Жребий (гет)

В вену воткнулась толстая игла, и по тыльной стороне руки заструилась теплая кровь. Она попыталась вырвать иглу свободной рукой, но железный браслет защелкнулся на запястье, и руку ее резко вывернуло в сторону и назад. Вокруг нее была кромешная темнота. Она чувствовала обжигающий жар за собой, как будто бы она стояла спиной к костру или какой-то жаровне. 

      Еще одна игла воткнулась в район солнечного сплетения, заставив задыхаться. Боли она не чувствовала, но понимала, что это ненадолго. Скоро она закричит — не сможет не закричать, в конце концов, она кричит всегда. Как и на этот раз, когда почувствовала как третья игла впилась в шею.

      ...Резко сесть на постели... Одеяло валялось на полу, простыни были смяты, ночная рубашка промокла от пота, хотя окно было открытым. Из него несло сыростью и противным моросящим дождем. Вечно здесь дождь... Горло немного саднило от крика, и она поморщилась. Не хотелось бы, чтобы сбежался весь дом. Два этажа особняка без каких-либо пятых измерений казались ей безумно тесными. Во рту пересохло, но графин с водой был пуст. Можно было приказать подать ей воды или чаю, но видеть никого не хотелось. Она вполне может позаботиться о себе сама... Вдох-выдох... Не беда. Ничего не произошло. Дурные сны — это не дурная явь. Скоро все пройдет.

      И все же тошнота, вызванная кошмаром, никак не желала проходить, поэтому она решила, что оставаться в постели бессмысленно. Подняв сброшенную на пол шаль, она накинула ее поверх ночной сорочки и тихонько вышла в коридор. Дом спал, и лишь из-под двери библиотеки как всегда пробивалась тоненькая полоска света. Она на секунду неуверенно подняла руку, чтобы постучать, но оставила эту затею... Не хотелось мешать, и еще меньше хотелось объяснять, почему она не спит и что ей снилось на этот раз. 

      Босые ноги в миг озябли на мраморных ступенях — ковер почему-то здесь постелить никто не догадался. Тем не менее, холод странно успокоил ее, прогоняя ощущения жара из кошмара. Она глянула на огромные часы в холле. Три часа ночи. Через час начнет светать. Странно, что Гелла и Бегемот еще не вернулись с охоты...

      Промелькнул неясной тенью кто-то из слуг, окинул ее вопросительным взглядом, но она лишь покачала головой. 

      Подумав немного, она отворила дверь и вышла на каменное крыльцо. Ее не беспокоило, что кто-то может ее увидеть. Ничем не примечательный с виду дом был надежно скрыт от людских глаз. Постояв на крыльце некоторое время и видя, что дыхание никак не удается восстановить, она все же вошла в дом. Значит, надо наполнить себе ванную, такую горячую, насколько сможет вытерпеть и просидеть в ней до утра. А лучше — до самого отбытия. 

      Она уже шла по направлению к комнате, когда услышала тихий скрип приоткрывшейся двери библиотеки. 

      Скользнув внутрь, она чуть смущенно коротко улыбнулась тому, кто сидел за огромным столом красного дерева, склонившись над одним из бесчисленных фолиантов в обычной своей манере. Шаль была тут же сброшена на пол, и она уселась у камина, скрестив ноги по-турецки. 

      Наконец Сиви удалось перевести дух, она протянула руки к огню и стала разминать онемевшие от холода и ночного кошмара пальцы. 

      — Будь добра, подними свою одежду. Ты знаешь, как меня раздражает этот твой вечный бардак.

      — Прошу прощения, — сказала девочка, не отрываясь от созерцания пламени, протянула, не глядя, руку, ухватила кисть бахромы и потянула на себя. 

      — Неужели так сложно запомнить... — проворчали из-за стола. Сиви продолжила молча сидеть, машинально перебирая бахрому пальцами.

      Ее собеседник отложил книгу в сторону и сказал негромко:

      — Где тебя носило полчаса? Я прекрасно слышал, как ты вышла из спальни и бродила по нижнему этажу. 

      — Я очень старалась не шуметь, — ответила девочка, — не хотела доставлять вам неудобства. 

      — Не говори ерунды, Сивилла. Ты доставишь мне гораздо большие неудобства, если снова подхватишь лихорадку и мне надо будет переворачивать оба мира, чтобы найти подходящее лекарство. Когда уже наконец ты поймешь, что ты не только не бессмертна, но и не отличаешься крепким здоровьем?

      — Вам в самом деле не о чем беспокоиться, Мессир, — ровно сказала девочка, не мигая глядевшая в огонь. 

      — В следующий раз, когда тебе приснится кошмар, ты немедленно придешь ко мне. Это мой приказ, и я требую твоего послушания. 

      Воланд поднялся из-за стола и подошел к камину, на полу у которого продолжала сидеть Сивилла Оршели. Почувствовав на себе его взгляд, девочка оглянулась. Лицо ее было напряженно-спокойным, но в глазах плескался страх. Воланд дернул ее за руку, заставляя подняться, обхватил ее ледяные щеки своими горячими сильными ладонями с длинными аристократическими пальцами и долго смотрел ей в лицо, запрокинув ей голову. Сиви выдержала его взгляд без труда, хотя из-за малого роста она едва доставала до груди Мессира. 

