Жребий (гет)

Это была очень странная женщина. Она была непохожа ни на кого из тех, что Азриэль знал. Чем-то она напоминала Маргариту, чем-то Мессира, но больше всего она, как ни странно, была похожа на самого Азриэля.

У нее были поразительные глаза — таких он раньше никогда не видел. У отца глаза менялись даже когда он не менял личин — разгорались как угли или становились кроваво-черными.

У незнакомки были глаза необыкновенного синего цвета. Похожего и на море, и на драгоценные камни, и на цветы лаванды и ирисов, из которых мальчик так любил плести венки. Они не просто светились, они горели и были в них всполохи грозы и молний.

Какое-то время незнакомка молча смотрела на Азриэля, а увидев отца и снова переведя взгляд на малыша, она почувствовала очень силньную боль, на столько сильную, что сам мальчик ахнул, а отец позади него будто окаменел.

Женщина схватилась за грудь, не вынося боли, обхватила себя руками и тут же начала оседать на пол, прямо по каменной стене как-будто ноги не держали ее.

Все вокруг мгновенно отозвалось ее болью — воздух, земля, огонь. Отцу тоже было очень больно за нее и из-за нее но, почему-то, он сильно испугался. А отец никогда ничего не боялся.

Странное, незнакомое, впервые услышанное слово «мать» Азриэль не понял, а еще он не понял, почему отец выглядит таким сердитым, обескураженным и горьким, а незнакомка рыдала все горше и горше, уже стонав, закусив собственную ладонь.

Прошло несколько секунд.

Азриэль смотрел на женщину и понимал, что она от чего-то боится отца и сердится на него, но так же странно рада ему как и он ей…

Да она же ужасно злится на всех, на весь мир и на себя больше всех и именно поэтому ей так нестерпимо больно!

Ей просто надо прекратить и боль пройдет!

Мальчик сделал резкий шаг вперед. Он хотел заключить женщину в объятия — все, кого он знал так поступали с ним, когда он плакал.

Азриэль направился к ней, но был неожиданно резко остановлен отцом, который положил ему руку на плечо и поднял мгновенно.

— Не подходи! , — сурово велел он. Я сейчас же отнесу тебя в Замок.

Услышав это, женщина разрыдалась еще сильнее, начав задыхаться. Ее пальцы уже царапали и горло, и пол.

— Но я хочу! Пусти, папа! Хочу! — заупрямился Азриэль, на секунду он замер, уловив что-то в вибрациях магии вокруг и начал вырываться с новой силой:

— Я ее знаю! Я знаю что это за донна такая! Я ее помню! Она родила меня потому что она моя мама! Я был у нее внутри, она была вокруг меня, я соскучился по ней, я хочу к ней, пусти! Хочу сейчас! Сейчас, сейчас, сейчас хочу! , — малыш начал рыдать в голос на руках у отца, отчаянно отталкивая его.

Азазелло в смятении посмотрел на мать своего ребенка, скорчившуюся от рыданий, бормотавшую бесвязно «мое дитя, мое несчастное дитя», затем на сына, который вырывался из стальной отцовской хватки, стараясь улететь и молотя крошечными кулачками в могучую грудь демона, безуспешно, разумеется.

Азазелло, пробормотав неловкие слова утешения мальчику и мысленно еще раз пообещав себе задушить Сивиллу, хотя бы за слезы своего ребенка, если не за все остальное, взвился в воздух с Азриэлем на руках, игнорируя истерику ребенка, хотя тот уже начал захлебываться рыданиями.

— Я хочу к ней! , — рыдал мальчик, а далеко внизу в пещере так же рыдала Сивилла Оршели.

Демон в который раз пожалел, что не свернул ей шею. Страданий своего ребенка он ей прощать не хотел. Как она вообще нашла их? Как попала к ним в самое неподходящее время?

Приземлившись прямиком на террасу покоев Воланда, не спуская орущего благим матом и извивающегося сына с рук, демон размашистым шагом вошел в комнату, презрев все на свете, думая лишь о ребенке.

