Жребий (гет)

Колыбельная ведьмы

В Шеоле, обители Князя Тьмы, в главной его резиденции, исполинских размеров замке, имеющим несчетное количество постоянно меняющихся этажей, галерей и анфилад, не так давно появилась новая комната. В центре комнаты стояла хрустальная колыбель, которая мерно покачивалась сама собой.

На роскошном ковре тут и там лежали игрушки, изготовленные лучшими мастерами из когда-либо живших. Бабочки всех немыслимых цветов летали под потолком. Несмотря на постоянно пасмурную погоду и красноватое зарево Шеола, в окна комнаты всегда светило солнце днем и звезды ночью. Хрустальные призмы преломляли их лучи и окрашивали стены всеми красками радуги.

Такой детской могли лишь завидовать любой принц и любая принцесса.

Обитательница этой сказочной детской, которой минул год по человеческим меркам, сидела в своей колыбели и отказывалась засыпать, несмотря на нежное пение женщины, сидящей рядом с ней. Девочка тянула ручки к длинным рыжим волосам, которые падали водопадом по спине женщины, нисколько не скрывая ее наготы.

— Илла! — позвала малышка. — Ай!

— Гелла, — поправила ребенка женщина. — И я не дам тебе играть с моими волосами, тебе давно пора спать.

— Ай! — еще более требовательно позвал ребенок и потянулся к своей няньке.

— Ну хорошо, будь по твоему, — вздохнула Гелла, поднимая ребенка и усаживая его на руку. Девочке, одетой в тоненькую белую распашонку, нисколько не мешал ледяной холод тела ведьмы. Маленькие ладошки заскользили по огненно-рыжим волосам, перебирая их и поглаживая. Девочка прикасалась своими пальцами к щекам Геллы и к ее векам, заставляя ту закрывать глаза и блаженно улыбаться.

— Илла. Ивая, — проворковала девочка, дотрагиваясь до шрама, который пересекал шею ведьмы.

— Нет, Сивилла, этот шрам совсем не красив, — Гелла поцеловала ледяными губами чистый лоб ребенка. — Засыпай, засыпай, моя Сивилла, — она начала легонько покачивать малышку, напевая мотив, известный только им двоим. — Когда-то и я была красивой, пока люди не убили меня, но это слишком страшная сказка для тебя. Её я расскажу тебе позже. Засыпай скорее.

Сивилла еще какое-то время сидела на руках у Геллы, положив той голову на плечо и засунув прядь волос в рот. Потом она явно заскучала и сделала едва заметное движение рукой. Окно ярко распахнулось, впуская ночную прохладу и ароматы леса. Девочка оживилась и потянула лицо Геллы к себе, всем видом показывая, что она хочет смотреть в окно или гулять.

— Нет, Сивилла, тебе нельзя колдовать, Мессир запретил, помнишь? — Гелла торопливо подошла к окну и демонстративно захлопнула его без помощи магии. — Вот видишь, даже я не колдую, когда в этом нет необходимости. А теперь ты идешь спать. — И она решительно двинулась к колыбели. У Сивиллы же идея лечь спать никакого восторга не вызвала, и она скривила свое личико, предупреждая Геллу о возможных последствиях насильного укладывания себя в колыбель. И действительно, стояло Гелле ссадить ребенка с рук, как девочка разразилась таким громким криком, что, казалось, он поднимет на ноги весь Шеол, да и замок — подавно. Синие глаза в пол-лица налились слезами, в них отразилась вся мировая скорбь и жалоба на несправедливость мира.

— Плоховаты у тебя дела, дорогая Гелла, — раздался от дверей насмешливый голос. — Вампирша баюкает человеческое дитя, а несчастная боится, что станет обедом своей нянюшки. Скажи, малютка, она от тебя кусочек откусила? — спросил насмешливый юноша в одеянии пажа, наклоняясь к кроватке. Девочка, увидев его, мгновенно перестала плакать, улыбнулась лучезарной улыбкой и захлопала ручками и ножками, как птенец крыльями.

