L+L (гет)

Семидесятипятилетие Альберт Хиггс решил отмечать дважды: первый раз со всей семьёй, а второй — с теми, кого называл друзьями, а уж кем считал на самом деле, не касалось никого.

— Я хотел бы попросить тебя выступить хозяйкой вечера, — за пару недель до этого сказал он Мерибет. — Теренсу давно пора входить в наш круг на равных — а это сложно, пока эту роль играет Рани. Он получается вроде как и не у дел. Пока ты была замужней дамой, мне неловко было ставить твоего супруга в такое положение, но теперь…

— Конечно, — Мерибет кивнула. — Если хочешь, я могу помочь с организацией.

— Не будем обижать Рани, — возразил он ласково. — Она любит праздники — ей в радость. Бетенс, — он внимательно поглядел на Мерибет, и она ответила ему лёгкой улыбкой, — позволь мне задать вопрос. Я пытался понять сам, но решил, что это бесполезно.

— Задавай, — она кивнула.

— Когда ты только развелась, — заговорил он осторожно, — ты сказала, что считаешь, что нам не следует отказывать Колину от дома — хотя и оставила решение за мной. Ты не передумала?

— Это твой дом, — ответила она. — Даже если бы я по-прежнему жила здесь, это не давало бы мне права принимать подобные решения.

Мерибет не так уж долго прожила у брата, переехав в новый дом в окрестностях Борнмута уже к весне. Небольшой коттедж из красного кирпича с белой отделкой с двумя спальнями, гостиной, кухней и просторной мансардой под островерхой крышей стоял почти на самом берегу моря и практически со всех сторон был укрыт деревьями. Главным украшением гостиной служил большой эркер, чей подоконник мгновенно стал излюбленнейшим местом обитания книззлов. Им вообще здесь нравилось, так же, как и Альнаир, пришедшей в восторг, во-первых, от моря, вполне тёплого летом, и во-вторых — от собственной комнаты. Мансарду же Мерибет постепенно обустроила, сделав там ещё две спальни, где порою ночевали то Леопольд с женой, то кто-нибудь из Хиггсов, то Тайлер или Холли — иногда — с друзьями… или же не только.

Именно сюда Тайлер привёл свою подругу, серьёзную светловолосую девушку, работавшую в Гринготтсе. Они провели здесь выходные, а в понедельник вечером он снова появился, на сей раз уже один, и спросил:

— Как думаешь, смогут они ужиться с мамой?

— Нет, — сказала Мерибет — и улыбнулась. — С Шерил ни одной невестке не ужиться. Дом придётся разделить — а тебе всю жизнь быть буфером. Хотя сил для такой жизни у твоей подруги хватит.

— Лира сильная, — согласился он. — Мне бы очень не хотелось уезжать из дома, — признался Тайлер. — Книззлы… я привык к ним. Да и кто ещё о них нормально позаботится? Деду не до этого, мама… ну, ты знаешь. Папе они вообще не интересны. И дом я люблю. И отца с дедом жалко. И Холли. Впрочем, мы пока что не торопимся. Лира этой осенью едет на год стажироваться в Прагу — мы, конечно, будем видеться, но о свадьбе станем думать после её возвращения.

— Тогда, — задумчиво проговорила Мерибет, — тебе нужно выстроить иные отношения с твоей мамой. Это будет сложно.

— Знаю, — он вздохнул. — Но я правда не хотел бы уезжать. А если разделить дом уже сейчас? Чтоб она привыкла. Как ты думаешь?

— Думаю, что это верно — если ты готов принять удар. Лира мне понравилась, — добавила она.

— Её отец — магглорождённый, — Тайлер тоже улыбнулся, — и она из тех, кто поддерживает идею если не отмены, то радикального изменения Статута.

— Познакомь их с Берти, — предложила Мерибет. — Ему будет интересно. Не на празднике — просто приходите как-нибудь. Если хочешь, я это устрою.

— Хочу, — согласился Тайлер. — Но пока что не рассказывай другим. Ну, разве что дяде с тётей.

— Я не вмешиваюсь в чужую жизнь, — напомнила она. — Ты знаешь. Но с Берти я поговорю.

И действительно поговорила, и, насколько она знала, Лира с той поры стала бывать у Хиггсов — но сейчас она была, во-первых, в Праге, а во-вторых, появляться на официальном или семейном торжестве ей пока что было неуместно.

— Это не ответ, — возразил сестре, меж тем, Альберт. — Просто скажи мне — если бы всё происходило в соответствии с твоим удобством и желаниями, Колин был бы моим гостем?

Мерибет беззвучно рассмеялась и покачала головой:

— Ты — единственный, кого мне никогда не обойти.

