Гарри. — Во сколько мистера Драганова выпишут, вы говорите?

— Не раньше девяти утра, — посчитала медиведьма. — Если хочешь, можешь подойти к этому времени.

— Так и сделаю, — улыбнулся он и камином ушел домой.

Джинни лежала на диване в гостиной, укрывшись пледом, как делала много раз, дожидаясь его со службы. Гарри поцеловал жену в макушку и убрал ей за ухо выбившуюся прядь волос. Утром их ждал серьезный разговор.

* * *

Когда Сольвейг открыла глаза, вокруг было темно, как в пасти мантикоры.

Больничное крыло, догадалась она, я должна быть в Больничном крыле.

— Lyspærer! — наверху засветились маленькие шарики света, и Сольвейг приподнялась на локтях на постели. Она находилась в той же самой палате в переделанной лаборатории профессора Лонгботтома, в которой ее лечили после Люпиновского магического выброса. Но ведь в этот раз никакого выброса не было?

Сольвейг постаралась припомнить, как попала сюда.

Они шли в деревню с Драгановым, потому что ближе от замка аппарировать было нельзя... Точно! Они попали в заварушку в Хогсмиде, и она проводила ритуал. И, раз она в лазарете, значит, ритуал она запорола... Значит, Драганов... он жив вообще? Или все было бессмысленно?

— Док, — позвала она шепотом, глядя на свернувшегося в кресле колдомедика Пьюси. — Целитель Пьюси!

Тот поднял голову, посмотрел на Сольвейг, на огоньки под потолком.

— Мисс Ларсен, — поднялся он на ноги. — Как себя чувствуете?

— Нормально. Что случилось? Почему я здесь? Где Драганов?

— Вы, кажется, проводили некий ритуал... и он был не самым успешным, — мягко заметил колдомедик, накладывая на нее несколько Диагностических заклинаний. — Вы отдали ритуалу много сил, больше, чем могли себе позволить. Почти умерли.

— Почти?

— Старший аврор Поттер рискнул переместить вас и мистера Драганова в Больничное крыло со своим домовиком. Это было вовремя.

— И сколько я уже здесь?

— Пять суток, по местному времени.

Сольвейг нахмурилась.

— А Димитр?

— Ему сделали операцию, очень успешно, скоро его переместят сюда. А вы и мистер Флинт пойдете ночевать в палатку квиддичной сборной.

— То есть на улице будет утро, когда Димитра выпишут?

— К матчу Хогвартса против русских будет, как новенький, — улыбнулся Эдриан. — Я пойду сообщу эльфу, что вы проснулись, и попрошу его подобрать вам одежду. Вашу домовики утащили в стирку. Она была... у нее был неприглядный вид.

— Вся в кровище, я поняла, док, — улыбнулась Сольвейг. — А Флинт как здесь оказался?

Пьюси хмыкнул.

— Вытаскивать неопытных ритуалистов с Грани в Хогвартсе умеет только он. Спросите сами, мисс Ларсен. Мне что-то подсказывает, что вам он расскажет. Покидаю вас, — и он, церемонно поклонившись, вышел из палаты.

Сольвейг откинула одеяло, оценила свой обуглившийся бок: вместо татуированного дракона остался красный шрам — вдоль каждой линии рисунка. Специфически, конечно, но красиво. Надо будет спросить Драганова, что это было на самом деле. Ясно же теперь, что не тату. "Тебе нужен защитник". Видимо, да, это было что-то магическое. Значит, бил ей дракона сквиб или даже маг? Чудны дела твои, Локи Лафейсон.

— Флинт, — подошла она к койке в другом конце комнаты, зябко переминаясь с ноги на ногу на голом полу, поежилась. — Varme, — бросила заклятье в пол раскрытой ладонью и с наслаждение почувствовала расползающееся тепло. — Флинт, — на этот раз потеребила его за плечо. Флинт спал на животе, обняв подушку обеими руками. Правая нога его свешивалась с койки и торчала из-под одеяла. — Кэп, игру проспишь! — рявкнула она в ухо парню, и того подбросило на кровати.

Сольвейг улыбнулась.

— Чего тебе, Ларсен? — буркнул Флинт, переворачиваясь на спину. — Уже утро что ли?

— Док сказал, что нас выписывают. Обещал эльфа с одеждой прислать.

