Жребий (гет)

Сиви вздрогнула и проснулась с криком, машинально поднеся ладонь ко рту. Боль в безымянном пальце на правой руке, которую она почувствовала во сне, продержалась еще несколько секунд. Еще один из кошмаров, мучавших ее на протяжении всей ее жизни...

В этом сне она видела себя в зеркале в белоснежном платье. Подвенечном — подсказало подсознание. На волосы была накинута черная вуаль, закрывающая и лицо. Ощущение равнодушия и пустоты запомнились ей из того сна, но внезапно пальцы на правой руке охватила боль. Сиви опустила взгляд и увидела, как в безымянный палец впивается металлическое кольцо с острыми как бритва краями, с такой силой, что выступает кровь. Сиви испуганно попыталась избавиться от ужасного украшения, но в другой руке у нее вдруг оказался букет из роз, который она почему-то не смогла отбросить. Сивилла проснулась.

Это не было обычным видением. В одно мгновение сон оставил Сиви, и ее пронзила отчетливая мысль, подсказанная самим подсознанием. Она резко села на постели и уставилась в стену напротив невидящим взглядом.

— Я скоро умру, — произнесла Сивилла. И удивилась, каким образом эта мысль не вызвала страха.

Сиви заметила, что совершенно обнажена — скомканная ночная сорочка валялась на полу у постели. Неужели ночной кошмар вновь заставил ее так неистово метаться во сне? На своих ладонях она увидела полумесяцы — отметины от впившихся ногтей.

Странное, тяжелое предчувствие охватило Сивиллу, она встала, накинула на голое тело тонкий халат и так простояла перед окном, глядя в пустоту, пока небо не начало сереть.

Она ничего не сказала, когда зашли служанки, не притронулась к завтраку на подносе. Сидя перед зеркалом, Сиви все так же бесстрастно и равнодушно позволяла себя причесывать.

— Госпожа, вы выглядите очень усталой, — тихо произнесла прислуживающая ей ведьма и хитро улыбнулась, — вам следует лучше высыпаться по ночам и пудры не жалеть. Как бы никто не спросил, почему у вас такой усталый вид и кровоподтек на шее.

Усталость и апатия мгновенно схлынули с Сивиллы. Она больно впилась пальцами в руку ведьмы поверх локтя и резко притянула ее к себе.

— Мне не нравится твой тон. Совсем не нравится, — тихо и угрожающе сказала она, — у тебя здесь одна хозяйка, и это я. Не забывай об этом. Как ты думаешь, — хватка на руке служанки стала еще сильнее, и Сиви смотрела, как лицо той охватывает ужас, — куда ты отправишься, когда я вышвырну тебя отсюда? Если хочешь коротать свой век в Преисподней или Геенне, тебе стоит только намекнуть.

— Госпожа, — испуганно пролепетала ведьма, — клянусь, я не имела в виду ничего плохого. Я больше ничего не скажу.

Сиви подождала несколько секунд и резко ослабила хватку, отталкивая служанку от себя. Азазелло был прав. Так больше продолжаться не могло. Нужно было что-то решать.

* * *

Марго встала задолго до рассвета. Место рабства своего нужно покидать быстро. Предательская мысль, засевшая в голове, отчаянно подталкивала просто уйти без объяснений, но нет... До этого она не опустится.

Кофе в чашке давно остыл, и Маргарита безумно смотрела в стену перед собой. Этот дом. Этот сад — именно такой, какой она рисовала себе в воображении, именно то, о чем мечтала. Награда, дарованная, но не ей. Она была лишь частью чужой награды.

«Я так хотела, чтобы у меня было что-то свое. Что-то, чем я могу гордиться…»

Вечность потребовалась ей, чтобы понять: пустота и одиночество вокруг — удел красавицы королевы Марго, чья жизнь имеет смысл только если она верная спутница, муза и вдохновительница, спасительница и хранительница покоя и очага.

