How to Win Friends and Influence People (гет)

Сад Тюильри, Париж

Отель "Лё Шато Пердю"

2 октября

20:35

Услышав голос отца, Драко удивленно вскинул голову и увидел, как расширились от удивления глаза Гермионы, молча стоявшей в дверном проеме.

— Я... — начала она и тут же запнулась, ее рот открывался и закрывался, будто она никак не могла правильно подобрать слова и обозначить мысли, которые никак не могли принять хоть какую-то форму. — Вы...

— Как всегда, мисс Грейнджер, вы потрясающе остроумны, что вам идёт, — пробормотал в ответ Люциус, протискиваясь в комнату. Гермиона так и осталась стоять в дверях, когда он остановился посреди гостиной и глубоко вздохнул при виде Драко, развалившегося на диване.

— Драко, — выдохнул он холодно, но в голосе чувствовалась душевность.

— Здравствуй, отец, — ответил Драко, медленно поднимаясь на ноги. — Неплохо выглядишь. Вижу, твои волосы слегка поредели, — с весельем добавил он.

Рефлекторно рука Люциуса поднялась к своему едва лысеющему лбу, его рот исказился в гримасе неудовольствия, когда он опустил руку вниз, свирепо глядя на сына.

— Потрудись объяснить, что ты творишь, — сказал Люциус, а позади него Гермиона наконец осмелела настолько, чтобы закрыть дверь в их гостиничный номер. Она тихо прокралась к боковому столику в гостиной, не сводя широко раскрытых глаз со спины Люциуса. И в конце концов приняла глупое решение неуклюже взгромоздиться на этот столик, подумывая, сможет ли она там выглядеть совсем маленькой и незаметной.

Драко же тем временем решительно отбросил ощущение того, что он снова ребенок, которого отчитывают за очередной проступок, и сделал несколько решительных шагов вперед, чтобы ответить своим мрачным взглядом на недовольный взгляд отца.

— Не думаю, что я должен в чем-то перед тобой отчитываться, — ответил Драко. — Зачем ты пришёл? — спросил он будничным тоном, с удовольствием наблюдая, как серые глаза отца тускнеют от неудовольствия.

Наступило особенно мучительное молчание, мужчины смотрели друг на друга. Гермиона деликатно хмыкнула, притворяясь, что кашляет в ладонь.

— Итак, — рискнула она подать голос с отвратительно фальшиво сыгранной радостью. — Как дела?

Драко, если бы не был так глубоко погружен в мучительную игру в гляделки с отцом, точно не сумел бы подавить саркастический смешок в её адрес, услышав звенящую тревогу в её голосе, которая, похоже, граничила с искренним отчаянием. Но как бы то ни было, он ждал ответа отца, упрямо решив молчать.

— Хорошо, — натянуто произнес Люциус, раздражённо переведя взгляд в сторону Гермионы. — Как вы, наверное, знаете, мисс Грейнджер, в наши дни я довольно нежеланный гость в британском волшебном обществе. Я нашёл пристанище у своего кузена Тибо в Бургундии и старался держаться подальше от своего сына, чтобы не портить ему жизнь своей репутацией, — добавил он многозначительно, поворачиваясь к Драко, — но учитывая, как опрометчиво он решил обручиться с вами, даже не удосужившись посоветоваться со мной...

— Как ни странно, — громко перебил его Драко, — я не считаю, что ты имеешь хоть какое-то отношение к моей личной жизни, отец. Не знал, что я должен просить ещё и твоей руки, в дополнение к руке Гр... — он вздохнул. — Гермионы, — поправился он. — И в любом случае, я не понимаю, что тебя так расстроило, — солгал он, демонстративно игнорируя пульсирующую от напряжения венку на виске Люциуса. — Мы взрослые люди, отец, и если ты помнишь, она немного героиня войны...

— Ты всё прекрасно понимаешь! Для таких вещей существуют установленные правила, — огрызнулся Люциус в ответ.

Гермиона выглянула со своего столика из-за спины Люциуса и скептически прошипела:

— Немного героиня войны?! — и сердито посмотрела на Драко.

— Как ты хорошо знаешь, Драко, когда речь заходит о браке, процесс ухаживания включает: ряд официальных переговоров, ритуалов, обычаев. Не говоря уже о том, что это должно быть одобрено семьей...

— Ах да, потому что старые добрые чистокровные обычаи так хорошо показали себя в прошлом, — кисло возразил Драко, заметив потрясенное выражение тревоги на лице Гермионы при упоминании об ухаживании. — Конечно-конечно, они всего лишь слегка виноваты в том, что мы полностью лишились положения в обществе, и это определенно не источник бесконечного ужаса...

— Я думаю, что Малф... что Драко пытается сказать, — холодно вставила Гермиона, — что это было немного спонтанным решением. Но он прав, — добавила она чуть более твердо, с таким редким для себя выражением уверенности на лице, что Драко от удивления лишился дара речи. — Мы взрослые люди, и если мы хотим пожениться, то это не ваше дело и вы не сможете нам помешать. Со всем уважением, — поспешно добавила она, с наименьшим уважением в голосе, которое Драко когда-либо слышал от неё.

— Ну, — резко выдохнул Люциус. — Прежде всего, мисс Грейнджер, я не хочу вам мешать.

— Как это похоже на тебя, — взорвался Драко, глядя на него. — Представить себе невозможно, что мой отец ворвался бы без ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ, чтобы навязать свою гнусную волю м... — он замолчал, нахмурившись. — Подожди, ты сказал, что не хочешь мешать?

— Да, — коротко подтвердил Люциус, наморщив лоб. — Хотя, честно говоря, мне бы этого очень хотелось, — поправился он, — но ещё больше мне бы хотелось запереть вас обоих в этой комнате, до тех пор, пока у вас не появятся мозги. Очевидно, это какой-то опрометчивый план, чтобы свести меня раньше времени в могилу, — сказал он холодно, глядя на Драко, — но ситуация такова, какова она есть...

— Вы имеете в виду тот факт, что это была публичная помолвка, — перебила его Гермиона, наконец, возвращаясь к своему обычному враждебному выражению лица и складывая руки на груди. — Вы ведь попросту не можете этому воспротивиться, правда? Не без того, чтобы подвергнуть себя ещё большей критике и неодобрению со стороны волшебного мира, — догадалась она и поджала губы.

— Да, мисс Грейнджер. Браво, — пробормотал Люциус, закатывая глаза. — И снова ваша сообразительность просто поражает. Я не могу публично выступить против этого союза, — подтвердил он, поворачиваясь к Драко, — но это не значит, что я позволю тебе пренебрегать обычаями Малфоев, которые существовали веками до тебя. Если эта... — он скорчил гримасу отвращения, когда его серые глаза скользнули к Гермионе. — ...эта девушка станет Малфой, то я ожидаю, что вы будете вести себя соответствующе.

— Что, чёрт побери, это значит? — требовательно спросил Драко, затыкая Гермиону прежде, чем та успела открыть рот. — Мы уже помолвлены, отец. Я не думаю, что сейчас самое подходящее время для какой-то чопорной клятвы, — усмехнулся он, — и вообще, я не какой-то павлин, которого ты выставляешь на разведение...

— Как раз наоборот, — язвительно произнес Люциус. — Сейчас как раз самое подходящее время для таких вещей, Драко, и, честно говоря, павлины вели бы себя приличнее, — добавил он вполголоса, стараясь не выказывать презрения. — В любом случае, Тибо и Гортензия уже настояли на том, чтобы пригласить вас на семейный ужин, пока вы во Франции...

