How to Win Friends and Influence People (гет)

Парвати Патил была близняшкой. Это было более чем бесспорно. У нее было множество других качеств, определявших ее личность, но вся ее суть была даже не в том, что у нее была сестра-близняшка, сколько в том, что она сама была чей-то сестрой. Она была словно половиной одной целой магической сущности, и зная об этом, можно было бы гораздо лучше понять то, кем она была в общей грандиозной системе.

Все это потому, что в отличие от других близнецов, близнецы Патил обладали даром. Не каждая своим, у них был один дар, разделенный на двоих.

У Парвати были видения, которые начались почти с рождения. Ее самые ранние воспоминания были о вещах, проносящихся перед глазами, плавающих перед ними, как фейерверк; иногда образы людей, которых она знала, иногда проявления теней, а порой туманные, неуловимые фигуры незнакомцев, которых она никогда не встречала раньше в своей жизни. Но это были лишь мимолетные картины, и только когда Парвати стала намного старше, она почувствовала желание рассмотреть их, сидеть спокойно и наблюдать за ними, как за странными, искаженными фантомами, существующими лишь для ее развлечения.

Падма же, напротив, слышала голоса и звуки. Чаще всего они звучали в ее снах, и когда девочки были маленькими, Парвати выскакивала из своей постели, чтобы забраться под одеяло к сестре, крепко держа ее всю ночь, пока та дрожала. Падма просыпалась с тяжелым вздохом, шепотом рассказывала Парвати о том, что слышала, и вместе они складывали кусочки мозаики.

 

Однажды, когда они были детьми, Падма услышала крик матери, а Парвати тем временем увидела образ падения с большой высоты.

— Будь осторожна с лестницами, мамочка, — предупредили они Лакшми, которая, к сожалению, не прислушалась.

Прошла всего неделя с момента их зловещего предупреждения, и Лакшми Патил упала, пытаясь дотянуться до маленького комнатного растения, которое стояло на особенно высокой книжной полке.

— Мы же говорили тебе, — горестно сокрушались близняшки, когда Лакшми стонала ночью от болезненного действия Костероста.

Естественно, они очень забеспокоились, когда Сортировочная шляпа решила распределить их на разные факультеты. В конце концов, кто утешит Падму, когда та будет кричать посреди ночи, и кто поговорит с Парвати, когда она увидит искаженные лица людей, которых она любит, когда ей явится смерть, когда её посетят незнакомцы, которые будут преследовать ее во сне? Парвати боялась находиться далеко от сестры и умоляла Дамблдора позволить им жить вместе, но тот лишь мягко ответил ей, что, возможно, разлука с сестрой пойдет ей на пользу.

— Почему вы так беспокоитесь? — спросил он Парвати ласково. — Знаете, все дети хотят с кем-то дружить, думаю, вам не будет одиноко. Вы знакомы с мисс Грейнджер? — спросил он, указывая на кудрявую девочку, которая приставала ко всем в поезде из-за какой-то там жабы. — Или, может, с мисс Браун?

— Я не боюсь одиночества, — резко ответила она, хотя и очень сомневалась в том, что могла когда-либо подружиться с Грейнджер. — Сэр, я просто не знаю, что делать с видениями, если Падмы не будет рядом.

Лицо Альбуса Дамблдора слегка исказилось.

— С какими видениями? — спросил он, и когда Парвати рассказала ему о том, что видит порой, он быстро заморгал, словно изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

— Ну, — проговорил наконец Дамблдор, прочищая горло. — Почему бы вам пока не перестать беспокоиться об этом, хм? Прорицания начинаются только с третьего курса, до этого, возможно, лучше будет сосредоточиться на остальных предметах.

— Ладно, — мрачно согласилась Парвати, честно стараясь некоторое время не обращать особого внимания на свои способности, попросту отмахнувшись от них. Но однажды в другом конце Большого зала она увидела, как сестра вздрогнула, а Падма поднесла руку к вискам, когда в ушах у нее пронзительно зазвенело неизвестное будущее.

— Может, нам стоит кому-нибудь об этом рассказать? — спросила Парвати, но Падма покачала головой.

— На моем факультете никто не верит в такие вещи, — сказала та, и хотя Парвати не спрашивала никого из гриффиндорцев, она предположила, что ситуация была похожая. — У меня такое чувство, что мы должны держать это при себе.

— Ты что-нибудь слышала в последнее время?— с любопытством спросила Парвати, и Падма наклонила голову, размышляя.

— Да, огромная опасность, — проговорила она, пожимая плечами. — Предупреждения.

— От кого?

— Не знаю, — сказала Падма. — Взрослые. Я не узнала голоса. Что-то о пророчестве, что-то о комнате и тайнах или о Тайной комнате. Но уверена, что точно там кто-то умрёт, — добавила она. — В последнее время вообще в моей голове появлялось много криков о смерти.

Парвати вздрогнула, и Падма настороженно взглянула на нее.

— Почему? — настойчиво спросила Падма. — Ты видела что-нибудь?

Да, Парвати, как всегда, кое-что видела, но, как обычно, не могла точно передать словами, что это было.

— Да, одна очень странная фигура, — задумчиво проговорила она. — Мужчина в маске и с золотым обручем на голове, он стоял в темной комнате, а над головой его светились звёзды, и я чувствовала... — она замолчала, ощущая, как её щёки заливаются краской. — Я чувствовала себя как-то странно, когда смотрела на него.

Падма, казалось, не заинтересовалась этой информацией и просто пожала плечами.

— А это кто? — спросила она, указывая пальцем на фигуру за их спиной. — Мне кажется, я уже слышала её голос.

Парвати обернулась.

— Это Лаванда Браун.

— Думаю, тебе следует подружиться с ней, — предложила Падма, задумчиво нахмурив брови.

И так Парвати подружилась с Лавандой, жизнерадостной и разговорчивой девушкой, которая давала ей ощущение того, что у нее десятки друзей, а не только одна полная энтузиазма подруга.

С самого начала Лаванда оказывала на Парвати странное воздействие, открывая ей чудеса макияжа и зелий для волос, укорачивая юбку как можно выше и, что немаловажно, заставляя мальчиков останавливать на ней долгий взгляд.

На какое-то время мелькающие образы в сознании Парвати стали не такими частыми. Возможно, потому, что она с легкостью готова была отодвинуть их на задний план, все меньше беспокоясь о том, чем занималась её сестра. Вместо этого она наслаждалась неизведанным удовольствием от дружбы с кем-то, кто не был её полным отражением. К тому моменту, когда они с Лавандой обнаружили в себе любовь к Прорицанию, Парвати почувствовала, что наконец-то может открыться настолько, чтобы признаться в том, что так долго скрывала от остальных.

— Что значит, ты можешь видеть будущее? — прошептала Лаванда, пряча их разговор за притворным движением их чашек. — Ты имеешь в виду, по листьям?

— Нет, — ответила Парвати, закатывая глаза. — Это больше похоже на... — она замолчала, обдумывая услышанное. — Как будто я вижу вспышки чего-то, — пробормотала она. — Кусочки того, что должно произойти. Иногда я узнаю то, что вижу, а иногда нет.

— Что ты видела? — завороженно спросила Лаванда, и Парвати пожала плечами.

— Я видела василиска, — призналась она. — Но я не знала, что это он. И как-то раз видела зеркало, а нечто... некую чашу или что-то в этом роде. Что-то вроде большого призового кубка, а еще я видела большую черную собаку...

