How to Win Friends and Influence People (гет)

— Кадмус Певерелл, — повторил Гарри, разинув рот. — Это... как это так...

— Бля-я-ядь, — выдохнул Тео, и Дафна рядом с ним оцепенело кивнула, ее прекрасное лицо стало тревожно бледным.

Кадм, со своей стороны, почувствовал странное воодушевление; как только признание слетело с его губ, он почувствовал себя немного свободнее, хотя и сомневался, что это продлится долго.

— Пожалуй, нам всем лучше присесть, — предложил он, махнув рукой. — Это может занять некоторое время.

* * *

В жизни Кадмуса Певерелла было множество врагов, главным из которых был он сам. Однако, он понимал, что в его ситуации самобичевание было бы непозволительной роскошью, учитывая, что он был окружён двумя братьями, которые были, без сомнения, гораздо хуже него. Если бы у Кадмуса были столетия на психоанализ — и если вы думаете, что они у него были, то ошибаетесь, — возможно, он и нашёл бы время для обдумывание своего душевного состояния. Он обязательно проковырял бы дыру в своей истлевшей совести и посмотрел, что из неё вытечет. Но, к сожалению, этим он не занимался, у него просто не было времени на подобные пустяки. Не тогда, когда ему нужно было присматривать за Антиохом и Игнотусом.

К этому моменту вы могли бы подумать: где же необходимые факты?

Кадмус и сам очень высоко ценил факты, и в этом случае они были таковы:

Факт номер один: Кадмусу Певереллу в то время было двадцать восемь лет. Как давно ему исполнилось двадцать восемь? Ну, это зависит от того, насколько человек хочет увязнуть в мелочах. Кроме того, более уместным был бы вопрос, сколько раз Кадмусу Певереллу исполнялось двадцать восемь лет, и ответ был бы — по меньшей мере, трижды. Возможно, и больше, он точно не знал.

Факт второй: Кадмус Певерелл был вторым братом из трех. Антиох, его старший брат, был крайне хитрым и слишком красивым мужчиной, обладавшим нестабильным сочетанием честолюбия и жестокости. Игнотус, его младший брат, был мрачной, прилежной тенью своих старших братьев, умудрявшихся веками сохранять мальчишеский вид. В то время как Антиох был шумным, харизматичным и притягательным, Игнотус был тихим, умным и искренним, а Кадмус был где-то посередине. Такой же сообразительный, как и его братья, такой же сложный, как Антиох, но в более изворотливом смысле. Он был склонен к обману и провел большую часть своего детства, натравливая братьев друг на друга и наблюдая со стороны, как один пытается превзойти другого, а затем спокойно изучая их повадки.

Факт третий: в начале тринадцатого века, когда родился Кадмус Певерелл, мир был совершенно иным. Мораль — это одна из черт времени, как часто говорил Кадмус, и то, что сейчас казалось безнравственным, тогда было просто смелым продвижением вперед, во всяком случае, так считали он и его братья. Во времена рождения Кадма волшебников было мало и они были разрозненны. Едва ли тогда существовали сплоченные Министерство и Аврорат, чтобы хлопнуть их по рукам, когда они немного увлекались, а они действительно увлеклись. Они были благословлены — или прокляты? — не одной, не двумя, а тремя умными головами, а это самое ценное во все времена.

Факт четвертый: умной голове всё быстро надоедает, и скука может уступить место действительно страшным вещам.

Братья Певерелл были привлекательны, умны и влиятельны, и они — и их безграничное исследование волшебства — поначалу вызывали всеобщее восхищение изобретательностью и мастерством. Но когда стало казаться, что Певереллы могут делать, становиться и творить то, чего не могут другие волшебники — когда стало меньше возгласов "смотрите на эту прелестную летающую безделушку" и больше "эта безделушка, если ее носить, может погрузить сердце во мрак" — их бдительные соседи перешли от восхищения к скептицизму, а оттуда к подозрительности. Как только другие жители Годриковой впадины начали осторожно интересоваться, чем же именно занимались братья Певерелл, Антиоху, старшему из них, пришло в голову, что им лучше продолжить свои эксперименты с магическими искусствами в другом месте.

— У тебя есть какая-то идея? — с сомнением спросил Кадмус.

— Да, — ответил Антиох. — Смерть.

— Смерть, — повторил Игнотус с заметной тревогой в голосе. — Уверен, что это необходимо?

— Не настоящая смерть, — усмехнулся Антиох, испепеляя его взглядом. — Но дочь пекаря будет задавать мне гораздо меньше неудобных вопросов, если подумает, что я умер.

— Забавно, — подколол его Кадмус, положив ноги на стол. — Не похоже, чтобы ты был против, когда сын пекаря задавал тебе те же вопросы.

— Если мы хотим продолжать наши эксперименты, — громко парировал Антиох, прочищая горло, — нам будет нужна полная свобода! Чтобы заниматься другими видами магии, мы должны исключить вмешательство наших безмозглых соседей.

— Мы что, не можем просто уехать? — поинтересовался Игнотус, на что Антиох усмехнулся.

— Ты сам прекрасно знаешь, что мы кое-что нащупали, — напомнил тот, держа узловатую старенькую палочку. — Даже не одно кое-что, а множество интересных вещей. Если у нас всё получится, то, может быть, мы никогда не умрём. И разве не было бы легче, — проговорил он, потрепав Игнотуса по плечу, — если бы нам не пришлось ни перед кем объясняться?

— Он имеет в виду, что мы собираемся заняться некоторыми жуткими вещами, — сообщил Кадмус Игнотусу, который побледнел.

— Я думал, мы договорилиcь — никаких Темных искусств, — запротестовал Игнотус, и Антиох посмотрел на Кадмуса, который только пожал плечами, невинно разглядывая грязь на своей обуви. — Ты говорил что всё это только в научных целях, Антиох...

— Так и есть, — раздражённо перебил его Антиох. — Но всё то, что мы считаем научным, другие могут посчитать, ну, сам знаешь...

— Принебрежением правилами хорошего тона, — предположил Кадмус. — Омерзительным, отвратительным, жестоким...

— Инсценировать нашу смерть было бы достаточно просто, — прервал его Антиох, одарив Кадма молчаливым взглядом. — Если мы вместе подумаем, то уверен, разработаем реальный план. Например, я мог бы "погибнуть" на дуэли, — предложил он. — Вы могли бы обезоружить меня, оглушить и объявить убитым, и никто ничего не узнает.

— Верно, — согласился Игнотус. — Все в это легко поверят.

— А что же тогда будет со мной? — протянул Кадмус, откидываясь на спинку стула. — Как же умереть мне?

