Седьмой хоркрукс (гет)

На следующее утро Гарри проснулся от громкого храпа Рона, который смешивался с храпом Дадли, спящего в соседней комнате. Это напоминало битву оркестров. Стены комнаты едва ли не дрожали.

Гарри хихикнул.

Дяде Вернону такое пришлось бы по душе. Конечно, он сам громко храпел и поэтому всё пропустил. Дверь в спальню Гарри скрипнула, и внутрь заглянула рассерженная Гермиона.

— Он всегда так громко храпит? — раздражённо спросила девушка.

— Почти всегда, — улыбнулся Гарри. Он стеснительно натянул на себя покрывало. — Эй, а что ты здесь делаешь, Гермиона?

Щёки Гермионы порозовели. Её взгляд оставался прикованным к голой груди Рона, который лежал на кровати, широко раскинув руки.

— Гермиона, — повторил Гарри.

Она вздрогнула. — Ой! Я хочу, э... Просто не могла уснуть в таком шуме. Я собираюсь трансгрессировать в Косой переулок, чтобы купить книги в «Флориш и Блоттс» и попытаться решить проблему Дадли. Там же я куплю завтрак. Разбуди Спящую красавицу, нам нужно многое сделать, когда я вернусь.

К счастью, Гермиона догадалась вчера захватить с собой бутерброды, и они устроили пир.

Гарри уставился на неё, открыв рот. — Ты... ты... ты хочешь взять завтрак Дурслям? — спросил он, не в состоянии объять умом эту идею.

— Нужно проявить вежливость. Мы сможем понять друг друга, нужно всего лишь попытаться. Ты её племянник, и она растила тебя с малых лет. Тетя Петуния помогла тебе, и я считаю, что вы можете помириться.

Гарри молча закрыл рот. Она сошла с ума? Он точно знал, что случится, если Гермиона предложит пищу Дурслям — они скорее позволят постучать себе по голове, чем притронутся к ней. Точь-в-точь они поступили с вином, которым угощал Дамблдор в прошлом году. И ещё он знал Гермиону достаточно хорошо, чтобы понять — ничто не разубедит ее.

— Почему бы тебе просто не скупить все сладости? — Его удивляла мысль, что путешествие Гермионы в Косой переулок как-то просветит Дурслей. Гарри знал, что с освобождением домовых эльфов ей повезет больше. И в самом деле, Дурсли почти всегда обращались с ним, как с прислугой. Представив Рона в роли магла и Гермиону, пытающуюся ужиться с Дурслями, он решил, что большего развлечения на Тисовой улице у него не было за всю жизнь.

После ухода Гермионы Гарри принял душ — очень долгий душ, в котором его по-прежнему заполнили мысли о Джинни, и пошёл будить Рона. Он несколько раз проорал его имя, но когда это не помогло, бросил на него подушку.

— Что... Какого чёрта, Гарри... Что ты делаешь? — раздражённо пробурчал Рон, отбрасывая подушку назад и натянув на голову покрывало.

— Вставай. Гермиона сказала, чтобы ты был на ногах к её возращению. — Гарри улыбнулся, увидев, как вскочил Рон.

— Что? Откуда вернётся? Где она?

— Она отправилась в Косой переулок, чтобы достать книги и завтрак, — ответил Гарри, бросив в него одежду. — В душе иногда плохо регулируется горячая вода. Если она станет слишком горячей, просто поверни ручку.

— Повернуть ручку, — решительно повторил Рон.

— Да, — рассеянно произнёс Гарри, открывая окно сове, которая принесла «Ежедневного Пророка». Он заплатил за газету и заметил, что Рон всё ещё сидит здесь.

— Что?

— А я могу просто приказать душу делать то, что мне нужно? — Слова Рона прозвучали больше как просьба.

Гарри вспомнил своё первое лето в «Норе», когда ему было двенадцать, и он стоял голым в душевой, совершенно сбитый с толку отсутствием ручек. Он набил себе несколько огромных шишек, прежде чем догадался попросить воду включиться.

Сжалившись над другом, он улыбнулся. — Идём. Я покажу тебе, как живут нормальные люди.

К тому времени, когда Рон закончил возиться с душем и вернулся в комнату Гарри (преследуемый ворчанием тёти Петунии из-за чрезмерной траты воды), из Косого переулка вернулась Гермиона.

Она ворвалась в комнату в дурном настроении, бросив тяжёлую сумку с книгами на шаткий стол Гарри. Коробка, в которой сластей было больше, чем мог съесть даже Рон, полетела на кровать.

— Твои родственники не захотели брать, так что здесь много чего осталось, — вымученно произнесла она.

Гарри пытался не улыбнуться. Так будет лучше.

— И что они сделали? Швырнули обратно в лицо? — спросил он.

— Они подумали, что я испортила конфеты. Гарри, мне не верится, что ты когда-нибудь пытался отравить их, и я не понимаю, вокруг чего весь сыр-бор, — вздохнула Гермиона.

— Дурсли ненавидят всё живое и неживое, связанное с магией. Ты с этим ничего не поделаешь. Они всегда были такими, — ответил Гарри, пожимая плечами.