— Мы не придём, — громко сказал Драко, и Гермиона энергично кивнула в знак согласия. — Решено бесповоротно. Точно нет. На самом деле, — поправился он, — мы очень заняты, и к тому же, мы скорее умрем, чем пой...

— ...На котором вы будете присутствовать, — продолжил Люциус, игнорируя его сопротивление, — или я буду вынужден задуматься о том, что именно может сподвигнуть моего сына на это в высшей степени неортодоксальное ухаживание. — он сделал паузу, наблюдая, как бровь Драко дернулась от страха. — В конце концов, Драко, — многозначительно продолжил Люциус, — ты вряд ли относишься к тому типу людей, которые принимают спонтанные решения. Так может быть, вы оба что-то скрываете? Конечно, эта помолвка не могла быть результатом... О, я не знаю, — задумчиво произнес он, изображая невинность. — Например, любви к незаконным боксерским поединкам кое у кого из вас. Или, наоборот, имеет какую-то связь с широким спектром заказных убийств в магическом мире?

Он замер в ожидании, одарив побледневшую Гермиону фирменной Малфоевской ухмылкой, когда внутренности Драко болезненно сжались от неудовольствия.

— Да, в последнее время я был в отъезде, — проговорил Люциус, — но мои источники информации быстро рассказали мне последние новости. Я знаю все о ваших маленьких подпольных увлечениях, мисс Грейнджер, — предупредил он, подняв бровь в ее сторону, прежде чем с лукавой улыбкой повернуться к Драко, — и ты вряд ли можете отрицать, что я правильно угадал то, чем ты занимался в последнее время, Драко.

На мгновение, глядя на торжествующую улыбку отца, у Драко возник порыв всё отрицать, просто ради того, чтобы бросить Люциусу вызов, чтобы доказать свою независимость. Но потом он уловил настороженный взгляд Гермионы, которая стояла рядом, плотно сжав губы, и тяжело вздохнул, признав своё поражение.

— Ладно. Один ужин, — пробормотал он. — Только один.

— Прекрасно, — проговорил Люциус, коротко кивнув, прежде чем направиться к камину. — Я попрошу Гортензию прислать сову с подтверждением. А пока хочу напомнить, что эта клятва, — сообщил он, осторожно глядя на них через плечо, — имеет определённые серьезные последствия. Чистокровные ритуалы нельзя так просто отменить, и я надеюсь, что ни один из вас не лишился разума настолько, чтобы причинить вред себе или семье Малфой. И не способен пойти на такой серьезный шаг, как брак, ради чего-нибудь меньшего, чем непоколебимая уверенность... — он выдержал театральную паузу, казалось, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо Драко по цвету всё большее становится похожим на белый лист. — Но о чём это я? Ах, да. Вы же и так уверены, — шутливо проговорил Люциус, качая головой. — В конце концов, если бы это была не самая чистая, самая преданная любовь, то вы не совершили глупость, ввязавшись в это, правда?

Гермиона и Драко были не в силах что-то сказать, одинаково ошарашенные последним поворотом событий, и Люциус одарил их помрачневшей улыбкой.

— Прихватите с собой что-нибудь симпатичное, — решительно приказал он. — Гортензия будет ждать подарка. А что касается вас, мисс Грейнджер...

Она настороженно застыла, сделав полшага в сторону Драко, но Люциус лишь медленно окинул её оценивающим взглядом, прищурив глаза, будто подсчитывая что-то в уме и изучая ее жестким взглядом неодобрения.

— Оденьтесь поприличнее, — фыркнул он.

А затем, резко повернув ручку, Люциус исчез за дверью.

* * *

"Подземка"

Косой переулок, Лондон

22:47

— Так, давайте разберемся, — сказал Кадм, переводя взгляд с Тео на Блейза и затягивая тейп на костяшках пальцев. — Вы хотите, чтобы я помог вам привлечь внимание Клуба, — сказал он, осторожно разминая пальцы, — чтобы выдать магию этой Леди Ревел за вашу? Это была бы настоящая афера, парни.

— Насколько это может быть трудно? Как ты понимаешь, я в полном восторге от того, что мог бы понравиться Антиоху, — напомнил ему Тео, вздернув подбородок с нелепым, неуместным вызовом. — Ты сам так сказал, помнишь?

— Да, я так сказал, но имел в виду другое, — быстро поправился Кадм, качая головой, — что ты бы ему понравился, но при совершенно других обстоятельствах. Без политического влияния ты ему не нужен. Ты, конечно, талантлив, — добавил он, пожимая плечами, — но для Антиоха человек полезен настолько, насколько много он может от него получить, а сколько он сможет выжать из человека, находящегося на задворках общества...

— Следовательно, мы используем секреты как приманку, — добавил Блейз, оглядываясь вокруг и переходя на шёпот. — Хотя мы и сами знаем о масштабах этой магии как таковой... — сказал он, махнув рукой. — В лучшем случае, в общих чертах. Но с точки зрения практической ценности, с точки зрения рычагов влияния, само обладание ими было бы весьма заманчиво, правда? Там хранятся секреты бесчисленного количества людей.

— Это, конечно, притягательно, — согласился медленно Кадм. — Не знаю, достаточно ли этого, но идея стоит того, чтобы её рассмотреть. Слабое место в вашем плане, это то, что вы не можете сами обратиться к Антиоху напрямую. Он бы не обратил внимания на кого-то, кто сам его ищет, — предупредил Кадм. — Вы должны дать ему повод прийти к вам.

— Ну, ты же знаешь своего брата, правда? — со знанием дела спросил Блейз. — Ты знаешь, что точно привлечёт его внимание. Если всё, что ты говоришь, правда, то это так, — мягко проговорил он, и Кадм выгнул бровь.

— Знаешь, — пробормотал Кадм, — для того, кто не верит, что я тот, за кого себя выдаю, ты, похоже, слишком увлечен этим планом, Забини, — он сделал паузу, глядя на стоически безразличное выражение лица Тео, прежде чем повернуться к Блейзу. — Вы уверены, что готовы рискнуть?

Взгляд Блейза инстинктивно метнулся куда-то в тёмный угол зала, поймав отблеск серебристых волос.

— Да, — легко ответил он и застыл, стиснув зубы в напряженной тишине.

* * *

Часом ранее

— Что ты здесь делаешь? — прошипел Блейз, поспешив к дверному проему в том момент, когда увидел Парвати, спускающуюся по лестнице в "Поджигатель". Он схватил ее за руку и потащил в угол: — Я же сказал тебе оставаться в моей квартире, пока я все не выясню...

— А я, — холодно ответила она, — решила тебя не послушаться, — она посмотрела через плечо, оглядывая помещение, и заправила за ухо прядь светлых волос. — Это что-то вроде подпольного бойцовского клуба? — спросила она, выглядя очень впечатленной. — Симус отлично поработал. Очень хороший бренд.

— Тебе не следовало сюда приходить, — твердо сообщил ей Блейз. — Это совершенно точно неподходящая компания.

— И не говори, — парировала Парвати, поджимая губы. — Как хорошо, что ты предупредил, — добавила она весело. — учитывая, что я провела последние пять лет буквально в самом логове греха, и в свете этого ты думаешь, что я даже предположить не могла, кто сюда приходит. Моя чистота и невинность бы пострадали без твоего мудрого руководства...

