Семейные ценности рода Блэк (гет)

На ЗОТИ в четверг Данбар таки довыскребал. Профессор Томас, окрыленный прошлыми успехами Сольвейг и Флинта в борьбе с камнями и лепниной Дуэльного зала, снова поставил их в пару, пригрозив вернуть тот самый браслет на их руки, если они еще раз вздумают саботировать задание. Сольвейг со вздохом протянула Флинту ладонь. Диффиндо с помощью Парных чар им удалось воспроизвести на четвертый раз. По крайней мере это произошло быстрее, чем Сольвейг рассчитывала. Неудовольствие Флинта, с которым он берет ее за руку (тактильный контакт и впрямь помогает), Сольвейг ощущает всей кожей, но, видимо, оно уступает неудовольствию быть прикованным к ней магическими наручниками на неопределенный срок. Ну и ладно.

А то, что Данбар, вместе с Джордан назначенный им в противники в учебном поединке, решил это прокомментировать, — ну так думать же надо головой, правда?

Сольвейг развернула Флинта за плечи в сторону мерзкого гриффера быстрее, чем подумала, что испепелит его на месте сама, и тихо приказала чужой палочке:

— Uskadeliggjøre! — палочка вылетает из руки Данбара, и Сольвейг прижимает ее ногой к полу.

— Ээ! Верни, тварь! Профессор Томас!

— Lukket munen! — и во рту красного оказался симпатичный тряпичный кляп. Флинт опустил палочку.

— Это ты сделала?

— Мы, — поправила Сольвейг. — Парные чары.

— Я не знаю этих заклинаний, — покачал головой Флинт.

— Они не требуют специальных взмахов палочкой. Ты направил ее на противника — я произнесла словесную формулу. Предполагается, что это так работает.

— Очевидно, вы действительно хорошо сработались, — заключает Томас, подходя к ним после воплей Данбара. — Пять баллов Слизерину. Но палочку, мисс Ларсен, необходимо вернуть.

— Мы взяли ее в бою, — заметил Флинт. — Данбар и Джордан ведь были против нас.

— Это учебный бой, — настаивает Томас.

— Ну и что? — Сольвейг убирает палочку во внутренний карман мантии и оборачивается к Данбару, отплевывающемуся от затычки: — Потом верну. Пришлю тебе записку с совой. Если ты не против, Флинт, — косится она на однокурсника.

— Мне без разницы, — не подводит тот.

Не то чтобы этому действительно стоило радоваться, но, кажется, она сможет реабилитироваться перед полуголодным боггартом, которого она вырвала своим желанием и руками Драганова из пучины чревоугодия из-под Софии.

К вечеру после отработки с Филчем, на которую ее за поведение на Защите отправил Томас (видимо, прочухал, что Малфоем студентов наказывать получается неэффективно), Сольвейг накарябала левой рукой время и место, где гриффер может забрать палочку (дальний коридор седьмого этажа, половина двенадцатого ночи), и отправила со школьной сипухой. С Джеком они уже договорились (Сольвейг говорила, Джек вроде бы соглашался) переместить его из сундука в небольшую шкатулку с чарами расширения внутри (отличный подарок самой себе с Каркиттского рынка) — а значит, нужно только предупредить Пьюси, что у нее на ночь запланировано одно дельце — и что в гостиную она вернется среди ночи, а значит, на подавшую голос "следилку" можно не соскакивать, она ее сама поправит. Ну, и уйти из гостиной, ясное дело, до того, как колокол прозвонит отбой.

В том, что Данбар прискачет забирать свою палочку, Сольвейг не сомневалась. Грифферу уже впаяли несколько отработок Малфой и Флитвик за отсутствие палочки на занятии, а Сольвейг наблюдала за этим на Чарах с такой каменной мордой, что никто почему-то не выдал ее прямого участия в обезоруживании Данбара. Ну и славно.

Пустые ночные коридоры Хогвартса успокаивали. В Дурмстранге не было так много места, чтобы гулять и ни с кем не встречаться, да и занятость у боевиков была такая, что всем остальным и не снилось. На прошлом курсе они вставали раньше побудки, чтобы доделать домашнее задание или потренироваться, потому что в течение дня были уроки, практикумы, поединки, стажировка в лазарете... И времени, отведенного на самоподготовку, катастрофически не хватало. Так что даже до подъема казармы по сирене они с одногруппниками встречались в одном месте — в кабинете самоподготовки рядом с библиотекой. А уж кто во сколько встанет, каждый решал для себя индивидуально. И шляться по школе ночью уже никто после второго курса не ходил. Даже на спор.