Или же королева на одну ночь, хозяйка чужого бала… Жалости к себе не было — она была бессмысленной и заставила бы Марго лишь презирать себя. Просто хотелось, чтобы все закончилось как можно скорее.

Медленно светало. Хотя Марго и прождала его несколько часов, скрип половиц под шагами Мастера все равно заставил ее вздрогнуть от неожиданности.

— Ты не спишь? — он прошел в кухню и сел напротив нее.

Как давно появилась отчужденность в их отношениях? С тех пор, как они поселились здесь? С тех пор, как она стала любовницей Воланда? Или с тех пор, как он вернулся из дома скорби, сломанный, разочарованный в жизни и в себе — еще там? Может, их отношения были обречены уже тогда?

— Нет, — ответила Марго и вздохнула. Нет! Если она не найдет в себе силы покончить с этим прямо сейчас, ей никогда не удастся. — Я ухожу! — выпалила она на одном дыхании.

Она ожидала, что Мастер переспросит. Ожидала, что он не поймет. Что испугается. Марго ждала протестов, но не того, как сожитель ответит ей быстро, будто и не удивившись:

— Ты не можешь. Ты, как и я, останешься здесь навечно.

Его абсолютная уверенность придала Марго сил, но и разозлила.

— Я все равно ухожу. Покой был дарован тебе, а не мне. Я — часть награды, но меня никто не спрашивал, чего хочу я.

Она знала, что лжет. Ее спросили, велели сказать, что ей нужно. Она ответила, и как же она расплатилась за необдуманный ответ!

Мастер покачал головой и все с той же непоколебимой уверенностью возразил ей:

— Оставь эту затею, пока не поздно. И ты, и я знаем, что выход отсюда лишь один — в небытие. Тебя в лучшем случае вернут, откуда ты пришла. А в худшем — ты знаешь, как поступают в Шеоле с теми, кто нарушает договор.

Марго слушала и понимала — Мастер не любил ее. Их связывало прошлое, но не настоящее, их роман был бурным, но оба сломались. Мастер — когда не смог донести свое творчество в массы, а Маргарита — когда поняла, что обеими руками оттолкнула от себя счастье. Она пришла в Приют с мыслью исцелить любовника, а когда это произошло, превратилась в некое подобие прислуги при нем… Всю ее жизнь в обоих мирах путь выбирали за нее. Теперь это прекратится.

Она повесила котомку на плечо и направилась к двери.

— Как бы то ни было — я ухожу сейчас. Если меня вернут силой — я уйду опять. Если меня казнят — пусть так, — напоследок Марго обернулась к Мастеру и произнесла: — Ты хороший человек, Мастер. И в самом деле талантлив. Я искренне верю, что у тебя все будет хорошо.

И вновь ей пришлось удивиться, когда Мастер медленно кивнул ей на прощанье, глядя прямиком в глаза.

— Что ж, Марго, удачи и тебе… — пожелал он искренне.

* * *

— Первый шаг сделан — я ушла. Я сама удивлена тем, что мне хватило смелости сделать это. Вот только я до сих пор не знаю, куда мне идти дальше.

Сивилла оглядела небольшую комнату. Из прямоугольного оконца открывался вид прямиком на рыночную площадь.

— По крайней мере, это место весьма и весьма отличается от Пристанища. Оглянись вокруг. Денег, что я заплатила хозяину трактира, хватит для того, чтобы он держал язык за зубами довольно длительное время. Узнай народ, подумай, чем тебе хотелось бы заниматься...

— А по истечению того самого длительного времени куда я пойду? К тебе в горничные? — Марго невесело усмехнулась.

Сивилла посерьезнела и покачала головой:

— Нет. Ты находишься под моим покровительством, но в Замке тебе не место... Пока. Ты хорошо вышиваешь, а ведьмы и суккубы любят себя украшать...

