L+L (гет)

Колину Вейси было немногим легче, чем его дочери. Даже, может быть, труднее: в её собственной семье, по крайней мере, ничего не изменилось — а вот Колин ощущал, что теряет Мерибет. Он боялся спрашивать её о чём-то — но от этого молчания ему становилось только хуже. И ещё хуже — от того, что он знал, что нужно сделать для того, чтобы это изменить. Но от одной мысли об этом ему становилось тошно — причём вполне физически. Он-то знал тех женщин — и от одной мысли о том, чтобы впустить кого-нибудь из них в свою реальную жизнь, его передёргивало. Это Мерибет никогда не видела борделя изнутри и, наверное, не представляла… Да конечно же не представляла, как они живут и что с ними делают мужчины. И вот после этого всего разве можно быть нормальной? И потом, разве нормальная женщина вообще пойдёт туда работать? Это до чего же нужно быть ленивой, чтоб любой работе предпочесть такое?

И кого такая женщина может вырастить? Кого родить? Что она расскажет дочери о жизни и мужчинах? Понятно, что. И очевидно, чему она её научит. Тем более что девочка красивая и общительная — в самый раз для означенной профессии.

Тьфу ты… Колин сморщился — мысль была гадкой, а нарисовавшийся образ — отвратительным. Он долил в бокал вина и сделал несколько глотков, словно бы пытаясь ими смыть отвратную картинку. И ведь ничего не сделаешь — с такой матерью у девочки одна дорога. А папаша — его сын! — ничего не делает, только смотрит жене в рот и поддакивает ей. И в кого он уродился такой безвольный? А ещё аврором был… Был, вот именно. Потому его и выгнали. А наркотик этот — просто повод. Не был бы он тряпкой, не подсел бы. Есть, наверно, в этом и его, Колина, вина — это же его сын. Но ведь дочь-то получилась сильной! И упрямой. Вся в него… и в мать, конечно. Так в кого же у них с Бет получился такой сын?

Это заставляло Колина по-настоящему страдать. И от того, что ему не с кем было это обсудить, становилось только хуже. Прежде он всегда и всё обсуждал с женой — но сейчас она почему-то не видела в происходящем никакой проблемы. Да что там не видела — она общалась с ними! Она брала маленькую будущую шлюшку к себе в дом! А с той, бывшей проституткой, она сидела за одним столом. Для чего, зачем?! Он не понимал. Не мог. Она что, не понимает, что своим поведением только укрепляет эту противоестественную связь? Может, Лео бы оставил эту женщину и образумился, если б не она. Жить с младенцами без эльфов тяжело — он и с эльфами-то, в большом доме, сходил с ума когда-то от их воплей, от творимого ими бардака, от запаха младенческой еды и всякого такого. А без эльфов и в маленьком пространстве, может, и не выдержал бы. И сбежал. Зачем Мерибет им помогает?!

Спрашивать её об этом было бесполезно: Колин ведь, на самом деле, знал ответ. Она была хорошей матерью и, конечно же, старалась помогать. Только вот не понимала своим материнским мозгом, что порою истинная помощь состоит вовсе не в потакании кому-то, а наоборот. Колин даже попытался как-то ей сказать об этом, но наткнулся на недоумённый взгляд, смешался и умолк.

И с тех пор страдал один. Обсуждать всё это с дочерью представлялось Колину неправильным — она и так злилась на брата больше некуда, и он не хотел подкидывать дрова в её огонь. Оставались книззлы — которые, конечно, понять его несчастья не могли — и вино. Оно успокаивало и расслабляло, и мир больше не казался таким несправедливым местом, а одиночество становилось не слишком всеобъемлющим. Всего одна бутылка… Ладно, две — и Колин крепко засыпал, едва добравшись до подушки, и никакие мысли ему в этом не мешали. А головная боль с утра и тошнота легко снимались зельем, а затем хорошим завтраком. Да и зелье требовалось вовсе не всегда — по крайней мере, поначалу. И чего он прежде не любил вино? Пил, конечно, но так редко… чудная же вещь. И примиряет с жизнью.

И позволяет не обращать внимания на встревоженные и расстроенные взгляды, что бросала на него жена.

И однажды ночью он, слегка пошатываясь и не сумев удачно вписаться в дверной проём, вошёл в спальню и грузно плюхнулся на свой край кровати, а Мерибет проснулась и сказала жёстко:

— Ты пьян, и от тебя несёт вином. Мне это неприятно. Найди, пожалуйста, другую спальню на сегодня!