Дурмстранг учил железной дисциплине. По крайней мере их специальность — да.

Без этого боевому магу никак.

Почему дурачина-Данбар не понимает, что он априори слабее нее из-за неравноценной подготовки в Боевой магии и опыта ведения поединков? Неужели не осознает, что все, что он получал от нее, — детские шуточки, каким учили их на третьем-четвертом курсах, чтобы юные боевики могли не просто скрутить противника, но еще и элегантно макнуть его башкой в чан с помоями — для острастки? Или ему кто-то часто промывает мозги, что он с самого начала начал на нее залупаться? Или его поят какими-нибудь зельями и накручивают?

Впрочем, какая ей разница? Ей с Данбаром детей не крестить.

В узком коридоре было темно, и Сольвейг, спрятавшаяся за гобеленом в одной из многочисленных ниш, засветила Lyspærer — маленькие белые огоньки света, летающие под потолком. Это было ее любимое декоративное заклинание, связанное с освещением. Чужую палочку она отлевитировала в центр коридора, когда услышала топот ног по лестнице: Данбар не потрудился наложить на себя Заглушающие чары. Придурок. Сейчас же наверняка сюда кто-нибудь из преподов припрется, или та же миссис Норрис-она-не-помнит-какая-по-счету. Зря что ли Сольвейг недалеко отсюда накапала эфирное масло котовника? Так-то, если повезет по-крупному, и кошачья ипостась директрисы может нагрянуть. Джек выплыл из шкатулки и просочился за гобелен.

Ну-с, подумала Сольвейг, давай, Данбар. У меня давно не было доступа к смешному видео на ютюбе, чтобы пропустить такое развлечение.

Если бы Сольвейг не наложила на себя же модифицированное Силенцио, она бы захохотала в голос, как хохотала на большинстве видео с жуткими клоунами, бегающими по городу за прохожими с бензопилами наперевес или выскакивающими на этих же прохожих из кустов и из тьмы подземных парковок. О, она такое очень любила. Джек, только-только заметив приближающегося Данбара с, очевидно, опущенными (неподнятыми?) окклюментивными щитами (за что только Флитвик ему какие-то баллы вообще присуждает на занятиях?), превратился в... нее. Сольвейг в исполнении боггарта получилась чуть-чуть демоническая: глаза превратились из синих в черные, волосы были распущенными, чего она в школе не допускала за пределами своей спальни, ботинки, кажется, подбиты железом — тоже не вариант для помещений с каменными полами... Палочку Данбара, ранее висевшую в воздухе, Джек крутил (крутила?) в тонких ловких пальцах. Вот пальцы, отметила Сольвейг, глядя на себя со стороны, не подкачали. Папа говорил, что у нее пальцы пианистки. Мама — что программиста. Но ни музицированию, ни изучению С++ Сольвейг было особенно некогда уделять внимание, так что пальцы остались пальцами боевого мага. Такими, что могут запросто придушить на пару часиков.

Данбар, кажется, от страха, что волшебную палочку его эти самые длинные и тонкие пальцы сейчас сломают насовсем, едва не ссался. А потом Сольвейг наконец-то поняла, почему он постоянно нарывается: он же боится ее! Натуральным образом боится и пытается превозмочь свой страх. Вот как, значит, на факультете Годрика расправляются со своими слабостями. Надо будет у Вуда при случае спросить, это такой ритуал у них — или что?

Судя по всему, тот стародавний учебный бой с метанием в Данбара трансфигурированных кинжалов на ЗОТИ снес парню кое-какие берега. Вот бы кому не мешало герру Хайнце показаться.

Она-то от колдопсихиатра пергамент с вердиктом "Здорова" получила. Очевидно, псих тут не она.