— При всем моем почтении, Мессир, — это слишком! Можно было меня предупредить, что она направляется к нам! , — сказал Азазелло намного резче чем сам того хотел.

— Что она ему сделала?! , — испуганно и гневно вскричала Маргарита, но отец не спешил отдавать сына в протянутые руки Королевы.

— Я не такой дурак чтобы позволить ей что-то сделать! , — в тон ей отрезал Азазелло, — у нее началась истерика, Азриэль это увидел, почувствовал невесть что! Скажите мне на милость, зачем ему надо было это видеть?!

Ему уже приходилось с явным трудом удерживать ребенка чтобы тот не свалился на пол. На лбу выступила испарина.

— Сын, прекрати немедленно, — строго, но растерянно начал было Азазелло.

— Малыш, иди ко мне! , — вскричала Марго, пытаясь забрать мальчика.

— Да, помолчите хоть мгновенье, у меня у самого сейчас голова насчет раскалываться от вас всех! — крикнул Воланд.

От звука его голоса и резкого приказа на мгновенье замолчал и Азриэль. Мгновенно отец буквально всучил рыдающего ребенка в протянутые руки Повелителя Теней.

Воланд крепко прижал к себе мальчика, закутав в свой плащ и еле слышно начал говорить ему что-то, уже без гнева и раздражения в голосе, мгновенно смягчив тон.

Спокойно и медленно, отдаляясь и от расстроенной и растерянной Королевы и от обескураженного демона.

Крики и рыдания сменились всхлипываниями, которые скоро перешли в беспокойный сон.

Наконец-то мальчик затих и заснул, все еще вздрагивая.

Азазелло немедленно осушил бокал вина и замер в напряжении. Ему хотелось сказать многое, очень многое, но замершая у входа в пещеру Сивилла Оршели, казалось, отняла у него дар речи.

Дыхание не желало выравниваться, и без того шаткий мир грозился уйти из-под ног.

— Как она? Что с ней? , — не унималась Королева.

— Так же как и ее сын. Очень похоже, — ответил на вопрос Воланд, вернувшийся со спящим Азриэлем, — отнеси своего сына в его спальню, Азазелло, — приказал он, — ребенку необходимо восстановить силы.

— Он может снова проснуться.

— Может. И ты позаботишься о нем. И останешься с ним на всю ночь или дольше, если будет нужно. Ты — его отец. И твоя наипервейшая обязанность хранить спокойный сон своего дитя, беречь его покой и безопасность, — подчеркнуто жестко сказал Князь Тьмы, припечатывая каждое слово и делая Азазелло нетерпеливый жест рукой в направлении комнаты мальчика.

* * *

Супруги остались одни. Маргарита беспокойно ходила по комнате, вздыхая. Она испытывала большое смятение, стыд и страх. Муж был сердит на нее. Заслуженно.

— Сядь и успокойся хотя бы ты, — велел Воланд, — Азазелло прав, Марго, — обратился Воланд к жене, — ничего хорошего нет в том, что ты отпустила ее, зная в каком она состоянии, не поставив Азазелло в известность, не переговорив со мной заранее. Зачем? О чем ты думала?

Губы Повелителя Теней были недовольно сжаты. На супругу он смотрел сурово. И был полностью прав. Марго вздохнула.

Да, она переоценила выдержку и Азазелло, и, тем более, Сивиллы. В самом деле было глупо надеяться на счастливое воссоединение семейства. Что на нее нашло?

Королева тяжело вздохнула, неимоверно злясь на себя.

— Да. Я допустила ошибку. Переоценила ее или, наоборот, недооценила. Мне стоит позаботиться о ней. Позаботиться о всех них. Я пойду, — женщина поднялась, но была остановлена не терпящим возражений взглядом супруга.