Марго проследила за взглядом девушки. Сверху в стопке тканей лежала так и неоконченная алая вышивка на черном полотне. Сивилла Оршели, в отличие от Мастера, язык рун читала свободно. Бывшей королеве стало не по себе.

— Спасибо за то, что помогла мне, — тихо сказала Марго, — я постараюсь научиться жить одной.

Сивилла Оршели улыбнулась:

— Я даже тебе завидую. Дорого бы я отдала за возможность жить одной и самой принимать решения, что делать, чего не делать и куда идти.

Теперь Марго искренне рассмеялась, впервые за долгое, долгое время.

— Ты могущественная колдунья, и положение твое выше, чем любому можно себе представить. А принцессам редко удается жить в одиночестве. Мне пришлось очень тяжко, когда я поняла, что есть вещи, которые, кроме меня, никто не сделает... Я росла в довольно зажиточной семье, мои родители любили меня и ни в чем мне не отказывали. Я ходила в лучшую школу, где меня не научили ничему, что могло бы пригодиться в жизни. Имей я какой-нибудь стоящий талант, умей я что-то, что помогло бы мне обеспечивать себя самой, возможно, вся моя жизнь сложилась бы иначе после Бала Ста Королей.

— Не сложилась бы, уж поверь мне, — фыркнула Сиви. — Сейчас я расскажу тебе, почему. Сразу после того, как Мессир забрал вас с Мастером сюда, грянула война. Ты не можешь себе представить, сколько людей погибло. Не бойся — я просто покажу тебе, не самое страшное, но так мне будет легче объяснить, — поспешила заверить Сивилла, видя, как Марго отпрянула, когда она потянулась к ее разуму.

Перед внутренним взором Марго бежали картины. Такого количества боевых машин она никогда не видела... Разрушенные города, стертые с лица земли деревни, машины убийств... Уничтожение массы людей другими людьми...

Видения резко прервались, и Маргарита поняла, что Сивилла не хотела травмировать ее еще сильнее. Между тем Сиви продолжила рассказ.

— Казалось бы, такая война должна была научить человечество ценить свой мир, но этого не произошло. Войны то стихали, то разгорались снова. Люди подчинили себе силу атома, так и не зная до конца, что он в себе таит. Сам Азазелло отправлялся в начало двадцать первого века один, но едва смог спастись. Жители Высших Сфер стали там очень уязвимы. Мессир запретил схождения на Землю после тысяча девятисотого года для всех жителей Шеола...

— Погоди, — прервала Марго Сивиллу, — а где же тогда родилась ты? И когда? Когда я впервые увидела тебя, тебе было около года, а это значит...

— Простое совпадение, — ответила Сивилла, — когда я еще была в утробе своей человеческой матери, ее латентная магия и моя произвели сильный резонанс, который услышали и Мессир, и Свет. Женщину, которая выносила меня, люди замучили и убили за то, что она была ведьмой, и хотели убить и меня, едва я сделала свой первый вдох... Так вот, благодаря этому резонансу меня извлекли из моей эпохи. Я привыкла считать, что родилась здесь. Другого родного мира у меня нет и быть не может. Но мы отвлеклись.

Сиви продолжила рассказ:

— Такое количество смертей сорвало цепи с... — она прикусила язык. — Взбесило Бездну, и все измерения сместились... Из-за этого смещения еще через сто пятьдесят лет после твоей смерти произошла очередная мировая война. Последняя... Мы называем это Апокалипсисом, люди назвали это Армагеддоном... Человечество почти вымерло и продолжает вымирать. Земля после этого превратилась в самый страшный из миров — страшнее только Преисподняя, ну и Геенна Огненная, возможно. Еще одна опасность для всех миров состоит в том, что жители Высших Сфер не могут восполнять свои потери. Создатель лишил их всех возможности иметь потомство. Он боялся повторения войн пантеонов, но и это его не спасло...

Маргарита была поражена — Вселенная была устроена еще более сложно, чем ей казалось.

— Это значит, что мы все со временем будем обречены? Даже здесь?