      — Ты делаешь успехи. Твой самоконтроль улучшился. Я тобой доволен.

      Девочка робко улыбнулась. Сиви чувствовала, как по груди разливается знакомое тепло. Сколько она себя помнила, не было для нее слов важнее. Ничто, как похвала Мессира, не вызывало в ней такого абсолютного счастья, кроме... Нет. Она не будет думать об этом сейчас. 

      — Я стараюсь, — проговорила она. — Просто мне бы хотелось уехать отсюда как можно скорее. Я очень хочу домой, кроме того, скоро я должна...

      — Я осведомлен о том, что ты должна, — перебил ее Воланд, — ты отправишься в Свет в срок. Что же касается, улететь скорее домой — тут я полностью с тобой солидарен. Если бы не этот проклятый Бал, нас бы уже давно тут не было. Почему ты не возвращаешься в постель?

      Сиви поднялась, взяла с маленького столика кувшин с глинтвейном, наполнила стакан и вручила его Воланду.

      — Вы тоже не спите. 

      Мессир с видимым удовольствием отпил предложенный напиток и сказал:

      — Я — это, все-таки, немного другое дело. Можешь налить себе тоже, только немного. И разбавь водой. 

      Сиви послушалась. Горячий сладкий напиток побежал по животу и дрожь стала уходить. 

      — Скажите, Мессир, — начала Сивилла, — если вы так не любите Бал, почему бы вам не отменить его? Или давать его дома.

      Воланд уселся обратно за стол и снова открыл книгу. 

      — Есть традиции, Сивилла, которые мы не нарушаем. Одна из них — это проведение Бала на Земле. Кроме того, не хватало мне этого бардака в Имении. Что касается Земли, я понимаю, как тебе здесь непросто, но мы должны тренировать твою устойчивость к здешним реалиям точно так же, как тренируем и другие твои умения. 

      — Понимаю... — ответила Сиви, подавив вздох. — Но если бы я могла сама посмотреть на Бал, то понимала бы еще лучше. Хотя бы, почему его так не любите вы. 

      Воланд рассмеялся:

      — Неплохая попытка, Сивилла Оршели, но — нет. Эти сомнительные развлечения пока не для тебя. 

      — Но мне уже скоро четырнадцать!

      — Мне помнится, что тебе исполнилось тринадцать девять месяцев назад. И это тоже не имеет никакого значения, потому что тебе нечего делать на Балу. Будь тебе хоть двадцать. И больше я это не обсуждаю! — добавил он почти сердито. 

      Сиви вздохнула. Всё как всегда...

      Мессир на секунду вернулся к чтению, но, видимо, передумав, обратился к ней вновь:

      — Что ж, если ты не спишь, то займись чем-нибудь полезным. Например, составь для меня астрологическую карту этой страны на ближайшие пять лет. Если управишься быстро, то, может, я выкрою время с утра отправиться с тобой на прогулку. В этом пригороде достаточно живописная природа. Ни в какое сравнение не идет со Швейцарией, на мой взгляд, но не так уж и плохо. 

      Сиви резко развернулась, схватила с полки первый попавшийся лист пергамента, гусиное перо с чернильницей и уселась прямо на пол. На пять лет, ха! Было бы с чем возиться! Она старательно зацарапала по пергаменту, сверяясь с картами звездного неба. 

      — Сегодня у тебя будет возможность познакомиться с весьма интересным человеком, — проговорил Мессир, — он занимается астрологией и проводит весьма полезную работу для нас в этой стране.

      Сиви вопросительно подняла брови. 

      «Какую такую работу проделывает для нас человек? Есть что-то, чего мы не можем сделать сами?»

      — Я хочу показать тебе кое-что, Сивилла, — Воланд поднялся со своего места и встал рядом с девочкой. — Это ответит на твой вопрос. Принеси сюда колоду карт, — велел он. 

      Девочка послушно принесла Таро, положила их веером на стол и выжидательно посмотрела на Мессира. Он указал ей пальцем на колоду, которая тут же закружилась смерчем над столом. 

      — Расскажи мне, что ты видишь.

      Карты по мановению руки Мессира сложились в объемную фигуру Древа Жизни. 

      — Я вижу Колесницу в центре, Смерть на верхней позиции и Страшный Суд, который венчает Древо.

      — Верно, — ответил ей Воланд. — Скажи, что нужно сделать, чтобы не допустить перемен, которые влечет Колесница?

      Сиви пока не понимала, куда клонит Мессир, но нашлась с ответом:

      — В этом раскладе Смерть и Страшный Суд должны поменяться местами. 

      — Сделай это! — велел он. — Поменяй карты местами. 

      Девочка медленно протянула руку и осторожно потянула карту с изображением Страшного Суда. Как она ни старалась быть аккуратной, Древо Жизни рухнуло, едва она успела вытащить первую карту. Девочка смотрела на рассыпавшуюся по столу колоду: играющих детей Солнца, безмятежную Императрицу, фигурки мужчины и женщины, падающих с горящей Башни...

      — Если вмешиваться в жизнь на Земле слишком резко, Сивилла, очень легко разрушить все. Наша цель не в этом. Мы сохраняем баланс, иногда сдерживая людей, иногда подталкивая их в нужном направлении. 

      Сиви медленно кивнула:

      — Мы творим их будущее их же руками? 