— То-то я и смотрю, ты снова голая, — фыркнул Флинт. — Прикройся, Ларсен. Бесишь.

Простынь прилетела по первому зову, и Сольвейг завернулась в нее, как в тогу.

— Лучше? — спросила она, покрутившись вокруг себя для пущей важности.

— Значительно, — согласился Флинт.

— Док сказал, что ты единственный в школе, кто умеет вытаскивать людей с Грани. Что он имел в виду?

Флинт, начавший натягивать на себя свитер, замер с руками над головой.

— С чего ты взяла, что я собираюсь обсуждать это с тобой?

— Я не дура, Флинт. Я могу сложить два и два...

— Рад за тебя, — перебил он ее, но Сольвейг продолжила:

— Я провела ритуал и отдала больше Силы, чем могла себе позволить, и чуть не умерла, а ты вытащил меня с Грани. Ты некромант.

— Можешь встать у Гринготтса и заорать об этом на весь Косой переулок, — разрешил ей Флинт. — Все равно тебе никто не поверит. Последний некромант в Роду Флинтов родился в конце XVIII века, — и он расправил несуществующие складки на свитере.

— Я не нападаю, — покачала головой Сольвейг. — Я просто хочу поговорить.

— Я об этом разговаривать — не хочу. Я же не спрашиваю, что за кровный ритуал ты проводила. Хотя за это тоже светит двадцатка Азкабана, и вряд ли этот срок кто-то способен...

— Братание, — быстро сказала Сольвейг, заглянув Флинту в глаза. — Драганов умирал, и я провела единственный ритуал, который знала наизусть. Мы учили его в Дурмстранге.

— Ритуал на крови? — не поверил Флинт. — В школе?

— У нас была Ритуалистика. Ты же слышал, что в Дурмстранге изучают Темную магию. Ну, так вот. Изучают. Но у меня никогда не было доступа к библиотеке Ларсенов, поэтому я хорошо знаю только ритуал Братания. Но, видимо, Драгу было нужно больше сил, чем я могла дать без последствий.

— И ты провалилась на Грань, а контур тебя удерживал до того, как я начал Призыв, — понял Флинт.

— Контур? — переспросила Сольвейг. — Этот? — она выпуталась из простыни, и Флинт насильно завернул ее обратно в тряпицу.

— Этот. Магический. Красивый, кстати. Но теперь его вряд ли получится совсем убрать. Шрам останется. Ты не знала что ли?

— Это Драганов... он предложил сделать татуировку. Я спрашивала, почему заживало дольше обычного, но он мне не ответил.

— Драганов знал, что ты не сильна в ритуалах? — поинтересовался Флинт, надевая джинсы.

Сольвейг покивала.

— Да, он видел однажды... в январе. Я не хотела этой помолвки, Флинт. Я приехала в дом прадеда, чтобы провести ритуал, который бы отсек моих родителей от Рода. Но вместо этого чуть не умерла. Потому что Жертвой стали не мои силы, а моя Магия целиком. Прадед решил выдать меня за Драганова, угрожал убить моих родителей. Смотри, — Сольвейг бросила на себя Диагностическое заклинание. — Видишь? — она показала Флинту руку. — Нет больше сине-зеленого браслета. Помолвка с Драгановым расторгнута. Он теперь мой родич. Тебе может быть все равно сейчас, но тогда я не рассказала тебе, потому что боялась твоей реакции. Думала, что проведу ритуал, никакой помолвки не будет, и тогда я тебе все расскажу.

Флинт помолчал.

— Ты могла сказать заранее. Я думал, ты мне доверяешь.

— Я не решилась, — призналась Сольвейг.

— А теперь решилась? — обозлился Флинт.

— Да, — просто ответила Сольвейг. — Мне было жаль, что я не могла тебе рассказать. Но теперь я могу. Что бы это ни значило.

Тут с тихим хлопком перед ними материализовался Бонки с одеждой, и Сольвейг ушла к своей койке одеваться, раз уж Флинт так настаивал, чтобы она не показывалась перед ним в одном белье. Хотя ничего неприличного она в этом, хоть убей, не видела.