— Остановись, — выдохнул Блейз. — Вопрос остается в силе. И кроме того, лучший способ, чтобы сбежать от обвинений в... ну, не знаю, например, поджоге и получившей широкий общественный резонанс краже, — саркастически проговорил он, — это ненадолго затаиться, Патил.

— Я просто искала тебя, — сказала она, сердито глядя на него. — Я не свечусь на людях.

— И почему ты подумала, что найдёшь меня здесь? — спросил он. — Как ты узнала, что я мог бы пойти сюда?

— Ну, как ты уже знаешь, я могу "видеть", — спокойным тоном сообщила она, но когда он нахмурился, она закатила глаза. — Я шучу, Забини. Это так не работает.

— Я в курсе...

— Нет, — поправила она его, — но не волнуйся. Я работала на Дионисию Трелони, — напомнила она ему. — В течение многих лет я пользовалась доверием самой влиятельной женщины лондонского преступного мира — так что, так сказать, я знаю, где искать, когда пытаюсь найти кого-то вроде тебя.

Блейз подавил стон.

— Это так срочно? — спросил он. — Не понимаю, почему это не могло подождать. Даже мне здесь не нравится.

— Конечно, нет, — согласилась Парвати. — Тут грязновато для Принца.

— Да, — ответил он, вздрогнув от отвращения. — Точно.

— Ну, я хочу увидеть Кадмуса Певерелла лично, — сказала она, снова заглядывая ему через плечо. — До того, как вы с Ноттом заключите с ним сделку.

И тут Блейз пожалел о том, что рассказал ей о своих планах. Ему никогда не нравилось работать в каманде, и Парвати, которая придумала предложить Тео заработать на секретах Дионисии с помощью Клуба, не внушала ему в этом плане больших надежд.

— Слушай, — проговорил он. — Ты уговорила меня забрать эти секреты. Я согласился. Ты предложила мне инсценировать ограбление, чтобы замести следы. Ладно, — мрачно произнёс он. — Но тебе не кажется, что ты уже сделала достаточно и пора остановиться?

— К сожалению, нет, — возразила Парвати. — Ты вполне можешь принять мою помощь, Забини, раз уж ты здесь чувствуешь себя как не в своей тарелке. Это он? — спросила она небрежно, бросив взгляд через плечо Блейза, но тот даже не обернулся, обдумывая её слова.

— Не в своей тарелке? — переспросил он её раздраженно. — Милая, я тут как рыба в воде.

— Нет, это неправда, — ответила она, ее внимание все еще было приковано к кому-то позади него. — Не пойми меня неправильно, ты превосходный аферист, — отметила она, покровительственным тоном. — но речь идёт о гораздо большем, чем обычное преступление, потому тут замешаны не только деньги и власть. Это магия, которую ты не можешь понять, Забини, потому что не веришь в нее.

— Магия есть магия, — резко ответил Блейз. — Власть есть власть. Что тут ещё понимать?

— Ты мне снился, — сказала она ему, — постоянно, с самого детства. Я слышала твой голос задолго до того, как узнала, кто ты и кем станешь. И прежде чем ты что-нибудь скажешь, — предупредила она, останавливая его, и он усмехнулся, — я говорю это не для того, чтобы в чем-то тебя убедить. Я просто говорю тебе, что независимо от того, веришь ты мне или нет, я должна принимать в этом участие, потому что я всегда знала, что буду в ответе за твою судьбу. И кстати, это не он, — добавила она, заставив Блейза, наконец, повернуться и посмотреть на Кадма.

— Ты хочешь мне сказать, что Кадм — не тот, за кого себя выдает? — сухо подсказал он, изображая недоверие. — Не может быть. Кадм — это не живущий много веков волшебник, которого трижды убивали и возвращали к жизни, последний раз, помнится, Тёмный Лорд, из скалы? — протяжно проговорил он. — Конечно, он не мог лгать...

— Нет, — поправила Парвати, — он именно тот, за кого себя выдает, просто он не тот, кто представляет угрозу. Во всяком случае, не для тебя, — поправила она, нахмурившись. — Я видела кое-кого другого. Но этот человек в порядке, — уверенно сказала она, кивая. — Если ты хочешь заключить с ним союз, то ладно.

— Я... — перебил её Блейз, нахмурившись от ее тона. — Я не нуждаюсь в твоем разрешении, Патил.

— Точно, — сказала она ему. — Но, на всякий случай, оно у тебя есть.

— Нет, и одобрения мне твоего не нужно, — твердо солгал он. — А теперь, когда ты удовлетворила какую-то свою глупую потребность просить меня сделать то, что я и так уже собирался сделать, ты можешь идти...

— Вообще-то, я подумываю остаться, — парировала Парвати, не обратив внимания на его слова с той же легкостью, как если бы он предложил ей выпить или салфетку вместо чего-то более разумного. — Может, ты и первоклассный преступник, Принц, но у тебя дома куда скучнее, чем у Дионисии, и если меня будут держать в клетке, — многозначительно сказала она, бросив на него тревожный взгляд, — я бы хотела, чтобы меня хотя бы развлекали.

— Ты не в клетке, — сказал он ей. — Я просто думаю, что было бы разумнее, если бы ты не путалась под ногами, это бы было лучше для тебя же, — добавил он.

Парвати, однако, казалось, была в корне не согласна с ним.

— На самом деле, ты полон противоречий, — прокомментировала она его слова. — Ты думаешь, что этот человек — мошенник, но одновременно с этим ты думаешь, что он — решение твоих проблем. Ты думаешь, что я мошенница, — пробормотала она, многозначительно глядя на него, — но всё равно защищаешь меня.

— Я не защищаю тебя. По крайней мере, не в том смысле. в котором ты себе напридумывала, — поправил её Блейз, качая головой. — Я просто не настолько глуп, чтобы позволить кому-то, кто знает о том, что я совершил что-то незаконное, путаться с сомнительными типами. И кстати, о сомнительных типах, я не обязан верить рассказам Кадма, чтобы считать его полезным, — продолжил он. — На самом деле, я считаю, что чем меньше я доверяю человеку, тем лучше у меня получается работать с ним. Я воспринимаю это как профессиональный риск, — добавил он. — Это удерживает меня от ошибки чрезмерного доверия ему.

— Ну, ты всё чудесно объяснил, — скептически заметила Парвати, выглядя слегка раздраженной. — Но все же, Забини. Защищаешь ты меня или нет, — проговорила она. — и тем более, если нет, ты не можешь мне помешать остаться тут.

Он простонал от беспомощности.

— Ладно, — с несчастным видом произнес он. — Можешь остаться, но я не знаю... не путайся у меня под ногами, ладно? — сказал он. — Если ты собираешься сидеть здесь, то я присмотрю за тобой. Мне определенно не нравится здешняя публика, — пробормотал он, оглядывая комнату. — Это просто какая-то дыра.

— Ну вот, опять, — сказала она нейтрально. — Опекаешь меня. Ты ведь знаешь, что я могу о себе позаботиться, да?

— Знаю, — ответил он. — Мне на это плевать. Я просто держу свое слово, — добавил он. — Ещё раз повторяю, что я не защищаю тебя, это просто было бы слишком беспечно с моей стороны позволить тебе тусоваться тут без присмотра, зная, какой информацией обо мне ты обладаешь.