— Что это? — перебила её Трелони, просунувшись между ними и толкнув Лаванду так, что та пролила свой всё ещё горячий чай на блузку, и взмахнула палочкой, чтобы убрать жидкость. — Вы видели это в чаинках? Грима? — настаивала она, и Парвати засомневалась.

— Да, — слабо подала она голос, и Трелони от ужаса прижала руку ко рту.

— О, моя дорогая, — пробормотала она, направляясь к выходу из класса. — Моя дорогая, какой кошмар — такая короткая, беспокойная жизнь ждет тебя впереди.

Падма же в своем окружении не нашла такой же отдушины, как Парвати в Лаванде. Она настолько погрузилась в учёбу, едва ли обращая внимание на что-то ещё, что однажды её сделали старостой Когтеврана.

— Помнишь, что произошло с Поттером? — пробормотала Падма, потирая лоб. — С тех пор я даже и не думала о том, чтобы рассказать кому-нибудь. Помнишь, что говорили люди, когда прошёл слушок, что он слышит голоса на каждом шагу? Говорили, что он проклят или что он злой волшебник и всё в таком духе.

— А ты что, повсюду слышишь голоса? — в ужасе спросила Парвати, и Падма не ответила. — Это не важно. Ты не слышишь голоса, Падма, — настаивала сестра, оскорблённая словами сестры. — Это не то же самое.

— Только не для всех них, — проговорила уныло Падма, и так Парвати решила, что ей стоит уговорить Падму тоже подружиться с Лавандой, к которой к тому времени та не питала ничего, кроме здорового любопытства. Вскоре Парвати обнаружила, что она была вознаграждена за свое решение, когда непринуждённая дружба Лаванды, казалось, смягчила напряжение в перегруженном знаниями мозгу Падмы, создав комфортную атмосферу товарищества между тремя девушками.

 

Только спустя время Парвати осознала, что добавление третьего человека в динамику их взаимоотношений с сестрой было... по меньшей мере, неудачным решением. Но даже со своим даром она не могла предсказать, в проблему какого масштаба это может перерасти.

 

Видения Парвати оставались мимолетными и легко отодвигались в сторону, хотя, возможно, она просто не обращала на них особого внимания. В конце концов Дамблдор попросил её оказать помощь Трелони, которая оказалась под пристальным вниманием Амбридж, и зашёл в своей просьбе так далеко, что попросил Парвати заполнить пробелы в предсказаниях там, где Трелони, мягко говоря, не справлялась.

Дамблдор не совсем понимал, почему дар Парвати и Падмы разделился между сестрами, и не осознавал, что именно обладание только одной половиной этого дара означает для каждой их них в отдельности; но когда Парвати сказала ему, что видела длинную холодную комнату с высокими потолками и нагромождением полок со стеклянными шарами, освещенных свечами голубого пламени, директор явно был чем-то взволнован.

— "Как забавно, — подумала Парвати, — насколько же моя возможность обладать знаниями о будущем ничтожна без обладания знаниями о реальном контексте происходящих уже сейчас событий". Дамблдор не рассказал ей о значении того, что она увидела, хотя совершенно очевидно понимал. Она, в свою очередь, не рассказала ему о том, что в одном из своих снов она видела, как он насмерть разбился, падая с башни. Она была полностью уверена в том, что ни один из них не сможет помешать этому. Зачем же заставлять его беспокоиться до того, как это произойдет?

Тем временем с ее сестрой и Лавандой происходило что-то очень странное. Хотя Парвати потребовалось немало времени, чтобы начать подозревать, что состояние обеих как-то взаимосвязано. Когда у Лаванды случился один скоротечный, крайне неловкий инцидент с Роном Уизли, Падма стала раздражительной, явно обеспокоенной и крайне вспыльчивой. Черные круги стали появляться у неё под глазами.

— Она таскается за ним, как собачонка, выпрашивающая объедки, — раздражённо проговорила Падма. — Это так позорно.

— Ну, не знаю, — ответила Парвати, аккуратно пытаясь держать нейтралитет. — Он вроде как ей нравится.

— Он ей не нравится, — огрызнулась Падма. — Он вскружил ей голову, вот и всё... но это пройдёт, и тогда ради чего всё это было? Он понятия не имеет, как доставить ей удовольствие...

— А ты имеешь? — спросила Парвати, ошеломлённо, а потом вспомнила, что Падма говорила о Лаванде с самого начала, что она уже слышала ее голос раньше. — Что ты знаешь о Лаванде, Падма?

Падма нахмурилась.

— Я определенно знаю о ней больше, чем Рон Уизли, — произнесла она, заставляя себя закрыть глаза.

 

Их последний год был самым трудным, и в этом не было ничего удивительного.

Видения Парвати становились все более частыми и тревожными — замок превратился в руины, охваченный пламенем, которое вспыхивало, как солнечные пятна перед ее глазами, — а Падме казалось, что она слышит так много кричащих голосов, что ее зубы непроизвольно стучали, а челюсти постоянно сжимались. Несколько раз Парвати ловила сестру на том, что та бормочет что-то себе под нос, впадая в транс: "Ни один не может жить, пока жив другой", — что само по себе было достаточно неприятно, если не знать, что это захватило всё сознание Падмы.

Но еще больше огорчало Парвати то, что случилось между Падмой и Лавандой после разрыва той с Роном. Девушкам потребовалось некоторое время, чтобы снова начать общаться после того, как Падма на удивление болезненно восприняла обожание Лавандой Рона, но однажды они все втроем скрылись в недрах Выручай-комнаты. После этого случая для Парвати становилось всё более невозможным встретить Падму с Лавандой порознь.

Внезапно, хотя близнецы Патил снова были вместе, она обнаружила, что совсем не она забралась в постель сестры, чтобы успокоить её посреди ночи, а Лаванда. И эти двое частенько начали скрываться и искать уединения, какие бы подходящие помещения они для этого не нашли.

Парвати было трудно понять, почему ее лучшая подруга больше не доверяет ей или почему сестра больше не приходит к ней, чтобы перестать дрожать ночью, несмотря на то, что ей заметно становилось хуже.

И только в тот день, когда она проснулась и вскрикнула от неожиданности, когда увидела, как губы её сестры касаются обнажённой кожи Лаванды, она поняла настоящую причину. Хотя понимание ситуации мало утешало её, она боялась себе признаться в том, что чувствовала от всего этого только одиночество и предательство.

Парвати становилась всё более подавленной и замкнутой, молчала в присутствии сестры и подруги и месяцами боролась с одиночеством, находя утешение только в своих видениях.

Она видела смерть Лорда Волдеморта, видела давно, отсюда вытекала и ее готовность к участию в обороне замка. Она начала делать записи того, что видела: человека в маске с золотым ободком, который приходил к ней несколько раз в год; символ бесконечности, приколотый к груди мертвеца; и однажды, к несчастью, свою сестру, лежавшую на куче обломков, а рядом стояла Лаванда, склонившись над телом, и смотрела на него.

— Я кое-что видела, — пыталась Парвати достучаться до Падмы наедине, но казалось, что та готова была слышать только Лаванду и разговаривать только с Лавандой. Она вырвала руку, которую держала Парвати, и прислонила руки к вискам.

— Ни один из них не может жить, пока жив другой, — пробормотала она. — Гарри Поттер мертв, он мертв, Гарри Поттер умрёт от рук Темного Лорда, и ни один живой человек не сможет причинить ему вред после этого...