— Все совершают ошибки. С Сивиллой надо сейчас вести себя крайне осторожно. Ее силы возросли, а все сдерживающие факторы исчезли. Бытию одному известно, что я пережил во время разговора с ней… Я сам пойду за ней. Тебе важнее оставаться неподалеку от Азриэля. У него в любой момент может начаться жар или боли. Азазелло нужна будет помощь, поэтому будь здесь, где ты нужнее и полезнее. Сивилла неимоверно измучена, обычный человек этого бы не пережил, даже мужчина. У нее страшные боли от старых ран и от истощения, не говоря о том, что она уже давно идет по самому краю и готова кого угодно столкнуть в пропасть… В данный момент она крепко спит или, вернее, уже без сознания. Неудивительно. Какой бы она ни была, что бы не сделала, что бы не думала, она — моя дочь, которая наконец-то вернулась к себе домой. О ней я позабочусь сам.

Ни говоря больше ни слова, Сатана покинул свои покои.

* * *

Воланд опустился у лежащей на каменном полу Сивиллы. В ее лихорадочном сне вся броня будто спала и несколько долгих минут Князь Тьмы просто вглядывался в ее лик.

Заостренные скулы, прозрачная бледность, абсолютно по-детски, как всю жизнь, кулак под щекой, рваное дыхание, прерывающееся всхлипами как всегда во время ее кошмаров.

Чуть приоткрытый рот и прокушенная до крови губа, струйка запекшейся крови.

В россыпи едва достигающих плеч огненных кудрей ранняя седина.

Голова Сивиллы метнулась вправо-влево и она застонала.

Застежка на груди раскрылась, туника съехала с плеча, обнажая глубокий давний рубец от удара кнутом, сбегающего с лопатки на ключицу.

Лицо Князя Тьмы окаменело.

Воланд, помогая себе навевающим сон заклятием осторожно поднял ее, поражаясь, что она намного легче чем была в четырнадцать лет.

«Все хорошо, дитя. Я рядом. И если Он захочет забрать тебя, то Ему придется сначала отбросить с дороги мое бездыханное тело. Бедная моя девочка…»

* * *

Ночь была нелегкой. Выгнав служанок Маргарита и Азазелло поочередно пытались успокоить ребенка, у которого начался жар. Снадобья не помогали, за лекарем Королева посылать не хотела чтобы не пугать малыша еще больше. Она ругала себя почем зря и мучилась от бессилия.

Серел рассвет. Азриэль спал на широкой груди отца, который напряженно смотрел в никуда.

— Что вы думаете о… — начала Маргарита.

— Предпочитаю о ней вообще не думать, моя Королева, — тихо отрезал Азазелло, тускло и яростно.

— Что бы вы не чувствовали по отношению к ней, что бы не произошло — вы связаны на веки. У вас общее дитя, — тихо сказала Маргарита.

Демон посмотрел на нее, но не ответил ни слова.

Воланд вернулся, когда солнце уже встало.

— Отправляйся спать, Марго. Ты обессилена. Завтрак для тебя накрыт. Азазелло, мне ты нужен в приемной ровно через час. Служанки остануться с Принцем, — распорядился Повелитель Теней и так же спешно удалился.

— Что с Сивиллой? , — в догонку ему спросила Маргарита.

— С ней лекари, — не останавливаясь ответил Воланд.

* * *

Она парила в мягком облаке.

«Какой приятный сон», — подумала Сиви.

Она резко села, рука инстинктивно метнулась туда, где должно было быть оружие, но пальцы впились в нечто непривычно мягкое и нежное.

Она была в постели. В своей собственной постели. Белоснежные льняные простыни, пуховая перина, взбитые подушки, ласковый свет солнца на коже… Это было нереально и слишком хорошо и спокойно чтобы быть правдой.

Сиви рывком сбросила с себя одеяло, оказавшись абсолютно нагой, не считая нескольких перевязок на руках и ногах. В воздухе витал аромат целебных трав и отваров.

«Нельзя расходовать лекарства в таком количестве за один раз!», — подумала она в смятении, еще очень плохо понимая, где находится.

— Тихо! Успокойся, пожалуйста. Сиви, все в порядке. Ты в полной безопасности. Погоди, не вставай, голова закружится.

Она ахнула. Слова застряли в горле. Взгляд стал более осмысленным. Она не отдернула руку, за которую ее крепко держал зеленоглазый юноша, древнее чем весь людской род.