Джек оказывается чрезвычайно сильным боггартом, потому что не отпускает Данбара от себя не меньше получаса, крутясь вокруг него и не разрывая зрительного контакта, как заправский гипнотизер. И палочку волшебную Данбару не отдает. Тот, конечно, тем еще словесным поносом отвечал, и Сольвейг скептически вздернула бровь на очередном фееричном пассаже, после которого грифферу при встрече с ней настоящей понадобилась бы запасная челюсть, а Джек в ответ бесовски захохотал и направил на Данбара его же собственную палочку. На кончике показалась зеленая вспышка Авады.

Ну ни хрена себе, безмолвно присвистнула Сольвейг, неужто я так его пугаю, что он боится однажды получить от меня Непростительным в лоб?

И тут как раз из-за поворота нарисовались вместе Лонгботтом и Малфой, дежурившие по школе. Джек, мгновенно оценив неравные силы (ментальные щиты обоих деканов были достаточно прочны для него), швырнул в Данбара его же палочку, отвлекая его внимание от себя, и, обернувшись серым облачком, влетел за гобелен, где Сольвейг поймала его в шкатулку, привесив сверху связку Запирающих чар. Во избежание.

— Мистер Данбар? — подошел Лонгботтом к своему студенту. — Что вы забыли в этом заброшенном коридоре после звона колокола?

Гриффер только ртом хлопал, как рыба, выброшенная на берег. Малфой, не раздумывая, схватил парня за подбородок, посветил ему в глаза слабеньким Люмосом, и зафиксировал расширившиеся зрачки и втянутую в плечи шею.

— Его кто-то напугал.

— Лар-сен, — простучал зубами Данбар, на которого внезапно напала трясучка. — Она... Ав-авада... па-па-лочка!

— Ну, конечно, — цокнул языком Малфой. — Естественно, Ларсен. Уже вся школа знает, что все ваши беды, мистер Данбар, исключительно из-за моей студентки.

— Не будем голословными, профессор Малфой, — Лонгботтом вытащил свою палочку и, указав на Данбаровскую, вызвал Приори Инкантатем с какой-то модификацией, очевидно, показывающей и только готовые сорваться с нее заклинания. Но последним был совсем слабенький Ступефай, пущенный Джордан еще утром во время урока ЗОТИ на отработке Парных чар.

— Минус пятьдесят баллов за клевету, мистер Данбар, — фыркнул Малфой. — Гадить Слизерину вам не по зубам. Остальное отдаю на откуп вам, господин замдиректора, — он чопорно поклонился и покинул коридор.

— Профессор, я не вру! — Данбар посмотрел на декана с ужасом в глазах. — Я могу показать вам воспоминания!

— За мной, — скомандовал декан Гриффиндора, нахмурившись, и поспешил к лестнице. Данбар побежал за ним следом, а Сольвейг, аккуратно вылезла из ниши и покралась туда же, прижимая к груди зачарованную шкатулку под невидимой за Дезиллюминационным заклинанием мантией с зеленым подбоем.

Будь она такой сукой, как считают грифферы, она бы стала шантажировать Данбара воспоминаниями об этом эпизодце, но она не была, к тому же засвечивать Джека ей не хотелось. Мало ли как ей еще пригодится сильный, накормленный и способный на выдумку боггарт?

Да они за четыре вечера тренировок по Чарам уже почти что подружились.

С практикой Окклюменции все вообще с помощью Джека стало лучше. Сольвейг дважды в день выпускала боггарта из сундука, где ему нравилось несравнимо больше, чем в резной шкатулке, и поднимала щиты. По крайней мере и блондинистую себя, и лорда Ларсена, угрожающего ей палочкой, и Драганова, настаивающего на свадьбе, и Флинта, говорящего, что ожидал от нее чего-то подобного со всей этой помолвкой, она спрятала так глубоко в сознании, что Джек их не показал ни разу после первой же демонстрации. Один раз он изобразил сбитую с метлы из-за ошибки Сольвейг Лору Хиггс, и Сольвейг жутко перепсиховала на этот счет, швырнув в боггарта парой Оцепеняющих, действующих даже на бесплотных духов, на что Джек предсказуемо обиделся и только после сегодняшнего сообщения о нажористом ужине согласился перелезть в шкатулку, чтобы совершить увлекательное посещение седьмого этажа.