— Падма, — настойчиво прошептала Парвати. — Падма, ты меня слушаешь? Я думаю... — она с тревогой оглянулась через плечо. — Я думаю, что Лаванда может причинить тебе боль, Падма. Я не знаю, когда и как, но это может скоро случиться.

— А теперь мы должны идти в замок, — пробормотала Падма. — Кто же будет нести тело?

Парвати охватил такой сильный озноб, что руки ее задрожали, и она отпустила сестру, сделав несколько шагов назад.

— Падма, — прохрипела она срывающимся голосом, и та посмотрела ей в глаза.

— Ты понесешь его, — сказала она, хихикая. — Наденьте ему очки, он должен быть узнаваем.

— О, Падма, нет, — выдавила Парвати, но к тому времени Лаванда уже вернулась, хмуро глядя на сцену между двумя сестрами и с подозрением поглядывая на Парвати, прежде чем обнять дрожащую Падму.

— Что происходит? — спросила Лаванда, собственнически касаясь губами волос Падмы.

Парвати погрузилась в молчание, глядя на Лаванду, пока та осторожно подталкивала Падму к кровати.

 

В день битвы за Хогвартс произошло...

Что ж.

Вся жизнь перевернулась с ног на голову.

— Пошли, — поторопила её Парвати, заметив, как Падма споткнулась и остановилась, когда они бежали по замку, уворачиваясь от проклятий и ныряя в щель какого-то коридора. — Падма, побежали дальше...

— Я должна идти к нему, — сказала она, моргая и внезапно уставившись в пространство. — Темный Лорд. Я должна идти к нему.

— Что? — спросила Парвати, пристально глядя на нее. — Падма, если ты что-то слышишь...

— Ты что, не понимаешь? — спросила та резко. — Гарри Поттер умрёт. Только не говори, что ты не видела этого, сестра, потому что я слышала это, — сказала она со смехом, и Парвати поняла, что её сейчас вырвет от страха. — Гарри Поттер уже мертв. Теперь ты поняла, что заблуждалась? Он был никем и ничем всё это время, просто обычный мальчик. Если мы останемся здесь, то нас постигнет та же участь, мы умрём...

— Падма, не надо, — умоляла её Парвати, взяв сестру за запястье и дернув на себя. — Не сейчас, Падма, нам просто нужно уйти, и потом...

Все произошло моментально, невероятно быстро.

Падма резко дернулась, пытаясь освободиться, но земля под ней была неровной и сыпучей. Она споткнулась и упала, размахивая руками в поисках равновесия, и Парвати вскрикнула, когда голова Падмы ударилась об пол и будто отскочила, ее шея изогнулась под невероятным углом, движение ее груди остановилось, а темные глаза остекленели и расширились.

— Что ты наделала? — услышала Парвати позади себя знакомый голос Лаванды, которая стояла, разинув рот от ужаса и недоверия. — Ты... ты убила ее!

— Что? Нет, — запротестовала Парвати, все еще ужасаясь при виде тела сестры. — Нет, это не я.

Лаванда бросилась вперед, склонившись над Падмой, и испустила ужасный, первобытный крик, с яростью обернувшись к Парвати.

— Ты... ты убила ее из ревности! — выпалила она, поднимая палочку. — Я знала, что ты... я знала, что ты из-за этого ведешь себя так странно, я знала, что что-то не так, но...

— Она упала, — механически запротестовала Парвати, разрываемая на части болью, от которой она не могла ни дышать, ни шевелиться. — Дело было не в тебе, Лаванда, а в ней — в голосах, — она собиралась...

— Ты толкнула ее, — выдохнула Лаванда, качая головой. — Я видела, как ты это сделала, Парвати, и не позволю тебе уйти безнаказанной. Ты думала, что это пройдёт незамеченным? — резко спросила она, поднимаясь на ноги. — Убив ее в разгар сражения, ты думала, что никто не заметит еще один труп? Я не позволю тебе выйти сухой из воды, — выплюнула она. — Я тебе не позволю.

— Лаванда, я... ЛОЖИСЬ! — крикнула Парвати, толкая ее на землю, когда над головой пролетела серия проклятий от приближающихся Пожирателей Смерти, которые снова выигрывали в битве. На них обрушился поток проклятий, боевых заклинаний, от которых у нее кружилась голова, она чувствовала себя опустошенной и лишенной чего-либо, кроме отчаянной потребности выжить, но все это время слова Лаванды звенели у нее в голове, разрывая всё в груди, как лезвие ножа.

Однако лишь много позже — когда потерявшая сознание Лаванда уже была укушена Фенриром Грейбэком, а Парвати ползла к той на коленях по обломкам — она решила, что нужно что-то предпринять.

— Лаванда, — прошептала Парвати, обхватив разбитую голову своей лучшей подруги руками, когда остальные ушли, следуя за звуками мрачного заявления Волдеморта. — Лаванда, пожалуйста, ты должна понять.

— Я любила ее, — со стоном выдавила Лаванда. Она быстро теряла кровь, но Парвати была пророчески уверена, что магия все равно сегодня спасет много жизней, включая жизнь Лаванды. — Я любила ее, — сказала Лаванда, и слеза скатилась с ее трепещущих век, — а ты ... ты забрала ее у меня.

У Парвати закружилась голова, на этот раз перед глазами пронеслись картины прошлого видения и звуки. На этот раз это касалось прошлого: заголовки газет: "Сириус Блэк посмертно оправдан, после двенадцати лет заключения", "Судебные ошибки во время слушаний по делу Пожирателей Смерти", всё на судах как всегда шло наперекосяк.

Если Лаванда и выживет, то только для того, чтобы показать на нее пальцем, и не было никаких гарантий, что слова Парвати будут хоть чего-нибудь стоить, и даже магия не поможет ей доказать свою невиновность.

— Авада Кедавра, — пробормотала Парвати, и Лаванда обмякла, теперь её кровь была на руках Парвати Патил. Она с парализующим страхом на сердце осознала, что всё, что было правдой в её жизни, в этот момент превратилось в ложь.

 

— Мне нужна помощь, — сказала она Трелони, будучи сама не своя и не зная, куда ещё бежать.

— Тебе сможет помочь только моя сестра, — прошептала Сибилла в ответ.

С самого начала было ясно, что Дионисия Трелони не очень то похожа на свою сестру Сибиллу, несмотря на схожую нелепость, которая сквозила в кричащем макияже. Но взгляд Леди Ревел был более проницательным, хищным, и она с легкостью могла видеть Парвати насквозь.

— Теперь это наш общий секрет, — проговорила Дионисия, практически облизывая губы от удовольствия. — Я осмелюсь сказать, что он может дать столько энергии этому дому, чтобы не только поддерживать свет, но и согревать нас всех до конца жизни, дорогая.

Парвати промолчала.

— Ты можешь остаться здесь, — легкомысленно объявила Дионисия, махнув рукой. — Ты можешь занять одну из комнат в "Версале" на втором этаже. Конечно, предполагается, что ты будешь на меня работать...

— Я не шлюха, — сказала Парвати, чеканя каждое слово.

Рот Дионисии дернулся и застыл в презрительной усмешке.