— Восемь, — сказал Бегемот, — восемь сломаных костей, которые неправильно срослись. По одной за каждый год твоего отсутствия. Лекари вправили все и напоили тебя укрепляющими отварами. Несколько дней и от ран останутся лишь воспоминания и немного шрамов. Вот тогда-то и сможем наконец-то устроить скачки. Василиск будет рад. А теперь тебе нужно поесть.

Сиви ошарашено молчала.

Расслабление, удобство, отсутствие боли, голода и жажды, ощущение защищенности и теплота собственной магии дремавшей в теле были чем-то нереальным и давно забытым.

Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и открыла снова.

Они обнялись. Чтобы понять ценность дружеских объятий нужно очень долго прожить без объятий. Вместе с тем, у нее было много дел и много бед. И дела ее ждать не могли.

Прошло много лет и произошло множество событий, но она до сих пор была человеком. Неимоверно сильной колдуньей, но человеком. И ее человеческое тело нуждалось в отдыхе и пище.

Сиви ела медленно, практически через силу. Кусок не лез в горло при мыслях о тех кого она поклялась любой ценой уберечь. Ее бегство и запутывание Небытия длилось два года. Припасов должно было хватить. Ее народ не должен был голодать.

— Как ему удалось отшвырнуть Бездну на столько далеко отсюда? В людском мире все стало хуже. Много хуже. Он слеп, безумен и голоден.

Бегемот произнес имя лишь одними губами. Даже столкнувшуюся не однажды лицом к лицу с Небытием Сивиллу это имя заставило похолодеть. Желанной добычей для всех было ее дитя… Какова должна быть месть Света, которая до сих пор не свершилась? Кто будет следующим? Маргарита, как попытка нанести сокрушающий удар Князю Тьмы?

Демоны высшей касты? Азазелло? Она сама? Ее дитя?...

Еще вчера она кипела ненавистью и болью, сегодня же она понимала, что обстоятельства вынуждают ее к взаимодействию…

Прийти к Воланду снова? С миром? Отбросить спесь и задушить в себе злость и обиду? «Нет, ни за что. На унижение перед ними я не пойду. Даже ценой собственной жизни.»

— Твоя жизнь или смерть судьбоносны не только для тебя, — тихо сказал Бегемот, — в этом-то все и дело. Ты не знаешь кого спасешь и спасешь ли. Ты не знаешь кого погубишь.

Сивилла резко вскинула глаза.

— Никогда больше не входи в мои мысли, Трисмегист. Не заставляй меня причинить тебе боль. Я не хочу этого. Девочки, которую ты ищешь во мне, которую все ждут во мне увидеть больше нет. Она мертва. Уже много лет.

Древний оборотень, шут Сатаны, незаменимый его советник и ведьма смотрели друг на друга.

— Никто здесь не враг тебе, Сивилла, — проговорил Бегемот, — не нужно угрожать. Не множь злобу.

— Я сама главный враг себе, — резко ответила Сивилла, — прости.

Накинув на себя свободный черный шелковый плащ, она вышла из комнаты и направилась туда, куда ей нужно было попасть уже давно.

— Прислуга будет здесь как только тебе что-либо потребуется, — сказал Бегемот ей вслед и Сиви коротко кивнула.

* * *

Стеклянный саркофаг, окруженный факелами. Рыжеволосая демонесса в нем все так же невыразимо прекрасна. Все так же свежа рана от копья, которое предназначалось Сивилле. Еще одна смерть, приведшая Сивиллу к властвованию над людским миром. Еще одна незаживающая рана, еще боль отринутая, забытая на время, но не потерявшая остроту, еще одна невосполнимая потеря, с которой ей жить вечность.

«Как страшно быть той, кто я есть и не потерять способность любить. Как невыносимо больно терять их навеки.»

Девушка положила ладонь на саркофаг.

— Покойся с миром, Хелль. Клянусь, что коль скоро я жива, твое имя не будет забыто и прославится на века во всех мирах.

Сивилла Оршели глубоко поклонилась и покинула пещеру.

* * *

Она вернулась в свои покои, потребовала одежду и то, что ей нужно было для колдовства. Много часов она ворожила. Выкладывала Таро спиралями, высматривала, искала, жгла черные свечи и алые свечи, смотрела в пламя. Видела все и не видела ничего.