— М-м, — пробормотала Парвати. — В таком случае, мне ты тоже не доверяешь?

— Конечно, я не доверяю тебе, — парировал Блейз. — Сделка, заключенная на основе услуги, не самая надежная вещь в мире. Я не особенно беспокоюсь на твой счет, потому что тебе есть что терять, как и мне, — проговорил он. — Даже больше, если я не ошибаюсь, полагая, что тайна, которую Дионисия выудила из тебя, была достаточно серьезной, чтобы заставить тебя годами работать на себя.

Выражение лица Парвати мгновенно сменилось с игривой ухмылки на гримасу ярости, напряжение пробежало по ее спине.

— Я хочу быть твоим другом, Забини, — возразила она, — но я не буду гребаным оружием в твоих руках. Если ты только подумаешь использовать меня как одного из них...

— Я бы не стал так делать, — перебил он её. — Но не думай, что по доброте душевной. Ты мне полезна, Патил, — напомнил он ей. — Ты много знаешь. Но существует такое понятие, как человек, который слишком много знал, и в этом твоя вина.

К тому времени выражение ее лица стало кислым.

— Ну что ж, тогда встречайся, — решительно заявила она. — Заключайте свои сделки. Позови меня, когда будешь готов посадить обратно в клетку, — пробормотала она, отворачиваясь.

— Патил, — попробовал окликнуть её Блейз, вздыхая ей вслед. — Да ладно тебе...

Но она даже не обернулась. Она ушла, устроилась за столиком в углу, не удостоив его ни единым взглядом и оставив гадать, а не совершил ли он ужасную ошибку, когда они с Тео подошли к Кадму, пытаясь продать ему свою идею.

— Знаешь, для того, кто не верит, что я тот, за кого себя выдаю, ты, похоже, слишком увлечен этим планом, Забини, — сказал Кадм своим обычным скользким голосом. — Вы уверены, что готовы рискнуть?

Блейз взглянул на Парвати, сидевшую в углу, мысленно ругая себя за то, что, как ему казалось, он уже слишком сильно рисковал.

— Да, — ответил он и задумался, куда приведет этот его опрометчивый поступок.

* * *

Николас Фламель был хорошо знаком со словом "надо". Большую часть своей жизни он провел, подчиняясь одному лишь этому слову, например, ему надо было выжить, что в четырнадцатом веке было не простой задачей. Даже самые талантливые волшебники едва ли могли похвастаться, что перевалили на второй век своей жизни, и Николас, которому больше нравилось, когда его называли Нико, не считал свои перспективы выше средних, изнеможенный тем, что простое физическое существование было его высшим стремлением. Правда, его Философский камень был чем-то крайне примитивным по сравнению с тем, чего умудрились достичь братья Певерелл, но по крайней мере Нико знал, что "надо" заводить правильных друзей.

Поначалу Игнотус Певерелл был для него всего лишь эдаким "правильным" другом.

— Конечно, ты мог бы продолжить заниматься алхимией, — проговорил Игнотус, отметив про себя уровень влияния Нико и его популярность среди волшебной элиты Парижа. — Но какой смысл заниматься этим ради денег?

Нико хотел было поспорить о важности денег и славы, но он начал подозревать, что младший Певерелл — у которого между бровями залегала глубокая складка от раздумий, от продолжительных мыслей и тревоги о смысле человеческого существования — похоже, был не в состоянии понять вещи настолько приземлённые, как необходимость успеха товара на рынке.

Вместо этого Нико поддался убеждениям Игнотуса и решился оставить прежнюю жизнь позади и уйти в тень, придерживаясь относительной анонимности и передав Философский камень своей жене Перенель и ее тогдашнему любовнику Корнель. Нико женился на Перенель из-за денег — она была расчетливой ведьмой, и буквально урвала два неплохих состояния у остывающих трупов своих предыдущих мужей — она же выбрала его за полную свободу, которую он ей предоставлял. Но когда он поделился с ней своими планами, они пришли к согласию, что ей было бы лучше остаться, и чтобы Корнель просто — в рамках банального финансового соглашения — выдавал себя за Нико.

— Это ещё, блядь, что такое? — спросил Кадмус, познакомившись с Нико. Он с самого начала показался Нико худшим из братьев Певерелл. — Только не говорите мне, что это тот самый нудный алхимик.

— Вообще-то я тоже тут и слышу тебя, — кисло сообщил ему Нико, на что Кадмус одарил его быстрым раздраженным взглядом.

— О! Отлично, — проговорил Кадмус, обращаясь к Игнотусу. — Так он может слышать.

— Не хами, Кадмус, — резко заткнул брата Антиох, непринуждённо бросив на брата строгий взгляд. Нико тут же понял, что старший брат был главным в их компании, хотя Кадмуса, казалось, совершенно это не волновало.

— Итак, Николас, — продолжил Антиох, повернувшись к Нико, — могу я спросить. что тебя привлекло в наших особых... — он остановился, прочистив горло. — Целях.

— Это я нашёл его, — сказал Игнотус, оторвавшись от чего-то, что он, казалось, тщательно обдумывал. — Он, без всяких сомнений, крайне известная личность в Париже. На самом деле, он что-то вроде местной легенды.

— О-о, — подал голос Кадмус, растягивая слова, — значит, Бидль и до тебя добрался?

— Кто? — спросил Нико, уже безумно возненавидев его, и Антиох раздраженно застонал.

— Не обращай на него внимания, — решительно сказал он. — Он у нас невыносим.

— Это точно, — подтвердил Кадмус, пожимая плечами. — Честно говоря, я подозреваю, что мои братья подумывают о том, чтобы убить меня за это.

— Ну, это будет не скоро, — огрызнулся Антиох, испепеляя его взглядом. — Но в любом случае, — сказал он, намеренно приглушив голос, обращаясь к Нико, — что именно ты хочешь получить, присоединившись к нам?

— Хм, — начал Нико, искоса бросив взгляд на Игнотуса. — Наверное, я просто хочу принимать участие в том, над чем вы работаете. Игнотус прав, — твердо добавил он, и младший из братьев Певерелл одобрительно улыбнулся. — Алхимия очень ограниченная наука, а я бы предпочел не ограничивать себя, ну, знаете, камнем. Если вы получили бессмертие, выработанное с помощью какой-то неизменно более эффективной магии, то в этом и заключается моя цель.

Игнотус энергично закивал, повернувшись к старшему брату.

— Думаю, Нико стоит принять в команду, — высказал свое мнение он. — Прежде всего, он отлично умеет общаться с людьми и умело варит зелья, и...

— Дело в вас, да? — перебил его Кадмус, переводя жестом с Нико на Игнотуса. — Между вами что-то есть. В этом всё дело?

— О-о! Чёрт возьми, Кадмус, — вздохнул Антиох, а Игнотус густо покраснел, а затем приобрел от ужаса скорее сливовый оттенок. — Ты что, вообще не можешь быть хоть немного деликатнее?

— Ни в малейшей степени, — излишне язвительно проговорил Кадмус, и Игнотус вздохнул.

— Мы не... вместе, — твердо сказал он, по мнению Нико, слишком уверенно. — Я просто восхищаюсь его умом, вот и всё. Мы несколько месяцев общались по совиной почте, и его советы были очень полезны в моих исследованиях драгоценных металлов и магических консистенций...