Гелла ядовито посмотрела на Бегемота и сказала сквозь зубы:

— Смотри, как бы мне кошатиной полакомиться не захотелось, может, примешь свое любимое обличье и замурлыкаешь ее сам, коль такой умный?

Бегемот состроил Сивилле рожицу, вызывая очередной приступ смеха малышки.

— Она явно не хочет спать, так что помочь тебе, дорогая Гелла, я никак не могу, — и добавил изменившимся тоном: — Мессир требует всех нас в малую гостиную.

Гелла кивнула, заколола волосы гребнем и накинула на себя некое подобие прозрачного хитона. Она вынула довольную донельзя таким поворотом дел Сивиллу из кроватки и последовала за Бегемотом. Оба они по молчаливому согласию не стали утруждать себя ходьбой по бесконечным коридорам, а просто перенеслись в нужное им помещение, несмотря на запрет хозяина злоупотреблять магией в присутствии Сивиллы. Наукам колдовства Воланд предпочитал учить девочку самостоятельно, и то не ранее трех лет, если она проявит должные способности. Способности между тем проявлялись, но члены свиты закрывали на это глаза, тем самым невольно поощряя малютку на подобные проказы. Воланд же проявлял совсем не свойственную ему снисходительность, когда речь шла о его необычной подопечной.

В Малой Гостиной собрались все, кроме Воланда.

Рыцарь пребывал в ипостаси Фагота и курил трубку, глядя в камин, Азазелло инкрустировал рукоять рапиры драгоценными камнями, периодически взвешивая клинок на ладонях и проводя пальцем по лезвию.

Гелла опустила Сивиллу на ковер, та уселась с интересом и без всякого страха разглядывать демонов. Было видно, что комната ей хорошо знакома. Демон-убийца мельком глянул на ребенка, и тут же в ее руках оказалась бутылка из хрусталя, наполненная сладким молоком. Девочка удовлетворенно приложилась к лакомству и резво поползла к камину.

— Осторожнее с огнем, — сказал Фагот, не отрываясь от созерцания пламени.

Малышка что-то пролепетала на ей одной известном языке, ухватилась за штанины демона и встала на ножки, заглядывая ему в лицо и улыбаясь. Не получив никакого ответа, она уселась прямо у камина и протянула к огню обе ладошки. Из огня соткался медвежонок, который тут же пустился в пляс. Сивилла нахмурила бровки, и медвежонок исчез, на месте его появился мяч, который начал выкатываться из камина, грозя обжечь ковер.

— Довольно, — послышался низкий голос. — Азазелло, сколько раз мне говорить тебе: не учить ребенка этим фокусам. Если она погибнет по вашей или своей неосторожности, вернуть ее к жизни даже мы не властны.

Свита почтительно склонилась перед мессиром, а Сивилла радостно взвизгнула, выползла вперед и лучезарно улыбнулась cатане почти беззубой улыбкой. Воланд прошел к своему любимому креслу, мягко шурша своей черной сутаной. Вся свита застыла почтительно, и только маленькая девочка продолжала ползти по ковру, нисколько не смущаясь напряженным молчанием.

Воланд сел в кресло и сделал знак приближенным последовать его примеру. Соединив длинные пальцы, увешанные перстнями, он медленно проговорил:

— Прошел целый год с тех пор, как мы спускались на Землю. В Англии мое внимание привлек некий астролог, который может быть нам полезен как в своем мире, так и в нашем. Я хочу, чтобы вы все были готовы как можно скорее.

— А как же, Сивилла, мессир? — спросила Гелла, которая стала намного более разговорчивой с появлением малышки в дьявольской обители. Обычно немногословная и молчаливо-свирепая ведьма словно открыла в себе материнский инстинкт и недюжинные таланты в обращении с детьми, которые так и не пробудились в ней при жизни.

Часто, становясь объектом насмешек Фагота и Бегемота из-за ее привязанности к человеческому ребенку, Гелла отвечала со всей возможной яростью и боролась за право играть главную роль в жизни малышки.