Нужно вернуться на Землю. Нужно уберечь их. Какую цену потребует Воланд? Что Сивилла может предложить ему в качестве сделки?

Силы Великие ведают почему он не убил ее еще вчера… Ей этого не понять.

«Я не буду, не должна и не могу просить у него помощи. Это моя погибель.»

Кроме всего, ее отчаянно тянуло к сыну нитью любви, которую она раньше и вообразить не могла. Чем больше времени проходило, тем больше кровоточило ее израненное сердце.

Солнце стало клониться к закату и терпение Сиви иссякло.

* * *

Фрида отворила покои и заметно побледнела. Она дрожала от страха.

— Моя княжна… — ведьма склонилась и застыла. Сивилле ничего не стоило отшвырнуть и ее, и еще одну служанку белокурую и незнакомую ей, но она этого не сделала.

— Теперь, когда ты закончила рассматривать носки моих туфель, может дашь мне пройти наконец? , — холодно осведомилась Сивилла.

— Моя княжна, — вторая ведьма тоже поклонилась, — наша Королева…

— Не оставила приказа по поводу моего присутствия здесь, — закончила фразу за нее Сивилла Оршели, — так иди и спроси ее. Прямо сейчас. А ты оставайся. И проводи меня к моему сыну, — приказала она.

* * *

— Он спокоен? Не плачет? , — спрашивала Марго практически на бегу у поспевавшей за ней Наташи.

— Был спокоен, моя Королева, с самого утра, все было в полном порядке, мы сказали ему то, что вы велели. Я не могла ничего поделать, она же…

— Я тебя ни в чем не виню, Наташа, — заверила ее Марго, — ты все сделала правильно.

«Что у нее на уме? Похитит его? Будет нас шантажировать им?..»

На входе в детскую Королева резко остановилась, восстанавливая дыхание и унимая бешеный стук сердца в груди.

На ковре у камина сидел Азриэль, а напротив него, скрестив ноги, сидела его мать.

* * *

— Здравствуй, — тихо и нежно, разом погасив в себе гнев и боль будто и не было их, — сказала Сиви.

— Здравствуй, — ответил ее золотоглазый сын и протянул ладошку в приветствии. Сивилла ее аккуратно пожала, — мне сказали чтобы я называл тебя «Сиви», когда ты прийдешь. Я очень давно тебя ждал.

— Ты можешь называть меня как хочешь. Я тоже очень давно ждала. И вот я здесь, — сказала Сивилла и опустилась на мягкий ковер.

— Смотри, — начал деловито рассказывать Азриэль, — это моя железная дорога. Но налетел ураган и поезд опрокинулся.

Живые фигурки пассажиров и машинист паровоза и в самом деле беспокойно топтались на вокзале, игрушечные деревья гнулись под напором сильного ветра.

— Когда налетает ураган такой силы, необходимо укрытие чтобы его переждать. Потом паровоз снова тронется в путь. Куда он направляется, Азриэль?

— В горы!

— В горы… — задумчиво проговорила Сиви, — там наверняка лежит снег, пассажирам стоит одеться потеплее. Ты строй вокзал, а я построю заснеженную гору. Я уверена, что наш храбрый машинист отлично справится с задачей.

— Не забудь, что на горе стоит замок полностью покрытый снегом! , — распорядился мальчик, — там будет праздник.

— Там будет прекрасный праздник, — согласилась Сивилла.

Кубики уже закружились под ее взглядом.

* * *

Мать и сын были настолько поглощены друг другом, что не заметили присутствия Марго и двух ведьм. Спустя какое-то время женщины переглянулись. Сивилла кивнула невысказанному вопросу Маргариты и поднялась с ковра.

— Мне пора, Азриэль, — мягко, как раньше Марго никогда ее не слышала, произнесла Сиви, — завтра я приду снова и мы будем играть во что ты захочешь, а теперь мне пора

— Ты правда придешь? , — спросил мальчик, — не уйдешь от меня больше?