      — Не совсем так. Равновесие на Земле, в нашем мире и равновесие в душе человека лежат в основе мироздания. Представь, что это центр пентаграммы, от которого ты ведешь все расчеты. Что будет, если ты определишь неправильно расположение центра? 

      Девочка задумчиво начертила пятиконечную звезду без всякого особого смысла. 

      — Если я ошибусь, то в лучшем случае — пентаграмма не сработает. А в худшем — сработает во вред.

      Воланд одобрительно кивнул и провел рукой по волосам Сивиллы. 

      — Ты все понимаешь правильно, дитя. Сейчас закончи мое задание, — он помолчал мгновенье и добавил. — Можешь оставить колоду Таро себе. Пришло время тебе изучить это искусство как следует.

      — Спасибо, Мессир, — сказала Сиви, завороженно перебирая карты. Она видела немало колод, но своей иметь ей до сих пор не доводилось. 

      Она собрала всю колоду и начала перемешивать. Старые, потертые карты приятно тяжелили ладони. Девочке захотелось поднести их к лицу, вдохнуть их аромат. Колода пахла старыми книгами, чуть-чуть ладаном, чуть-чуть деревом и домом в Шеоле. Она машинально вынула четыре карты наугад. Три легли в ряд, а последняя сверху посередине. Она перевернула первую. Умеренность. Вторая — Мир. Третья карта, как знала Сиви, изображала мир Шеола и силу Мессира. Что ж, это было понятно. Иешуа по одну сторону, Мессир по другую — между ними мир людей. Девочка перевернула последнюю карту.

      Все краски сбежали с лица Сиви. Она тихонько вскрикнула и тут же почувствовала нестерпимую боль в висках.

      — Мессир... — прошептала она, указывая на расклад дрожащей рукой. Он мгновенно направился к ней, и тут девочка начала задыхаться. Падая, она задела рукой всю колоду и карты упали на пол, смешиваясь. 

      Воланд взмахнул рукой, не давая Сивилле упасть, и она мягко воспарила над полом. Он подошел к ней, скидывая волосы с лица. Сивилла была очень бледной, но дышала ровно. Из прокушенной губы по подбородку стекла капелька крови. Плохо... Дьявол осторожно промокнул кровь и покачал головой:

      — Что опять увидела ты, дитя, чего не вижу я? Какое будущее уготовано тебе и мне вместе с тобою?

      Несносная девчонка так и оставила свою шаль валяться на ковре. Повинуясь едва уловимому жесту Князя Тьмы, она взлетела и укутала хрупкую фигурку Сивиллы Оршели. Воланд кинул взгляд на рассыпанные по полу карты. Сверху почему-то оказался Страшный Суд: ангелы в небесах трубили славу Сыну Господню, земля разверзлась, из могил восстали фигуры мужчин, женщин и детей, а в открывшуюся черноту так называемого Ада ссыпались грешники и черти, словно горошины в суп. Сатана презрительно усмехнулся. Если бы все было так просто! Он еще раз кинул взгляд на все еще пребывающую без сознания Сивиллу, подложил ей одну руку под лопатки, а вторую под колени и мягко опустил девочку в кресло у камина. Дыхание ее стало более ровным и тихим, щеки немного порозовели. Воланд осторожно поправил рыжие волосы и краешек шали. Простояв над девочкой несколько секунд, Сатана покачал головой, пробормотал какое-то ругательство на древнем языке, резко развернулся и вышел из комнаты. 

      Когда Сиви проснулась, солнце стояло довольно высоко. Что ж, чудесно. Теперь об обещанной прогулке можно забыть. Как ее так угораздило, заснуть прямо в кресле? Она потерла виски, пытаясь вспомнить события прошлой ночи: ночной кошмар, затем она пришла в библиотеку, сидела над картами и, видимо, усталость взяла свое... Карты! Потертая колода лежала аккуратно уложенной в деревянную шкатулку на столике возле кресла. Там же стоял поднос с кувшином горячего шоколада и свежими булочками. Девочка с удовольствием отпила сладкий напиток. Кто бы его ни приготовил для нее — вышло не хуже, чем дома. Она прислушалась — снизу раздавались голоса. Пора было вернуться в спальню и привести себя в порядок. 

* * *

      Когда-то давно, когда в груди у нее билось человеческое сердце и по жилам бежала живая горячая кровь, жизнь Геллы никто не назвал бы счастливой ни в одной из эпох. Жалкая жизнь, жалкий конец. О ней Гелла почти не вспоминала. 

      Как любая простая и неграмотная женщина своего времени, она была уверена, что ее ждут муки Ада за совершенные убийства. Да и трудно было не поверить в это, когда в последние недели жизни ей ежедневно твердил об этом священник. Смерть свою она помнила достаточно отчетливо. Деревяный помост виселицы, толпа народу, палач, связаные руки за спиной. Грубый табурет, на котором она стоит. Когда ее столкнули с него ей не повезло — шея сломалась не сразу, и Гелла умерла от удушья, но даже когда мозг ее лопался от недостатка воздуха, она верила, что никакие муки Ада не сравнятся с ее никчемной жизнью и грязной смертью.

      Она не ошиблась. 

