How to Win Friends and Influence People (гет)

Кабинет Президента МАКУСА

Вулворт, Нью-Йорк

1 октября 2003 года

3:04

— Вы же не серьезно, — прохрипела Дейзи, ее лицо было бледным, а "конский хвост" вяло свисал с плеча. — Президент Макартур, пожалуйста, вы должны мне поверить...

— Извините, мисс Каннеги, но у меня связаны руки, — ответил президент МАКУСА, устало покачав головой, и откинулся на спинку кресла. — Сегодня был убит верный друг нашего конгресса, и кто-то должен быть привлечён к ответственности...

— Да, но этот человек — мой отец, — горестно напомнила ему Дейзи. — И учитывая тот факт, что я уже сказала вам, кто в ответе за это...

— Мисс Карнеги, — вздохнул президент Макартур. — насколько был бы я рад услышать объяснения, освобождающие от вины моего Главного Аврора, но в историю о том, что кто-то похитил вас из собственного дома, держал вас в собственном кабинете, а затем убил известного многоуважаемого человека, который ещё и является вашим собственным отцом, по совершенно неубедительным причинам, никто никогда не поверит. Особенно, если человек, который сотворил всё это, — он остановился, брезгливо поморщился и взял папку с её отчётом. — Николас Фламель, алхимик, родившийся в четырнадцатом веке, — проговорил президент, и Гермиона вздрогнула от явного недоверия, звучавшего в его тоне, и неодобрительно покачала головой. — Уверен, вы как никто другой понимаете, что это не слишком многообещающее алиби.

— Просмотрите мои чары наблюдения, — настаивала Дейзи. — В моем кабинете есть чары, и...

Президент Макартур взглядом заставил ее замолчать, взмахнул палочкой, и голографическое изображение вспыхнуло в пространстве между ними, превратив комнату в идеальное воссоздание кабинета Дейзи.

Гермиона с ужасом наблюдала, как голографическая версия Дейзи стояла одна в комнате с отцом, воинственно глядя на него. Две фигуры вели немой спор, молча обсуждая что-то между собой, а затем Эммет Карнеги поднял папки с предыдущими отравлениями, размахивая ими перед лицом дочери. Она в ярости подняла свою палочку и, несмотря на то, что Эммет испуганно поднял руки в воздух, сцена ясно показала, что Дейзи бросает Аваду, заставляя бездыханное тело Эммета упасть на землю.

— Это... — выдохнула Дейзи. — Это не... я не... я бы никогда...

— Подождите минутку, — прервала ее Гермиона, но Гарри, который стоял рядом, в ужасе прикрыл рот и быстро дернул ее назад.

— Президент Макартур, — он вышел вперед, — вы, конечно, поняли, что эти чары могли быть подделаны. Мы напряжённо работали с аврором Карнеги над этим делом, и я уверяю вас, что мог бы поручиться за неё, и...

— Уверен, что вы могли бы, аврор Поттер, но это будет не первый раз, когда вы поймете, что ошиблись в ком-то, не так ли? — прервал его президент Макартур. — Или не вы когда-то верили, что ваш учитель Защиты от темных искусств был надежным аврором, а не замаскированным осужденным Пожирателем Смерти?

— Это совершенно несправедливое обвинение, — запротестовала Гермиона, бросаясь на защиту Гарри. — А что касается Дейзи...

— Вы думаете, мне самому хочется это делать? — вмешался президент Макартур, взмахнув палочкой и выключив просмотр чар наблюдения. — Конечно, вы должны понимать, что это гораздо хуже, чем просто обвинение в убийстве, мисс Карнеги, — настойчиво продолжал он, поднимаясь на ноги. — если эти доказательства действительно подтвердятся, вам грозит судебное преследование не только за смерть вашего отца, но и за смерть нескольких Чародеев по всему миру. Если я не ошибаюсь, то присяжные почти наверняка найдут эту запись убедительным доказательством того, что вы убили своего отца, чтобы скрыть свою причастность к отравлениям в Визенгамоте.

— Это невозможно! — запротестовала Дейзи, её лицо стало мертвенно-бледным. — Проверьте документы, в них нет ничего важного...

Президент МАКУСА устало вздохнул, а Драко позади Гермионы прочистил горло.

— Дайте-ка угадаю, — сказал Драко сухо. — Папки пропали.

— Да, — коротко подтвердил президент Макартур, не глядя на него, — и в настоящее время нет никаких доказательств, подтверждающих вашу историю, мисс Карнеги. Единственным свидетелем, который может подтвердить историю о вашем похищении, является ваша мать, которую любой орган, выносящий приговор, сочтет способной лжесвидетельствовать в вашу пользу...

— Это неправда, — вмешалась Гермиона, но Гарри наклонился и украдкой схватил ее за запястье, предупреждающе покачав головой.

— Президент Макартур, министр Шеклболт послал меня сюда, чтобы я мог заступиться от его имени за аврора, который всегда был другом нашего департамента, — сказал он. — Конечно, вы не откажетесь прислушаться к просьбе союзного Министерства...

— Аврор Поттер, вы, возможно, и избавили мир от Волдеморта, но один этот подвиг не ставит ваше слово выше подозрений, — вмешался президент Макартур срывающимся голосом. — Вам не поможет и то, что вы привели в Министерство двух явно неуместных здесь знаменитостей для решения явно конфиденциального внутреннего дела, — добавил он, бросив на Гермиону и Драко недоверчивый взгляд. — Несмотря на ваши показания о характере аврора Карнеги, у меня по-прежнему нет иного выбора, кроме как отстранить ее от должности без сохранения жалования, до окончания расследования.

— Вы не можете этого сделать! — выпалила Гермиона, но президент Макартур снова устремил на нее нетерпеливый взгляд.

— Я все еще не знаю, зачем вас сюда привели, мисс Грейнджер, но поверьте, это не доставляет мне никакого удовольствия, — сказал он решительно. — Мисс Карнеги должна радоваться, что ее не арестовали, и это только потому, что аврор Поттер внезапно явился туда, куда его не звали, — сухо добавил он, — чтобы заявить о своей защите и потребовать амнистию. К счастью, британское Министерство не имеет власти над американским гражданином, и у меня нет другого выбора, кроме как защищать независимость решений этого конгресса настолько, насколько это в моих силах. Я и сам сегодня потерял близкого друга, — сказал он. — Человека с безупречной репутацией, чья семья оказала неоценимую помощь моему управленческому аппарату.

— Но это и ее семья тоже, — запротестовала Гермиона, и Дейзи энергично закивала, наклонившись вперед в мольбе.

— Президент Макартур, пожалуйста, вы должны мне поверить на слово, — взмолилась Дейзи. — Я никогда бы не убила своего собственного отца, и, конечно же, мои авроры могут засвидетельствовать, что я никак не могла иметь никакого отношения к отравлению Чародея Фаллона, не говоря уже об остальных.

— К сожалению, — встревоженно вмешался президент Макартур. — Обри уже представил дополнение к своим первоначальным докладам, в котором говорится...

Он замолчал, и Дейзи сжала кулак.

— Что говорится? — спросила она, и президент поморщился.

— Выражаются сомнения, — сказал он, прочищая горло. — В вашем...

Он снова замолчал, и Дейзи в ярости сжала губы.

— В моем руководстве? — сердито спросила она, и президент покачал головой.