Сначала Сольвейг думала дойти вместе с Лонгботтомом к его кабинету, где Данбар собрался позориться с воспоминаниями, потом плюнула на это дело и решительно направилась к гостиной, моля Локи, чтобы на пути не попался Малфой. Потому что он запросто может кинуть в пространство — наугад — Финиту, и тогда с нее разом спадут все навешенные на себя чары, а этого не хотелось. Да и за окончанием истории про нее — потенциальную убийцу следить было как-то не особенно интересно, потому что она видела оригинал, чем может привлечь пересказ-то?

В слизеринской гостиной в полутьме перед самым камином сидел Флинт и кидал в огонь клочки пергамента. Сольвейг, замерев на несколько секунд у двери, глядя на него, сбросила наваждение и восстановила Алексовы Следящие чары. Наколдованный Vis tid показал полчаса первого, и Сольвейг пошла спать. На входе в общежитие она еще недолго поглядела на Флинта, сидящего к ней спиной, а потом силком заставила себя отвернуться.

Вообще, конечно, стоило попросить выслушать ее... но кому легче-то от этого станет?

Флинт сам на тренировке предложил задать ей все интересующие вопросы. И не спросил ничего.

Значит, ему это не нужно.

Ладно.

Пятница подходит к концу как-то вяло, и тренировка становится настоящим спасением, потому что Сольвейг уже готова спички в глаза совать на третьей лекции подряд, как бы ей ни нравились в последнее время Высшие Зелья — может быть, потому, что она в них одна из лучших?

Они летают в январском сумрачном небе, Силенцио, наложенное Пьюси на Томпсона, спасает от нелепых ругачек в воздухе, Хиггс и Уизлетта вроде бы даже не пытаются друг друга покалечить — так, толкаются локтями, летя за снитчем, но в пределах правил, и даже Фосетт старается пропускать меньше. Их охотники — умнички, особенно Мон, которому приходится подстраиваться под Робинс в двусторонке, и они даже пару Вудовских заготовок для охотников удачно выполняют, расстреливая его же кольца. Вуд улыбается и показывает Робинс большой палец. Джейн хлопает Монтегю по ладони. Томпсон беззвучно открывает рот, ему почему-то никто в принципе не рад; вообще-то он в самом начале вкосячил и ударил бладжером Пьюси в ногу — может быть, поэтому. Щиток разлетелся на куски, Сольвейг немного пошептала над задранной штаниной Алекса, обезболивая голень, а загонщик красных замолчал до конца тренировки. И Флинт пригрозил, что выгонит его, если еще хоть раз вышибала прилетит в кого-то из игроков сборной.

Было бы неплохо.

— Слушай, он же играть с тобой хотел? — спросил Вуд, когда они шли в раздевалку, и Сольвейг пожала плечами:

— Я-то с ним нет.

— Не, я не о том... Что-то изменилось? Заметила?

— Все изменилось, — фыркнула Сольвейг. — Теперь я подстилка и добываю место в команду через кровать Драганова, ты не понял разве, что он сказал в понедельник? По-моему, очевидно, что мы с ним не сыграемся. Крэгги лучше него чувствует игру и ориентируется в траектории полета бладжера. И бьет точнее, что уж тут...

Вуд морщится.

— Мне кажется, что это что-то личное.

Сольвейг философски вздыхает:

— Ну, тогда ему не повезло, Драганов по девочкам, — и уходит мыться.

Думать о том, почему и Томпсон вдруг на нее взъелся после первого семестра, было очень лениво. Хотелось поскорее забраться в кровать и уснуть. Завтра она собиралась выйти на пробежку вокруг озера и замка, а потом еще засесть за домашнее задание, которого после ее недельной отлежки в Больничном крыле накопилось немало. И еще надо будет к Малфою зайти — она ему должна пару образцов зелий. Так хоть бы договориться, когда прийти их варить, потому что с нынешним графиком тренировок (понедельник — среда — пятница — воскресенье) она вообще учиться не успевает. Как там Вуд говорил? Будет удивительно, если они не завалят Т.Р.И.Т.О.Н.ы? Кажется, гриффер прав.