      Теперь же, вместо незаконнорожденной дочери трактирщика и, по совместительству, финальным блюдом многих его клиентов, она поднялась на практически самую высшую ступень иерархии Шеола. Стоять на шаг позади Властелина вместе со свитою из высших демонов, управлять его Обителью, быть молчаливой, но незаменимой. Она возвысилась больше, чем Лилит — бывшая фаворитка Сатаны, попавшая в немилость к Мессиру, даже больше, чем древние демоны, маркизы и князья Шеола. Если бы Гелла могла умереть снова, она, не задумываясь, сделала бы это ради Воланда. Но не потому, что была влюблена в своего господина — о нет... Мессир дал ей гораздо больше, чем посмертие и честь служения ему. Он освободил ее от зависимости плоти. 

      До недавних пор Гелла не думала, что она способна чувствовать нечто, кроме голода и презрения по отношению к людям. Прислуживая очередной Королеве она исполняла ритуал безупречно, внутренне насмехаясь над ними — простыми смертными. 

      Впрочем, нет, была одна, которая разбудила в сердце ведьмы что-то похожее на симпатию, проявив жалость к одной из проклятых на века, но последняя их встреча заставила Геллу ощутить почти ненависть к той Марго. Больше она о ней не вспоминала.

      Теперь же, без малого четырнадцать лет назад, появилась смертная, которая разбудила в мертвом еще при жизни сердце Геллы любовь. Сивилла. Сиви. Её девочка. 

      Её девочка родилась для того, чтобы тут же умереть и за одно ее спасение Гелла была благодарна силам Света. Хотя с ней это не обсуждалось, демонесса догадывалась, какую судьбу готовит девочке Мессир. Ее Сивилле понадобится много сил. И она ей не завидовала... 

      — Как прошла твоя охота, Гелла? — спросила ее девочка, выглядывая из шкафа, откуда летели самые разнообразные предметы одежды.

      — Не очень. Крестьяне тут жилисты и худы, а лорды настолько жирные, что и крови-то почти нет. Бегемоту в этот раз повезло больше, чем мне. Недаром этот увалень обратился котом и дрыхнет в кухне, — пожаловалась Гелла и добавила. — Ты опять плохо спала ночью.

      Она подняла ворох платьев с пола и кинула на кровать. 

      — Ерунда. Очередной кошмар, которого я даже теперь не вспомню. Хотела бы я как-нибудь пойти поохотится с вами, — мечтательно проговорила Сиви, посмеиваясь. 

      Гелла сердито ответила:

      — Не смей даже думать об этом! Тебе повезло, что Мессир занят и не слышит тебя, а то опять проведешь день с тряпкой и ведром, натирая полы. 

      — Я пошутила! — наигранно возмутилась Сиви, подошла к Гелле, обняла ее и поцеловала в щеку. — Я просто хочу сказать, что если тебе очень захочется крови, а подходящей не будет, то можешь выпить и моей! Мне для тебя не жалко! — Гелла попыталась возмутиться, но Сиви лишь расхохоталась и шлепнулась животом на кровать, болтая босыми ногами в воздухе. — Когда ваш Бал кончится, — начала она, — и мы вернемся домой, ты будешь учить меня обращаться с картами Таро. Пока что у меня не сильно получается, — призналась девочка, — а еще я все-таки утащу тебя на прогулку по Востоку Шеола. Они давно нас ждут. Адромелех* обещал сделать мне новые наряды, потому что я из старых выросла. 

      — Адромелех — наглец и плут, — зло сказала Гелла, — он недавно заявил мне, вообрази, что я растолстела и лифы на мне не сходятся!

      Сиви снова расхохоталась. 

      — Ты просто не в его вкусе Гелла, — смеялась девочка, — равно как и я. Мы же не Бегемот в истиной ипостаси.

      Теперь уже и Гелла повалилась на кровать от смеха. На ведьме был лишь один передник да золотые цепи на шее и в волосах, чему Сивилла могла лишь завидовать. О том, что ей когда-нибудь позволят щеголять нагой, не приходилось и мечтать... 

      — Госпожа Гелла, госпожа Сивилла, — один из слуг материализовался в дверях, — Мессир ждет вас в столовой. Вместе со смертным — доктором Джоном Ди.

      Гелла тут же поднялась и исчезла, бросив Сивилле на прощанье:

      — Оденься!

      Нехотя девочка натянула простое шерстяное платье и пошла вниз на своих двоих — телепортировать вне Шеола она не могла вообще.

* * *

      Гелла вошла и склонилась перед своим повелителем в глубоком поклоне. Воланд ответил ей легким кивком и приказал:

      — Дражайший доктор Ди и я закончили беседу. Я намерен отдохнуть перед Балом. Подай мне вина и начинай готовиться. Что Азазелло?

      — Обещает, что королева прибудет в срок, Мессир. Одна из придворных дам. Весьма хороша собой и не глупа. По рекомендации доктора Ди, — ведьма посмотрела на собеседника Дьявола, который так же прятал от нее глаза, как и при первой встрече. 

      Гелла повернулась затем, чтобы принести вино и столкнулась в дверях с Сивиллой. 

      — Мессир, — поприветствовала девочка, — Доктор Ди. 

      — Мисс Оршели, — доктор подошел к ней и отвесил поклон, — рад вновь приветствовать вас в Англии. Мы встречались и раньше, но вы были столь юны, что не помните меня. 