Глаза Гермионы сузились. — Что ж, тогда у них такие же предвзятые взгляды, как у Малфоев на маглов.

— Да. Когда ты упомянула об этом, я подумал, Дадли с Малфоем и вправду могли бы стать друзьями.

— Какая неприятная мысль, — поморщился Рон.

Он уже открыл коробку со сладостями. Рон попробовал конфету, и джем растекся по лицу. Он медленно слизнул его. — Ммм, блестяще. Я люблю тебя, Гермиона.

Щёки девушки порозовели, и она поспешно отвела взгляд в сторону, выбрав себе пастилку.

Гарри не понимал, что происходило между его лучшими друзьями. Возможно, они что-то решили на похоронах Дамблдора, но ничего не сказали ему. На самом деле, Рон и Гермиона вели себя как обычно, если не обращать внимания, что они стали чаще краснеть.

Он не знал, какие чувства овладели им. Гарри желал друзьям счастья, но сама мысль, что ему приходится стоять в стороне и видеть их влюблёнными, в то время как его сердце разрывается от боли — это было за пределами его возможностей.

Джинни...

Но не стоит сравнивать их с Роном и Гермионой. Они были вместе в поисках хоркруксов. Они были командой и гораздо лучше работали вместе, чем порознь. Гарри исподтишка наблюдал за друзьями, поедая сладости. Рон справлялся за двоих, но время от времени украдкой смотрел на Гермиону. В свою очередь, Гермиона, будучи более сдержанной, тоже бросала добрую долю взглядов на Рона. Гарри подумал, что между ними должны быть сильные чувства, если ей удалось отвлечь Рона от еды.

Это так не похоже на него с Джинни, хотя... Гарри стремился защитить её, она должна быть далеко. В его воображении разыгралась битва. За те несколько недель, проведённых вместе, Гарри чувствовал, что может завоевать весь мир. Он становился намного сильнее, когда она была рядом.

Нет! Прекрати!

Он не мог этого сделать. Он не мог даже позволить предательскому сердцу помышлять о любви. Джинни нет места рядом с ним.

Ему придётся в одиночку исполнить пророчество. Даже если Рон и Гермиона будут с ним в поисках хоркруксов, он не позволит им быть рядом, когда произойдёт последняя битва. Он выманит Вольдеморта, и, наверное, сам умрёт, но никто из его друзей не будет поблизости в ту минуту. Никто не будет участвовать в этой страшной игре. Особенно Джинни.

Перед ним появилось непрошеное видение. На него смотрели безжизненные глаза Седрика с изувеченного тела на кладбище. Гарри вздрогнул, словно его воображение проигрывало фильм и превратило тело Диггори в Джинни. Её тёплые карие глаза — глаза, которые могли растопить лед, безжалостно, почти обвиняюще смотрели на него. Он не мог позволить ей умереть. Не мог.

Он взглянул на друзей. Гермиона салфеткой вытирала джем в уголке рта Рона. Завидовать им было бы неправильно, и не важно, как трудно ему видеть их любовь. Разве не говорила профессор МакГонагалл, что Дамблдор был бы счастливее, если б в мире появилось чуть больше любви?

Он сам говорил Гарри, что любовь величайшая сила в мире, так почему он отвергает её?

Нет!

Он не может быть рядом с Джинни. В его случае всё по-другому. В конце она умрёт или же ей придется смотреть, как он умирает. Нет. Ради себя самой она должна держаться в стороне. Гарри не хотел, чтобы Джинни испытала те ужас и боль, которые чувствовал он, когда Сириус падал через Завесу.

Гарри тряхнул головой, укрепившись в решении. Это его путь.

— Ладно, — голос Гермионы выбросил Гарри из размышлений. — Давайте начнём с этой комнаты, она явно нуждается в улучшении. — Её нахмуренный взгляд скользил по грудам сломанных игрушек, разбросанных в углу и на маленькой кровати Гарри. Гермиона вытащила палочку из рукава.

— Нам нельзя использовать магию, — быстро сказал он. — Министерство не может сразу определить, кому принадлежит заклинание, но найдет место, где оно было применено, и я получу ещё одно предупреждение. Дамблдор объяснил, почему мне прислали письмо, когда Добби поднял пудинг в воздух.

— Не беспокойся, дружище, — сказал Рон с набитым ртом. — Мой папа говорил, что Матильда Хопкирк знает, где мы с Гермионой проведём начало каникул.

— Тогда... они ничего не сделают, если я воспользуюсь палочкой? — Гарри сдвинул брови.

— Нет, — твёрдо возразила Гермиона. — Ты несовершеннолетний, и нам придётся играть по правилам, если мы хотим избежать проблем с министерством. Они могут воспользоваться Приори Инкантатум, чтобы посмотреть, использовалась ли твоя палочка. Позволь мне и Рону произносить заклинания.

Гарри почувствовал, что на него накатилась старая, хорошо знакомая обида. Дамблдор всегда пытался оградить его, и чем всё обернулось? — Да. Я буду притворяться хорошим мальчиком, как и всегда.