Перепалки этой троицы изрядно веселили Воланда и Азазелло, и больше всех, как казалось, саму Сивиллу.

Воланд смерил взглядом сверху вниз девочку, которая расположилась у его ног, на ковре, с хрустальной бутылкой, громко причмокивая.

— Оставить тебя здесь на попечение чертей, так ты и замок на воздух поднимешь, и сама, чего доброго, угодишь куда-нибудь — ищи тебя потом сто веков... — проворчал он. — Так ведь, рыжая бестия?

— Так! — звонко ответил ребенок, заставляя улыбнуться всех. — Илла! — требовательно позвала она.

Гелла ринулась к своей подопечной, но была остановлена повелительным жестом Воланда.

— Оставь ее здесь, а сама ступай и приготовь все, что может ей понадобиться в пути, только не переусердствуй — она должна походить на обычного человеческого ребенка, пусть и благородных кровей.

— Как прикажете, мессир, — поклонилась Гелла и исчезла из комнаты.

Воланд, протянул руки, и Сивилла взлетела в воздух на уровень глаз Повелителя Тьмы. Он долго и молча изучал лицо ребенка, а та смотрела в ответ на него, не отводя глаз, но и оставив свои проказы.

— Ты никогда не будешь обычной, дитя, великой колдуньей сможешь ты стать, если я позволю тебе это. Уже сейчас ты чужда миру людей и чужда их страхам. Это плохо. Непростая жизнь тебя ждет, когда придет время вернуть тебя. Если придет...

— Разрешите спросить, мессир, — почтительно обратился Азазелло к своему повелителю. Получив кивок в ответ, он продолжил. — Как вышло так, что дитя, подобранное слугами света, было передано вам, и более того, вы согласились взять ее под свое покровительство?

— Я давно ждал этого вопроса от кого-либо из вас. Выяснилось то, чего я с самого начала опасался. Этот ребенок родился с сильными магическими задатками, и мать его перед смертью взывала ко мне самому с такой силой, что не услышать было невозможно. Именно из-за дара этого дитя мне будет тяжело ее отпустить, когда придет время. Мать ее тоже была очень умна и талантлива — она одна из немногих представителей своего рода, которая догадалась об истинном положении вещей, хотя и слишком поздно для нее, но это еще не все.

Воланд замолчал, не отрывая взгляда от ребенка.

— Мы бесконечно долго наблюдаем, как людской род истребляет сам себя, мы, тьма, а не свет посещаем Землю и можем находиться там, выбирая эпоху. До определенного момента.

— До момента, когда нам придется столкнуться с силами Света в битве Армагеддона, — закончил Фагот.

— Верно, Рыцарь, и как бы нам того ни хотелось, исход этой битвы, если победит Свет, будет означать — конец нам, — Воланд мрачно усмехнулся. — Если же победим мы — это будет означать конец человечества. Человечество — вот что уравновешивает все миры. Мы можем помогать им и строить им козни, поощрять или наказывать, но мы зависим от них не меньше, чем они от нас. Вот почему Иешуа тоже так старается отсрочить нашу битву. Не будет меня, не будет и его. Этот ребенок когда-нибудь уравновесит добро и зло в людских деяниях, и тогда, возможно, мир не захлебнется в собственной крови еще несколько сотен тысяч лет... Что будет далее — неведомо даже мне.

В руках Воланда возник черный меховой плащ, куда он завернул притихшего ребенка.

— Ночь слишком холодна для тебя, дитя, а путь предстоит долгий, поэтому спи. Спи! — повелительно сказал он, и глаза Сивиллы закрылись сами собой.

Воланд продолжил говорить, а Сивилла легонько покачивалась перед ним в воздухе.

— В предсмертной мольбе ее матери соединились страдания всего людского рода. Дитя это станет мерилом для всех нас, мы те, кто научит ее познать и добро, и зло, с нами она вырастет вне времени и сойдет в мир людей. Ни мне, ни Иешуа их мир не изменить, и мы решили хотя бы раз позволить решать судьбу мира не демону, и не ангелу, а человеку, женскому началу.