      — Благодарю, доктор, — сколько Сиви ни старалась, общение с людьми все еще доставляло ей неудобства. Она годами искала что-то общее между ними и собой и все никак не находила. 

      — Доктор Ди, помимо других услуг, которые он нам оказывает, следит за этой резиденцией, пока я в ней не нуждаюсь — объяснил Мессир, — тебе наверняка будет интересно пройтись с доктором, чтобы он показал тебе, чем мы здесь располагаем.

      Сиви это было не особенно интересно, но она понимала, что так надо. Поэтому она покорно взяла доктора под руку и вышла за порог. 

      Солнце уже стояло достаточно высоко, погода была приятной, и пахло соснами. Сиви не совсем представляла, о чем говорить с астрологом Джоном Ди, и просто брела по тропинке вокруг особняка. 

      — Очень мило с вашей стороны, мисс Оршели, согласиться составить мне компанию.

      Она хотела было ответить, что у нее не было особого выбора, но промолчала. Доктор был вежлив и мил с ней. Совсем не нужно было его обижать.

      — У вас очень интересный медальон. Прекрасная работа, а еще более прекрасное значение. Гармония и равновесие — снаружи и внутри. 

      Сиви хотела сказать, что медальон этот ей подарен Нострадамусом, но передумала, так как не помнила, кто из докторов жил раньше. Начни она рассказывать астрологу о парадоксах времени, у них у обоих ум зайдет за разум. 

      — Благодарю, — ограничилась она коротким кивком и, поняв, что больше не имеет сил благопристойно гулять с Ди по саду, предложила. — Не откажитесь пройти со мной в конюшню, доктор Ди? Мне хотелось бы проверить, как там мой конь. Я не видела его с самого вечера и переживаю за него. 

      — Почту за честь, мисс.

* * *

      — Ваша забота о тех, кто зависит от вас, похвальна, мисс Оршели. Это не такое уж распространенное качество среди власть имущих. 

      Сиви на секунду оторвала взгляд от опухших колен Василиска и сказала просто:

      — Это мой конь. 

      Она встала и погладила жесткую шерсть:

      — Хороший мой... Твои колени уже не такие опухшие, а когда мы вернемся домой, они заживут совсем. Прости меня, что я не принесла тебе ничего вкусного в этот раз. Я обязательно сделаю это очень скоро.

      Ди стоял у входа в конюшню и рассматривал юную девушку в дорогом платье, хлопотавшую над своим конем. 

      — Нечасто видишь людей вашего положения и достатка, которые сами заботятся о своих лошадях. 

      — Тот, кто учил меня верховой езде, говорит, что если хочешь преуспеть в чем-то, надо научится делать правильно все с этим связанное — от начала до конца. По его словам — если хочешь ездить верхом, научись и лошадей понимать, и конюшни чистить, а коли хочешь владеть мечом — изучи сперва металлы. 

      — А вы владеете холодным оружием, мисс Оршели?

      — Нет, — ответила ему девочка. — Но скоро буду. 

      Доктор засмеялся:

      — Вы удивительная молодая леди, Сивилла. Очень напоминаете мне нашу королеву Елизавету.

      Синие, чуть раскосые глаза сверкнули.

      — Не надо сравнивать меня с королевой доктор. И с леди тоже не надо. Я никогда не буду ни той, ни другой. Я бастард. Я не знаю своих земных родителей и, если честно, они меня никогда не интересовали. 

      Джон Ди покачал головой:

      — И все же я не могу не провести некоторые параллели. Королева родилась бастардом как и вы, вы обе очень умны, причем у вас, мисс, неоспоримое преимущество — ваше образование и окружение.

      Сиви начала злиться — ее огненный нрав, сколько она ни прятала его под маской воспитания и благопристойности, все равно поднимал голову. 

      — Я не имею ни малейшего желания быть королевой чего-либо на Земле, доктор! — девочка взяла в руки поводья и приготовилась оседлать коня. 

      Доктор Ди примиряюще взмахнул руками:

      — Погодите, мисс Оршели, не будем говорить об этом, раз вам так неприятно. Кроме того, я совсем не имел ввиду, что вы можете быть королевой лишь на Земле. 

      Настала очередь Сивиллы удивляться. К чему весь этот разговор?

      — Как бы то ни было, мисс Оршели, позвольте сказать вам лишь одно. Ночные кошмары обычны для человека пытливого ума и способностей. Иногда они несут в себе посыл, но чаще всего — нет.

      Сиви вздрогнула. 

      — Это Мессир рассказал вам о моих кошмарах? Ему не следовало это делать...

      Доктор улыбнулся:

      — Признаться, вы первая, от которой я слышу, что следует, а что не следует делать Мессиру. Удачи вам, мисс Оршели, в любом вашем пути и в любом из миров. 

      Сиви захотела откланяться, но передумала. 

      — И вам, доктор, — она неловко выдернула золотые сережки из ушей и протянула пожилому человеку. — Возьмите это. Мой подарок. Пускай будет вам на счастье. Можете переплавить их по своему усмотрению. 