Сиви вздохнула.

— Меня судьба Земли и людей не интересовала бы, но этот мир необходим для существования нашего. Потому что, как только Бездна поглотит до конца Апокалипсис, то примется за все остальные миры...

— Ты боишься этого? — спросила ее Марго тихо и мягко.

— Да, — честно ответила Сиви, — я была бы дурой, если бы не рассматривала всерьез эту опасность. Кроме всего, Бездна охотилась за мной с тех пор, как я родилась, но хуже того — меня всегда тянуло к ней будто магнитом. Один раз она почти убила меня, и убила бы снова. Три года назад я совершила непоправимое, и неизвестно, что случилось бы, если бы Мессир не успел тогда вовремя ко мне... Меня учили магии, земным наукам и языкам — я всегда знала, что есть что-то особенное во мне... Я была зачата от двух народов, наиболее искусных в колдовстве, и чем больше я буду знать и уметь, тем меньше буду бояться... Кроме всего, время на исходе. Должно произойти нечто важное, но таких подробностей я не знаю.

— Я рада, что не обладаю такими знаниями, — сказала Маргарита честно, — это тяжкий груз. И хотя у меня не осталось близких на Земле, мне бы не хотелось, чтобы мой родной мир погиб.

— Он не погибнет, — уверила ее Сиви, — Мессир не допустит.

Сердце Маргариты дрогнуло, и она произнесла задумчиво:

— Надо же, как твое лицо меняется, когда ты говоришь о нем. Точно так же меняется его лицо, когда он говорит о тебе. — Видя, что Сивилла не совсем поняла ее, Марго продолжила: — Не знаю, насколько это выражение применимо к нему, но его лик светлел, он как будто все время улыбался про себя, говоря или даже думая о тебе... Воистину, ты свет его очей — недаром тебе дали это имя, — Марго качнула головой, вспоминая. — В детстве ты часто и очень тяжело заболевала из-за переходов между мирами, и никто не знал, как он не находил себе места, боясь, что не сможет помочь тебе... Всякий раз, когда ты шла на поправку, он не скрывал от меня свою радость. Твои первые шаги... Твои первые слова и заклинания. Он и сам не знал, что ты можешь принести ему столько счастья... — Марго рассмеялась. — Один раз — тебе тогда было около полутора лет — слуги подумали, что ты спряталась в затопленной печи, и...

— Хватит! — резко оборвала ее Сиви, которой захотелось взвыть. — Эту историю я слышу на протяжении очень многих лет, и она мне надоела!

Маргарита замолчала.

— А знаешь, что еще общего между вами? Вы оба одинаково принимаете любовь к себе как должное... И поэтому, как мне кажется, не умеете ее ценить.

* * *

Сивилле пришлось спешно покинуть трактир и вернуться в Замок — ей не нужны были лишние расспросы и привлечение ненужного внимания.

Пока еще не понимая, каким образом, но Сиви знала — их связь с Азазелло ставит под удар ее любимого. А это означало, что ей как можно раньше нужно было признаться во всем Мессиру и расставить, наконец, все по своим местам. Кроме того, Марго, покинувшая Пристанище по наущению Сивиллы и с ее помощью, находилась теперь под непосредственным покровительством Сиви.

Детство кончилось — пора была начинать строить жизнь, принимать решения и нести ответственность за них.

Едва Сивилла Оршели начала ходить, она могла с безошибочной точностью определить, где находился Воланд, если у нее возникала потребность в его присутствии. Далеко не всегда Гелла, бывшая при ней неотступно, Бегемот, вечно занимавший ее и еще несчетное количество слуг могли удержать крошечную Сивиллу в пределах детской. Общаться мысленно с Воландом она научилась много раньше, чем говорить, и именно он и никто другой был центром ее маленького мирка. Но это все было в прошлом... В последние несколько лет Мессир не единожды давал понять Сивилле, что видит в ней очень важного советника и уважает ее мнение. Значит, надо и вести себя соответственно.

