Эфир. Часть 1 (джен)

— Ом бхайшаджье, бхайшаджье, маха бхайшаджья самудгате сваха.

— Две части фолиум ментхае пиперитае для успокоения! И часть флорес хамомилла вместе с двумя частями салив оффициналис для очищения!

— Таята Ом Бекандзе Бекандзе Маха Бекандзе Радза Самундгате Соха!

— Две части хиперицум перфоратум, чтобы облегчить боль. Часть тхумуса и часть бергениа црассифолиа для исцеления!

— Намо бхагавате бхайшаджья гуру вайдурья прабха раджая, Татхагатая, архате, самъяксамбуддхая, тадьятха: Ом бхайшаджье, бхайшаджье, бхайшаджья самудгате сваха!

Вот оно — небольшое, пропитанное благовониями помещение. Каждый раз, как открывалась дверь, звонкий женский голос выкрикивал непонятные слова, больше похожие на заклинания. «Хуан-инь гуан-линь» — весь день без передыху. Все заходящие сюда были страждущими, со своими большими и маленькими проблемами.

— Хочу похудеть…

— Хочу найти…

— Хочу не болеть…

— Хочу счастья…

— Хочу вечно жить…

— Хочу богатства…

— Хочу почувствовать комфорт…

— Хочу не бояться…

— Хочу, чтобы боялись меня…

— Хочу написать…

— Хочу… хочу… хочу… хочу…

Данное небольшое заведение знало гораздо больше и веры, и отчаяния, чем перрон. Сюда приходили в самую последнюю очередь. Сюда приходили тогда, когда даже церковь с божественным проведением становилась бессильной. Здесь царили другие правила, другие взгляды и другой подход к человеческому «под хитином». Этот магазин — Мекка, оазис, та самая Янтарная комната, — и по некоторым сведениям, именно здесь, как на самом донышке ящика Пандоры, можно было найти надежду.

— Помогите вернуть…

— Помогите поверить…

— Помогите восстановить…

— Помогите… помогите… помогите…

На моей шее висел ярко-желтый камень-агат. Благодаря ему я был защищен от разрушительного воздействия проблем клиентов. Моя голова была аккуратно выбрита, а на затылке я ежедневно аккуратно выводил ряд сложных символов — имя прославленной богини Валден Лхамо. Таким образом я возводил нерушимую стену между собой и темными силами. Во время ритуала нанесения великого имени хранительницы я пел посвященную ей песню:

— Джо Ракмо, Джо Ракмо Джо Джо Ракмо Тун Джо Кала Ра Ченмо Ракмо Ажа Дажа Тун Джо Рулу Рулу Хум Джо Хум!

Все эти действия помогали сосредоточиться, отбросить сон и разорвать связи с Морфеем. Я приходил в свой маленький магазинчик, который неизменно приветствовал всех сюда входящих словами «Хуан-инь гуан-линь», и готов был служить людям, чтобы обрести собственное просветление.

Меня часто спрашивали о том, кем я был раньше. Но разве это важно? Каждый следующий день я уже не тот, кем был сутки назад. Если же люди настойчиво вопрошали, что изменило мою жизнь и я начал заниматься тем, чем занимаюсь, то, вероятнее всего, я ответил бы: «Я был никем». Если же у меня спрашивали: «А чё, сейчас ты кто-то?» — я обязательно отвечал: «Я остался никем». А если же после этого у меня интересовались: «А в чем смысл?» — то я коротко отвечал: «Смысла нет».

Поэтому с этого момента я — самостоятельно — не говорил ни слова о том временном интервале нашей реальности, которое следовало окрестить чередой событий минувшего промежутка эфемерного пространства.

Все ингредиенты, которые я использовал в своей практике, поставлялись из Китая. Большинство тамошних травок, корешков, чешуек, масел и выжимок обладали гораздо более высокими показателями, нежели те, что собирались на просторах нашей необъятной родины. Конечно, можно отправиться в тайгу и там отыскать поистине алмазного качества ингредиенты… Но мне было лень. Можно было также связаться с остатками остяков или других мелких народов, что издавна жили на этой земле и знали каждую тропинку, травинку, колосок, но здесь тоже находилось своё «но» — эти люди стали слишком хитрыми и готовыми подсунуть шестьдесят процентов неликвидного товара, виртуозно смешав его с средним или низким сортом. Я это просто знал. Поэтому предпочитал работать с представителями из Китая. Что-что, а алкоголь, еду и национальные лекарственные составляющие они умели доставлять быстро, качественно и прямо в руки, под роспись. Мне это нравилось и позволяло не прерывать рабочий процесс. И пока мне везли корень дракоцепхалума, я совершенно спокойно мог собирать пакетики дневного целебного чая для головы, сердца, печени или жопы.

