Жребий (гет)

— Сто тысяч душ.

— Ничтожное количество. Нет никакой нужды извлекать их из посмертия. Моровое поветрие, не слишком кровопролитная война — этого будет достаточно.

— Она не сможет долго питаться душами мгновенно живущих.

— И это не беда. Здесь тоже есть лишние. Дополнительный способ держать всех в узде.

— Свет никогда не примет этого.

— Примет. Он боится другого развития событий точно так же как и мы.

— Но и этого не хватит надолго.

— Мы выиграем время. Для начала — Геенна. После возьмешься за Чистилище и Вечный Приют. Кроме всего, устройте на Земле все, что надо. Не медлить с этим.

— Как прикажете... Мой повелитель?

— Что еще?

— Сотни тысяч душ теперь, еще сотня тысяч после. Или одна?

— Сотни тысяч или одна. Все верно. Но не эта душа. И не сейчас.

* * *

— Эта ткань прекрасно подойдет к твоим сапфирам, вот только в талии ты располнела, да и грудь пока маловата.

— Ничего подобного! Ты заводишь разговор о моей талии и груди, когда тебе нечего сказать, и тем более — нечего предложить. Я уже сказала, что хочу платье под колье, и серьги из сапфиров, и платье, которое подойдет под мои рубины. И еще, видишь шкатулку с бриллиантами? Расшей мне ими еще одно платье, да так, чтобы ни дюйма не осталось непокрытым. Хочу сверкать в нем, как хрустальная люстра в бальной зале! Если твоя работа мне понравится, получишь такую же шкатулку себе, только вдвое больше.

— Я могу сшить что угодно, но талия должна быть уже.

— Не желаю слушать! Сделай мне подходящий корсет. Хочу лучший в мире корсет, шёлковые чулки и белое летящее платье! Пускай тоже будет из шелка. И туфельки не забудь! Обязательно из лепестков, а ещё расшитые жемчугом, и ещё одну пару из серебра и светло-голубого бархата. Нет, две пары! На твое усмотрение.

— С какой стати тебе белое платье?

— Не твое дело. Я так хочу, и ты это сделаешь.

— У тебя всё, маленькая госпожа, смею надеяться?

— Разумеется, нет. Мне нужна новая одежда для верховой езды. Черная. В сапфирах, такая, что может выстоять переходы между мирами. Обязательно с плащом. Плащ пускай будет с голубым подбоем. И сапожки расшей мне серебром. Не скупись на работу, а я не поскуплюсь на награду, — Сиви небрежным жестом указала на четыре шкатулки на столе, ломящиеся от золота и драгоценных камней. — Забирай. Если угодно — моя предоплата. Буду довольна твоей работой — получишь вдесятеро больше. Или столько, сколько сможешь унести, мне без разницы... Порадуй меня, — добавила она капризно.

Адрамелех фыркнул, откинул длинные платиновые волосы назад и сказал ей довольно презрительно:

— Я тебе не какой-нибудь портной, маленькая госпожа. Я гений, которого не знал и не будет знать ни один мир. Для меня оскорбительно выслушивать твои приказы и претензии.

Сиви насмешливо подняла брови.

— Что ж... Коли мои желания для тебя оскорбительны... — она раскатала это слово по рту, словно облизывала конфету, — то пожалуйся повелителю. Возможно, он найдет способ избавить тебя от такого неприятного занятия. Возможно, даже не один, — девочка ядовито оскалилась. — Досточтимый маркиз Адрамелех, благодарю, что почтили меня своим вниманием. Жду не дождусь наконец-то насладиться вашими гениальными творениями.

По мановению её руки в дверях возникла прислуга.

— Проводите маркиза Адрамелеха к себе. И мои подарки донесите, — велела она.

Как только дверь за портным захлопнулась, из-под балдахина на её кровати послышался удовлетворенный голос, напоминающий мурлыканье:

— До чего мерзкий высокомерный тип... Терпеть его не могу.

Девочка откинула занавеси, залезла в кровать и прижалась к теплому боку огромного кота:

— Надеюсь, тебя повеселило мое маленькое представление. В какой-то момент он даже испугался — я это явно чувствовала.