Сиви обмакнула перо в чернила и написала записку с просьбой об аудиенции, безупречную в вежливости и этикете. Ответ пришел незамедлительно — ее ждали за час до полуночи.

Сивилла удалилась в свои покои и отпустила всех служанок. Внезапно ей до такой степени захотелось увидеть Геллу, что она не выдержала и попросила вызвать ее к себе. Едва та зашла, Сиви буквально бросилась к ней на шею, прижалась со всей силой к ледяному телу, чем обескуражила и немало напугала Геллу. Сиви и сама не смогла объяснить причину своего порыва — виной всему было неприятное предчувствие, что произойдет что-то страшное этой ночью. "Это просто мое воображение, — уговаривала себя Сиви, — я иду к Мессиру, а никто никогда не заботился обо мне так, как он. Все будет в порядке. Я знаю это".

* * *

Тяжелое ощущение не покинуло Сиви и поздно вечером, когда она шла по направлению к апартаментам Воланда. Молчаливые и практически невидимые слуги отворили с поклонами высокие массивные двери, и Сиви вошла в приемную, склонившись в приветственном реверансе. Ее сегодняшний визит имел сугубо официальный характер, и времена детства, когда она могла просто с разбегу взлететь к Воланду на руки и рассказать о том, что мучило ее маленькое сердечко, давным-давно прошли.

— Проходи, дитя, — сказали ей, — я тебя слушаю.

— Благодарю, Мессир, — и Сивилла приблизилась к знакомому ей исчерченному письменами столу.

Воланд окинул ее взглядом с головы до ног. Его сокровище. Истинная жизнь, энергия, бьющая через край. Слова, которые он так давно хотел сказать ей, план, который он вынашивал столько лет — сегодня она узнает все.

— Я пришла поговорить, Мессир. Мне надо сообщить вам нечто очень важное.

— Я знаю, дитя. Близится твой очередной день рождения, и тебе наверняка интересен подарок.

— Мессир...

Воланд жестом велел ей молчать.

— Ты — Сивилла Оршели. Тебе нет равных среди смертных по положению. Все драгоценности мира, все сокровища у твоих ног. Могущественнейшая колдунья из рода людского — твоя сила будет только расти. Все женщины завидуют твоему происхождению и красоте, а все мужчины готовы убить за один твой благосклонный взгляд. Чего же тебе еще желать, дитя?

Сивилла внутренне подобралась — решающий момент вот-вот настанет — и проговорила тихо:

— Свободы...

Воланд кивнул, будто этого и ожидал.

— Я дам тебе не только эту свободу, дитя. Я дам тебе нечто большее. Слушай до конца! — приказал он. — Только вместе с тобой я обрету возможность окончательно низвергнуть Отца, только вместе мы сможем спасти Вселенную от разрушения, поэтому, Сивилла, я не просто подарю тебе свободу. Я сделаю тебя подобной себе. Равной.

Воланд замолчал. Сиви обескуражено смотрела на него, не понимая, что он имеет в виду.

— Вы хотите превратить меня в демона, как Геллу и Фагота? — тихо спросила она.

Воланд улыбнулся и покачал головой.

— Все будет иначе. Уже много лет и я, и Азазелло по моему распоряжению работаем над тем, как изменить твою материю и сделать ее природой Высших Сфер. Особо заговоренный клинок остановит твое человеческое сердце и изменит состав крови. Ты ничего не почувствуешь и заснешь на одно мгновенье. А когда ты откроешь глаза вновь — будешь существом иного порядка.

К Сиви пришло понимание — так вот что означали видения серебра, вот что скрывал от нее Азазелло, вот что пугало его наряду со всем!

— Одним из самых страшных моих кошмаров с самого детства было то, что нечто делает меня "не мною". Я боялась и боюсь потерять свою природу. У меня такое чувство, что этот кошмар начинает сбываться сейчас.