— Ответь мне, — попросил он.

— Я не знаю, — сдалась она. — Действительно не знаю. Мне больно видеть то, каким он стал, и я не могу не винить себя за это. Я должна была уйти, ещё когда носила Шерил — но тогда, — она грустно улыбнулась, — не было бы Лео.

— Почему? — очень осторожно спросил Альберт.

— Расскажи мне, — спросила она в ответ, — что ты о нас знаешь?

— Знаю, что у вас случилось что-то, когда родилась Шерил, — ответил он. — Ты тогда начала меняться. Словно бы замёрзла, — он взял её руки в свои. — Я сначала думал, дело в родах и младенце, но потом родился Лео, дети подрастали, а ты так и не растаяла.

— Замёрзла, — повторила Мерибет задумчиво. — Знаешь… Да, пожалуй, — на её лице мелькнуло смешанное с удивлением осознание чего-то важного. — Я действительно замёрзла. А когда всё это случилось с Лео, когда я его едва не потеряла, а потом он всё же выжил — я, пожалуй, начала оттаивать. Я расскажу тебе, — она накрыла его руки своими и сжала. — Пойдём погуляем.

…Они медленно шли по дорожке между цветущих клумб. Некоторое время они молчали, а потом Мерибет заговорила:

— Когда я носила Шерил, Колин начал изменять мне. Если я не ошибаюсь, с проститутками.

Она замолчала, и через несколько секунд Альберт спросил:

— Почему ты не сказала нам? Мне или отцу?

— Вы убили бы его, — она поглядела на него и улыбнулась. — Так, по крайней мере, я тогда считала. И не хотела, чтобы вы попали в Азкабан.

— Мерлин, Бетенс! — воскликнул Альберт. — Мы же не безумцы! Никто бы не… Возможно, я его избил бы или, вероятнее, проклял как-нибудь померзее. Возможно, мы даже разорили бы его потом — отец мог, ты знаешь — но никто бы не пошёл за него в Азкабан.

— Я это поняла потом, — ответила она. — Намного позже. А в то время мне казалось, что вы его убьёте, и я чувствовала себя связанной, — она вздохнула и качнула головой. — Я тогда считала себя очень взрослой, но, по сути, была просто девочкой — мне было двадцать, и я была растеряна, оскорблена и донельзя несчастна. И решила, что смогу всё это вытерпеть. Но мне было так… противно, — она передёрнула плечами. — Беда в том, что я тогда его любила, — Мерибет вздохнула. — Очень сильно. И решила, что всегда смогу уйти потом — когда это будет не так больно, и когда придумаю для вас какое-нибудь объяснение. Я замкнулась… А потом решила, что раз я больше никогда не выйду замуж — мужа мне и одного хватило — то я хочу ещё ребёнка. Сына или дочку — как получится, но пусть их будет двое. А потом родился Лео, а я… Я, наверное, привыкла. Сама не заметила, когда и как. И в какой-то момент решила, что, в целом, меня всё устраивает: Колин был не самым плохим папой, и, опять же, книззлы, дом… Мне всегда там нравилось. И он не мешал мне устроить всё по-моему. Если бы я встретила ещё кого-то, я, наверно, развелась бы — но такого не случилось, и я не видела в разводе смысла. В жизни много всякого другого, кроме этой вашей страсти, — она улыбнулась горько и поправила ничуть не нуждающуюся в этом причёску.

— Мне так жаль, — негромко проговорил Альберт. — Тебе нужно было нам сказать.

— Нужно, — согласилась Мерибет. — Но мне, в общем, плохо не было — и, во многом, я была счастливой. Наверное… Думаю, так бы всё и продолжалось до самого конца, если бы не Лео.

— Скажи, — спросил он, глядя на сестру, — почему ты вообще выбрала именно его?

— Влюбилась, — ответила она. — Очень сильно. Думаю, я видела его лучшим, чем он был — или, может быть, таким, каким он мог бы быть, если бы постарался. И потом, он сам был так влюблён… Мне было приятно, — проговорила она задумчиво. — И он сразу взял себе вторую роль… А потом их дом — мне там так понравилось. И понравилось, что вся их семья сразу же и безусловно приняла меня там, как хозяйку. Школьницу вчерашнюю, — она иронично усмехнулась. — Кроме его бабки — но я полагала, что с ней справлюсь. Знаешь, я была невероятно глупой девочкой, — она иронично улыбнулась. — И самоуверенной. И весьма самовлюблённой. Представь, с каким громким звоном всё это разбилось, когда я узнала, что мне банально изменяют. Как мне было рассказать вам о таком? К тому же, я действительно боялась, что вы его убьёте. Полагаю, мне это представлялось единственно верным действием, на самом деле, — ирония в её голосе плавно перешла в насмешку.