— Да, верно, ты пока девственница, — заметила она. — Но ты быстро всему научишься. Или, по крайней мере, тебе придется, — поправилась она, — потому что если ты не будешь работать, ты мне тут не нужна. И ты, конечно, не можешь так просто встать и уйти, — добавила она мрачно. — потому что я тебя попросту уничтожу, мисс Патил. Я могу это сделать, и сделаю, только дай мне повод. Знаешь, как всё здесь работает? — сказала она, обводя рукой пространство дома. — Секреты сами по себе обладают магией, они одновременно и сила, и материя, и если мы потянем за одну ниточку, то сможем распустить и испортить всю ткань. К сожалению, ты скоро обнаружишь, что не сможешь отказаться от моих услуг, даже если захочешь.

Парвати от ужаса закрыла глаза.

— Значит, я все равно в тюрьме, — пробормотала она. — Это такой же Азкабан, только пошлый и безвкусный.

Дионисия издала тихий, похожий на звон колокольчика смешок.

— Если тебе нравится так думать, то да, — согласилась она, пожав плечами. — В любом случае, в моем гардеробе множество платьев самых разных размеров и я тебе что-нибудь подберу, и завтра здесь будет вечеринка, так что... О! Дорогая, — сказала она со вздохом. — Ты в порядке?

Парвати сама не могла объяснить, как всё произошло, но голова её закружилась, и слова полились из того места в её сознании, которое она не могла бы назвать, при всем своем желании.

— Мужчина, — внезапно сказала Парвати, резко открыв глаза.

Дар изменился. В этот раз Парвати чётко увидела его — мужчину — и увидела, кем он был для этой же, но гораздо более молодой, красивой женщины, чем той, которая стояла сейчас перед ней. Она слышала их голоса. Было что-то похожее на ее собственный голос, как будто она рассказывала о будущем издалека.

— Этот человек родом из вашего прошлого, — неуверенно продолжала она, — он тоскует по вам до сих пор. И для вас он так же неотвратим, как смерть. И возможно, значит даже больше, чем жизнь.

Дионисия заговорщически наклонилась к ней, с жадностью впитывая каждое слово:

— Продолжай.

Парвати засомневалась. С помощью способностей сестры видение стало гораздо более осязаемым, гораздо легче поддающимся расшифровке, но все же...

Она была близнецом.

Она была близнецом, и она не умела ещё обращаться с даром своей сестры, а теперь...

— Продолжай, — приказала Дионисия, повысив голос, и губы Парвати сами собой приоткрылись, словно повинуясь приказу.

— Ваше счастье — словно две стороны одной медали, — проговорила она равнодушно. — Ваша преданность ему будет подвергнута испытанию, всё будет зависеть от вас, и вы либо предадите секреты его сердца и он будет уничтожен, либо вы сохраните его тайну и умрете за него, а он выиграет.

Как только все эти слова вырвались наружу, Парвати вздохнула с облегчением, но не могла справиться с потрясением. Лицо Дионисии, напротив, казалось просветленным, более спокойным и менее нелепым.

— Ты можешь остаться, — легко сказала она. — Ты будешь играть роль гадалки во время вечеринок.

— Я не хочу пользоваться этим даром так, — настаивала Парвати. — Часть его не моя.

Дионисия издала резкий, зловещий смешок.

— Теперь твоя, — мрачно произнесла она.

Излишне говорить, что Парвати не только не заботилась о своей хозяйке, а даже скорее ненавидела ее.

Контроль, который Дионисия пыталась удержать над Парвати, не мог быть чем-то естественным, и хотя он не был столь глобальным, как, например, заклинание Империус, Парвати была вынуждена развивать свои видения, несмотря на отчаянное желание избавиться от них.

Магия, которую Леди Ревел применяла к своим девочкам — своим маленьким питомцам, — вызывала опасения и была какой-то испорченной, но ни одна из девиц не содержалась так строго, как Парвати. Она была похожа на комнатную собачку, прикованную цепью к хозяйке, и полагала, что сама виновата в том, что выложила свой секрет как на духу. Она была наказана за то, что своими руками похоронила свое сердце в том, о чем она не могла больше рассказать ни одной живой душе.

Было также странно наблюдать за тем, как рождаются и умирают ее собственные видения. Теперь они стали частыми, управляемыми, легко интерпретируемыми, и хотя Парвати не могла в полной мере пользоваться ими в своей золотой клетки в "Доме удачи Леди Ревел", она с горечью понимала то, что видела и что происходило на самом деле. 

— Золотой обруч, — сказала она человеку в маске, обладавшему голосом, который, как она теперь знала, принадлежал Блейзу Забини. Конечно, он был настроен скептически, но это вряд ли имело какое-то значение. После смерти сестры Парвати могла видеть будущее достаточно ясно и обладала уверенностью за них обеих.

Она так же была уверена в скорой смерти своей хозяйки. Она много раз наблюдала за тем, как это происходит, хотя не нужно было обладать даром предвидения, чтобы понимать, что рано или поздно это произойдет. Парвати увидела смерть в глазах Дионисии в тот самый миг, когда впервые поняла, что старуха — какими бы недостатками она ни обладала — по-настоящему любила того мужчину из видения, и лично Парвати уже давно смирилась с тем, что та давным-давно для себя решила, что умрет за него.

 

— Дионисия, — позвала Парвати, входя в её слишком тихий будуар и споткнувшись о тело на полу. — Ох! — сказала она, подняв полы своего нелепого шёлкового костюма гадалки, и, перешагнув через Леди Ревел, направилась к камину, чтобы бросить немного летучего пороха в затухающее пламя.

— Блейз Забини, — произнесла она пеплу и замерла в ожидании; лицо Принца появилось, когда пламя ожило, лизнув раму камина.

— Патил? — хмуро сказал он. — Что тебе нужно?

— Дионисия умерла, — сказала она. — Возможно, тебе захочется прийти.

Она молча ждала, пока на его лице мелькала одна эмоция за другой: сначала шок, затем недоумение.

— Я? — проговорил он напряжённо. — Зачем?

— Магия, которую она использовала, была похожа на ткань, — объяснила Парвати. — Если потянуть не за ту ниточку, всё распустится и испортится.

— И что? — всё больше хмурился он.

— И то, что центральная нить была вырвана, — резко ответила Парвати. — Этот дом находится в шаге от полного разрушения. Секреты, которые хранятся в нём, не могут быть уничтожены чисто физически, так что все они начнут открываться один за другим, и когда это начнётся...

— Это уничтожит их владельца, — пробормотал Блейз себе под нос. — Ты в опасности, я правильно понимаю?

— Я, ты, все, кто когда-либо посещал этот дом, — сказала Парвати. — Мы все в опасности. Было бы мудро забрать все тайны, которые она хранила, прежде чем сам дом уничтожит их защиту, а заодно и нас всех.

Он в нерешительности задумался, и она подавила нетерпеливый вздох.

Скептикам всегда требовалось слишком много времени на размышления.

— Ты невероятно спокойна, — заметил Блейз, его голос был таким же хитрым, как всегда. — Ты предвидела эти события, да?

— Да, — подтвердила Парвати.

— И ты помогаешь мне, потому что... Почему?

— Потому, что мне нужно, чтобы ты сделал мне одолжение, — ответила Парвати. — Ты ведь мне за это будешь должен, да?

— Ага! — согласился он.

Она знала, что взаимная выгода — это единственный язык, который он способен понять. Такие вещи как космическая энергия, видения, судьба, и то, что она помогала ему, потому что он снился ей с детства, тот факт, что она просто знала будущее, совершенно ничего не значили для него. Рычаги воздействия и мотивы, с другой стороны, были теми инструментами, которыми он владел в совершенстве.