Стало легче на сердце, стоило только поделиться с кем-то правдой о том, что произошло в поместье Ларсенов зимой. Наверно, расскажи она об этом Краму — не запрети Драганов ей рассказать об этом Краму, — ей было бы легче с самого начала. Если бы кто-то, кроме нее, знал, что ее помолвка с Драгановым — это такая игра на публику, и скоро это прекратится.

В Больничном крыле было тихо, только мадам Помфри и Эдриан перекладывали Драганова на носилки, чтобы унести его в лабораторию. Сольвейг подошла к ним, подержала Димитра за руку.

— Он будет в полном порядке, мисс Ларсен, — погладила ее по плечу медиведьма. — Ваш жених — очень смелый человек.

Сольвейг улыбнулась. На факультете психов в Дурмстранге других не держали.

— Его выпишут в девять утра. Если хотите, можете за ним зайти.

— Я зайду, — пообещала Сольвейг. В конце концов, они теперь родня.

Апрельский ночной воздух приятно освежал, и Сольвейг, собравшая волосы в шишку на затылке, потерла шею и накинула на голову капюшон толстовки. Ей было так хорошо, как не было уже давно, и даже мысли о том, что в Гринготтс она так и не попала, и еще не известно, когда попадет, и как скоро придут авроры, чтобы задержать ее за убийство того террориста и за ритуал тоже, ей было абсолютно все равно. Сейчас она была жива, Флинт шел рядом с ней, и, кажется, больше не злился на нее. А если и злился, то уже меньше, чем зимой. Это было замечательно.

Над палаточным городком светили зачарованные факелы, авроры, как и раньше, стояли в оцеплении, и, кивнув при виде именных бейджей, пропустили ребят на территорию лагеря. Сольвейг отправила Веске трансфигурированную бумажную птичку с краткой информацией о Драганове, зашла в палатку Хогвартса и остановилась в гостиной. Сна не было ни в одном глазу: за пятеро суток, конечно, отоспалась всласть. Хотелось есть — это да.

— Знаешь, чего хочу? — спросил вдруг Флинт, подходя к буфету, где стоял чайник. — Один раз в жизни ел заварную яичную лапшу. Залил кипятком — и готово. Дрянь страшная, конечно... Но было вкусно.

— Нам надо было пойти на кухню, а мы пошли в палатку. Теперь обратно не выпустят.

Флинт улыбнулся.

— Тинки, — позвал он своего домовика, и тот, все такой же милый в аккуратной наволочке с вышитой буквой F, материализовался в гостиной.

— Мастер Максимиллиан! Тинки рад видеть юного хозяина в добром здравии!

— Привет, Тинки. Можешь принести нам чего-нибудь поесть? Мы с мисс Ларсен... не были сегодня в столовой.

— Конечно, мастер Максимиллиан! — расцвел эльф. — Тинки покормить юного хозяина и его подругу! У юного хозяина будут пожелания?

— Тинки, — шутливо-строгим голосом произнес Флинт, — самое большое пожелание — быстро и много. И с мясом.

— Отварной картофель с беконом и петрушкой? — предложил Тинки и, получив согласие, аппарировал.

Пока ждали еду, успели вымыться и переодеться "в домашнее". Сольвейг, так и не вернувшая свои волшебные палочки, дала себе установку узнать, как можно будет забрать их — вероятно, из Аврората, и высушила волосы полотенцем.

Ели в молчании. Сольвейг думала о том, как появится в понедельник на занятиях без волшебной палочки (может быть, Малфой отпустит ее хотя бы в Лондон, чтобы купить временную на замену? Если ей вообще, конечно, придется идти на занятия в понедельник: в Азкабане, знаете ли, тоже можно изучать УзМС, там полно дементоров, как раз твари с XXXXX-классом опасности), Флинт сосредоточенно пялился в резную дверцу буфета, пытаясь что-то разглядеть в ее рисунке. Они сидели так до пятого часа утра, пока Сольвейг, встав со своего кресла и потянувшись, не предложила пойти летать: в пять уже начинало светать, и можно было беспрепятственно уйти на стадион. А для тех, кто пять суток "забивал" на тренировку, хоть и вынужденно, полетать было бы совершенно не лишним.