— В вашей невиновности, — признался он, испуганно вздрогнув, и глаза Дейзи расширились, открывая и закрывая рот в недоверчивом недоумении, пока Гарри не шагнул вперед и не положил руку ей на плечо с мрачным выражением лица.

— Разумеется, слова помощника шерифа, который только выиграет от отстранения аврора Карнеги, нельзя принимать всерьез, — твердо сказал он. — Если у аврора Обри и были какие-либо подозрения, то его первостепенный долг — сразу же сообщить об этом.

— Согласен, — кивнул президент Макартур. — но, как я уже сказал, мои руки связаны, причем со всех возможных сторон. У меня нет другого выбора, кроме как принять во внимание имеющиеся у нас доказательства и передать контроль над расследованием внутренней оперативной группе...

— Вы хотите передать это дело в свое же Министерство? — спросила Гермиона. — Очевидно, кто-то, имеющий доступ в это здание, вмешался в чары слежения аврора Карнеги! Вы не допускаете политический переворот, президент Макартур, и...

— И опять же, аврор Поттер, — жестко прервал её президент Макартур, повернувшись к Гарри, — я не понимаю, почему мисс Грейнджер и мистер Малфой все еще присутствуют при обсуждении этого крайне щекотливого вопроса чрезвычайной политической важности...

— Но мы были...

— Гермиона, Драко, — остановил её Гарри, резко поворачиваясь к ним. — мне очень жаль, но боюсь, что я ошибся, взяв вас с собой. Я надеялся, что ваша поддержка будет полезна аврору Карнеги, но, к сожалению, я недооценил серьезность ситуации и беру на себя полную ответственность за свою ошибку. Президент Макартур, — отважился он, не обращая внимания на протестующий взгляд Гермионы, и снова повернулся к президенту. — могу я просить ваш конгресс оказать нам услугу и позволить пригласить аврора Карнеги в качестве консультанта? Ваше расследование может продолжаться, как и планировалось, — сказал он нейтрально, заставив Гермиону и Дейзи замолчать, — но я считаю ее опыт незаменимым, и я знаю, что в этом деле меня поддерживает министр Шеклболт.

— Гарри, — рявкнула Гермиона. — Ты не можешь просто...

— Грейнджер, — прошипел Драко, беря ее за руку и оттаскивая назад. — Поттер прав. Нам здесь не место.

— Но...

— Спасибо, Драко, — сказал Гарри, не глядя на Гермиону. — Я ценю твою поддержку. А пока, в свете последних событий, я предлагаю вам прервать свой визит и вернуться в Лондон.

— Но Гарри, ты просто не можешь позволить им сделать это! — отчаянно выпалила Гермиона, указывая на Дейзи. — Она так много работала, чтобы добиться этой должности, и каким бы не был результат расследования, это будет непоправимо для ее карьеры — ты не можешь позволить им сделать это...

— Драко, — резко прервал её Гарри, — могу я положиться на твое благоразумие?

— Да, конечно, — подтвердил Драко, и Гермиона почувствовала, как ее глаза расширились, а кровь закипела от ярости, когда Гарри кивнул, отворачиваясь.

— Ты не можешь просто...

— Грейнджер, пойдем, — пробормотал Драко ей на ухо, выталкивая ее за дверь, а она продолжала отбиваться, сердито глядя в спину Гарри даже после того, как дверь за ними закрылась. — Черт побери, Грейнджер, — прошипел он, отпуская ее с недовольным ворчанием, когда она в ярости повернулась к нему. — Ты что, не в состоянии вникнуть в чертову ситуацию?

— Ты это серьезно? — требовательно спросила она. — Мы были там, Малфой! Мы легко можем быть ее защитой. Мы можем свидетельствовать в её пользу, а они могут... я не знаю, применить Сыворотку правды... или...

— Грейнджер, включи, наконец, голову, — прорычал Драко, оглядываясь вокруг, прежде чем взять ее за запястье и потащить в пустой зал заседаний Визенгамота через холл. — Грейнджер, — снова рявкнул он, делая шаг вперед, когда она высвободилась, — тебе нужно подумать. Мы не могли признаться, что были там, не вызвав подозрений на себя, и тогда у Поттера не было бы другого выбора, кроме как признать, что мы консультанты британского Министерства — хуже того, шпионы британского Министерства, — подчеркнул он. — И тогда мы бы потеряли всякий шанс раскрыть это дело. Мы гораздо полезнее для Дейзи в долгосрочной перспективе, если будем держаться в тени и выясним, что на самом деле произошло...

— Но ты что, можешь с чистой совестью просто отойти в сторону прямо сейчас? — настаивала Гермиона, недоверчиво глядя на него. — Она ждала, что мы защитим ее, Малфой, заступимся за нее! А мы просто ушли...

— Посмотри на улики против нее, — резко прервал его Драко. — Они существенные, и наши показания ничего не изменят. Поттер прав, нам нужно вернуться в Лондон. Нам нужно продолжать пытаться выяснить, кто стоит за этим... и, — он поднял бровь, — нам также нужно выяснить, почему и мы были вырезаны из чар наблюдения.

— Почему мы... — она замолчала, моргая, когда поняла, что совершенно забыла, что их присутствие было необъяснимым образом стерто. — О, Мерлин!

— Да, ты не обратила на это внимания, да? — протянул Драко, качая головой. — У Клуба был шанс утопить нас вместе с Карнеги, Грейнджер, и они, черт возьми, этого не сделали. И не знаю, как тебя, но меня это очень настораживает.

— Не говоря уже о том, что если Нико сам не менял чары, то кто-то из МАКУСА может быть в Клубе, — согласилась она, начиная расхаживать по комнате. — О! Черт, в Клубе может быть кто угодно! Кто-нибудь из... — она замолчала, моргая, и испустила вопль. — Кто угодно из всех времен и народов! А что, если никто на самом деле не умер? — она отчаянно металась взад и вперед по мраморному полу комнаты. — А что, если буквально никто никогда не умирал, никогда, и все, кого мы знали, включая мою... мою бабушку, — пробормотала она, — пытаются убить нас?!

— Ну, это было бы чертовски грубо со стороны твоей бабули, — фыркнул Драко. — Моя, между прочим, была святая женщина. Ну, одна из них, — поспешно поправился он. — А другая... ну, я не знаю. Будем надеяться, что она мертва. Или, — весело предположил он, — по крайней мере, с ней оказалось настолько невозможно работать, что ни один клуб не захотел бы ее взять к себе.

— Ты шутишь! — крикнула Гермиона, толкая его, и он вздохнул, позволяя оттолкнуть себя. — Как ты можешь шутить в такой момент? — спросила она напряжённо, а затем испустила еще один резкий крик разочарования, на этот раз резко прижавшись лбом к его плечу и гадая, помогут ли ей плач или истерика. — Я просто... — пробормотала она. — Все так... это всё... просто так...

— Чересчур? — сказал он, и она резко выдохнула в подтверждение, закрыв глаза, когда он неловко погладил ее по волосам. — Да, я знаю. Знаю, — она почувствовала, как он неловко сглотнул, уткнувшись ей в макушку, постепенно обнимая ее за плечи и испуская низкий, удрученный вздох. — Но ты не можешь сердиться на Поттера. Я думаю, что на этот раз он действительно один из тех, кто думает ясно.