— Тогда сейчас буду, — решительно проговорил он.

Она сделала шаг назад в ожидании, и он вышел из камина, выпрямившись, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

— Милое платье, — криво усмехнулся Блейз. — Слишком роскошное. В её стиле.

— Сегодня должна была состояться очередная вечеринка, но, видимо, её придётся отменить, — безразлично ответила Парвати. — А пока у нас есть примерно десять минут. После чего начнётся пожар.

Он усмехнулся.

— Леди Ревел и это предусмотрела? — спросил он. — Всё, что подпитывалось от её магии, уничтожается с её смертью. Конечно, это не лишено смысла, но пламя — слишком театрально, ты так не считаешь?

Рот Парвати дернулся, искаженный таинственным смехом.

Когда-то она была близнецом.

Теперь она была просто отчаявшейся женщиной, которая смутно могла видеть будущее.

— Нет, — твёрдо ответила Парвати. — Ведь это ты подожжёшь его.

* * *

"Подземка"

Косой переулок

1 октября

22:15

— Итак, — сказал, растягивая слова, Тео. — Напомни-ка мне ещё раз, почему ты прячешься от Грейнджер.

— Ох, ради Мерлина, — прорычал Драко. — Я не прячусь.

Он абсолютно точно прятался.

На самом деле, он скрывался от неё весь день с тех пор, как утром они расстались с Гермионой в международной аппарационной точке британского Министерства. Они разошлись в разные стороны, обменявшись всего парой дежурных фраз, что было вполне ожидаемо. Она была погружена в размышления о незнакомце из Клуба, посетившего их ночью, а он был поглощён мыслями совсем о другом.

Но едва ли произошедшее стоило таких тщательных размышлений.

— Ах! Да, конечно, конечно, — согласился Тео. — Ты просто так решил пойти в единственное в целом Лондоне место, куда ей в буквальном смысле запрещено заходить.

— Я пришёл сюда, чтобы встретиться с Кадмом, — огрызнулся Драко. — О чём я, кажется, уже упоминал, когда ты в десятый раз обвинил меня в том, что я каким-то образом избегаю Грейнджер и не рассказываю тебе, почему.

— Ну, по крайней мере, это на меня похоже, — сообщил ему Тео. — И как я уже упоминал, ты мог бы поговорить с Кадмом в любое удобное для тебя время. Он практически поселился у меня дома. Хотя, по правде говоря, сейчас я думаю, что может быть он и правда у меня живёт, — нахмурился Тео. — Хм! И сейчас мне кажется, что в таком случае, я был довольно негостеприимным хозяином.

— И это тоже на тебя очень похоже, — напомнил ему Драко. — В любом случае, если он тусуется тут, почему бы мне тоже не прийти сюда.

В этот момент на ринге Кадм вырубил своего противника, ударив его в то самое место, попадание в которое, как однажды объяснила Гермиона, моментально лишает человека сознания. От мыслей о Гермионе у него побежали мурашки по коже, и он дернулся, будто стряхивая с себя воспоминания. Он крепче сжал в руке уже пустой пузырек, жалея, что не взял зелье с более мощным эффектом.

— Я просто делаю свою работу, Тео.

— Конечно, — съязвил Тео. — Без своего напарника. И она в это время как раз занимается... Чем?

Драко вздрогнул.

— Без понятия, — сказал он, что было отчасти ложью.

 

— Это от кого? — спросил он её наутро, когда она закончили паковать чемоданы, и сова влетела в открытое окно их гостиничного номера.

— О! Хм... Ни от кого, — ответила она, хотя он уже успел заметить кривой почерк, который, как он был полностью уверен, принадлежал Рису Хокуорту.

 

Которого, если присмотреться, неожиданно не было сегодня на ринге.

Не то чтобы Драко об этом специально задумывался.

Или волновался.

Очевидно, что это не должно было его трогать.

Ладно, хорошо. Его это не волновало, ничего личного, но всё же, должны же быть у неё хоть какие-то представления о рамках приличия, и...

— Эй, — прервал его размышления Тео, щелкая пальцами перед его лицом. — Ты хотел поговорить с Кадмом?

Драко моргнул, осознавая, что Кадмус Певерелл стоит прямо перед ним, терпеливо ожидая, когда Драко обратит на него внимание, с лукавым весельем на лице.

— Ох, — сказал Драко. — Так ты и есть Кадм?

— Так меня зовут только друзья, — ответил Кадм. — А ты Драко?

— Да, — сказал Драко. — Кстати, по случайному совпадению, именно так меня и зовут мои друзья.

Кадм склонил голову набок и кивнул на темный угол комнаты. — Может, поболтаем?

— Конечно, — сказал Драко, бросив на Тео настороженный взгляд, прежде чем последовать за Кадмом. — Что тебе рассказал Поттер?

Кадм усмехнулся и повернулся к нему лицом.

— Достаточно, — легко ответил он. — Я понимаю, что ты не доверяешь мне, Драко, — добавил он. — и поверь мне, я могу определить признаки сомнения по лицу. Но учитывая — крайне маловероятно — что мне удастся завоевать твое доверие за ближайшие десять минут, ты можешь хотя бы дать мне попробовать.

— Хорошо, — напряженно проговорил Драко. — Начнём...

Он рассказал Кадму о похищении Дейзи, об их встрече с Николасом Фламелем в ее кабинете и о посетителе, которого они нашли в своем гостиничном номере, описав его настолько подробно, насколько мог.

— Они похожи на кого-нибудь из тех, кого ты знаешь?

— О! Да, — подтвердил Кадм, энергично кивая. — Это точно был Антиох. Жаль, конечно, что вам пришлось пересечься с Нико, — добавил он. — Мне он никогда не нравился, хотя у него свои своего рода близкие отношения с моим младшим братом.

— Отношения?

— Он влюблён в него, я уверен, — сказал без колебаний Кадм. — Я имею в виду Нико. Ну, или, по меньшей мере, страстно увлечён, но я бы не удивился, если бы это оказалось любовью, — проговорил он. — Игнотус же со своей стороны вообще не способен на подобные вещи, — продолжил он. — Его ничего не интересует, кроме его исследований, развития ума, который занят только вопросами, поиском ответов и экспериментами. Все это очень скучно и совершенно невыносимо в больших дозах, но Игнотус ловит каждое слово Нико. Он слушает его даже больше, чем Антиоха.

— А что насчёт татуировки Нико? — спросил Драко. — У других тоже они есть? И у тебя?

Кадм усмехнулся.

— Нет, — резко ответил он. — Но честно говоря, я состоял в Клубе не слишком долго, прежде чем мои братья убили меня. Мне эта идея не особо нравилась. Возможно. остальные члены и сделали себе эти зачарованные татуировки, — предположил он, пожав плечами. — но я уверен точно, что её нет у Антиоха. Ему бы не понравилось сильно ассоциироваться с остальными.

Драко задумчиво кивнул.

— Ты был на аукционе, — сказал он, вспоминая, что ему говорил Тео, и Кадм снова пожал плечами.

— Я раньше думал, что именно мои братья способствовали отравлениям, — напомнил он Драко. — Когда я познакомился с Дафной, я как раз пытался просмотреть всю информацию по этим случаям, пытаясь предугадать, где будет следующее.