— Совы, — усмехнулся Кадмус, положив ноги на стол и откинувшись на спинку стула. — На дворе почти шестнадцатый век. Можно подумать, что мы ещё не придумали лучшего способа связи...

— Мне просто интересна совместная работа, — громко произнес Нико, удостоив Игнотуса кивком головы. — Я верю, что являюсь ценным приобретением для вас, и вы все, естественно, являетесь ценным приобретением для меня. Я не прошу ничего большего, чем принимать участие в исследованиях.

Но, конечно, он лгал, и по-честному, его с самого начала тянуло к Игнотусу. Младший из братьев Певерелл был таким же красавцем, как и его братья, но он был спокойнее и намного деликатнее. Тогда как Антиох был так пугающе красив и мускулист, что казался скорее отталкивающим, чем привлекательным, а Кадмус обладал изящными резными чертами лица и хитрой, умной чувственностью, которая читалась в каждом движении, Игнотус же был неземной, аккуратно сложенный, с мальчишеским выражением лица и ртом, который был всегда так задумчиво и соблазнительно поджат. Он тоже был великолепен, и это было самое привлекательное из всего, что мог предложить Клуб. Нико никогда не встречал никого, кто хотя бы отдаленно мог соперничать с его интеллектом, и находиться в компании Игнотуса Певерелла означало чувствовать себя в десять раз глупее него, хотя Игнотус никогда не заставлял его чувствовать себя неловко.

Однако, как ни легка была их дружба была в начале, всё же бесконечность — это довольно долго, и поэтому то, что в итоге стало Лигой бесконечности, посвятило себя определённой цели, которая со временем развивалась. C течением времени характер отношений между Нико и Игнотусом изменился. Нико был одним из первых, кто поддержал политические авантюры Антиоха, всегда считая себя немного философом. Естественно, их политический успех можно было легко связать с их бессмертием. Именно в это время, как ни странно, Игнотус воспылал особенно тесной дружбой к Нико. Возможно, из-за того, что его братья странным образом совершенно перестали ладить друг с другом. Чем больше Антиох получал власти, тем больше Кадмус замыкался, упрямился и становился угрюмым. Даже для Нико стало очевидно, что ситуация становится всё хуже и хуже, и чем чаще Игнотус оказывался зажат между молотом и наковальней, тем отчаяннее он стремился хоть к какой-нибудь стабильности. Игнотус всегда был вне досягаемости. Казалось, он был слишком рассеян, чтобы заметить, как Нико слишком откровенно смотрит на изгиб его губ, когда тот проводит по ним пером, слишком задумчивым, чтобы обратить внимание на то, как близко они друг к другу сидят, углубившись в изучение книг. Всё это служило постоянным источником разочарования для Нико, но он брал все, что мог, но, к несчастью, и это тоже длилось недолго.

После того, как Кадмус был — в третий раз! — убит, Игнотус слишком углубился в исследования, слишком даже для того, чтобы оторвать взгляд от своих маниакальных каракулей на пергаменте, если только речь не шла о чисто академическом споре.

— С ним что-то не так, — пробормотал Нико, обращаясь к Антиоху, единственному человеку, которого, как он подозревал, это волновало. — Игнотус всегда был одержимым и замкнутым, но это...

— Ты не понимаешь, каково это — потерять брата, — резко перебил его Антиох. — Ты едва ли можешь это прочувствовать.

— Но ты же ненавидел Кадмуса, — резко напомнил ему Нико, и Антиох бросил на него раздраженный взгляд.

— Он все еще мой брат, — сказал Антиох, и его передёрнуло. — Вернее, он был моим братом, — поправился он, — и, что более важно, он был действительно талантливым волшебником. Лучшим, чем я. Возможно, даже лучшим, чем Игнотус. Если он когда-нибудь найдет дорогу назад...

— Чего не случится, — перебил его Нико, по его телу от испуга пробежал холодок. — Правда?

— Будем надеяться, что нет, — ответил Антиох. — Если Кадмус вернётся, будь уверен, что он первым убьет Игнотуса. А затем тебя, чисто ради удовольствия, — добавил он со смехом. — учитывая, что ты для него был не более чем досадным недоразумением.

— Ты правда надеешься, что он не придёт за тобой? — продолжил Нико, и Антиох усмехнулся.

— Конечно, придёт, — заверил его Антиох, — но я знаю своего брата лучше, чем кто-либо на земле. Я, в отличие от Игнотуса, провел вместе с ним годы, так что я знаю, как работает его голова. На самом деле, мы настолько хорошо знаем друг друга, что он будет сходить с ума потому, что поймёт мои мотивы — он осознает, почему я сделал то, что сделал, несмотря на то, что это ему не по душе. Но он не поймёт Игнотуса, — спокойно заключил Антиох, — и вот поэтому именно Игнотуса он не сможет простить.

Нико подумал о том, как Игнотус последние несколько ночей как ребенок сворачивался калачиком у себя на кровати и, обхватив руками ноги, бормотал себе под нос, обращаясь к воображаемому брату: "Прости, я должен был... другого выхода нет".

— Значит, ты подставил своего младшего брата, — нахмурившись, заметил Нико. — Ты же знаешь, что его совесть будет постепенно убивать его веками, и если это не уничтожит его, то это сделает Кадмус Певерелл.

— Кадмус мертв, — твердо сказал Антиох. — Мы с Инотусом убедились в этом.

Но "призрак" Кадмуса Певерелла продолжал преследовать Игнотуса.

— Он был препятствием, — рассуждал Игнотус, — правда? Если наша миссия должна была выстоять и только тогда все наши жертвы были бы не напрасными и привели бы к успеху, он должен был остаться в прошлом, да?

— Зачем ты мучаешь сам себя? — твердо сказал ему Нико, желая, как всегда, разгладить морщинку между бровями Игнотуса. — Ты все продолжаешь искать смысл, Игнотус, как будто ты обнаружишь что-то, чего не хватает, но все, что у тебя есть — это правда: Кадмус убил бы тебя и Антиоха, если бы ты не прикончил его первым.

— Инстинкт самосохранения, — проговорил Игнотус, — самый ничтожный мотив из всех возможных.

— Не все может быть основано на какой-то великой морали, — ответил Нико. — Как один из бессмертных, Игнотус, ты должен понимать, что иногда выживание — это скорее необходимость, чем, — поправился он, — какая-то высокая цель.

— Ты прав, — тихо сказал Игнотус, но Нико уже тогда понял, что того это не утешило.

Неудача в виде Леди Ревел, постигшая Нико позже, оказалась гораздо более болезненной, чем тот даже мог себе представить. Возможно, это была его вина. Он по ошибке воспринимал Игнотуса как некое асексуальное создание, не желающее ничего, кроме знаний, ответов и книг, и как жестоко он ошибался. В любом случае, то, что произошло, было настолько ужасно, что оно безжалостно кололо Нико в самое сердце каждый раз, когда он допускал мысль о том, что на самом деле существует кое-кто, кроме Антиоха и Кадмуса, которым Нико завидовал так же сильно, как и презирал, кто-то, кого Игнотус Певерелл мог любить.

Нико, как лучшему другу Игнотуса, было поручено держать этот роман в секрете.

К несчастью для Игнотуса, некоторые секреты — например, те, что хранились жертвой безответной любви, — были слишком ядовиты, чтобы их хранить.

— И что это за Леди Ревел, — хрипло начал Антиох, постукивая пальцем по губам. — Ты думаешь, это серьезно?