Воланд мягко провел ладонью по волосам Сиви, которая уже и не пыталась скрыть нервную дрожь, сотрясавшую ее тело.

— Страх естественен, дитя. Нет нужды бояться. Шел бы я на такой риск, не будучи полностью уверенным, что ты в безопасности? Азазелло я доверяю как самому себе. Мы оба будем рядом. Боли не будет совсем. Ты очнешься бессмертной, обновленной и не в пример более могущественной.

Сивилла в ужасе и смятении покачала головой. Ей хотелось возразить, но слова не находились, кроме того, Мессир совсем не слушал ее, а лишь продолжал:

— Это еще не все. На протяжении многих лет я присматривался к достойнейшим и сильнейшим мужам из рода людского. Как только ты изменишь природу, мы найдем тебе спутников. От них ты зачнешь наследников новой расы — в их жилах будет течь кровь магов, королей и божеств, — Сатана замолчал на секунду, видя перед глазами свой собственный триумф и наслаждаясь им. — Сивилла Оршели, тебе суждено стать властительницей этого мира и подлунного, великой богиней-первоматерью. Ни одна женщина никогда не мечтала о подобном. Вот что я дарю тебе.

В гробовой тишине Сиви чувствовала, как страх покидает ее и приходит непоколебимая уверенность. Она глубоко вдохнула и спокойно и тихо произнесла:

— Нет.

* * *

— Нет, — сказала Сиви еще раз тверже и увереннее.

— Что? — спросил Воланд, и Сивилла сообразила, что он искренне не понял, что она имеет в виду.

— Я не возлягу с величайшими мужами рода людского и не зачну от них наследников для вас. Я не изменю свою природу.

Воланд помолчал несколько секунд и сказал преувеличенно спокойно:

— Неудивительно, что ты боишься. Неизвестность пугает.

— Я не боюсь, Мессир. Я просто не сделаю ничего из этого.

Раздражение захлестнуло Воланда, но он не дал эмоциям воли. Девчонка всегда имела нрав, и никогда ему не было с ней слишком легко. Необходимо было убедить ее, заставить понять.

— Это — твое предназначение, Сивилла. Тебе не избежать судьбы. Таково твое женское начало и моя воля. Такова необходимость, или ты желаешь, чтобы Небытие захватило мир?

Сиви вздрогнула, но не дала сбить себя с толку.

— Я никогда не поверю, что равновесие в мире можно купить ценой моей свободы, природы и жизни. Это нужно прежде всего вам.

Повелитель Теней смерил Сивиллу угрожающим взглядом, от которого она содрогнулась и опустила голову:

— Не забывайся, Сивилла Оршели, не забывай, с кем говоришь. Кроме всего, ты обещала мне всю свою помощь. Ты обманешь меня, Сивилла? — глаз Воланда разгорелся ледяным зеленым пламенем.

Сиви накрыла волна ужаса такой силы, что почва ушла из под ног. Злость! Вот за что она может ухватиться...

— Вы сами виноваты! Я никогда не пообещала бы этого, если бы знала, что вы задумали.

Воланд покачал головой, глядя на ее усилия в обретении самоконтроля и повторил.

— Это твоя судьба.

— Я вам не свиноматка!

Повелитель Теней глубоко вздохнул, понимая, что мало чего добьется в этом случае силой.

— Если ты сейчас же замолчишь и не заставишь меня совершить нечто, о чем я сам буду очень жалеть, я дам тебе еще один год для того, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Как только ты обретешь бессмертие, ты сама не будешь знать, как благодарить меня. Никому никогда я раньше не предлагал столь бесценный дар — и не предложу. Не принимай это как должное, Сивилла. Ты неверно понимаешь происходящее — тебе быть не наложницей, а женой достойнейшим мужам и матерью наследников обитателей Высших Сфер. Моих наследников, пусть не по крови, но по духу. Это великая честь, и никто, как ты знаешь, ее не удостаивался.