— И все же, — яростно фыркнула Гермиона, поворачиваясь и прижимаясь щекой к его груди. — Мне не понравилось стоять там и просто молчать, это было... я просто чувствовала себя такой беспомощной, и...

— Ты не сможешь починить всё, что сломано, Грейнджер, — сказал ей Драко, качая головой. — Разве ты до сих пор этого не знаешь?

На секунду она замолчала, нахмурившись.

Затем она откинулась назад, прищурившись, глядя на него, вспомнив извинения, которые он принес ей тем вечером.

— Ты говоришь про себя? — с подозрением спросила она, и он застонал.

— Неужели все должно быть метафорой? — гневно спросил он. — Нет, Грейнджер, я просто говорю, что ты не можешь исправить всё, что пошло не так, как хотелось бы. Некоторые вещи просто не исправляются.

— Но ты сейчас говорил о себе, — сказала она. — Правильно?

— Нет, — прорычал он. — Я в порядке, Грейнджер!

— Нет, на самом деле, нет, — возразила она, хмуро глядя на него. — Ты ужасно справляешься. У тебя в жизни полный бардак.

— Прошу прощения, — запротестовал он, отстраняясь от нее. — Это ты кричишь тут о своей бабушке, а полный бардак в голове у меня?

— Ты самый беспорядочный человек, которого я когда-либо встречала! — сообщила ему Гермиона. — Гарри один раз умер, и он все еще лучше справляется, чем ты, так что...

— Ну, во-первых, добавь его в список людей, которым было бы лучше оставаться мертвыми, — рявкнул Драко, яростно размахивая руками, — а во-вторых, как ты смеешь...

— Когда ты признаешь, что тебе на самом деле не наплевать на всё? — настаивала Гермиона, чувствуя себя на грани безумия и смирившись с тем, что вот-вот свалится с обрыва. — Когда ты уже просто честно скажешь, что война испортила тебе жизнь и ты делаешь все возможное, чтобы исправить свои ошибки, но никто тебе этого не позволяет? Когда ты признаешься, что боишься, что мир никогда не сможет простить тебя, и поэтому ты не сможешь простить себя? Ты идиот, Драко Малфой! — закричала она, и поняла, к своему ужасу, что она в шаге от того, чтобы расплакаться. Вероятно, от усталости, хотя, возможно, от разочарования или от каких-то других эмоций, которые она не могла передать с момента его признания ей тем вечером. — Почему ты не можешь просто сказать, что злишься, что тебе больно, что ты хочешь, чтобы тебя любили, что ты хочешь, чтобы тебя хотели, что ты...

— Сломался? — сказал Драко, и она не могла сказать, был ли он зол или печален, или, возможно, просто застыл от ужаса. — И это все?

Она судорожно вздохнула и закрыла глаза.

— Некоторые сломанные вещи, — сказала она ему, — можно починить. Или, по крайней мере, ценить их даже сломанными, — поправилась она, широко раскрывая глаза, чтобы снова попытаться убедить его. — или, знаешь, любить, или даже...

— Или даже что? — спросил он, яростно шагая к ней и чуть не опрокидывая ее спиной на низкие перила зала для аудиенций. — Что, Грейнджер? Что ты пытаешься сказать?

Она задержала дыхание и быстро заморгала.

— Я... ничего, — сказала она, качая головой. — Не знаю. Я слишком устала.

— Я тоже устал, но я все еще обладаю способностями нормально формулировать мысли, — отрезал он. — К чему ты клонишь, Грейнджер? Что война меня доконала? — сказал он, поморщившись. — Ну и что? Чем я отличаюсь от тебя? Ты думаешь, что только потому, что ты бьешь свои проблемы по лицу, ты справляешься лучше меня?

— Дело не в тебе и не во мне, — пробормотала она. — Я просто... я же сказала тебе, я устала, и я расстроена из-за Дейзи, и...

— Нет. Нет, — решительно сказал он, глядя на нее сверху вниз. — Я уже сказал, что мне очень жаль. Я это и имел в виду. Извини. Я чертовски сожалею обо всем, что я сделал тебе и всему остальному миру. Мне чертовски жаль, Грейнджер, — повторил он, его голос был механическим и жестким, — но что хорошего одни извинения мне могут дать?

— Малфой, — вздохнула она, — давай не будем это сейчас обсуждать, ладно? Мне не стоило ничего говорить.

— Не стоило, — согласился он. — но ты уже сказала, и мы это обсуждаем. Мы обсуждаем это прямо сейчас, — почти прокричал он. — потому что ты это начала!

— Я ничего не начинала! — огрызнулась она. — Если бы ты просто признал свои чувства, а не пытался бороться со мной каждый раз, когда я пытаюсь тебе посочувствовать, тогда, возможно, мы бы этого не делали!

— Что не делали? — парировал он. — Не ссорились? Это все, что мы умеем делать вместе, Грейнджер!

— Это неправда! — крикнула она. — На самом деле мы неплохо работаем вместе, Малфой, и если бы тебе удалось хоть ненадолго отвлечься от того, чтобы все время быть таким огромным придурком, ты бы это понял!

— В то время как ты, Грейнджер, могла бы воспользоваться моментом, чтобы не быть такой святошей, всегда пытающейся спасать людей, которые не нуждаются в спасении!

— Ты снова о себе говоришь? Потому что я клянусь...

— Нет, это не обо мне! ПРЕКРАТИ СВОДИТЬ ЛЮБОЙ РАЗГОВОР К ОБСУЖДЕНИЮ МЕНЯ!

— НЕ ОРИ НА МЕНЯ!

— ПЕРЕСТАНЬ ПЫТАТЬСЯ МЕНЯ ИЗМЕНИТЬ! — взревел он, делая еще один шаг к ней. — Ты не можешь исправить меня, Грейнджер. Ты уж точно не первая, кто пытался это сделать. Это не сработало тогда, не сработает и сейчас, и мне не нужно, чтобы ты смотрела на меня так, будто я нуждаюсь в твоей помощи, потому что, черт возьми, мне она не нужна. Ты хорошо меня поняла? Я в порядке. Мне очень жаль, — проговорил он. — Мне жаль, и я дерьмо, и я не в порядке, но я не... я просто... — он остановился, запинаясь, и уставился на нее. — Я, блядь, в порядке, Грейнджер.

Она посмотрела на него, сглотнув, и решила, что хочет ударить его.

Это нужно было сделать, правда. Ради него же.

Казалось, это был подходящий момент, чтобы ударить его. Казалось, он отчаянно напрашивался на хороший отрезвляющий удар. Как сигнал к пробуждению.

Что-то должно было доказать ему, что он не прав, что он заблуждается, что он... был...

Но она не ударила его.

Она поцеловала его, притянула к себе и прислонилась спиной к перилам, когда он почти подавился своим вдохом и задержал дыхание, споткнувшись о нее и прикусив губу, когда он позволил себе выдохнуть от удивления. Он поймал себя на том, что не может дышать, и отстранился, совершенно потрясённый.

— Ты серьезно? — прохрипел он, и она вздрогнула.

— Ты прав, — вздохнула она. — Прости, я просто...

— Мерлин, ты чудовище, — прорычал он и снова поцеловал ее, на этот раз не так неуклюже, убирая волосы с ее плеч и обнимая рукой за шею, притягивая ближе. Она приподняла голову, углубляя поцелуй, и он обнял ее так крепко, как только мог, притиснувшись бедрами к ее бедрам, и воспользовался паузой в ее дыхании, чтобы прижаться губами к ее шее, поглаживая большим пальцем линию на ее горле.