— Да, — ответил Нико, испытывая одновременно чувство вины и тоски. — Я думаю, он верит, что любит ее.

— Идиот, — усмехнулся Антиох, поднимаясь на ноги. — Я разберусь с ней.

— Ты убьешь ее? — с надеждой спросил Нико, и Антиох напрягся, остановившись.

— Пока нет, — ответил он. — Она может понадобиться мне в будущем. Но до тех пор...

— Ты ведь не скажешь ему, что это я, — выпалил Нико в тот самый момент, когда Антиох хотел было сказать то же самое, а затем с интересом приподнял бровь.

— Почему бы и нет? — поинтересовался Антиох. — Только не говори мне, что ты боишься гнева Игнотуса, Николас.

Нико вздрогнул, но ничего не сказал.

— Ну что ж, — вздохнул Антиох. — Кадмус бы хотел, чтобы я рассказал, но у меня нет времени на бессмысленные неприятности. Это останется между нами, Нико. Никому ни слова.

— Да, — пробормотал Нико, склонив голову. — Да, это останется только между нами.

Но какое бы семя сомнений не посеяла Дионисия Трелони в голове, сердце или совести Игнотуса, оно не погибло вместе с её потерей. Вместо этого Игнотус стал даже ещё более более задумчивым и замкнутым, как будто часть его теперь была потеряна, отрезана и отдана ей, несмотря на то, что её больше не было рядом. И именно этот кусок Нико жаждал вернуть.

— Я на задание, — сказал Игнотус, не глядя на Нико, что в равной степени могло быть вызвано недавним уродством Нико и очевидной ложью Игнотуса. — Вернусь завтра.

— Игнотус, — настаивал Нико, украдкой пряча в рукаве взятый со стола Игнотуса "Ежедневный пророк" со статьей о смерти Дионисии, — куда ты идешь?

— Никуда, — ответил Игнотус, но Нико поднялся на ноги и схватил его за руку.

— Я видел, как ты отправил сову одному из Зодиака, — озабоченно сказал он, имея в виду убийц, натренированных и пригретых Клубом. — А Антиох знает? — настаивал он, догадываясь, что ответ будет отрицательным, и Игнотус напрягся. — Если ты собираешься кого-то убить, Игнотус, просто скажи мне. Это же я, — тихо взмолился Нико. — Игнотус, это же я.

Под его прикосновением Игнотус медленно смягчился и выдохнул.

— Я собираюсь в Париж, — наконец сказал он. — Не обращай внимания. Это тебя не касается. Я привезу тебе круассаны, которые ты так любишь, — добавил он, и Нико замер, ища хоть какой-то намек на дополнительную информацию, и медленно кивнул.

— Ты лучше ничего не делай, — пробормотал он, поднеся руку к лицу, и тут же отдернул, жалуясь на непрекращающуюся боль от прикосновения к коже.

При этом движении Игнотус настороженно поднял голову, его взгляд медленно остановился на искалеченном лице Нико.

— Мне так жаль, что это случилось с тобой, — печально проговорил Игнотус, его голос теперь был на редкость блаженным и узнаваемым, тем самым, который Нико так любил. — Обещаю, я все исправлю, Нико.

Нико сглотнул, наслаждаясь ощущением взгляда Игнотуса на своей щеке.

— Ты имеешь в виду противоядие? — туманно спросил он, и уголки рта Нико дрогнули.

— Ах! Да, — сказал он. — Да, конечно. Я займусь противоядием, как только вернусь.

Он протянул руку, почти коснувшись пальцами подбородка Нико, а затем резко отстранился, кивнул, положил утренний "Ежедневный пророк" на стол и, ещё раз скупо попрощавшись с Нико, вышел за дверь.

Нико опустил глаза и нахмурился, заметив, что в газете не хватает страницы.

— Монтегю, — позвал он, и рядом с ним появился эльф. — У тебя есть утренний экземпляр "Ежедневного пророка"?

Эльф щелкнул пальцами, безмолвно вручая его Нико, и тот опустил взгляд, просматривая материал со страницы, которую вытащил Игнотус.

"...В честь назначения Энчантера Дероша запланирован прием, на котором будут присутствовать самые разные международные гости, в том числе британские знаменитости и послы доброй воли Драко Малфой и Гермиона Грейнджер..."

— О! Нет! Он этого не сделает, — Нико громко ахнул, застонал и теперь с тупым ощущением разочарования понял, что значило это "обещаю, я все исправлю", — Антиох будет в ярости, — добавил он и посмотрел на Монтегю, который в ответ безразлично пожал плечами.

— Это все, что вам нужно, хозяин Нико? — сухо спросил тот, и Нико поморщился, обдумывая его слова.

Он был хорошо знаком со словом "надо" и знал, что "надо" заводить правильных друзей, что одновременно означало — не "надо" обзаводиться неправильными врагами. Самовольная казнь для Игнотуса точно бы привела к размолвке с Антиохом и разрыве отношений ещё между двумя Певереллами, от чего Нико не смог бы остаться в стороне.

Или ещё хуже, он мог бы стать жертвой этой войны.

— Принеси мой плащ, — вздохнул Нико, и Монтегю сухо кивнул. — Похоже, что я еду в Париж.

* * *

Катакомбы Парижа

Звездный двор

3 октября, 2003

21:13

— Жаль, что я надела это платье, надо было выбрать другое, — пробормотала Гермиона, поправляя подкладку своего розового расшитого бисером длинного платья. — Оно, конечно, очень милое и мне нравится, что дизайнер не использует эльфийский труд, но... — она замолчала и посмотрела на Драко, который рассеянно смотрел на толпу. — Я так понимаю, мои рассуждения о моде тебя особенно не волнуют?

— А-а? — спросил он, рассеянно глядя на нее. — Ты хорошо выглядишь, Грейнджер, не говори глупостей.

— Я не говорю глупости, — проворчала она, закатывая глаза. — Ты меня совсем не слушаешь.

— О! Подумать только, какое несчастье, — возразил он, поднося бокал к губам. — Сначала к нам пришел мой изгнанный из британского общества отец, затем этот душный праздник в Катакомбах, плюс над моей головой нависла постоянная жуткая угроза наткнуться где-нибудь на Уизли. Давай, расскажи мне еще об изысканной вышивке бисером на твоем платье, — сказал он, растягивая слова, и Гермиона вздохнула.

— Я думала, у тебя хорошие отношения с отцом, — проговорила она. — Что же случилось с... ну, знаешь... со старым добрым "мой отец узнает об этом"?

— Ну, в прошлом эта фраза неплохо работала на меня, правда? — кисло возразил Драко. — А сейчас немного сложно не обижаться на него за то, что он пригласил Темного Лорда пожить с нами и все такое. Не говоря уже о том, как сложно носить его фамилию, иметь схожие с ним черты лица и тянуть за собой хвост из последствий его поступков, — он замолчал, пожимая плечами. — Насколько я знаю, мое отрешение от общества — это полностью моя вина, но немного трудно не приписать ему первоначальный толчок к этой ебанутости.

Гермиона нахмурилась. — А что с твоей ма...

— Ты тоже видишь это? — перебил ее Драко, указывая куда-то через плечо. — Там рядом с Жанвиером. Это тот, о ком я думаю?

Гермиона открыла рот, собираясь сказать, что он явно избегает тему, касающуюся Нарциссы, но тут ее тоже отвлекла знакомая фигура.