— Задушен неудовлетворенной любовницей, — предложил Антиох. Кадмус сжал губы от неудовольствия.

— Неудовлетворённая? — с сомнением повторил он. — Желаю удачи в поисках таковой.

— Ну, — мягко произнес Игнотус. — ты немного расклеился после того, как умерла Изабель.

Кадмус почувствовал, как ожесточилось выражение его лица.

— Оставь Изу в покое, — прорычал он, что, казалось, только усилило энтузиазм Антиоха.

— Ну что ж, тогда проехали, — рассудил Антиох. — Кадмус, долго скрывавший свои чувства к женщине, которую он не смог добиться...

— Ха, — пробормотал Кадмус. — Как же.

— ...Повесился, — закончил Антиох и взглянул на Игнота. — Или его повесили?

— Повесился, — согласился Игнотус, пожимая плечами.

— Простите, — объявил Кадм. — но никто не поверит, что я покончил с собой из-за Изы, — раздраженно усмехнулся он. — Это просто смешно. Я был с Эдой прошлой ночью, — напомнил он им, не обращая внимания на нелестный взгляд Антиоха. — и все знают, что если бы я когда-нибудь хотел быть с Изой Леофвайн, то был бы...

— Ну, конечно, — согласился Игнотус, хотя выглядел ни капли не уверенным. Антиох тем временем, казалось ничуть не интересовался тем, как видел реальность Кадмус.

— Держись подальше от Эды, — предупредил Антиох. — У неё плохо с головой.

— Так же, как и у тебя, — напомнил ему Кадмус. — Напоминаю, что это ты сейчас обдумываешь наши крайне невероятные сценарии смерти, если ты вдруг забыл...

— Тот факт, что ты переспал, без преувеличения, с каждой девушкой в Годриковой впадине, ничего не меняет, — возразил Антиох, поджав губы. — Вы с Изабель были неразлучны с детства, и независимо от того, были ли вы на самом деле влюбленными или нет, любой поверит в то, что это возможно.

— Согласен, — вмешался Игнотус, торжественно кивая, несмотря на недоверчивый стон Кадмуса. — Если бы кто-нибудь сказал мне, что ты покончил с собой из-за любви к Изабель, я бы поверил.

— Ну ты и идиот, — сообщил ему Кадм, и Игнотус поморщился.

— Вовсе нет, — возразил Игнотус. — Я однозначно самый умный человек в этой комнате. — Именно поэтому я думаю о нас, но я также наименее склонен к смерти, — сетовал он. — Что, по-твоему, выглядело бы правдоподобно в моем случае?

— Лично я думаю, что медленная смерть была бы для тебя предпочтительнее, — спокойно сказал ему Кадмус, и Антиох задумался.

— Ну, может быть, это будет слишком подозрительно, если мы все умрем, — решил он. — Может, тебе лучше остаться, Игнотус? Таким образом, у нас останется место для хранения вещей, и ты сможешь продолжать работать, пока мы путешествуем.

— В то время как мы занимаемся всей грязной работой, ты имеешь в виду? — поправил Кадмус.

— А тебя никто не спрашивал, — довольно ехидно парировал Антиох, но вместо того, чтобы принять сторону Кадмуса, Игнотус погрузился в размышления.

— Ну, я бы хотел продолжить работу над мантией, — заметил Игнотус, постукивая себя по губам. — У меня есть несколько идей насчет чар, которые могли бы сработать, и я хотел бы усовершенствовать камень...

— Конечно, ты хотел бы, — вздохнул Кадмус, но, как обычно, несмотря на его сопротивление, братья уже приняли решение.

Так и было решено, что Игнотус останется, а Кадмус и Антиох, убедив в своей смерти остальных жителей деревни, отправятся на поиски других волшебников, которые, как и они сами, могли обнаружить что-нибудь интересное.

Они наткнулись на Герпия Злостного — не самое подходящее имя для по большей части адекватного изобретателя крестражей — в Греции, где он до сих пор жил, сменив имя и фамилию несколько раз за последнее тысячелетие. После серии застолий со слишком большим количеством выпивки и чего-то подозрительного, произошедшего между не лишенным привлекательности Герпием и раздражающе красивым Антиохом, оба Певерелла согласились опробовать его метод, хотя бы для того, чтобы понять, что такое вообще возможно.

Моральная сторона этого решения должна быть рассмотрена в определенных рамках, конечно, потому что, убийство было совершенно другим преступлением в те времена. На самом деле, было трудно прожить день, не убив кого-то, так как в те Тёмные времена в мире было так мало порядка и путешествия в нем были настолько опасны, что каждый день кто-то почти гарантированно умирал. Процесс создания крестражей был ужасен, но поскольку это был всего лишь один из многих их ужасных экспериментов, кампания по расширению магических искусств продолжалась. Старшие Певереллы делали перерывы раз или два в год только для того, чтобы проведать Игнотуса.

— Эда родила от тебя ребенка, Кадмус, — сообщил ему Игнотус, неодобрительно покачав головой после их первого возвращения. — Ты что, не мог воспользоваться заклинанием?

— Ну, теперь я мертв, — сухо напомнил ему Кадм. — так что я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сделал. Это мальчик или девочка?

— Девочка, — сказал Игнотус. — Изолт Певерелл.

— О, — сказал Кадмус, обдумывая это. — Ну, и имечко. Я бы такое не выбрал, но слышал и похуже.

— Она взяла его фамилию? — спросил Антиох, нахмурившись, и Игнотус пожал плечами.

— Ну, по словам Эды, после того, как они с Кадмом тайно поженились, его преследовал призрак Изабеллы, — объяснил Игнотус. — что довело его до безумия и побудило покончить с собой.

— И как ты позволил ей рассказывать эту безумную историю людям? — требовательным тоном спросил Кадмус, удивленно разинув рот.

Игнотус снова пожал плечами.

— Вряд ли я вправе спорить с ней, — простодушно ответил он.

По ходу своих путешествий Антиох и Кадмус научились останавливать старение у горстки друидов, которых обучал сам Мерлин. В конце концов, оставаясь в стороне от своих братьев достаточно долго, чтобы достичь преклонного — для тринадцатого века — возраста, Игнотус стал выглядеть намного старше любого из своих старших братьев, что было совершенно невероятным поворотом.

— Вы хотя бы понимаете, что оставляете за собой вереницу тел, — сообщил им Игнотус, казалось, раздраженный своей затворнической жизнью. — Некоторые из ваших изобретений тоже, знаете ли... Честно говоря, становится очень трудно уничтожать следы, — пожаловался он, скрестив руки на груди. — Люди начинают думать, что я что-то замышляю, да и моя жена что-то подозревает.