Горячие слезы обиды и страха обожгли глаза Сиви. Азазелло все это знал, был посвящен в этот план и заведомо отказался от нее?

— Честь? — Сивилла горько усмехнулась. — Если вы мою честь имеете в виду, Мессир, то вы уже опоздали.

Губы Воланда скривились.

— Вот как, Сивилла Оршели, — проговорил он медленно. Правда была слишком очевидной. — Ты осквернила себя, глупая девчонка... — он покачал головой. — Тебе повезло... Твою ценность невесты это не слишком умаляет. Тебе повезло дважды: я не собираюсь наказывать ни тебя, ни его за этот грех прелюбодеяния. Но больше никогда ты не останешься с ним наедине.

Отчаяние неведомой силы накрыло Сивиллу. Ее продавали как товар, ее душу и тело собирались пустить в расход. Судьба мира потеряла для нее всякое значение. Вечность, лишенная любви, лишенная ее свободной воли — вот что ждало ее. И у Сиви не было выбора, кроме как покориться темной воле господина и отца, как делали до нее все женщины испокон веков и будут делать и впредь. Никакой надежды — она рушилась перед одной истиной. Женщина не может быть свободной. Ее предназначение — созидать жизнь на благо других, но не себе...

Горе захлестывало и не давало дышать. Как будто со стороны Сиви наблюдала, как Воланд смотрит на нее, с равнодушием тщательно скрываемого напряжения, ожидая ее реакции, но и зная уже про себя, что она сломлена. Что у нее нет выбора.

Нет! Выбор был. Понимание пришло к Сивилле внезапно, и с этим пониманием улетучился весь страх и гнев... И пришла спокойная уверенность. Выбор был.

— Вы ошиблись во мне, Мессир. Я не сдержу своего слова, это правда. Но я не поступлю так вопреки своей природе. Я не откажусь от своей правды и своей любви. Даже если это будет значить, что я должна уйти.

Гнев Воланда трудно было описать. Он прекрасно понимал, что не может дать ему волю — риск потерять все, включая собственную жизнь, был слишком велик. Разрушительная энергия требовала выхода, но он чудом смог взять ее под контроль.

— Тебе никуда не уйти от меня, Сивилла, — тихо проговорил он, — никто не может скрыться от меня, и уж конечно, не ты.

Невероятно, девчонка восемнадцати лет от роду бросала ему открытый вызов!

— О нет, Мессир, — прошептала она, и взгляд разных глаз Сатаны клинками скрестился с глазами цвета студеного моря, — в моей власти уйти туда, где даже для вас я буду вне пределов досягаемости. Я буду жить так, как я хочу. Или не буду жить вообще.

Воланд наотмашь ударил Сивиллу по лицу с такой силой, что она упала. Громкий крик боли и страха отразился от каменных высоких сводов. Он резко рванул ее вверх, раздался треск рвущейся ткани. В ярости Сатана сжал плечи девушки с такой силой, что казалось, что кости ее вот-вот треснут.

— Ты мне угрожаешь?! Со мной решила сыграть в игру? Думаешь спрятаться от меня в смерти? Скрыться, расставшись со своей никчемной жизнью?

Сатанинская ярость, разрушительная и абсолютная, направленная на Сивиллу, заставила ее испытывать животный, не поддающийся никакому объяснению страх. Дыхание превратилось в хрип, зубы выбивали барабанную дробь. Перед глазами Сивиллы встало зеркало, в котором она видела себя: бегущую из разбитого носа кровь, бледное, искаженное лицо. Еще она видела Воланда, дьявольская ярость которого искажала его лик, открывая первородную тьму. Тьму, лик которой никто выдержать не в состоянии. Сивилла хотела зажмуриться и не глядеть на то, во что превратилось лицо самого близкого существа, но она более не имела власти над своим телом.