"Умно", — подумал Драко и кивнул.

— Ты узнал Моррисона на той вечеринке?

— Нет, — ответил Кадм, качая головой. — Хотя, если бы это было делом рук Клуба, я бы тоже никого не смог узнать. Они часто используют Оборотное зелье или просто поручают что-то подобное добровольцам, которые не боятся грязной работы.

— Именно это и произошло с Эмметом Карнеги?

— Скорей всего, — медленно согласился Кадм. — Уж и не знаю, что говорит Антиох, чтобы соблазнить людей присоединиться, но лично я сомневаюсь, что большинство членов Клуба на самом деле бессмертны так же, как он, Игнотус, Нико и Герпий...

— Что они сделают, если мы расскажем об этом кому-нибудь? — спросил Драко. — Сдадим их Министерству или СМИ...

— Сомневаюсь, что ты сможешь, — сказал Кадм. — Так сразу невозможно сказать, сколько людей и в какой области они задействовали и на кого они тем или иным образом могут повлиять. Конечно, в Министерстве особенно много их агентов, и думаю, вряд ли тебе же пойдёт на пользу, если ты начнёшь обсуждать с посторонними то, что видел.

Драко поморщился.

— Так насколько же велика эта организация в таком случае? — спросил он, и Кадм беспечно пожал плечами.

— Вероятно, она довольно большая. Но даже если и так, я предполагаю, что лишь некоторые из них выполняют согласованные поручения. Антиох бы обзавёлся собственным кругом доверенных лиц. Так же, как и Герпий, — добавил он, нахмурившись. — Герпий и Антих — лидеры. Игнотус, — задумчиво произнёс он, подбирая правильные слова, — скорее последователь. Второй уровень управления, если можно так сказать. Так же, как и Нико. Эммет Карнеги мог быть посвящённым, или кем-то, чьи связи они просто использовали, с намерением устранить его позже.

— Устранить? — переспросил Драко, и Кадм кивнул. — Но в таком случае, зачем кому-то присоединяться к ним? — проговорил он с отвращением.

Кадм лениво усмехнулся и поднял бровь.

— В самом деле, зачем? Что я действительно не понимаю, так это зачем кому-то становиться Пожирателем Смерти? — спросил он, скорее с оттенком любопытства, чем неодобрения, но Драко почувствовал, как его лицо исказила гримаса злобы, он закрыл рот и бросил лишь униженный бессловесный взгляд. И тут он почувствовал легкое прикосновение к своему плечу.

— Эй! — сказал Тео, потянув его за собой. — Кое-кто очень хочет тебя видеть.

Драко быстро обернулся и увидел приближающегося к нему Гарри, даже не удосужившись сдержать стон разочарования.

— Здесь-то ты что делаешь?

— Естественно, он пришёл сюда, потому что получил, документы на смену наименования организации, — пошутил Тео. — Я решил, что она теперь будет называться "Неоспоримая Моральная Вершина", поскольку вы все по непонятным причинам раскритиковали мои предыдущие варианты...

— Ну да, конечно, — сказал Драко. — Они были прекрасными. И совсем не раздражающими.

— Слушай, — вмешался Гарри, бросив на Тео свирепый взгляд. — Я знаю, что вы только что вернулись, но мне срочно, нужно чтобы вы кое-что сделали. Ты говорил, что Дионисия Трелони первая упомянула о Клубе, да?

— Да, — сказал Драко, заметив, что Кадм, похоже, не знал этого имени. — А что? Хочешь снять куртизанку на вечер, Поттер?

— Конечно, нет. Мне и Тео может отсосать, если я захочу, — холодно ответил Гарри, едва удостоив Тео мимолетным взглядом.

— Приятно видеть, что у тебя начало появляться чувство юмора, — усмехнулся Драко. — Но всё же...

— Леди Ревел мертва, — быстро сказал Гарри. — Дом разрушен. Сгорел дотла.

Драко потрясенно заморгал.

— Что?

— Мне нужно, чтобы вы с Гермионой первые приехали туда, — добавил Гарри. — Я дам вам фору в двадцать минут, прежде чем отправлю туда следователя с командой авроров. Ты понимаешь? — настаивал он. — Двадцать минут, Малфой. Это все, что я могу вам гарантировать, не проявляя халатности.

Драко почувствовал, как у него скрутило живот; он понимал, что ему придётся прямо сейчас выйти из укрытия и встретиться с Гермионой лицом к лицу.

— Ладно, — проворчал он, не обратив внимания на то, как радостно усмехнулся Тео, и нехотя поплёлся искать Гермиону.

* * *

22:45

Тео дождался, пока Драко уйдет, и повернулся с Гарри.

— Так значит, мне надо отсосать тебе, да Поттер? Я об этом почему-то ничего не знаю, — скептически проговорил Тео. — А ты заслужил?

Кадм с приглушённым смехом покачал головой и тихонько ускользнул, направляясь к Маркусу и Оливеру.

— Эй, — сказал Гарри Тео, пристально глядя на него. — Ты же не оставлял Малфоя с Кадмом наедине, правда? Я все ещё не доверяю ему.

Тео издал один из своих до раздражения понимающих смешков, наслаждаясь сомнениями Гарри. — А ты что, хотел, чтобы я им нянькой стал? — спросил он, растягивая слова. — Драко уже большой мальчик, Поттер. А ещё он параноидальный преступник, так что я очень сомневаюсь, что он сказал что-то, компрометирующее кого бы то ни было из нас, тем более недавно реанимированному предку Волдеморта.

— И все же я доверяю вам обоим больше, чем Кадму, — сказал Гарри. — Во всяком случае, пока, — он пожал плечами. — Мне кажется, он из тех людей, кто может переобуться в любой момент.

— Мерлин, Поттер, — хитро ухмыльнулся Тео. — Неужели такое возможно, что я буду тебе нравиться меньше, чем он.

— Заткнись, — огрызнулся Гарри, закатывая глаза. — Кстати, — добавил он. — я заставил Макартура разрешить нам привлечь Карнеги в качестве консультанта, но ей не избежать унизительного внутреннего расследования. Может, мне потребуется несколько дней, чтобы перетащить ее сюда и тоже привлечь к работе над этим делом. Держи ее подальше от американских СМИ, и ещё...

— Мне уже следует начать ревновать? — сухо спросил Тео.

Гарри закатил глаза.

— И еще, — он повысил голос, не обращая внимания на слова Тео, — я бы хотел, чтобы она работала в одной команде с тобой и Паркинсон. Дейзи может остановиться у меня на Гриммо, если у тебя нет свободных комнат, но я бы хотел, чтобы она была в команде "Звезды смер..."

Тео весело рассмеялся.

— Ха, ты имеешь в виду, в "Неоспоримом Моральном Ориентире", — поправил он, погрозив пальцем. — И у меня нет проблем со свободными комнатами, тебе ли не знать. Я всегда найду место в своем доме для твоих интриг и питомцев, при условии, что буду щедро вознагражден.

— Щедро, хм, — Гарри сделал шаг вперед и остановился, хмуро глядя на знакомый силуэт в капюшоне за спиной Тео. — Это Хагрид? — спросил он, нахмурившись еще сильнее, и Тео щелкнул пальцами, привлекая его внимание обратно на себя.

— Наверное. Так ты собираешься меня вознаградить? — напомнил Тео, и Гарри рассмеялся.

— У меня есть... — он опустил глаза и посмотрел на часы. — Минут пятнадцать или около того.