Трехфутовые эссе по свойствам магических растений, запрещенных к свободной продаже, по Гербологии и не менее запрещенных ингредиентов для зелий вроде околоплодных вод русалки по Высшим Зельям — то, что дает полное право засесть в библиотеке на весь день, ни с кем не общаясь и только переписывая из разных книжек разрозненную информацию, которую еще только предстоит собрать в связный текст; Сольвейг радуется тому, что может себе позволить не торопиться с домашним заданием: ее никто не ждет в гостиной, чтобы позвать летать или гулять, со своими прогулками она разбирается самостоятельно рано утром, круг вокруг замка и озера оказывается не меньше двадцати километров, и она, естественно, опаздывает на завтрак, приходится идти на поклон к домовикам и выпрашивать остатки утренних булочек и масло со стаканом крепкого чая, но настроение отличное, и ей даже хочется написать Эспену Турнбьёрнсену, потому что любовь к бегу ей привил именно он, самый первый ее капитан. И с каждым годом эта любовь только усугублялась.

— Я не помешаю? — рядом с ее столом, заваленным книгами и тетрадями стоит Люпин, левитируя не меньшую стопку книг.

Сольвейг кивает, приглашая присаживаться. Люпин выглядит уставшим, черные волосы, связанные в хвост за спиной, тусклые и тонкие.

— Я уже выпил Бодроперцовое, — заверил ее хаффлпаффец, потирая нос тыльной стороной ладони. — Я не заразный.

— Простыл?

— Простоял на Астрономической полночи в тонкой мантии. Дурак, — ответил Люпин и погрузился в чтение справочника по Высшей Трансфигурации.

Сольвейг хмыкнула и вернулась к изучению единственного известного ей рецепта с теми самыми околоплодными водами русалки, который опубликовали уже после кончины Мастера Снейпа. Зелье, которое было представлено в статье, было изобретено для того, чтобы купировать вред от проклятья, наложенного на кольцо Гонтов. У жертвы проклятья после примерки проклятого перстня обуглилась рука, и только это зелье смогло запереть проклятье в ней, не пустить его дальше, правда, только на время, потому что его нужно было применять постоянно, а части ингредиентов в свободной продаже уже тогда, восемнадцать лет назад, не было. В принципе, использование для зелий амниотических жидкостей разумных существ и тварей было запрещено еще в середине XIX века, так что вообще очень удивительно, где Мастер Снейп аж четыре пинты ее взял. Разве что из хранилища конфиската в Аврорате спер.

Забавно подозревать гениального зельевара в том, что он обнес Аврорат, но не в умерщвлении же беременной русалки подозревать?

А вообще с Мастером Снейпом было интересно бы побеседовать. Жаль, что его портрет только в кабинете у директрисы висит, больше Сольвейг ни разу его в коридорах не встречала. И допрошенный недавно Уоррингтон тоже не замечал. Интересно, куда же он тогда смывается с парадного портрета? По бабам таскается? Водку пьянствует?

Сольвейг вдруг улыбнулась от такой мысли и оглядела читальный зал библиотеки. В другом углу от них с Люпином сидела Уизлетта, изредка оборачиваясь на их стол и возвращалась к своим книгам. В третьем пристроились рядом Хиггс и Крэгги, причем Лора что-то увлеченно переписывала, а Майк отрабатывал беспалочковую левитацию смятых в комок пергаментов. Того и гляди мадам Пинс вышвырнет его в коридор.

Люпин тоже обернулся, поглядел на струящиеся по спине волосы вейлочки и грустно вздохнул.

— Иди и помирись с ней, хорош сопеть, — сказала Сольвейг, откладывая журнал со статьей о зелье Мастера Снейпа в сторону.

— Нет, — Люпин повернулся к ней и уставился в книгу. Потом поднял глаза: — Она меня очень обидела. Я так глупо давно себя не чувствовал. Я же думал, что все серьезно.

— Эй, ей четырнадцать, — Сольвейг пощелкала у него перед носом пальцами. — Какое "серьезно"? Еще скажи, что женился бы на ней.

— Я бы и женился, — подтвердил Люпин.

— Дурак ты, Теодор.

— Я Эдвард, — улыбнулся тот. — Тедди — это в честь деда. Он погиб во время Второй магической, как и мои родители.

— Извини.

— Ничего. Так почему дурак?

— В тебе же проявился редкий родовой дар, ты думаешь, тебе позволят жениться на девчонке, у которой в семье были существа?

— В моей были твари, — насупился Люпин. — Гарри не такой, чтобы запретить мне выбрать в жены, кого я сам захочу. К тому же я полукровка. Гарри — это глава моего Рода.