— Возьмите, вот ваш чай, чтобы желудок лучше работал… Вот, двенадцать компрессов для вашего колена… Этот оберег поможет вам от сглаза… Снимок ауры мы можем сделать вот здесь, и потом, если вы хотите, я расшифрую вам значение… — так проходили мои обычные дни. Иногда, крайне редко, но заглядывали шаманы. Они прибывали во Владивосток чтобы продать травы и настойки. У таких я скупал все подчистую. Еще мы долго разговаривали и делились наблюдениями о мире. Мы долго могли рассуждать о вибрациях, которыми наполнена Вселенная. Обычно наши беседы наполнялись тишиной раздумий. Приходилось долгое время подбирать правильные слова, чтобы в полной мере выразить ту или иную мысль.

Иногда приходили подростки. Одни действительно были заинтересованы. Они пытались найти свой путь, свое течение в этой бескрайней реке жизни. Другие хотели просто посмотреть, посмеяться, задать несколько вопросов, которые находили смешными. Иногда сюда являлись люди, оторванные от реальности. Иногда — те, что на все сто процентов были внедрены, вживлены, втравлены в реальность.

А порой — и к этому, как бы я ни старался, не мог оставаться равнодушным — меня навещали правоохранительные органы. Обычно они интересовались двумя вопросами: «Есть чё?» и «Нам необходимо чудо».

На первый вопрос я всегда отвечал отрицательно. Мне не было смысла употреблять дурманящие рассудок препараты или травы. Эти практики, требующие больших затрат энергии, в принципе, в нашем обществе стали неприменимыми. Просить сущность дождя об осадках или животное о помощи в поиске пути сквозь лес не было уже никакого смысла. Все это уже давно вытеснили технологии. Эти знания и навыки оставались подвластными только тем, истинным шаманам, которые пели вместе с ветром песню жизни, которые обращались к элементалям, чтобы те указали им место в пространстве или помогли преодолеть заснеженный лес.

Моя жизнь — степенный ручей пробирающийся через веточки и опавшие листья. Мой труд как обязанность такого потока — дарить прохладу, необходимую влагу и наполнять все вокруг жизнеспособностью. Я должен быть неизменным и протекать в одном, легко доступном месте. Я существовал, отталкиваясь от этой позиции, и меня это вполне устраивало. Я занял своё место в современном жизненном цикле и, соответственно, сделал намного больше, чем большинство существ, населяющих поверхность нашей планеты.

— Хуан-инь гуан-линь, — пропевал экзотичный высокий голос, записанный в маленький цифровой файл низкого качества.

Дверь моего магазинчика открылась, и внутрь вошла девушка. Её плечи были согнуты вперёд так, как если бы на спине был тяжелый рюкзак. Она побродила между полками с книжками по изотерике, потом переместилась к полкам с художественной литературой типа «Познай себя», «Достигни успеха», «Сто рецептов здоровой кожи и стула», потом прошла мимо стойки с оберегами, и честное слово, в этот момент я начал чувствовать что-то странное. Словно щупальце Ктулху миновало входную дверь, взломало все замки оберегов и заговоров. Преодолело те защитные барьеры что возводили я и компания Сибирских шаманов. И теперь это существо в образе несколько сгорбленной невысокой юной леди приближалось ко мне. Она смотрела на меня так, как если бы на её лице была бы маска. Маленькие, хитрые, вороватые глазки с крайней степенью заинтересованности наблюдали за мной. Неосознанно мои руки сложили символ бесконечности и успокоения напротив пупка, а в голове пронеслось: «Джо Ракмо, Джо Ракмо Джо Джо Ракмо Тун Джо Кала Ра Ченмо Ракмо Ажа Дажа Тун Джо Рулу Рулу Хум Джо Хум!» — и стало намного спокойнее.