— Никто не просил тебя жениться, — напомнил ему Кадмус поморщившись.

— О, Конечно. Стареть в одиночестве было бы совсем не подозрительно, — возразил Игнотус.

— Может, тогда настало время умереть, — предложил Антиох, так Игнотус и "умер", вручив старшему из своих сыновей дурацкую мантию, с которой он от скуки экспериментировал, и присоединился к братьям в путешествиях.

К тому моменту, как смерть стала для них совершенно необязательной, становилось все более очевидным, что другие волшебники озаботились безопасностью магии, которую они использовали, независимо от того, насколько хорошо она работала. Певереллы поддерживали связь с Герпием, который, в свою очередь, познакомил их с другими могущественными волшебниками — реже ведьмами, хотя мало кто из ведьм разделял их идеи, скорее потому, что у них было своих дел по горло, или они просто были умнее, как показало время. А также помог им осознать, что если они захотят жить вечно, это будет легко достижимо.

— Может быть, нам не хватает некоторой организованности, — предположил однажды Антиох. — А что, если мы создадим некое общество единомышленников-волшебников, возглавляемое нами?

Кадмус поморщился, ничуть не удивленный таким предложением.

— Ты бы так и сделал, — категорично рассудил он.

К тому времени, когда Антиох вынес этот вопрос на обсуждение, о братьях в некоторой степени уже пошла дурная слава. Примерно в то время, когда Игнотус улизнул из Годриковой впадины, человек по имени Бард Бидль проездом побывал в деревне и будучи вдохновлённым, как они полагали, странными событиями, написал несколько глупых сказок, включая одну про трёх братьев, победивших Смерть. Что они, конечно, и сделали со временем, но палочка, камень и мантия едва ли были их величайшими изобретениями. Они были просто одними из самых ранних.

Каждый из братьев Певерелл имел свою особую специализацию. Кадмус лучше и точнее всех работал с заклинаниями; именно он узнал, что магия говорит на языке, и это не обязательно была ублюдочная латынь, которую преподавали в Хогвартсе. Который, в то время, не имел никакого регламентированного учебного плана и был немногим больше, чем убежище для преследуемых волшебников. Антиох и Кадм провели там некоторое время, но нашли его слишком мелким для своих больших талантов. Кадмус, развив понимание того, что магия является самостоятельной сущностью, обладающей собственной волей, достигал всё большего могущества в чародействе и волшебстве. Антиох обладал сверхъестественной властью над телесностью, наделяя предметы силой или преображая окружающие предметы так, чтобы они подчинялись его требованиям. Игнотус, тем временем, исчез на несколько дней, чтобы проверить непонятную теорию, и вернулся, открыв секрет полета без палочки.

Вместе они были силой, с которой приходилось считаться; по крайней мере, они были силой для тех, кто вращался во властных кругах. Этот идиот Бидль сделал их бессмертными самым нелепым способом, но при этом лишив братьев Певерелл законного восхищения — к чему натура Антиоха была особенно чувствительна. После определенного момента Кадмус не удивился бы тому, что Антиох считал бы себя достойным культа.

— Дай угадаю, — вздохнул Кадмус. — Это идея Герпия?

— И Нико тоже, — внес свою лепту Игнотус, хотя и посмотрел на Антиоха в поисках одобрения. — Говорят, что мы должны рассмотреть возможность перехода на следующий уровень.

— И чем плох тот уровень, на котором мы находимся сейчас? — спросил Кадмус. — И кому какое дело, что считает Николас Фламель? Любой может сделать волшебный камень, — неодобрительно буркнул он. — Я не думаю, что он заслуживает права голоса.

Но, конечно, его уже не послушали. Вскоре Антиох и Герпий объединились, чтобы набирать последователей, проникать в министерства и влиять на политику как на магической, так и на маггловской политической сцене.

Когда монархии по всему миру начали трещать по швам, Антиох быстро подбирал остатки власти, вмешиваясь и используя угрозы и подкуп, в то время как международные Министерства начали продвигать реформы, дергая за ниточки и создавая союзы в обмен на богатство и благосклонность.

— Тебе не кажется, что коррумпировать власть — это несколько смахивает на методы мафиози? — спросил Кадмус своего старшего брата, наблюдая за тем, как Антиох подписывает магическое убийство маггловского лорда, ответственного за местные десятины.

— Нет, — ответил Антиох, стараясь не думать о том, насколько этим росчерком пера он пополнит свои запасы золота.

Чем больше Лига Вечности — в конце концов получившая прозвище Клуб бесконечности, а потом и вовсе Клуб — распространяла своё влияние, тем сложнее Кадмусу было общаться с братьями, понимая, что Антиох и Игнотус больше не нуждаются в нем. Игнотус всегда ждал одобрения старшего брата при общении с Кадмусом, и несмотря на то, что Клуб по сути был демократическим, Антиох был его бессменным лидером. Спустя некоторое время в Клубе появились новоиспеченные жаждущие умы, такие же сообразительные, как Кадмус, но не настолько брезгливые по отношению к методам, которые использовал Антиох в борьбе с соперниками за влияние и власть. Кадмусу казалось, что это было лишь вопросом времени, когда он станет следующим тягостным препятствием на повестке дня.

Тогда Кадмус и начал откладывать кусочки своей души, тайком навещая многочисленных наследников — его дочь Изолт, за которой он присматривал издалека, вышла замуж за человека из семьи Гонт, родив почти дюжину сыновей и дочерей, — но его усилия оправдались не слишком быстро.

В первый раз братья Кадмуса предали его где-то в разгар американской гражданской войны. Кадмус, вступивший в жаркий спор с Антиохом по поводу грубого низложения британской монархии, не говоря уже о полном расточительстве превосходного чая, допустил ошибку, вытащив палочку и глупо подставив себя под удар.

— Ты обуза, брат, — предупредил Антиох, держа нож в руке, когда Игнотус держал руки Кадмуса. — Если ты все еще отказываешься видеть, что мы пытаемся сделать...

— Вижу, — яростно выплюнул Кадмус. — Я не дурак. Я просто спрашиваю, кто дал тебе на это право, Антиох. Если бы ты действительно хотел помочь людям, то мог бы просто наколдовать благотворительные фонды, вместо того, чтобы заставлять их убивать друг друга...

— Законы природы никто не отменял, — сухо сказал Антиох. — Магия требует жертв, Кадмус. И ты это знаешь.

— Да, и это жертва, которую тебе никогда не приходилось приносить, — напомнил ему Кадмус. — Ты не боишься, что тебе придётся отвечать за свои грехи?

Выражение лица Антиоха посуровело, когда он взглянул на их младшего брата.