Бегемот блаженно потянулся и сказал ей:

— Теперь ты наконец-то поняла, почему мне обличье кота ближе? Я могу делать что угодно, в то время как домогательства всяческого рода мне не грозят ни здесь, ни на Земле.

Сиви вытащила шпильку из волос и начала поигрывать ею. На самом деле ей очень хотелось запустить этой шпилькой в потолок, проткнуть одну из картин, что с недавнего времени украшали её весьма расширившиеся апартаменты, или, на худой конец, воткнуть себе в руку... Что угодно, только бы заглушить чувство пустоты внутри...

Милый, милый Бегемот... Ему ни к чему это знать. Никому ни к чему это знать.

— Если хочешь, пойдем вдвоем на пир. Ты ни разу не была в Нижнем Шеоле, Сиви. Тебя это развеселит. Ведь развлекает же это меня, а я видел всё и даже больше.

Сиви фыркнула:

— Он ни за что не позволит. Между нами говоря, я не видала его уже почти неделю. И не горю желанием искать его лишь для того, чтобы спросить и услышать вечное "нет"! — она вскочила. - Нет, нет, нет и нет! Ух, как же мне все надоело! — неожиданно зло сказала она.

— Сиви, Сиви, Сиви... Маленькая наивная Сиви, ты забываешь, что я с тобой. Ты сама закрылась в своих несомненно прекрасных покоях и не замечаешь ничего вокруг. Мессир не покидает своих апартаментов уже с третьего дня. Вхожи к нему лишь Фагот да Азазелло, иногда Вельзевул с Велиаром. Ему явно не до нас. И не забывай, что я шут. Мне позволено то, что не позволено другим уже долгие века. Например, говорить повелителю одну лишь правду. Пусть и неприятную. Сейчас правда в том, что Сивилла Оршели заскучала. А всегда, когда Сивилла скучает, происходит нечто из ряда вон.

Сиви рассмеялась:

— И то верно, только не хочу тебя подставлять. Если Мессир узнает, что я была на пиру, и будет против — я возьму всю вину на себя. Амулет остаётся на мне, так что я смогу ему сказать, что на этот раз он не запрещал мне выходить.

Девочка немного воодушевилась и встала.

— Пойду велю готовить мне коня.

Огромный кот сощурился и промурлыкал:

— Сиви...

Девочка понимающе кивнула, расхохоталась, протянула Бегемоту руку и приготовилась к телепортации.

* * *

Трактир кишел нечистью всех мастей. Сиви признала некоторых слуг, которые косили на нее удивленно, но спешили отвлечься и поприветствовать Бегемота — явного завсегдатая. Ведьмы, черти, демоны и бесы веселились, как могли. Разношерстная компания располагалась за деревянными столами на скамьях, играла легкая музыка, кто-то пел нестройным хором. 

После чопорного Замка с его тишиной и степенностью, роскошью жилых комнат и мрачностью ритуальных помещений, адский трактир покорил Сиви своей непринужденностью.

Раньше она никогда не задумывалась, как проводят свой досуг обитатели Шеола, но атмосфера отчаянного веселья покорила ее. Такого она не видела ни на Земле, ни в Свете, ни, разумеется, дома. 

«Жаль, что я не попала сюда раньше», — подумала девочка.

Она испытала некую застенчивость, когда взгляды впились в нее, но Бегемот тут же шепнул ей: «Не робей, веди себя как госпожа, ты выше их по положению, хоть тут и место, где грани смываются». Посему она приветливо улыбалась, глядя по сторонам, хотя и вцепившись мертвой хваткой в лапу Бегемота.

Девушки немногим старше её подбежали, расцеловали в обе щеки и оттащили от Бегемота, увлекая за свой стол. Они представились суккубами: Фамарью, Тейлой и Роной, и тут же принялись восхищаться ее «премиленьким платьем» и «прекрасными волосами». Все трое оказались сестрами, черноволосыми, кучерявыми и темноглазыми. Одеждой они себя не особо обременяли.