— Скажите, молодой человек, у вас есть что-нибудь из литературы на тему алхимии? — произнесла она слабым, но пробирающим до самых костей голосом.

— Нет, к сожалению, ничего такого нет, — ответил я ей. — Попробуйте посетить книжный магазин «Глобус» на Тунгусской, думаю, вы там сможете найти то, что вас интересует.

— Хорошо, спасибо, — произнесла она задумчиво и вонзилась своим взглядом в мои глаза, — но я здесь не для того, чтобы покупать книги, — словно обращаясь сама к себе, проговорила она и продолжила: — Я слышала, что вы — шаман? Это правда?

— Если только отчасти, — пожал плечами я, стараясь не ответить ничего конкретного.

— Этого достаточно… Скажите, есть ли способ узнать что-нибудь об утерянном предмете? — спросила она, внимательно наблюдая за мной.

— Что конкретно вас интересует? Вы что-то потеряли и теперь хотите найти? — задал я встречный вопрос.

«Врать ей бесполезно», — вот о чем я подумал в эту секунду.

— Да, потеряла и очень хочу найти, — в мгновение ока внешность, поведение, манеры, одним словом — всё поменялось в посетительнице моего скромного магазина эзотерики. Она, словно бы сам скелет этой особы, претерпела мгновенную модификацию, становясь выше, плечи выровнялись и показывали невероятно красивую и статную осанку персоны. Нечто до этого непонятное, несколько мешковатое — в области груди, рубинового цвета — растянулось под ключицами и плотно село на тело девушки. Согнутые в локтях руки из области солнечного сплетения сначала опустились к бёдрам, а после одна поднялась на тазобедренный сустав, и поза девушки стала похожа на модельную. Выражение лица и хищное любопытство глаз так же преобразовались в нечто жалостливо-просящее.

— Я ищу одну особенную вещь, — мягким, сладким голосом произнесла она. В моих ушах девушка звучала словно бы в две звуковых дорожки, в два слоя. Внутри все съёживалось.

— Чем я могу помочь? — тут же сорвалось с моих губ, пусть я этого даже не планировал. Мой голос звучал не так, как обычно. В нем появилась готовность сделать все, что скажет случайная посетительница. Я, словно бы попавший под действие галлюцинации или гипноза, не мог контролировать себя и свои действия, а девушка, которая не так давно была для меня совершенно не привлекательной, словно бы сменив маску, теперь вызывала трепет каждым своим словом.

«Где же ты, Валден Лхамо?» — пронёсся немой вопрос в моих мыслях, и тут же ситуация с голосом девушки повторилась с её телом и внешним видом. Я словно бы смотрел сквозь бесподобную голограмму на оригинал, к сожалению, очень жалкий.

— Что вы ищете? — сказал я, приложив неимоверное количество усилий и пересилив желание выпалить: — Я готов сделать все, о чем ты попросишь!

Девушка озадачено посмотрела на меня, наклонив голову набок. Обычно так делали какие-нибудь зверюшки, показывая три эмоции одновременно: озадаченность, заинтересованность и недоверие. Почему-то мой вопрос так же сотряс ту голограмму, что искусно была сплетена линиями женского шарма и гипноза. Даже эта картинка сейчас несколько скривилась под тяжестью плеч, а руки переплелись в области живота и начали поглаживать друг дружку.

— Да, так… безделушку одну, — сказала она, сильно поёжившись. — Может, есть какой-нибудь заговор на такой случай?

— Для каждой конкретной вещи — конкретный заговор, — вновь сквозь усилие сказал я и мысленно поблагодарил, пускай и явившуюся с опозданием, прославленную богиню Валден Лхамо.

— Хуан-инь гуан-линь, — разнеслось на весь магазинчик.

По какой-то неизвестной мне причине девушка, стоящая около стойки, тут же отступила на несколько шагов. Её чары полностью рассеялись, и я почувствовал свободу, которой был лишён несколько мгновений назад. С порога я услышал знакомую речь, спотыкающуюся на произношении и из-за этого звучащую с небольшим азиатским акцентом.

— Эй, брат Эфир! Как дела?