— Но почему же все-таки они не взяли ее к себе? — спросил тихо Бегемот, печально, в совсем не свойственной ему манере, глядя на спящую девочку.

— Живя в обители света, она уже никогда не сможет вернуться в мир людей и стать там своей. Впрочем, я уже не думаю, что это будет легко. Подкидыш Иешуа имеет настолько сильные магические задатки, что если не обуздать их, принесет она много бед всем мирам. Поэтому расти она будет в ласке и в строгости, познавая истины, что стоят у истоков мира и ее рода. Наши частые визиты на землю помогут ей мудрее стать и, когда время придет, возможно, займет она свое место в своем мире и примирит наконец свет и тьму в людских сердцах.

Князь Тьмы молчал долгое время, оглядывая своих верных слуг.

Вели готовить коней, Бегемот, — приказал он, что и было исполнено мгновенно.

* * *

— Должен признаться, милорд, библиотека, собранная вами, богатейшая из виденных мной, — доктор Джон Ди с все большим интересом и опаской смотрел на своего собеседника, прохаживаясь между рядов книжных полок.

— Вам непременно следует посетить мою резиденцию в Ницце, доктор, — высокий мужчина взял наугад свиток и развернул его.

— Сократ! Но, к сожалению, копия, а не оригинал. Я полагаю, что если климат Англии претит мне и приводит в уныние, то и книгам он будет менее благоприятен. Согласитесь, доктор, книги в наше время богатство намного более ценное, чем золото.

— Не могу не согласиться, милорд, — ответил Джон Ди.

— Вот и славно, приятно общаться с мудрым человеком, особенно во время смуты! Не откажетесь разделить со мной трапезу?

* * *

Тремя днями раннее ученому доктору Джону Ди пришло приглашение, которое любой ученый его ранга почел бы за честь. В двери его дома постучался гонец, явно воин и явно не здешней внешности, имевший огненно-рыжие волосы и странные, несочетаемые с ними черные глаза. Визитер вручил доктору письмо, в котором говорилось, что некий лорд Воланд, известный в Европе покровитель ученых и университетов приглашает доктора Ди на ужин, на котором желает обсудить вопросы, касающиеся положения академий в Англии, а также взвешивает кандидатуры для ухода за своей обширной библиотекой в предместье Лондона.

В качестве доказательства глубочайшего уважения, лорд Воланд прикладывает очень редкую, отменного качества копию не менее редкого манускрипта Авицены о природе небесных светил.

Ди, снедаемый огромным любопытством и страхом одновременно — ведь за личиной Воланда мог стоять агент католической церкви, что для него, тайного протестанта, было очень опасно — всё же решил, что у него нет выбора, и тут же написал письмо с согласием. Когда доктор вручил ответ посланнику, он был очень удивлен тем, что странный человек тут же сообщил ему, что в назначенный час доктора будет ждать карета, которая и доставит доктора в имение Воланда.

Выбрав один из самых приличных нарядов, а времена для доктора были непростыми, и он испытывал ощутимые денежные трудности, Ди сел в роскошную карету, на дверцах которой вместо родового герба красовалась эмблема выложенного камнями треугольника, и неожиданно для себя погрузился в дремоту, проснувшись лишь тогда, когда карета остановила ход.

С неба хлестал ливень, но внутри особняка было тепло, стоял запах ладана и каких-то еще неизвестных Ди благовоний. Служанка, встречавшая его, заставила сердце доктора разгореться пламенем и похолодеть одновременно. Ее наряд был столь откровенен, что оставлял очень мало пространства для воображения. Прозрачные восточные шаровары были украшены золотыми монетами по самому верху и их звон будоражил. Ни платья, ни кафтана женщина не носила, лишь тонкий, едва прикрывающий грудь лиф, расшитый такими же монетами.

Служанка приняла у доктора промокшие плащ и берет и проговорила:

— Следуйте за мной в библиотеку. Мессир ожидает вас.

Голос женщины был хриплым и сладким, от него явно веяло опасностью.