— Мы боимся, Игнотус? — спросил он, и Кадмус почувствовал, как его младший брат неуверенно застыл у него за спиной. — Боимся ли мы своих грехов?

— Если у нас есть власть, мы должны ей пользоваться, — медленно ответил Игнотус. — так говорит Нико...

— О, подумай хоть раз сам, ты, тупой болван, — огрызнулся Кадмус, поворачиваясь, чтобы посмотреть ему в глаза. — Какой смысл иметь мозги, если ты не можешь самостоятельно ими пользоваться, Игнотус?

— Свобода, — усмехнулся Антиох, заставив Игнотуса замолчать прежде, чем тот успел ответить. — Не самый удачный подбор слов, Кадмус.

— Господи, ну и скотина же ты, — прорычал Кадмус и отшатнулся, свирепо глядя на младшего брата. — Тебе еще долго придется жить с моей кровью на руках, Игнотус, — предупредил он, наблюдая, как пальцы Антиоха сжимают рукоять кинжала. — Ты сможешь это пережить?

Игнотус ничего не ответил и закрыл глаза. Антиох перерезал Кадму горло.

К счастью, Кадмус это предвидел. Он оставил инструкции одному из своих потомков, молодому, но умному Овейну Гонту, и вскоре после этого был воскрешен из одного из своих Ев — единственное существо было Ева, или, по сути, Голем, из которого он мог быть воскрешен. К тому времени Антиох и Игнотус начали использовать символ лежачей восьмёрки; Кадмус уловил появление этого символа в важных политических документах и в международных договорах. Выследить их было достаточно легко, хотя он и забыл, что они, зная его уловки, в конце концов поймут, что он преследует их...

Во второй раз братья предали его в муках Французской революции.

— Какие вы преследуете цели? — спросил Кадмус, когда Антиох и Игнотус снова загнали его в угол, заманив в ловушку в Версале. — Что хорошего в том, что вы избавляетесь от маггловских королей?

— О, думай шире, Кадмус, — огрызнулся Антиох. — Потакать монархии — значит поддерживать систему, построенную на эго. Ни один из этих королей не заработал своего положения; они просто родились в своей роли. Для того, чтобы мир двигался в будущее, правительство должно делать то же самое, и Клуб приложит свою руку к продвижению общества.

— Этот Клуб вряд ли можно назвать лучом света в темном царстве, кем вы себя возомнили, — возразил Кадмус в ярости. — Ты можешь жить вечно, Антиох, но ты не можешь видеть будущего, как и не можешь избавиться от прошлого.

— Видя, что ты сделал, чтобы вернуться, Кадмус, твоя моральная позиция тоже невысоко поднялась от земли, — ответил Антиох, не моргнув глазом. — Или ты думаешь, что это естественно — воскрешать себя, как ты?

Кадм отвернулся от него и посмотрел на Игнотуса, свою последнюю надежду.

— Ты, — натянуто проговорил он, когда младший из братьев Певерелл стыдливо опустил глаза. — Ты тоже этого хочешь? Хочешь снова убить меня?

— Твоя смерть мучает меня, — торжественно произнес Игнотус, качая головой. — но если мое участие необходимо, чтобы это послужило высокой цели, ты должен оставаться мертвым, брат.

— Ты тупая сволочь, — сообщил ему Кадмус, прежде чем Антиох снова перерезал ему горло.

В третий раз, после весны тысяча восемьсот сорок восьмого года, Кадмус должен был понять, что идет по ложному следу, но опять же не понял.

— Ты просто сожжешь мир дотла, не так ли? — кричал Кадмус, борясь со своими оковами. — Тебя вообще волнует, кто жив, а кто мёртв?

— Мы живы, — решительно сказал Антиох. — Ты мёртв.

И Игнотус, предварительно уничтожив все средства Кадма к воскрешению, ударил его ножом в сердце, окончательно избавив мир от второго брата Певерелл.

По крайней мере, они долго так думали.

— Кто ты такой? — вяло спросил Кадмус, сидя прямо посреди груды обломков, солнце слишком ярко светило в его воскрешённые глаза. Мужчина, или то, что могло быть мужчиной, уставился на него сверху вниз красными щелочками глаз.

— Ты Кадмус Певерелл? — спросил он низким и глубоко сбивающим с толку голосом. Кадмус нахмурился.

— Да, — сказал он. — А ты кто такой?

— Твой потомок, — ответило человекоподобное существо, и Кадмус отпрянул назад, испуганно вскрикнув при виде большой змеи, появившейся рядом с тем, что казалось свежим трупом, предположительно, использованным для его воскрешения. — Я обнаружил местонахождение твоего крестража по надписям на фамильных реликвиях Гонтов.

Кадм моргнул, отрывая взгляд от тела и заставляя себя сосредоточиться.

— Ты вернул меня из крестража, — медленно произнес он, задумавшись. — Это значит, что я был мертв?

— Разве ты не помнишь? — нетерпеливо подсказало человекоподобное существо. Кадмус пожал плечами.

— Если ты вернул меня из крестража, который я сделал, когда мне был двадцать один год, тогда нет, я мало что помню, — ответил он, пытаясь пробиться сквозь свои воспоминания. — Я помню, как приехал в Грецию с братом...

— Я как раз хочу поговорить о твоем брате, — сказало красноглазое существо, присев у его ног. — Антиох Певерелл. Он пришел ко мне однажды, когда я был моложе, — объяснил он. — Спросил, не хочу ли я стать членом какого-то Клуба. Я отказался.

— Возможно, это хороший знак, — неуверенно сказал Кадмус, не обращая внимания на змею, обвившую лодыжки человека. — Но если тебе нужна информация о моем брате, я не уверен, что смогу помочь. Конечно, я мог бы спросить его, но...

— На самом деле, ты не можешь, — поправило человекоподобное существо, поджав свои рептильные губы. — Твои братья уже трижды убивали тебя.

— Они уби... я был... три раза? — заикаясь, повторил Кадм. — Тебе не кажется, что это перебор?

— У меня сейчас своих проблем полно, — раздраженно пробормотало существо. — Я надеялся, что у тебя есть информация о Клубе или о том, чем они могут мне помочь, — он сделал паузу. — Ты что-нибудь знаешь о том, как победить Гарри Поттера?

— Какого ещё Гарри Поттера? — спросил Кадмус.

— Или о палочке, — настаивал человекоподобный. — Ты уверен, что она непобедима?

— Какая палочка?— спросил Кадм, потирая висок. — Чья палочка?

— Я знаю, что Дары Смерти — это миф, — продолжало существо. — Твой брат говорил мне об этом много лет назад, но все же, палочка — она не может быть совсем бесполезной, да?