* * *

      Она сделала пару кругов вокруг дома на Василиске, чтобы конь не чувствовал себя покинутым, но в то же время и не слишком напрягать его. Сиви не терпела ездить в женском седле, да и Азазелло учил ее ездить точно как он, и поэтому, несмотря на то, что одета она была в платье, ноги ее были расставлены в стороны, так что обнажились и нижние юбки, и сбитые, как в детстве, коленки. На крыльце ее поджидала Гелла и неодобрительно качала головой, разглядывая беспорядок в волосах Сиви и ее туалете. Ей-то хорошо, ходит, как пожелает, и холода не чувствует...

      — Мессир ждет тебя в столовой. Ему есть что тебе сказать.

      Девочка кивнула и прошла в указанном направлении. Бояться ей было нечего. За время этого визита на Землю она не успела ничего натворить. Пока. 

      Дверь столовой распахнулась. Мессир стоял спиной к ней, глядя в окно. 

      — Приближается гроза, — сказал он, — это хорошо. 

      Сиви была согласна. Она очень любила грозу. 

      Воланд развернулся к ней. Он сменил домашнюю одежду на наряд, который собирался, видимо, использовать на Балу, ослепительно белая рубашка, черные облегающие брюки. На груди у него висело несколько амулетов сразу, пальцы были увешаны перстнями. Обычно, в их обители, Мессир любил работать в простой и удобной одежде, но вездесущий Адрамелех умудрялся доставать и Владыку Шеола... Сиви невольно улыбнулась, вспоминая последний визит демона-портного в замок. И все же, как это странно... И здорово. Сколько Сивилла себя помнила, Мессир не менялся и не старел. По человеческим меркам, как она понимала, ему можно было дать около сорока пяти лет, не больше. У ее опекуна были угольно-черные волосы, едва тронутые сединой на висках, загорелое лицо с редким морщинами, глаза, которые всегда знали о ней все, и редкая, оттого такая красивая улыбка... И все же, какие же они с Азазелло оба высокие... Сиви очень надеялась, что еще подрастет, пока же она выше, пожалуй, только Бегемота в обличии кота... Даже ниже Геллы.

      — Вам не следовало говорить о том, что у меня кошмары доктору Ди, — сердито заявила Сатане его воспитанница. 

      Мессир посмотрел на нее таким взглядом, как будто собрался отчитать, и ответил сурово:

      — О том, что мне следует делать, а что не следует делать, когда дело касается твоего здоровья, решать буду я. И советую тебе это уяснить. Ешь! — приказал он ей, указывая на накрытый стол.

      — Кто готовил? И почему я обедаю одна? — спросила Сиви, усаживаясь. 

      — Готовила Гелла, специально, чтобы тебя порадовать, несмотря на то, что у нее самой дел по горло. Поэтому будь добра, съешь все до капли. А обедаешь ты одна потому, что я передумал касательно твоих планов на сегодня. Когда гроза спустится, ты самостоятельно отправишься в Свет к своим друзьям. Не думаю, что кошмары тебя там найдут. Расскажешь Иешуа о них. 

      У девочки перехватило дыхание от радости и волнения. Отправится по небу самой? Как настоящая ведьма или демон!

      — Здорово! — воскликнула она. 

      Мессир приблизился к ней и взял ее за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза:

      — Не дай мне пожалеть о моем доверии и вере в твое благоразумие, Сивилла Оршели. Узнаю — а узнаю я обязательно! — что ты хоть на дюйм отклонилась от пути — я не посмотрю, что ты уже не ребенок. Кроме этого, на коня ты больше не сядешь до конца времен, — сказал он строго. 

      Сивилла вспыхнула от обиды и хотела что-то ответить, но все же решила смолчать. Она наконец-то летит одна! 

* * *

      Вопреки опасениям Геллы, зависти Фагота, который в глубине души любил балы совсем не так, как всем казалось, и перспектива обхаживать очередную Королеву его мало прельщала, вопреки насмешкам Бегемота, что она пропускает Бал, и даже вопреки бесчисленным суровым наставлениям Мессира, Сиви вполне благополучно добралась до Врат Небесной Обители.

      Никогда раньше полет не доставлял ей такого удовольствия. Даже слегка захиревший на Земле Василиск приободрился, опять же, прекрасно чувствуя настроение своей хозяйки.

      Врата Рая привычно распахнулись, впуская ее, но оставляя коня на Лунной Дороге — Василиск был порождением Тьмы. Яркий солнечный свет ослепил ее.

      В обители Света никогда не бывает ночи, хотя в обители Тьмы есть день и даже свои собственные светила. Не земное солнце, но и не райское. Она знает, что обитателям Света тяжело воспринимать Тьму как таковую, кроме Иешуа, и она относится к этому с пониманием.

      Ее окликает по имени женский голос:

      — Сивилла, наше дорогое дитя! — спешит к ней Богородица. Глаза у Марии полны слез, покрывало повязано кое-как.

      — В чем дело, Матушка Мария? — спрашивает она, обращаясь к святой, как та сама просила. 

      Слезы бегут по лицу Богородицы, и она влечет Сиви в Небесный Чертог. 

      Залитый ярким солнцем Зал, лазурное небо и мягкие кучевые облака никак не вяжутся с растерянными, скорбящими выражениями лиц присутствующих. Сиви видит Иешуа, ангелов и архангелов. Магдалина и Матерь Мария стоят, обнявшись, и роняют слезы. Даже вечно улыбающийся Гавриэль мрачен. 