— Правильно, — сказал Рон, подавившись сладостями. — Тебе лучше избегать неприятностей, и не наша вина, что ты такой юный и неопытный.

Невольная улыбка расплылась по лицу Гарри. — Заткнись, — пробормотал он, правда, в этом не было нужды. Невозможно оставаться в плохом настроении, когда Рон и Гермиона здесь, с ним, на Тисовой улице.

— Так... что ты собиралась изменить? — спросил он, взглянув на Гермиону. — О, наверное, вот, это, — безразлично сказала она, хотя ей хотелось разобраться с бардаком с самого начала. Гермиона взмахнула палочкой на кучу вещей Дадли в углу, и те совершенно исчезли.

Она повернулась к столу Гарри и резким движением палочки поменяла облупленное, осевшее дерево на отполированную поверхность вишневого дерева и вдвое увеличила стол. На ящиках появились сияющие латунные ручки, а маленькая полка превратилась в крышку стола.

Гарри изумлённо уронил подбородок. — Превосходная трансфигурация, Гермиона.

Она не закончила и повернула палочку на его кровать со старым потёртым матрасом на пружинах, прогнувшихся посередине. Та мигом стала точной копией его излюбленной кровати в Хогвартсе, под пологом на четырёх столбах. Живописную картину завершило красное пуховое одеяло.

Гарри почувствовал, что его лицо разрывается от широкой улыбки. — Впечатляет, — сказал он.

Гермиона навела палочку на окно. Болты, едва державшиеся на месте, исчезли, и створки окон стали открываться наружу, впуская в комнату летний ветерок. Тяжёлые алые занавески, прекрасно подходившие кровати, были подвешены золотыми кистями.

У Гарри никогда не было занавесок. Он невольно изумился перемене.

— О, я знаю, что хочу сделать вот с этим, — сказал Рон с отвращением.

Гарри увидел, что друг указывает на откидную доску в двери.

— Что это? — спросила Гермиона.

Рон ответил раньше, чем Гарри успел поменять тему. — Они использовали это отверстие, чтобы протолкнуть пищу. Его запирали здесь на втором курсе.

Губы Гермионы превратились в тонкую полоску. — О чём ты говоришь? — резко спросила она.

— Помнишь то устройство, рядом с которым проходили твои родители? — улыбнулся Рона.

Лицо Гермионы озарило. — Кажется, я догадалась, чего ты хочешь.

Гарри нахмурился. Он не был уверен, что ему нравится тайный язык, который, казалось, только они понимали.

— Эмми?

Гермиона снова взмахнула палочкой, и доска вроде бы изменилась.

— Сработало? — спросил Рон. — Проверь, — ответила Гермиона.

Рон лёг животом на пол перед дверью.

— Что ты делаешь? — удивился Гарри.

— Я хочу три чизбургера и чипсов, пожалуйста, — сказал Рон доске.

Не успел он спросить Рона, не сошёл ли тот с ума, как заказ друга выскользнул на доску. Гарри ошеломленно заморгал.

— Всего хорошего, — ответил голос из двери.

Гермиона улыбнулась, а Рон выглядел так, как если бы умер и попал на небеса. Он развернул чизбургер и немного откусил. — М-м-м.

— Что думаешь, Гарри? — спросила Гермиона.

Он не мог оторвать взгляда от двери. Восхищённая улыбка медленно расползлась по его лицу. — Я думаю, что один запах этой пищи сведёт Дадли с ума.

— Она остынет на полу, — невнятно произнес Рон, жевавший чизбургер. — Ты можешь что-нибудь с этим сделать?

Гермиона снова взмахнула палочкой, и мягкий пушистый ковёр покрыл пол. — Кажется, здесь становится немного тесновато, — задумчиво сказала она.

Гарри удивлённо округлил глаза, когда стены начали раздвигаться. Комната увеличилась почти вдвое. Гермиона трансфигурировала походную кровать Рона в копию его кровати в Хогвартсе. — Вот так, — удовлетворённо произнесла она.

— Это очень расстроит мою тётю, — обрадовался Гарри.

— Комната не будет отличаться снаружи, поэтому они заметят, только когда войдут сюда, — добавила Гермиона.

— Поверьте, тётя Петуния уж точно сунет свой нос. Я уверен, что любопытство её убьёт, — мрачно изрёк Гарри.

Гермиона поджала губы. — Она не рассердится?

— Ещё как, — радовался Гарри. — Мы не только использовали магию, но теперь моя комната даже лучше, чем у Дадли. Она будет ненавидеть её.

Гермиона нахмурилась. — Как глупо. Она не любит волшебство, но заглянет сюда из-за Дадли.

— Ладно, — ответил Гарри. Он знал — Гермиону ждёт лишь разочарование, но надеялся, что его родственники будут не так жестоки к ней. Он не хотел видеть, как ей причиняют боль. Гермиона искренне пыталась помочь. Гарри мог справиться с оскорблениями — у него большой опыт, но он не хотел, чтобы Дурсли переносили на неё свои жалкие предрассудки.