— Подожди минутку, — сказал Кадмус. — Еще раз, кто ты такой?

Человекоподобный поднялся на ноги, качая головой.

— Я подозреваю, что ты совершенно бесполезен, — сказал он. — но ты можешь называть меня Лордом Волдемортом. Кстати, — добавил он, махнув рукой в сторону обломков. — ты хоть понимаешь, как трудно было воскресить тебя из "невидимой скалы"? Мне потребовалось несколько часов, только чтобы найти её.

— Ну, в этом-то все и дело, — объяснил Кадмус, неуверенно поднимаясь на ноги. — Зачем делать крестраж, который легко было бы найти другим людям?

— Я... — начал Лорд Волдеморт замолчал. — Я думаю, что есть в этом некоторые преимущества.

— Сомневаюсь, — ответил Кадмус, гадая, в какое же время он угодил.

К счастью, он был почти бесполезен Лорду Волдеморту, и когда война полностью поглотила внимание Темного Лорда, Кадмус попросту улизнул, стремясь вернуть свои прежние вещи и найти в них информацию о том, что пошло не так. Но учитывая опыт общения Кадмуса Певерелла с врагами — и то, что худшими из них были его кровные братья, — он был уверен, что по крайней мере один факт остается в силе.

Факт: Антиох и Игнотус Певерелл почти наверняка еще живы, и настала очередь Кадмуса предать их смерти, которую они, безусловно, заслужили.

* * *

16:27

— Минутку, — вмешался Гарри, возвращая Кадма в настоящее. — Ты хочешь сказать, что Волдеморт воскресил тебя? И ты просто болтался где-то рядом семь лет?

— Я не люблю, когда меня перебивают, — сообщил ему Кадм. — Но да, в общем и целом. Я действительно был ему совершенно не нужен. Я вообще не интересуюсь политикой. Очевидно, в отличие от моих братьев, — сказал он. — Лежачие восьмёрки, найденные вместе с ядами и трупами из Визенгамота, очень в стиле Антиоха, хотя я не могу понять, зачем ему это.

— А как тогда ты узнал об остальном? — спросил Тео. — Ну, знаешь, — сказал он, махнув рукой. — О своих других жизнях?

— Я оставил несколько записок для себя, — ответил Кадм, пожимая плечами. — Мне потребовалось довольно много времени, чтобы найти их, но думаю, что большая их часть у меня.

Гарри и Тео обменялись взглядами, тихо обсуждая информацию, которую они только что получили, и взгляд Кадма скользнул к Дафне, поймав ее взгляд.

— А как же я? — тихо спросила она, как он и предполагал. — Я что, всего лишь пешка?

Рот Кадма скривился, изобразив раскаивающуюся улыбку.

— Нет, — ответил он ей. — Ты просто напоминаешь мне Изабель.

* * *

Вулвортский рынок

квартал Харкэвэй

21:30

— Я просто говорю, — продолжил Драко, отпуская Гермиону, как только она при помощи портключа перенесла их в номер. — Это кажется излишне колониальным — называть ресторан "Независимость". Еда была отличная, — добавил он. — но в самом деле, зачем так цепляться за какую-то дурацкую революцию?

— Даже не думала, что ты такой патриот, — скептически заметила Гермиона, покачав головой и положив ключ на кофейный столик. — Ты случайно не собираешься заниматься империализацией мира, пока мы за границей?

— Почему бы и нет, если представится такая возможность, — фыркнул он, следуя за ней в спальню. — Так где ты спишь? — небрежно спросил он, пряча смех, когда она повернулась испепеляя его взглядом и крепко сжав кулак.

— Ты действительно такой придурок, что предлагаешь мне спать на диване? — подсказала она, демонстративно падая на кровать. — И ты ещё возмущался, что я не недооценивала твое воспитание.

— Мое воспитание не имеет к этому никакого отношения, — сообщил он ей, взяв одну из шоколадок, которая лежала на подушках. — О, смотри, — заметил он, снимая обертку. — Мятная.

Гермиона закатила глаза. — Ты шутишь? — спросила она, глядя, как он бросил кусочек шоколада в рот. — Мы ходили в один из лучших ресторанов Вулфорта, и ты посчитал это место просто "нормальным", а мятная шоколадка на подушке привела тебя в полный восторг?

— Ты думаешь, что если я богат, то не способен восторгаться подобными вещами? — усмехнулся Драко. — Мерлин, Грейнджер, неужели нет предела твоим заблуждениям?

Она вздохнула.

— В любом случае, — заявила Гермиона. — ты достаточно взрослый, чтобы спокойно спать, не занимаясь, — она махнула рукой между ними, — этим, да?

— Моя зрелость достойна похвалы, — сказал он ей. — И пока ты не затронула других неуместных тем, я думаю, что смогу справиться с тем, чтобы не быть соблазненным твоим безграничным безумием, — он поднял руку, быстро расстегнул пуговицы и снял рубашку. Гермиона села, пристально глядя на него.

— Зачем, — начала она. — ты снимаешь одежду?

— Ну, как я тебе уже говорил, когда надевал её, это ручная работа, Грейнджер, — напомнил он ей многозначительно, взмахом палочки вешая рубашку на вешалку и отправляя в шкаф. — Я не собираюсь спать в одежде, как какое-то грязное животное...

— Ты что и штаны будешь снимать? — язвительно спросила она, наблюдая, как он расстёгивает ремень. — Это что, — резко спросила она, — какой-то план соблазнения?

— А ты собираешься спать в этом? — возразил он, указывая на платье, которое она не успела снять после ужина. — Твоя скромность достойна восхищения, Грейнджер, или как там у вас говорится, — поправил он, закатывая глаза. — но я думаю, что смогу сдержаться, будучи твоим крайне непримиримым неприятелем.

— Ага, конечно. Это ты сейчас так говоришь, — сказала она, краснея и закрыв рукой глаза, когда он не особенно элегантно снял с себя брюки. — а всё таки ты абсолютно не стесняешься раздеваться при мне.

— Мне что нужно было позвать Дионисию, чтобы это показалось тебе нормальным? — сухо парировал он, призывая книгу, которую взял с собой в поездку, и кладя ее на тумбочку. — Если ты не можешь спать со мной в одной кровати, — сказал он, отбрасывая одеяло в сторону и падая спиной на простыни, — то это твои личные проблемы.

— Ты же не пытаешься опять переспать со мной, да? — настороженно спросила она, и он замолчал, переводя взгляд на нее.

— Опять? — повторил он нахмурившись. — Если бы я пытался, поверь мне, у меня бы получилось.

— Неправда, — сказала она сдавленным голосом. — Ты пытался после... — она поморщилась, и тут он внезапно вспомнил, о чем она говорила. — Ты же знаешь. После моего... — она запнулась. — Моей свадьбы.