Колин не сдержался. Это его дом, и он хозяин в нём, в конце концов! Он так и сказал ей:

— Это моя спальня! И мой дом, и моё поместье! И если тебе что-то не нравится, можешь уходить сама.

Она не ответила, и он стянул с себя одежду и заснул прежде, чем коснулся головой подушки.

Мерибет же некоторое время лежала, почти не шевелясь, и смотрела в темноту. Затем встала и, взяв из-под подушки палочку, укрыла мужа не пропускающей ни звук, ни свет полусферой. А потом оделась и вышла из комнаты.

Вернулась она со школьным чемоданом Леопольда. Внешне небольшой, благодаря наложенным на него чарам расширения он мог бы вместить в себя половину содержащихся в этом доме вещей — но ей не нужно было столько места.

Сборы Мерибет начала со своей одежды. Затем последовали книги — она методично и аккуратно собрала те, что принесла с собой из родительского дома или же купила для себя уже после бракосочетания. Последними она сложила свою любимую чайную пару, украшения и всяческие мелочи, вроде зубной щётки или щётки для волос.

Когда она закончила, за окном уже светало. Осенью это происходит не так уж рано, но всё же Мерибет помедлила немного, прежде чем решилась всё-таки явиться к брату в такое время. Она знала, что он как раз примерно в это время и встаёт — так же, как она сама — однако ещё даже не было восьми… Впрочем, уже в девять встанет её дочь, а Мерибет не хотела с ней встречаться этим утром. Так что она всё же аппарировала к Хиггсам — и первым делом отнесла чемодан в ту комнату, что когда-то была её детской и так до сей поры и оставалась «за ней».

— Дом большой, — сказал ей Альберт на похоронах отца. — Ты всегда можешь сюда вернуться — твоя комната останется твоей.

В тот момент Мерибет впервые подумала о том, что, возможно, брат знает о её браке немного больше, чем ей представлялось прежде. Тогда ей было не до этого, но сейчас она об этом вспомнила. Что же, значит, он не слишком удивится.

Оставив вещи в комнате, Мерибет поинтересовалась у вызванного эльфа, встал ли уже Альберт — и, услышав, что хозяин уже выпил чай и отправился на утренний обход поместья, отправилась его искать.

— Мой Бог! — Альберт сам её увидел и пошёл навстречу. — Бетенс, что случилось?

— Я ушла от Колина, — сказала она, обнимая его и позволив себе ненадолго замереть в его объятьях. — Мы разводимся. Если ты не против, я немного поживу здесь — пока не куплю что-нибудь.

— Живи, сколько захочешь, — сказал он, крепко прижимая сестру к себе и, кажется, совсем не удивляясь. — Скажи, что нужно твоим книззлам — я в них ничего не понимаю.

— Скажу, — она прикрыла глаза и, постояв так несколько секунд, наконец, отстранилась. — Спасибо, Берти.

— Чаю хочешь? — спросил он, продолжая обнимать её за плечи.

— Позже, — Мерибет качнула головой. — Я сейчас схожу за книззлами, а в девять, когда банк откроется, пойду туда. Колин ничего ещё не знает — надо будет подождать, покуда он проснётся, и сказать ему.

— Я велю пока сделать чай, — решил он. — И чем там книззлы завтракают? И сколько этого необходимо?

— Они вряд ли сразу станут есть на новом месте, — возразила Мерибет. — Я чуть позже покормлю их. Но если будут что-нибудь просить — угощайте, комфорт сейчас важнее. Кроме шоколада, чеснока и лука — и всего, что их содержит. Я пойду, — она сжала его руку — и аппарировала.

Выбрать книззлов было сложно. И ведь, как назло, у них сейчас котята! Правда, уже выращенные и почти готовые к продаже. Что же, Колин справится… Но до чего же больно было расставаться с некоторыми из книззлов! Мерибет любила их, но забрать всех, конечно, не могла. Из семи самок она, после долгого раздумья, забрала троих, включая Мирру — всё же ферма изначально принадлежала Колину, значит, у него должен быть приоритет. Правда, из трёх выводков котят Мерибет взяла два, а не один — ничего, она учтёт это при разделе золота из сейфа. С самцами всё решилось проще: их было всего четыре племенных и ещё четыре выведенных из разведения, и она их разделила пополам, забрав двоих из каждой категории, и среди них — своего любимца крапчатого чёрно-белого кота. Он был выше остальных дюйма на три, а длиннее на все шесть — и котята от него получались настолько крупными, что матери не в состоянии были не то, что родить их самостоятельно, но даже доносить до срока. Так что, больше отцом ему стать было не суждено, но, в конце концов, книззлы — не куры, и ценны далеко не только своим потомством. Авис был невероятно ласков и проказлив, и чуть ли не единственным из всех известных ей животных умел шутить вполне по-настоящему — а ещё сопереживать свой хозяйке.