Она извивалась под его прикосновениями, ее пальцы сжали петли его ремня и дернули на себя, а затем, прежде чем она смогла осознать, что делает, она подняла руки к поясу его брюк, расстегнула пуговицу и замерла, когда он тяжело вдохнул и застыл.

Она сглотнула, не зная, стоит ли продолжать.

Она чувствовала, как громко колотится его сердце, в полной уверенности, что он слышит пульсацию её сердца в пространстве между ними: ошибка, ошибка, ошибка.

Но она и так уже зашла слишком далеко.

Поэтому она дернула молнию вниз.

На секунду он испуганно ахнул, но быстро пришел в себя. Она вскрикнула, когда он наклонился вниз, чтобы собрать ткань ее длинного платья руками, поспешно подтянув тяжелую ткань к ее бедрам и осторожно прислонив ее к перилам. Он приподнял ее, и она обхватила ногами его бедра. Движения были явно неловкими, слышалось хаотичное бормотание, бесспорное отсутствие изящества — но в тот момент, когда он сдвинул ее трусики в сторону, она закрыла глаза, впиваясь пальцами в его плечи... Это случилось... Она чувствовала его... Всё было просто... Он был её частью...

— О! Мерлин, — прошептала она, дрожа, и он застонал ей в ухо, целуя ее губы, подбородок, шею, когда она откинула голову назад. Тихий, неуверенный стон сорвался с ее губ и рассеялся эхом, танцуя по комнате, словно лёгкий бриз.

* * *

Лига Бесконечности

Неопределяемое местоположение

11:17

— Антиох, что же, черт побери, случилось такого важного, что мне пришлось уехать, прервав свой завтрак в Ватикане? — потребовал ответа Герпий, распахивая алые двойные двери. — Я бы попросил тебя повторить его, но, как ты сам знаешь, я ненавижу английский капучино. Просто из принципа, — фыркнул он, едва потрудившись взглянуть туда, где Игнотус вяло прислонился к стене. — Аутентичность не подделать.

— Знаешь, тебя должны были назвать Герпий Рассеянный, — задумчиво произнес Антиох в ответ, опускаясь в кресло во главе стола. — Если бы ты не был одержим только собой, то мог бы заметить проблему сразу, как только вошел.

— Что это зна...

Вздрогнув, Герпий замолчал, когда его взгляд, наконец, остановился на Нико, сидевшем на своем обычном месте; некогда красивое лицо мужчины было изуродовано до неузнаваемости.

— Какого хрена...

— Да, — согласился Антиох, постукивая по кончику носа. — Точно.

— Что случилось? — спросил Герпий, уставившись на Нико, и Антиох пожал плечами.

— Ну, чтобы всё сразу было понятным, свидетельства указывают на то, что, — сказал он, махнув в сторону лица Нико, — в значительной степени это вина самого Фламеля.

— Антиох, — перебил его Игнотус, качая головой. — Это не очень-то любезно.

— Конечно, это не любезно, — огрызнулся Антиох. — Правда не бывает любезной, и Нико вел себя, как полный дурак, так как не воспользовался своим накопленным веками опытом почти не идиотского поведения и вызвал кризис в Клубе в целом.

— Так... зачем вы меня позвали? — спросил Герпий, и Антиох снова пожал плечами.

— Потому что, вероятно, теперь нам никак не избежать кризиса, — ответил он, когда Герпий и Игнотус обменялись нетерпеливыми взглядами. — Я послал Нико разобраться с американским отравлением, — пояснил Антиох. — после того, как он ничего не нашел в Стокгольме.

— Все еще ничего не выяснилось? — спросил Герпий. — Это...

— Поразительно, — пробормотал Игнотус.

— Раздражающе, — поправил Антиох. — Впрочем, я не придавал этому особого значения, пока Нико не сказал, что те двое, которые проделали это всё с его лицом, — он сделал паузу, снова указывая на Нико, — узнали наш символ Лежачей восьмёрки, и...

— Нет, — перебил его Нико, выглядя обиженным от такого разговора. — Не только узнали. Они ожидали, что увидят на мне Лежачую восьмёрку, — пробормотал он, осторожно дотрагиваясь рукой до обугленного нечто, что осталось от некогда упругой кожи его лица.

Герпий, несмотря на силу этого заявления, поймал себя на мысли, что не может сосредоточиться ни на чём, кроме отвращения.

— Что мы можем с этим сделать? — спросил он у Антиоха, скривившись от неприязни и показывая на лицо Нико. — Это... знаешь ли, отвлекает.

— Отвали! — гневно огрызнулся Нико.

— К сожалению, мы пока не можем вылечить его, — мрачно проговорил Антиох. — Пока не получается, — он посмотрел на брата. — Но мы ведь над этим работаем, правда?

— Да, — подтвердил Игнотус. — Это очень сложное зелье, и, похоже, приготовленное в паре со стойким травмирующим заклятьем. Это может занять у нас некоторое время.

— Ну, к счастью, время — это не проблема для нас, — напомнил ему Антиох, барабаня пальцами по столу. — А пока, Герпий, просто... — он махнул рукой. — Закрой глаза. Или нет, Нико, — он лениво взмахнул палочкой, отодвинув кресло Нико от стола в угол. — Посидишь пока тут. В любом случае...

— С американским аврором уже разобрались, — добавил Игнотус, вставая рядом со стулом Нико. — Эммет Карнеги был устранен, а его дочь была обвинена и дискредитирована. Сомневаюсь, что она когда-нибудь снова будет работать в правоохранительных органах.

— Хорошо, — медленно произнес Герпий. — Похоже, об этом вы уже позаботились. Есть еще что-нибудь?

— Есть, — подтвердил Антиох. — Драко Малфой и Гермиона Грейнджер.

Герпий помолчал, пытаясь вспомнить имена.

— Пожиратель Смерти и героиня войны? — спросил он, нахмурившись. — А что с ними?

— Они как-то вовлечены в это дело. Они, похоже, не имеют никакого отношения ни к одному из отравлений, — признал Антиох, — но в последнее время они появляются там, где их не должно было быть.

— Они присутствовали при неудачном убийстве британского Чародея, — сказал Игнотус. — Наши шпионы в Министерстве донесли, что отчет о неудачной попытке отравления был подан только лично министру Шеклболту, а затем уничтожен.

Нико что-то пробормотал из угла, но никто его не понял.

— Что? — спросил Антиох, и Игнотус вернул кресло Фламеля обратно, заставив Герпия издать еще один стон отвращения.

— У них были документы, которые я искал, — сказал Нико, сверкнув глазами. — Они каким-то образом замешаны в этом деле, но мы не знаем, на кого они работают. Они определенно знают о Клубе, — добавил он, — но не настолько много, чтобы знать, кто я такой и чем занимаюсь.

— Малфой же сейчас наемный убийца, да? — спросил Игнотус. — Я слышал, что это имя связано со взрывом в турецком Министерстве.

— Да, — подтвердил Антиох. — Члены Клуба последний раз видели его в Греции.

— Мотив не подходит, — сказал он. — Кроме того, у зелья совсем другой почерк. Улики указывают на кого-то другого.

— Может быть, Малфой пытается помешать кому-то вторгнуться на его территорию, — предположил Герпий. — Он завоевал довольно прочную репутацию на рынке, не так ли?