Рона кликнула слугу, и на столе возник горячий, только из печки, хлеб, бутыль пива и поросёнок с жареной картошкой и луком. Сиви, у которой не было аппетита уже много дней, развеселилась, разговорилась и с удовольствием вкушала трапезу вместе с сестрами, немного подивившись простой посуде. За неполные четырнадцать лет ей доводилось вкушать из золотых, серебряных и фарфоровых приборов, но никак не из деревянных. Не пробыв в трактире и часа и не распив и второго кувшина пива, она уже знала, что сестры, в отличие от нее, не брезгуют подниматься на Землю, в основном ночами — для того, чтобы отдаваться смертным мужчинам, поддерживая таким образом жизнь в себе, любят водить хороводы с русалками и петь в море, завлекая моряков на верную гибель. Живется им весело и свободно. Почему же Сивилла не смотрит на хорошеньких молодых демонов? Как ей живется в Имении на холмах? А правда, что она великая колдунья? Неправда, и на демонов она пока не смотрела. И на людей тоже... И нет, у нее даже кровотечений еще не было.

Не беда, сказали ей, теперь, когда они видят, какая она миленькая и славная, они уж точно ее всему научат и все расскажут. Они никогда раньше не общались близко со смертной девушкой — на Земле суккубы старались их избегать.

— Как хорошо, что мы наконец-то можем рассмотреть тебя вблизи, маленькая Сивилла, — сказала Тейла, — тебя нечасто можно было видеть в наших краях. Нам было очень любопытно.

— Сиви, — машинально поправила девочка. — Я не очень-то люблю имя «Сивилла».

— Это Княгиня-что-из-Замка так ее назвала, — пояснила всем троим Рона, — ты уж прости, но мы ее здесь не очень-то жалуем. Мы и тебя не жаловали.

«Гелла что ли?» — не поняла Сиви.

— Почему не жалуете?

— Никогда сюда не сходит... А как увидит кого-то из нас, — пояснила Фамарь, — смотрит, будто мы пыль. А сама-то была смертной.

Сиви вдруг почувствовала себя не очень уютно. Голова кружилась от выпитого, в затылке непривычно гудело. Она просидела в кабаке не больше нескольких часов, а не слишком ли много разболтала?

Всё же и сёстры-суккубы, и вся веселящаяся братия были подданными Мессира, она же была из Замка и служанкой в нем ни в коем случае не являлась... Вряд ли они были ей ровней. Гелла, уж конечно, не одобрила бы подобного развлечения. Мессиру об этом лучше было вообще не знать. Фагот никогда слишком ею не интересовался, что до Азазелло... Ему, уж конечно, наплевать, где она и что делает. Если она что-то о нем знала, он мог одинаково вписаться и в роскошь бальных залов и в безумное, бесшабашное веселье кабака.

«К черту!» — неожиданно зло подумала Сиви. — «K черту! Везде я чужая! На Земле у меня трещит голова, для Света я уже слишком темная — они мне этого не говорят, но думают. Для Тьмы я еще слишком светлая, маленькая и глупенькая. В Замке на меня всем наплевать сейчас, уж конечно... Не вздохни, не охни! Уж если Бегемот может тут веселиться, а он и сам из свиты, то и я могу! И буду! Буду творить, что хочу!»

С этими мыслями, Сиви наполнила свой кубок очередной порцией пива: сладкого, тягучего, красного и пахнущего какими-то ягодами, глотнула и снова обвела взглядом кабак.

Меж тем несколько демонов сообразили оркестрик и играли на волынке и дудочках веселый мотив. Крепкий старик с пивным животом отбивал ритм прямо на столе. Несколько парочек пустились в пляс. Среди них Бегемот, подхвативший под руку какую-то ведьмочку, которая успела уже освободиться от платья и осталась в одних чулках в яркую полоску да красных туфлях на высоченных каблуках.

Сиви невольно залюбовалась женщиной — она отнюдь не отличалась безукоризненным сложением, но как же она веселилась, как хохотала! Геллу невозможно было представить даже на секунду, вытворяющей подобные дела.

— Пойдем и мы потанцуем, малышка Сиви, — потянули ее сестры, — пойдем веселиться!

Девочка, хохоча и пошатываясь, позволила суккубам увлечь себя в круг и пустилась в неловкий и неумелый пляс. Эта ситуация, при всей своей нелепости и непривычности, вызывала в ней невиданную легкость. Кто-то подхватил её и поставил на стол — там она и продолжила отплясывать. Волосы, собранные в пучок, выбились из прически, в какой-то момент ее руки перехватил Бегемот, и они с котом закружились в совсем уж диком темпе. Сиви оставалось только закрыть глаза и визжать от восторга и ужаса.