Наступило неловкое молчание, которое Драко — очень любезно, по его мнению — попытался разбавить громким, навязчивым кашлем.

— Я бы вряд ли назвал этот момент сочувствия "попыткой", — сухо сообщил он ей. — Поверь мне, ты поймешь, когда я попытаюсь, Грейнджер.

Она самодовольно выгнула бровь.

— Правда? Вот ты и попался.

Драко был настолько раздражен, что очень хотел стереть маленькую ухмылку удовлетворения с ее лица.

— Хватит, — рявкнул он. — Ты правильно поняла, что я имел в виду.

— Ну, не знаю, Малфой, — задумчиво произнесла она, кокетливо насмехаясь над ним. — Правильно ли?

— И каково это? — спросил он её, открывая книгу и не обращая внимания на её колкости. — Видеть Уизли после всего этого.

Она равнодушно пожала плечами.

— У меня не осталось к нему ровным счётом никаких чувств, — напомнила она ему. — Конечно, это было неловко, но это вроде как совсем старая история. В общем, не так, как у вас с Кэти, — лукаво добавила она. Драко положил книгу на колени и пристально посмотрел на неё.

— Нам обязательно это обсуждать? — спросил он. — Это так уж необходимо?

— Считай это упражнением для командной работы, — ответила Гермиона. — Как "падение на доверие".

— Что?

— Не важно, — поправилась она, качая головой. — Но да, я бы хотела знать. Мне пришлось прикрывать тебя, — напомнила она, — а я даже не знала, что ты с ней встречался.

— Ничего особенного. Мы встречались, — сказал Драко. — И у нас не получилось.

— У тебя всё ещё остались к ней чувства, — заметила Гермиона, и Драко откинул назад голову и простонал.

— Нет, — огрызнулся он. — Мы просто плохо расстались, и я, блядь, не люблю непрекращающуюся...

— Доброту? — раздражённо добавила Гермиона. — Заботу?

— Да, точно, — вздрогнул он. — Это ужасно. Меня просто тошнит от этого.

— Было бы лучше, если бы она была жестока по отношению к тебе? — спросила Гермиона, и он раздражённо вздохнул.

— Да, Грейнджер, было бы лучше, — решительно подтвердил он, призывая свои очки для чтения и надевая их так яростно, что чуть не попал себе в глаз. — Все остальные так и делают. И мне гораздо проще не обращать на них внимания, чем на человека, который продолжает по-идиотски заботиться обо мне, при этом хорошо понимая, что я не способен на...

— Подожди, — перебила она, уставившись на него. — Ты что, носишь очки?

— Нет, Грейнджер, — протянул он, сдвинув их на переносицу и впившись в нее взглядом. — Я просто держу их для друга.

Она не обратила внимания на его колкость.

— Знаешь, ты выглядишь в них, — начала она и замолчала. — Странно.

— Ну, чудесно, — ответил Драко. — Кто бы мог подумать, что только что у нас был очень тяжёлый личный разговор.

— Ты не можешь просто не любить людей за то, что они милые, — перебила она, резко меняя тему. — Я имею в виду, она заботилась о тебе, и от этого нельзя просто так взять и отмахнуться.

— Ну, так и должно быть, — ответил он. — Люди расстаются. Отношения заканчиваются. Проходят годы, и лично я думаю, что ей давно пора признать, что нам лучше никогда больше не общаться, — он с горечью выдохнул, — и договориться игнорировать существование друг друга, пока смерть не заберет одного из нас.

— Фу, — сказала Гермиона. — Это мрачно.

— Такова жизнь, — поправил он и вопросительно посмотрел на нее. — Ты же, в самом деле, не будешь спать так?

— Если ты надеешься, что я буду спать в нижнем белье, то ты не угадал, Малфой, — сказала она ему, открывая чемодан и доставая пару спортивных шорт и серую футболку. — Закрой глаза, — добавила она, натягивая шорты под платьем. Однако вместо того, чтобы подчиниться, он просто поморщился, скрестив руки на груди.

— Я не увижу ничего такого, чего раньше не видел, — напомнил он ей, и она вздохнула. — Если вдруг забыла, напомню, что ты дралась с Хокуортом практически голая.

— Только не говори мне, что этим я оскорбила твои самые нежные чувства, — раздраженно пробормотала она, стягивая платье через голову. Драко упрямо заставил себя не отводить глаз, когда она протянула руку, осторожно меняя платье на футболку, а затем вытащила из-под нее лифчик. — Мне кажется, у Малфоев всегда слишком много возражений, — пробормотала она, довольно неприятно, по его мнению.

— Расскажи, как у тебя с Хокуортом, — подсказал он, решив поддеть её в ответ. — Продвинулся ли он дальше тоскливых взглядов в твою сторону? — задумчиво произнес он, наблюдая, как горят ее щеки. — Или ты все еще не оправилась от поцелуя со мной?

— Я уже говорила тебе, — возмутилась Гермиона, садясь на кровать спиной к нему, — что мои отношения с Рисом тебя не касаются.

— Ах! Так всё-таки кое-что случилось, — заявил Драко, отбрасывая книгу в сторону. — Что сделало это "отношениями", да?

Она повернулась и посмотрела на него.

— Прекрати, — предупредила она. — Ты переходишь границу.

— Какую границу?— невинно спросил он.

— Ты издеваешься над моими чувствами, — рассудила она недовольно. — Мне это не нравится.

— Я тебя умоляю, — сказал он ей. — Если бы я действительно думал, что эта история с Хокуортом могла бы быть серьезной...

— Так и есть, — перебила она, скрестив руки на груди. — Он... он мне нравится, понятно?

— Конечно, понятно, — шутливо согласился Драко. — Он мускулистый и сын Чародея, у него накачанные мускулы, и его отец Чародей...

— Кто бы говорил об отце, — усмехнулась Гермиона. — Или ты уже забыл о дополнении к девизу дома Малфой "Мой отец узнает об этом"...

— Возражение не принято, — заметил Драко с кислым выражением лица. — Это ужасно некрасиво с твоей стороны.

— Мы что, действительно будем так жить? — возмутилась она. — Неужели эта неделя будет заполнена одними спорами?

— Конечно, нет, — фыркнул Драко. — По-видимому, нам же нужно ещё спать и делать паузы для еды...

— Ты понял, что я имею в виду! — огрызнулась она. — Неужели мы не можем нормально сосуществовать, — прорычала она, — хотя бы одну чертову минуту?

Он помолчал, обдумывая услышанное, хмыкнул. И она замерла в ожидании.