"По крайней мере, меня явно не доставили агентам церкви для допроса", — успокоил себя доктор.

Теперь же, следуя за лордом Воландом в сторону столовой, Ди снова прокручивал в голове предположения — зачем он понадобился таинственному меценату.

Ужин подавала все та же служанка, заставляя доктора краснеть, бледнеть и отводить глаза, украдкой впиваясь в нее взглядом.

Убранство комнаты было очень богато, на столе стояли приборы из чистого золота, запах жареного мяса с какими-то ароматными приправами пьянил.

— Отведайте вина, досточтимый доктор, — прозвучал голос прямо за спиной у Ди. Тот от неожиданности слегка вздрогнул и обернулся. У стула с высокой спинкой стоял высокий господин худого, но мускулистого телосложения, облаченный в фиолетовые одежды, под которыми угадывалась кольчуга. На плаще незнакомца был тот же герб в виде треугольника. — Напиток этот воистину редкий, выдержка его насчитывает не одну сотню лет. Сам бог Дионис позавидовал бы нам теперь, зная, что мы распиваем бутылку, оставшуюся после его пиршеств, но я уверен, он нас простит, так как выбора мы ему не оставили, — господин от чего-то подмигнул доктору, и налил в золотой бокал вина густого словно кровь.

— Благодарю вас, сэр?..

— Фагот. Сэр Фагот к вашим услугам.

Ди пригубил вино, которое на самом деле имело божественный вкус.

— Простите, сэр, не имел чести видеть вас при дворе, полагаю, вы были посвящены в рыцари во времена царствования государя Генриха? — осторожно спросил доктор.

— Отнюдь, доктор Ди, мой доверенный приближенный Фагот, был посвящен в рыцари не в этой стране и многими годами ранее правления Генриха Восьмого, — ответил Ди сам хозяин.

Чувствуя, как пересохло во рту и сердце пропустило удар, Ди, словно во сне сделал еще один глоток вина.

— Садись, Фагот, и ты, — сказал Воланд, занимая место во главе стола.

— Благодарю, мессир, — ответил Фагот и одним махом осушил бокал вина.

Служанка, та самая, почти нагая, подала мясо, и мужчины приступили к трапезе.

— Я много путешествую, и поэтому в ведении определенных дел предпочитаю полагаться на талантливых и надежных людей, — проговорил Воланд своим низким тяжелым голосом. — Я более чем заинтересован в создании библиотеки в Англии и повышения влияния Академии, но меня немало беспокоит нынешняя политическая обстановка. Слишком много достойных протестантов сгорает на кострах по прихоти безумной старой девы, занимающей престол.

Доктор Ди боялся вздохнуть. Разговора было достаточно, чтобы обвинить его в государственной измене и отправить на плаху, а то и хуже, но интуиция и разум подсказывали, что главная опасность даже не в этом.

— А по-моему, с этой толстой дурой-королевой давно пора поговорить по-свойски! — прозвучал молодой голос, и из полумрака комнаты соткался худенький юноша в одежде пажа.

— Бегемот, помолчи, у меня важный разговор, — повысил голос Воланд, — и не смей, слышишь меня, не смей пока даже смотреть в сторону королевы. Когда придет время, я обещаю тебе высказать ее величеству все, что ты думаешь, а сейчас ступай в детскую и пришли ко мне Геллу.

Доктор Ди потерял дар речи.

— Прошу прощения за поведение моего шута и пажа, доктор, — снова заговорил Воланд, смотря непосредственно в лицо Ди, и только тут доктор заметил, что глаза у хозяина дома разные: один чернее ночи, а второй горящий ярким изумрудом, — Бегемот редко умеет вовремя остановиться.

— Слушаюсь, мессир, простите, мессир, — поклонился Бегемот и исчез.

"Господи Иисусе, спаси мою душу", — подумал Ди, в ужасе, догадываясь с кем он делит трапезу.

— Помилуйте, доктор, — насмешливо сказал Фагот. — Душа ваша сейчас никого не интересует, да и тот, кого вы просите ее помиловать, занят сейчас совсем другими делами.