Утренний воздух рассекался прямо о лицо, наспех намазанное защитным кремом, руки в шингартах — уверенно на древке метлы. «Нимбус 2012», подержанный, преданный своим предыдущим владельцем, может, даже слегка поломанный (появились же у него откуда-то чужие стремена!), нес над Запретным лесом и Черным озером, когда они с Флинтом, не сговариваясь, вылетели со старого стадиона, над спящей громадой замка. Можно было облететь каждую башню, заглянуть в каждое окошко — и это было свободой, какую дает только полет. Однажды она наберется смелости, чтобы оседлать фестрала, пообещала себе Сольвейг. Это тоже должно быть абсолютно волшебно, волшебно в том смысле, что дарит человеку сказку. Она бы не рискнула сейчас спросить Флинта, что для него значит полет на метле, потому что боялась спугнуть это нежданно свалившееся на нее счастье — возможность просто летать рядом с очень дорогим человеком; такого никогда не было с Драгановым, хотя они тысячу раз поднимались в небо вместе на тренировках и играх, и уж, конечно, не так, как с Крамом, хотя с ним наперегонки летать было тоже очень здорово, и не как с Вудом, разумеется, просто потому, что Вуд — не Флинт. Не прикажешь глупому сердцу, кого любить, а с кем дружить, и стоит ценить даже такие мелочи. А потом — может, они больше никогда не взлетят вместе после последнего матча в Кубке школ. И после выпускного — никогда не увидятся...

Когда палочку удастся вернуть, хотя бы одну, она обязательно попробует вызвать Патронус с воспоминанием об этом утре. Потому что если счастье — не такое, то она, девочка, не знающая даже, как ее зовут, но пока что согласная на «Сольвейг», вообще ничего не знает о счастье, и как ей удавалось раньше призывать Защитника — одному Одину известно.

А пока можно просто сделать винт или бочку, расцепить руки, мчась навстречу восходящему солнцу, дотянуться пальцами до воды над озером и помахать высунувшемуся из воды Гигантскому кальмару, даже постучать в иллюминатор Дурмстранговского корабля! Просто потому, что ты молодая, живая и больше всего на свете любишь летать.

И ничто не способно этого изменить.

...На рассвете особенно хорошо спится, особенно когда разогретые в полете мышцы сладко ноют, а одеяло такое легкое, и эльфы заботливо согрели постель грелкой. Скоро начнут просыпаться игроки, и Флинт поведет всех на зарядку, а потом — на разминку, и им предстоит сыграть со сборной Частной школы им. Андрея Бессмертного из России в полуфинале Кубка, но пока можно просто закрыть глаза и не думать ни о чем, сохраняя в памяти это ощущение чуда, ворочающееся под ребрами, как довольный сытый зверь.

Задери ее Фенрир, если она не сможет сберечь это воспоминание.

Сольвейг прибегает в Больничное крыло сразу после зарядки с командой и десять минут убеждает мадам Помфри позволить ей пять минут реального времени провести наедине с Драгановым в подпространстве, едва не давая клятв, что ничем предосудительным они там заниматься не будут. Медиведьма, отмечая ее здоровый румянец во всю щеку и сияющие глаза, долго сомневается в правдивости этих обещаний, но все-таки отпускает, вызывая наружу Эдриана Пьюси. Тот цокает языком, но пропускает Сольвейг внутрь портативной лаборатории, на всякий случай хмурясь. Но после разговора с Флинтом у Сольвейг все внутри поет, и даже легкое недовольство дока не сможет испортить ей настроения. К тому же она теперь свободна! И никакой лорд Ларсен не посмеет выдать ее за Драганова. Даже в Норвегии, чопорной Норвегии уже не практикуются близкородственные браки. Такого Магия уж точно не простит.

— Ты избрала весьма занятный способ сообщить, что не хочешь за меня замуж, Ларсен, — тянет Драганов, уже готовый к выписке и тоже в чистой одежде, едва она появляется на пороге палаты. — Я оценил.

— Ты умирал, паршивец, — подходит она к нему и обнимает — как брата. Единственного брата, какой у нее есть и какими никогда не были ни Оге, ни Арнольд, ни Асле, ни остальные.

— Док сказал, что ты провела ритуал на крови. В Британии это запрещено, насколько мне известно. Да и вообще на континенте, исключая Скандинавские страны.

— Зато ты жив. Я ничего не могла сделать, Драг, правда. Ты бы не пережил аппарации в Мунго. Из тебя хлестало, как из колонки.