— Бетенс, — Альберт сжал её плечо.

— Иногда я успокаиваю себя тем, что я в тот момент была беременна и через пару месяцев должна была родить, — она легонько похлопала его по пальцам кончиками собственных. — Возможно, это несколько затуманило мне голову. Не знаю. Очень соблазнительно всё списать на это.

— Ты сказала, что любила Колина — тогда, — продолжал Альберт после некоторой паузы. — А теперь?

— Не знаю, — она медленно покачала головой. — Он мне не чужой, конечно. И всегда останется родным и близким. Столько лет… Он хороший человек. По крайней мере, не плохой. Но я давно забыла, что я к нему чувствую. Он просто есть… был. А теперь… Мне его сейчас и жаль, и стыдно за него. Но помочь ему я больше не могу. Поэтому, — она остановилась и обернулась к брату, — если ты не против, не стоит наносить ему ещё один удар. Для Колина ваши приглашения всегда были очень важны. Пускай всё останется, как есть.

Альберт не стал спорить, и на званый ужин пригласил всех Вейси. Хотя, честно говоря, предпочёл бы обойтись без старшего: некоторые человеческие слабости вызывали в нём брезгливость, и, определённо, пьянство среди них занимало одно из первых мест. Впрочем, что-что, а лицо Альберт держать умел, так что в глазах Колина он оставался прежним, радушным и щедрым хозяином и приятным собеседником, пусть даже со времени развода с Мерибет говорили они мало.

Колин в самом деле очень ценил эти редкие вечера, привносившие немного жизни в его блёклое существование. И сегодня он ещё с утра дал себе зарок за столом вообще не пить. Если он захочет, выпьет дома — а у Хиггсов ему хотелось хотя бы на один вечер представить, что его жизнь не изменилась, и в ней всё, как раньше. Просто Мерибет сидит отдельно — но ведь это мелочь… Мелочь, да.

К середине вечера, однако, ему невероятно захотелось выпить. Пусть совсем немного — бокал, два… Просто, чтоб чуть-чуть расслабиться и ощутить эту приятную мягкость в теле. Ведь, в конце концов, есть отрезвляющие чары! Он не так давно их выучил… Да, определённо, он может это себе позволить. Всего один бокал.

Колин потянулся к стоящему перед ним хрустальному бокалу, но его руку тут же ожгло заклятье. Он вздрогнул, оглянулся и наткнулся на яростный и ненавидящий взгляд дочери.

— Не смей, — беззвучно проговорила она одними губами. — Только не сегодня!

Это было, как пощёчина. Ему захотелось спрятаться… и плакать. Его собственная дочь. Какой позор! И он её позорит, и вся эта ситуация… И Мерибет же это видит. Она всегда видела абсолютно всё — видела и, как всегда, молчала. Почему она всегда молчит? Почему никогда не скажет, о чём думает? Потому что он её когда-то предал. И даже не заметил этого! Не заметил…

Он посмотрел на Мерибет, которая в тёмно-пурпурном бархатном платье с серебряной отделкой сидела во главе стола рядом с братом, и роль хозяйки вечера ей невероятно шла. Чужая… Она теперь была совсем чужой. Теперь и навсегда.

Кое-как Колин высидел до основного блюда, и как только Альберт встал, подав сигнал всем остальным для перерыва, сбежал из роскошно украшенной гостиной. Он неплохо знал дом Хиггсов, и найти здесь тихую и достаточно отдалённую от парадных залов комнату ему было несложно. Дверь он запирать не стал — хотя ему очень хотелось, — просто плотно прикрыл её и позволил себе сесть прямо на пол. В угол. Спрятаться бы здесь до самого конца, а потом тихо аппарировать домой и лечь спать. Мерлин, зачем он сюда пришёл? Его просто терпят здесь и зовут, наверно, по привычке — или потому, что не сделать этого неловко. Потому что больше он не часть семьи — так, придаток… прошлое. Отец детей Мерибет. Как всегда и было, собственно. Но прежде он был мужем и мог этого не замечать — муж ведь всё-таки намного больше, чем простой отец детей. Осеменитель. Как у книззлов при гостевой вязке.

И он жалок, жалок, жалок! Что он представляет из себя? Да ничего! Раньше он был супругом Мерибет, теперь, кажется, становится всего лишь дедом Тайлера. И владельцем дома и поместья, да… Что ж, отличный статус — вот его-то ты и заслужил. Живи теперь.

Колин не заметил, как заплакал. Горько, жалобно, отчаянно, всхлипывая и закрыв лицо руками. Пусть. Кому какое дело?