Это был один из моих старых и добрых друзей, шаман старой закалки, за которым люди готовы были идти сквозь заснеженную тайгу в поисках помощи. Сухощавый старик, не подлежащий определению возраста. Быстрыми шагами он прошёл сквозь коридор, миновал книжки и предстал перед нами. Девушка посмотрела на него, и второе её изображение, лёгкой дымкой перекрывающее оригинал, по-звериному оскалилось.

— Ой… А что это тут у вас? — громко и со смешком в голосе спросил он, лишь мельком посмотрев на девушку. Я так и не смог понять, видел ли старик то же, что видел я.

— Вот, общаемся на тему поиска потерянных вещей, — я подхватил нить его разговора, и эффект наложенный на меня этой девушкой, в ту же секунду полностью исчез. — Что-нибудь можешь сказать об этом?

— Если вещь не хочет быть найденной, её и искать не надо! — хитро посмотрев на посетительницу, сказал старик и подмигнул ей. — Есть такие вещи, наделённые разумом лучше нашего, и они осознают свою ущербность.

— Что? — удивился я и подумал, что мой старый друг знает куда больше меня. Словно бы его лёгкий и мудрый взгляд сработал по принципу рентгена, но просветил своими лучами не мягкую плоть, а мысли моей посетительницы.

— Мне пора, — внезапно подобравшись, сказала она и быстро направилась на выход, а потом, перед самой дверью, выкрикнула мне вопрос: — «Глобус» на Тунгусской? — и холодок пробежал у меня по спине.

— Да. Думаю, там вы сможете найти интересующую вас литературу, — собрав немного энергии, ответил ей я и вдобавок послал мысленное сообщение: «Ты больше сюда не приходишь».

— Даже так, хе-хе-хе! — прокомментировал мое немое сообщение шаман.

— Да… — протяжно ответил я. — Как дела? Давай рассказывай! Ты давно ушёл в лес, и я уже начал подумывать, что что-то случилось.

— А ведь и в самом деле случилось! — хитро ответил старик. — Я дошёл до самой кромки, до самого льда и снега и долгое время созерцал великолепие жизни! А ещё там духи другие. Они похожи на тех, из моего детства, — и старик многозначительно поднял палец вверх.

— До самой кромки?.. Льда и снега? До северного полюса? — стараясь понять сказанное шаманом, спросил я.

— Да! Поэтому мое путешествие заняло так много времени, — сказал он, продолжая улыбаться. — А как твоё путешествие по нашему бескрайнему небу?

— Мое путешествие нельзя посчитать протяженностью. Мое путешествие заключается в количестве тех, кому я смог помочь, — сказал я и на несколько секунд задумался, — а за время твоего отсутствия, старый друг, таких было не мало… но и не много. С каждым годом люди все более скептически смотрят на разного рода духовные практики. Человек, избравший путь аскетизма, в их глазах — чудик, старающийся быть «не таким, как все». Поэтому приходят либо немногочисленные заинтересованные, либо вконец отчаявшиеся. И, знаешь, мне тяжело смотреть на это.

— Если тяжело, значит, это не твоё путешествие, — подняв вверх указательный палец, сказал старик. — Твоё путешествие, конечно, может содержать, должно содержать в себе сложности, но не тяжесть. Тяжесть, она в твоём духе, отражается на сердце, а этого не должно быть. Понимаешь?

— Да… я знаю об этом, — сказал я. — На пути Бодхисаттвы должна быть сложность, но не тяжесть.

— Кстати, а что это была за шалунья? Она практически Махамайя, хе-хе! А ты ещё удивляешься, почему твоя воительница с трудом могла помочь тебе, — сказал шаман с хитрым прищуром.

— Как ты узнал? — спросил я в недоумении.

— Здесь остались вибрации, как при ожесточенной битве, — сказал он и задумался. — А ещё цвет. Я видел алый, как кровь, цвет вокруг вас.

— Ты можешь видеть ауру? — удивился я. — Ты никогда не говорил об этом!

— Это новое знание. Оно открылось мне в просторах бесконечного холода, — вновь хитро щурясь, сказал старик. — Чай?