Когда она спрыгнула со стола, чтобы отдышаться и расстегнуть пару пуговок на лифе, у её стула неожиданно примостился белокурый и голубоглазый юный сатир. Он представился каким-то именем — Сиви не запомнила — рассказал, что имел честь состоять в свите самого Диониса, да вот только Диониса давно развоплотили — больно умным был. Юноша целовал ей руки и шепотом на ухо звал гулять по лесам Шеола. Он чем-то напомнил ей Гамлиэля, но захмелевшая девушка поспешила прогнать от себя эти мысли. Ей неожиданно открылась другая, новая грань Преисподней — живая, полная радостной похоти и какого-то безысходного веселья. Если где-то на Юге и разверзлась Бездна, то тут никто о ней не говорил и не вспоминал.

— Так как же тебе живется, в Имении-то? — снова спросила Тейла.

— Да прекрасно нам живется, верно, Бегемот? — Сиви говорила слишком громко, во рту пересохло, и она хлебнула еще пива. — А вы приходите и посмотрите. У меня именины скоро, и покои новые, а какие там купальни! Вот весело будет! — продолжала она, не замечая, что Бегемот ей делает какие-то знаки. Вокруг нее уже собралась довольно большая компания, которая с интересом впитывала каждое ее слово.

— А нам позволено будет в сам Замок? — вдруг несмело спросила одна из ведьм.

— С чего вдруг не будет позволено? — удивленно и возмущенно спросила Сиви. — У меня именины, я и хозяйка...

— Сивилла! — вдруг крикнул Бегемот. — Сивилла, нам пора!

Девушка тихо ойкнула, ухватилась за протянутую пушистую лапу Бегемота и нетвердой походкой пошла к выходу, цепляясь за кота. Она даже не заметила, как они оказались дома. Бегемот пробормотал что-то про срочные дела и тут же исчез. Сиви стояла в одном из входов в Замок. Стены и факелы на них почему-то качались. Она обхватила руками виски и зажмурилась. Стены качаться перестали.

— Вот и молодцы, — тихо похвалила их Сивилла Оршели.

Теперь надо в комнату. Спать. Голова у нее кружилась невыносимо. Звать кого-то, чтоб помочь ей дойти, не хотелось — страшно. Бегемот оставил ее одну. Стояла тишина.

— Сволочь он всё-таки, — подумала вслух девушка и громко икнула.

* * *

Мой горец — парень удалой,

Широкоплеч, высок и горд,

Но не вернется он домой,

Он на изгнание обречен.

Незатейливый мотив песенки из кабака крутился во рту и неприятно сверлил мозг. Сиви напевала его уже несколько минут, блуждая по коридорам. Можно было попытаться просто перенестись к себе, но в нынешнем состоянии рисковать не хотелось. Последнее, в чем она нуждалась сейчас, это загреметь в портал по ошибке. Несмотря на шум в голове, она отчаянно не хотела прибегать к помощи слуг — не позволяла гордость. И уж конечно, те не преминут доложить кому не надо.

Выйдя к парадной лестнице, Сиви возликовала. Ухватившись за перила, она начала подниматься по ступенькам на нетвердых ногах. Одну туфельку, она все же потеряла в кабаке, а каблук второй нещадно утопал в ковре и все подламывался.

На площадке второго этажа заколыхались какие-то тени, и девушка услышала голоса и чей-то тихий смех. Она привстала около балюстрады и глянула вверх. Со смешанным чувством удивления и радости, Сиви узнала свою недавно обретенную подругу. Фамарь. Суккуб была полностью обнажена, не считая легких сандалей и шелковой розы в волосах. Она поигрывала длинной ниткой жемчуга, которую Сиви не видела на ней ранее вечером. Её собеседник сказал что-то тихо и Фамарь опять рассмеялась. Длинная тень легла на лестницу. Медные волосы вспыхнули в неверном свете факелов. Азазелло? Не может быть! Что ему делать здесь с суккубом из Шеола?

