L+L (гет)

На четвёртом дне рождения Альнаир Нарцисса Малфой отвела Лорелей в сторону от носящихся по двору детей и попросила:

— Я хотела бы поговорить с тобой о её будущем.

— Давай поговорим, — Лорелей не помнила уже, в какой момент перестала смущаться мадам Малфой, да и называть её «мадам», пускай и про себя, перестала тоже. И когда перестала удивляться тому, что Нарцисса оказалась очень милой и очень лёгкой в общении женщиной. Никогда бы она такого не подумала, когда в первый раз её увидела!

— Теперь, когда мы точно знаем, что Нари — волшебница, — заговорила Нарцисса, отводя Лорелей в дом: день был снежным и холодным, и беседовать было куда уютней, сидя у камина, нежели стоя на сыром стылом воздухе. — Я всё время думаю о том, что всего через семь лет она поедет в школу. Ты знаешь, — она усадила Лорелей на диван и накрыла её руку своей ладонью, — как я отношусь к тебе. И поэтому простишь, надеюсь, то, что я сейчас скажу. Альнаир, конечно, Вейси — но её ведь непременно спросят, из какой семьи её мать. А быть Ферклом в Хогвартсе — уже не слишком сладко. А помимо этого…

— …рано или поздно все узнают, что я была проституткой, — закончила за неё Лорелей, и Нарцисса кивнула. — И тогда её жизнь там превратится в ад… я это представляю. Я училась там. На Слизерине.

— Это ведь, — задумавшись от силы на секунду, спросила Нарцисса, — был первый послевоенный год?

— Да, — Лорелей отвела глаза и сглотнула. — Ты думаешь, что ей не стоит ехать в школу?

— В Хогвартс — нет, — неторопливо произнесла Нарцисса.

— Но, — Лорелей даже растерялась, — но ведь больше школ нет?

— Нет в Британии, — поправила Нарцисса. — В Европе есть Шармбатон и Дурмштранг. И там учат ничуть не хуже.

— Но туда, — Лорелей заволновалась, — разве туда берут кого угодно?

— Нет, конечно, — спокойно ответила Нарцисса. — В любом случае, обучение для иностранки будет платным — но об этом вам тревожиться не нужно. В Дурмштранг иностранцев берут вполне охотно — собственно, большинство там иностранцы. Но я — если бы ты меня спросила, — она улыбнулась, — предложила бы Шармбатон. Да, это несколько дороже и сложнее — по правилам приёма он больше похож на Хогвартс, иностранцы там бывают, однако их немного — но и учат там, почти как здесь. Франция — намного ближе, да и климат там приятнее. И у нас там есть родня.

— Я не знаю, — снова растерялась Лорелей. — Мы пока не обсуждали это с Лео…

— А вы обсудите, — Нарцисса улыбнулась. — Время есть — его пока достаточно. Нари нужно будет знать французский — но она неплохо говорит на нём уже сейчас, и…

— Ты поэтому с самого начала с ней по-французски говорила? — ахнула от неожиданной догадки Лорелей. — Да?

— Ты меня разгадала, — Нарцисса тихо рассмеялась. — Но она ещё ребёнок, и успеет выучить немецкий, если вы остановите выбор на Дурмштранге. И потом, иностранный язык ещё никому и никогда не помешал — даже если вы определите Нари в Хогвартс.

— Ты права, я думаю, — сказала Лорелей, помедлив. — Хогвартс… Но она уже о нём наслышана. И уже мечтает… Как мы объясним ей наше решение?

— Детские мечты так непостоянны, — заметила Нарцисса. — На смену одной вполне может прийти другая… Нужно просто сделать так, — по её губам мелькнула лукавая улыбка, — чтоб она сама мечтала о Шармбатоне. И о Франции. Это не так сложно, как мне кажется — Франция прекрасна. Если Нари показать её как следует… А ещё нам нужно будет сделать так, чтобы у неё там появились друзья её возраста. Это всё вполне возможно, если вы с Лео так решите.

— Значит, — подумав, проговорила Лорелей, — нам с Лео тоже нужно будет выучить французский?

— Это было бы прекрасно, — заулыбалась Нарцисса. — И вполне возможно. Лео справится и сам — а тебе я с радостью бы помогла. Если ты захочешь.

— Я никогда в жизни не учила языки, — неуверенно сказала Лорелей. — Я не уверена, что у меня есть способности…

— Даже если их и нет, — легко ответила Нарцисса, — это просто значит, что ты потратишь больше времени. Тебе ведь не нужно досконально знать грамматику. Я убеждена, что у тебя всё выйдет, — она улыбнулась ей тепло и ласково и опять накрыла руку Лорелей своей ладонью.

Этот разговор не шёл у Лорелей из головы весь день. И вечером, когда гости разошлись, все следы праздника были убраны, а счастливая Альнаир спала в своей комнате в обнимку с Барни, их котом, с её младенчества проводившим все ночи только с ней, а Лорелей и Леопольд, обнявшись, сидели в тёмной, освещаемой лишь пламенем в камине, гостиной, она рассказала ему о странном предложении Нарциссы. Леопольд молчал довольно долго, продолжая крепко обнимать жену, однако Лорелей не нужно было его слов, чтобы понять, что он расстроен.

— Прости, — прошептала она тихонько.

— Да за что? — невесело вздохнул он.

— Я расстроила тебя, — она потёрлась щекой о его щёку.

— Не ты, — он прижал её к себе. — Я злюсь, что сам об этом не подумал.

— Я тоже не подумала, — попыталась утешить его Лорелей.

— О таких вещах должен думать отец, — не поддался Леопольд. — Но теперь-то что… она права. Нарцисса. Нари нечего делать в Хогвартсе.