Дни медленно тянулись, и Гарри чувствовал, как в нём зашевелилось беспокойство. Словно опутанный чарами, он погрузился в книги, принесённые Гермионой из Косого Переулка, в попытке отвлечься.

Гарри не высыпался, и под глазами появились тёмные круги. Каждую ночь он старался заснуть, но мысли и непрошеные воспоминания мешались в его голове, и отвязаться от них не удавалось.

Медальон, чаша, змея, и что-то от Гриффиндора и Когтеврана...

Временами его охватывала самоуверенность, и он готов был сорваться с места и тут же мчаться на охоту за хоркруксами. Сдерживая порывы, Гарри чуть не сточил зубы. Иногда задача казалась такой невыполнимой, что он ощущал полную безнадёжность. Поддельный хоркрукс, лежавший в кармане, казалось, насмехался над ним.

В такие минуты он уходил в себя, становился далёким и необычайно тихим. Гарри иногда замечал озабоченные взгляды Рона и Гермионы, но притворялся, что ничего не видит и продолжал поиски.

Гермиона поставила перед ним задачу записать всё, что он мог вспомнить из воспоминаний профессора Дамблдора, которые тот показывал ему, и добавить любые его замечания. Они надеялись, что упорядоченный ход мыслей поможет им сузить круг поисков. Он наложил на блокнот чары, сходные с картой Мародёров, чтобы никто не смог прочесть его записи. Фраза, выбранная для пароля, звучала так: «Торжественно клянусь, что я получу по заду».

На самом деле эта идея принадлежала Рону, и оба мальчика смеялись над ней так долго, что Гермиона в раздражении покинула комнату. Рон должен был просмотреть старые списки Хогвартса, чтобы найти загадочного Р.А.Б., но он заявил, что эта затея безнадёжна.

Гермиона же проводила время в поисках любых упоминаний о хоркруксах, но всё было тщетно. Казалось, никто в мире волшебников не хотел обсуждать их. Гарри стал называть хоркруксы как «Предметы-Того-Кого-Нельзя-Называть», от чего Рон фыркал в шипучую соду. Он таскал её из тайника Дадли с тех пор, как появился на Тисовой улице. Гарри начал задумываться о том, что библиотека в Гриммольде — отличное место обнаружить что-нибудь про хоркруксы. Он весь был полон тёмных магических предметов, если, конечно, его не растащили по частям воры. Гарри не хотел идти туда, поэтому забросил эту мысль в дальний уголок памяти.

Клятвы и заверения Рона о том, что он будет вести обычную жизнь магла, звучали комично, и Гарри наслаждался, видя его в своей роли. Он вспомнил все те ошибки, совершённые им поначалу в мире волшебников, вспомнил, как Рон смеялся над ним. Расплата была сладка.

Несколько дней их пути и Дадли не пересекались, но в один солнечный день, когда трое друзей покинули комнату Гарри и сидели в саду, всё изменилось.

— Что это? — спросил Рон, держа в руках статую забавного человечка с треснувшим лицом.

— Это садовый гном, — ответил Гарри, рассеянно чертивший каракули в блокноте.

— Нет. Это не он, — произнёс Рон с отвращением. — Не дури.

— Это то, что маглы называют гномами, — терпеливо объяснила Гермиона, легонько ткнув в него книгой. Рону становилось всё скучнее, и он постоянно искал развлечений.

— Эй, Гарри, — крикнул Рон, бросив в него уродливого гнома. Гарри ухитрился поймать каменную статуэтку так, чтобы она не забрызгала записи грязью.

Он молча метнул гнома обратно в Рона, но тот проплыл над его головой, не достав и макушки. — Я вижу, ты немало тренировался. Это хорошо, мы ведь не собираемся назад в школу. Или, наверное, потому, что мне придётся выкинуть тебя из команды, — сказал Гарри, сделав серьёзное лицо. Он тоже чувствовал смутное беспокойство, и взвинтить Рона показалось хорошей идеей как никогда.

— Выкинуть меня из команды, говоришь? — взорвался Рон, встав во весь рост. — А кто предупреждает обо всех бладжерах, которые вечно тебя преследуют, Избранный?

Рон набросился на Гарри и повалил на землю. Мальчики в борьбе покатились по траве, не обращая внимания на сердитые возгласы Гермионы, пока Рон окончательно не прижал горло Гарри предплечьем.

— Да, ты прав. Этот слабак никогда не постоит за себя сам, — прозвучал из угла сада голос Дадли. Никто не заметил приближения кузена.

Гарри застыл с удивлённым выражением. Дадли избегал их, как будто от этого зависела его жизнь, и не разговаривал с ним после происшествия с вазой.

— О чём ты? — резко спросил Рон.

— Вот почему он не любил, когда мы устраивали на него охоту, — одобрительно кивнул Дадли.

Рон откатился от Гарри и быстро встал; его уши становились краснее с минуты на минуту. Гарри опёрся на локоть, с любопытством наблюдая, как вели себя Дадли и Рон, готовые наброситься друг на друга, если что-то вдруг пойдет не так.