Воцарившуюся на мгновение тишину, в которой было можно слышать только треск поленьев в камине да стук сердца Ди, как ему казалось, неожиданно разрезал детский крик. "Откуда тут ребенок?" — смятенно подумал доктор.

— Не пугайтесь хоть этого, доктор Ди, — Воланд снова перевел на него взгляд. — Эта моя малолетняя воспитанница, и она хворает с тех пор как мы прибыли в Англию. Уж простите за откровенность, но ваша мерзкая погода претит ей не меньше, чем мне, — хозяин усмехнулся каким-то своим мыслям и помолчал немного, — уверяю вас, доктор, на вашу душу никто не покушается, но вот хотелось бы знать ответ на один вопрос, а точнее, увериться кое в чем. Что вы цените на свете?

— Истину... — прошептал Ди. — И знания.

Рыцарь или не совсем рыцарь по имени Фагот хлопнул в ладоши:

— Абсолютно правильная позиция, доктор! Абсолютно!

— Мы догадывались об этом, — снова заговорил Воланд, — и поэтому приготовили для вас определенное предложение. Мы изучали вас довольно долгое время и пришли к выводу, что вы увлекаетесь астрологией и при необходимом изучении предмета, сможете добиться немалых успехов. Мне всегда были и будут интересны талантливые люди, но пока что уровень ваших знаний в предмете весьма слаб и соответствует лишь шарлатанам. Вы ведь не шарлатан, доктор?

Джон Ди покачал головой.

— Так я и думал. Гелла! — окликнул хозяин, и тут же в комнате появилась служанка, с легкостью неся внушительного размера прибор, значение которого Ди было неизвестно, а также несколько свитков. — Благодарю. Останься здесь, ты мне можешь понадобиться. За Сивиллой присматривает Бегемот.

— Уж этот присмотрит, за ним самим глаз да глаз нужен, — почти одновременно проворчали Гелла и рыжеволосый гонец, который до этого не подавал голоса вообще.

— Тихо, вы! — прикрикнул Воланд. — Дайте нам с Фаготом закончить разговор. За полчаса твоего отсутствия, Гелла, ничего с ребенком не случится.

Словно в ответ на эти слова из дальних комнат послышался страшный грохот и кошачий визг. Через мгновение в столовую влетел огромных размеров черный котяра, на спине которого преспокойно разместился ребенок в возрасте около года. Ребенок хныкал, держась за кошачью шерсть на загривке и крепко сжимая ногами бока кота.

— Бегемот! — сердито крикнул Воланд. — Я с тебя шкуру спущу! Что ты натворил на этот раз?

— Мессир, — жалобно проныл кот. — Клянусь вам, я ни в чем не виноват! У малышки жар, а когда я попытался дать ей микстуру по рецепту вашей бабушки, на которую, у меня, кстати, ушло полдня изготовления, словно я аптекарь какой-нибудь, эта избалованная вашей горничной девчонка, лишь попробовав, разнесла всю детскую в щепки и едва не прищемила нас обоих сорванной дверью. И лишь моя мгновенная реакция по смене обличья спасла нас обоих от серьезнейших повреждений.

— Дурень, — тихо сказала Гелла. — Давай ее сюда, — она поискала глазами, куда бы пристроить свою ношу.

— Да что же это такое, на самом деле! — Воланд ударил кулаком по столу так, что зазвенела посуда. — Совсем я вас распустил, не даете мне работать совершенно! — он рассерженно посмотрел на Геллу и на кота. — И ты сама хороша, знала, что настойка горькая как корнелист, могла и с утра приготовить впрок!

Гелла смущенно потупилась. Ее наряд никак не соответствовал стыдливому румянцу, залившему щеки, но Ди решил временно прекратить удивляться.

Маленькая девочка явно уловила гнев своего опекуна и вконец разразилась плачем. Воланд встал, снял девочку со спины кота и со странной мягкостью провел по лицу ребенка.