— Я всё думаю, — негромко проговорила Лорелей, ёрзая и словно бы пытаясь зарыться поглубже в мужа. Он узнал это движение и обнял её покрепче, успокаивая и утешая, и сразу забывая о собственной досаде. — Ведь однажды нужно будет рассказать ей. Но когда? И как? И, — она сглотнула, — что тогда будет?

— Ничего не будет, — уцепился он за этот спасительный вопрос. — Нари всё поймёт. Да и вообще, какая разница? Это ведь твоя жизнь. Не её. И потом, ведь будь бы ты другой — мы с тобой бы, думаю, не встретились. А она — не родилась…

— Ты добрый, — Лорелей коснулась его щеки своей ладонью и провела ей по его лицу. — Но представь, что было бы с тобой, узнай ты что-нибудь такое о маме…

— В любом случае, это будет не сейчас, — попытался свернуть с темы Леопольд, и Лорелей, как всегда, уступила. Потому что он не знал, на самом деле, что ответить — и не видел, если честно, выхода. Он понимал, что Лорелей права: рано или поздно их дочери придётся узнать правду, и тут главное не опоздать. Потому что это всё равно случится — не они, так кто-нибудь другой ей сообщит об этом. Такие тайны всегда всплывают — и нередко это происходит наихудшим образом и в самое неподходящее время. Сколько преступлений родилось из этого! И сколько это принесло трагедий… Нет — они должны ей рассказать, и сделать это сами. Но когда? Сколько ей должно быть лет, чтобы всё понять — и понять правильно? Он не представлял. Но убрать её из Англии отличная идея — это даст им временную фору. Пока Альнаир будет учиться в Шармбатоне, можно будет не тревожиться о том, что тайна прошлого Лорелей всплывёт — а когда она его закончит, то будет уже достаточно взрослой и, как он надеялся, разумной, чтобы всё понять. Ну, или, может быть, это нужно будет сделать, когда ей исполнится семнадцать… в любом случае, пускай она уедет.

Ему было невероятно досадно и обидно, что он сам об этом не подумал. Но поделать с этим было уже ничего нельзя — зато кое с чем другим он мог, всё же, справиться. Так, по крайней мере, он подумал, но реальность оказалось несколько сложнее. Обучение в Шармбатоне для иностранцев было действительно возможно, однако требовало оплаты. И, если за обитателей континентальной Европы платили министерства стран учеников — по крайней мере, именно так происходило с государствами южной и западной Европы — то Британское министерство магии, естественно, ничего подобного не делало. Следовательно, оплата обучения перекладывалась на его плечи — но даже если бы он имел возможность отдавать за это всю свою зарплату, денег не хватило бы. Положение не было безвыходным: Леопольд прекрасно понимал, что и для матери, и для Хиггсов, и для Малфоев эта сумма куда более подъёмна, однако мысль, что он не способен сделать для своей дочери то, что должен, жгла его, медленно, но верно отравляя жизнь. Вейси изводил себя, но придумать ничего не мог: раздобыть такую сумму ему было негде.

И посоветоваться — не с кем.

Потому что любой из тех, к кому бы он пришёл с этой проблемой, предложил бы ему денег. Просто так или же в долг — но это было совсем не то, в чём нуждался Леопольд. Он пытался говорить себе, что в том, чтобы, например, разделить эти расходы с мамой или с теми же Малфоями, как крёстными, ничего дурного не было, и он сам бы на их месте полагал подобное естественным, но убедить себя не смог.

Впрочем, всё же был, пожалуй, человек, с которым он мог посоветоваться. Они не были близки настолько, чтобы тот в ответ предложил денег, но общались достаточно тепло, чтоб подобный разговор был вообще уместен.

Так что как-то вечером Вейси задержался в Академии подольше — и, дождавшись, покуда бесконечный поток посетителей в кабинет Уильямсона, наконец, иссякнет, постучал.

— Скажешь, что у тебя на следующей неделе тоже семейные обстоятельства — зааважу, — меланхолично сообщил Уильямсон вместо приветствия. — И хоть в Азкабане отдохну.

— Нет, — Вейси прикрыл за собой дверь и присел к заваленному бумагами и папками столу. — Ну, по крайней мере, я надеюсь. Я, скорее, за советом… если это уместно. Не по работе.

— Уместно, — Уильямсон немного оживился. — Думать уже не могу об этом всём. Рассказывай.

— Где бы денег раздобыть? — со смешком спросил Вейси. — Не срочно. Зато много.

— Учебник напиши, — мгновенно отозвался Уильямсон. — Учимся по книгам прошлого века — и это в лучшем случае. И для Хогвартса давно пора бы обновить учебник по защите.

Вейси озадаченно сморгнул. Учебник?

Его губы сперва тронула, а затем и растянула широкая улыбка. А потом он рассмеялся и, мотнув головой, сказал:

— И правда. Я об этом даже не подумал.

— Зря, — Уильямсон уже вернулся к своей обычной флегме. — Есть ещё вопросы?

— Нет, — Вейси снова рассмеялся.

— Тогда у меня есть, — разумеется, Уильямсон не мог не воспользоваться редким случаем. — Поучаствуешь в этом году в отборочной комиссии?

До сих пор Вейси удавалось отбиваться от этой нудной обязанности, отнимающей едва ли не треть отпуска, но сейчас он отказать не мог. Но даже это ни капли не испортило ему настроения — ни это, ни осознание собственной глупости. Потому что это был и вправду выход — вполне посильный для него. Он не представлял, конечно, как писать учебники — но, с другой стороны, никто ведь не родился с этим знанием.

Ничего, научится. Нари стоит этого.