— Это что, Людо Бэгмен? — спросила она, прищурившись. — Я думала, что его разыскивают гоблины.

— Да, это он, — подтвердил Драко, задумчиво потягивая вино из бокала. — Хотя думаю, что они списали его со счетов, как только он исчез. Возможно, его розыск вызывал больше проблем, чем, честно говоря, этот бесполезный персонаж стоил.

— Очевидно, Жанвиер не согласен, — отметила Гермиона, наблюдая, как аврор знакомит Людо с новоиспеченным Чародеем Дерошем. — Похоже, он стал почетным гостем Министерства.

— Это настолько абсурдно, что я не даже не знаю, что сказать, — усмехнулся Драко. — И всё же мы-то тоже здесь, почти ни капельки не преступники, которые вынуждены карикатурно курсировать по этому залу...

— Кстати, о преступлениях, — перебила она, повернувшись к нему, — не стоит ли нам подняться наверх и взглянуть, нет ли там чего-нибудь для нас интересного?

— Вечно ты пытаешься затащить меня в какой-нибудь укромный уголок, Грейнджер, — заметил ей Драко, ставя бокал на парящий поднос. — Честно говоря, ты можешь себе представить, как тяжело быть настолько красивым? Салазаровы сиськи, да меня будто всё время превращают в объект вожделения...

— Ты сам себя превращаешь в совершенного несносный объект, — возразила Гермиона, потянув к нему руки и поправляя галстук.— Не мог бы ты постоять спокойно, пожалуйста? — сказала она неодобрительно, когда он отмахнулся от ее руки. — Ты постоянно какой-то дёрганый.

— О! Прекрасно, так теперь я ещё и дерганый? — пробормотал он, позволив ей с неодобрительным стоном поправить свой галстук, и протянул руку, чтобы снять упавшие на платье волоски. — Ты вечно чем-то во мне недовольна, Грейнджер, честно...

— Знаешь, я уже видела в деле доработанный Ревелио Кадма, — продолжила она, игнорируя его жалобы. — И оказалось, что это действительно мощное заклинание; мне неприятно это признавать, учитывая, что я не в большом восторге от использования чьих-то самодельных заклинаний, — вздохнула она, внутренне сжавшись, — но он вовсе не бесполезен.

— Ну, если ты хочешь, то можешь попросить его тебя научить, — ответил Драко. — Как я понимаю, ты уверена, что его заклинание способно обнаружить чары наблюдения, да?

— Да, — подтвердила Гермиона, положив руку ему на плечо и снисходительно улыбнувшись остальным гостям, пока они обходили комнату, направляясь к главной лестнице Министерства. — Конечно, у меня есть несколько собственных изобретений, — добавила она, поднимая левую руку, чтобы он мог внимательно рассмотреть. — Я зачаровала бриллиант так, чтобы он менял цвет, чтобы каждый раз не доставать палочку и освободить руку.

— Ах! Да, бриллиант, — согласился Драко, одобрительно кивая при виде обручального кольца на ее руке. — Отличное применение для него.

— Знаешь, с одной стороны мне совершенно не нравится, насколько он роскошный, — сказала она, глядя на совершенно неуместно огромный размер камня, — но с другой стороны, мне нравится тешить себя мыслью, что я могла бы с легкостью убить им человека.

— В этом-то и заключалась моя цель, — быстро напомнил ей Драко и замолчал. — Ну, — признался он. — не совсем. Изначально я хотел купить тебе такое кольцо, которое Уизли даже в мечтах бы не смог себе позволить, но потом стало ясно, что ты могла бы этой рукой кого-нибудь ударить, так что...

— Я просто не понимаю, что ты к нему так пристал, — заметила ему Гермиона, а затем настороженно вздохнула; у неё появилось какое-то жуткое ощущение, от которого зашевелились волосы на затылке, как будто её обдало прохладным ветром. — Ты чувствуешь, что что-то не так? — спросила она, еще не зная, как выразить это ощущение словами. — Что-то мне кажется странным...

— Что ты имеешь в виду, говоря, что я к нему "пристал"? — возразил Драко. — Потому что это Уизли пристает ко мне, Грейнджер, а я в свою очередь ухитряюсь — что, как я хотел бы добавить, удивительно — жить своей жизнью, несмотря на его постоянные, раздражающе нападки в мой адрес...

— Я просто чувствую, что... — она замолчала, поморщившись, и замерла. — Остановись на секунду.

— Ладно, — фыркнул Драко, остановившись рядом с ней. — Но не потому, что ты мне сказала, а потому, что я сам этого хочу.

— Помолчи, — отрезала она, снова начиная двигаться и оглядывая комнату. — Мне кажется, за нами кто-то наблюдает. Может, за нами следили? Что-то здесь не так, — твердо сказала она. — Как будто что-то в толпе происходит не так, как должно бы.

— Как потрясающе туманно ты рассуждаешь, — небрежно заметил Драко. — И возвращаясь к кольцу...

— Да, насчет кольца, — согласилась Гермиона, еще раз оглядев комнату, прежде чем подтолкнуть его вверх по лестнице. — А что ты будешь с ним делать, когда мы... ну, не поженимся?

— Очевидно, буду использовать его для обнаружения опасных чар, — Драко посмотрел на кольцо, поднося её руку поближе к своим глазам и любуясь, как бриллиант мерцает, преломляя лучи света от люстры наверху. — Кстати, об этом, а что он будет делать, когда столкнется с опасностью?

— Покраснеет, — ответила Гермиона, поворачивая налево и идя по широкому коридору. — Мда, выяснить, как отключить чары наблюдения, будет непросто, но, конечно, Кадм не единственный человек в мире, который умеет это делать...

Она снова остановилась, насторожившись, и на этот раз у неё не было сомнений в чьем-то присутствии в коридоре, кольцо на ее пальце светилось темным пульсирующим красным светом.

— Малфой, — тихо сказала она, убирая руку за спину, — Ты мне доверяешь?

— Ни капли, — без колебаний язвительно сказал он. — А что?

— Иди обратно вниз, — громко приказала она, бесцеремонно толкнув его обратно в коридор. Она украдкой достала из сумочки волшебную палочку и взмахнула ей, невербально наложив на него дезиллюминационные чары, надеясь, что он поймет намек. — Я пойду наверх одна, — она шагнула вперед, пытаясь прикрыть свою палочку. — Я знаю, что ты здесь, — продолжала она. — Кем бы ты ни был и чего бы ты ни хотел, выходи, или...

Она нахмурила лоб, и её рука, сжимающая палочку, взлетела вверх и направилась в сторону; её дернуло вперед вслед за движением палочки, которая вывернулась из её хватки и полетела по воздуху, прямо в открытую ладонь мужчины, которого она прежде никогда не видела. Он — и его, как она про себя отметила, безупречно выглаженный костюм — материализовались из-за угла в нескольких шагах от неё, легкая улыбка тронула его губы, когда он сунул ее палочку в карман.

— А ты наблюдательная, — одобрительно заметил он. — Хотя, очевидно, недостаточно, чтобы защитить твою палочку.

Гермиона не зная, что делать, оглядела комнату.

— Кто ты такой? — спросила она, осматривая пространство в поисках чего-нибудь еще, что можно было бы использовать как оружие, но он, казалось, уловил направление ее взгляда.

— Все кончено, — решительно сказал он, делая несколько шагов к ней. — Я — твой худший кошмар, Гермиона Грейнджер.