— Даже если уйду, то вернусь. Обещаю.

Неожиданно Азриэль кинулся в объятия своей матери. Впервые в жизни, поразив всех.

«Не рыдай, не рыдай, не при нем, не сейчас.» Какой же он теплый, родной, единственный… Как мягки его волосы, как свеж и сладок его запах… Как не хочется выпускать его, как же она завидует Азазелло за то, что он узнал ее сына раньше чем она сама… Завидует снова до боли.

Сивилла наклонилась и поцеловала ребенка в лоб.

* * *

— Ей намного луше, Повелитель. Она на ногах с самого рассвета, мы не следим за ней открыто, но и глаз не спускаем как вы приказали.

— Хорошо. Продолжайте в том же духе, исполняйте все, что ей угодно, а я хочу знать о каждом ее шаге — сказал Воланд, — что с тобой, Марго? , — обратился он к жене.

— Мессир, я только что вернулась от Азриэля… Сивилла была с ним.

— Я знаю, Марго. Я не позволил бы произойти ничему, что может подвергнуть опасности Азриэля или его мать. Бегемот, оставь нас одних, — приказал Воланд.

Он подошел к жене и обнял ее:

— Чего ты боишься? Что тебя гложет в эту минуту?

— Боюсь ее… — тихо ответила Королева, — на что она может оказаться способна. В ней какая-то странная и страшная пустота. Как-будто…

— Как-будто она подошла к краю Небытия ближе чем кто-либо из нас, — закончил фразу муж, — так и есть.

— Она опасна?

Воланд поцеловал Маргариту в лоб.

— Не для меня. И ни для кого из тех кто мне дорог и кого мой долг оберегать. Не страшись, Марго и не терзай себя. Я не хочу для нее лишних страданий — она настрадалась достаточно, более чем достаточно. Я искренне надеюсь, что Азриэль исцелит ее, но окончательный выбор о том какой быть и как жить остается за ней и от этого выбора зависит ее судьба.

Боль и страдание в голосе супруга заставили Марго теснее прижаться к нему.

* * *

«Как пробраться на Землю, не потревожив Его… Теперь я намного уязвимее, Он не может не почувствовать что мне есть что терять, что я готова жертвовать тем, о чем раньше и подумать не могла. Не видала я покоя и не видать мне его никогда…»

Нет, сидеть сложа руки в своих роскошных покоях, навещать сына, поручив заботу о нем кому угодно: служанкам, Повелителю Теней и Королеве, и, как оказалось отцу, она не станет. Рваться на Землю как бы не терзалась душа за свой несчастный народ сейчас тоже не время. Хочет Сивилла Оршели того или нет, но ей нужна помощь, а пока что она превращает всех вокруг во врагов.

Закралось сомнение… Воспоминания потекли рекой. Детство, юность, вспыхнувшая любовь… Коварство Света… То, как любимый мужчина не единожды отказывался от нее во имя долга. То, как Князь Тьмы пытался сделать ее наложницей многих — как бы красиво он сам это не называл. То, что ей пришлось пережить на Земле от рук мучителей до родовых мук.

Чем она обязана тем, кто причинил ей столько боли?

Глаза Сивиллы разгорелись, рот оскалился, она раскинула руки в стороны… Она потянулась своей магией дальше, шире… Увидела всех обитателей Замка, Шеола, а могла и еще дальше… Перед глазами понеслись соблазнительные сцены как от ее силы гибнут, сгорают существа… Вспомнились всегда холодные и подозрительные глаза Фиолетового Рыцаря. Вот кого бы она с исключительным удовольствием скормила бы Бездне!

Как бы тебе пришелся по вкусу Ангел Смерти, о Создатель?

Безумная усмешка исказила лицо Сивиллы и…

Она изо всех сил ударила кулаками в стену. И еще раз и еще, сбивая костяшки в кровь.

Так нельзя. Это — не твои мысли. Не смей позволить Ему завладеть тобой. Не позволяй, даже если мысли — твои.