— Что читаешь? — спросил он, наконец, указывая на книгу в ее руке. Гермиона медленно выдохнула, на мгновение закрыв глаза, прежде чем смириться и вежливо ответить.

— Это довольно увлекательно, — нейтрально ответила она, поднимая книгу, чтобы он увидел обложку. — Очень острое наблюдение о сложностях, связанных с жизнью волшебных советников, которые участвовали в Гамбургском...

— Читал её месяц назад, — решительно сообщил он ей. — Ты правда назвала его "острым"? — сказал он, недовольно скривившись. — Я тебя умоляю. Думаю, ты имела в виду "банальное", — предположил он. — или, может даже, "безвкусное"...

— МЕРЛИН! — закричала она, бросая в него книгой, бросилась на кровать, быстро поворачиваясь к нему спиной. — Я просто лягу спать, Малфой, — пробормотала она, — пока случайно не убила тебя...

— Ну что ж, по крайней мере, тогда ты проведёшь время с пользой, — сказал он, наклоняясь над ней, чтобы бросить книгу на ее сторону кровати. — Убийство меня было бы гораздо менее банально, чем этот отвратительно жалкий рассказ...

— СПОКОЙНОЙ НОЧИ! — крикнула она, взмахнув палочкой, чтобы погасить свет.

— Спокойной ночи, — выдохнул он, положил очки на тумбочку и откинулся назад, закрыв глаза.

* * *

2:30

Гермиона распахнула глаза, страдая от необъяснимого ощущения, что ее тело проснулось, в то время как разум пытался обработать сознание. Она моргнула, постепенно вспоминая, где находится, и оценивая то, что она видит. Драко во сне повернулся к ней, выражение его лица было спокойным и безмятежным. Его лицо было необыкновенно привлекательным без привычной презрительной ухмылки.

Как было бы легко просто убить его во сне, подумала она, с жалостью вздыхая.

Она отодвинулась на мгновение, нахмурилась, взглянув на часы, и задумалась, что же ее разбудило. Затем она услышала какой-то звук, треск снаружи спальни, и быстро вскочила на кровати, заметив чье-то присутствие за дверью.

— Малфой, — прошипела она, ткнув его в ребра. Он пошевелился, потирая глаза.

— Что это? — пробормотал он, а затем замер, когда это произошло снова; треск раздался снаружи спальни. — Подожди здесь, — сказал он, вытягивая руку и пытаясь вытащить ноги из-под одеяла. — Просто... возьми свою палочку и...

— Я могу о себе позаботиться, — прошептала она, поднимаясь на ноги и следуя за ним, пока он крался к двери. — Кто там?

— Не знаю, Грейнджер, я не умею видеть через стены, — процедил он в ответ, прижавшись ухом к двери.

— Ты слышал ниче...

— Ш-ш-ш...

— Малфой, — услышали они. — Гермиона, где вы?

Они оба выдохнули с явным облегчением.

— Гребаный Поттер, — вздохнул Драко, распахивая двери и шагая к камину в маленькой гостиной люкса, глядя на голову Гарри в пламени, когда Гермиона поспешила за ним. — Ты хоть представляешь, сколько времени, тиран?

Гарри задумавшись наклонил голову.

— Рано?

— Поздно, — поправил Драко, нахмурившись. — Сейчас середина гребаной ночи.

— Ну, я же предупредил, что позвоню, — ответил Гарри, пожимая плечами. — Привет, Гермиона, — добавил он, улыбаясь ей, когда она уселась перед камином. — Хорошо проводишь время?

— Надеюсь, это важно, Гарри, — устало сказала она, и он кивнул.

— Да, важно, — заверил он ее и поднял глаза. — Малфой, ты что, без штанов?

— О, конечно, конечно, давай обсудим это посреди ночи, — пробормотал Драко, опускаясь и садясь перед огнем. — В чем дело, черт возьми, Поттер?

— Эта записка была очень таинственной, Гарри, — вмешалась Гермиона. — Ты просил нас никому не доверять, это, знаешь ли, — она закусила губу. — Тревожно.

— Да, все гораздо хуже, чем я думал, — ответил Гарри. — Помнишь, ты сказала, что мы, возможно, ищем группу людей?

— Да, — подтвердила она, обменявшись хмурыми взглядами с Драко. — Вы добились в этом какого-нибудь прогресса?

— Вроде того, — согласился Гарри. — Послушай, может, это звучит безумно...

— Что-то может быть безумнее идеи позвонить нам в два тридцать ночи? — раздраженно проворчал Драко. — Я лично сомневаюсь.

— У нас есть зацепка, кто бы это мог быть, — закончил Гарри. — Кто-нибудь из вас когда-нибудь слышал о Клубе Бесконечности?

— Нет, — нахмурилась Гермиона. — А должны были?

— Это что-то вроде тайного общества, — объяснил Гарри.

— Организованная преступность? — предположил Драко. — Какая-то группа людей, действующая вне закона?

— Это довольно меткое предположение, Малфой, — криво усмехнулся Гарри, выгибая бровь, — но нет. Гораздо хуже — группа, действующая над законом, — объяснил он. — вот поэтому я теперь боюсь того, что произойдет, когда вы оба отправитесь в МАКУСА.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Гермиона. — Твоя записка была написана так, будто вы обнаружили что-то конкретное.

— Да, — подтвердил Гарри. — А именно, я раскрыл Кадмуса Певерелла.

— Что? — одновременно воскликнули Драко и Гермиона, один чуть громче другого.

— Черта с два, Поттер, — усмехнулся Драко, выглядя крайне недовольным, когда Гермиона бросила на него вопросительный взгляд, задаваясь вопросом, понял ли он, о чём говорит Гарри. — Певереллы — давно вымершая семья из Священных Двадцати Восьми, — воскликнул он, наклоняясь вперед. — Любому Певереллу должно быть сколько, пятьсот лет? Больше?

— Так и есть, — ответил Гарри спокойно. — Я имею в виду. Что-то вроде того.

Повисла пауза.

— Отлично, — спокойно ответил Драко. — Спасибо за объяснение. Спокойной ночи.

— Гарри, — вздохнула Гермиона, качая головой. — Ты уверен? Это...

— Невозможно, — подсказал Драко, всё ещё кипя от негодования. — Ты мог бы с тем же успехом сказать нам, что... о, дай подумать... — пробормотал он, — Дары Смерти реальны, или...

— Ну, так и есть, — сообщил ему Гарри, пожимая плечами в огне. — но это уже не проблема.