— Это совершенно неприемлемо, — проговорил Тео, делая шаг назад. — Я настаиваю на романтике.

— Нотт, — прорычал Гарри, схватив его руку, когда тот развернулся, намереваясь уйти. — С тобой всегда так сложно?

Тео облизал губы, едва сдерживая улыбку.

— Всегда, — ответил Нотт. — А с тобой?

Рот Гарри дернулся.

— Какой кошмар, — сказал он, и Тео подмигнул ему.

— Увидимся позже, — ответил он, и ушёл чтобы присоединиться к Кадму, Оливеру и Маркусу. Гарри посмотрел ему вслед, задумчиво покачал головой и отправился в Лютный переулок.

* * *

Квартира Риса Хокуорта

Косой переулок

21:30

— Привет, — выдохнула Гермиона, делая шаг из камина. — Слушай, мне очень жаль, знаю, что ты сейчас должен быть в "Подземке".

— Нет-нет, все в порядке, — заверил ее Рис, приглашая войти. — Входи. Хочешь что-нибудь выпить? У меня есть... — он остановился, окинув взглядом смехотворно маленькое и пустое пространство своей кухни. — У меня есть вода. Ох, но я же волшебник, — успокоил он её. — Так, что я, определённо, из неё могу что-нибудь сделать.

Она, однако, казалась слишком расстроенной, чтобы обдумать его ответ.

— Нет, спасибо, — проговорила она, падая на диван. — Прости, у меня был такой напряженный день. Международная поездка, плюс по возвращению я выяснила, что мой арендодатель уже сдал мою комнату кому-то другому, пока меня не было, и я не знаю, куда мне теперь податься, — пробормотала она и тяжело вздохнула. — Все остальные уже ушли в "Подземку", и я не знаю, вернулся ли Гарри с работы, и в любом случае, я точно не хочу жить в одном доме с Роном и его новой девушкой, так что...

— Ты можешь остаться здесь, — заверил её Рис, а потом поспешно поднял руку, уловив, как её губы протестующе скривились. — В самом деле, это не проблема. Просто пока ты не найдешь другой вариант. Это тебя ни к чему не обяжет, и всё такое, — добавил он, хотя эта мысль ужаснула его самого до такой степени, что он издал нервный смешок. — Ты можешь спать на диване, или ты могла бы остановиться в кабинете моего отца, или, может...

— Рис, — выдохнула Гермиона, качая головой. Она поднялась на ноги и подошла к нему. — Прекрати, пожалуйста.

Он поморщился.

— Извини, я просто...

— Не извиняйся, — со смехом попросила она его. — Ты очень милый.

— Ох, я этого не знал, — возразил он, изображая обиду на лице. — Однажды я ударил девушку прямо по лицу, — произнес он, изо всех сил стараясь сделать вид, что не заметил, как она осторожно положила ладони ему на грудь. — Я холодный и безжалостный, — сообщил он ей, прочищая горло, и она поморщилась.

— Это было одноразовое мероприятие, — заметила она. — Этого больше не повторится.

— Я не тебя имел в виду, — съязвил он. — Ты демон, а не девушка.

Она засмеялась и наклонилась к нему.

— Кто знает, может быть, ты в таком случае снова когда-нибудь побьешь меня, — сказала она, постукивая пальцами по его ключице. — Прошла почти неделя с тех пор, как я в последний раз участвовала в боях. Зато посетила слишком много дурацких вечеринок, праздников и министерских мероприятий...

— В таком случае, думаю, у меня есть кое-что, что могло бы тебя заинтересовать, — предположил он, делая шаг назад. — У меня внизу есть маленький спортзал. Не то чтобы я думал, что тебе это необходимо, — быстро поправился он. — Я просто, м-м. Я провожу там время. Не слишком много времени, знаешь, у меня, кроме этого, есть другие дела, но...

— Покажи мне, — сказала она, улыбнувшись, когда он взял её за руку. Он снова почувствовал укол вины, вспомнив о разговоре с отцом.

 

— Что-то происходит с этой девчонкой Грейнджер, — сказал Ифан. — Она почти наверняка не организатор мероприятий или что-то такое же безобидное, что бы там "Ежедневный пророк" не заявлял. Она была на том приеме, где был убит Эммет Карнеги. Если сможешь, то подберись к ней поближе, узнай, чем на самом деле она занимается. Это может иметь огромное значение для Клуба. Может, мы даже сможем убедить их вмешаться и полностью снять обвинения с твоего брата.

— Ты хочешь, чтобы я шпионил за ней? — спросил Рис, напрягшись от недоверия. — Это... я не могу...

Ифана, однако, казалось, ничуть не смутило сопротивление Риса.

— Просто постарайся стать ей как можно ближе, — убеждал его Ифан. — И, когда она разговорится, просто скажи мне, чем она занимается. Всё просто, Рис, и если это поможет Каделлу...

 

Рис закрыл глаза, содрогаясь в попытке отогнать от себя образ испуганного лица брата.

— Всё в порядке? — спросила Гермиона, сильнее сжав пальцы, и Рис, заставив себя улыбнуться, кивнул.

— Да-а, конечно, — ответил он. — Скучал по тебе.

— Я тоже по тебе скучала, — проговорила она. Его разрывало изнутри от отчаянной потребности верить ей, надеясь, что она действительно чувствовала то же самое, и страстного желания, чтобы она просто отвергла его прямо сейчас, разбила ему сердце, высосала из него всю кровь, лишь для того, чтобы избавить его от этого липкого чувства надвигающегося предательства.

— Ну что ж, — сказал он, толкая дверь в небольшой спортзал, — вот мы и пришли. Груша вон там, — сказал он, указывая на нее. — Ну, и просто... Открытое пространство. Я думаю, тут нечем похвастаться, но...

— Да, ладно тебе, — сказала Гермиона, подталкивая его внутрь. — Давай пройдёмся по блокировке ударов. Я говорила тебе, что научилась правильно тренировать удары у турецких демонов? Они заставляли меня практиковаться круглосуточно, — сказала она, вздрогнув. — Они просто как зомби.

— Ой, — сказал Рис, отойдя от неё на шаг и поморщившись. — Это жутковато.

— Да, точно, — согласилась Гермиона и направила медленный удар в его торс. — Удар, защита, удар, защита, хук, хук, — проговорила она ритмично, выполняя упражнение медленно, пока он не начал повторять за ней движения, блокируя её удары. — Хорошо, — сказала она и увеличила скорость, ударив немного сильнее и встряхнув руками. — А как ты научился?

Он моргнул, чуть не пропустив её первый хук.

— Хм, — сказал он. — Моя невестка, Гвен. Она наполовину фейри.

— О-о, они лучшие, — заметила Гермиона одобрительно. — Они такие быстрые, да? Нечеловечески быстрые. Ну, я догадываюсь, что чисто технически так и есть, — поправилась она со смехом, переходя к следующей серии ударов. — так как они всё-таки фейри, но...

— Гвен была человеком, — выпалил Рис прежде, чем смог остановиться, и Гермиона замерла и нахмурилась.

— Я понимаю, — заверила она его осторожно. — Я только сказала, что...

— Да, я тебя понял, — выдохнул он. — Я просто... это больная тема...

Гермиона тяжело сглотнула, явно не зная, что сказать, и Рис покачал головой, снова поднимая руки.