Перед ее взором встали самые главные ее страхи, все кошмары будто ожили и обрели плоть. То, что она видела давным-давно в Преисподней и загнала глубоко в подсознание. То, что являлось к ней в самых страшных снах. И голос, голос, который говорил ей о том, что она презренная, порочная, недостойная...

— Посмотри хорошо, что ждет тебя, Сивилла Оршели, если посмеешь сбежать от меня. Попытайся умереть, только лишь попытайся, и я заставлю тебя пожалеть об этом. Я заставлю тебя жалеть об этом очень, очень долго.

Ужас Сиви достиг апогея, когда она вдруг ослепла, оглохла и онемела на какие-то неимоверно долгие мгновения. Когда же чувства вернулись к ней, она поняла, что практически не держится на ногах.

Воланд и Сивилла смотрели друг на друга. Она — дрожа, тихо скуля от страха и практически обезумев, и он — хрипло и тяжело дыша, отчаянно пытаясь восстановить самообладание. Сквозь загар на лице Воланда отчетливо проступала бледность. Губы его подрагивали.

Повелитель Теней резко разжал хватку на плече Сивиллы, и она чудом устояла на ногах. Воланд дернул рукой, как будто бы брезгливо отряхивая пальцы от какой-то грязи, и проговорил, цедя каждое слово:

— Убирайся вон. Больше без моего разрешения ты сюда не войдешь.

Мгновение — и массивные двери с грохотом захлопнулись за Сиви. Вокруг царила кромешная темнота, не считая отблесков бесчисленных зеркал. Именно к этим зеркалам и побрела Сиви, пошатываясь.

* * *

Нащупав в зеркальной галерее первый попавшийся портал, Сивилла призвала всю свою волю, чтобы пройти сквозь него, и явно не рассчитала сил. Переход подхватил ее, закружил и понес словно щепку, магия вырывалась из ее тела, выламывая кости и опустошая легкие. Сиви летела сквозь пустоту, направив всю свою волю и чудом теплящееся сознание на то, чтобы удержаться в потоке.

Удар о землю оглушил ее, и некоторое время она пролежала плашмя, гадая отупело, видит ли она сквозь сомкнутые веки зарево какого-то пожара или же это ее собственная кровь.

Она открыла глаза. Взору ее предстала выжженная вековая пустошь в ночи, под как будто бы окровавленным небом. Вдалеке виднелись руины, слышался грохот каких-то машин или грозы.

Тяжело дыша, Сивилла поднялась на ноги. И оцепенела от ужаса. Ей показалось, что она лишилась конечностей, но спустя какое-то время поняла, чего именно ей не хватает. Магия. Сивилла Оршели больше не ощущала никакой магии.

* * *

Все еще плохо соображая, Сиви наткнулась взглядом на какую-то человеческую женщину, стоящую у подножия холма и взиравшую на Сиви с ужасом. Плохо соображая, что она делает, Сиви направилась к ней. Женщина пустилась бежать, и Сивилла, гонимая первобытным инстинктом, бросилась вдогонку. Женщина была худа и измучена, и очень скоро Сиви ее догнала. Догнала и вцепилась в тщедушное горло железной хваткой.

— Где я?! — требовательно прорычала Сивилла. — Где?! Говори, самка! — она тряхнула женщину, и та стала отчаянно вырываться. — Что это? — продолжала кричать она. — Что это? Какой сейчас год?!

Женщина захрипела, глаза вылезли из орбит.

— Две тысячи сто... — дальше Сиви уже не слышала.

— Нет! — закричала она голосом полным боли и ужаса. — Нет! Нет! Нет!

Она так и продолжала кричать, тряся свою жертву и сжимая свою хватку все сильнее, и только потом поняла, что женщина больше не дышит. Сивилла в ужасе разомкнула руки. Женщина была мертва.

Громкий гул привлек ее внимание, и над Сиви выросла исполинская тень незнакомого ей летательного аппарата. Луч прожектора ударил в лицо. И она бросилась бежать.

Конец второй части