— Мне всегда было интересно, почему ты, рыжеволосый, столько возишься с ним, приглашаешь его оставаться у себя на лето. Но теперь я вижу, что ты практикуешься на нём. Я тоже всегда использовал его для этого. За Поттером можно хорошо поохотиться, но чтобы поймать его, ты должен прибегнуть к помощи друзей, — сказал Дадли с самодовольной усмешкой.

— Мы не собираемся издеваться над ним, — возмутился Рон. Он наклонился и помог Гарри подняться, словно показывая, что ничего серьёзного не случилось. — Он наш друг.

— Друг, — усмехнулся Дадли. — Да кто захочет с ним дружить?

— Я, — яростно ответил Рон. — И ещё мои братья, сестра и все, кто его знает. Он самый лучший друг, о котором можно мечтать, и мы сделаем для него всё. А ты сможешь сказать то же самое про своих друзей?

Дадли отступил назад, ошеломлённый преданностью Рона. Он смотрел то на него, то на Гарри, пытаясь охватить своим маленьким умишком ту простую истину, что Гарри мог и в самом деле кому-то нравиться.

— Он... он знает, как обращаться с палочкой... но без неё он ничто, жалкий слабак, вокруг которого одни неприятности. У него не может быть настоящих друзей. Мои друзья держатся меня, потому что знают, что я сильнейший.

— Дадли, — мягко произнесла Гермиона. — Рон и Гарри просто играли. Несомненно, пока ты рос и становился собой, Гарри тоже должен был...

— Я никогда не имел ничего общего с этим уродцем, — прервал Дадли.

— Уродец, — с омерзением выговорил Рон. — Ты ведь даже не знаешь его?

— Он очень похож на Малфоя, верно? Я раньше не замечал этого сходства, но Рон прав. Он ничего не делает сам и всегда держит за собой маленькую банду. Ты был должен пойти в Хогвартс вместе со мной. Возможно, ты был бы одним из дружков Малфоя. Я уверен, что ты попал бы в Слизерин, — высказался Гарри, не в силах больше выдерживать нападки кузена.

— Я скажу маме, что ты снова произносил название той школы, — мстительно пригрозил Дадли, отступая к двери, смущённый преданностью среди трио.

— Какой? Хогвартса? Но твоё место тоже в Хогвартсе. Ты ведь всё-таки волшебник.

— Гарри, — предостерегающе сказала Гермиона, хватая его за руку. Он отмахнулся.

— Я никогда не должен быть там. И я не такой, как ты. — Дадли шагнул вперед.

— В любом случае, он не сможет держать палочку, — сказал Рон. — Он просто будет ещё одним Крэббом или Гойлом, которые не могут выполнить даже простейшие заклинания.

— Я НЕ ВОЛШЕБНИК! — бешено прокричал Дадли. Его свинячьи глаза метали молнии, он сжимал и разжимал массивные кулаки.

— Я удивлён, что ты ещё не понял всей выгоды. — Во взгляде Рона появилась задумчивость. Он прислонился к дереву и скрестил руки на груди. — Я хочу сказать... ты используешь магию, вот и всё. Гарри рассказывал мне, что твоё любимое занятие — обирать маленьких детей. Ты определённо испугаешь маленьких маглов с помощью магии... или можешь заставить друзей делать то, что захочешь. Ведь так ты действуешь?

— На что ты намекаешь? — прищурился Дадли.

— Рон! Дадли, не обращай на него внимания. Нельзя использовать магию на маглах, не накликав беды на свою голову. И ты ведь не захочешь пугать друзей? Магия не для баловства нужна, — Гермиона гневно посмотрела на Рона.

Во взгляде Дадли мелькнул слабый луч понимания, будто включили свет. — Значит, можно заставить друзей сделать всё, что бы я ни хотел?

Гарри вздрогнул. Слова Дадли жутко походили на речи юного Тома Риддла. — Хватит. Ты никогда не поедешь в Хогвартс, это решено. Тётя Петуния обо всем уже позаботилась.

— Мне не нужна твоя глупая школа. Я умею делать это сам, когда рассержусь. Такое всегда случается со мной в плохом настроении. И она сама сказала, что вам нельзя направлять магию против маблов, — завершил Дадли с победоносным блеском в глазах.

— Только есть одна проблема, Дадди, — заметил Гарри. — Ты не магл; ты волшебник.

— Достаточно, — прошипела тётя Петуния, ворвавшись в сад. Её гнев только возрастал. — Тебе сказали не злить его и держаться от него подальше. Я не потерплю, чтобы ты совращал моего сына своими гнусными мыслями. — Тётя Петуния стояла перед Гарри, упершись одной рукой в бок, а другой била его кухонным полотенцем по лицу.

Дадли самодовольно усмехнулся за спиной матери. Ему нравилось смотреть, как Гарри наказывают. — Он сказал, что я один из них, мама... что я могу делать... маг...

— Не произноси это слово! — завизжала тётя Петуния, заткнув рукой рот Дадли. — Не слушай их, деточка.