— Давай продолжим, — сказал он, хотя она выглядела так, будто готова была спорить, в конце концов она сдалась и подняла кулаки, возвращаясь к тренировке.

Они тренировались еще несколько минут, технично выполняя упражнения в тишине, за исключением нескольких прерывистых вздохов и звука скрипа их кроссовок по полу, а затем Рис громко вздохнул, слова вырвались сами.

— Гвен умерла, — признался он, и хотя какая-то разумная его часть шептала ему, что Гермиона с большей вероятностью поделится с ним своими секретами, если он поделится с ней своими, он знал, что не в этом причина его откровений. — Ее убили.

Гермиона застыла на месте.

— Егеря убили ее, — продолжал он, выдавив из себя эти слова. — Я присутствовал при этом, но не мог их остановить, и...

— Рис, — начала она, закусив губу, и бросила на него полный скорби взгляд, но он покачал головой.

— Я бы не хотел, чтобы ты жалела меня, — заверил он ее. — Я просто хотел, чтобы ты узнала, понимаешь. Я дерусь, потому что это напоминает мне о ней; это заставляет меня чувствовать, что часть ее все еще жива. Думаю, что я просто хотел, чтобы ты знала, — выдохнул он, — потому что я хочу, чтобы ты... ну... Наверное, чтобы ты узнала меня получше. Да, — он прочистил горло. — Я хочу, чтобы ты узнала, какой я.

Гермиона моргнула, её сердце забилось быстрее. Какое-то мгновение она смотрела на него, обдумывая что-то, а затем шагнула вперед, положив руки ему на бедра, затем медленно подняла подбородок и, приподнявшись на цыпочки, коснулась губами его губ.

Он чувствовал, как его сердце колотится во рту, когда он углублял поцелуй, обнимая ее и позволяя ощущению ее тела на своей груди переходить от яркого, острого и манящего к неуклонно завораживающему гудению чего-того многообещающего — чего-то погружающего, резонирующего и глубоко манящего — и она была теплой и сильной, и она позволяла ему раствориться в себе, пока, задыхаясь, не отстранилась, пытаясь отдышаться.

— Рис, — сказала она уныло тихим и хриплым голосом. — Я должна сказать тебе... когда я была в Нью-Йорке, я не была... — она сглотнула, не решаясь продолжить.

— Это связано с Малфоем? — догадался Рис, и её щеки покраснели.

— Да, — призналась она. — но...

— Это не важно, — без колебаний отрезал Рис, каким бы ни было странным то, что он сказал. — Что бы там ни было, мне не нужно этого знать. Мы никогда не говорили о... — он замолчал, прочищая горло. — Слушай, ты можешь делать то, что хочешь. Я просто...

Она снова обхватила его лицо, притянула к себе и поймала его бессвязный ответ на своем языке, и он отшатнулся назад, прижимая ее спиной к стене.

— Но, конечно, это должно случиться не здесь, да? — выговорил он, когда она поцеловала его в шею, ненавидя себя за нерешительность, но отметив про себя, что грязная обшарпанная комната совсем не подходит для данного случая. — Я имею в виду, ты заслуживаешь большего... я должен дарить тебе цветы, да? Устроить фейерверк. Парад или что-то вроде того, посвятить тебе рыцарский подвиг...

Она засмеялась, снова обхватив его лицо руками и вздохнув.

— Тогда пойдём, — она с хитрой улыбкой поманила его за собой, взяв за руку и аппарировав обратно в квартиру. Всё ещё держа его за руку, она споткнулась и резко остановилась в дверях.

— Что? — спросил Рис, опустив свою руку ей на задницу. — Что ты...

— Здравствуйте, — сухо проговорил Драко Малфой, повернувшись к ним, стоя в гостиной. — Очень жаль, что приходится отрывать вас от важного дела. Хотя нет, вру, — поправился он. — Извините, что я пришёл без приглашения, конечно, но то, что я прервал вас, это счастливая случайность, очень неловкая для вас и крайне забавная для меня, так что...

— Что ты здесь делаешь, Малфой? — прошипела Гермиона, откинув с лица спутанные и слегка влажные после тренировки волосы. Драко пожал плечами, одарив Риса крайне недружелюбным, высокомерным взглядом и неодобрительно покачал головой, а затем обратил на неё внимание.

— Поттер попросил нас взглянуть на кое-что, что очень чувствительно ко времени, — решительно произнёс Драко. — Поверь мне, я тоже этого не планировал, но есть то, что есть. Повезло ещё, что вы так вовремя... — добавил он, оценивающе окинув Риса холодным взглядом. — Хорошо бы тебе уже знать о таких вещах, Хокуорт. Никому не нравятся мужчины, которые кончают слишком рано.

— Малфой, — прорычала Гермиона, сжав руку в кулак, и Рис внезапно подумал, что не следовало ему останавливать её, когда она хотела рассказать, что именно произошло между ними, так как он почувствовал напряжение, мурашками поднявшееся по ее спине. — Это что, не может подождать? И как... — застонала она. — Как ты вообще сюда попал?

— Конечно, не время сейчас объяснять, что меры безопасности Хокуорта удручающе слабые, — сказал, растягивая слова, Драко. — так же, как и то, что я знал, что найду тебя здесь, когда этот персонаж не появился в "Подземке"...

Гермиона в отчаянии уставилась на него.

— Почему ты был в "Подземке"?

— ...Но достаточно ли будет сказать, — громко продолжил Драко, явно наслаждаясь ее яростью. — что у нас всего двадцать минут. Ну... — он опустил глаза и посмотрел на часы. — Уже семнадцать, и, конечно, если считать, что...

— О! Черт, — рыкнула Гермиона, вздрогнув, прежде чем повернуться к Рису, смягчившись достаточно для того, чтобы вздохнуть. — Прости, Рис, но это по работе. Честно, — заверила она его с непререкаемой уверенностью в голосе. — Я бы не ушла, если бы дело было в чем-то другом, но...

— Я понимаю, — заверил он ее. — Работа, — он прочистил горло, пытаясь избежать до крайности ставящий его в неловкое положение пристальный взгляд Драко. И одновременно задаваясь вопросом, почему для Гермионы фраза "кое-что, что очень чувствительно ко времени" оказалась заслуживающей такой срочной реакции. — Конечно, иди, — предложил Рис медленно, — и просто, знаешь. Просто дай мне знать, когда ты...

Он остановился и Драко презрительно усмехнулся.

— Освободишься? — Драко многозначительно продолжил за него.

Рис выдавил из себя натянутую улыбку.

— Да, — сказал он. — Дай мне знать, когда ты снова будешь свободна, Гермиона.

Он наклонился, поцеловал ее в щеку, прежде чем отпустить, и смотрел, как она пересекла комнату, чтобы положить руку на плечо Драко, изо всех сил стараясь не показывать своего разочарования, когда он чувствовал, что она не просто уходила, а скорее, покидала его. Она исчезла из гостиной с громким, гулким треском аппарации, бросив ему мягкий извиняющийся взгляд, и Рис на мгновение замер, размышляя, как ему сориентироваться в ситуации теперь, когда она так внезапно ушла.

 

— Ну, что? — спросил Ифан позже тем же вечером, когда Рис устроился на полу перед камином.

— Ну, — вздохнул Рис. — Ты был прав в одном, папа, — он поморщился, потирая переносицу. — Чем бы там ни занималась Гермиона Грейнджер, я почти уверен, что это не организация мероприятий.