Понимание пришло внезапно и так же внезапно отразилось болью. Фамарь выходила из покоев Азазелло. Она разделила с ним ложе, а он за это подарил ей жемчуг. Но почему он дарит жемчуг суккубу? Разве не одной Сивилле Азазелло приносит драгоценные камни? Разве не от него всего несколько дней назад она получила сапфиры, которые точь в точь как ее глаза? Сапфиры, рубины и бриллианты, ради которых она послала за Адрамелехом? Разве Фамарь ухаживала за ним, волновалась за него, чтобы получить этот жемчуг?

Невиданное ранее чувство обиды овладело Сиви. Она ни за что не могла бы объяснить ни себе, ни кому другому, что её так ранило. Уж конечно, она знала, что и Азазелло, и Мессир, и Фагот зовут время от времени к себе земных женщин, но это её никогда не интересовало, как не интересовало всё, что было связано с плотской стороной жизни. Голова кружилась, ее мутило, и она ухватилась за перила, чтобы не шататься. В это мгновение смуглая рука демона стиснула голую грудь Фамари, сильные пальцы нежно обвели темную окружность соска суккуба. Фамарь перехватила руку Азазелло и поцеловала его в ладонь. Острая боль кольнула сердце и заплясала по всему телу. Сивилла тихо вскрикнула, когда особо сильный спазм скрутил живот. Не следовало есть из той деревянной посуды, Силы Великие, как же больно-то...

Её услышали. Азазелло на мгновенье оторопел и отшатнулся от Фамари. Та смущенно глянула на Сиви, будто не плясала и не пела с ней ранее. Демон махнул рукой, и суккуб пропала с глаз. Азазелло пробормотал какое-то ругательство и в секунду сбежал на лестничный пролет, где стояла Сиви.

Девушка всё так же беспомощно смотрела на него, держась за живот. Больше всего её пугало, что её сейчас стошнит или того хуже, она умрет от отравления в страшных муках прямо на глазах у Азазелло. Вот будет позор... Хотя нет. И поделом ему. Не будет задаривать суккубов драгоценностями. Мысли путались и голова кружилась.

— Какого черта ты тут делаешь? — громким шепотом спросил демон. — Ты совсем ополоумела, что шатаешься по Замку пьяная в доску? Где тебя носило весь вечер?

Сивилла как могла приосанилась и, фокусируя взгляд, ответила с достоинством:

— Не твое дело, — и тут же икнула.

Азазелло снова выругался, обхватил её одной рукой вокруг талии и, без всякого усилия оторвав от пола, поволок наверх к её покоям. Не очень-то нежно. Открыв дверь, он буквально закинул её в спальню, налил стакан воды из графина и грубо приказал ей:

- Пей!

Боль в животе все нарастала, и девушка тихонько застонала, начав оседать на пол.

— Пей же, черт тебя возьми! — стакан оказался у её губ, и она машинально глотнула, а затем выпила всё до капли. 

Ледяная вода приятно охладила пересохший рот и горло, прояснила взгляд, и дышать стало легче. Вот только живот продолжал болеть нестерпимо, да и сердце кололо от обиды, которую она понять до конца не могла.

— Я умираю, Азазелло, — тихо, трагично и торжественно произнесла Сивилла Оршели.

Демон усмехнулся.

— От похмелья с непривычки ты не умрешь, но я бы скорее кинулся в Бездну снова, чем оказаться завтра утром на твоем месте, человечек. Мой тебе совет, пей побольше и как только сможешь, ныряй в свой бассейн. В нем ты не утонешь, хоть и плавать не умеешь, а так тебе полегчает. И старайся никому особо на глаза не попадаться, а то видок у тебя не лучший...

Сивилла задохнулась, на этот раз от обиды и возмущения. Да как он смеет! Демон без труда прочел ее мысли, благо, у неё на лице и так все было написано, и хмыкнул в своей обычной манере.

— Прислать к тебе кого-то? Может, Геллу?..

— Не смей! — вскрикнула Сивилла. — И сам уходи! Не хочу никого видеть, а особенно тебя! Не желаю!

— Как вам будет угодно, госпожа... — всё так же насмешливо произнес демон, отвесил ей ироничный поклон и исчез.