Драко открыл рот, чтобы возразить, но Гермиона протянула руку, заставляя его замолчать, и Гарри продолжил:

— Как бы то ни было, Кадмус Певерелл и его братья живы. Антиох и Игнотус руководят какой-то группой людей, которые тоже живут веками. По-видимому, — выдохнул Гарри, поморщившись. — Клуб Бесконечности считает своим долгом влиять на политиков. Они внедряются в правительства по всему миру и обеспечивают нужные им политические решения.

Гермиона и Драко ошеломленно переглянулись.

— Да, — сказал Гарри. — Значит, теперь вы, вероятно, понимаете, в чём проблема.

— Не то чтобы я поверил тебе, — медленно произнес Драко, нахмурившись. — но если это правда, то...

— Тогда ни одному Министерству нельзя доверять, — подтвердил Гарри, кивая. — Именно.

Драко, явно ошеломленный, выглядел так, словно ему очень хотелось прилечь.

— Ты хочешь сказать, что этот Клуб Бесконечности несет ответственность за отравления в Визенгамоте? — недоверчиво спросила Гермиона, и Гарри кивнул.

— Лежачая восьмёрка — это их символ, — объяснил он. — Математический символ бесконечности, который был найден рядом со всеми телами. И это не только Певереллы, — прояснил он. — По-видимому, это группа, которая охватывает страны и историю.

— Но какой в этом смысл? — спросила Гермиона. — Зачем им под риском раскрыть себя убивать каких-то низкоранговых Чародеев Визенгамота?

Гарри пожал плечами.

— Может быть, они пытаются использовать тактику запугивания, — предположил он. — Я не знаю, и Кадмус тоже не знает.

— Кадмус, — повторил Драко, выглядя совершенно выбитым из колеи. — Это который из них?

— Второй брат в истории о Дарах Смерти, — подсказал Гарри. — Тот, который покончил с собой. Только он этого не делал, — добавил он. — На случай, если это было неясно.

— В этой истории мне ничего не ясно, — сказала Гермиона, нахмурившись. — Кому мы можем доверять в МАКУСА, а если кто-то причастен к фальсификации доказательств или подкупу следствия...

— Я думаю, вам просто придется следить за каждым, кто влезает в работу над делом без необходимости, — сказал Гарри. — Не знаю, кто бы это мог быть, но это ваша работа.

— А как насчет Карнеги? — спросил Драко, нахмурив брови. — Она чересчур горит энтузиазмом.

— Не знаю, — ответил Гарри, качая головой. Не могу сказать, что я совсем не доверяю ей, — уклончиво ответил он. — но в любом случае, ты в невыгодном положении, потому что она знает правду о вашем партнёрстве, так что...

— Мы все еще можем обмануть её, — сказала Гермиона, взглянув на Драко. — Да? Это было бы совсем не сложно, — поспешно предложила она. — Мы всегда можем притвориться, что отвлекаемся от дела друг на друга. Придумать предлог, чтобы ускользнуть, — предложила она, и Драко медленно кивнул.

— Полагаю, если ты сможешь держать при себе свое неуважение по отношению ко мне, — заметил он, и Гермиона тяжело вздохнула.

— Малфой, в последний раз повторяю...

— Звучит так, как будто я вам больше не нужен, — громко перебил Гарри. — Просто присматривайтесь к людям в МАКУСА, ладно? И постарайтесь поладить, — добавил он. — Веселитесь. Держите меня в курсе. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ, — рявкнул он, резко рассмеявшись, а затем его голова исчезла, а изумрудно-зеленые искры превратились в пепел в камине, и освещение в комнате исчезло вместе с ним.

Мгновение Гермиона и Драко сидели молча. Даже в темноте Гермиона кожей чувствовала, что Драко смотрит на нее; она ждала, и в конце концов он сдался, заговорив первым.

— Я не хотел бы, чтобы тебе было со мной тяжело общаться, ты же знаешь, — медленно произнес он, прочищая горло. — Я правда не знаю, как вести себя по-другому.

— Не будь смешным, — пробормотала она. — Ты прекрасно знаешь, что специально ведёшь себя ужасно.

Он застонал.

— Отлично, — произнес он, откидывая голову назад. — Но это из-за того, что ты ведёшь себя так же.

Гермиона вздохнула, поднимаясь на ноги.

— Пошли, — сказала она, вслепую хлопнув его по плечу и жестом приглашая следовать за собой. — Давай просто поспим и постараемся не поубивать друг друга завтра.

— По моему опыту, это максимум, на что ты можешь рассчитывать в любых отношениях, — пробормотал Драко, и Гермиона резко остановилась, заставив его неловко наткнуться на нее, когда она повернулась к нему лицом.

— Мне очень жаль, — тихо сказала она и в тусклом свете уличных фонарей увидела, как его бледный лоб смущенно нахмурился. — Мне жаль, что Кэти бросила тебя, — объяснила она, подняв руку, когда он открыл рот, чтобы заговорить. — Мне жаль, что остальной мир наказывает тебя за то, в чем, я уверена, ты и так сильно раскаиваешься...

Драко тяжело вздохнул.

— Ради всего святого, Грейнджер, не...

— Нет, послушай, — остановила она его, подходя ещё ближе. Она видела, как он задержал дыхание, его грудь резко расширилась, прежде чем застыть на месте. — Тебе не нужно отталкивать меня, — сказала она ему. — Хорошо? Я не уйду, — пообещала она. — Я не брошу тебя.

Он молча смотрел на нее, и она с трудом сглотнула, заставляя себя улыбнуться.

— Я имела в виду, — решительно пояснила она, и странное ощущение близости пропало. — Что не брошу тебя, потому что это моя работа.

— Я твоя работа? — язвительно повторил он, его голос немного дрожал, и она покачала головой.

— Нет, это моя работа, и ты мой партнер, — сказала она ему. — Это многое значит. Да? — подсказала она. — Это должно что-то значить для нас. Мы никому не можем доверять, — напомнила она ему, вздохнув, — поэтому мы должны по крайней мере доверять друг другу.

Она ждала реакции. На мгновение — несколько мгновений — они оба, казалось, были поражены: она своим странным признанием, а он — ее предложением. Каждый из них успел перевести дыхание, синхронизируясь в единстве своего пространства.

Затем, очень медленно, рука Драко переместилась. Он осторожно поднял её, словно хотел положить ей на плечо или взять за руку, или погладить щеку.

Но потом он просто показал на дверь в спальню.

— Нам нужно немного поспать, — предложил он, и она стряхнула с себя временный паралич, кивнув в знак согласия и повернувшись. — Завтра долгий день доверия друг другу, — лукаво добавил он.

Вздохнув, она забралась в постель и повернулась к нему лицом.

— Ты чудовище, — сказала она ему.

Драко протянул руку и нежно погладил ее по голове.

— Я знаю, — заверил он ее.