— Да! Конечно! — я понял, что об этом он не готов говорить, во всяком случае, сейчас. Вдобавок, надо бы проявить больше гостеприимства к страннику с великими знаниями, если хочешь чему-нибудь научиться от него. Я пригласил старика в свою небольшую алхимическую лабораторию, где и творилось разное волшебство.

Недалёко от места моей активной социальной деятельности находилась замечательная чайная, в которой усиленно трудился мой хороший друг, а владельцем которой являлся один из моих постоянных посетителей. Поэтому чай, который был налит по маленьким чашечкам на-один-глоток, имел мягкий молочно-терпкий вкус и обладал невероятным ароматом. Благовония, зажженные в моей небольшой волшебной лаборатории, смешивались с запахом чая, заваренного горячей, но не кипячёной водой. Эта атмосфера служила замечательным фундаментом для продолжительной беседы с представителем вымирающего сословия странников. Редкие в этот день посетители были нашим заговором на неотвлечение от беседы. Те же, кто приходил, были нуждающимися — в крайних представлениях понятия нужды — и с этими людьми разговаривал сам шаман.

— Что случилось? — обратился он к одной сердобольной, сероволосой мамаше, пришедшей со своим чадом на руках.

— Ножка у него болит… мы по врачам… они руками разводят, — сбивчиво, словно пропуская пласты информации, запричитала она. — Уже не знаем, что делать! Вот, может быть, есть компрессы какие-нибудь? На все готовы! А тут говорят: хозяин магазина, он чудотворец!

— Этот, чё ли? — засмеялся шаман, указывая на меня. — Этот чудотворец?! — откровенно смеясь, произнёс он. — Ну да, знает кой-чего и кой-чего могёт! Но до чудотворца далеко! А ну-ка, мальчик, иди сюда!

Мама сразу сорвалась с места, но шаман жестом остановил её и обратился не к ней, а к мальчику.

— Ты ходить можешь? — спросил он серьезным и страшным, резко изменившимся голосом.

— Могу, — не испугавшись, ответил мальчик.

— Ну так сам, давай, ко мне подойди! Что ты мать тиранишь?! Спинку и ручки её пожалей! — страшно, но одновременно с этим очень нежно произнёс мой друг-странник. Мальчик попросил маму опустить его на ноги и после этого, сильно хромая, борясь со своей болью, подошёл к старику.

— Вот молодец! Какой сильный мальчик! — подбадривал шаман. — А почему ножка болит? Как случилось? — спросил он, и мама мальчика начала сбивчиво рассказывать, но старик останавил её жестом: — А я не с вами разговариваю. У вашего мальчика и язык есть, и говорит он умеет. Что ж вы за него?.. Всю жизнь так намерены? — строгим голосом поинтересовался он, и мать, краснея от злобы, сделала резкий шаг, чтобы забрать сына. В эту секунду старик распрямился и вытянул руку в останавливающем знаке.

— Если ты его сейчас заберёшь, то всю жизнь мальчонка будет страдать и от боли в ножке, и от тебя, глупая! Стой на месте и не мешай ни ему, ни мне! — тихо, но строго и властно произнёс шаман. Я его таким видел впервые, но не вмешивался в его дела, заранее зная, что у него все под контролем. Женщина остановилась так же резко, как начала своё шествие. На её глазах навернулись слезы, и она зависла посреди моего скромного магазинчика.

— Вот и хорошо! — резко, но мягким отеческим голосом произнёс мой старый друг и вновь устремил свой взгляд на мальчика. — Ну что, рассказывай, почему ножка болит?

— Ударился… — промямлил мальчик.

— Ударился? Точно?! — немного повысив голос, строго спросил старик и внимательно посмотрел на мальчика.

— Да… ударился… Гулял с друзьями во дворе и ударился, — продолжал жалостливо мямлить мальчик.

— Врешь, — с наигранной злобой в голосе прошипел шаман. — А ну-ка?! Пошто обманываешь старика?! А ну-ка, паразит, говори, почему ножка болит?! — шаман гневно-смешно затопал ногами, чтобы вывести мальчика на чистую воду. Мальчик испугался, заплакал, но сказал:

— Меня друзья подбили дерево ударить. Я раз, легко, чуть коснулся. Они засмеялись надо мной: «Дерево ударить не можешь!» — говорили они, ну, я ещё раз ударил, и больно так стало.