Сивилла кое-как поднялась на ноги и с трудом освободилась от платья. Когда на пол упала нижняя юбка, девушка начала плакать, на этот раз от облегчения. По крайней мере, она не умрет в муках от отравления. И все же ярко-красные пятна на белой ткани и на внутренней стороне бедер почему-то вызвали у нее острое чувство потери. Снова низ живота стиснуло болью. Тихонько плача, она кое-как натянула ночную рубашку и зарылась под одеяло, прячась от всех миров.

* * *

Иешуа Га-Ноцри нечасто приходилось прибывать на эту сторону междумирья. Он догадывался, почему его попросили, а если быть откровенным, скорее, приказали явиться на самую границу Шеола. Что ж, он был к этому готов и не спорил. Сын Божий пребывал в полной уверенности, что Князь Тьмы согласится, что у них нет другого пути. Срок подходит, и скоро ни у кого из них не останется времени для выбора. Ни у него, ни у Повелителя теней и ни у самого дитя.

Чистота Сивиллы Оршели, которая все же не была создана для Земной Юдоли — её мать принесла себя в жертву, преподнеся свое дитя силам Света и Тьмы — накормит Бездну. Что ж, это великая судьба. Если бы он понимал до конца свое

предназначение — он пошел бы на смерть с радостью. Юной Сивилле повезло больше. Уходя в Небытие, она будет знать, что спасает тех, кто ей дорог. Время есть — любовь, которая переполняет дитя, возрастет в разы. Дитя сойдет в Бездну с улыбкой на устах. Жертва такой силы и значимости откинет Бездну к Истокам еще на долгие тысячелетия. Кроме того, любовь, живущая в сердце Сивиллы, послужит Свету. Таким образом, Свет победит дважды — Бездна закроется, и жребий падет на сторону Иешуа.

Ему не до конца были ясны намерения Князя Тьмы на этот раз. Судьба девочки, как мерила в их вечном споре, была предопределена ещё до её рождения. Они должны были следить за тем, какое решение она примет, когда придет срок, но Разверзшуюся Бездну Небытия не мог предвидеть ни один из них.

На то время, что потребуется, Обитель Света и населяющих её Иешуа может обезопасить — вознестись ещё выше к небесным сферам и не спускаться на Землю. Нет, он не оставит род людской навсегда, но необходимы всё же меры предосторожности. Святая Братия и праведники будут вне опасности.

По мнению Сына Божьего, Князь Тьмы примет его решение. Им всем, безусловно, будет не хватать дитя, но они оплачут её и унесут память о ней и любовь к ней в вечность. Иешуа неудомевал лишь об одном — зачем Воланду понадобилось встречаться с ним здесь, в том месте, откуда был виден весь Шеол с его необъятными просторами и мощью. Зачем эта демонстрация власти?

Ураганный порыв ледяного ветра возвестил о прибытии Дьявола. Находясь вблизи от своих владений, Воланд не нуждался в своем адском скакуне, чтобы прибыть в Междумирье. Князь Тьмы материализовался в пределах видимости Иешуа и зашагал в его сторону. Иешуа невольно отступил на шаг. Ему хватило доли секунды, чтобы понять, что Сатана в ярости.

— Прими мои соболезнования по поводу безвременной кончины одного из твоих подданных, — проговорил Князь Тьмы ровным голосом, и лицо его стало каменным.

— Благодарю тебя, — сказал Иешуа. — Юная Сивилла тоже горько плакала и скорбела о несчастном ангеле. Воистину жестокий конец.

— Юная Сивилла плакала ещё горше, когда я испепелил твой своеобразный подарок у нее на глазах, — Воланд в несколько шагов сократил дистанцию межу ними, заставляя Иешуа смотреть на себя снизу вверх.

— Я верю, что это причинило сильную боль девочке...

— Бесспорно, это причинило ей сильную боль. За годы, что она находится под моим покровительством, мне не раз приходилось видеть её слезы и причинять ей боль. Я уверен, что придется и впредь. Эта необходимость меня не пугает. Советую и тебе понять, — голос Воланда стал еще жестче, — что, несмотря на самые горькие слезы Сивиллы, я калёным железом выжгу из неё все мысли о том, чтобы принести себя в жертву Бездне.

Иешуа изумленно посмотрел на Сатану.