— Да, определенно. Но несколько дней назад в "Ежедневном Пророке" было опубликовано, что он теперь занимается организацией мероприятий для Министерства, — сухо заметил Антиох. — Очевидно, он и Грейнджер — консультанты.

Герпий усмехнулся.

— Это, конечно, прикрытие, — подтвердил он. — Но для чего?

— Вот в чем главный вопрос, не так ли? — спросил Игнотус. — Хотя я не понимаю, почему бы нам просто не избавиться от них.

При этих словах Антиох повернул голову к брату.

— Ты серьезно, Игнотус? — с сомнением спросил он, и между ними пробежал холодок. — Теперь ты вдруг не понимаешь, почему бы нам просто не избавиться от всех, кто представляет какую-либо угрозу, да?

Игнотус ничего не ответил, сжав губы.

— Подождите, — вмешался Герпий, прочищая горло. — Послушайте, мне очень не хочется поднимать эту тему, но...

Он замолчал, сомневаясь стоит ли ему продолжать, когда Антиох и Игнотус повернулись, чтобы посмотреть на него.

— Что? — нетерпеливо спросил Антиох, и Герпий выдохнул.

— Вы не думаете, что это может быть Кадмус? — спросил он, и Антиох с Игнотусом застонали, обменявшись взглядами и вернулись, к счастью, к относительно нормальному общению.

— Нет. Он мертв, — жестко сказал Игнотус. — Ты же знаешь.

— Да, но я уже столько раз это слышал, — напомнил им Герпий.

— Ну, на этот раз мы серьезно, — возразил Антиох. — Или тебе этого недостаточно?

— Не то чтобы этого было недостаточно, — признался Герпий. — Не знаю, хорошо ли вы помните Французскую революцию, но...

— Что-то смутно припоминаю, — огрызнулся Антиох.

— Я просто хотел сказать, что...

— Он умер, — подтвердил Игнотус. — Я позаботился об этом лично.

— В кои-то веки, — пробормотал себе под нос Антиох, но Герпий, не желая снова заводить неприятный разговор с братьями Певерелл, быстро покачал головой.

— Хорошо, значит, это не Кадмус, — согласился он. — Но есть ли у нас какие-нибудь идеи?

— У меня есть только одна идея, — сказал Антиох, поднимаясь на ноги, — и если вы не возражаете, я хотел бы заняться ею прямо сейчас. А пока, — продолжил он раздраженно, поправляя манжеты с высокомерным видом, — это дело может оказаться более проблематичным, чем мы изначально думали, так что будет лучше, если ты пока побудешь рядом с нами, Герпий.

— Ладно, — проговорил Герпий, хотя ему это не понравилось. — Полагаю, я могу поменять на пару дней капучино на Эрл Грей, если ты так нуждаешься во мне.

— Вот это сила воли, — согласился Антиох, подходя и хлопая его по плечу. — Хорошо, что ты вернулся, как всегда...

— Значит, это все? — Игнотус резко оборвал его, и Герпий с Нико повернулись к нему, пораженные внезапной вспышкой гнева. — Больше никаких объяснений, Антиох? — потребовал ответа Игнотус, скрестив руки на груди. — Ты просто "позаботишься об этом" сам, и мы закончили разговор?

Антиох напряжённо замер и медленно вытянул шею, чтобы посмотреть на брата.

Какое-то мгновение он молча смотрел на него с безразличным выражением на лице. Стоявший рядом с ним Герпий затаил дыхание.

— Пока да, — резко отрезал Антиох, и Игнотус нахмурился.

— Ну, тогда, полагаю, я больше не нужен...

— В данный момент нет, — согласился Антиох. — Хотя я всегда рад твоему присутствию, брат.

Игнотус, вместо того, чтобы ответить, покачал головой, мрачно посмотрел на Антиоха и направился к дверям, с грохотом распахнув их, не дожидаясь ответа.

— Ну, — заметил Герпий, испустив вздох, как только он ушел. — Я вижу, что отношения между вами не наладились.

— Нет, не наладились, и кстати об этом, есть ещё один момент, который я бы хотел с тобой обсудить, — сказал Антиох, бросив на Нико заговорщический взгляд, прежде чем снова повернуться к Герпию. — Кажется, что после стольких лет Леди Ревел устала от своей клятвы хранить наш секрет.

— Напомни мне, кто это, — сказал Герпий и нахмурился. — Это кто-то, кого ты убил?

— Нет, — прохрипел Нико, и Герпий отвернулся чтобы не смотреть ему в глаза. — Это та, которую Игнотус...

— Ах, да, — припомнил Герпий и рассмеялся. — Та, которую ты зачем-то оставил в живых. Разве ты не спрятал ее?

— Да, — подтвердил Антиох. — Я применил обратное заклинание к тому следящему, которым всё время пользовался Кадмус и добавил измененные чары Фиделиуса. Она чисто физически недосягаема для Игнотуса, — объяснил он спокойным тоном, — даже если он вернётся туда, где она всегда была раньше.

— Все это прекрасно, но я никогда не понимал, почему ты вообще сохранил ей жизнь, — напомнил ему Герпий, слегка удивленный. — Я всегда считал, что это не в твоем характере, Антиох.

— Напротив, — фыркнул Антиох. — Я подумал, что однажды она может понадобиться мне в качестве рычага влияния. Ты же знаешь, каким может быть капризным Игнотус. Иногда ему нужен хороший пинок. Но учитывая, что она начала болтать, — сказал он, обменявшись ещё одним взглядом с Нико. — она официально признана скорее пассивом, чем активом. Что приводит меня к неизбежному решению, — закончил он, многозначительно замолчав, и Герпий вздохнул.

— Разве ты не можешь убить ее сам? — устало спросил Герпий. — На случай, если ты забыл, я ужасно страдаю без нормального кофе.

— Ты довольно талантливый волшебник, — холодно ответил Антиох. — Так или иначе, я думаю, ты сможешь справиться.

Герпий поморщился, находя это дело утомительным еще до того, как он приступил к его реализации.

— Он возненавидит тебя, — резко напомнил он Антиоху, заметив краем глаза, как Нико вздернул подбородок. — Если Игнотус узнает...

Антиох усмехнулся, поворачиваясь, чтобы выйти из комнаты.

— Он уже ненавидит меня, — сказал он, бросив слова через плечо и остановившись, когда положил руку на дверь. — Что удивительно, — задумчиво произнес он, и губы его искривились от удовольствия, — но я думаю, что я это переживу.

* * *

Долорес Джейн Амбридж не была хорошенькой девушкой, и хотя она знала это с самого начала, она никогда не позволяла себе волноваться о своем одиночестве. Пусть другие девушки будут хорошенькими, думала она, наблюдая, как они портят себе жизнь и ранят свои чувства, как их прекрасные глаза постоянно наполняются слезами от вечной муки их слишком мягких сердец. Хорошеньких девушек легко найти, так всегда думала Долорес, и поэтому их еще легче погубить.

Только не Долорес.

Долорес нельзя было сломить.