Каждого из книззлов Мерибет носила к Хиггсам через камин: она сама не выдержала бы подряд столько аппараций, да и звери не любили этого. И, неся последнего котёнка, Мерибет остановилась и какое-то время так стояла, положив ладонь на каминную доску. Нет, она сюда вернётся, разумеется, и, возможно, ещё будет возвращаться много раз — но больше этот дом, где она прожила несколько десятилетий, не будет ей своим. И от этого ей было очень грустно.

А ведь нужно ещё забрать вещи из гостевого домика! Мерибет совсем о нём забыла, а ведь многое в нём принадлежало не только ей. Эта мысль её встряхнула — и она решительно шагнула в камин.

А затем, одолжив у брата сумку с расширяющими чарами, отправилась в гостевой домик. Уходить отсюда оказалось почему-то даже тяжелее, чем из основного дома, и Мерибет, складывая вещи Альнаир, дала себе слово как можно скорее купить новый дом. Возможно, где-нибудь на побережье, в красивом тихом месте — рано или поздно она оставит его Нари, и Мерибет хотелось, чтобы внучка его полюбила.

Времени всё это отняло довольно много, и в Гринготтс Мерибет попала только к одиннадцати утра. Деньги дочери и её супруга она, разумеется, не тронула, так же, как и пока ещё небольшие, но отдельные кучки монет, заработанных Тайлером и Холли, а их общие с супругом средства просто разделила пополам заклятьем. И, забрав свою долю и отложив деньги за забранных котят, ушла, даже не взглянув на семейные артефакты и украшения.

Вот и всё.

Осталось сообщить об этом остальным и оформить бумаги в министерстве.

Домой к Вейси Мерибет пришла к полудню. К ланчу. Колин уже встал, и даже выглядел и чувствовал себя вполне нормально — правда, где-то на краю сознания маячила какая-то неприятная тень, твердившая, что вчера он что-то грубое сказал супруге — но разговора этого он не помнил. Ну не лезть же с этим в Омут? Если даже так — он извинится. В конце концов, кто же воспринимает всерьёз слова пьяного?

— Папа, ты не видел Виски? — спросил, входя в накрытую к ланчу столовую Тайлер. — Что-то не могу найти её. И котят не видно.

— Убежали погулять, — отмахнулся Колин. — Найдутся.

— И Файнера не видно, — продолжал он озабоченно.

— Я их забрала, — раздался голос Мерибет, и Колин с облегчением сказал:

— Вот видишь? Мама забрала их. А куда, позволь спросить? — поинтересовался он.

— Я должна сказать вам кое-что, — Мерибет подошла к своему месту у стола, но на стул не села, и от этих простых слов в комнате повеяло чем-то незнакомым и… опасным. Шерил с Роджером глядели на мать вопросительно, так же, как и Тайлер с Холли, а у Колина вдруг бешено заколотилось сердце. — Ты вчера сказал мне, — продолжала Мерибет, глядя на него, — что, если мне что-то не нравится, я вольна уйти. И заметил справедливо, что это твой дом и твоё поместье. Так что, я ушла, — она перевела взгляд на замерших детей и внуков, затем снова поглядела на супруга и добавила: — Колин, мы разводимся. Вещи свои я забрала, свою часть золота из сейфа — тоже. Книззлов разделила так…

— Мама, — прошептала помертвевшими губами Шерил, — ты что говоришь?

— Что я развожусь с твоим отцом, — ответила ей Мерибет. — Это нужно было сделать раньше… много раньше, но я медлила. Но это, разумеется, не значит, что я стану как-то иначе относиться к тебе или, — она перевела взгляд на Тайлера и Холли, — к вам. Мы с Колином сами разберёмся в наших отношениях — я надеюсь. Думаю, в итоге лучше станет всем.

— Всем?! — Шерил вдруг вскочила, опрокинув стул. — Ненавижу его! — крикнула она. — Ненавижу! Никогда его не прощу! — она выбежала из столовой, хлопнув дверью.

— Думаю, она не про тебя, — сказала Мерибет стоящему столбом Колину. — Полагаю, она имеет в виду Лео и считает почему-то его виновным даже в этом. Хотя дело в данном случае совсем не в нём.

— Бет, — выдавил из себя Колин, и тут Тайлер, встав, тронул Холли за плечо и велел:

— Идём. Пусть поговорят. Папа, — он сделал требовательный жест — и отец с сестрою ему подчинились.