— А ты сам не боишься? — вдруг спросила Сольвейг, тоже поглядев на Уизлетту. — Ну, что кровь...

— Испортится? — хмыкнул Люпин. — Моя бабушка была чистокровной, она вышла замуж за магглорожденного однокурсника и родила мою маму — метаморфа-полукровку. Мама вышла замуж за оборотня, и родился я — метаморф-полукровка. Как видишь, ничего страшного не произошло. И ликантропия не передается от родителей к детям. Это вообще-то доказали десять лет назад.

— Не знала, что на оборотнях разрешили ставить опыты, — оскалилась Сольвейг.

— Это было добровольно, — заметил Люпин. — А ты-то сама? Ты чистокровная из древнего Рода, почему же ты не похожа на норвежку?

— Самой интересно, — фыркнула Сольвейг и стала собирать книги.

Стало как-то тоскливо от этого разговора. Повезло Люпину с лордом.

К ужину сова принесла посылку от Петера. В коробочке лежал черный айфон.

— Не поняла, — призналась сама себе Сольвейг и развернула прилагающуюся записку.

"Это моя экзаменационная работа на подмастерье в Гильдии. Помнишь, раньше были сквозные зеркала? Я их усовершенствовал. Добавил несколько функций — и оцени стильный дизайн! Джобс бы удавился с зависти!"

Сольвейг перевернула аппарат экраном вниз и на месте надкушенного яблока увидела изображение прыгающей поганки с надкушенной шляпкой, и прыснула.

"Ну, да, хорошо, что они не узнают, что я спер их идею корпуса для своего Magifon. Но я его сам собрал! Отдел по незаконному применению изобретений магглов не прикопается даже! Правда, работает только там, где есть сильные магические токи, но это только пока, я же продолжаю над ним работать. И соединяться пока можно только с парным артефактом, но над этим я тоже работаю. Думаю, летом закончу. Свяжись со мной, когда получишь трубку. Активация: двойной тап по экрану. На входящие — вибрация. Есть функция быстрых сообщений! Ну, скажи, Ларсен, что я гений!"

Сольвейг не пришлось долго уговаривать.

— Ты гений, — признается она в трубку, когда Петер принимает ее вызов.

— Круто же, а? А?

— Круто, — соглашается она. — Как все?

— Учеба нормально, тренировки нормально. Как там Драганов?

— Понятия не имею, — признается Сольвейг, закрывая дверь в свою комнату невербальным Коллопортусом. — Я же написала, что он обещал разорвать помолвку летом или осенью.

— Или нет.

— Или нет... Чего?!

— Ну, вдруг ты надумаешь за него выходить...

— Крам, хорош молоть ерунду... Ты не знаешь, чего там за контракт у Ларсенов с "Молнией"?

— Не знаю, и отец не слышал.

— Жаль, — вздохнула Сольвейг. — Было бы интересно...

— Подгадить лорду?

— Не без того, — согласилась она. — Ты долго работал над артефактом?

— Ну, с сентября, — задумавшись ответил Петер. — Так что если что — пиши-звони. А то задолбало сов тебе слать, они неделю туда-обратно летят.

— Ну, ты решил эту проблему.

— Да, это опытный образец. Если что-то перестанет работать, пиши письмо, буду разбираться. Летом экзамен в Гильдии.

— Договорились,

Сольвейг сунула артефакт под подушку и пошла ужинать — Дурмстранговская сова перехватила ее по дороге в Большой зал.

Данбар за столом Гриффиндора о чем-то разговаривал с Томпсоном, напротив них Джордан болтала с чернокожей Энн, просившей как-то Сольвейг стереть себе память. Сольвейг села спиной к столам других факультетов и положила себе ростбиф с картофельным пюре. В последнее время она накладывала на себя легонькие Отвлекающие чары, когда заходила в Большой зал, и на нее никто не обращал внимания. Сольвейг это вполне устраивало. Да и стол был длинный, совсем необязательно всегда сидеть напротив Пьюси и Флинта. Ее и компания Андрэ Паркинсона вполне устраивает. Да и вообще желание участвовать в социальных коммуникациях стремится к минус бесконечности.

Завтра с утра пойдет варить зелья в лабораторию. Может, что полезное и для себя сварить успеет. Ну или для Помфри. Вообще хорошо, когда руки заняты. Воскресные тренировки Флинт назначил на час дня, чтобы после ее окончания еще успевать чем-нибудь позаниматься. Дописать, в конце концов, отложенное на потом эссе по Чарам.