Дело в том, что, хотя Долорес и не была хорошенькой девушкой, она была умной, безжалостной стервой, и хотя ее мать переживала за неудачи на личном фронте своей единственной дочери, она предпочла ей своего красивого, но лишённого магии сына, сквиба, который родился, унаследовав ее собственные янтарные глаза и фарфоровую кожу. Долорес же решила, что ее мать — просто еще одна хорошенькая девушка, которую, в конце концов, так же легко обмануть. Эллен Крэкнелл была всего лишь магглой, и вряд ли что-то было в ней красивым, кроме внешности. Долорес же, по венам которой вместе с кровью текла магия, обнаружила, что именно она ненавидела свою мать, а не наоборот.

В конце концов, какая девушка будет жаждать любви своей тщеславной, вспыльчивой матери, если можно выбирать между ней и силой превращать воду в вино, а оттуда в золото? То что Эллен казалось сказкой, для Долорес было рельностью, и с того момента, как Долорес осознала, что может превратить свою мать в изящную фарфоровую чашку, которую так легко держать в одной руке, она решила, что никогда больше не уделит ни минуты для сомнений в себе.

"Лучше быть смертельно опасной, чем прекрасной", — подумала она, глядя, как ее драгоценная мать рассыпается осколками по кухонному полу, сверкая в лучах полуденного солнца.

Все же лучше было нести смерть и опасность, чем быть мертвой.

Признаться честно, такие качества не добавляли Долорес популярности у мужского пола, но и это ее не смущало. Она быстро убрала из поля зрения общественности своего отца, министерского клерка низшего ранга, и тщательно ребрендировала себя, чтобы соответствовать тенденциям политического одобрения того времени, и быстро взбиралась по карьерной лестнице в Министерстве, предпринимая все необходимые шаги, чтобы проложить себе путь к вершине. К счастью, ее возвышение в Министерстве совпало с восхождением Лорда Волдеморта, человека, само существование которого в политической сфере нормализовало наиболее выгодную тактику Долорес: шантаж, нагнетание страха и особо полезный эффект толпы, который так блестяще соответствовал ее собственному стилю руководства.

Забавно, что она и Темный Лорд никогда не встречались. Она всегда подозревала, что они могли бы стать хорошими друзьями или, по крайней мере, единомышленниками. Но ведь, как говорится, никогда не следует встречаться со своими кумирами. Ее, например, разочаровал тот факт, что он в итоге умер.

Кроме того, Лорду Волдеморту никогда не приходилось имитировать женственность, чтобы добиться успеха, так что на самом деле Долорес всегда было намного сложнее пробиться. Красивый мужчина, набирающий силу? Книги по истории полны таких примеров. Но девушка, даже мать которой частенько сравнивала ее с жабой, поднявшаяся до старшего заместителя министра магии? Неслыханно.

Жаль, что она не заметила вовремя приближения Гарри Поттера.

Кто мог предвидеть, что величайший волшебник своего времени проиграет мальчику, чья маленькая кудрявая подруга регулярно делала за него все домашние задания? Если бы Долорес лучше оценивала свои шансы, она могла бы сделать совершенно другой выбор, но она полагала, что волшебный мир всегда был тем, который предпочитал невозможное. Долорес была изгнана, как только Темный Лорд пал, решив бежать, вместо того чтобы коротать время в Азкабане, и вскоре после этого она столкнулась с Людо Бэгменом в узком переулке в Богемии, узнав его сразу же, когда он, пьяно спотыкаясь, шёл по узкой каменной улице.

Долорес, конечно, предпочитала работать одна, но нельзя было пренебрегать орудием, которое попалось ей в руки. Обычно ее считали неприятной, но Людо, бывший игрок в квиддич, не испытывал подобных чувств. Может, он и был дураком, и к тому же высокомерным дураком, но от него могла быть польза. Она всегда умела отличать полезных людей.

Хотя, конечно, люди, которые были полезны, не всегда были рады помогать ей.

— В чем именно заключается ваш план? — уже не в первый раз спросила Дионисия Трелони через камин. — Прошло уже несколько месяцев с вашей первой попытки привлечь внимание Клуба.

— Ты так считаешь? — огрызнулась Долорес. — Вряд ли я нуждаюсь в твоей оценке моих успехов.

— Нет? — со скучающим видом возразила Дионисия, но Долорес знала, что лучше не доверять ее напускному равнодушию. Леди Ревел была женщиной, известной своим коллекционированием чужих секретов, и, по мнению Долорес, это был просто еще один способ умной женщины определить слабость другой умной женщины. — Очевидно, что ваше терпение на исходе. Эти почти ежедневные звонки точно не свидетельствуют о том, что вы уверены в том, что делаете.

— Если ты больше не хочешь быть в моем распоряжении, то тебе следует найти себе хорошее применение, — возразила Долорес. — Чем скорее моя репутация будет восстановлена, тем скорее я исчезну из твоей жизни, но если ты думаешь, что я когда-нибудь признаюсь в том, что у меня на уме, Леди Ревел, боюсь, ты глубоко ошибаешься.

При этих словах Дионисия скорчила гримасу неприязни.

— Удивительно, что вы готовы скорее доверять идиоту с игровой зависимостью, — пробормотала она, — чем...

— Чем женщине, которую я шантажом загнала в рабство? — нетерпеливо оскалившись, подсказала Долорес. — Странно, но я склонна сомневаться в твоих мотивах.

— Я хочу освободиться от вас, — решительно заявила Дионисия. — Если это означает достижение ваших целей, то мне это подходит. То, что с вами потом станет, не имеет для меня никакого значения, но я не хочу оставаться вашей марионеткой на веки вечные.

Долорес пожала плечами.

— Это лучше, чем вечное изгнание. Клубу требуется довольно много времени, чтобы ответить, — добавила она, поморщившись. — Я была уверена, что наши усилия произведут на них впечатление.

— Если это их и впечатляет, то не особенно сильно, — пробормотала Дионисия слишком быстро, и Долорес остановилась, внимательно прислушиваясь. — Организация с таким влиянием и властью вполне может справиться со своими проблемами, даже не пытаясь обнаружить их источник. Я полагаю, что именно это сейчас и происходит, — поспешно поправилась она, и Долорес натянуто и неприятно улыбнулась.

— Знаешь, бывают моменты, — заметила Долорес, — когда становится ясно, что ты знаешь об этом Клубе гораздо больше, чем притворяешься.

— Я ничего не знаю, кроме слухов, — поправила её Дионисия с легкостью опытной лгуньи. — Но я повидала за свою жизнь достаточно организованных преступных группировок, чтобы знать, что они всегда будут подчищать мелкие беспорядки, пока те не станут слишком большими, чтобы игнорировать их. Я и не ожидала, что они будут искать вас на этой стадии, как я уже говорила, а может, и на любой другой, — пробормотала она, — если только тебе не удастся ударить их в самое больное место.

Долорес заинтересованно наклонилась вперед.

— И где у них больное место? — спросила она. — Разумеется, судя по известным тебе слухам.

Дионисия пожала плечами.

— Где слабое место у каждого человека? — подсказала она. — Вблизи от дома.

— Вблизи от...

Долорес умолкла, задумчиво нахмурившись, и ей, наконец, пришла в голову ценная мысль — или как она предполагала, мысль, которая могла оказаться полезной.

— Пора сменить тактику, — решительно заявила Долорес, бросая экземпляр "Волшебной Таймс" в тарелку с мюсли, которую ел Людо. — Мы не можем ждать Клуба.

— Почему нет? — спросил Людо, отодвигая газету. — Ты слишком нетерпелива.