— Недальновидно с твоей стороны было думать, что я не знаю о том, что отправив Сивиллу Оршели в Небытие, я закрою Бездну на долгие тысячелетия.

— Быть может...

— Даже не думай об этом, Иешуа, — глаза Воланда разгорелись ещё ярче, воистину адским пламенем, и земля под ногами начала дрожать, из тут же образовавшихся расщелин взметнулся огонь и повалил дым. Архангелы Михаэль и Гавриэль в мгновение ока выросли за спиной Иешуа и оба синхронно положили руки на эфесы своих мечей. Воланд будто и не заметил их.

— Сивилле Оршели всего неполных четырнадцать лет. Ещё не пришло время её полного раскрытия. Предоставь пока Бездну мне. Наш договор остается в силе при одном условии.

Сатана замолчал.

— И каком же? — спросил Иешуа.

— Никаких разговоров о жертве, которую она должна принести. Если это случится впредь, дитя никогда больше не покинет Шеола.

Воланд резко развернулся на каблуках и направился в сторону своих владений.

— Если ты попытаешься заточить её в Шеоле, то и сам потеряешь её навсегда, — сказал ему вслед Иешуа.

Воланд остановился лишь на одно мгновенье и продолжил свой путь, так и не оглянувшись.

* * *

Сиви застонала и замахала руками, когда балдахин её кровати бесцеремонно откинули.

— Ты только посмотри на себя! — воскликнула Гелла.

— Не хочу, — просипела ей в ответ Сивилла, — не хочу смотреть на себя, не хочу смотреть ни на кого. Ты тоже уходи.

Ведьма схватила её за руку и стащила с постели. Ей понадобился всего один взгляд на простыню Сивиллы и её ночную рубашку, чтобы оценить ситуацию. Она втолкнула так и не сумевшую продрать глаза девушку в появившуюся прямо посреди комнаты ванну, и принялась распутывать всклоченные волосы.

— Я все ждала, когда же ты, наконец, закровоточишь. Ты припозднилась. Теперь каждую луну жди эту напасть. Со мной при жизни это случилось, едва мне минуло одиннадцать. Прошло совсем немного лет, как я уже грела постель посетителям трактира.

— Гелла положила на голову Сивилле тряпицу, смоченную в лавандовом масле, и принялась растирать ей виски.

Тошнота и головная боль понемногу отступали. В руках у Сиви оказалась чашка с кисловатым чаем и девушка блаженно хлебнула из нее.

— Ещё раз заснешь, не распустив волосы, их придется остричь, — говорила Гелла, выпутывая шпильки по одной.

Странно, что ведьма ничего не сказала о вчерашней вылазке в трактир.

— Что в Замке? — осторожно спросила Сиви.

Вместо ответа Гелла плеснула ей в лицо водой. Когда Сивилла проморгалась, ведьма оперлась руками о края ванны, глянула девушке в лицо и сощурилась.

— Твое счастье, что все уехали ни свет ни заря. Этот паршивец Бегемот пытался тебя добудиться, но вовремя сообразил рассказать всё мне. Я послала его проверить, как дела обстоят в дальних башнях, чтобы глаза не мозолил да не проговорился. Хотя не рассчитывай сохранить всё в тайне. У челяди да нечисти язык длинный. Лучше забудь сама о том, что ты вчера натворила.

— И не подумаю! — сказала Сиви, упрямо вздернув подбородок. — Мне понравилось! Я веселилась и танцевала.

Гелла вполне ожидаемо взбеленилась.

— Даже не вздумай ходить туда больше! Подумать только, какой позор! Напиться так, что на ногах еле стояла. Как ты ещё до комнат добралась, не перебудив весь Замок...

Сивилла опустила глаза, вспомнив, что до комнат ей как раз самой добраться и не удалось.

— И не думай, что я тебя ещё раз покрывать стану, — продолжила Гелла сердито.

— Спасибо, Гелла, — смиренно сказала Сиви.