— Но, мама, если бы я поехал в эту школу, я б тоже умел это делать. Я бы смог не впускать его в наш дом, — умолял Дадли.

— Я даже слышать об этом не желаю! Я не хочу снова проходить через этот ужас. Ты нормальный, Дадли. Никогда не забывай об этом, — горячилась тётя Петуния. Она становилась всё бледнее и, казалось, была готова упасть в обморок.

— Но это моё решение, а не твоё, — заявил Дадли, настолько удивив Гарри, что у того снова отвисла челюсть. Он ни разу не видел, как Дадли открыто спорит с матерью — обычно все делалось за её спиной. Тётя Петуния свирепо уставилась на Гарри, как будто во всём лежала его вина.

— Я не желаю снова спорить. Тебе нечего делать в той дыре, — сказала тётя Петуния тем тоном, которым всегда говорила про всякий вздор.

Болезненное чувство выросло внутри Гарри, когда он во всей мере осознал, как Петуния Дурсль ненавидела магический мир — и всё в нём. — Вы ненавидели её? — спросил он тихо.

Гарри не ожидал, что она ответит: тётя всегда замолкала, если речь шла о его матери. Он был потрясён, когда миссис Дурсль обратила на него вспыхнувший взгляд. — Нельзя сказать, что я ненавидела её; я ненавидела то, кем она стала. Я думала, что, окончив эту чёртову школу, Лили придёт в себя и вернётся к семье, но нет. Твой кретин-отец женился на ней, и смотри, чем всё кончилось. А тебя, точную копию отца, положили на порог нашего дома. Мне приходится смотреть ей в глаза и видеть его лицо. Я не хочу, чтобы Дадли постиг тот же конец.

Гарри был ошеломлён. Он не мог произнести ни слова.

— Но, мам... Я буду сильным, — возразил Дадли.

Гарри больше не стал сдерживать недоверие. — Сильным? Ты уже имел преимущество над всеми, когда родился. Чего ты ещё хочешь? — Мысли в голове Гарри стремительно мчались. Помогала ли магия одерживать Дадли верх над родителями? Мог ли он как-то влиять на их решения? Мог ли он, например, неосознанно заставить их купить ещё один подарок?

Как обычно, Дурсли не стали обращать внимания на вспышку Гарри.

— Помпусечка, — произнесла тётя Петуния, коснувшись лица Дадли. — Конечно, ты не будешь его слушать. Ты выше этого. Он пытается низвести тебя до своего уровня.

Дадли вздрогнул. — Ты права. Я не хочу иметь с ним ничего общего. Я нормальный. — Дадли пронёсся к Гарри и тыкал в него жирным пальцем. — Я нормальный. Ты слышишь, Поттер? Я нормальный.

— Будто это меня обмануло, — ответил тот, обретя дар речи.

Рон подошёл к Гарри и отбросил руку Дадли. — Держи свои грязные нормальные руки подальше от него.

— Я ведь предупреждала не попадаться ему на глаза, — прошипела тётя Петуния.

— Мы работали над вашим заданием. Он сам вышел к нам, — сказал Гарри.

— Тогда оставайтесь в комнате, — лязгнула зубами тётя Петуния. — О Боже, вдруг соседи слышали, чем ты занимаешься? Марш в комнату! Ты меня слышишь?

Когда возмущённые Дадли и тётя Петуния скрылись в доме, Рон повернулся к Гермионе. — Ты можешь найти хоть одну причину, по которой Гарри должен продолжать отношения с этими людьми?

— Потому что они его семья, — упрямо стояла на своем Гермиона.

— Но это не так, — возразил Гарри, покачав головой. — Мы родственники по материнской линии, и всего лишь. Только вы были мне семьей долгое время. — Он быстро собрал книги и, не оглядываясь, пошёл в дом.

Попытки Гермионы завести дружбу с тётей Петунией продолжались, и, конечно, ни к чему не приводили. Гарри пытался отговорить её, но она не слушала. Может, и радовалась тётя Петуния когда-нибудь женскому обществу, но она совершенно ясно давала понять, что не хочет иметь с Гермионой ничего общего. Правда, миссис Дурсль позволяла выполнять ей рутинную работу по дому — тётя никогда бы не упустила возможности покомандовать, но когда дело доходило до любых разговоров, Гермиону грубо прерывали.

Сначала тётя Петуния была просто резка, но время шло, и терпение Гермионы не истощалось. Замечания миссис Дурсль стали ещё грубее и оскорбительней. Гарри это предвидел, но бурное возмущение Рона застало его врасплох.

Рон всегда заступался за Гермиону и с ранних лет давал отпор тем, кто к ней приставал. Но ярость, вызванная замечаниями Дурслей Гермионе, была необычайно сильна — даже для вспыльчивого Рона. Он уже угрожал им, и однажды Гарри пришлось остановить его прежде, чем тот вытащил палочку. Гарри ничуть не тревожился, если на Дурслей наложат чары, но он боялся, что у Рона будут проблемы из-за нападения на маглов.