— Да послушать вашу целительницу, я вообще герой. Спас сына самого Поттера, — усмехнулся Драганов, отстраняясь от объятий и предлагая Сольвейг присесть рядом с ним на кровать.

— Ты дракклов псих, — она шутливо бьет его в плечо кулаком. — Знаешь, как я перепугалась?

— Ты полевой колдомедик, тебе не положено пугаться.

— А ты боевик, у тебя диплом Дурмстранга есть, а ты палочку теряешь в такой ответственный момент!

— Значит, я хреновый боевик. Но ты справилась, даже если и пришлось провести Братание. Ты меня вытащила. Спасибо. Сестренка.

Сестренка... невероятно звучит. Как будто у нее на самом деле есть семья. Тепло.

— Я вытащила тебя, а меня вытащил Флинт, — вдруг сказала она, будто бы признаваясь в самом страшном. — И твой дракон помог. Магический контур.

— Узнала все-таки, — усмехается Драганов криво. — Я не стал тебе говорить заранее, потому что ты бы не согласилась бить тату в тот же день, узнав, что она магическая. Я долго уговаривал Пола использовать эту краску. Он сквиб, и это было риском для него.

— Контур удержал меня, а Флинт позвал. Иначе бы я точно отправилась к Хель, — качает головой Сольвейг, будто сама удивляется своей везучести. — И я все рассказала ему, Флинту. Что мы с тобой больше не помолвлены, — добавляет она, замечая, как разом суровеет лицо Драганова. Он резко подымается с койки и начинает мерить шагами небольшую палату.

— Ну кто тебя за язык потянул, Ларсен? Ты понимаешь, что на этой помолвке держатся мои отношения с отцом вообще? Что весь бизнес твоего прадеда и моего отца завязан на нашей грядущей свадьбе? А если все проблемы на производстве из-за этого контракта с фирмой твоего Рода, а? Ларсен, я не позволю тебе похерить это расследование!

— Драг, успокойся, я сказала только Флинту. Можешь Веске тоже рассказать, мне не жалко...

— Не смей приплетать сюда Веску! Пока я не получу документы от мистера Смита, нашего связного в Гильдии воров, ты будешь изображать мою невесту, ясно тебе? Пока мы не сможем заявить Ларсенам и отцу, что мы родичи, и при этом получить хоть какой-то профит!

Сольвейг тоже встала, начиная закипать.

— Я не твоя собственность, Димитр Драганов, и я не позволю тебе распоряжаться своей жизнью. Я не желаю ни минуты участвовать в этом представлении, тем более, что я ни разу не Ларсен!

— Нет уж, милая, ты сыграешь свою роль, и сделаешь это добровольно, потому что ты помнишь, что это я помог тебе стрясти Непреложный Обет с Фолквэра, и только из-за этого ты можешь быть уверена, что твои родители не пострадают от его...

— Ты будешь меня слушать сегодня или нет?! — рявкнула вдруг Сольвейг. — Я не из Рода Ларсен, Димитр! Моя мать была англичанкой, я узнала об этом вечером в среду! Я исчезла с гобелена Ларсенов в свой день рождения, 3 сентября, Фолквэр сообщил мне об этом письмом, но я не поверила. Только поэтому лорд Ларсен вообще одобрил нашу помолвку, он же нацист! Ни одну свою правнучку он бы не отдал за болгарина! Я не поверила, и он сумел этим воспользоваться. К тому же он думал, что я была в тебя влюблена. А я к тому моменту — уже не была. Так что не будет никаких спектаклей для преданных зрителей.

— Ты должна мне, Ларсен. За Обет. Мы договаривались, — уже спокойнее произнес Драганов. — Ты сама сказала, что сочтемся.

— Но это не значит, что я должна изображать твою невесту.

— Это значит, что я могу спросить должок, когда мне это понадобится, — отчеканил Драганов. — Ты сделаешь это, и будешь свободна. И Магия засвидетельствует это, — поднял он руку, и на ладони его загорелось маленькое белое пламя.

— Да чтоб тебя келпи сожрал, — процедила Сольвейг, и пожала ему руку. Холодное пламя обожгло ее ладонь и впиталось под кожу. — Не ожидала я, что только обретенный брат поставит наши отношения на уровень рыночных.

— Не усложняй, — поморщился Драганов. — Я и так тебе слишком много помогаю.