— Если бы Клуб собирался ответить, они бы уже к данному моменту это сделали, — раздраженно поправила Долорес. — А остальной мир явно больше заботится о Драмионе, — добавила она, подавившись совершенно нелепым прозвищем на обложке газеты, — чем о том, что происходит в международной политике.

— Сомнительно, — не согласился Людо. — Министерства, без сомнения, все еще ведут расследование, и...

— Да, так и есть, — согласилась Долорес, — так что пора менять направление. Клуб явно не заинтересован нами, поэтому давай сосредоточимся на последних оставшихся учреждениях, которым не всё равно: на Министерствах.

Людо нахмурился, он всегда неспешно улавливал мысли.

Конечно, он был полезен — ведь именно Людо поделился слухами о Клубе, которыми он располагал еще с тех пор, как вращался в глубинах магического подполья, — но все же он был близок к истощению, когда дело доходило до умственных способностей.

— Что ты такое говоришь? — медленно произнес он, и Долорес вздохнула.

— Что нужно этим Министерствам, так это консультант, — сказала она. — Кто-то, сведущий в зельях, кто может руководить расследованием, — она ждала, наблюдая, как Людо хмурится. — Такой, скажем, как ты, — настойчиво подталкивала она его к мысли, расстроенная тем, что на его лице по-прежнему ничего не отражалось. — Особенно после того, как мы нанесём удар по самому важному из Министерств.

— Ты хочешь попробовать еще раз в Англии? — спросил он встревоженно, и она кивнула.

— Но на этот раз, добьемся ли мы успеха или потерпим неудачу, все должно быть открыто, — сказала она. — Нельзя отрицать, что британское Министерство находится под ударом.

— Но...

— Если Клуб не хочет действовать, мы заставим их действовать, — сказала она, чувствуя прилив решимости. — А пока нам пора снова выйти на свет. Представить тебя в качестве альтернативы, — задумчиво произнесла она. — и таким образом убедиться, что расследование никогда не приведёт к нам.

Людо мечтательно откинулся на спинку стула, забыв о завтраке.

— Было бы здорово снова оказаться в своей стихии, — медленно произнес он. — Хотя на кого нам свалить всю вину?

— Какая разница? — возразила Долорес, махнув рукой. — Это беспроигрышный вариант. Либо Министерство сочтет, что ты помог им поймать международного убийцу, и даст нам помилование, либо Клуб почувствует себя в достаточной опасности, чтобы наконец предоставить нам свои ресурсы. В любом случае, таким образом мы решим все свои вопросы.

Людо задумчиво посмотрел вниз.

— Мне это нравится, — признался он, и Долорес заметила жадность на его лице, когда он повернулся к ней. Это слегка обеспокоило ее, и мурашки пробежали по её спине.

— Почему вы думаете, что он не предаст вас? — спросила Дионисия, как только Долорес ускользнула, чтобы связаться с ней. — Вы охотно подготовите почву для его возвращения к власти, но затем вам придётся положиться на его весьма сомнительную честность, чтобы он действовал в ваших интересах, а не в собственных?

— У него нет другого выбора, кроме как выполнить свою часть нашей сделки, — ответила Долорес. — Я легко смогу выдать его или уничтожить издалека.

— Ах да, опять шантаж, — глухо сказала Дионисия. — Ваш любимый.

— Зачем что-то менять, если это прекрасно работает, — сказала Долорес, пожимая плечами, и Дионисия бесстрастно рассмеялась.

— Полагаю, вы убьете его, когда закончите, — предположила она.

— О, несомненно, — сказала Долорес, прочищая горло. — Оставить его в живых — это всё равно что оставить компромат на себя и вручить рычаги давления дикой обезьяне? Не лучший вариант.

— Да, конечно, — согласилась Дионисия и обернулась через плечо, хмуро глядя в темную комнату позади себя. — Вы это слышали?

— Нет, — фыркнула Долорес. — И вообще, разве ты не говорила, что я должна сменить стратегию?

— Я и не знала, что вы прислушиваетесь ко мне, — заметила Дионисия, все еще оглядываясь, и Долорес пожала плечами.

— Я не возражаю против разумного совета, особенно когда это идет мне на пользу, — ответила Долорес, раздраженно хмурясь из-за того, что собеседница всё ещё не обратила на неё внимания. — Я тебя от чего-то отвлекаю, Леди Ревел?

Дионисия остановилась, открыла рот и осторожно его закрыла.

— Здесь кто-то есть, — наконец выдавила она, явно встревоженная, но Долорес только пожала плечами.

— Тогда иди, — пробормотала она и закончила разговор, отойдя от камина и откинувшись назад со странным чувством неудовлетворенности.

Она поняла, что раздражена, и задалась вопросом, почему, учитывая, что она уже прекрасно спланировала свой следующий шаг. Она предполагала, что Дионисия будет впечатлена или, по крайней мере, несколько заинтригована, но, похоже, голова ее была в другом месте.

Неважно. Долорес скоро вернет своё положение, она была уверена в этом, и она будет использовать Людо Бэгмена до тех пор, он будет ей полезен — и ни на мгновение дольше.

Ведь Долорес никогда не была хорошенькой девушкой, да и не очень удачливой, но она, несомненно, была стойкой, и никогда не было никаких сомнений в том, что ее трудно сломить. Она с рождения была необычной и верила, что в будущем ее ждет возвращение к свободе, власти, величию и — наконец-то — к давно заслуженному смирению со стороны Гарри Поттера.

"И к тому времени, когда она вернется, — размышляла она, лениво перебирая в уме эту мысль, — возможно, ей будет очень нужна Леди Ревел".

* * *

Харкауэй

Вулфорт, Нью-Йорк

4:30

— Хм! — прохрипела Гермиона, прочищая горло, когда они остановились около отеля. — Портключ.

Драко моргнул, отчаянно избегая контакта.

— Да, — резко ответил он. — Он у тебя.

— Да, я знаю, но... — она поморщилась. — Мы должны, ну... — она потопталась на месте. — Ну, знаешь.

Он вздохнул. Они должны были. Прикоснуться друг к другу.

— Точно, — выдавил он. — Да, я знаю.

— Так что, хм, руками? — спросила она, неловко протягивая руку. — Или, я не знаю. Будет ли проще, если ты просто положишь руку мне на плечо?

Он посмотрел на неё, тут же пожалел об этом. В памяти всплыло её разгоряченное лицо, как она закрыла глаза, как приоткрылись ее губы, как она стонала, как она его чувствовала, словно пробовала на вкус и это... "Ещё, ещё, ещё " и отголоски "О! Мерлин!", и "Да, здесь" разлетавшиеся по залу, и все те грязные словечки, которые она шептала ему. Поток новой волны возбуждения накрыл его без предупреждения, его тело напряглось.

— Как хочешь, — выдавил он из себя грубо, заметив, что она выглядит совершенно испуганной мыслью снова прикоснуться к нему, и резко отдернул руку.

Сказать, что последствия того, что произошло между ними, были неловкими, было бы трагически несмешным, нелепым преуменьшением.

В тот момент, когда он отпустил ее, раздался ошеломляющий удар осознания, обрушившийся на их головы, когда воздух между ними стал мутным и густым, наполненный сомнениями и оговорками одновременно.

— И что теперь? — она спросила его, широко раскрыв от удивления глаза, но он не знал.