Распахнув одним взглядом дверь в купальню, срывая окровавленными руками одежду, Сиви кинулась в воду, наложив заклятие сделавшее ее ледяной. Пусть так. Пусть боль. Только ее боль…

* * *

Маргарита нашла Сивиллу обнаженной сидящей у камина абсолютно мокрой с посиневшими от холода губами. Она молча сняла покрывало с кровати и протянула той. Сивилла приняла его безмолвно и накинула себе на плечи.

— Прикажешь подать ужин?

— Я не голодна. Благодарю.

— Тогда…

— Нет, к вашей трапезе я тоже не присоединюсь.

Королева опустилась на пол рядом с Сивиллой.

— Сиви… Отпусти. Никто не может существовать в такой боли и ненависти, никто. Даже богиня, который ты пока что не стала. Отпусти…

Сиви резко вскинула голову, встряхнув все еще мокрыми волосами.

— Я понимаю твое желание защитить тех кого ты на самом деле любишь. Мне это тоже не чуждо, что бы вы все обо мне не думали, но видишь ли… Я не добрая и не великодушная. Думаю, я могу назваться безжалостной стервой. Когда разбиваешь сердце безжалостной стерве, определенные последствия неизбежны.

Маргарита внутренне содрогнулась, но виду не показала.

— Значит так тому и быть. Выплесни свой гнев и свою боль. На тех, кто этого заслуживает. Таких душ немало и тебе прекрасно известно, где они. Я знаю, что с тобой сделали на Земле… Здесь ты не найдешь этих, но найдешь таких же. Неужели они не заслужили твоего гнева? Ты — Светлая Госпожа Шеола, все склонятся перед тобой, так пусть же Шеол узрит твой гнев. Справедливый, праведный гнев. Пусть трепещут перед тобой. Они это заслужили, — вкрадчиво прошептала Королева, выпуская наконец-то и свою ведьминскую сущность, — жизни абсолютно наплевать на наши желания или ожидания от неё — мы сами должны бороться за то, что нам дорого.

Щелчком пальцев Маргарита призвала служанок.

— Помогите госпоже одеться. Поудобнее.

* * *

В этом измерении все было по-прежнему. Он прикладывал к тому немалые усилия. Скоро пустыня снова зацветет и тогда можно будет взять сюда сына…

Демон сидел на краю обрыва и глядел в пустоту. Здесь все еще сияли первозданные звезды и золотая луна.

И даже здесь не мог Азазелло убежать от своих мыслей.

…Одно единственное существо, одно лишь существо до появления Азриэля держало в руках ключ от сердца демона безводной пустыни…

Лишь ей одной он смог и захотел открыться, лишь она одна вызывала в нем жгучую страсть, непомерное желание оберегать и обладать, нежность и ярость, необходимость как воздух, как огонь, как крылья.

Он никогда не мог насытиться тем, что она дарила ему: ее плотью, ее духом, ее разумом.

Ему хотелось, нет, он нуждался в обладании этой женщиной. Что бы ни было.

Злость на нее то утихала, то вспыхивала с новой силой.

Страх за нее не покидал демона никогда.

Владеть Сивиллой и позволять ей владеть собой — это стоило жизни, это стоило всех бесчисленных битв. Она лишила его покоя и она же подарила ему лучший из даров.

Он пребывал в ярости на нее.

Он был безмерно благодарен ей.

Он желал ее как не желал никого и никогда.

Его душу разрывала боль причиненная ею.

Он мечтал чтобы она подарила ему еще ребенка, с которым он был бы с момента рождения.

Он желал создать безопасный мир, в котором сможет быть вместе со своим сыном. И со своей женщиной.

Он любил ее.

И это ничто не в силах было изменить. Это было неподвластно самому Азазелло.

Он — стихия огня. Ничто не в силах остановить стихию. И никто.

…Надо всеми силами пережить агонию старого мира и дать воцариться новому… Любой ценой. Почти любой ценой.

* * *

Глубокой ночью в дверь одной из комнат Преисподней постучали.

В проеме стояла тонкая и хрупкая фигура в черном плаще, кое-где прожженном и забрызганном кровью.

Она устремила на Воланда неожиданно ясный взор.

Почти как прежняя.

И лишилась чувств.