      Иешуа отделяется от своей свиты и идет к ней, обнимает и целует в лоб. Как обычно.

      — В чем дело, — спрашивает Сиви. — Что произошло?

      — Дитя... — вздыхает он, — пойдем на балкон, и ты увидишь.

      Они проходят к балкону, Сиви касается перил балюстрады и смотрит за горизонт. Увиденное заставляет ее побледнеть от ужаса. 

      — Бездна Небытия... — шепчет девочка. — Но ведь в прошлый раз ее не было видно отсюда! — кричит она. 

      — Это еще не все, дитя, — с горечью говорит Иешуа и протягивает ей какой-то предмет. 

      Сивилла Оршели в ужасе принимает из рук Сына Божьего, огромное, белее белого перо. С крошечными капельками крови на кончике. 

      — Гамлиэль... — в ужасе шепчет она. Ангел-отрок не старше ее самой, ангел света и музыки. Он был ее вечным товарищем по играм...

      — Как?.. — спрашивает она у Иешуа.

      — Он подлетел слишком близко, дитя. Бездна засосала его. Перья принес ветер, и мы решили, что одно из них должно быть у тебя. Как память. Бедный Гамлиэль хотел бы, чтобы я отдал его тебе, дитя. Не плачь. Будь сильной. Твоя сила в невинности, возможно лишь она способна спасти миры.

      Сивилла гладит перо сгинувшего ангела и начинает рыдать на груди у Иешуа ГаНоцри. Словам Сына Божьего она пока значения не придает. 

      Конечно же, она никому не рассказала о своих кошмарах. Весь срок пребывания пролетел, как во сне. Сам Иешуа все время совещался с архангелами и ничему новому в этот раз ее не учил. Впервые ей претило находиться в Чертоге Света. Свое бездействие и бесполезность ощущать было тягостно. Сиви почти все время сидела на балконе, глядя в даль, на черную черту, которая, словно нож, резала привычный ей мир. Ей сильнее обычного не терпелось вернуться домой. Там, по крайней мере, есть кого расспросить, и она расспросит, чего бы ей это не стоило. Или будет искать ответы сама. 

* * *

      В этот раз ей пришлось прождать на Лунной Дороге одной, пока с темного неба не спустился всадник, готовый сопроводить ее в Шеол. Стоило копытам огромного коня коснуться земли, как и Сиви взлетела в седло. 

      — Ты опоздал. Я ждала тебя с самого заката, — за недовольным тоном девочки скрывалось беспокойство. Камзол и плащ Азазелло были в пыли, рукав порван в нескольких местах, из порезов на руке проступила темная кровь.

      Демон ничего не ответил ей, лишь знаком велел взлетать.

      — Что с тобой произошло? — снова настойчиво спросила Сиви.

      — Человечек, у меня выдался чертовски паршивый день. У меня нет сил на разговоры с тобой, поэтому, будь добра, помолчи до дома. 

      Голос его, еще более хриплый, чем обычно, не может ее обмануть. Она понимает, что демон говорит сквозь зубы не от раздражения, а от боли. 

      Сивилла Оршели внезапно осознает:

      — Ты был там! Ты был у Бездны!

      Демон смотрит на нее налитыми кровью глазами, и Сиви сердится:

      — Ты меня не обманешь! Я знаю, что ты ранен, и то, что ты был ранен у Бездны.

      Азазелло предпочитает молчать, и Сиви это пугает еще больше — демон обессилен, и ей это видно. 

      Едва они спешиваются, девочка бросается к нему и требует:

      — Пойдем со мной! Твои раны нужно обработать.

      Он стряхивает ее руку.

      — Не сейчас, человечек. Отвяжись от меня, мне и так плохо. Я никуда не иду. Я срочно нужен Мессиру.

      Сивилла слишком долго общалась с демонами, а с Азазелло и подавно, чтобы от нее можно было так легко отделаться. Она, не говоря не слова, хватает Азазелло за огромную ладонь и тянет его в недры замка. Ощущение такое, будто она в одиночку пытается тащить гору.

      — Будь ты ему нужен так уж срочно, он не стал бы тебя посылать за мной. Невелика от тебя польза Мессиру, если будешь едва стоять на ногах и пачкать ковер кровью! 

      Азазелло переводит дух и неожиданно для себя и для Сиви сдается.

      — Твоя взяла, человечек. Идем в мои покои, только быстро.

      В полумраке комнаты Азазелло она ориентируется прекрасно — благо, с детства она докучала ему достаточно, пока он не понял, что способ легче всего отвязаться от назойливой девчонки, это дать ей занятие по душе. Демон тяжело опускается в кресло. Сиви хлопает в ладоши, и свечи вместе с камином ярко вспыхивают. Еще два хлопка — и у входа возникает бес из прислуги.

      — Кувшин с холодной водой мне, целебную мазь и полотенца. Быстро! — приказывает Сиви, даже не глядя на дверь. Она ищет подходящий нож, который находится сразу — небольшой остро заточенный кинжал с серебряной рукоятью. Девочка приближается к Азазелло.

      — У тебя кровь засохла на ранах. Я срежу рубаху, и тогда тебе будет не так больно, когда я их промою.

      — Смотри, сама не порежься, — ворчит демон, — это тебе не игрушка.