После того, как девушка вылезла из ванны, Гелла растерла её жестким полотенцем, пахнущим травами, и дала выпить ещё чаю. Сиви почувствовала себя намного лучше. Воспоминания о вчерашнем вечере вызывали в ней веселье и любопытство — она осознала, что имея почти всё, что душа могла пожелать в Замке, она видела и знала очень мало. Разы, когда ей приходилось бывать в Шеоле, можно было пересчитать по пальцам, и вчера ей открылась новая, неизведанная его сторона. Только одно омрачало ее воспоминания — вид Азазелло, ласкающего голую грудь Фамарь. При мысли об этом все внутри Сиви будто наполнялось желчью, и хотелось найти его, чтобы сказать что-нибудь язвительное и злое — например, пускай не смеет больше носить ей драгоценные камни, коль дарит жемчуг суккубу. Одновременно почему-то ей хотелось вломиться в его покои, бесцеремонно, как в детстве, и заставить наконец-то учить ее сражаться и стрелять...

Гелла сжалилась над Сивиллой и велела подать ей завтрак прямо в постель, кроме того, ведьма со знанием дела скрутила для нее тряпиц и рассказала как пользоваться ими, поэтому Сиви провела ещё несколько часов в постели, нежась и ничего не делая.

* * *

Южная граница Шеола обрывалась крутой пропастью, полной черноты со всполохами молний. Чернота эта клокотала и бурлила, не издавая ни звука — единственное, что можно было слышать — это треск пламени в высоких кострах, разведенных в форме пентаграммы. По приказу Воланда на одном из холмов собралась вся знать Шеола — так называемые князья, маркизы и герцоги Ада. Особняком ото всех, как всегда, стояла Лилит, которая даже по такому поводу не поскупилась на богатый наряд и венец в волосах. Намек на утерянное величие? Или вызов? Если так, Лилит сама не подозревает, как близка она к тому, чтобы стать непосредственной участницей действа, за коим пришла наблюдать.

Надо было признать, демонесса и вправду была хороша. Приличествующий случаю черный плащ не скрывал, а лишь подчеркивал высокую безупречную фигуру бывшей, веками неизменной фаворитки Сатаны. Она и до сих пор смотрела в его сторону. Точнее, в их сторону.

Меж тем чернота Бездны всколыхнулась, будто была осязаема, а в том, что она осязаема, Азазелло убедился не так давно. Совсем некстати вспомнились маленькие ручки человечка, порхающие над ним, тонкий прохладный пальчик, замерший на его разбитой губе. То чувство, что всколыхнулось в нем в тот момент...

Ритуал начался. Во главе процессии шел Фагот, облаченный в свои фиолетовые латы. За ним низшие демоны вывели скованные цепями совсем безнадежные души. Там были особенно злостные и жестокие растлители, мучители и убийцы детей, выдающиеся своей жестокостью палачи, выполнявшие свою работу при жизни с радостью, а также те, кто путал кровопролитие и убийство с развлечениями. Именно за это в списки первых жертв ритуала Мессир приказал включить Нерона и Калигулу.

Воланд кивнул головой, и толпа, подгоняемая кнутами низших демонов, двинулась по направлению к Бездне. Как только бывшие смертные поняли, что должно произойти, начали раздаваться крики ужаса и мольбы о пощаде. Процессия застопорилась, ни крики демонов, ни кнуты и вилы не могли заставить души грешников приблизиться к Бездне Небытия. Когда некоторые из них начали падать ниц перед Воландом, он глянул на Азазелло. Тут же налетел вихрь песчаной бури и смел всю процессию в черноту Бездны. Мгновенно воцарилась тишина, а чернота совсем немного как будто съежилась и всосалась сама в себя. Первая Жертва была принята.

* * *

Сиви тихонько приоткрыла дверь библиотеки. Никого. Она пролежала в постели почти до полудня и, почувствовав себя намного лучше, накинула красный пеньюар прямо поверх ночной сорочки и вышла из комнаты. Наслаждаясь всегдашней тишиной и запахом несчетного количества книг, девушка прошла к своей давно облюбованной полке, достала шкатулку с Таро и один из манускриптов.

Древо жизни... Она долго всматривалась в рисунок, понимая и чувствуя, что здесь таится некий посыл, предназначенный именно ей.

В шкатулке все карты лежали рубашками вверх. Сиви взяла четыре из них наугад и перевернула. Повешенный. Шут. Верховная Жрица. Смерть.

Она разложила карты по полярным краям Древа. Один человек. Одна смерть. Одна душа.

Что ей пытаются сказать? И кто?