Флитвик, надо сказать, лютовал. Если Сольвейг и после недолгих тренировок Пьюси, и паре грифферов удалось добиться того, чтобы боггарт, расстроенный тем, что не может напугать, убирался восвояси, то всем остальным это так и не удалось, и Флитвик даже на одно занятие пригласил из Академии при Аврорате лектора, преподающего там Окклюменцию. Он в пух и прах разбил те концепции защиты сознания, которые предложили ему студенты, все время апеллируя к уровню лигиллименции Темного лорда и Альбуса Дамблдора, и остановился на мысли, что если уж не окклюментивным щитом ментальное воздействие останавливать, когда почувствуешь его, так хотя бы невербальным Протего, как делают некоторые авроры, у кого нет возможности носить ментальные артефакты. Потому как, заметил он, хоть у них в Аврорате и служит лорд Блэк, а в Окклюменции он по-прежнему щенок щенком. Империо только на раз сбрасывает. А в башке постоянно тысячи мыслей роятся.

— Вы о чем задумались, мисс? — гаркнул он на Сольвейг, и та вежливо перевела на него взгляд.

— Ни о чем, сэр.

Легкое прикосновение к сознанию Сольвейг ощутила сразу же. И если от боггарта она прятала страхи под подушку, под кровать, а потом — в специальный сейф за большой колдографией сборной боевки по квиддичу образца 2013 года, то для профессора, решившего ее залигиллиментить, устроила черную дыру. Приглашенный профессор, собственно, очутился как раз на горизонте событий и поспешил покинуть чужое сознание, пока не затянуло. Мало ли оно что там, в чужом сознании?

— Как вы это сделали, мисс..?

— Ларсен, сэр. Позвольте уточнить, что именно?

— Это... пространство?

— Это черная дыра, сэр. Область пространства-времени, которой свойственно такое гравитационное притяжение, что ее не могут покинуть даже фотоны. Это физика, сэр.

— Вы разве магглорожденная? — удивился преподаватель.

— Я училась в Дурмстранге, сэр. Там ведутся маггловские дисциплины естественно-математического цикла. Науки о Земле и Вселенной. А зря вы испугались пройти сквозь черную дыру, сэр. Маггловский ученый Стивен Хокинг склоняется к мысли, что по ту сторону воронки может быть много интересного...

— Минус десять баллов вашему факультету за оскорбление преподавателя! — прошипел гость и яростно оглянулся на Флитвика. — Я ничего не боюсь!

— Ну и зря, сэр, — не смолчала Сольвейг. — У того, кто ничего не боится, отбит инстинкт самосохранения.

— Еще минус десять баллов, — заключил авроратский препод и потерял к Сольвейг интерес. Звонок спас слизеринцев от потери других баллов.

— Профессор! — скидав вещи в сумку, Сольвейг подошла к надменному мужчине, беседовавшему с Флитвиком, и добавила: — Я не хотела вас обидеть, сэр, просто сказала, что думаю.

— Меня не интересует, что думает семнадцатилетняя соплячка.

— Ладно, — легко согласилась Сольвейг и поспешила выйти из кабинета Чар.

Ничего, у нее есть шанс отработать потерянные баллы на Зельях завтра же. Еще ни разу не снимали с нее баллы вот так.

— Сольвейг, ты на обед? — Вуд окликнул ее, когда Сольвейг свернула в сторону дальней лестницы, не желая идти в Большой зал вместе с гриффиндорцами.

— Да.

Вуд догнал ее, и они пошли вместе.

— Зачем ты это сказала этому Саттону? Ну, про дыру... как ее?

— Он лигиллимент. Залез мне в голову, а у меня там все приготовлено к теплой встрече. Я думала только о том, что он рассказывал: как защитить сознание. Он сам полез проверять. Я виновата, что он нарушил закон, даже не поморщившись?

— Закон? — не понял Вуд.

— Лигиллименция без ордера запрещена, даже невербальная. Могу накатать на него жалобу в Аврорат. Наказать не накажут, по знакомству, но бумажную волокиту я ему обеспечу. Из вредности.

— Откуда знаешь?