— А вот это дерево тебя обратно ударило! — напряг и свёл брови к переносице старик. — Больно, да?! — грозно вопрошал он.

— Больно! — зарыдал мальчик, и мать его, стоявшая позади, тоже заплакала.

— Будешь ещё деревья незаслуженно бить?! — пуще прежнего взревел шаман.

— Не буду! — прокричал мальчик.

— Ну вот и славно, вот и хорошо, — внезапно подобрев, по-дедовски сказал мой старый друг и поманил мальчика чуть ближе.

— Эфир! — обратился он ко мне. — У тебя есть ромашка сушёная? Ещё сода, марля, вата и мята?

— Да сейчас… — ответил я и понял, что мальчик никогда больше не будет жаловаться на ножку.

— А ещё, друг мой, воды, тёплой принеси, — сказал старик в перерывах разговора с мальчиком и его мамой. Шаман попросил её снять обувь и носочек с больной ножки. Потом посадил мальчика на стойку и принялся массажировать стопу. Из его рта вырывались странные слова, звуки, и это больше напоминало песнь дикого зверя. Так прошло несколько минут, которые я потратил на ходьбу по магазину и подготовку всего того, о чем попросил мой старый друг. Когда все было собрано, шаман посмотрел на мальчика и спросил: «Потерпишь секундочку? Будет очень больно! Готов?» — на что в ответ получил уверенный кивок. В следующий миг прозвучал звонкий и очень громкий щелчок под пальцами старика. Пациент слегка вскрикнул больше от неожиданности, нежели от боли. Тут же шаман из Сибири отпустил маленькую ножку и начал сооружать из бинта и ваты компресс. Мягкую, пушистую материю он аккуратно уложил в два слоя, между которыми насыпал соду. Потом он начал смешивать травы, перетирая в руках и укладывая сверху только что сотворенной подушечки.

— Что вы сделали? Почему так хрустнуло? — взволнованно запричитала мамаша. — Мы рентгены делали, там все было правильно и на своих местах! Что это было?! — с легкой истерикой в голосе засеменила словами она.

— А это и не кости были. Это вообще не его ножка была, — спокойно отвечал шаман, занимаясь своим делом. — Это было проклятие. Дерево ударило вашего сорванца в ответ. Так оно учило любить мир вокруг. Так оно преподавало науку самостоятельности и собственного мнения вашему мальчику. Теперь болеть не будет. Правда, при одном условии. Ты внимательно слушаешь? — спросил старик, обращаясь уже к мальчику.

— Да… — немного замявшись, сказал тот.

— Ты больше никогда ничего не будешь бить просто так. Бить можно только ради защиты… понял?! — внезапно строго произнёс старик и посмотрел в глаза мальчика.

— Да! Я понял! — ответил тот, с умными глазами и с серьёзной миной на лице, от которой хотелось улыбнуться от умиления.

Между делом и разговором шаман собрал компресс, плеснул на него тёплой водой и привязал к ноге. Повязка выглядела так, как будто она была искусно сделана машиной с острыми лезвиями и минимальной погрешностью. И это при том, что странник все делал только своими руками.

— Через час-полтора часа снимете, и все. Можете не бояться. Больше болеть не будет, — поворачиваясь к женщине, сказал мой старый друг. По лицу матери катились слезы. Повисла небольшая крайне неловкая пауза, после которой она сняла сумочку с плеча и суматошно начала рыться в содержимом.

— Что ты делаешь? — недоумевая, спросил шаман.

— Сейчас-сейчас, — затараторила она, а в руках появился кошелёк.

— Сгинь, глупая! Ничего не надо! Так ведь?! — старик строго посмотрел на меня.

— Да! Ничего не надо! — кивнул я с добродушной улыбкой на лице.

В эту секунду мои веки сомкнулись на краткий миг. В темноте закрытых зрачков я увидел ту девушку, что приходила сегодня… и ещё несколько фигур за треугольным столом. У каждой фигуры был свой цвет. Помимо этого, я увидел, что одна из вершин была в виде трибуны, и оттуда струился яркий, совершенно белый цвет.

— Что бы это могло значить? — подумал я вслух.