      Сивилла игнорирует его тон и сосредотачивается на работе. Сначала она надрезает один рукав, затем другой и постепенно: лоскут за лоскутом — освобождает Азазелло от окровавленной и прожженной рубахи. Она видит две нехорошие раны на правой руке демона и одну на ключице, сбегающую на могучую грудь.

      Хвала Бытию, поднос с тем, что она велела, уже принесли. Осторожно она начинает смывать кровь ледяной водой. Азазелло стискивает зубы и откидывает голову на кровать. Рыжие волосы взмокли от пота и разметались по плечам. 

      — Я, должно быть, сошел с ума, если позволяю тебе колдовать надо мной с кинжалом, хотя, если я переживу это, и ты не оставишь меня без глаза или какой-то другой части тела, то я переживу, что угодно.

      — Заткнись! — Сиви не выдерживает и кричит на него. Она зла и напугана. Что же это такое, что убило ангела и ранило самого могущественного демона? — Ты почти сгинул в Бездне и не смей говорить мне под руку! 

      — А я бы и сгинул, — отвечает Азазелло и ухмыляется как всегда, когда ему удается разозлить ее. Глаза его горят как расплавленное золото, — Мессир оттащил меня в последний момент. 

      — Как, и Мессир был там? — тихо спрашивает Сиви, замирая от страха. 

      — Да. Я обязан ему жизнью. Снова, — говорит Азазелло уже серьезно. Он слегка морщится, пока Сиви накладывает мазь, и девочка краешком смоченного в холодной воде полотенца начинает протирать ему лицо. Легонько касаясь пальцем, она накладывает мазь на высокую скулу, промокает царапину на волевом подбородке, когда она дотрагивается до его разбитой губы, железные пальцы перехватывают тоненькое запястье Сиви.

      — Не надо, малютка. Довольно. 

      — Почему? — не понимает девочка, — если я не обработаю рану, то она не затянется скоро. И магией ты ее не залечишь — рана не такая свежая, кроме того...

      — Довольно! — рычит демон и вскакивает. — Я иду к Мессиру. 

      — Я иду с тобой, — заявляет Сивилла, — и на этот раз ты от меня не отделаешься. Мне есть, что сказать ему.

      В руке она сжимает окровавленное перо, глаза полны решимости. У нее есть вопросы. И она намерена получить ответы. 

      Они с Азазелло входят в гостиную, в которой и ждет Мессир. Глядя на него, Сиви пугается. На нем боевые доспехи и полное вооружение, но лицо... Такого выражения она у него никогда не видела. Глаза мечут молнии. Он набрасывается на Азазелло:

      — Зачем ты привел ее сюда? — гневно спрашивает он. — Отправляйся к себе, Сивилла! Немедленно!

      Девочка делает шаг вперед и протягивает руку с пером ангела. 

      — Прошу вас, Мессир, выслушайте меня. Бездна убила Гамлиэля. Перья его крыльев принесло в Обитель Света, Иешуа дал мне одно из них и сказал, что, возможно, я...

      Договорить ей не дали.

      Мессир наклонился к ней, смягчил голос, насколько мог, и спросил:

      — Что он сказал? 

      Сиви дрожит от страха, но берет себя в руки — она прекрасно понимает, что гнев Воланда направлен не на нее. Все же ей не удается сдержать слезинку, и она чувствует мокрую дорожку, сбегающую по щеке. 

      — Что моя сила в невинности, и я, возможно, могу спасти мир. Я не поняла, что он имел ввиду. И расспросить не успела. Но может, это значит, что я могу помочь? Остановить этот ужас? — в ее голосе явно слышны подступающие рыдания.

       Воланд резко развернулся и с силой ударил кулаком о стену. Раздался страшный грохот, и по стене пошли трещены.       Азазелло перехватил Сивиллу за плечи и толкнул к себе за спину. 

      — Вот как, — медленно проговорил Воланд все еще в ярости. Голос его снова напоминал раскаты грома, — хочет творить Добро чужими руками, хочет послать и тебя на крест?! Дай мне перо! Немедленно! — гремит Мессир. 

      Слезы бегут по щекам, и девочка несмело протягивает Сатане перо погибшего ангела. В его руке оно немедленно вспыхивает и сгорает.

      — Нет! — кричит Сиви, плача. — Пожалуйста, не надо! 

      — Не нужны тебе такие подарки, дитя, — говорит Мессир, — забудь о Бездне до поры. Ты слишком юна и не знаешь достаточно. 

      — Я всегда буду для вас слишком юна! Я хочу знать, что происходит! — кричит в свою очередь Сиви. 

      Рука Воланда взлетает, и Сивилла жмурится, но пощечины не следует. 

      — Отведи ее к себе, Азазелло, — приказывает он демону, — после мы продолжим разговор. 

      Обнаженный по пояс Азазелло мягко выводит девочку и проводит ее к коридору. Раны стараниями Сивиллы почти затянулись. Перед тем, как она уходит к себе, демон вкладывает ей в ладони кинжал — тот самый, которым она распарывала его окровавленную одежду — и смыкает вокруг рукояти ее пальцы. Глаза Азазелло тихо горят отблесками свечей. 

      Сиви спит с кинжалом под подушкой. Ее всю ночь мучают кошмары, и она стонет во сне, но когда она дотрагивается до согретого ее ладонями и дыханием металла, видения ненадолго отступают.