В ночь перед отъездом Гарри застал тётю Петунию за вечерней уборкой. Они не нашли заклинание, которое могло подавить магию Дадли, хотя уделили ему всё внимание, и остановились на оригинальном предложении Гермионы — Чары обаяния. Гарри хотел, чтобы кто-нибудь подумал об этом заклинании, когда он и Дадли были младше. Возможно, его детство стало бы намного приятней.

— Тётя Петуния, — тихо позвал Гарри, надеясь, что дядя, смотревший телевизор в гостиной, не услышит его.

— Что? — резко откликнулась она.

— Мы нашли, что может помочь Дадли. Мы наложим заклинание утром.

Тётя Петуния словно превратилась в каменное изваяние. Трясущейся рукой она слегка выжала губку на порог кухни. — Ты уверен, что это не повредит Дадли?

— Да. Он даже ничего не узнает, — сказал Гарри.

Тётя Петуния кивнула и продолжила уборку.

— Я думаю, мы отправимся во Впадину Годрика. Я хочу навестить могилы родителей. — Гарри сомневался, стоило ли говорить ей о своих планах. Сама мысль, что он сюда никогда не вернётся, пробуждала странное чувство. Он ничего не чувствовал по отношению к Дурслям и знал, что они так же были к нему безразличны. И всё же, только их Гарри знал все эти шестнадцать лет, его единственных родственников. Он не мог что-то не сказать.

Тётя Петуния колебалась с ответом, но Гарри представил, что ему показалось. — Не оставляй за собой бардак и забери все свои вещи — лишнего мне не нужно. И не пытайся прихватить что-нибудь из вещей Дадли.

Плечи Гарри поникли. — Да, тётя Петуния, — вежливо произнес он, уже сожалея о попытке. Обернувшись, он лицом к лицу столкнулся с бледной Гермионой и, несомненно, оживлённым Роном.

— Эй, — сказал он. — Мы обдумаем всё завтра. Давайте собираться прямо сейчас. Мы уходим утром.

— Что это значит? — громко спросил дядя Вернон. Он протопал на кухню и гневно посмотрел на Гарри, Рона и Гермиону.

Гарри не успел ответить, как Рон ядовито произнёс:

— Кажется, Гарри только что сообщил, что хочет уйти завтра утром.

— Отличное избавление от дряни, вот что я скажу, — пробормотал дядя Вернон. Его лицо просветлело.

— А вы не хотите попрощаться и пожелать удачи вашему племяннику? — Рон почти рычал. — Это меньшее, что вы можете сделать.

Дядя Вернон уставил свинячьи глаза на Гарри. — Тот старый трясущийся дурак, который был здесь в прошлом году, сказал, что скоро ты станешь совершеннолетним. Значит, мы сталкиваемся в последний раз?

— Верно, — Гарри безрадостно улыбнулся. — Через несколько недель мне исполнится семнадцать, и я стану вполне взрослым волшебником. Мне больше не понадобятся ваши услуги. — Гарри наслаждался, наблюдая за волной отвращения, прокатившейся по его родственникам. Он хотел быстрее покончить с этим. Пора двигаться дальше.

— Гарри, — молила Гермиона. — Ты же хочешь расстаться с ними в добрых отношениях —

— Я был не в своём уме, когда верил вам, — сказал Рон. — Да что с вами? Если вы бы знали, как я первое время стеснялся своего дома, даже увидев это место с замками на окнах Гарри. Мне не надо было стыдиться, думая, что Гарри пришёл из того места, где живут гораздо лучше. Каким же я был идиотом! Не могу поверить, как глупо себя я вёл. Только сейчас, увидев ваше поведение, я понял, что Гарри всегда считал, будто в мой дом с Луны переехал. И это не удивительно. Вы такие безжалостные.

Гарри посмотрел на Рона широко раскрытыми глазами: он напомнил ему мистера Уизли, когда тот забирал Гарри на Кубок по квиддичу. Он никогда не был так горд за друга.

Но Рон еще не закончил. — Если бы я родился сквибом, ничего бы не изменилось. Мама была бы разочарована, но обращалась бы со мной, как сейчас, и ожидала от меня того же. Так же ко мне относились бы и братья. Не важно, как она бывает ко мне жестока, другим мама не позволит так со мной обращаться.

— Вот какими должны быть семьи. Вы, глупцы, даже не знали Гарри. Как вы могли? Вы не знаете, что за человек был у вас под носом, и мог ли он отдать за вас жизнь. Самое печальное, вы ничего не поймете, даже когда он уйдёт.

Гарри взглянул на Рона: лицо друга исказилось в гневной гримасе. Он почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Тётя Петуния быстро посмотрела на Гарри и опустила взгляд.

Рон вытащил палочку и махнул ей в сторону Дурслей. Его движения заставили их съёжиться. Рон не подавал виду, что собирается заклясть Дурслей, и Гарри получал удовольствие от того, какой урок вежливости им преподнесли.