— Ужасная фраза, — сообщила она ему, запинаясь. — В любом случае, если ты не некое человеческое воплощение моего парализующего страха неудачи... или, не знаю, — проговорила она, думая, сможет ли она поднять высокую вазу, стоявшую в углу, — моего потаённого страха оказаться никому не нужной, то думаю, ты и понятия не имеешь о моих кошмарах...

Он прервал ее взмахом палочки, таким резким, что он прозвучал как щелчок хлыста, его палочка взметнулась в воздух, и она ответила ударом своего предплечья по основанию его запястья, мгновенно пригнувшись после этого движения и выбив палочку из его руки. Он выглядел просто потрясенным, затем несколько удивленным, а затем улыбнулся, расставив руки в стороны, как бы повторяя движение своих губ. Она пнула ногой палочку, и та покатилась в коридор, вне зоны досягаемости.

— Мне не говорили, что ты будешь отбиваться, — проговорил он, поворачиваясь к ней лицом.

— Жаль. Я знаю, конечно, что меня часто недооценивают, — ответила она и нырнула вперед, когда он бросился к ней, и его рука врезалась в стену позади нее. Он недовольно зашипел, она резко выпрямилась, прицельно ударив его локтем прямо в затылок и одним быстрым ударом впечатав лбом в стену, прежде чем он успел схватить ее руку, отбросив в противоположный конец коридора.

— Элемент неожиданности полезен, — пробормотал он, наблюдая, как она с трудом поднимается на ноги после сильного удара головой о стену, — но, боюсь, этого недостаточно.

Она окинула его взглядом, заметив знак Зодиака, который раньше не замечала, на лацкане его костюма, и, пошатываясь, двинулась вперед, остановив его прежде, чем он успел дотянуться до своей палочки.

— Ну, давай посмотрим, — сказала она и схватила его за галстук, дернула вперед, сильно ударив в корпус, а затем врезала кулаком прямо в нос, задрав платье и пнув его ногой в живот, чтобы ускорить падение; его голова откинулась назад от удара. — Как тебе такая неожиданность?

Он отскочил от стены с необъяснимой легкостью, размазывая кровь из носа по рукаву своего безупречного костюма, и грубо схватил её, швырнув на пол и ударив прямо в лицо, по-видимому, в качестве возмездия. Она сдвинула голову, резко дернувшись в сторону, и он издал крик от боли, когда костяшки его руки со всей силы врезались в каменный пол в том месте, где только что была её голова. Она потянулась к его галстуку. "Слава Мерлину, что он в официальной одежде, — подумала она". В этот момент послышался звук рвущейся ткани, и она поняла, что это был шов на её разрезе, и они оба перекатились по бисеру, который разлетелся по всему коридору. Она воспользовалась этим, чтобы прижать его лбом к полу, обвив свою руку вокруг его шеи и взяв его голову в замок.

Ее победоносная хватка длилась всего около десяти секунд; в конце концов, он был значительно больше и тяжелее ее. Он поднял ее с небольшим усилием, грубо отбросив к противоположной стене. Она издала громкий крик боли, почувствовав легкий звон в ушах, споткнулась, у нее закружилась голова, но он снова схватил её и отшвырнул назад, она лишь смутно различала что-то блестящее на руке прямо перед своими глазами.

— Ах! Да, конечно! — пробормотала она себе под нос, сжав левую руку в кулак и врезав сбоку ему по лицу, удовлетворенно улыбаясь, когда до идиотизма огромный бриллиант, который по настоянию Драко был инкрустирован в ее помолвочное кольцо, раздробил кость челюсти мужчины, откинув его назад. Она сделала шаг в его сторону, и когда он в страхе отшатнулся, она использовала весь вес своего тела, собрала всю оставшуюся силу, которой, честно говоря, осталось немного, чтобы повалить его на пол, и поморщилась, услышав, как в очередной раз рвется ткань ее вечернего платья. Она чуть не споткнулась об него, поскользнувшись о рассыпанный по ковру радужный бисер.

— Это, — сказала она, сильно пнув мужчину ногой по почке, а затем сев на него верхом, сопровождая каждое слово ударом по его быстро опухшему, окровавленному лицу, — очень дорогое платье, — проговорила она, наблюдая, как его веки затрепетали и закрылись. — Ты... мерзкий... засранец...

— Притормози, Грейнджер, — услышала она за своей спиной, как проговорил Драко, растягивая слова, и почувствовала необыкновенное облегчение от звука его голоса. — Я же еще ни разу ему не врезал. Вечно ты ведешь себя как эгоистка, — сокрушался он, и она обернулась через плечо, убирая волосы с лица.

— Сколько ударов тебе нужно, Малфой? — она тяжело дышала, когда низкий, хнычущий стон сорвался с губ убийцы под ней, и Драко мрачно улыбнулся.

— Только один, — пообещал он, держа в руке тонкий стеклянный флакон.

— А-а! — проговорила она и коротко кивнула. — Ладно.

Она оперлась на протянутую им руку, чтобы он помог ей подняться, и наблюдала, как он наклонился, вливая зелье в приоткрытый рот мужчины, придерживая его голову и затем опуская, чтобы зелье попало в горло. Драко сделал шаг назад, его серые глаза стали ледяными от злобы, когда человек на полу закашлялся, поперхнулся, издал сдавленный крик боли, и его глаза закатились.

— Было бы разумно немного отойти, Грейнджер, — посоветовал ей Драко, уговаривая её немного отойти, и в течение считанных секунд — точнее, в течение нескольких неуловимых мгновений — человек у них на глазах буквально исчез с треском разлетающихся искр и пепла, оставив после себя только костюм со знаком Зодиака на лацкане.

Она подождала минуту, тяжело дыша, а затем шагнула вперед, спотыкаясь, чтобы вытащить свою палочку из внутренней части пустого костюма, а затем позволила Драко крепко прижать ее к своей груди.

— Телец, — пробормотала она себе под нос, наконец восстановив баланс, когда узнала символ созвездия, но Драко, казалось, не слышал ее.

— Ты получила удовольствие? — спросил он, и она подняла на него глаза и увидела знакомую усмешку на его губах.

— О! Совсем немного, — призналась она. — Кстати, где ты был? Ты долго не вмешивался.

— Да-а, я пытался прицелиться, но не был уверен, что заклинание не попадёт в тебя, — небрежно ответил он, его губы начали изгибаться в улыбке. — М-м! Ты так грязно дерешься, Грейнджер. С такой жаждой крови.

— Ты прав, — сказала она, рассматривая свое испорченное платье. — Наверное, мне следовало попросить его взять свою лошадь и ждать меня на улице, чтобы мы могли уладить наши разногласия как джентльмены.

— Грейнджер, — вздохнул Драко, сжимая ее в объятьях, — джентльменам не нужны лошади. Ты что, вчера на свет родилась?

— О! Мерлин, — услышали они у себя за спиной, и оба застыли, узнав знакомый голос. — А я смотрю, вы всё так же влюблены, — проговорил Николас Фламель, и Гермиона напряглась всем телом, гневно сжимая кулак на левой руке.

— Может, убьем его в этот раз? — предложил Драко ей на ухо, его пальцы сжались вокруг палочки, а свободная рука впилась в ее талию, и она кивнула.

— Таким образом мы смогли бы выбить два очка из двух, — прошептала она в знак согласия, разворачиваясь в ту сторону, откуда послышался голос.