— У тебя лихорадка, неудивительно, что тебя снова тянет на твои фокусы, но ты должна быть осторожнее. Горькое лекарство еще не повод разносить все вокруг. Не всегда, дитя, все будет по-твоему, придется тебе это понять. Впрочем, кому я это говорю, — устало проговорил он, опускаясь в кресло, тихонько качая девочку на руках.

"Великий Боже, демоническое дитя", — подумал Джон Ди.

— Снова ошибаетесь, доктор Ди, дитя это человеческое и только чудом избежала смерти от рук представителей вашего с ней рода. Мы отвлеклись. Гелла! Покажи доктору прибор!

Служанка молча повиновалась и поставила на стол перед доктором внушительных размеров золоченый телескоп.

— Это самый сильный телескоп для изучения положения и движения небесных светил. Мощнее этого аппарата сейчас нет ни у кого в Европе, да больше вам на данном этапе не нужно. В свитках же найдете необходимую вам информацию и теорию для начала работы. При ваших природных задатках у меня нет никаких сомнений, что вы достигнете успеха.

Доктор Джон Ди молча смотрел на предложенные ему сокровища. Постичь тайны звездного неба... Что может быть прекраснее? Но какова будет цена?

— Мне необходима услуга с вашей стороны, доктор, — снова ответил Воланд на невысказанный вопрос. — Меня, как я сказал вам ранее, весьма беспокоит обстановка в вашей стране. Еще пару лет такого, с позволения сказать, правления, и ваша великая держава грянет в хаос, который будет не остановить... Если только к власти не придет человек более мудрый и уравновешенный. Не у каждого есть дар править.

— И кто же этот человек? — решился спросить Ди, догадываясь уже, о ком пойдет речь.

— Вторая дочь короля Генриха и Анны Болейн, — ответил за хозяина Фагот, — очень талантливая молодая леди, а главнoe, преданная Англии. Если помочь ей взойти на престол, страну ждут процветание и победы. Если же нет, досточтимый доктор, я бы рекомендовал вам отправиться и быть желанным гостем в нашем мире уже сейчас.

Доктор Ди разглядывал сокровища, предложенные ему. Цены они не имели, как, впрочем, не имела цены возможность осуществить давнюю мечту стать светилом астрологии.

— Вы вправе отказаться от нашего предложения, — проговорил Воланд, — если вас по какой-то причине оно не устраивает. Вас немедленно проводят и отвезут домой, вы ляжете в постель и наутро не вспомните о нашей встрече.

Ди глубоко вздохнул, закрыв глаза, и ответил:

— Я согласен... Я должен подписать с вами некий договор? — доктор запнулся на мгновение и голос его дрогнул. — Своей кровью?..

— Помилуйте, доктор, — рассмеялся сатана, — вы умный, ученый человек! Уж вам ли верить болтовне фанатиков? Вполне достаточно нашего устного согласия о взаимном, с позволения сказать, сотрудничестве. Копия моей библиотеки остается в вашем распоряжении. Фагот будет навешать вас здесь, он же и введет вас в курс дела. Мы решили, — Воланд сделал паузу, — что правильнее всего будет вам внедриться в доверие правящей церкви. Вам все объяснят позже. Будьте верны нам, и вас ждет более чем щедрая награда.

Ди вздрогнул, когда Фагот схватил его руку и затряс ее:

— Поздравляю, доктор! Очень, очень рад нашему знакомству, уж как приятно иметь дело с умными, талантливыми людьми! Я всем своим сердцем верю, что нас ждут великие успехи!

Доктор Ди очень сомневался в наличии сердца у так называемого рыцаря, который вежливо, но настойчиво, выпроваживал его из столовой. Служанка подала ему высушенный и абсолютно чистый плащ.

— Колено перед ним преклоните и обращайтесь впредь не иначе как «мессир», — прошептал Фагот на ухо доктору.

— Благодарю вас, — Ди склонился и встал на одно колено, но смотрел он прямо на Воланда. — Мессир.

«Может быть, я умер или болен и лежу, умирая, в бреду, но как поверить глазам моим, когда я вижу, как Князь Тьмы баюкает ребенка».