— Про волокиту? Старшие товарищи летом рассказывали, кто на пару лет раньше с боевки выпустился.

— Про запрет, — уточнил Вуд.

— А, закон от 1998 года. В "Менталисте" прочитала, можешь у Пинс спросить, какой я номер брала, когда к контрольной семестровой готовилась.

— Ты, капец, странная, — покачал головой Вуд.

— Ты просто очень впечатлительный, Эдвин.

В среду, когда Уизлетту вытошнило после убийственной тренировки, Сольвейг все-таки решилась подойти к Флинту с предложением подтягивать физподготовку. "Воздух" "воздухом", но когда ты налетался и вниз головой, и винтом, и все внутри перемешалось, сорваться с метлы — раз плюнуть.

— Все профессиональные команды уделяют "земле" такое же внимание, как и "воздуху". Мы можем в финале выйти на Дурмстранг. Я сама убеждала Крама в том году, что нужно включить физуху в график тренировок, — на ходу говорила она, хотя сомневалась, что Флинт вообще ее слушает — настолько он незаинтересованно выглядел.

— Конкретные предложения, — бросил Флинт, останавливаясь перед дверьми в раздевалки.

— Бег на скорость, маневренность и на выносливость, упражнения на координацию и ловкость, силовые тренировки с гантелями, отжимания, пресс, планка. Хотя бы так.

— В гостиной обсудим с нашими, утром скажу остальным, — согласился Флинт неожиданно, и Сольвейг улыбнулась. В ответ, правда, получила мрачный взгляд и ретировалась в душ.

Ты просто загонщик, напомнила она себе. Не навязывайся.

* * *

— Андромеда, я не знаю, что Тедди делал в Лютном и как выбрался из Хогвартса, но соврать, что он ни при чем, не преминул, — пожаловался Гарри миссис Тонкс, приглашенной в гости по случаю одиннадцатого дня рождения Джеймса Сириуса Поттера. Сам виновник торжества уже третий час скакал по дому, демонстрируя всем желающим пришедшее еще утром письмо их Хогвартса с сообщением о зачислении на первый курс с сентября 2015 года. Многочисленные кузены и кузины завистливо вздыхали, и Джеймс Сириус только и трещал о том, как здорово будет распределиться на Гриффиндор.

— Гарольд, ты ведь сам сказал, что кольцо должно подобным образом реагировать на всех членов рода Блэк, не так ли? — уточнила Андромеда, покачивая бокал с красным вином.

— На несовершеннолетних — точно, — заключил Гарри, вставая и начиная расхаживать туда-обратно по малой гостиной с бокалом огневиски в руке. — Андромеда, не сочтите за труд. Вы бы не могли в течение пяти минут уйти и вернуться — чтобы я смог отреагировать на сигнал перстня?

— Не получится, — покачала головой женщина. — Я же выведена из Рода полным ритуалом. Но ты можешь позвать, к примеру, моего племянника...

— Малфоя что ли? — скривился Гарри.

— Ну, да, — кивнула та. — Мы с Нарциссой переписываемся с самого рождения ее внука.

— И Тедди изводит Драко перевоплощениями во всех Блэков по порядку, — добавил Гарри. — Да, он рассказывал. Особенно хорошо ему именно Нарцисса и удалась. Эффект был феноменальный.

Андромеда улыбнулась и хитро покачала головой. Шалости внука она как настоящая Блэк полностью поддерживала и одобряла. Все-таки было что-то в этом семейное. Сириус, помнила Андромеда, хоть и был намного младше нее, всегда умел устроить какую-нибудь проделку, веселя дядю Альфарда и доводя до точки кипения вспыльчивую Бэллс. А внешне Тедди был похож на Регулуса. Может быть, поэтому он старался перекрасить волосы в какой-нибудь синий, изменить цвет глаз и вздернуть себе нос. Чего он этим добивался, бабушке было не ясно, но против она и слова не говорила: за Дорой в этом смысле в свое время тоже было не уследить. Поди разыщи своего ребенка в толпе, когда он у тебя метаморф!

— Попроси Драко помочь, Гарри. И если на него кольцо Блэков не среагирует, то я лично волью в рот Эдварда Веритасерум. Потому что мне тоже, поверь, не нравится, что он шляется по Лютному.

Гарри кивнул и залпом допил содержимое своего бокала.