— Я думала, что ты делаешь это от чистого сердца. Но.. постойте... как я могла забыть? Весь мир в курсе: у Димитра Драганова нет сердца, — выплюнула Сольвейг и, развернувшись на пятках, вышла из палаты. На душе стало погано.

Правило техники безопасности номер раз: не доверяй тому, кому не следует. Правило безопасности номер два: не очаровывайся никем, чтобы не пришлось об этом горько сожалеть. Правило техники безопасности номер три: держись подальше от Драганова.

Дура.

Завтрак в палатке-столовой, короткий разговор с Крамом («Петер, вы такие молодцы!» — «Чудовище, я так хочу сыграть с вами в финале!»), стандартный флакон Умиротворяющего бальзама. Если сейчас подойдет хоть кто-нибудь, она, как настоящий дракон, откусит кому-нибудь голову. Если сейчас в их палатку засунет свой нос Драганов, она его как-нибудь обидно проклянет, ей-Локи.

— Мисс Ларсен, после игры, будьте любезны, загляните ко мне в кабинет, — просит Малфой, встречаясь с командой, идущей в раздевалку за час до матча. — Меня настойчиво просили об этом два чрезвычайно достойных дошкольника, так что мы будем ждать.

— Приду, сэр, — старается она изобразить на губах улыбку. — Думаю. Вся команда постарается не разочаровать ваших дошкольников. Вы ведь о сыне?

— И том милом юноше, с которым вы познакомились вчера в Хогсмиде, — подтвердил декан. — Удачи, мисс Ларсен.

— И постарайтесь без травм! — крикнули уже из подтрибунных одновременно Монтегю и Крэгги, и все слизеринцы дружно заржали.

Малфой закатил глаза и неаристократично хрюкнул.

— Не буду задерживать, — откланялся он и испарился, как не бывало.

Сольвейг заставила себя вспомнить утренний полет и расслабить мышцы лица: казалось, что оно задеревенело после ссоры с Драгановым, и сейчас у нее вместо улыбки получается только злой оскал. А на игру нужно выходить спокойной, уверенной, собранной. Квиддич не прощает разгильдяйства. Уж кому, как не загонщику, знать об этом лучше всех.

И небо, снова это прекрасное небо над Хогвартсом, и рев болельщиков на наполняющемся стадионе, и черные флаги с гербом школы, и изумрудные слизеринские стяги, растянутые «своими», и сухая, строгая даже в своей шотландской мантии Макгонагалл, довольно приветливо кивающая пролетающим мимо ее трибуны игрокам, и Крам, салютующий ей омниноклем... И весь этот мир — за миг до начала чего-то прекраснейшего. Чего-то — что почти как жизнь.

— Ну, все, давайте в подтрибунные, — маячит спускаться Флинт; свое время разминки они отлетали, осталось только уточнить схему и проговорить несколько стратегических моментов.

— Эй, кэп, можно тебя на пару слов? — зовет шагающего первым Флинта появившийся в раздевалке Драганов, весь из себя нахальный и самодовольный, такой, каким Сольвейг много лет видела его в коридорах института. Каким она его презирала.

— Срочное? — интересуется Флинт, прикрывая за собой дверь и оставляя команду внутри, а себя и Драганова — в коридоре.

— Да так, мелочи, — улыбка у Драганова становится мерзкой, но заметить способен это только человек, который его физиономию наблюдал в течение всех завтраков, обедов и ужинов семь долгих лет, кто летал с ним бок о бок и бегал кроссы по пересеченке. Кто-то, кто не Макс Флинт. Димитр двигает пальцами правой руки, как будто скатывает ими хлебный шарик, а потом резко бросает накопившийся магический сгусток Флинту в лицо. — Zabrava! Ты не разговаривал с Сольвейг Ларсен сегодня утром. Она тебе ни о чем не говорила. Ты понял?

— Я не разговаривал с Сольвейг Ларсен сегодня утром. Она мне ни о чем не говорила, — повторил Флинт, покорный заклинанию Забвения, глаза его на мгновение заволокло дымкой, и, когда она рассеялась, Драганов уже желал ему и всей команде удачи.

Флинт еще несколько секунд постоял в коридоре и вернулся в раздевалку, где его ждала команда.

— Так, Вуд, напомни нам, на какой защитной тактике мы решили остановиться?..