Словно в ответ на его мысли, младенец рассмеялся и тут же закашлялся, снова начиная хныкать.

«Я только что по своей доброй воле заключил сделку с Дьяволом».

Князь Мира Сего иронично посмотрел на Ди своими странными глазами.

— Уж поверьте мне, доктор, это не самое страшное, что могло с вами случиться.

* * *

Фагот отбыл с все еще пребывающим в состоянии крайнего изумления доктором Ди, а когда дверь за ними захлопнулась, Воланд поднялся со своего кресла, и прошелся по комнате с Сивиллой на руках.

— До чего же утомительны смертные иногда. Kазалось бы, неглупый человек, а разумом медлителен и труслив. Впрочем, он не безнадежен...

— Не могу не согласиться, мессир, — проговорил Азазелло.

Гелла, которая оставалась молчаливой с тех пор как получила выговор от своего повелителя, несмело подняла на него взгляд и сказала просительно:

— Разрешите мне позаботиться о Сивилле, мессир. У нее жар, а мне хотелось бы искупать ее в целебном отваре, пока ей не стало хуже, — гордость не позволяла ей показывать этого, но ей было стыдно за то, что она на протяжении всего дня не смогла облегчить болезнь Сивиллы. А еще она не хотела признаваться себе, что ее снедало давно забытое чувство, похожее на ревность, когда она смотрела, как любимое дитя успокаивалась на руках у Мессира, тогда как сегодня у нее на руках девочка кричала без умолку. Она показывала, как умела, что ей плохо, а помочь ей и понять, почему, Гелла впервые не могла.

— Я не гневаюсь на тебя, Гелла, — сказал Воланд, передавая ей ребенка, который уже не кричал, а просто тихо всхлипывал. — Ты прекрасно справляешься со своими дополнительными обязанностями, с появлением Сивиллы в нашей... жизни.

— Благодарю, мессир, — ответила Гелла, прижимая к себе ребенка.

Воланд развернулся по направлению к библиотеке:

— Мне необходимо закончить работу. Двинемся в обратный путь сегодня же ночью. От этого мерзкого климата колено совсем не дает мне житья. Фагот присоединится к нам позже. Азазелло, Бегемот, позаботьтесь о том, чтобы кони были готовы! Двинемся в путь в час волка. Мне хотелось бы навестить кое-кого, прежде чем мы вернемся домой.

— Как вам будет угодно, мессир, — откланялись оба демона и исчезли.

— Прикажете приготовить мазь, мессир? — спросила Гелла.

Воланд покачал головой.

— Не сейчас. Позаботься о ребенке и приготовь ее к дороге, после принесешь ее ко мне. Она обладает мощным сверхчувствительным восприятием, и обстановка в этой стране напоминает ей то, что она пережила в чреве своей матери. Управься до полуночи и можешь пойти поохотиться.

В едва услышавшей эти слова Гелле взыграл страшный голод, такой, что она закрыла глаза от возбуждения.

Коротко поклонившись, она покинула столовую.

— Мы скоро вернемся домой, — ворковала Гелла, обмывая Сивиллу отваром из целебных трав, — скоро мы поскачем по небу, и ты увидишь самые красивые звезды в небе. Они будут танцевать для тебя. А когда мы будем лететь, я расскажу тебе об огромных ледяных рысях и богине Фрейе, которая скакала на них.

— Пой, — попросила Сивилла, и Гелла запела свою колыбельную нежным с хрипотцой голосом.

В ту особо ненастную ночь страшные события, природы которых не понял никто, произошли в маленькой деревушке в предместье Лондона. Когда наутро обычные посетители постучали в дверь трактира, им никто не ответил. Взломав дверь, они в страхе обнаружили обезображенные тела трактирщика, его помощников и немногих гостей. У всех было перегрызено горло, словно их терзали исполинские волки. Солома, устилавшая пол, была пропитана засохшей кровью.

Местный лорд объявил облаву на страшного зверя, но его так никогда и не нашли.