Он не знал, он растерялся, и его молчание только усугубило ситуацию. Она отстранилась, поправляя платье, пока он возился со своими брюками, и они вышли из зала, не произнеся ни слова, оба отдавшись на растерзание своей совести.

Естественно, чем дольше они избегали разговоров, тем тяжелее давались попытки, и теперь, конечно, произошло вот что.

Прикосновение.

То, что раньше было самым безобидным прикосновением, а теперь вдруг обрело чрезмерную значимость, и будь он проклят, если будет тем, кто первым совершит ошибку.

Он поморщился.

Она, очевидно, не хотела даже прикасаться к нему.

Не зная, что ему теперь делать, он ждал от неё какого-то знака, и очевидно, это он и был.

— То что там случилось, — начал он, тяжело сглотнув. — Мы должны просто...

Она внимательно посмотрела на него в ожидании.

— ...Забыть об этом, — закончил он. — Это было просто на адреналине. Усталость. — он заставил себя пожать плечами. — Всё в порядке.

— Да, — медленно выдохнула она, сдвинув брови. — Точно.

— Мы взрослые люди, — продолжил он. — Мы оба этого хотели, так что...

— Конечно, — согласилась она. — Но ты знаешь. Забегая вперёд...

— Больше никогда, — согласился он, и она наконец выдохнула и поспешно закивала.

— Точно, — сказала она. — И так как этого больше никогда не случится, нет никакой необходимости это обсуждать.

— Точно, — ответил Драко. — Никому ни слова. Не то чтобы я собирался кому-то рассказывать, — добавил он, выдавив вялый смешок, и она недовольно стиснула зубы.

— И что это значило? — требовательно спросила она.

— Ничего, — заверил он её. — Я имел в виду, ты же тоже никому не скажешь, правда? Что мы, — сказал он, качая головой. — Это просто абсурдно.

— Это непрофессионально, — проговорила она. — Не говоря уже о том, насколько глупо.

— Абсолютно глупо, — согласился он. — Настоящая ошибка.

Она удивленно моргнула.

— Да, — отрезала она. — Необдуманная ошибка.

— Нам нужно было лучше думать головой, — сказал он. — В конце концов, мы же едва ладим.

— Я бы так не поступила, если бы не была такой уставшей, — сказала она быстро, бросив на него тяжёлый испепеляющий взгляд. — Ты... — выпалила она. — Ты же...

— Да, — сказал он, растягивая слова. — Я тоже не поменяю своего отношения к тебе.

— Ну и ладно! — почти закричала она. — Я рада, что мы на одной волне. Это была ошибка. Я очень жалею об этом, давай просто это останется только между нами и...

— Ах! Ты жалеешь об этом, Грейнджер? — повысил он голос, ощетинившись. — Ты думаешь, я только об этом и мечтал, ждал, когда же, наконец, это случится?

Она в ярости открыла рот, но тут же захлопнула его.

— Мерлин, какой же ты придурок, — прорычала она, цедя слова сквозь зубы. — Не могу поверить, что подпустила тебя к себе.

— О, так ты готова забыть об этом? — саркастически подсказал он. — А я так боялся, что ты будешь зацикливаться и это станет помехой...

— Так это я теперь помеха? — возразила она. — Это ты тот, кто полностью...

— О! Чудесно, это же Драмиона! Улыбнитесь, голубки, — позвал фотограф, что заставило Драко и Гермиону разочарованно застонать.

— Дай мне его, — рявкнул на неё Драко, взяв в руки портключ и перенеся их в гостиничный номер. — А теперь, когда мы, наконец...

Он замолчал, вздрогнув, и попытался прижать руку к своему странно замершему горлу. Однако он обнаружил, что не только не может говорить, но и пошевелиться, и, судя по всему, Гермиона тоже не может.

— Мои извинения, — сказал низким голосом мужчина, выходя в темноте из-за камина. — Я подумал, что учитывая несчастный случай, который произошёл с моим коллегой сегодня вечером, мне не стоит испытывать судьбу.

Драко застыл бы от удивления на месте, если бы и так не был заморожен, когда удивительно красивый мужчина, который на вид был чуть старше них, начал осторожно кружить вокруг них.

— Не волнуйтесь, — сказал мужчина. — Я не собираюсь вас убивать. Хотя, к вашему сведению, это доставило бы мне неописуемое удовольствие, — спокойно сообщил он им. — Вы знаете, что жутко изуродовали Нико. Это неприятно. Я не в особом восторге от этого, хотя большая часть вины лежит на нём самом, — вздохнул он. — Вам не кажется, что вы должны загладить свою вину за произошедшее?

Он помолчал, шутливо прижимая руку к уху и выжидая, а потом рассмеялся.

— Жаль, что вы не можете ответить, — неискренне посетовал он. — Но, к сожалению, вы оба уже доказали, что ловко выкручиваетесь из опасных ситуаций, и молчание меня вполне устроит. Я не собираюсь причинять боль ни одному из вас, — заверил он их, тихонько цокая. — Пока нет. Но моя доброта зависит исключительно от того, что вы можете сделать для меня.

Он помолчал, переводя проницательный взгляд с одного на другого.

— А вы оба выглядите ужасно раскрасневшимися, — заметил он, ухмыляясь, а затем отбросил эту мысль, пожав плечами. — В любом случае, как вы, возможно, заметили, я решил убрать ваши изображения с чар наблюдения Дейзи Карнеги. В моих интересах убедиться, что вы оба продолжите делать то, что делали. Нико сказал мне, что вы изучали яды. Хотя и не понял, зачем. Но думаю, что у меня есть идея получше. Вы ведь работаете на Гарри Поттера, да? — он спросил, переводя взгляд с одного на другого, а затем кивнул, отвечая на свой собственный вопрос. — Да, я совершенно в этом уверен. Лично я не против. Буду счастлив оставить эту пикантную новость при себе, при условии, что вы выполните поставленную перед вами задачу. Когда вы выясните, кто стоит за всем этим, я ожидаю, что вы сообщите мне первому. Считайте, что вас только что повысили. Та же самая работа, — спокойно пояснил он, — только на гораздо более влиятельного работодателя.

Мужчина помолчал, скрестив руки на груди.

— И лучше бы вам побыстрее разобраться с этим, мистер Малфой, мисс Грейнджер, — сказал он, переводя взгляд с одного на другого. — или вы задолжаете мне слишком много, а вам не стоит разочаровывать меня, я без раздумий отберу у вас всё. Не просто ваши жизни, — добавил он и остановился. — Хотя, может, и ваши жизни тоже. Я этого тоже не исключаю. Но я разрушу буквально всех и всё, что важно для вас. Это понятно?

Он протянул руку, грубо взяв каждого из них за подбородок, и заставил Драко и Гермиону кивнуть, посмеиваясь, когда их головы сильно качнулись вверх и вниз.

— Я так и думал, — самодовольно сказал он, с ухмылкой отпуская их. — Ну, на сегодня все. Я буду на связи. Желаю удачи, — сказал он и тут же исчез.

Драко громко выдохнул и с силой втянул в себя воздух, резко повернувшись к Гермионе.

— Ты в порядке? — спросил он, потянувшись к ней, и она кивнула, спотыкаясь и хватая его за руку.

— Кто это был? — хрипло выдавила она.

Драко неуверенно покачал головой.

— Кем бы он ни был, — выдохнул он, чувствуя, как по телу прошла дрожь, — похоже, что теперь мы работаем на него.