— Проклятье, если бы только Пожиратели Смерти знали о вас, они получили бы самое лучшее средство мучений Гарри. Никогда я не хотел так сильно причинить боль маглу, как вам. Но знаете, почему я ничего не сделаю? Потому что он, — Рон показал на Гарри, — он не разрешает мне. Почему, я не знаю. Он ничего плохого не сделал, чтобы заслужить такую семью.

— И самое смешное, что те же Пожиратели Смерти, которые могли бы использовать вас, не сделают этого, потому что вы маглы. И только одно стоит между вами и смертельной опасностью — Гарри. Поэтому забудьте о нем и живите себе припеваючи.

— Пойдём, Гарри. Нам нечего здесь делать, — сказал Рон и вышел из кухни. Гермиона улыбнулась ему вслед, и её глаза светились от гордости.

Лицо дяди Вернона из красного превратилось в темно-бордовое и теперь стало фиолетовым. Как только Рон убрал палочку, к нему вернулась храбрость. — Я не собираюсь терпеть такое неуважение в моём собственном доме от таких, как... как вы. Вы заберете вещи и уйдете из моего дома на рассвете, — бушевал он. Можно подумать, всё это время идея принадлежала только ему.

— Не беспокойтесь, дядя Вернон. Мы уйдём утром. Вы даже можете переделать мою старую комнату, — веселился Гарри, похлопав дверь чулана под лестницей.

Гермиона, шедшая впереди него, резко остановилась, и они столкнулись.

— Эмми -

— Что ты сказал? — прищурилась она.

Гарри вдруг понял свою ошибку. Он немного стыдился этой истории и потому никогда не рассказывал её.

— Ничего. Забудь, — сказал Гарри, пытаясь быстрее увести их за собой. Рон тоже остановился и с любопытством взирал на длинный ряд замков и дверных засовов, висевших на входе в чулан.

Гермиона отбросила руку Гарри, с силой открыла дверь и чуть не задохнулась от ужаса, увидев, что творилось внутри.

Взгляд Гарри блуждал по старому, до боли знакомому месту. Сбившийся матрас, в котором просвечивались пружины, всё ещё лежал на кровати. На полке валялась пара игрушечных солдатиков и сломанных шахматных фигурок. Паутина целиком закрыла наклонный потолок, тяжёлый слой пыли покрывал собой все. Гарри стало интересно, почему тётя Петуния не надраила это место до блеска, как в других комнатах. Можно подумать, что внутри чулана таились страшные монстры.

Гарри узнал детские рисунки на стенах. Просто каракули, кроме его имени.

Однажды он стащил у Дадли мелок, и таскать всё что угодно при первом удобном случае вошло у него в привычку. Он разглядел грубый рисунок — именинный торт со свечами, нарисованный разными цветами. Он вспомнил, что каждый год прибавлял по одной.

Сказать, что Гермиона вышла из себя, было бы преуменьшением. Она вихрем повернулась к Дурслям, хлестнув волосами по лицу Гарри.

— Как вы могли? — закричала она, обнажив зубы, словно дикий зверь. Тётя Петуния отвела взгляд, но дядя Вернон выпятил грудь, пытаясь защитить себя. Гермиона такой возможности ему не дала.

— Что? — недоумённо спросил Рон.

— Вы отвратительные, презренные идиоты. Подумать только, я хотела посоветовать, чтобы он относился к вам немного добрее. Вы и вправду запирали его в чулане, когда он был маленьким мальчиком? — взъярилась Гермиона.

— Что? — взорвался уже Рон. Его взгляд дико метался между Гермионой, чуланом, Дурслями и Гарри.

Гермиона не стала обращать на него внимания. — Вам должно быть стыдно, — прошипела она, доставая палочку.

Гарри схватил руку Гермионы и отбросил ее от дяди Вернона. К несчастью, он навел палочку на себя и вдруг обнаружил, что висит в воздухе.

Тётя Петуния завизжала и закрыла глаза. Дядя Вернон загородил её и потащил на кухню. Резкий звук захлопнувшейся двери эхом отозвался в затихшем вестибюле.

— Гермиона, может, ты опустишь меня вниз? — спросил Гарри с изумлением.

Гермиона вздохнула и мягко освободила от заклинания.

— Ты использовала «Левикорпус». Я не могу поверить, ты воспользовалась одним из заклинаний Принца-Полукровки, — поразился Рон. Гарри слышал восхищение в его голосе.

— Никогда не думал применить его на магле. Гермиона, ты хочешь, чтобы тебя арестовали? — спросил Гарри, радостно улыбаясь.

— Готовы начать жизнь в диком мире взрослых? — ухмыльнулся Рон.

— Ой, да заткнитесь вы оба. Я просто на них рассердилась. Не могу поверить, что ты об этом никогда нам не рассказывал, — сказала Гермиона, пытаясь сохранить достоинство перед лицом смеющихся друзей.

Гарри пожал плечами. — Сейчас уже не так важно. Давайте спать, завтра будет трудный день.

Гермиона хотела что-то возразить, но не успела. Гарри уже пронёсся по лестнице, и им пришлось последовать его примеру. И всё же, прошло немало времени, прежде чем юноша погрузился в сон.